CC BY
29Е.Н. Данилова
ЧЕРЕЗ ПРИЗМУ СОЦИАЛЬНЫХ ИДЕНТИФИКАЦИЙ (Сравнительное исследование жителей России и Польши)
По поводу сравнительных исследований, их проблем и методологических трудностей, немало споров. Тем не менее, вряд ли можно подвергнуть сомнению, что как метод познания они полезны и эвристичны, прежде всего, тем, что позволяют по-новому взглянуть на, казалось бы, уже известные вещи, сформированные представления об исследуемом объекте, помогают лучше понять события, происходящие в разных странах, при сравнении найти «ключ» к необъясненным явлениям в своей стране. В данной статье читателю предлагаются некоторые идеи, основанные на результатах сравнительного исследования социальных идентификаций в России и Польше. Первое исследование было проведено в 1998 году1, второе — в 2002. Искушений провести повторное исследование было много: очередное тестирование методологии и инструментария, а главное — получить данные в динамике и ответить на вопрос — могут ли социальные идентификации служить своеобразным индикатором общественного развития двух трансформирующихся стран.
Вопрос о возможности измерения социальных идентификаций слишком сложен, чтобы в рамках данной статьи обосновать его с достаточной аргументацией. Испытав наш инструментарий на нескольких исследованиях, мы полагаем, что результаты проведенных в 1998 и 2002 гг. исследований довольно адекватно отражают определенные тенденции.
Четыре года разделяющие исследования 1998 и 2002 годов — срок недолгий, даже если учитывать, что в эпоху глубоких общественных перемен время бежит быстрее, события сменяются с калейдоскопической быстротой. В России сменились президенты и заданные ими стили руководства и власти. Российское общество оказалось в новой ситуации стабилизации политической власти и выгодных конъюктурных условиях на мировом рынке. Польша в тот период стояла перед решением об интеграции с Евросоюзом, переживала ситуацию растущей неуверенности и ухудшения экономического положения.
1 Россия: трансформирующееся общество / Под. ред В.А. Ядова. М.: Канон-пресс-Ц, 2001.С. 590-628.
Мы надеялись, что сравнительный анализ даст свежий импульс для понимания трансформаций и придаст «новые оттенки» представлениям о собственной стране, поскольку можно найти немало оснований для сопоставлений наших стран. Более десяти лет обе страны, являясь частью глобальной системы, переживали и внутренние кардинальные трансформации, связанные с крушением социализма и СССР. Да и сейчас перед двумя странами стоят «вызовы» современности, связанные с переустройством социальной жизни. Переходные общества характеризуются усилением экономического расслоения и диверсификацией социальной структуры, определенным размежеванием по политическим вопросам, поскольку часть населения была социализирована в советских условиях, часть — представляет собой новое поколение. Несмотря на то, что в целом в двух странах вектор политического и экономического развития в большей или меньшей степени определен, актуальность присутствия в обществе тенденций противоборства не пропадает. Поэтому возникает и «другой вопрос»: «В какой мере эти противоречия выражены в двух исследуемых странах?» Отражение перемен мы надеялись найти в эмпирическом материале нашего исследования.
Мы исходим из посылки, что в трансформирующихся странах социальные идентификации и их динамика могут играть роль индикаторов развития социальных отношений и формирующихся структур, служить маркерами социальных ресурсов, реальных и потенциальных основ для интеграционных или дезинтеграционных процессов.
МЕТОДИКА ИССЛЕДОВАНИЯ
Исследование проводилось по сопоставимым методикам в двух странах одновременно, в результате мы получили профильные срезы по национальным репрезентативным выборкам населения старше 18 лет. В России использовалась квотированная выборка, ее объем — 1600 человек, в Польше рандомизированная — 1100 человек. Обе методики построены на выборе социальных категорий, с которыми отождествляет себя респондент. Методика регистрации групповых идентификаций (условно «мы-идентификации») в точности повторяла ту, что была использована в опросах 1992-1998 гг. 2 Респондента просили выразить свое мнение относительно различных социальных групп
2 См.: Социальная идентификация личности-2 / Под.ред. В.А. Ядова. М.: ИС РАН, 1994; В.А. Ядов Социальные и социально-психологические механизмы формирования социальной идентичности личности// Мир России. 1995. № 3-4. С. 167-174; Данилова Е.Н. Изменения в социальных идентификациях россиян // Социологический журнал. 2000. №3/4. С. 76-86.
(см. табл. 7 и 8 в Приложении). Вопрос звучал так: «В жизни мы встречаем разных людей. С одними быстро находим общий язык, легко их понимаем, другие же нам чужие, хотя живут рядом с нами. Сейчас я буду называть Вам разные группы людей. Как часто Вы чувствуете, что они Вам близки, о каких вы можете сказать — это Мы?» (Варианты ответов: часто, иногда, никогда, трудно сказать).
Методика, предложенная польскими коллегами, направлена на выявление личностной самоидентификации (условно — «я-идентифика-ция»)3. Она состоит в следующем. Респондент отбирает из 41 предложенной категории наиболее подходящие для него, (см. табл. 9 в Приложении). Процедура отбора такова: респонденту дают карточки, на которых указаны различные характеристики (например, молодой, рабочий, отец), и просят разложить их в две стопки. В одну те характеристики, которые, по мнению респондента относятся к нему, в другую — которые к нему не относятся. Затем респондент должен выбрать из отобранных карточек самую важную для него, далее — самую важную из оставшихся, затем следующую наиболее важную и так далее. Таким образом, для каждого респондента получался определенный набор релевантных ему характеристик, ранжированных по степени их значимости.
Психологический механизм отбора мы-идентификаций во многом аналогичен механизму отбора самохарактеристик — в обоих случаях задействуются когнитивные структуры психики человека. Однако, в отличии от отбора карточек, где респондент актуализирует свое внимание на самом себе и «примеряет» к себе названные категории, в вопросе о мы-идентификациях акцент смещается на отношение респондента к другим окружающим его людям, группам или воображаемым сообществам, соотнося себя с которыми, он чувствует близость или отторжение предложенных групп и общностей. При этом подключаются еще и эмоциональные структуры.
Таким образом, в основе процедуры отбора карточек лежит применение социальных категорий к себе, а в основе отбора групп — отношение близости или отдаленности индивида с определенными социальными категориями. Я-идентификации — группы принадлежности (groups of belongingness), Мы-идентификации — группы отношений (groups of references).
В списке предлагаемых определений опрашиваемые могли найти разные категории: национальные, государственные, связанные с конкретным регионом, полом и семьей, религией, политикой, возрастом, профессией, социальным слоем, а также несколько психологических характеристик. Среди предложенных на карточках категорий для са-
3 Методика фиксирования «Я-идентификаций» была предложена польскими коллегами К. Косэлой совместно с М.Грабовской, Т. Шавелем, Е. Колбовской.
