CC BY
109
языковые проявления личности, мы тем самым вырабатываем пути преодоления речевой нетерпимости, т. е. проводим, на наш взгляд, своего рода «языковую профилактику».
Литература
1. Баишева З.В. Языковая личность судебного оратора А.Ф.Кони: автореф. дис. ... д-ра фи-лол. наук / З.В. Баишева. Уфа, 2007. 46 с.
2. Век толерантности: науч.-публ. вестн. / гл. ред. А. Асмолов. М.: МГУ, 2001. 152с.
3. Гаспаров Б.М. Язык, память, образ. Лингвистика языкового существования / Б.М. Гаспаров. М.: Новое лит. обозрение, 1996. 352 с.
4. Горелов И.Н. Основы психолингвистики: учеб. пособ. / И.Н.Горелов, К.Ф.Седов. М.: Лабиринт, 1997. 220 с.
5. Демьянков В.З. Личность, индивидуальность и субъективность в языке и речи / В.З. Демьянков // «Я», «субъект», «индивид» в парадигмах современного языкознания. М.: ИНИОН РАН, 1992. С. 9 - 34.
6. Диагностика толерантности в средствах массовой информации / под ред. В.К. Мальковой. М.: ИЭА РАН, 2002. 352 с.
7. Караулов Ю.Н. Русская языковая личность и задачи ее изучения / Ю.Н. Караулов // Язык и личность. М.: Наука, 1989. С. 3 - 8
8. Караулов Ю.Н. Языковая личность в когнитивной перспективе / Ю.Н. Караулов // Актуальные проблемы русского языка и методики его преподавания: 10-я науч.-практ. конф. мол. ученых. РУДН, 25 апр. 2008 г. М.: Флинта: Наука, 2008. С. 17 - 31.
9. Конецкая В.П. Социология коммуникации [Электронный ресурс] / В.П. Конецкая. Режим доступа: http://polbu.ru/konetskaja_commsociology.
10.Котова Н.С. Амбивалентная языковая личность: лексика, грамматика, прагматика: автореф. дис. ... д-ра филол. наук / Н.С. Котова. Краснодар, 2008. 38с.
11.Седов К.Ф. Типы языковых личностей и стратегии речевого поведения (о риторике бытового конфликта) / К.Ф. Седов // Вопр. стилистики. Язык и человек. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1996. Вып. 26. С. 8 - 14.
12. Седов К.Ф. Языковая личность в аспекте психолингвистической конфликтологии / К.Ф. Седов // Труды Международного семинара «Диалог-2002» по компьютерной лингвистике и ее приложениям [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.dialog-21.ru/materials/ archive.asp?id=7379&y=2002&vol=6077.
13. Сичинава Ю.Н. Особенности проявления языковой личности в окказиональном словотворчестве (на материале текстов В. Маяковского и
И. Cеверянина): автореф. дис. ... канд. филол. наук | Ю.Н. ^чинава. Краснодар, 2007. 25 с.
14. Философские и лингвокультурологические проблемы толерантности: кол. монография | отв. ред. НА.Купина и М.Б.Хомяков. М.: ОЛМЛ-nPECC, 2005. C. 153 - 165.
15.Федосюк М.Ю. Научная полемика как эталон толерантного речевого общения | М.Ю. Фе-досюк || Философские и лингвокультурологические проблемы толерантности: кол. монография | отв. ред. H.A. Купина и М.Б. Хомяков. М.: OЛMA-ПPECC, 2005. C. 233 - 246.
Intolerant language personality
An intolerant language personality is described, in particular, the choice done by this personality and the using of intolerant ways of a public dialogue in the TVprograms. There is presented a short review of researching the concepts “Russian language personality ”, “tolerance/ intolerance ” in the Russian linguistics.
Key words: language personality, tolerance, intolerance, strategy, tactics.
М.С. РЫЖКОВ (Елец)
«ЧЕЛОВЕК ИГРАЮЩИЙ» У8 «ЧЕЛОВЕК КЛИКАЮЩИЙ»*: ЛЮДИЧЕСКАЯ РЕЧЕВАЯ СТРАТЕГИЯ
Предложено обоснование рассмотрения понятия «языковая игра» через призму особой людической речевой стратегии участников интернет-дискурса. Приведена номенклатура реализующих ее речевых тактик. Определена единица анализа и таксономии языковой игры — людема. Подробно рассмотрена функциональная специфика этого лингвистического конструкта.
