CC BY
33
явлений, их особым воздействием на человеческие чувства, особенно, если речь идёт о социальном поведении людей, их производственной деятельности или о качественно-ценностных признаках вещей — параметрах, в отношении которых прежде всего реализуется нормативный канон человека.
Итак, подобные нарушения привычных представлений о внешнем виде и состоянии предметов и вещей, характере, уме, темпераменте человека: ошибки, оплошности, промахи поведения, отрицательные черты характера, внешности, нелады со здоровьем — вызывают определённую, чаще всего негативную реакцию.
Можно предположить, что сквозь призму окружающих человека нарушений обыденных — житейских — норм реально воссоздать наиболее значимую и довольно обширную часть антропологической картины мира. Следует подчеркнуть, что речь идет прежде всего о так называемой наивной картине мира, отражающей приоритеты с точки зрения жизненного опыта рядового носителя языка. Тем самым материалы антропоцентрического словаря идеографического типа должны отражать прежде всего составляющие бытовой культуры, т.е. культуры, которая реально соприкасается с человеком, реализуется в повседневном поведении и общении людей, в установившемся порядке жизни народа.
Исследование причин отступлений от норм и последствий таких нарушений позволит к тому же выявить наиболее типичные модели поведения в той или иной культуре. Анализ языковой репрезентации многочисленных отступлений от нормы, изучение их смысловых связей, типологизация реакций на данные нарушения (оценок, ассоциаций, интерпретаций и т.д.) может явиться осноеой для описания основных типов семантических отношений внутри лексической системы. Фиксация словарем подобных отношений является необходимой предпосылкой адекватного воссоздания многомерности лексической системы иностранного языка и особенностей речевой реализации ее компонентов.
Библиографический список
1. Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений. Оценка, событие, факт - М.: Наука, 1988 - 341 с.
2. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека, — М: Языки русской культуры, 1999,- 1-Х, 896 с.
3. Девкин В.Д. Очерки но лексикографии. — М: Прометен, 2000. - 395 с.
4. Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс.- М.: Гнозис, 2004.-390 с.
5. Караулов Ю.Н. Лингвистическое конструирование и тезаурус литературного языка. — М : Наука, 1981.— 365 с.
6. Лебедева Н.М. Введение в этническую и кросс-культурную психологию,- М.: Ключ-С, 1999.- 224 с.
7. Морковкин В.В. Идеографические словари. — М.: Изд-во Московского ун-та, 1970,— 70 с.
8. Рябцева Н.К. Помехи, преграды и препятствия в физическом, социальном и ментальном пространстве // Логический анализ языка. Языки динамического мира / Отв. ред. Н.Д. Арутюнова, И.Б. Шатуновский. — Дубна: Международ, ун-т природы, общества и человека «Дубна», 1999,- С. 119-137.
9. Шведова Н.Ю. (ред.) Русский семантический словарь. Толковый словарь, систематизированный по классам слов и значений. Том 1. Предисловие.- М.: Азбуковник, 1998.- VII-ХХШ.
10. Bausinger Н. Typisch deutsch: Wie deutsch sind die Deutschen?- München: Beck, 2000.- 176 S.
11. Dornseiff F. Der deutsche Wortschatz nach Sachgruppen.-Berl., N. Y.: W. de Gruyter, 1970,- 922 S.
12. Wehrle H„ Eggers H. Deutscher Wortschatz: ein Wegweiser zum treffenden Ausdruck. — Stuttgart, Dresden: Klett Verl. für Wissen und Bildung, 1993.- 821 S.
БУРЕНКОВА Светлана Витальевна, кандидат филологических наук, доцент кафедры немецкого языка и межкультурной коммуникации ОмГПУ; докторант кафедры лексики и фонетики немецкого языка МГПУ (очная форма обучения).
Дата поступления статьи в редакцию: 19.10.06 г. © Буренкова C.B.
УДК 101 3 82 -1/ 9 В М ГОНГА ЛО
Омский государственный педагогический университет
ЧЕЛОВЕК В МИРЕ АФОРИЗМА И МАКСИМЫ_
В статье автор анализирует такое явление, как афоризм, определяя его как краткое высказывание конкретного автора, которое претендует на общезначимость и отличается оригинальностью формы и содержания.