моидентификации, некоторые отражают объективные свойства индивида (например, родительство, пребывание в браке, пол, гражданство, наконец, принадлежность к жителям региона и страны, континента). В этих идентификациях отражается социально-демографический портрет общества. Каждый индивид имеет пол, возраст, место жительства, а также место в реестре граждан-налогоплательщиков. Респонденту легко соотнести с ними свои свойства. Гораздо интереснее выглядят те самоотождествления, которые требовалось выбрать самому, а не приписывать их себе автоматически. Одни из них более важны для индивида, другие менее. Восьмилетний ребенок является россиянином или поляком по приписке, восемнадцатилетний юноша — уже по собственному выбору. Религиозные и политические идентификации тоже являются делом выбора.
Что касается выбора коллективных идентификаций, то здесь идет речь об отношениях индивида с определенными группами, сообществами. По сути то, что человек выбирает в качестве близкой общности, и является для него значимым социальном образованием, значимой для его жизни социальной аффилиацией. В выбранных категориях проецируются возможные ресурсы или актуализированные сферы жизни индивидов.
Идентификации навязываются людям с разной степенью легкости и в качестве конструкционных элементов в процессе познания собственной социальной идентичности требуют от индивидов меньших или больших усилий. А поскольку за их навязыванием и конструированием стоит конкретное общество, то в распространенности тех или иных самоопределений отражаются особенности современных России и Польши.
О ЧЕМ ГОВОРЯТ СХОДСТВА И РАЗЛИЧИЯ В РАСПРОСТРАНЕНИИ СОЦИАЛЬНЫХ ИДЕНТИФИКАЦИЙ В ПОЛЬШЕ И РОССИИ?
Какие общности и социальные категории являются наиболее актуальными для россиян и поляков? Какие из обширного спектра предлагаемых категорий выбирает большинство населения? Что общего и что различает два исследуемых общества? Ответить на эти вопросы поможет распространенность групповых и личностных самоидентификаций в российской и польской выборках.
Уже в первом исследовании были выявлены сходства и различия социальных идентификаций россиян и поляков4. Второе исследование
4 Обсуждение результатов исследования 1998 г. см.: Данилова Е.Н. Кто мы, россияне? // Россия: Трансформирующееся общество / Под ред. В.А. Ядова. Москва, Институт социологии РАН. Канон-Пресс-Ц, 2001. С. 592-608.
подтвердило его результаты, подчеркнуло еще раз сходства и различия между двумя народами.
Сходство двух народов проявляется в том, что большинство россиян и поляков наиболее часто выбирают в качестве «своих» семью и друзей. Отличие поляков в том, что для большинства из них более значимы, прежде всего, семья и друзья, в то время как большинство россиян декларируют близость не только с семьей, но и с другими первичными группами.
По данным нашего мониторинга, россияне на протяжении 1990-х годов выбирают в качестве близких им групп семью, друзей, сверстников-людей одного поколения, коллег по работе, земляков (см. рис. 1). Это — базисные общности, они обеспечивают первостепенные, жизненно важные потребности в общении, защите и самоутверждении. Именно близкий круг общения образует устойчивый базовый комплекс групповых идентификаций. Другие категории набирали распространенность на протяжении 1990-х годов, подтягиваясь к базисным группам. Это те общности, представления о которых в ходе глубоких трансформаций изменились или приобрели иные оттенки, соотнесение с которыми требовало от людей определенных усилий. Людям приходилось по-новому вырабатывать отношение к появлению независимого российского государства, активизации национальных чувств, поиску своего места в системе доходной дифференциации и профессионально-слоевой структуре.
Идентификации, которые относятся к символическим общностям — периферийны. Сходства россиян и поляков фиксируются и в том, что общности, конструируемые на основе близости политических взглядов, социалистического прошлого, находятся на периферии идентификаций (см. рис. 2).
Главными социальными ресурсами, актуализированными в сознании большинства российского населения, остаются персональные сети потому, что круг знакомых и близких вызывает доверие и чувство защищенности перед лицом ненадежных, коррумпированых чиновников из государственных органов, многообразных анонимных «субъектов» вроде банков и корпораций и неконтролируемых событий в глобальном мире. Этот факт можно понимать и как проявление потребности в годы радикальных перемен в присущих общинному укладу взаимоотношениях. Фердинанд Теннис был провидцем, рассматривая общин-ность в качестве источника социальной стабильности. Персональные сети — основной ресурс адаптации к переменам. То, что ранее мы называли «эффектом улитки», трактуя, прежде всего, как уход от общественных потрясений, поиск защиты и следствие адаптации, в целом простая общечеловеческая модель, особенно актуализированная в обществах, испытывающих социальные потрясения.
Рис. 1. Групповые идентификации россиян в 1990-е годы
Устойчивый базовый комплекс идентификаций:
Семья, друзья Единомышленники Сверстники Земляки
Меняющиеся, «подтягивающиеся» к базисному комплексу:
Коллеги Люди той же профессии Люди того же достатка Люди той же национальности Россияне
Оценки своего положения в результате реформ (выигравшие или проигравшие в ходе реформ)
Устойчивая периферия:
Люди тех же политических взглядов Советский народ Человечество
Сам факт устойчивости идентификаций с кругом близких людей по существу не отличает россиян от других восточно-европейских народов. Ориентация на семейные и дружественные связи, своих сверстников и земляков преобладают и в других странах этого региона. Так, например, в исследовании эстонских коллег также выявилось, что большинство эстонцев во многом отождествляют себя с ближним кругом. Причем это не только семья и родственники, а люди, близкие по общению, ценностям и работе, друзья. Активность в обустройстве частной жизни, ориентацию на независимую приватную сферу можно также трактовать как признак «осовременивания» общества, высвобождения от навязанных общественных ценностей прошлого периода.
Описывая изменения в современном обществе и говоря о том, что институт семьи подвергается серьезной трансформации, что ее роль все меньше, нынешние теоретики основывают выводы на наблюдениях западных обществ. Однако есть и другие точки зрения. В посткоммунистических странах такие тенденции еще слабы. Так, в современной Германии значение семьи выше для восточных немцев, чем у западных.
По мнению некоторых исследователей, в восточно-европейских обществах сохраняется традиционное понимание семьи, которое гораздо шире, чем в западных. И не только потому, что семья многопоколен-
Рис. 2. Распространенность групповых идентификаций в России и Польше (2002 г.)
