CC BY
4УДК 902/904: 903.25
DOI: 10.31250/2658-3828-2024-1-24-47
Г.А. ХЛОПАЧЕВ
Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН, Университетская наб., 3, Санкт-Петербург, 199034, Россия E-mail: [email protected] ORCID: 0000-0001-6649-7038
Л.О. БАЗИЛЕВИЧ
Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН, Университетская наб., 3, Санкт-Петербург, 199034, Россия, Государственный Владимиро-Суздальский историко-архитектурный и художественный музей-заповедник, Большая Московская ул., 43, Владимир, 600000, Россия E-mail: [email protected] ORCID: 0000-0002-5683-8828
БУСИНЫ ИЗ БИВНЯ МАМОНТА СУНГИРСКОй ПАЛЕОЛИТИЧЕСКОЙ СТОЯНКИ: ФОРМЫ И ОСОБЕННОСТИ ИХ ЧЕРЕДОВАНИЯ В НАБОРНЫХ УКРАШЕНИЯХ*
АННОТАЦИЯ
В статье представлены результаты анализа форм бивневых бусин из погребений мужчины и мальчиков-подростков, открытых в 1964 и 1969 гг. О.Н. Бадером на Сунгирской стоянке (Владимирская обл., Россия), время существования которой датируется концом ранней поры (30-27 тыс. л. н.) верхнего палеолита. Бусины — это разнообразные по форме, небольшие по размеру, крайне стандартизированные изделия, являющиеся одной из наиболее массовых и широко распространенных на стоянках верхнего палеолита категорий личных составных украшений. В настоящее время стоянка Сунгирь является единственным памятником, где наборные украшения из бивневых бусин, сохранившие свое изначальное положение, обнаружены в погребениях в большом количестве (более 10 000 ед.). Это позволило выявить обилие наборных украшений — браслеты и многочисленные ряды (низки) бусин, идущие поперек и вдоль тела, вокруг поясницы, рук и ног, а также головы погребенных. Исследованная выборка включала 113 на-
борных украшений из бивневых бусин (более 4000 ед.). Технико-морфологический анализ бусин из таких последовательных рядов показал, что наборные украшения формировались не хаотично, а с соблюдением определенной последовательности — ритмики. В одних случаях она задавалась повторяющимся чередованием групп изделий разных типов, в других — чередованием групп изделий одного типа, но выполненных из разных заготовок. Сложные ритмические композиции из бивневых бусин в изученных низках показали, что на стоянке представлено четыре основных самостоятельных типа бусин: прямоугольные в плане, с вырезами на широких поверхностях и двусторонним отверстием в центре; округлые или овальные в плане, с уплощенными пропорциями и отверстием в центре; каплевидные («корзиновид-ные»); тонкие плоские, прямоугольные в плане, с небольшим отверстием в центре. Также были выявлены неизвестные ранее бусины индивидуальной формы — серповидной и в форме цветка клевера (звездочки). Установлено, что
* Исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда № 24-28-00436, https://rscf.ru/project/24-28-00436, «Составные личные украшения из бивня мамонта в инвентаре погребений на верхнепалеолитической стоянке Сунгирь: формы и техники изготовления бусин, способы формирования низок, культурно-хронологические аналогии».
размерные характеристики бусин являлись для древних мастеров важным фактором для композиционных построений. Разнообразие и принцип системности, характеризующие со-
ставные сунгирские украшения, свидетельствуют о том, что они представляют уникальный археологический источник, значение которого еще только предстоит оценить.
Ключевые слова: верхний палеолит, Сунгирская стоянка, погребальный инвентарь, бусины из бивня мамонта, составные украшения, способ набора, классификация.
Для цитирования: Хлопачев Г.А., Базилевич Л.О. Бусины из бивня мамонта Сунгирской палеолитической стоянки: формы и особенности их чередования в наборных украшениях // Camera praehistorica. 2024. № 1 (12). С. 24-47. DOI: 10.31250/2658-3828-2024-1-24-47.
G.A. KHLOPACHEV
Peter the Great Museum of Anthropology and Ethnography (Kunstkamera) of Russian Academy of Sciences, Universitetskaya nab., 3, St. Petersburg, 199034, Russian Federation E-mail: [email protected] ORCID: 0000-0001-6649-7038
.O. BAZILEVICH
Peter the Great Museum of Anthropology and Ethnography
(Kunstkamera) of Russian Academy of Sciences,
Universitetskaya nab., 3, St. Petersburg,
199034, Russian Federation,
The State Vladimir and Suzdal museum-reserve,
Bolshaya Moskovskaya ul., 43, Vladimir,
600000, Russian Federation
E-mail: [email protected]
ORCID: 0000-0002-5683-8828
IVORY BEADS OF THE SUNGIR PALEOLITHIC SITE:
SHAPES AND FEATURES OF THEIR ALTERNATION IN SET DECORATIONS*
L
The article presents the results of an analysis of the shapes of ivory beads from the burials of a male and adolescent boys discovered in 1964 and 1969 by O.N. Bader at the Sungir site (Vladimir region, Russia), the habitation of which dates back to the end of the Early period (30-27 thousand BC) of the Upper Paleolithic. Beads are diverse in shape, small in size, extremely standardized products, which are one of the most mass and widespread categories of personal composite decorations at the Upper Paleolithic sites. Currently, the Sungir site is the only one where set decorations made of ivory beads, which retained their original position,
were found in burials in large quantities (more than 10,000 units). These include an abundance of decoration sets such as bracelets and numerous rows of beads running across and along the body, around the waist, arms and legs, as well as the heads of the buried. The studied sample included 113 set of decorations made of beads (more than 4,000 units). The technical and morphological analysis of beads of such ornamental rows reveal that decorations were not formed randomly, but have a certain rhythmic patterns. In some cases, they were formed by the repeated alternation of groups of artifacts of different types, in others by the alternation of groups of items
abstract
* Funding: The research was carried out with the support of grant Russian Scientific Found No. 24-28-00436, https://rscf.ru/ project/24-28-00436, "Multipart mammoth tusk adornments found in the burials of the Sungir Upper Paleolithic settlement: forms, bead manufacturing technology, beads stringing patterns, cultural and chronological analogies".