История афоризма уходит корнями в далекую древность. Он как форма выражения обобщения активно использовался в различных областях знания: логике, риторике, философии, медицине, юриспруденции, литературе. Вследствие сложности феномена, термин «афоризм» не имеет однозначной дефиниции. Согласно традиции, термин «афоризм» определяется
в справочной литературе через категории логические или философские. В филологии также существуют разные подходы к этому уникальному явлению: в лингвистике термин «афоризм» применяется для обозначения малой текстовой формы и речевого произведения, изложенного в этой форме, в литературоведении - для обозначения литературного жанра. Исходя из
генезиса афоризма как формы и как определившегося литературного жанра, применяя комплексный подход в исследовании явления, будет рационально определить афоризм как краткое (в рамках одного предложения) высказывание конкретного автора, которое претендует на общезначимость и отличается оригинальностью формы и содержания.
Пословицу и поговорку, с одной стороны, и афоризм - с другой, целесообразно считать разными явлениями, поскольку афоризм является дискурсивным знаком и не входит в круг единиц, обладающих двойственной сущностью (сочетанием признаков языкового и дискурсивного знаков), как это свойственно паремиям — пословице и поговорке. Со временем афоризм, получивший широкую известность в среде носителей языка, обретает статус крылатой фразы и может претендова ть на переход в разряд паремий.
Сентенция, максима, гнома, апофтегма выступают, по сути, разновидностями афоризма, появившимися в языках европейских народов вследствие потребности в законченной форме выражать общие суждения о мире и человеке и передавать эту информацию. В ходе эволюции они закрепились в определенных областях науки, культуры и общественной жизни, в которых активно применялись на протяжении различных исторических эпох. Однако признак авторства отмечается у этих обобщающих высказываний не всеми исследователями.
Библейские и античные мифы, притчи, сказания, легенды, народные песни, мировая художественная литература, анналы, мемуары, исторические документы, научные сочинения, речи политических и общественных деятелей являются неисчерпаемым источником крылатых слов.
Нередко термин «крылатые слова» толкуется в более широком смысле: им обозначают поговорки, присловья, прибаутки, образные выражения не литературного происхождения, но бытовые (бытийные) — из народных обычаев и верований, терминологии различных ремесел и т.д. Такое распространение значения термину было дано беллетристом-этнографом C.B. Максимовым (1831-1901), которыйв 1891 г. издал книгу «Крылатые слова», куда включил устойчивые выражения, связанные с различными сторонами быта, например, «бить баклуши», «попасть впросак», «канитель тянуть» ит.п. Названная книга переиздавалась дважды - в 1899 году и в 1955-м, что свидетельствует о ее потребности широкому кругу читателей.
Крылатые слова, будучи лаконичными формулировками идей и представлений, конденсируют в нашем сознании сложные образы, вызывая ряд ассоциаций. При этом время вносит в них свои изменения, а применение крылатого слова в конкретных условиях нередко приводит к утрате его первоначального значения.
Мысли и изречения сверкают в залежах писаний, как благородные металлы в толще руды, пусть бы люди с таким же упорством искали мысли, удачные слова, изречения, с каким они ищут, например, золото; В. В. Маяковский, писал: «Поэзия - та же добыча радия./ В грамм добыча, в год труды./ Изводишь единого слова ради / Тысячи тонн словесной руды». «Мы жалеем о потерянном кошельке с деньгами, но добрую мысль, которая пришла к нам, или которую мы услыхали или прочли, - мысль, которая, если бы ее запомнили мы, приложили к жизни, могла сделать много добра, - мы теряем, забываем и не жалеем о том, что дороже миллионов», - замечал русский писатель Л. Н.Толстой.
