CC BY
32УДК 340.5
МОРДОВЦЕВ А.Ю., НАСХУЛИЯН О.С.
ЧАСТНАЯ (ЛИЧНАЯ) ЖИЗНЬ В АНТИЧНОМ ГРЕЧЕСКОМ СОЦИАЛЬНО-ПРАВОВОМ ДИСКУРСЕ1
Ключевые слова: частная жизнь, право, государство, «нравственный суверенитет субъекта», публично-правовые интересы и ценности, Платон, Аристотель, добродетель.
Статья посвящена исследованию специфики представлений о частной жизни человека в древнегреческой философско-правовой мысли как начальной концептуально-доктринальной основе европейской государственно-правовой традиции. В классическом античном дискурсе проблема места и роли частной жизни только обретала свое значение. Это было начало актуализации вопроса в контексте поиска оптимальной модели соотношения «человек - право - государственная власть», получающей разное воплощение в западной законотворческой и правоприменительной практике. Предмет настоящего исследования составляет эволюция представлений о частной жизни, рамках личной свободы гражданина в древнегреческом политико-правовом поле, получившая свое отражение в трудах античных (греческих) мыслителей. Основной акцент в статье сделан на философско-правовых системах Платона и Аристотеля, определены истоки формирования их воззрений на правовые основы и социальное значение частной жизни. Проведен сравнительный анализ философско-правовых позиций в отношении человеческой (семейной) «приватности», что дало возможность выделить два основополагающих подхода к этому феномену. Для раскрытия сущности и анализа специфики частной жизни в древнегреческом право-духовном и философско-правовом пространстве были использованы основные общенаучные методы (в первую очередь, диалектический метод познания, метод системного анализа, дедукция и индукция, методы сравнений и аналогий), а также сравнительно-правовой метод в его концептуально-сопоставительном ракурсе.
MORDOVTSEV, A.Y., NASKHULIJAN, OS.
PRIVATE (PERSONAL) LIFE IN AN ANTIQUE GREEK SOCIAL-LEGAL DISCOURSE
Keywords: private life, law, state, "moral sovereignty of the subject", public-legal interests, Platon, Aristotle, virtue.
Article is devoted to the research of specifics of ideas of private human life in an Ancient Greek philosophical-legal thought as an initial conceptual-doctrinal basis of the European state-legal tradition. In a classical antique discourse the problem of the place and a role of private life only found the value in the western social and legal-political thought. It was the beginning of updating of this question in the context of search of optimum model of a ratio "the person - the right - the government", receiving the different embodiment in the western legislative and law-enforcement practice. The subject of the real research is made by the evolution of ideas of private life, a framework of personal liberty of the citizen in the Ancient Greek political legal framework which received the reflection in works of antique (Greek) thinkers. The main emphasis in article is placed on Plato and Aristotle's philosophical and legal systems, sources of formation of their views on legal bases and social value of private life are defined. In article the comparative analysis of their philosophical and legal positions concerning human (family) "privacy" is carried out that gave the chance to allocate two fundamental approaches to this phenomenon and, thereby defined scientific novelty of this article. For achievement of a main objective of a research - disclosure of essence and the analysis of specifics of private life in Ancient Greek right spiritual and philosophical and legal space - were used the main general scientific methods (first of all, a dialectic method of knowledge, a method of the system analysis, deduction and induction, methods of comparisons and analogies), and also a comparative and legal method in its conceptual and comparative foreshortening.
Проблема правового оформления и регулирования частной жизни должна изучаться системно, что, в определенной мере, сегодня реализуется в рамках современного правоведения, вообще [1, 2, 3], а также теории и философии права, как базовых отраслей всего юридического познания - в частности [4]. Следует выделить несколько важнейших аспектов, структурных компонентов этого вопроса, возникновение которых связано с диалектической сопряженностью «публичного - частного» в любом национальном правовом и политическом пространстве. Имеющая объективно-историческую природу коллизия публичных и частных начал имеет место в правовой жизни любого типа цивилизаций (западных, восточных). Более того - это значимый критерий оценки содержания последней, ориентир для осмысления доминирующих в конкретном социуме правовых ценностей, действующих норм обычного права, места и роли в механизме правового регулирования религиозных канонов, моральных принципов и т.д.