of the same type, but made on different blanks. The study of the complex rhythmic compositions of ivory beads revealed that there are four main independent types of beads at the site: rectangular in plan with notches on wide surfaces and a bidirectional hole in the center; rounded or oval in plan, with flattened proportions and a hole in the center; drop-shaped ("basket-shaped"); thin flat rectangular in plan, with a small hole in the center. Previously unknown
beads of an individual shape were also identified — crescent-shaped and in the form of an asterisk. It is established that the dimensional characteristics of beads were an important factor for compositional constructions for ancient craftsmen. The diversity and the principle of consistency characterizing the composite Sungir jewelry indicate that they represent a unique archaeological source, the significance of which has yet to be evaluated.
Key words: Upper Paleolithic, Sungir site, funerary implements, ivory beads, composite decorations, beads' setting methods, classification.
For citation: Khlopachev G.A., Bazilevich L.O. Ivory beads of the Sungir Paleolithic site: shapes and features of their alternation in set decorations. Camerapraehistorica. 2024, no. 1 (12), pp. 24-47. DOI: 10.31250/26583828-2024-1-24-47 (in Russian).
ВВЕДЕНИЕ
В эпоху верхнего палеолита на территории Европы широкое распространение получила традиция ношения на одежде и теле украшений, которые изготавливались из твердых органических материалов. Эта «символическая революция» совпадает по времени с проникновением и расселением на территории Европы около 45 тыс. л. н. людей современного антропологического типа (Homo sapiens sapiens). Известно, что отдельные группы поздних неандертальцев так-
Рис. 1. Сложное наборное украшение из зубов оленя и рыбьих позвонков из граветтийского погребения в пещере Барма-Гранде (группа пещер Гримальди, Лигурия, Италия) (по: [Mussi 2001])
Fig. 1. A composite decoration of deer teeth and fish vertebrae from the Gravettian burial in the Barma Grande cave (Grimaldi cave group, Liguria, Italy) (after [Mussi 2001])
же изготавливали и носили украшения [Baffier 1999; Haidle 2003]. При этом остается неясным, являлось ли это результатом их взаимодействия с носителями верхнепалеолитических культурных традиций [D'Errico et al. 1998].
В качестве украшений люди использовали как разного рода естественные цельные образования из твердых органических материалов — зубы, раковины моллюсков, окаменелости, так и предметы, вырезавшиеся из бивня мамонта и рога оленя. Подобные изделия повсеместно и широко представлены в материалах верхнепалеолитических стоянок Европы. В большинстве своем это находки из культурного слоя, что позволяет их классифицировать, восстанавливать операционные цепочки их изготовления, однако существенно ограничивает возможности реконструкции способов использования (см.: [Hanh et al. 1995; Otte 1999; Bolus 2003; Khlopachev 2013] и др.). Современные представления о том, как носили украшения в палеолите, каково было их коммуникативное значение, основываются исключительно на материалах из немногочисленных погребений.
Благодаря серии погребений граветтийского и мадленского времени, открытых на территории Юго-Западной Франции (Кро-Маньон, Ложери-Бас, Дурути, Сен-Жермен-ла-Ривьер,
Ла-Мадлен) и Лигурийского побережья Италии (пещеры Гримальди, Арене-Кандиде), получены данные об особенностях использования украшений из раковин моллюсков и зубов животных [May 1962; Kölbl 2003]. Среди них самые ранние имеют возраст около 30-28 тыс. л. н. Преобладающей категорией украшений в захоронениях этих регионов являлись раковины моллюсков. Из могил происходят десятки, сотни, а в отдельных случаях даже тысячи раковин моллюсков, которые располагались в определенном порядке на костных остатках умерших. Раковины могли лежать рядами вдоль нижней части туловища (граветт, грот Детей, группа пещер Гримальди) или находиться попарно симметрично на черепе, на предплечьях, в области коленных суставов, на стопах (мадлен, Ложери-Бас). Именно благодаря подобным составным украшениям удалось реконструировать одеяние погребенных — головные уборы, штаны типа шорт, плащи, ленты, которые могли носить на голом теле или пришивать к одежде. Также было установлено, что раковины моллюсков в ряде случаев являлись элементами куда более сложных наборных украшений, включавших в себя зубы оленя и ряды рыбьих позвонков (граветт, Барма-Гранде, группа пещер Гримальди) [Mussi 2001] (рис. 1), иглы морского ежа, зубы оленя, единичные бивневые подвески (граветт, пещера Арене-Кандиде).