Ёё^аайа пёТ аа: интернет-дискурс, языковая игра, людема, речевая стратегия.
На современном этапе развития лингвистических исследований многие ученые справедливо отмечают, что интернет-пространство представляет собой «смеховую лабораторию опробования возможностей
* От англ. click - щелчок кнопкой «мыши» компьютера.
© Рыжков М.С, 2009
языка» [9] в имманентных игровых условиях, что является одной из сущностных характеристик сферы виртуального общения [10: 79]. Действительно, транслируя свое присутствие в Глобальной сети, человек не только преследует цели информационного порядка (получение/передача необходимых сведений), но и стремится к удовлетворению лингвокреативных потребностей проецируемой языковой личности.
Игровые потенции семиотического кода уже не раз становились предметом научного поиска языковедов. Новизна представленного исследования заключается в том, что впервые лингвофилософский конструкт «языковая игра» рассматривается с позиций людической речевой стратегии (ЛРС), реализуемой с помощью набора фазовых речевых тактик (РТ), каждая из которых по-особому маркирована в языке пользователей синхронных жанров интернет-коммуникации (в основе - не отсроченный по времени обмен репликовы-ми шагами). Таким образом, целью данной статьи является рассмотрение понятия «языковая игра» в виртуальном дискурсе в рамках прагмалингвистической парадигмы.
Термин «языковая игра» (от нем. Бргаек-$р1е1), введенный в научный обиход в 40-х гг. XX в. австрийским философом Л. Витгенштейном в работе «Философские исследования», определяется как «целое, состоящее из языка и тех видов деятельности, с которыми он сплетен» [2: 82]. Жизнь человека, в понимании ученого, представляет собой бесчисленное множество языковых игр: выполнение приказов, игра в театре, перевод текстов, коронация царственных особ, решение арифметических задач и т. д. Языковая игра, по его мнению, сопредельна понятию креативной речевой деятельности, представляя собой неустойчивую, постоянно меняющуюся «форму жизни», важную составляющую человеческого праксиса (попутно добавим, что науке известны и более ранние попытки описания игрового потенциала языковой системы: например, эстетическая концепция игры Платона или грамматика игры в шахматы Ф. де Соссюра).
В узком значении понятие «языковая игра» нередко сводится современными исследователями к ее частным случаям -стилистическим фигурам и тропеическим средствам. Как правило, наиболее часто
под языковой игрой понимают каламбур, т. е. обыгрывание лексической полисемии и омонимии. Думается, подобный терминологический редукционизм обедняет уникальную сущность анализируемого феномена.
Так, В.З. Санников определяет рассматриваемый термин как своего рода лингвистический эксперимент, осознанную девиацию языковой нормы в противопоставлении языковой ошибке [12]. В основе этого явления лежит асимметрия плана выражения и плана содержания [13: 10]. «В то же время, - как считает Б.Ю. Норман, - сами эти нарушения не бессистемны и случайны, а также происходят по определенным правилам» [11: 10], могут быть систематизированы и экземплифи-цированы.
Применительно к сфере виртуального общения в описании понятия «языковая игра» в онтологическом ракурсе нам близка дефиниция отечественного философа и лингвиста М.М. Бахтина, который определяет его «как особый язык карнавальных форм и символов, язык очень богатый и способный выразить единое, но сложное карнавальное мироощущение» [1: 13]. Действительно, «карнавальность» интернет-дискурса как компенсатор ограничений, накладываемых спецификой канала передачи гипертекста, реализуется посредством игровых средств в речевых произведениях пользователей Глобальной сети, приобретая бытийную специфику.