Солнце восходит на востоке, ветры дуют с востока, первые человеческие цивилизации зародились на
востоке, первые афоризмы, вероятно, тоже появились на востоке. [ 1 ] Что может быть тоньше, глубже, пленительнее, философичнее, чем восточный афоризм? Не надо убеждать, важнее быть убедительным, и ничто не звучит так убедительно, как афоризм, возникающий, как правило, так же внезапно, как молния на ночном небе. [2] «Примечательно, что наследие г.ервого и наиболее чтимого китайского философа — Конфуция состоит из отдельных сжатых высказываний. Заслуженной славой пользуются поэтически парадоксальные изречения древних даосских мыслителей — Лао-цзыи Чжуан-цзы... Афористика, приобретшая необыкновенную популярность в Китае в XVI — XVIII вв., стала последним и самым зрелым словом китайской классической словесности». Среди многих других наибольший интерес здесь вызывает сборник «Вкус корней», составленный философом и ли тератором Хун Цзы-чэ-ном, ко тор ый, кстати, сравнивал жизнь человека с вольным и требующим упорства плаванием по океану. Окончательное становление афоризма как литературной формы, совпало с вызреванием в Китае нового культурного синтеза трех традиционных учений — конфуцианства, даосизма, буддизма, которые оказались частями некоего единого, целостного миросозерцания; «Традиция — это связь времен, где незапамятное прошлое смыкается с невообразимым будущим; это нескончаемый путь сердца, а афоризмы — вехи, его отмечающие». Слово «афоризм» по-гречески выражает идею «очерчивания границы», «установления предела», по сути, отмечает рубежи нашего опыта, хранит предваряющий наше понимание смысл, «завязывает цепь мыслей в узел». Афоризм не спорит, а утверждает. И вечно возвращает к предвечному»; «Чему же учат моралисты старого Китая? Они учат тому, чему нельзя ни научить, ни научиться...»[3]
По мнению испанского философа X. Мариаса, «афоризм — ложный пугь философского высказывания...Когда я изрекаю афоризм, я никогда не поясняю, почему я так говорю». «Мышление... не может продолжаться афоризмами». Но афоризм, действительно, знаменует конец размышления; он очерчивает границу познанного, ставит мысль перед бездной не-мыслимого, укореняет слово в неизреченном».
Афористическое мышление тесно связывается с философским понятием духовности, основой основ философствования. Вопрос о соотношении духа и материи есть основной вопрос философии. Утверждение первичности материи, производным от которой выступает дух, является материализмом. Понятие дух употреблялось обычно, например, в марксистской философии, как синоним сознания. Признание духа первоначалом мира является идеализмом. В рационализме определяющей стороной духа считается мышление, сознание, в иррационализме — внемыслитель-ные аспекты: воля, чувство, воображение, интуиция и т.д. Вся история философии представляется борьбой этих двух основных направлений философии.
В древней Греции понятие дух (нус, пневма) первоначально мыслилось как тончайший субстрат с некоторыми признаками материи. У Платона и Аристотеля ум (нус) становится важнейшим понятием — он является перводвигателем космоса и формообразующим началом. Систематическую разработку понятие духа получило в неоплатонизме, в частности у Плотина.
Бытие мира как целого неотделимо от бытия в мире всего того, что существует. Но между бытием мира и бытием в мире отдельных вещей, состояний, существ есть и различия. Именно в своем существовании мир неоднороден - он непреходящ в целом, но отдельные его предметы и состояния преходящи.
Как бы ни были уникальны отдельные проявления бытия, человеческая мысль обобщает единичное, объединяет их в различные группы. Определенное сходство условий, способов существования единичных сущих позволяет объединить их и в более обширные целостности, которым присуща общность форм бытия.
Все вышесказанное позволяет нам сделать следующие выводы.
Словесные перлы нужны, чтобы украшать, оживлять, эстетизировать нашу повседневную жизнь. Афоризмы нужны — как нужны вообще красивые, искусно выделанные вещи...Афоризмы нужны так же, как нужны вещи веселые, вызывающие у нас улыбку, смех, радость. Поэтому место в универсуме культуры закреплено за афоризмами всерьез и надолго, и никто потеснить их с этого места не сможет, — отмечает В.Ю. Васечко.[4] Афоризм, апофтегма, максима вечно новы, и в то же время занимают прочное место «в круге вечного возвращения». Появление изречения, ставшего афоризмом, можно уподобить рождению идеи, мысленного образа; порой, это маленькое открытие сродни солнцу, молнии из грозовой тучи, метеору на ночном небе.
Мысли, «мыслеформы» («мыслеобразы») есть предтеча изречений и афоризмов, квинтэссенция «главных мыслей», которые человек до поры до времени накапливает, чтобы однажды выразить. Нередко этим же обусловлено появление парадоксов и парадоксальных выражений, смешных по форме, но верных по существу (М. Твен, О. Уайльд, К. Прутков). Жизнь является, вероятно, не только даром, но и испытанием индивидов на прочность. Мудрость, творчество и мужество — важнейшие составляющие «мыслеформ» («мыслеобразов »).