Украшения из бивня мамонта представлены в погребениях верхнепалеолитического времени на территории Европы, как правило, единичными предметами [Kölbl 2003; Henry-Gambier 2013]. Сериями, дающими, как в случае с упомянутыми выше зубами и раковинами моллюсков, представление о конструкции составных украшений, такие предметы в погребениях встречаются редко. Находки из тройного погребения («кровавая троица») в Дольни-Вестонице (Моравия, Чехия) позволили установить факт ношения групп небольших бивневых подвесок на висках [Klima 1991; Vlcek 1991]. Массовое использование бусин из бивня мамонта для украшения одежды зафиксировано в погребениях мужчины (рис. 2) и парном погребении мальчиков-
Рис. 2. Погребение мужчины
на Сунгирской стоянке. Обработанное фото
(по: [Henry-Cambier 2013: 317, fig. 5])
Fig. 2. Male burial at the Sungir site. Processed photo
(after [Henry-Cambier 2013: 317, fig. 5])
Рис. 3. Парное погребение подростков на Сунгирской
стоянке (вид с севера). Фото из личного архива
О.Н. Бадера. Архив ИА РАН
Fig. 3. Double burial of teenagers at the Sungir site
(view from the north). Photo from O.N. Bader's personal
archive. Archive of the Institute of Archaeology RAS
подростков (рис. 3) на Сунгирской стоянке (Россия). Их костные останки были покрыты тысячами бивневых бусин, часто образующих вертикальные и горизонтальные ряды в осевой
и добавочной частях скелета. Положение таких бусин в сунгирских погребениях свидетельствует, что они, подобно раковинам моллюсков, являлись элементами наборных украшений.
Бусины из бивня мамонта — это разнообразные по форме, небольшие по размеру, крайне стандартизированные изделия. Они представляют собой одну из категорий личных украшений, которые широко и в большом количестве представлены на памятниках верхнего палеолита Центральной и Восточной Европы. Серии подобных изделий обнаружены в слоях оринь-якских, граветтийских, мадленских стоянок Германии [Scheer 1985; Hanh 1992; Conard 2003; Langguth, Malina 2003], многочисленных поселений «охотников на мамонтов» восточного граветта и восточного эпиграветта Русской равнины ([Бадер 1966, 1978, 1998; Григорьева 2000; Хлопачев 2006; Синицын 2016; Хлопачев 2016a, 2016b] и др.). Однако в настоящее время только Сунгирская стоянка является памятником, где бивневые бусины были обнаружены инсит-ными сериями в замкнутых археологических комплексах, позволяющих реконструировать композицию наборных украшений, понять их коммуникативную роль в древних человеческих коллективах.
ВОЗРАСТ И ПРОБЛЕМА КУЛЬТУРНОЙ АТРИБУЦИИ стоянки
Сунгирская стоянка находится на восточной окраине города Владимира (Владимирская обл., Россия), на правом берегу ручья Сунгирь — небольшого левого притока р. Клязьмы, в 750 м от места его впадения в последнюю. Это один из опорных памятников для изучения ранней поры верхнего палеолита Восточной Европы. Сунгир-ская стоянка была открыта О.Н. Бадером и исследовалась им с 1956 по 1977 г. В 1986-1989 гг. раскопки памятника продолжены экспедицией под руководством Ю.А. Смирнова, Л.А. Михайловой и Н.Н. Мошениной, в 1993 и 1995 гг. — Н.О. Бадера, в 2000, 2001 и 2005 гг. — Н.О. Бадера и А.Б. Селезнёва, в 2014-2015 гг. — К.Н. Гаври-
лова. За все время раскопок исследовано более 4500 м2 площади этого древнего поселения.
Согласно данным радиоуглеродного датирования, время существования стоянки оценивается в интервале 35-26 тыс. л. н. [Сулержицкий и др. 2000; Pettitt, Bader 2000]. Полученные дополнительные данные позволили сузить этот интервал до 30-27 тыс. л. н. [Гаврилов и др. 2021; Kuzmin et al. 2022]. Вопрос культурной атрибуции Сун-гирской стоянки остается дискуссионным. В публикации материалов своих многолетних изысканий О.Н. Бадер отнес памятник к стрелецкой археологической культуре Восточной Европы [Бадер 1978]. Позднее Г.П. Григорьев, а вслед за ним ряд других исследователей, основываясь на присутствии в каменном инвентаре Сунгирской стоянки ориньякских типов, отнесли ее к оринь-якскому кругу памятников ([Grigoriev 1990; Ани-кович и др. 2007; Матюхин 2006; White 1993] и др.) или, опираясь на особенности каменного инвентаря, не сочли возможным связывать ее со стрелецкой культурной традицией [Dinnis et al. 2021]. Согласно А.А. Синицыну, по культурным традициям стоянки ранней поры верхнего палеолита Восточной Европы делятся на памятники начального верхнего палеолита, ориньякские и «переходные» (стрелецкие), к числу которых он относит и Сунгирскую стоянку [Синицын 2016]. В.С. Житенев, по результатам анализа украшений, пришел к выводу, что культурная принадлежность Сунгирской стоянки не может быть однозначно определена из-за наличия в ее материальной культуре нескольких черт, характерных для разных исторических общностей, в том числе ориньякских форм украшений [Житенев 2021: 64]. По мнению К.Н. Гаврилова, присутствие в инвентаре Сунгиря ориньякских типов
Рис. 4. Полевой план-чертеж, документирующий расположение бусин на костных останках мужчины из основного погребения могилы № 1 на Сунгирской стоянке. Aрхив ИА РАН
Fig. 4. Field plan-drawing documenting the location of beads on the male bone remains from the main burial of grave No. 1 at the Sungir site. Archive of the Institute of Archaeology RAS
является проявлением общей закономерности, свойственной для финального селета Центральной и Восточной Европы [Оаугйоу 2017].
Таким образом, при всей дискуссионности вопроса культурной атрибуции Сунгирской стоянки она, несомненно, является памятником ори-ньякского времени, который относится к концу ранней поры верхнего палеолита Восточной Европы, когда на ее территории сосуществовали носители разных культурных традиций.