В установлении терминологического статуса ключевого понятия настоящего исследования представляется важным вопрос определения единицы таксономии и анализа языковой игры. Для восполнения подобной лакунарности учеными были предложены следующие номинации: «игровая» единица [13: 4], «шутливая» единица [7: 6]; «людема» [3: 110]. Последний термин, очевидно, является аллюзией к заглавию знаменитого трактата «Homo Ludens. Человек играющий» Й. Хейзинга [15]. Людема, в трактовке Е.Н. Галички-ной, представляет собой номинат игрового характера, результат хакерской или программистской бравады [3: 110]. Принимая этот термин в качестве базового, считаем необходимым внести некоторые коррективы в его дефиницию. Во-первых, языковая игра в киберпространстве уже не является прерогативой лишь узкой груп-
пы специалистов в области информационных технологий, т. к. присущая ей линг-вокреативность стала преследовать другие цели, в частности, служить инструментом удовлетворения потребностей межличностной коммуникации и быть условием формирования уникального идиостиля участников виртуального общения. Во-вторых, нам представляется неверным сведение богатейшего потенциала этого явления лишь к словесному проявлению бравады как показной удали и дерзости, поскольку реализации языковой игры - людемы -эксплицируют намного более широкий смысловой диапазон.
Людема (в контексте интернет-коммуникации) определяется нами как единица «этического» (вариантного) порядка, объективирующая в дискурсе лингвокреативные установки виртуальной языковой личности и потенциально реализующая в релевантных прагматических ситуациях хотя бы одну из предложенного ниже набора функций.
Коммуникативная функция предполагает обмен информацией в процессе человеческой интеракции, в результате чего становится возможным взаимодействие на уровне языковых личностей коммуникантов. Метакоммуникативную функцию характеризует обыгрывание средствами языковой игры самой языковой игры, т.е. языковая игра «от противного» [4: 178 -179], порождающая игровой метатекст посредством рефлексии о самой себе. Номинативная функция языковой игры формирует фонд соответствующих людем интернет-пространства в процессе именования фрагментов виртуальной действительности. Фатической функцией обусловлено введение в речевую цепочку людемы, служащей фасилитативным средством достижения психологического комфорта, преодоления (предупреждения) когнитивного диссонанса и, как следствие, установления контакта между коммуникантами и координации их интерсубъектного взаимодействия. Эмоционально-экспрессивная функция отражает субъективно-психологические состояния участников интернет-дискурса. Импрессивная функция фокусирует коммуникативные возможности трансакции на стремлении передать посредством игрового потенциала языка определенное впечатление, создать соответствующий эмоциональный фон. Манипулятивная функ-
ция заключается в оказании влияния на собеседника при достижении собственных целей, в результате чего происходит «редуцирование в другом качеств субъекта принятия решений» [5: 53]. Очень близкой к манипулятивной является суггестивная функция языковой игры, предполагающая оказание влияния исключительно через психолингвистический механизм внушения. Гедонический (от др.-греч. фотца., Нейоне - наслаждение, удовольствие) характер эстетической функции языковой игры обусловливает тот факт, что обнаружение и дешифровка нарушений языковой нормы способны доставить собеседнику определенное интеллектуальное (эстетическое) удовольствие, повысить его самооценку, на что указывал еще 3. Фрейд, отмечая, что «самое ценное в остроумии — удовольствие, доставляемое нам» [14: 16]. Поэтическая функция «заключается в ощущении красоты и изящества сказанного» [11: 7], предполагая «глубокое и интимное понимание всех недомолвок и намеков» речевого произведения [16: 139 - 140]. Языкотворческая функция вскрывает креативные потенции виртуальной языковой личности. Диакритическая функция подразумевает компрессию смыслов и лаконизм как манифестацию антиномии урбанизации и минимизации [8: 6], исходя из которой продуцент высказывания экономит речевые усилия, делая сообщение максимально редуцированным.
Заметим, что участники интернет-дискурса, намеренно инкорпорируя людемы в свои речевые произведения, преследуют конкретные коммуникативные цели, т. е. общение между ними носит телеологический (целевой), а следовательно, стратегический (алгоритмический / прогнозируемый) характер.
Мы рассматриваем речевую стратегию как некоторую проспекцию того, как комплекс паттернов речевого поведения коммуниканта в процессе реализации речевого замысла посредством достижения промежуточных коммуникативных целей получает актуализацию в дискурсе. Что касается ЛРС, то, как показали результаты исследования, она воплощается в интернет-дискурсе с помощью нижеследующих шести тактических сценариев.