Изучение правовых основ частной жизни человека, системы соответствующих нормативно-правовых актов и аксиологических структур неизбежно связано с несколькими эвристическими (и практическими) параметрами:
1) Юридический статус частной жизни самым тесным образом связан с тем политическим режимом, в рамках которого этот феномен возникает, существует и развивается. В
1 Работа выполнена при финансовой поддержке гранта РФФИ № 17-33-00034 «Правовая ментальность провинциальных сообществ и диаспор в современной России: теоретико-методологический и сравнительно-правовой аспект (на примере Дальнего Востока и Южного федерального округа)».
этом плане все политические (или государственно-правовые режимы) можно классифицировать по признаку юридического «признания» приватной сферы (в разного рода либеральных режимах), либо отсутствия такового (например, в тоталитарном режиме). Очевидно, что признание или непризнание частной жизни, специфика ее юридического оформления, наличие или отсутствия ее правовых гарантий является одним из индикаторов, важным квалифицирующим признаком для типологизации политических режимов и адекватного понимания их правовой природы.
2) Правовое оформление частной жизни - суть признание ценности таковой большинством населения и властными элитами, что означает, наличие соответствующих ценностных установок (индивидуализм, важность сохранения разного рода «частных тайн»: личных, семейных, интимных и др.). «Собственно, последний компонент частной жизни является своего рода базовым в силу своего «глубокого залегания, видимо, на уровне, правовых архетипов» [5, с. 41].
3) Различные варианты разрешения публично-частной дилеммы в области правовых отношений весьма определенно влияют и на «отраслевое строительство», определяют значимость, место и роль и вектор развития уголовного права, цивилистического направления в общем механизме правового регулирования, принципы и границы административно-правовой юрисдикции и т.п. Даже поверхностный взгляд на зарубежную историю права и государства, да и на процесс развития права и государства в России убеждает, что, в силу разных факторов, и у них, и у нас идет, в общем-то, явная борьба публично-правовых и частноправовых начал. Это находит свое отражение и на нормативно-институциональном, и на доктринально-правовом (философско-правовом) уровне бытия национальной правовой системы.
4) Постоянное взаимодействие публично-правовых и частноправовых начал в правовом пространстве со всей остротой (особенно для правовых семей Запада) ставит проблему правового механизма ограничения частной жизни, другими словами - поиск юридических средств «сужения» мира «privacy», естественно, за счет расширения границ публичного (государственного, общественного и т.п.) правового вмешательства в сферу частных интересов.
В целом, по большому счету, проблема создания и сохранения правовых основ частной жизни лежит в плоскости взаимоотношений «власть - общество - человек». В таком ракурсе этот вопрос ставился и решался и в античном (греко-римском) доктринальном пространстве.
Философско-правовая мысль европейской Античности имеет свое начало в во многом интуитивно-мифологических и религиозных (предфилософская стадия) размышлениях Фалеса, Бианта, Хилона, Солона Афинского и других представителей ранней греческой этической, правовой и политической рефлексии («семь мудрецов»). Они сформулировали императивные «сентенции» (своего рода, принципы), ставшие впоследствии основой развития всего античного философско-правового дискурса. Например, «не делай сам того, что порицаешь в других» (Фалес), «повинуйся законам» (Хилон), а Солон Афинский впервые предложил оригинальное определение закона, считая, что это «сочетание права и силы полиса» (он, собственно, весьма близко подошел к современному его пониманию, включив в эту «дефиницию» юридический и властно-принудительный аспекты, присущие нормативно-правовым актам).