РОССИЯ % ПОЛЬША
I (базисный) Семья 88
87 Семья
Друзья 86
Сверстники 80
Люди того же достатка 80
Единомышленники 78
76 Друзья
Люди той же национальности 74
Земляки 72
II Люди той же профессии 64
Россияне 63
62 Единомышленники
Коллеги 61
Сторонники местных традиций 60
57 Поляки
54 Люди того же достатка
Приверженцы национальных традиций 52 Сверстники
50 Приверженцы национальных традиций
43 Земляки
42 Коллеги
Проигравшие в ходе реформ 41 Люди той же профессии
III (периферия) Советские люди 38 Люди той же национальности
Выигравшие в ходе реформ 37
36 Проигравшие в ходе реформ
36 Сторонники местных традиций
Все человечество 33 Все человечество
Близкие по политическим взглядам 33
27 Близкие по политическим взглядам
21 Сторонники социализма и Народной Польши
15 Выигравшие в ходе реформ
ная, в нее входят и друзья, сослуживцы, соседи, без которых трудно представить жизнь человека. Польский социолог Стефан Новак еще в 1970-е годы отмечал, что семья — это своего рода «расширенная личность»5. Микроструктуру восточно-европейского общества представ-
5 5. Ысмак. System wartosci spoleczenstwa polskiego / Studia sociologiczne. 1979. №4. S.156.
ляет не отдельная личность, а сплоченная малая группа. Такая малая группа — ядро повседневного мира восточного европейца6, включая россиянина. Тесные контакты внутри малых групп и связи между ними составляют социальную ткань, основу общества: весь мир поделен на «членов семьи», то есть «своих» и остальных, «чужих».
В Польше ценность семьи традиционно особая, объясняется она и тем, что семья при всех своих недостатках, «дает чувство безопасности и опоры в жизни, как группа, всегда готовая придти на помощь в трудные минуты»7. Можно предположить, что в посткоммунистических странах под напором социальных перемен и потрясений эта функция семьи сохраняется. В настоящее время важные охранительные функции семьи связаны с плохими материальными условиями и туманными перспективами. Результаты сравнительного германско-польского исследования показывают, например, что молодые поляки намного более традиционны, чем молодые немцы8: семейные узы для них гораздо более значимы.
Результаты факторного анализа по данным, полученным в 2002 году, еще отчетливее говорят о сходстве и различиях. В целом латентные структуры групповых идентификаций остаются такими же, что были получены по данным 1998 г. (см. табл. 10 и 11 в Приложении). В факторных матрицах произошли лишь небольшие изменения. Первое — число факторов, выявленных в анализе, пять вместо шести. Второе — факторные структуры стали более идентичными: наблюдается практически полное сходство трех факторов. Они говорят о том, что в российском и польском обществах связеобразующим потенциалом обладают круг близких или так называемая расширенная личность, участие в успешной профессиональной деятельности и образ жизни «пассивных обывателей». Есть небольшое различие — в польской выборке идентификации с наемными работниками коррелирует с фактором «успешные деловые люди», в российской — с «пассивными обывателями». В сознании россиян, в отличие от поляков, роль наемных работников не сильно увязывается с успешной деятельностью.
По результатам второго исследования можно утверждать, что различия в распространенности идентификаций, выявленные в исследовании 1998 года, сохраняются. Они проявляются и при самом выборе категорий: россияне демонстрируют желание большей сопричастности с социумом, они выбирают «свои» группы гораздо легче и чаще, чем поляки, поле «своих» групп обширнее, поляки же в выборе групп более селективны.
6 Н.В. Коровицына. С Россией и без нее. Восточноевропейский путь развития. М.: ЭКСМО. 2003. С. 78-79.
7 S. Nowak. Ciagkosc i zmiana tradycji kulturowej, Warszawa PWN. 1989. S. 450.
8 K. Koseia. Pytanie o kierunek zmian (рукопись).
Рис. 3. Распространенность категорий, связанных с национальной идентичностью, в России и Польше (2002 г.)
РОССИЯ % ПОЛЬША
84 Поляк
Гражданин России 79
Русский 78
77 Верующий
70 Гражданин Польши
Житель своей местности 65
55 Приверженец польских народных традиций
50 Житель своей местности
50 Сторонник католической веры
Верующий 47
45 Европеец
Советский человек 44
Сторонник православной церкви 39
Славянин 36
Гражданин страны, которая перестала быть Великой державой 35
Гражданин Великой державы 28
27 Гражданин страны, важной в мире
27 Славянин
25 Сторонник ПНР
Европеец 24
Приверженец Русской национальной идеи 17
11 Гражданин страны, незначительной в мире
Сохраняется главное различие — в содержании национальности, демонстрируемое в матрицах факторного анализа «мы-идентифика-ций». Польская выборка дает консистентную структуру национальной идентичности со всеми ее компонентами: этнической, культурной и государственной. В российской выборке наблюдается разрыв этих составляющих. Этническая идентификация коррелирует с близкими группами, что, возможно, говорит о примордиальном характере этнической идентичности. Культурные компоненты связаны с советской идентификацией. Те, кто относит себя к советскому народу, чаще выражают приверженность русским национальным и местному патриотизму, в них находят утешение люди, оказавшиеся в трудном материальном положении. Возможно, это свидетельствует о схожей символической природе культурно-традиционных общностей и советской идентичности и их патриотическом наполнении. Идентификация «россияне» остается абстрактной, она пока не наполнена никакими други-
ми смыслами, кроме стремления идентифицироваться с большими символическими общностями типа граждане СНГ и все люди на планете. В Польше сторонники социализма — малообеспеченные слои.
Наиболее ярко различия россиян и поляков проявляются в выборе личностных самоопределений по карточкам, прежде всего это касается национальной идентичности (см. рис. 3).
В Польше охотнее подчеркивают важность национальной общности, в России — общности государственной. Большая, по сравнению с Польшей, важность государственной общности заметна и в частоте выбора идентификации, показывающей горечь от распада советской империи, сантименты о принадлежности к «Великой державе» и «Советскому народу». В Польше реже выбираются идентификации, связанные с социалистическим прошлым. В России больше распространена славянская самоидентификация, в Польше — европейская. В России чаще выбирают идентификации, связанные с регионом и местом проживания, а в Польше намного сильнее выражены религиозные самоидентификации, причем более значима категория «верующий», чем «сторонник католицизма».
Другие различия касаются политических самоопределений и идентификаций в социально-профессиональном и статусном отношении, в которых находят отражение социальные трансформации последних лет (см. табл. 1).
Таблица 1. Различия в распространенности отдельных самоидентификаций
Категории РОССИЯ ПОЛЬША
Демократ 12,5 26,6
Сторонник жесткого порядка в стране 34,5 23,0
Жертва реформ/перемен 27,7 15,3
Человек с будущим 32,8 23,4
Хозяин своей судьбы 52,2 46,6
Бедный 25,0 45,7
Обеспеченный 20,2 5,2
Интеллигент 15,9 26,4
Рабочий 35,1 17,4
Работник предприятия, учреждения 30,3 18,1
Представитель профессии 36,6 21,0
В России больше сторонников жесткого порядка, в Польше чаще называется политическая идентификация демократа.