Фазовыми коммуникативными целями РТ сокращения (виртуальной) коммуникативной дистанции могут быть стремле-
ния разрядить обстановку, преодолеть психологический барьер, обусловленный характерными особенностями осуществления компьютерно-опосредованной коммуникации, снизить формальную тональность межличностного взаимодействия, повысить степень речевой раскованности, нейтрализовать статусные различия и, таким образом, перейти от конвенционализирован-ного набора этикетных форм к механизмам интимизации общения, чему в немалой степени способствует введение в речевую цепочку языковых средств ЛРС.
Промежуточной коммуникативной целью РТ создания юмористического эффекта является преодоление инертности общения. Отметим, что юмористический эффект априори непредсказуем вследствие неформализуемости итогового смысла шутки до конца [4: 170], ее изначальной редуцированности [12: 21], т. е. отсутствия в ней промежуточных звеньев.
В основе РТ обманутого ожидания лежит психолингвистический эффект противоречия между теми сведениями, которые, исходя из контекста общения, ожидает получить адресат, и той информацией, которая посредством людических вкраплений в конечном итоге воспринимается реципиентом как иррелевантная его первоначальным представлениям. В репликовых шагах пользователей интернет-чатов РТ обманутого ожидания, как правило, реализуется за счет такого стилистического приема, как антиклимакс (нисходящая градация), т. е. фигура речи, которая, внося в речевое произведение оттенок неожиданности и оригинальности, организует его элементы по принципу интенсивности выражаемого смысла в нисходящем порядке.
К тактическому сценарию рекреационной РТ прибегают не с целью передачи фактуальной информации, а для восстановления коммуникативного баланса трансакции - необходимого условия комфортного общения. Языковая игра здесь является своего рода демаркационной линией между двумя этапами интеракции. Средства лингвокреативности помогают коммуниканту осмыслить содержание предыдущей фазы общения, а затем антиципировать дальнейшее развитие событий. Рекреационная РТ как промежуточная стадия общения («коммуникативный отдых») используется, как правило, при возникновении между собеседниками конфликта интере-
сов и призвана вовремя минимизировать возможные коммуникативные риски.
Коммуникативной целью демонстративного речевого поведения в рамках РТ эпатирования может быть как преодоление стереотипизированности, кодифици-рованности, клишированности общения, так и желание выделиться из сообщества пользователей интернет-чата, шокировать собеседника отступлением от языковой нормы. В отличие от асоциального девиантного поведения, направленного на разрушение коммуникативного каркаса микросообщества того или иного интернет-ресурса, созидательный по сути эпатаж, способствующий демократизации коммуникативного стиля, как пишет Л. Г. Ионин, «становится средством выхода из неопределенного и неустойчивого положения, обретения нового опыта идентификации (усвоения поведенческого кода <...> выработки лингвистической компетенции, освоения пространств, в которых происходит презентация избранной культурной формы)» [6: 216 - 217].
Компетитивная РТ является действенным средством самопрезентации на инициальном этапе, когда общение входит в соревновательный виток. Участникам электронного дискурса предоставляется ограниченный коммуникативный выбор, в связи с чем им приходится вступать в конкурентную борьбу за внимание потенциальных собеседников. Единственным эффективным инструментом подобного соперничества в ситуации «человек - компьютерный канал связи - человек» становится семиотический код. И от того, насколько оригинально будут оформлены трансакции пользователей интернет-чатов, во многом зависит перлокутивный эффект их речевых произведений. В. В. Дементьев подчеркивает, что соревновательность возможна только при наличии определенного регламента [4: 166 - 167]. Подобного свода правил в компьютерно-опосредованной коммуникации нет, однако регулирующим средством здесь выступает негласный сетикет (калька с англ. netiquette), являющийся прецедентным во всех интернет-ресурсах.
Таким образом, вопреки устоявшимся стереотипам, проецируя языковую личность в интернет-пространство, современный «человек кликающий» как детище эпохи постмодерна не только не нивели-
рует богатейший игровой потенциал используемого им семиотического кода, но и вскрывает его новые креативные возможности, прибегая, в частности, к лю-дической речевой стратегии во всем многообразии ее тактических сценариев.
Литература
1. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса / М.М. Бахтин. М.: Худож. лит., 1990. 541 с.