В рамках ранней античной философско-правовой рефлексии уже имело место множество подходов к природе не только права и закона, но и к иным, имеющим прямое отношение к правовой жизни, вообще, а также сложившимся в Греции правовым отношениям - в частности, понятиям. Например, Пифагор (VI в. до н.э.) стремился выразить категорию «правопорядок» через математическое равенство, «гармонию чисел». Справедливость же, по его мнению, - суть «воздаяние равного за равное, следование божеству и нравственным правилам». Именно справедливость обеспечивает гармонию в обществе, полисе, в том числе оптимальное сочетание публичного (для древних греков этот начало, несомненно, было первичным) и частного (для правового сознания и правовой культуры греков эта форма социального бытия еще не была «открыта» в полной мере, она только начинала формироваться).
Несколько дальше в этом направлении философско-правового поиска шли софисты, по сути своей, - представители первого европейского просвещения. Именно софисты заявили о человеке, как «мере всех вещей», делая, возможно, самый значительный шаг в греческой правовой культуре в сторону «обретения индивидуальности», которой до них, вероятнее всего,
не было даже в эмбрионе. Хотя, вряд ли будет справедливым считать, что софисты окончательно порвали с публично-правовой античной традицией. Являясь представителями «демократического лагеря», они, во-первых, начали утверждать «земную» (сейчас бы мы сказали - социальную) природу законов. Во-вторых, законы, представлены ими как результат особого (договорного) слияния «личных добродетелей» в одну - коллективную, имеющую публичный характер. Индивидуальность, по их мнению, просто не способна «породить» справедливый и эффективный закон (это могут только боги). Правовой порядок в полисе также обеспечивается через особого рода соглашение его граждан (Протагор, V в. до н.э.).
Софистический гуманитарный дискурс развивал и Сократ вв. до н.э.), правда,
несколько смещая при этом эвристические акценты. Он является основателем философско-правового рационализма, т.к. на первом месте у него уже не «психо», но «рацио», причем последнее доведено до своего предела: Сократ отождествляет «знать» и «быть». Важнейшим условием правомерного поведения, по его мнению, является, например, «знание закона». Основа для морального поведения - знание общих определений «добра» и «зла», «справедливого» или «несправедливого» и т.д. Однако Сократ говорит (ибо он ничего не писал и о нем самом и его идеях известно только из диалогов Платона) о наличии «личной добродетели знания», которую человек может и должен сформировать у себя сам. Ни общество, ни государство (полис) просто не могут повлиять на этот процесс и обеспечить его результат (даже сам Сократ задавал только наводящие вопросы, особым образом «притворяясь» не знающим вопроса, в чем и заключается знаменитая сократовская «ирония», как один из методов его философствования). Таким образом, по Сократу, индивид, - это индивидуально мыслящая (о праве, государстве, законах и т.п.) часть социума (полиса), способная на саморефлексию. Однако до утверждения собственно правовой идеи частной жизни в древнегреческом дискурсе, до адекватного понимания ее правовой ценности, конечно, было еще далеко, хотя Сократ сделал большой прорыв в этом направлении, утверждая важнейший базовый посыл или принцип частной жизни - интеллектуальный и нравственный суверенитет отдельного гражданина.
Интерес к последнему феномену, очевидно, вдохновлял Платона вв. до н.э.),
предлагавшего, как минимум, две модели идеального государства, получивших свое отражение в «Государстве» (утопическая или антиутопическая, что показал опыт XX столетия) и «Законах» («реалистическая» модель). В рамках платоновского философско-правового дискурса проблема частной (или личной) жизни обострена, что называется, до «своего предела». В своих диалогах, особенно в «Государстве», Платон, судя по всему, намеренно гиперболизировал проблему соотношения публичных и частных основ в своем «идеальном государстве», причем, полностью элиминируя последние как в материальном, экономическом их выражении, так (что здесь особенно важно) и в социальной сфере. Так, Платон пишет: «... прежде всего, никто не должен обладать никакой частной собственностью, если в том нет крайней необходимости. Затем ни у кого не должно быть такого жилища или кладовой, куда не имел бы доступа всякий желающий» [6, с.204]. Здесь за тысячелетия до возникновения социалистического (большевистского) политико-правового и социально-экономического радикализма Платон как бы предвосхитил знаменитое ленинское утверждение о «непризнании ничего частного в сфере хозяйства», которое, собственно, и стало своего рода базовым принципом для становления в России новой экономической системы, определявшей, в свою очередь, практически все иные социальные связи и отношения (политические, правовые и др.), вплоть до духовно-этических постулатов.