Различия видны и в процентных величинах, показывающих распространенность идентификаций, связанных с переживаемыми социальными трансформациями. В них проявляется противоречивость российского характера: с одной стороны, в России больше, чем в Польше, тех, кто
определяет себя в качестве «жертв реформ», но, с другой, — больше и тех, кто оптимистически смотрит в будущее и считает себя хозяином своей судьбы. Что касается оценок материального положения, то заметна большая склонность поляков «жаловаться» на свою недостаточную обеспеченность, в то время как в России люди скорее «приукрашивают» свое материальное положение. Интересны различия и классовые: для России чаще называется самоидентификация рабочего человека и представителя своей профессии, в Польше — интеллигента.
В целом, в полученных данных о распространенности самоидентификаций (см. табл. Приложения) отражаются и демографическая структура обоих обществ, и переживаемые ими проблемы. В частности, в России заметна большая уверенность людей, связанная с политической стабилизацией и ожиданиями экономического подъема. Для Польши 2002 года, наоборот — апатия, субъективное недовольство экономическим положением и собственной материальной обеспеченностью.
Полученные К. Косэлой9 результаты анализа самоидентификаций, отобранных индивидами в качестве значимых и ранжированных по степени важности, четко иллюстрируют отличия среднего россиянина и поляка. Следует сказать, что именно самоидентификации, сознательно выбранные в качестве персонально значимых, глубинны и могут выражаться через поведение людей.
Россияне на первые места в иерархии важности чаще всего помещают семью (причем в родительских ролях), государство, потом национальную и половую идентификации. Относительно важной является также локальная самоидентификация, свидетельствующая о сильной привязанности к «малой родине». Все пять указанных самоидентификаций напоминают «паспортные данные» (табл. 2). Для польского населения совершенно очевидно, наиважнейшей является — национальная, затем семейная, далее относящаяся к половой принадлежности, религиозная и государственная.
Особенно интересно сравнить самоидентификации, которые имеют расхождения индексов важности. В них со всей очевидностью проявляются отличительные черты «архетипов» двух народов (см. табл. 3). Россиян отличает глубокий след советского прошлого, указанные самоидентификации представляют собой черты «советского» архетипа, в них сильнее чувствуется драматичность переживаемых трансформаций и общность одной судьбы. Польский «архетип» базируется на исторически национальных ценностях веры, семьи, демократии, принадлежности к Европе и исторической роли интеллигенции. Следов социалистического прошлого почти незаметно.
9 Данные предоставлены К. Косэлой, одним из авторов методики регистрации самоидентификаций по карточкам. Kosela K. Procedura I-sort — jej wlasnosci na podstawie badan tozsamosci spolecznych w Polsce i w Rosji. ASK. 2000. Nr. 9. Str. 7-38.
Таблица 2. Пять наиболее важных (самых важных среди отобранных) самоидентификаций
В России Индекс10 В Польше Индекс
Мать / Отец 57,1 Поляк 67,1
Гражданин России 56,6 Мать / Отец 60,3
Русский 55,6 Мужчина / Женщина 62,6
Мужчина / Женщина 55,6 Человек верующий 59,2
Житель региона / города / местности 39,8 Гражданин Польши 52,7
Довольно продолжительный период в 70 лет не прошел бесследно, советское прошлое запечатлено в человеческой памяти и закреплено в их самосознании. В России оно пустило глубокие корни, чего незаметно в Польше и, по-видимому, и в других бывших социалистических странах. Возможно, поэтому восточно-европейским странам относительно легче было перейти, вернуться в старую колею, воссоединиться с Европой, в то время как в России постсоветские трансформации носят более продолжительный и болезненный характер, имеют характер маятниковых движений.
Таблица 3. Десять наибольших различий по индексам важности выбранных самоидентификаций11
Категории, которые в России важнее, чем в Польше Категории, которые в Польше важнее, чем в России
Гражданин страны, которая перестала быть Великой державой Приверженец польской национальной традиции
Советский человек Человек верующий
Житель региона / города / местности Европеец
Рабочий Приверженец католических ценностей
Сторонник жесткого порядка Поляк
Представитель профессии Человек небогатый
Человек обеспеченный Демократ
Пенсионер Жена / Муж
Человек неверующий Мужчина / Женщина
Жертва реформ Интеллигент
10 Индекс важности идентификаций описывает совокупность индивидов, которые признали данное самоотождествление собственной важной чертой. Тем самым индекс измеряет не распространенность идентификаций, а относительную важность данной категории для всей совокупности.
11 Ко$е!а К. Рогошпап1е рошзгесИпоза, <Соп^^с1 I ш^гю+шогсгусИ гсЫпоза 1с1еп+уйка^1 w Rosji I ш Ро^се.
Подытоживая рассуждения о сходствах и различиях между двумя народами, продемонстрированных эмпирическими данными, можно сказать следующее. «Жизненный мир» и россиянина, и поляка базируется на ближайшем окружении. Социальная ткань в эпоху перемен сохраняется благодаря жизнестойкости низовых отношений. Внешний мир, где многое стало неустойчивым, незнакомым, делится на своих близких и других, далеких, чужих. Для поляков традиционные ценности остаются незыблемыми и в эпоху перемен, их мир основывается на «трех китах»: семья, нация, вера. Для русских важны более расширенный микромир (семья, близкие по духу, по поколению и общности одной судьбы, по работе), государство и «малая родина».
Сравнительное исследование этих обществ было заманчивым, поскольку побуждает вопросы о последствиях роли и влияния государства в социальной жизни, о национальном самосознании. В социальных идентификациях проступают «отпечатки» не только событий последних лет. Чувство принадлежности к сообществу государственному и сообществу национальному в России и Польше рождалось в разных условиях, и тень тех давних событий присутствует даже в наши дни.
Различия между Россией и Польшей очевидны: большее значение национальных и религиозных ценностей для поляков и большее значение могущества государства для большинства жителей России. В Польше традиции и наследие XIX и XX веков проявляются в сплаве национальной общности с общностью вероисповедания. В XIX веке — ключевом периоде для формирования современных наций — здесь не было самостоятельного государства. Национальную территорию приходилось постоянно отвоевывать у соседних империй. Поэтому исторически идея национального сообщества главенствовала в Польше, где в отличие от России и Западной Европы не власть, а интеллигенты взяли на свои плечи задачу создания у населения чувства принадлежности к особому народному сообществу.