Максима, афоризм, сентенция, притча, являясь квинтэссенциеймысли, и «ведет» себя соответственно, т.е., не удовлетворяется только имеющейся реальностью, непосредственной данностью, но выходит за свои пределы и, «обнимая небо крепкими руками», выражаясь высоким поэтическим (божеским — Гораций) языком, остается вечно молодой. И тем самым как бы придает экзистенциальный смысл бессмертным строчкам С. Я. Маршака, служащим своеобразной характеристикой представителя рода homo sapiens:
Но сознавая жизни быстротечность,
Он так живет наперекор всему,
Как будто жить рассчитывает вечность,
И этот мир принадлежит ему.
Каждый человек задает себе вопросы, которые принято называть вечными: об учении, о счастье, о любви, о морали. Рассмотренные нами сквозь призму афористического мышления категории и понятия призваны помочь индивиду обрести «сердце мудрое» (Пс.89;12), чтобы найти то, что единственно только и может составлять цель и смысл человеческой жизни.
МЫСЛИ И МАКСИМЫ
— Культура — это всегда какая-то высота.
— Искусство, если оно настоящее, почти ничем не отличается от натуры.
— В большом деле мелочей не бывает.
— Лучшее — это часто то, о чем все говорят, но никто не следует.
— Я вас нисколько не люблю, нисколько даже ненавижу.
— Учиться — значит не стесняться своего незнания.
— Существует только два мнения — моё и неправильное.
— Мы пользуемся плодами тех сеятелей, которых уже давно нет на земле.
— Не будь цензуры, кто стал бы соблюдать рамки приличия?
— Жизнь дает всем, но не все умеют взять.
— Если ошибку нельзя исправить, то это уже не ошибка, а глупость.
— Где попросишь, там и слезешь.
— У человека два великих дара; дар говорить и дар молчать.
— Суд истории, может быть, и справедливый суд, но всегда несколько запоздалый.
— В своем деле каждый должен быть Наполеоном.
— Культура учит не делать другому больно.
— Дом — это место, где тебя ждут.
— Совесть счастью не помеха.
— У каждого фельдмаршала свой Измаил.
— Развестись — это все равно что вернуться к исходному состоянию.
— Шутки любят все, но не все их понимают.
— Мудрым быть лучше, чем бедным.
— В чужом доме все вещи разбросаны.
— Любимое дело работой не называют.
— Жалеть о прошлом — это все равно что стрелять в белых лебедей.
— Горе водкой не зальёшь.
— Три вещи не даются человеку даром: победа, деньги и власть.
— Жизнь — это краткий миг счастья.
— Счастье подобно птице, и какая же птица любит оставаться в руках?
— Сделать подарок — значит уйти так, чтобы остаться.
— Человек есть то, что мы о нем думаем.
— Правда, как лекарство — то и другое одинаково горько.
— Переписывать историю — это все равно что
делать ее.
— Человек — это тот, кто имеет мужество быть самим собой,
— Где любовь, там и брак.
— Утром мысли, как пруд, чистые и глубокие.
— Чем больше думаешь, тем больше ненавидишь, потому и любовь недаром считается лучшим видом безумия.
— Человек - это слабое звено в долгой цепи эволюции.
— Жизнь летит птицей, когда человек занят; ползет, когда он ничего не делает, и заканчивается, когда он умирает.
— Человек — это тот, кто даже у вечности крадет мгновения.
— Новое — это то, чего никто не понимает, а старое — это то, что знают все.
— В глубине каждого старика копошится еще ребенок, а в глубине всякого маленького — великий человек.
— Делая себе имя, человек строит свое будущее.
— Слава уму! Но часто нужно иметь больше мужества, чем ума.
— Победа приходит к тому, к тому умеет радоваться.
— Ирония это когда говорят «да», имея в виду «нет».
— Дети вырастают, а боль остаётся.
— Подумаем: если мы будем плакать, то что останется нашим врагам ?
— Люди все одинаковы вообще, включая оптимистов и пессимистов, просто одни не видят в жизни ничего хорошего, а другие не видят ничего плохого.
Примечания
1. Известно, что еще в XXVII в. до н. э. в Шумере имелись сборники изречений. До нас дошли сотни шумерских пословиц. В них на уровне обыденного сознания мы обнаруживаем первые попытки обобщения, начала этических представлений», - см. Емельянов Б. В., Любутин К. Н,, Симф. А. История философии. Введение в курс лекций. Пособие для вузов, колледжей, лицеев. Петропавловск, 1994. с. 16.