ОСОБЕННОСТИ КОНТЕКСТА ОБНАРУЖЕНИЯ БУСИН
В ходе раскопок центральной части Сунгирской стоянки О.Н. Бадером была собрана большая (более 10 000 ед.) коллекция бусин из бивня мамонта. Она сформирована из двух групп находок данной категории, каждая из которых имела свой археологический контекст. Одна группа включала в себя более двух сотен бусин из культурного слоя. В ней представлены как сохранившиеся целиком и фрагментированные изделия законченной формы, так и предметы, соответствующие разным этапам технологической операционной цепочки их изготовления. Другая группа, образующая основной массив бусин, найденных на Сунгирской стоянке, происходит из принесших ей мировую известность погребений в могиле № 1 (мужчина) и могиле № 2 (парное погребение мальчиков-подростков), открытых О.Н. Бадером соответственно в 1964 и 1969 гг. Погребения выполнены по схожему сложному ритуалу с использованием большого количества охры. В обоих случаях была вырыта могильная яма, ее дно посыпано зольной массой, а затем охрой. После этого на дно ямы
Рис. 5. Полевой план-чертеж, документирующий
расположение бусин на костных останках старшего
мальчика из парного погребения подростков могилы № 2
на Сунгирской стоянке. Лрхив ИА РАН
Fig. 5. Field plan-drawing documenting the location of beads
on the elder boy bone remains from the double burial of teenagers of grave
No. 2 at the Sungir site. Archive of the Institute of Archaeology RAS
уложено тело/тела умерших, которые не менее двух раз в процессе захоронения посыпались охрой. Погребенные лежали на спине, в вытянутом положении, в случае с подростками — по одной линии, голова к голове. В могилах О.Н. Бадер зафиксировал несколько уровней охристой присыпки. Установлено, что погребенные были помещены в могилу одетыми — в головных уборах, обуви и нательной одежде. После этого тела умерших посыпали охрой, покрыли верхней одеждой и еще раз посыпали охрой. Погребения и мужчины, и мальчиков-подростков содержали исключительно богатый сопроводительный инвентарь, включавший разного рода изделия из бивня мамонта, рога оленя и кости. Несмотря на определенные различия в категориальном наборе сопровождавших предметов [Бадер 1998; White 1999], общим для каждого из трех погребенных является изобилие личных украшений — браслетов из тонких бивневых пластин с отверстиями на концах, а также огромного количества организованных в правильные ряды бивневых бусин, располагавшихся на разных частях тела умерших [Бадер 1998] (рис. 4-6). В погребении мужчины их было обнаружено 2888, а в погребении подростков — 8962: у старшего мальчика — 3753, у младшего — 5209 единиц. Большинство бусин сохранили свое изначальное положение, что позволило зафиксировать множество наборных украшений — браслеты на руке у мужчины, длинную низку из пуговиц в виде хвоста в области таза у старшего подростка, а также многочисленные ряды (низки) бусин, идущие поперек и вдоль тела, вокруг поясницы, рук и ног, а также головы каждого из погребенных [Бадер 1998].
Рис. 6. Полевой план-чертеж, документирующий расположение бусин на костных останках младшего мальчика из парного погребения подростков могилы № 2 на Сунгирской стоянке. Aрхив ИА РАН
Fig. 6. Field plan-drawing documenting the location of beads on the younger boy bone remains from the double burial of teenagers of grave No. 2 at the Sungir site. Archive of the Institute of Archaeology RAS
Рис. 7. Реконструкция нательной одежды с украшениями из низок бивневых бусин, выполненная по материалам погребений на Сунгирской стоянке. Рисунок K. Zintz (по: [Kolbl 2003: 90, Abb. 5.6])
Fig. 7. Reconstruction of undergarments with ornaments made of low-tusk beads, based on the materials of burials at the Sungir site. Drawing by K. Zintz (by: [Kolbl 2003: 90, Abb. 5.6])
О.Н. Бадер не обнаружил существенных различий в формах бусин, происходящих из разных археологических контекстов, что стало одним из аргументов синхронности погребений и культурного слоя за их пределами [Бадер 1978].
ФОРМЫ БИВНЕВЫХ БУСИН И ИХ КЛАССИФИКАЦИЯ: ОПУБЛИКОВАННЫЕ ДАННЫЕ
Археологический контекст, количество и состав выборки анализируемых бивневых бусин, несомненно, играли значительную роль при определении наиболее приоритетного направления их изучения.
При анализе уникальных составных украшений из погребений внимание О.Н. Бадера оказалось сконцентрировано главным образом не столько на формах бусин, сколько на оценке их расположения относительно тел погребенных для реконструкции одежды древних обитателей Сунгирской стоянки (рис. 7). Важным являлся факт нашитых на нее многочисленных рядов бусин, в целом повторяющих ее очертания [Ба-дер 1998: 83]. Результаты естественно-научных исследований толщи плейстоценовых отложений на Сунгире, показавших, что стоянка функционировала в условиях достаточно холодного климата, близкого к северо-таежному Западной Сибири, позволили О.Н. Бадеру в качестве аналогий в своей работе использовать традиционные костюмы современных северных народов Сибири и Севера, живших в схожих природно-географических и ландшафтных условиях [Ба-дер 1998: 155-156].
Данные детальной фиксации и документирования положения каждой бусины, в ходе разборки погребений на памятнике, анализ расположения и взаиморасположения образованных ими рядов легли в основу реконструкций видов одежды. По мнению О.Н. Бадера, положение бусин в могиле обусловлено тем, что они были собраны в низки, а затем нашиты на одежду погребенных [Бадер 1998: 98-103]. Так, результаты реконструкции выглядят следующим образом:
1. Головные уборы у всех погребенных были расшиты бусинами. На черепе мужчины помимо зубов песца обнаружен тройной плотный ряд бусин, облегающий затылок, виски и лобную часть. У старшего мальчика из парного погребения от головного убора также сохранились следы плотной ленты из тройного ряда бус, огибающей череп по окружности. При этом вся верхняя часть была расшита песцовыми клыками. Младший мальчик из парного погребения имел другой головной убор, отличающийся по расположению бус и не украшенный зубами песца. Лента из тройной низки бусин покрывала его лоб, большое количество бусин также обнаружено под черепом, что позволило О.Н. Бадеру сделать вывод, что этот головной убор представлял собой капор с расшитой лобной частью, висками и нижним краем.