В России картина в принципе другая. В российской империи государство всегда превалировало над национальным сознанием. Действия властей всегда были направлены на то, чтобы границы нации совпадали с границами государства и обозначали единое пространство для администрации, хозяйственной деятельности, языка, вероисповедания и патриотизма. Государство вторгалось в религию, принуждало к обязательной военной службе, контролировало систему воспитания и образования. Такие действия принесли плоды: у большинства обывателей понятия страны, отчизны, государства и святой земли всего народа слились воедино. В Советском Союзе линия имперского сплочения была продолжена. В последние годы россияне переживают не только кризис идентичности граждан «великого государства», но главное — отсутствие достойного национального проекта.
В Польше национальная идентичность является стержневой конструкцией, пронизывающей и поддерживающей все остальные, в то время как в России эта конструкция «хромает». И дело здесь не только в традиции и развитии национального самосознания, но и стимулирующей роли национального проекта, актуальность которого возросла в Польше и в связи с объединением с Европой. В период, предваряющий объединение с Евросоюзом, в сознании поляков не имели себе равных идентификации национальные, религиозные и государственные. Это есть разновидность идентификации, представляющая идею национального государства как национального проекта, усиленного реакцией на внешние вызовы в виде объединения с Европой.
О ЧЕМ ГОВОРИТ ДИНАМИКА РАСПРОСТРАНЕННОСТИ ИДЕНТИФИКАЦИЙ ЗА ПЕРИОД 1998-2002 гг.?
Казалось, период в четыре года не такой значительный для того, чтобы ожидать существенных изменений. Однако, это немало для стран, которые переживают быстрые социальные перемены. Сравнивая данные за эти годы, мы подтверждаем нашу гипотезу о контекстуальности социальных идентификаций. Наши многолетние исследования свидетельствовали о контекстуальном характере распространенности социальных идентификаций. Например, в периоды социальных потрясений 1993 г., когда обострение противостояния президентской и парламентской властей вылилось в расстрел Белого дома, был зафиксирован «провал» в идентификациях. Люди реагировали нежеланием видеть в расколотом социальном пространстве близкие им группы. При признаках стабилизации усиливаются стремления определять близкие общности. Результаты сравнительного исследования говорят о том, что социальные идентификации — чувствительный инструмент, в них проявляется реакция на внешние вызовы и события. Изменение социально-экономического контекста в двух странах нашло отражение и в идентификациях их граждан.
1998 г. был временем относительного спокойствия и экономического роста в Польше и временем относительной нестабильности в России, на пороге экономического кризиса. Тем не менее, данные исследований 1998 г. сопоставимы, так как в России оно проводилось в апреле 1998 года, то есть до августовского дефолта. В 2002 г. ситуация была прямо противоположной: Польша переживала экономическую стагнацию и политические трудности, в России было время политической стабильности и экономического развития.
За этот период в России повысилась распространенность практически всех коллективных идентификаций, в то время как в Польше на-
блюдается скорее тенденция сворачивания солидаризационных настроений (см. табл. 7 и 8 в Приложении). Главным изменением к 2002 году, фиксируемым по российской выборке является существенный рост со-лидарностей с большими символическими общностями, прежде всего, гражданскими — с россиянами, гражданами СНГ, Советскими людьми, что, возможно, говорит о потребности в интеграционной идее. Растут и культурно-национальные и культурно-локальные аффилиации — со сторонниками национальных традиций, с гражданами той же национальности, с земляками и с теми, кто уважает местные традиции. Также растет и близость ко всему человечеству. Значимо выросли и идентификации по статусному признаку — достатку, причем появилось больше россиян идентифицирующихся с теми, кто достиг успеха и имеет собственное дело, при этом вырос и процент наемных работников. Существенно вырос процент тех, кто не интересуется политикой, а также тех, кто считает, что от его действий ничего не зависит.
В Польше к 2002 году изменения практически противоположные. Уменьшилась доля успешных людей, тех, кто занимается собственным бизнесом, идентифицирующихся с земляками, профессиональными сообществами, политическими единомышленниками. При этом увеличилась доля тех, кто имеет ностальгические чувства о социалистическом прошлом (см. табл. 4).
Более детальную картину дают сравнения личностных самоидентификаций. Приведем данные о том, какие категории потеряли свою распространенность в личных самоидентификациях, а какие приобрели. В России потеряли в распространенности идентификации, говорящие об обеднении, отсутствии перспектив, горечи, вызванной изменениями в ходе реформ и утратой положения сверхдержавы. Меньше стало неверующих. Однако, наряду с этим, фиксируются и тревожные симптомы политической апатии, слабости гражданского общества и меньшая распространенность наиболее активных классово-слоевых субъектов как интеллигент и предприниматель.
Данные по Польше показывают состояние ухода в сферу личных интересов, усталость от политики, субъективное ощущение обнищания, отсутствия перспектив, возбуждение потребительских ожиданий, неадекватных материальной обеспеченности и, в связи с объединением в Евросоюз, отчуждение от профессиональной деятельности и даже отход от исповедуемых ценностей — словом, состояние «отторжения».
Картины изменений дополняет сопоставление идентификаций, которые выбирались чаще, чем в 1998 г. В Польше это идентификации, связанные с кризисом экономики и выходом популяции демографического пика начала 1980-х годов на рынок труда. Это также идентификация, указывающая на раздражение, вызванное незаметной ролью польского государства на международной арене.
Таблица 4. Изменения в распространенности «Мы-идентификаций» (значимые различия)
РОССИЯ ~
Выросли по сравнению с 1998 г.:
Россияне
Люди той же национальности
Приверженцы русских народных традиций
Граждане СНГ
Все человечество
«Советский народ»
Земляки
Кто уважает местные традиции Кто добился успеха
Кто занимается собственным делом, бизнесом
Наемные работники
Люди того же достатка
Кто не интересуется политикой
С теми, кто уверен, что от его действий ничего не зависит
ПОЛЬША ~
Выросли по сравнению с 1998 г.: Жители Народной Польши
Снизились по сравнению с 1998 г.: Политические сторонники Люди той же профессии Кто добился успеха Земляки
Кто занимается собственным делом, бизнесом
В России в 2002 г. выросли идентификации, говорящие о большей удовлетворенности людей положением своего государства в мире и своим положением в обществе. Однако, картина изменений российского общества не является однозначной: сокращение идентификаций с активными субъектами (интеллигент, предприниматель) и возросшая частота идентификаций с пассивными (безработный, «советский человек», рабочий, пенсионер, работник сельского хозяйства) может свидетельствовать об изменении структуры занятости, но также и о том, что социальная структура меняется в сторону менее образованных и менее активных слоев (см. табл. 5).