2. Разве можем мы полностью исчерпать содержание понятий: Бог, Мама, Истина, Родина, Любовь, Счастье, Семья, Мысль, Слово, Справедливость, Совесть и т.д.?
3. Афоризмы старого Китая. М., 1991. с. 6,9,10, 12.
4. Васечко В. Ю. Моральная максима как феномен познания и культуры. Екатеринбург, 2000. с. 208-209.
ГОНГАЛО Викентий Мичиславович, старший преподаватель кафедры философии Северо-Казахстанского государственного университета им. Манаша Козыбаева.
Дата поступления статьи в редакцию: 31.10.06 г. © Гонгало В.М.
УДК 821.161.1
В. В. НИКУЛИНА
Омский гуманитарный институт
МИФОЛОГЕМА ДРУЖЕСКОГО КРУГА В ЛИРИКЕ РУССКИХ РОМАНТИКОВ_
В статье раскрываются ценностные смыслы, связанные с ключевым мотивом русской романтической поэзии — дружеским кругом. Мифологема дружеского круга в лирике русских романтиков воспринималась в качестве идеальной сферы сотворчества духовно близких людей, противопоставленной социальной обыденности, необратимому течению времени. Мифопоэтически дружеский круг в русской романтической поэзии соотносился с золотым веком, раем.
В современной отечественной науке актуальным является изучение мифопоэтических и философских доминант русской романтической поэзии, в которой стремление к абсолютному целостному идеалу в единстве эстетического и этического начал выступало одной из ключевых доминант.. Так, Н.И.Надеждин был убежден в том, что «изящное неудобомыслимо без отношения к существенным потребностям духа нашего: истинному и доброму» [ 1 ]. В русском романтизме этически должное было неотъемлемой частью поэтического идеала. Г. Гачев замечает, что русская литература стремилась создать целостный идеал «человека, человеческих общественных отношений» [2]. Этические ценности веры, любви, надежды, дружбы, духовной чистоты проявляли себя в таких образах, как пенаты, дружеский круг, мир русской усадьбы. Именно атмосфера дружеского общения становилась основой для формирования литературных, философских кружков, которые сыграли важную роль в развитии русской литературы и философии. Мифологема дружеского круга получила многогранное развитие в творчестве Д. В. Веневитинова и любомудров, для которых было характерно не кабинетное философствование, а духовное сотворчество, глубоко личностные мотивировки.
В послании Веневитинова «К друзьям» (1821) проявляется в дальнейшем устойчивая для творчества поэта антитеза смятенности, страстной жизни и гармоничного, интимного дружеского круга: Пусть искатель гордой славы Жертвует покоем ей! Пусть летит он в бой кровавый За толпой богатырей! [3].
В русской поэзии к началу 1820-х годов «бой кровавый» стал устойчивой образной моделью, раскрывающей самоутверждение человека посредством общественно-исторического подвига, славы: В ужасах войны кровавой Я опасности искал... [4].
Д. Давыдов <Элегия IV> «В ужасах войны кровавой» (1815).
Образные модели интимного дружеского круга и воинской славы отражены в «Послании к Веневитиновым» (1821) А. С. Хомякова:
Пой, Дмитрий! Твой венец — зеленый лавр с оливой; Любимец сельских муз и друг мечты игривой, С душой безоблачной, беспечен как дитя, Дни юности златой проходишь ты шутя (5]. Для Хомякова «чаша радости» в кругу друзей знаменует отдохновение, но не единственно возможную, как в лирике Веневитинова, сферу нравственного самоутверждения. Для Хомякова, наоборот, жизнетвор-чество соотнесено с историей, с обществом, со славой. Н. А. Бердяев подметил отличительную мировоззренческую характеристику поэзии Хомякова, которая проявлена уже в его раннем творчестве: «В нем нет интимности, нет экспансивности, нет лиризма, он не хочет являться людям безоружным» [6]. Активное самоутверждение личности в мире подчинено в лирике Хомякова служению Родине, Богу. Однако для него, как и для Веневитинова, духовный покой и внутренняя полнота личности составляют этический идеал.
В произведении Веневитинова образ человека, стремящегося к славе, построен на основе антитезы: с одной стороны, «гордая» исключительность контрастна «толпе», с другой — «слава», «венцы» обез-