2. Витгенштейн Л. Философские исследования / Л. Витгенштейн // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVI: Лингв. прагматика. М.: Прогресс, 1985. С. 79 - 99.
3. Галичкина Е.Н. Людический потенциал компьютерного сленга как лингвокультурного феномена / Е.Н. Галичкина // Вестн. МГОУ. Сер.: Лингвистика. 2007. № 2. С. 108 - 114.
4. Дементьев В.В. Непрямая коммуникация / В.В. Дементьев. М.: Гнозис, 2006. 376 с.
5. Доценко Е.Л. Психология манипуляции: феномены, механизмы и защита / Е.Л. Доценко. М.: ЧеРо: Изд-во МГУ, 1997. 344 с.
6. Ионин Л.Г. Социология культуры / Л.Г. Ио-нин. М.: Логос, 1996. 278 с.
7. Колосова Т.Ю. Лингвистический статус шутливой лексики английского языка: автореф. дис. ... канд. филол. наук / Т.Ю. Колосова. Н. Новгород, 2007. 19 с.
8. Конопкина Е.С. Минимизация слов и морфем как явление словообразования: автореф. дис. ... канд. филол. наук / Е.С. Конопкина. Елец, 2005. 23 с.
9. Костомаров В.Г. Зачем нам «олбанский» язык? [Электронный ресурс] / В.Г. Костомаров. Режим доступа: http://www.rian.ru/society/2007 0402/62962803.Мші. 2007.
10.Малая О.Ю. Стратегії позитивної ввічливості у дискурсі німецькомовних Інтернет-фо-румів / О.Ю. Малая // Наукові записки Луганського національного університету. Серія «Філологічні науки»: зб. наук. працъ. Луганск: Альма-матер, 2008. Вип. 7. Т. 3. С. 66 - 79.
11.Норман Б.Ю. Игра на гранях языка / Б.Ю. Норман. М.: Флинта: Наука, 2006. 344 с.
12.Санников В.З. Русский язык в зеркале языковой игры / В.З. Санников. М.: Яз. славянской культуры, 2002. 552 с.
13.Сопова Т.Г. Языковая игра в контексте демократизации художественной речи в последние десятилетия ХХ века: автореф. дис. ... канд. филол. наук / Т.Г. Сопова. СПб., 2007. 22 с.
14.Фрейд 3. Остроумие и его отношение к бессознательному / 3. Фрейд. СПб. - М.: Университетская книга, 1997. 319 с.
15.Хейзинга Й. Homo Ludens: Человек играющий / Й. Хейзинга. М.: Эксмо-Пресс, 2001. 352 с.
16.Eng J.V.D. The effectiveness of the aesthetic function / J.V.D. Eng // The structure of the literary process: Studies dedicated to the memory of Felix Vodicka. Amsterdam - Philadelphia: Benjamins, 1986. P. 137 - 159.
«Homo ludens» vs «homo crepitus»: ludic speech strategy
There is suggested the notion of “language play ” through the prism of a special ludic speech strategy of the participants of the Internet discourse.
Its realizing speech tactics is nominated. The unit of analysis and taxonomy of the language play -ludeme - is defined. The functional specific of this language constructing is revealed in details.
Key words: Internet discourse, language play, ludeme, speech strategy.
Р.М. СКОРНЯКОВА (Кемерово)
ФУНКЦИОНАЛЬНАЯ СИСТЕМНОСТЬ КАК ПРИНЦИП ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКОГО МОДЕЛИРОВАНИЯ КАРТИНЫ МИРА
Обосновывается один из принципов лингвокультурологического моделирования картины мира (функциональная системность), позволяющего анализировать языковую картину мира как динамическую функциональную систему, способную к саморазвитию и самоорганизации в процессе функционирования.
Ёё^^аайа пёТаа: лингвокультурология, картина мира, метод моделирования, принципы моделирования, функциональная системность.
В рамках лингвокультурологического подхода, который положен в основу настоящего исследования, языковые средства, репрезентирующие концепт, рассматриваются с точки зрения их роли в отображении культурного содержания в языковых единицах. Концепт, в отличие от языкового значения, дает возможность моделировать его порождение и функцию.
© Cкорнякова Р.М., 2009