Результаты, полученные в 2002 году, свидетельствуют об усилении тенденции роста национального самосознания в России, прежде всего на основе уважения к культуре и традициям, растут также и гражданские идентификации. В сознании россиян пока нет такой кон-
236 Е.Н. ДАНИЛОВА
Таблица 5. Изменения в распространенности самоидентификаций (значимые различия)
РОССИЯ ПОЛЬША
Снизились по сравнению с 1998 г.:
Гражданин страны, которая перестала быть Великой державой Гражданин страны мирового значения
Человек бедный Человек обеспеченный
Человек без будущего Человек с будущим
Жертва реформ Хозяин своей судьбы
Член общественных организаций, объединений,партий Член общественных организаций, объединений, партий
Сторонник определенного политика или партии Сторонник определенного политика или партии
Человек неверующий Приверженец католических ценностей
Частный предприниматель Демократ
Интеллигент Сторонник жесткого порядка
Работник предприятия, завода, института Представитель профессии
Славянин Интеллигент
Учащийся / Студент Работник сельского хозяйства
Работник предприятия, завода, института
Славянин
Европеец
Типичный человек
Житель региона / города / местности
Выросли по сравнению с 1998 г.:
Рабочий Безработный
Пенсионер Гражданин страны, не имеющей значения в мире
Гражданин Великой державы Учащийся / Студент
Человек обеспеченный
Крестьянин
Советский человек
систентной структуры национальной идентичности как в Польше, хотя позитивные тенденции явно наметились. В период 1998-2002 гг. растет стремление россиян к интеграции, солидаризации, особенно на основе национальной идеи и патриотизма. Однако, элиты не смогли предложить цивилизованно сформулированную общую идею, заменяя ее популистскими призывами, что имеет опасность роста среди деприви-рованных слоев экстремистких настроений, ведущих в многонациональном государстве скорее к дезинтеграции, чем к интеграции. Важным фундаментом позитивной общегражданской идентификации может быть национальный проект, который позволил бы консолидироваться на основе взаимного уважения граждан и государства, доверия
государственным институтам, объединяющей программе развития страны на длительную перспективу.
Таким образом, можно говорить, что в России наблюдаются оздоровительные тенденции после кризиса 1998 года. Они связаны с относительным налаживанием частной жизни, обретением некоторой стабильности, а также с ростом гражданских, патриотических чувств и национального самосознания, но на фоне роста политической апатии. Однако прослеживаются и моменты, которые трудно трактовать однозначно как положительные, отражающие изменения в классово-слоевой структуре, рост социальной апатии и ностальгии о советском прошлом. В Польше заметны более негативные тенденции, что связано с определенными экономическими и социальными проблемами, обострившимися в этот период, прежде всего безработицей и социальным расслоением.
Дополнительной иллюстрацией тенденций могут служить данные о динамике социального самочувствия за четыре года12. В России значительно увеличилась численность группы «выигравших» — тех, кто ощущает улучшение своей жизненной ситуации, и группы «стабильных», кто субъективно оценивает свое положение как стабильное. В Польше же за период с 1998 по 2002 год, наоборот, стало больше «проигравших» — людей, считающих, что уровень их благополучия понизился. Существенно вырос в Польше также и коэффициент деприва-ции (разница между уровнем достижений и уровнем притязаний). Если в 1998 году уровень депривированности был значительно выше у россиян, то в 2002 году он оказался большим у поляков (табл. 6). Таким образом, в России процесс адаптации вполне успешен за эти годы, в то время как субъективные ощущения поляков ухудшились.
Таблица 6. Группы адаптации (в %)
Росс ия Польша
1998 (N=1605) 2002 (N=1604) 1998 (N=1081) 2002 (N=1069)
«Проигравшие» 57,2 35,7 42,1 49,4
«Стабильные» 23,9 26,6 33,0 36,6
«Выигравшие» 19,0 27,7 24,9 17,0
12 Данные предоставлены О. Дудченко и А. Мытиль. Методика измерения социального самочувствия описана в: Дудченко О.Н., Мытиль А.В. Две модели адаптации к социальным изменениям // Россия: Трансформирующееся общество / Под ред. В.А. Ядова. М.: КАНОН-ПРЕСС-Ц, 2001. С. 609-620. Вопрос в анкете задавался следующим образом: «Представьте себе шкалу из десяти пунктов, на которой справа (в точке 10) — люди, которых лично Вы считаете наиболее благополучными, а слева (в точке 1) — наиболее, с Вашей точки зрения, неблагополучные. Где на этой шкале Вы поместили бы себя: а) в настоящее время; б) где Вы находились пять лет назад; в) какое место Вы считаете подобающим для себя?».
Социально-демографический портрет «выигравших» поляков и россиян в 2002 г. оказался более похожим. «Выигравшие» — это наиболее адаптированные, социально благополучные; скорее молодые люди, проживающие преимущественно в крупных городах или мегаполисах, имеющие высокий уровень образования, в целом более материально обеспеченные; слои населения, которые наиболее активны, деятельны, привыкшие полагаться на собственные силы, а не ждать помощи извне.
Однако следует обратить внимание на некоторые симптоматичные изменения в характеристике «выигравших» россиян. Это нам кажется довольно важным, так как «выигравшие» — это маркер успешного субъекта. Поэтому важно знать, кто же считает себя «выигравшим», соответственно тот и маркирует успешные социальные силы. Так, в 1998 годы среди них преобладали мужчины, значительно чаще, чем в других адаптационных группах, встречались люди с высоким социальным статусом (руководители, собственники, менеджеры) и не обремененные семьей. В 2002 году эти отличительные особенности портрета «выигравших» уменьшились. В России «выигравшие» стали чаще вбирать идентификации «советского» человека, сторонника жесткого порядка, родителя. Наоборот реже характеризовали себя как предпринимателя, учащегося (по этим понятиям тоже различия стали не существенными).
В польской выборке в 2002 г по сравнению с 1998 г. также «выигравшие» немного чаще определеляют себя как «человека ПНР» (аналог «советского» человека), обеспеченного, крестьянина. Но появились и новые основания для различия, это — определение себя как демократа и родителя.
ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ. СТОИТ ЛИ РАДОВАТЬСЯ ПОЛУЧЕННЫМ ДАННЫМ?
Стоит. Российские граждане начинают чувствовать себя увереннее, адаптируясь к реальному состоянию общества и условиям своей повседневной жизни. Заметный сдвиг произошел в период с 1998 по 2002 годы. На вопрос «Кто Я?» в 1998 г. отвечали «Я — жертва реформ» 38 % из 1600 респондентов. В 2002 г. таких ответов — 27%. Растет и доля определяющих себя как тех, кто добился успеха: в 1998 году — 69%, в нынешнем году — 76%. В 1998 г. бедными определяли себя 39%, сейчас — 25%. Выросло и число считающих себя обеспеченными. Но главное — в начале 1990-х около 70% населения соотносили себя с «людьми без будущего», а сегодня — всего 14%. Это радикальное изменение. Люди начинают смотреть вперед увереннее и планировать свою жизнь. При этом интерес к «большой политике» остается крайне низким и продолжает падать.