Впрочем, так же как и «революционные преобразователи» российского мира после 1917 г., Платон (скорее всего, «иронизируя» над собственными радикальными проектами; он все же был ученик Сократа) отмечает, что «. впрочем, мы основываем это государство, вовсе не имея в виду сделать как-то особенно счастливым один из слоев его населения, но наоборот, хотим сделать таким все государство в целом. Ведь именно в таком государстве мы рассчитывали найти справедливость.» [6, с.207]. Такой методологический подход к формированию публично-частных отношений в государственно-правовом пространстве - суть политико-правовой и социально-правовой холизм, когда именно «целое определяет часть». Идею «всеобщей публичности» Платон распространял и на собственно приватную и даже интимную сферу жизни греков. «Все жены этих мужей должны быть общими, а отдельно пусть ни одна ни с кем не сожительствует. И дети тоже должны быть общими и пусть отец не знает, какой ребенок его, а
ребенок - кто отец» [6, с. 254]. Такой подход к решению «вечной» проблемы «публичное -частное» не соответствует даже минимальным западным социальным и правовым стандартам, возникшим, разумеется, значительно позже и, во-многом, определяющим «лицо» современной евроамериканской цивилизации. В этом плане Платон представил явную политико-правовую «утопию», которая оставалась таковой вплоть до XX в., когда многие идеи великого греческого мыслителя вдруг получили свое идеологическое, нормативно-правовое и практическое воплощение. Тем самым платоновская «утопия» трансформировалась в противоположность, став антиутопией (как же здесь можно сомневаться в эвристической ценности философско-правовых постулатов Платона, в актуальности его политико-правовых построений).
Платон лишает свободы или права личного выбора граждан его (утопического тогда) государства даже на своего рода «предсемейной» стадии: «Надо будет установить законом какие-то празднества, на которых мы будем сводить вместе девушек и юношей, достигших брачного возраста, надо учредить жертвоприношения и заказать нашим поэтам песнопения, подходящие для заключаемых браков. А определить количества браков мы предоставим правителям...» [6, с. 257]. Здесь стоит заметить, что нечто подобное в отношении «сведения» будущих супругов можно встретить и у иных народов, например, у древних славян в дохристианскую эпоху (известные общинные праздники, в число которых входил и Иван Купала, во-многом, стимулировали брачные знакомства). Однако эти социальные явления все же носили ритуально-религиозный, а не политико-правовой характер, т.е. возникали спонтанно и не были никоим образом связанными ни с правом и законом, ни с волей государственных институтов. В таком ракурсе вряд ли справедливо говорить, что у древних славян государство вторгалось в частную жизнь, просто представления последней в славянско-общинной (языческой) среде еще не сформировались. Вопрос о нравственном, а значит и правовом суверенитете личности здесь вообще еще не ставился.
Занимая критическую позицию по отношению к платоновским идеям в области государства и права, вообще, и конкретно - в поле соотношения частно-правовых и публично-правовых начал государственного и социального бытия, Аристотель принципиально по иному подошел к согласованию деятельности и жизни человека (гражданина). Центральной категорией своих политико-правовых рассуждений он сделал «справедливость», определяющую не только сущность самого права (что, естественно, признается и в настоящее время), но и такие фундаментальные для античного греческого правового сознания феномены, как «добродетель», «правосудие», «закон» и т.д. Проблема же правовых оснований частной жизни не обостряется им в платоновском контексте, решается совершенно по иному, а именно - через трактовку понятий и соответствующих им явлений «благоразумия» и «удовольствия».