2. Нижняя одежда всех погребенных состояла из закрытых рубах, надевавшихся через голову, и штанов, на ногах — высокая кожаная обувь. Рубахи на груди и спине были расшиты горизонтальными рядами бусин, штаны и обувь — вертикальными. Сплошные длинные поперечные ряды на костяках в области туловища стали подтверждением нераспашного, глухого характера одежды, продольные ряды вдоль локтевой и лучевой костей — свидетельством наличия у нее длинных рукавов. Расположение вертикальных низок от стоп до колен позволило сделать вывод о высокой обуви. При этом присутствие плотных, узких перевязей в районе колен и щиколоток объяснялось как результат стягивания ими штанов.
3. Верхняя одежда, судя по положению бусин, состояла из коротких плащей или накидок без рукавов, возможно с прорезью для надевания через голову.
Исторически сложилось так, что группа бусин, включающая также и заготовки, из культурного слоя за пределами погребений оказалась в какой-то мере самостоятельным источником не только для реконструкции техники их получения, но и для анализа форм данной категории украшений. Именно изучение бусин из куль-
турного слоя во многом предопределили общий методологический подход к их классификации. Первые находки бусин были сделаны в ходе раскопок задолго до открытия погребений. Публикуя материалы и результаты исследований на Сунгирской стоянке 1956-1959 гг., О.Н. Бадер предложил первую классификацию этой категории украшений, разделив полтора десятка бусин и их заготовок на три типа [Бадер 1966: 7]. К первому типу он отнес «плоские, короткие и довольно массивные пластинки прямоугольной формы и одним выступающим, закругленным и уплощенным концом с небольшим округлым отверстием» [Бадер 1966: 37; фиг. 20: 5-12], ко второму — «почти бочкообразные, несколько уплощенные бусы» с симметричными поперечными вырезами посередине [Бадер 1966: 37; фиг. 20: 1, 2; табл. III: 11], а к третьему, который рассматривал как вариант второго, — миниатюрные бусы, отличающиеся округлостью контуров, с отверстием посередине [Бадер 1966: 37; фиг. 20: 13; табл. III: 10]. При этом О.Н. Бадер не видел прямых аналогий формам украшений первого и второго типа в материалах европейского палеолита и назвал их «бусинами сунгир-ского типа» [Бадер 1966: 39].
Вторая классификация бусин Сунгирской стоянки была представлена О.Н. Бадером в монографии 1978 г. «Сунгирь. Верхнепалеолитическая стоянка». В настоящее время она используется большинством исследователей. Классификация учитывала уже около 10 000 предметов из раскопок 1956-1970 гг., включая массив бусин, найденных в погребениях [Бадер 1978: 168]. При этом автор посчитал необходимым подчеркнуть, что классификация 1966 г., разработанная на материалах из культурного слоя, остается в силе [Бадер 1978: 169]. О.Н. Бадер делил бусины на те же три типа. Однако из-за существенно увеличившейся выборки находок он несколько иначе и в ином порядке характеризует бивневые бусины Сунгирской стоянки [Бадер 1978: 169].
В классификации 1978 г. «преобладающий» тип 1 (тип 2 по классификации 1966 г.) — это под-прямоугольные в плане, с округленными краями
Рис. 8. Бивневые бусины, подпрямоугольные в плане, с округленными краями, симметричными вырезами с обеих сторон и двусторонним отверстием посредине (тип 1 по классификации О.Н. Бадера [1978]), из низок (2-4, 10 — четвертой сверху; 6, 8, 9, 11 — верхней) на груди мужчины в могиле № 1 и на теле старшего мальчика в парном погребении (1, 5, 7). Коллекция ГВСМЗ: 1 — В-33898/4750; 2 — В-33897/2175; 3 — В-33897/2085; 4 — В-33897/2157; 5 — В-33898/6538; 6 — В-33897/1426; 7 — В-33898/6539; 8 — В-33897/1481; 9 — В-33897/1414; 10 — В-33897/2082; 11 — В-33897/1439
Fig. 8. Sub-rectangular ivory beads, with rounded edges, symmetrical notches on both sides and a bidirectional hole in the middle (type 1 according to O.N. Bader's classification [1978]) from rows (2-4, 10 — the fourth from above; 6, 8, 9, 11 — the upper) on the chest of a male in grave No. 1 and on the body of the elder boy in the double burial (1, 5, 7). Collection of the State Vladimir and Syzdal museum-reserve: 1 — В-33898/4750; 2 — В-33897/2175; 3 — В-33897/2085; 4 — В-33897/2157; 5 — В-33898/6538; 6 — В-33897/1426; 7 — В-33898/6539; 8 — В-33897/1481; 9 — В-33897/1414; 10 — В-33897/2082; 11 — В-33897/1439
■
0 1 см
1_l_l_l_l_l
Рис. 9. Бивневые бусины округлой или овальной формы, с двусторонним отверстием по центру, без вырезов на широких поверхностях изделий (тип 2 по классификации О.Н. Бадера [1978] ), из низок (1, 2, 5-7 — четвертой сверху) на груди мужчины в могиле № 1 и на теле старшего мальчика в парном погребении (3, 4). Коллекция ГВСМЗ: 1 — В-33897/2104; 2 — В-33897/2156; 3 — В-33898/6557; 4 — В-33898/6528; 5 — В-33897/2100; 6 — В-33897/2170; 7 — В-33897/2089
Fig. 9. Rounded or oval ivory beads with a bidirectional hole in the center, without notches on wide surfaces of artifacts (type 2 according to O.N. Bader's classification [1978]) from rows (1, 2, 5-7 — the fourth from above) on the chest of a male in grave No. 1 and on the body of the elder boy in the double burial (3, 4). Collection of the State Vladimir and Syzdal museum-reserve: 1 — В-33897/2104; 2 — В-33897/2156; 3 — В-33898/6557; 4 — В-33898/6528; 5 — В-33897/2100; 6 — В-33897/2170; 7 — В-33897/2089