Вместе с тем, наше исследование высветило несколько важных проблем российского общества, оттененных сравнением с Польшей.
Первое — отсутствие достойного национального проекта, интегрирующего российское население. Внешние вызовы сглажены достаточно благоприятной конъюктурой на внешнем рынке, прежде всего ценами на нефть.
В достигнутой стабилизации, что само по себе отрадно, наблюдаются и некоторые тревожные моменты, выявленные исследованием. Это не только всеобщая политическая апатия, но и апатия со стороны самых активных субъектов, судя по изменениям в портрете «выигравших». «Выигравшие» все более приобретают портрет обывателя, что, конечно, говорит о стабилизации. Но это не так однозначно. Например, как объяснить то, что руководители, менеджеры оценивают ухудшение своего социального самочувствия, идентификация интеллигента и предпринимателя, а также значимость принадлежности к производственным и общественным сообществам теряет свою популярность, а приобретают сторонники жесткой руки и советского человека. Для нас привычно полагать, что рядовые граждане не видят возможности влиять на ситуацию в обществе и государстве, однако для активных слоев потеря таких амбиций кажется странной.
В Польше население, желает оно того или не желает, мобилизовано внешними вызовами спада экономики и вхождения в единую Европу. Что же в России — стабилизация или застой? А в Польше — спад или мобилизация перед новым рывком?
Россия в 2002 г. находилась в том периоде относительной стабильности и развития, какой в Польше пришелся на время предыдущего исследования, то есть на 1998 г.
Как будут развиваться события дальше — покажет время.
Приложение
Таблица 7. Распространенность «Мы-идентификаций»
(в %, по ответам «часто» и «иногда» суммарно)
Россия Польша
1998 2002 1998 2002
С людьми своей национальности 90,7 94,7 88,1 85,6
С товарищами по работе, учебе 87,7 82,1 71,0 71,8
С теми, кто близок мне по политическим взглядам, позициям 61,2 63,6 71,0 66,3*
С теми, кто не ждет «манны небесной», а сам делает свою судьбу 75,4 76,5 77,0 76,8
С гражданами СНГ/Вост.Европы 62,8 66,8 46,9 41,6
С людьми той же профессии, рода занятий 88,7 86,9 81,2 76,4*
С теми, кто добился успеха 69,3 75,6* 62,9 56,1*
С людьми моего поколения, возраста 96,1 96,9 92,8 92,7
С теми, кто считает себя наемными работниками 59,8 66,8* 56,7 60,8
С теми, кто живет в нашем городе, поселке 92,0 95,6 95,4 88,5*
С общностью «Советский народ» / кто считает что лучше было в ПНР 51,8 62,8* 48,7 57,2*
С теми, кто оказался в числе постоянно нуждающихся 76,0 79,1 79,4 81,4
С теми, кто уважает местные традиции 81,3 88,1* 79,5 82,3
Со своей семьей 96,3 96,9 99,4 96,8
С теми, кто разделяет мои взгляды на жизнь 95,6 95,4 92,8 92,0
С теми, кто не любит «высовываться» 68,3 70,3 74,0 73,6
С теми, кто занимается собственным делом, бизнесом 59,9 65,7* 47,5 38,8*
С россиянами / поляками 83,7 87,9 97,0 92,8
С людьми такого же достатка, что и Я 93,8 96,1 90,8 90,6
С теми, кто не интересуется политикой 73,0 78,7 67,2 66,5
С теми, кто уверен, что от его действий ничего не зависит 65,0 72,3* 45,1 46,0
Вообще со всеми людьми на планете 48,1 56,9* 75,0 71,9
С приверженцами русских / польских народных традиций 77,6 83,3* 88,3 88,2
С друзьями 98,2 96,9 95,4 94,9
Таблица 8. Распространенность «Мы-идентификаций» (в %, по ответам «часто»)
Россия Польша
1998 2002 1998 2002
С людьми своей национальности 63,8 74,4* 43,7 38,4
С товарищами по работе, учебе 64,0 61,1 49,7 42,2
С теми, кто близок мне по политическим взглядам, позициям 28,5 33,1 35,0 26,5*
Россия Пол ьша
1998 2002 1998 2002
С теми, кто не ждет «манны небесной», а сам делает свою судьбу 41,9 46,9 44,0 39,1
С гражданами СНГ/Вост.Европы 25,6 34,0* 8,7 8,0
С людьми той же профессии, рода занятий 61,1 64,0 47,7 41,0*
С теми, кто добился успеха 22,7 36,6* 18,4 14,8
С людьми моего поколения, возраста 74,3 80,3 57,7 51,7*
С теми, кто считает себя наемными работниками 30,6 38,1* 19,7 20,1
С теми, кто живет в нашем городе, поселке 60,0 72,3* 47,2 42,8
С общностью «Советский народ»/кто считает что лучше было в ПНР 25,6 38,4* 17,8 20,9
С теми, кто оказался в числе постоянно нуждающихся 38,3 41,3 40,2 36,0
С теми, кто уважает местные традиции 45,8 60,0* 39,1 36,0
Со своей семьей 84,4 87,3 89,3 88,2
С теми, кто разделяет мои взгляды на жизнь 75,3 78,7 65,5 62,2
С теми, кто не любит «высовываться» 29,4 34,3 29,6 27,4
С теми, кто занимается собственным делом, бизнесом 19,6 30,1* 9,0 9,2
С россиянами / поляками 50,8 63,2* 57,7 56,5
С людьми такого же достатка, что и Я 70,3 79,7* 58,0 54,3
С теми, кто не интересуется политикой 29,7 44,6* 24,9 22,6
С теми, кто уверен, что от его действий ничего не зависит 23,5 34,6* 11,2 8,7
Вообще со всеми людьми на планете 20,7 33,0* 40,2 33,6
С приверженцами русских / польских народных традиций 38,6 52,5* 51,5 49,7
С друзьями 86,4 86,6 79,2 76,3
Таблица 9. Распространенность «Я-идентификаций» в России и Польше (1998-2002 гг.) (суммарный % выбранных карточек)
Россия Польша
1998 2002 1998 2002
Мужчина(женщина) 89,2 79,1 82,5 77,0
Мать(отец) 73,0 68,7 70,8 66,9
Жена (муж) 58,7 52,9 58,2 49,2