В отличие от Платона, точнее его проекта человеческой, брачной или семейной жизни, Аристотель уже реалист и в какой-то мере - прагматик. Он не отказывает гражданам в праве на «удовольствие». Более того, он допускает существование двух типов физических лиц: «благоразумных» и «распущенных». Из контекста его «Никомаховой этики» становится ясно, что сфера личных «удовольствий» не находится ни под каким государственно-правовым (публичным) контролем, но всецело принадлежит частной жизни. Она опирается на особенности нравственной рефлексии персонального бытия, а регулируется, соответственно, нормами морали, имеющими персоно-социальный характер и с точки зрения своего генезиса, и в плане обеспечения исполнения. «Итак, ясно, что излишество в удовольствиях - это распущенность, и она заслуживает осуждения» [7, с. 118]. «Благоразумный же, напротив, держится в этом середины, ибо он не получает от того, чем особенно наслаждается распущенный; скорее это вызывает у него негодование. а при отсутствии удовольствий он не испытывает ни страдания, ни влечения, разве только умеренно и не сильнее, чем следует, и не тогда, когда не следует. » [7, с. 118-119]. Очевидно, что позиция Аристотеля в отношении свободы и, соответственно, содержания частной жизни граждан государства принципиально иная, чем это можно увидеть у Платона. Аристотель признает за человеком тот самый Сократов «нравственный суверенитет». Для него гражданин - это субъект правовых отношений в частной сфере, лицо, способное на собственный выбор «добродетельного» (правомерного) поведения, либо на сознательный отказ от такового. Здесь можно вспомнить известную дефиницию Г.В.Ф. Гегеля: «Право состоит в том, что наличное бытие вообще есть наличное бытие свободной воли», другими словами право суть
«царство реализованной свободы» [8, с. 15] (хотя этот германский мыслитель еще не выделял четкие границы вмешательства государства, в частности «полицейского государства» в частноправовые отношения).
Итак, греческий античный социально-правовой и философский дискурс в отношении частной жизни включал, как минимум, два противоположных измерения и трактовки последней. Это «юридико-тоталитарное», принадлежащее Платону и предполагающее законодательное нивелирование любых частно-правовых отношений, вплоть до их полного «растворения» во властно-публичной сфере, а также нравственно-социальное, обоснованное Аристотелем. В рамках последнего для субъекта все же «оставлено государством свободное место» и содержание частной жизни суть проявление его собственной добродетели («умеренности к удовольствиям» и др.), что поддерживается, либо, наоборот, осуждается со стороны социума.
Литература и источники
1. Фёдорова Т.Д. Человек и государство в контекстах античной культуры: гуманистические смыслы истории и современность // Правовая культура. 2014. № 1 (16). С. 23-29.
2. Любашиц В.Я. Общество и государство: проблемы структурирования государственно-оформленной истории // Вестник юридического факультета Южного федерального университета. 2015. № 2 (4). С. 20-27.
3. Апольский Е.А., Плешков Е.В. «Декреты» Бурхарда как символ компиляций канонического права X-XI вв. // Вестник Северо-Кавказского гуманитарного института. 2015. № 4 (16). С. 51-56.
4. Мордовцев А.Ю., Мордовцева Т.В., Мамычев А.Ю. Сравнительное правоведение в античном философско-правовом мире: социокультурный и правоментальный анализ // Юридические исследования. 2018. № 4. С. 32-41.
5. Насхулиян О.С. Частная жизнь: правовые и социальные основания // Актуальные проблемы права. Сборник докладов XIX научно-практической конференции преподавателей, студентов, аспирантов и молодых ученых. Таганрог, 2018.