2
3
5
4
6
7
бусины с симметричными вырезами с обеих сторон и двусторонним отверстием посередине (рис. 8). Наличие симметричных вырезов О.Н. Бадер связывал с технологической необходимостью упростить изготовление отверстий и пришивание бусин к одежде [Бадер 1978: 169]. Это описание содержит важное уточнение — отмечается, что бусины данного типа могли иметь
не только цилиндрическую (ранее «бочкообразную»), но и уплощенную форму. Особенности пропорций здесь почему-то не рассматриваются в качестве весомого признака. В то же время вариант формы подобных плоских бусин, имеющих подквадратную форму и меньшие размеры, автором выделены в особый подтип. Тип 2 (тип 3 по классификации 1966 г.), как и ранее, рассма-
Рис. 10. Бивневые бусины-подвески «корзиновидной» формы, с небольшим отверстием на двусторонне уплощенном конце (тип 3 по классификации О.Н. Бадера [1978]), из низок на теле старшего мальчика в парном погребении (1, 2, 4-6 — с туловища; 3 — из ряда с клыками в верхней части правого бедра). Коллекция ГВСМЗ: 1 — В-33898/5447-5456 (фото А.Э. Солодилова); 2 — В-33898/6537; 3 — В-33898/4762;
4 — В-33898/5451; 5 — В-33898/5455; 6 — В-33898/6536
Fig. 10. "Basket-like" ivory beads-pendants with a small hole on a bilaterally flattened end (type 3 according to O.N. Bader's classification [1978]) from rows on the body of the elder boy in the double burial (1, 2, 4-6 — from the torso; 3 — from a row with canines in the upper part of the right thigh). Collection of the State Vladimir and Syzdal museum-reserve: 1 — В-33898/5447-5456 (photo by A.E. Solodilov); 2 — В-33898/6537; 3 — В-33898/4762; 4 — В-33898/5451;
5 — В-33898/5455; 6 — В-33898/6536
тривался О.Н. Бадером только в качестве разновидности украшений типа 1. Он объединил бусины, отличающиеся от типа 1 более скругленными формами и миниатюрностью, которые также имели отверстие по центру, но его прорезанию не предшествовало поперечное надрезание в средней части изделия (рис. 9). Исследователь отмечает немногочисленность подобных изделий. Тип 3, «бусины-подвески» (тип 1 по классификации 1966 г.), включает в себя небольшое количество «коротких, плоских, иногда достаточно массивных бус овальной или подпрямоугольной формы, но непременно с одним закругленным, уплощенным концом, на котором находится маленькое круглое отверстие» (рис. 10) [Бадер 1978: 169].
Представленная выше классификация бусин из бивня мамонта является результатом наблюдений исследователя, пропустившего через свои руки огромный массив археологического материала. Деление бивневых бусин основывалось на интуитивной оценке геометрии форм изделий и предполагаемых способов их крепления. По сути, исследованная выборка разделена автором на два основных типа: бусины-подвески и бусины-нашивки, представленные, по мнению автора, несколькими близкими друг к другу вариантами.
Примененная методология типологизации бивневых бусин не предполагала специального выделения признаков, связанных с техникой их изготовления, а также оценки вариабельности форм в пределах отдельных составных украшений, сохранивших свое изначальное взаиморасположение в погребении. Вероятно, это планировалось сделать на следующем этапе исследований, на что указывает намерение подготовить специальное монографическое издание, посвященное материалам погребений [Бадер 1978: 3]. К сожалению, эта книга увидела свет уже после смерти О.Н. Бадера.
Н.О. Бадер, используя разработки, рукописи и материалы отца, подготовил и опубликовал коллективную монографию «Позднепалеолити-ческое поселение Сунгирь (погребения и окружающая среда)» [Бадер 1998]. Одна из ее глав посвя-
ii" г jWw. J
ч
шР. •
Kj^ii Я ЬЩ Щ у-
¡ш
L
sff^Jj I && ' *
'V • ■
л .J'
я* ':;>л v *'T
• V -■ . ч ■f ■ 'A'ii '-л
I_I_I_L
1 см
J_I
Рис. 11. Тонкие плоские бивневые бусины подпрямоугольной формы, с небольшим округлым отверстием в центре, из низки на теле старшего мальчика в парном погребении (образовывали центральную часть композиции из клыков песца и бусин типов 1, 3). Коллекция ГВСМЗ: 1 — В-33898/4746; 2 — В-33898/4745; 3 — В-33898/4747
Fig. 11. Sub-rectangular thin flat ivory beads with a small rounded hole in the center from rows on the body of the elder boy in the double burial (formed the central part of the composition of arctic fox canines and beads of types 1, 3). Collection of the State Vladimir and Syzdal museum-reserve: 1 — В-33898/4746; 2 — В-33898/4745; 3 — В-33898/4747
щена костяным бусинам, где изделия представлены в полном соответствии с классификацией О.Н. Бадера 1978 г. [Бадер 1998: 85-97], однако их характеристика включает уже целый ряд технико-морфологических критериев. Особое внимание здесь обращено на размерные характеристики бусин: они разделены на крупные, средние и мелкие [Бадер 1998: 162]. Анализ бусин, маркирующих разные виды одежды, позволил установить
2
О
Н.О. Бадеру ряд общих закономерностей в использовании бусин в качестве украшений для всех трех погребений. Результаты исследования показали, что для украшения верхней одежды, нательной одежды и обуви использовались бусины разного размера [Бадер 1998: 162-163].