Верующий 47,1 47,2 83,4 76,9
Не верующий 21,5 15,7 3,3 2,6
Молодой 41,7 39,5 42,3 29,6
Пожилой 31,7 29,6 28,1 29,7
Безработный 11,3 12,6 12,6 13,7
Обеспеченный 18,1 20,2 8,4 5,2
Бедный 38,6 25,0 47,8 45,7
Русский / поляк 80,6 77,5 86,7 84,0
Славянин 43,8 36,3 35,7 26,5
Россия Польша
1998 2002 1998 2002
Гражданин России / Польши 81,7 79,3 80,2 70,4
Европеец 25,5 24,2 59,0 44,5
Не европеец 14,1 6,9 3,7 1,6
Гражданин Великой державы / страны важной в мире 24,7 28,2 42,9 27,1
Гражданин страны, переставшей быть Великой державой / страны, незначительной в мире 46,0 34,8 10,9 11,3
Советский человек / ПНР 41,8 43,8 29,1 24,5
Сторонник жесткого порядка в стране 36,6 34,5 29,8 23,0
Демократ 13,8 12,5 37,7 26,6
Жертва реформ / перемен 1989 г. 38,1 27,7 19,0 15,3
Приверженец рус. нац. идеи /польских народных традиций 16,6 16,6 61,5 54,5
Сторонник православной церкви / католической веры 40,4 38,6 59,2 49,5
Пенсионер 29,5 34,1 30,6 36,1
Рабочий 29,5 35,1 21,6 17,4
Представитель интеллигенции 24,1 15,9 33,1 26,4
Крестьянин 14,9 16,1 15,0 11,9
Предприниматель 5,7 4,4 7,4 6,2
Студент (школьник) 8,7 5,7 10,3 7,5
Работник предприятия, учреждения 39,9 30,3 26,6 18,1
Тот, кто принимает судьбу, какова бы она ни была 49,4 46,6 56,6 47,2
Хозяин своей судьбы 52,6 52,2 60,3 46,8
Такой как все 53,5 47,3 56,8 44,3
Человек с будущим 38,1 32,8 40,0 23,4
Человек без будущего 22,1 14,6 13,7 13,9
Представитель своей профессии 41,4 36,6 33,3 21,0
Житель своей местности 73,3 65,0 63,6 50,1
Сторонник политика, партии 11,7 8,6 13,7 6,5
Член общественной организации, партии 4,2 2,7 5,5 2,6
Таблица 10. Структуры социальных идентификаций россиян и поляков (1998)
РОССИЯ ПОЛЬША
«Круг близких» (И = 7,5%) «Круг близких» (И = 12,9% )
Семья 0.53 Единомышленники 0.64
Единомышленники 0.71 Семья 0.63
Друзья 0.65 Друзья 0.71
Равные по достатку 0.50
«Коллеги» (И = 9,9%) «Коллеги» (И=5,2%)
Товарищи по работе 0.80 Товарищи по работе 0.56
Люди той же профессии 0.65 Люди той же профессии 0.41
Наемные работники 0.42 Люди моего поколения 0.41
РОССИЯ ПОЛЬША
«Деловые люди» (И = 10,3%) «Деловые люди» (И = 12,3%)
Хозяева своей судьбы 0.60 Хозяева своей судьбы 0.60
Те, кто добился успеха 0.70 Те, кто добился успеха 0.66
Деловые люди 0.75 Деловые люди 0.64
Все люди на планете 0.42 Сторонники таких же политических взглядов 0.54
Люди той же профессии 0.43
Наемные работники 0.41
«Пассивные обыватели» (И = 9,5%) «Пассивные обыватели» (И = 9,7%)
Кто не любит высовываться 0.57 Кто не интересуется политикой 0.78
Кто считает, что от него ничего не зависит 0.72 Кто не любит высовываться 0.51
Кто не интересуется политикой 0.72 Кто считает, что от него ничего не зависит 0.65
Наемные работники 0.41 Равные по достатку 0.44
Наемные работники 0.43
МЫ-россияне (И = 11,7%) МЫ-поляки (И = 15,9% )
Россияне 0.55 Поляки 0.74
Земляки 0.73 Приверженцы польских традиций 0.60
Люди моего поколения 0.68 Земляки 0.68
Люди такого же достатка 0.63 Люди моей национальности 0.63
Люди моей национальности 0.44 Люди такого же достатка 0.55
Люди моего поколения 0.53
Все люди на планете 0.52
«Новые» советские люди» (И = 13,4%) «Сторонники социализма» (И = 9,5%)
Общность «Советский народ» 0.62 Сторонники ПНР 0.65
Нуждающиеся 0.56 Нуждающиеся 0.72
Приверженцы русских традиций 0.66 Сторонники местных традиций 0.69
Сторонники местных традиций 0.67 Наемные работники 0.43
Граждане СНГ 0.48
Сторонники таких же политических взглядов 0.48
Россияне 0.43
Люди моей национальности 0.41
Все люди на планете 0.49
Таблица 11. Структуры социальных идентификаций россиян и поляков (2002)
РОССИЯ ПОЛЬША
«Круг близких» (И = 7,5%) «Круг близких» (И = 12,9% )
Семья 0.60 Единомышленники 0.64
Единомышленники 0.58 Семья 0.63
Друзья 0.67 Друзья 0.71
Люди моего поколения 0.57 Люди моего поколения 0.41
Люди такого же достатка 0.63 Равные по достатку 0.50
Земляки 0.55 Земляки 0.68
Люди моей национальности 0.52
«Деловые люди» (И = 10,3%) «Деловые люди» (И = 12,3%)
Хозяева своей судьбы 0.60 Хозяева своей судьбы 0.55
Те, кто добился успеха 0.63 Те, кто добился успеха 0.71
Бизнесмены 0.64 Бизнесмены 0.59
Люди той же профессии 0.68 Люди той же профессии 0.51
Товарищи по работе 0.67 Товарищи по работе 0.53
Сторонники таких же политических взглядов 0.57 Сторонники таких же политических взглядов 0.47
Наемные работники 0.43
«Пассивные обыватели» (И = 9,5%) «Пассивные обыватели» (И = 9,7%)
Кто не интересуется политикой 0.52 Кто не интересуется политикой 0.69
Кто не любит высовываться 0.75 Кто не любит высовываться 0.59
Кто считает, что от него ничего не зависит 0.67
Наемные работники 0.46
МЫ-россияне (И = 11,7%) МЫ-поляки (И = 15,9% )
Россияне 0.68 Поляки 0.50
Граждане СНГ 0.42 Приверженцы польских традиций 0.75
Все люди на планете 0.77 Люди моей национальности 0.50
Сторонники местных традиций 0.50
Все люди на планете 0.60
«Советские люди» (И = 13,4%) «Сторонники социализма» (И = 9,5%)
Общность «Советский народ» 0.62 Сторонники ПНР 0.78
Нуждающиеся 0.60 Нуждающиеся 0.56
Приверженцы русских традиций 0.54 Кто считает, что от него ничего не зависит 0.61
Сторонники местных традиций 0.70