6. Платон. Сочинения в трех томах. Т. 3 (1). М., 1971.
7. Аристотель. Сочинения. Т. 4. М., 1982.
8. Гегель Г.В.Ф. Философия права. М., 1990.
References and Sources
1. Fyodorova T.D. Chelovek i gosudarstvo v kontekstah antichnoj kul'tury: gumanisticheskie smysly istorii i sovremennost' // Pravovaya kul'tura. 2014. № 1 (16). S. 23-29.
2. Lyubashic V.YA. Obshchestvo i gosudarstvo: problemy strukturirovaniya gosudarstvenno-oformlennoj istorii // Vestnik yuridicheskogo fakul'teta Yuzhnogo federal'nogo universiteta. 2015. № 2 (4). S. 20-27.
3. Apol'skij E.A., Pleshkov E.V. «Dekrety» Burharda kak simvol kompilyacij kanonicheskogo prava X-XI vv. // Vestnik Severo-Kavkazskogo gumanitarnogo instituta. 2015. № 4 (16). S. 51-56.
4. Mordovcev A.Yu., Mordovceva T.V., Mamychev A.YU. Sravnitel'noe pravovedenie v antichnom filosofsko-pravovom mire: sociokul'turnyj i pravomental'nyj analiz // YUridicheskie issledovaniya. 2018. № 4. S. 32-41.
5. Naskhuliyan O.S. Chastnaya zhizn': pravovye i social'nye osnovaniya // Aktual'nye problemy prava. Sbornik dokladov XIX nauchno-prakticheskoj konferencii prepodavatelej, studentov, aspirantov i molodyh uchenyh. Taganrog, 2018.
6. Platon. Sochineniya v trekh tomah. T. 3 (1). M., 1971.
7. Aristotel'. Sochineniya. T. 4. M., 1982.
8. Gegel' G.V.F. Filosofiya prava. M., 1990.
МОРДОВЦЕВ АНДРЕЙ ЮРЬЕВИЧ - доктор юридических наук, профессор, кафедра теории и истории государства и права Ростовского института (филиала) Всероссийского государственного университета юстиции (РПА Минюста России), профессор кафедры теории и истории российского и зарубежного права Владивостокского государственного университета экономики и сервиса (aum.07@mail.ru).
НАСХУЛИЯН ОЛЬГА СУРЕНОВНА - аспирант кафедры теории и истории государства и права Таганрогского института управления и экономики (i.siniavskaia@tmei.ru).
MORDOVTSEV, ANDREY Yu. - Doctor of Law, Professor, Department of the theory and history states and rights of the Rostov institute (branch) the All-Russian state university of justice (RPA of the Ministry of Justice of the Russian Federation), professor of department of the theory and history of Russian and foreign law of the Vladivostok state university of economy and service. NASKHULIYAN, OLGA S. - Ph.D. student, Department of the theory and history states and rights, Taganrog institute of management and economy.
УДК 348(47+57)Р:246
ЧЕЛПАНОВА Т.М.
ДОРЕВОЛЮЦИОННАЯ РОССИЙСКАЯ НАУЧНАЯ МЫСЛЬ О РОЛИ И ЗНАЧЕНИИ
ВОЕННЫХ КАПЕЛЛАНОВ
Ключевые слова: свобода вероисповедания, отношения между государством и религиозными организациями, военный капеллан, религиозные права, конституционное право.
Статья посвящена исследованию интерпретаций правового статуса, правовой природы и правового значения военного капелланства, отраженных в работах российских авторов до 1917 года. Обозначены многочисленные проблемы, детерминирующие необходимость продолжения научной дискуссии о военных капелланах. Показано, что вопросы нравственности, тесно переплетенные в восприятии и рефлексиях военнослужащих, доверяют тем, кто помогает в исповедании религиозной веры. Обоснован вывод о том, что природа и функционально-целевая нагрузка, роль военных