Ведя речь о бивневых бусинах Сунгирской стоянки, нельзя не упомянуть исследования Рэндэла Уайта, посвященные предметам искусства малых форм этого памятника. Его классификация сун-гирских украшений включает в себя три типа бусин. Вслед за О.Н. Бадером он выделяет бусины с отверстием в центре и бусины-подвески «кор-зиновидной» формы. Помимо этого, он обратил внимание на присутствие в погребении старшего мальчика специфических тонких плоских прямоугольных бусин (рис. 11), отнесенных им к типу «tabular» [White 1993: 293-294; White 1999: 326]. В своей публикации Р. Уайт не дает развернутого описания выделенных им форм бивне-вых бусин. Основное внимание в своей работе он сосредоточил на изучении технологической операционной цепочки их производства. по его мнению, изготовление бусин с отверстием в центре осуществлялось способом, представляющим собой вариант стандартной ориньякской техники [White 1993: 294; White 1999: 326]. Для этого использовался бивневый стержень с овальным сечением, на котором через равное расстояние наносились круговые надрезы, и по ним происходило отламывание заготовок для пуговиц. Затем на заготовках с двух сторон делались вырезы, в центральной части которых прорезалось двустороннее округлое отверстие [White 1999: 329].
В настоящее время вопрос о технологии получения стержневидных заготовок для бусин Сунгирской стоянки является дискуссионным. Для ориньякских памятников Бельгии описаны способы получения стержней из естественных бивневых пластин [Otte 1999], для памятников Южной Германии — с помощью определенной комбинации последовательных продольных снятий с округлой поверхности бивня [Bolus 2003: 55-56]. Для Сунгирской стоянки предложена технология получения стержней путем усечения
продольных бивневых отщепов с помощью костяных посредников [Солдатова 2017: 134-135]. Данная технология детально описана на материалах Янской стоянки в Восточной Сибири [Питулько и др. 2015: 257-258]. Однако, на наш взгляд, убедительных свидетельств ее использования, как, впрочем, и других, представленных на ориньякских стоянках Европы, материалы Сунгирской стоянки не содержат. Среди выявленных в коллекции «линейных полуфабрикатов» [Солдатова 2017: 135, рис. 2] отсутствуют предметы со следами, подтверждающими их использование для получения стержней.
Стержни со следами поперечного отделения заготовок для бусин представлены всего десятком предметов, имеющих разные формы поперечного сечения (прямоугольную, овальную, круглую) и отличающихся по степени выделки наружной поверхности. В ряде случаев обработка ее такова, что позволяет предположить изготовление бусин даже из частей каких-то костяных орудий удлиненной формы. Нельзя исключать и то, что часто основой для получения бусин на Сунгирской стоянке могли служить приносившиеся людьми уже готовые стержни-полуфабрикаты.
СОСТАВНЫЕ УКРАШЕНИЯ ИЗ БУСИН: ОСОБЕННОСТИ КОМПОЗИЦИОННЫХ ПОСТРОЕНИЙ
Исследование 113 наборных украшений из бивневых бусин, найденных в непотревоженном состоянии в погребениях мужчины и мальчиков-подростков, показало, что они представляют собой уникальный контекст для оценки выделенных ранее типов бусин. Изученные составные украшения имели различную целостность и включали в себя от 7 до 316 бивневых бусин, извлеченных при разборке погребений в том порядке, в каком они были помещены в могилу. Технико-морфологический анализ бусин из таких последовательных рядов показал, что наборные украшения формировались не хаотично, а с соблюдением определенной ритмики. В одних
Рис. 12. Низка из бивневых бусин типа 1 с включением единичных бусин типов 2 и 3 (по классификации О.Н. Бадера [1978]), с «перекрещивающимся» рельефом и расположением по центру группы изделий небольшого размера, на туловище старшего мальчика в парном погребении: 1 — участок низки с «перекрещивающимся» рельефом; 2 — участок низки с «перекрещивающимся» рельефом, включающий бусины-подвески типа 3; 3 — общий вид низки; 4 — группа из мелких перекрещенных бусин типа 1 с включением округлой плоской бусины в центральной части. Коллекция ГВСМЗ: В-33898/5551-5626
Fig. 12. A set of ivory beads of type 1 with the inclusion of single beads of types 2 and 3 (according to the classification of O.N. Bader [1978]) with a "crisscrossing" relief locating in the center of a group of small artifacts on the body of the elder boy in the double burial: 1 — a part of a row with a "crisscrossing" relief; 2 — a part of a row with a "crisscrossing" relief, including type 3 pendant beads; 3 — a general view of the row; 4 — a group of small crossed beads of type 1 with the inclusion of a rounded flat bead in the central part. Collection of the State Vladimir and Syzdal museum-reserve: В-33898/5551-5626
2 см
J
2 см
J
2 см
2 см _1
Рис. 13. Низка из бивневых бусин типа 1 с включением разделительных бусин типов 2 и 3 (по классификации О.Н. Бадера [1978]), с «перекрещивающимся» рельефом и набором по принципу увеличения размерности элементов от одного конца к другому, над крыльями таза младшего мальчика в парном погребении: 1 — общий вид низки; 2 — участок низки с «перекрещивающимся» рельефом и включением округлой плоской бусины; 3 — участок низки из бусин типа 1 с включением бусины-подвески типа 3; 4 — участок низки из групп перекрещивающихся бусин типа 1, разделенных уплощенными бусинами округлой формы. Коллекция ГВСМЗ: В-33898/7958-8123 Fig. 13. A set of ivory beads of type 1 with the inclusion of dividing beads of types 2 and 3 (according to the classification of O.N. Bader [1978]) with a "crisscrossing" relief and a set based on the principle of increasing the dimension of elements from one end to the other, above the wings of the pelvis of the younger boy in the double burial: 1 — general view of the row; 2 — a part of a row with a "crisscrossing" relief and the inclusion of a rounded flat bead; 3 — a part of a row of type 1 beads with the inclusion of a type 3 pendant bead; 4 — a part of a row of groups of crisscrossing type 1 beads separated by flattened rounded beads. Collection of the State Vladimir and Syzdal museum-reserve: В-33898/7958-8123
2
4
Рис. 14. Низка из групп «перекрещивающихся» одноразмерных бусин типа 1, разделенных уплощенными бусинами округлой формы, концевые элементы которой — две крупные бусины типа 1 (справа) и бусина индивидуальной серповидной формы (слева), с правой плечевой кости младшего мальчика в парном погребении: 1 — бусина индивидуальной серповидной формы; 2 — общий вид низки (фото А.Э. Солодилова). Коллекция ГВСМЗ: В-33898/2391-2462
Fig. 14. A set of the groups of "crisscrossing" beads of the same size of type 1, separated by flattened round beads, the end elements of which are two large beads of type 1 (right) and an individual crescent-shaped bead (left), from the collarbone area of the younger boy in the double burial: 1 — specific crescent-shaped bead; 2 — general view of the row of beads (photo by A.E. Solodilov). Collection of the State Vladimir and Syzdal museum-reserve: В-33898/2391-2462
случаях она задавалась повторяющимся чередованием групп изделий разных типов, в других — чередованием групп изделий одного типа, но выполненных из разных заготовок (рис. 12-14).
Ярким образцом композиции, построенной на ритмическом чередовании бусин разных
типов, являются составные украшения, образующие тройную поперечную ленту на груди погребенного мужчины. Так, верхний ряд из 86 элементов (ГВСМЗ В-33897/1914-1999), представлявших собой группы массивных бусин прямоугольной формы с надрезами по обе сто-
роны поверхности и двусторонним отверстием в центре (тип 1 по классификации 1978 г.), разделяют одиночные, достаточно внушительных размеров уплощенные бусины округлой формы с отверстием в центре без надреза (тип 2 по классификации 1978 г.). Средний ряд, состоявший из 74 элементов (ГВСМЗ В-33897/2005-2079), по характеру набора противоположен верхнему — в нем большие группы овальных массивных бусин с отверстием в центре были отделены друг от друга одиночными бусинами типа 1. Нижний ряд тройной ленты включал в себя 101 элемент из бусин типов 1 и 2, которые создавали более сложную, ритмически построенную композицию. здесь отмечено последовательное чередование как одиночных изделий разного типа, так и групп из 3, 6, 10, 20 бусин типов 1 и 2.
Иной подход к построению композиции демонстрирует браслет в виде низки из 27 бусин на левой руке этого же погребенного мужчины (ГВСМз В-33897/2480-2506). Все образующие данное составное украшение бусины относятся к типу 1 Сунгирской стоянки. При этом сделаны они были из отличающихся по пропорциям заготовок — стержня с округлым и стержня с уплощенным овальным сечением. Для создания ритма использовалось чередование одиночных изделий, полученных из разных форм заготовок.
Составные украшения из бивневых бусин демонстрируют и другие особенности композиционных построений. В случаях, когда они набирались главным образом из бусин типа 1, при их нанизывании украшение приобретало характерный «перекрещивающийся» рельеф. Бусины самопроизвольно из-за особенности формы вырезов разворачиваются и встают перпендикулярно друг другу, вырез в вырез (рис. 12, 13: 1, 2, 4; 14: 2). Данный эффект можно наблюдать, например, на низке из бусин с туловища старшего мальчика (ГВСМЗ В-33898/5551-5626), на низках из погребения младшего мальчика, найденных над крыльями таза (ГВСМЗ В-33898/7958-8123) и в области правой ключицы (ГВСМЗ В-33898/2391-2462). Эта особенность сунгирских низок была замечена Р. Уайтом, отметившим, что древний
человек очень четко представлял себе, как должен выглядеть «конечный продукт» в виде создаваемого украшения [White 1993: 294; White 1999: 329-330]. Помимо этого, каждая из приведенных выше низок бус обладает особым композиционным построением, которое повторяется на других составных украшениях из сунгирских погребений.
Низка бус с туловища старшего мальчика (ГВСМЗ В-33898/5551-5626) (рис. 12: 3) включает в свой набор 76 элементов: 72 бусины типа 1 с вырезом, три бусины каплевидной формы (тип 3 по классификации 1978 г.) (рис. 12: 2) и одну округлой формы с отверстием в центре без надреза (рис. 12: 4). Бусины типов 2 и 3 служили разделителями для равных по количеству групп изделий типа 1 на концах низки. при этом бусины типа 1 были скомпонованы таким образом, что крупные, размером 1,1 х 0,7 х 0,5 см, размещались по краям, а в центральную часть была помещена группа из более мелких бусин, размером 0,6 х 0,4 х 0,25 см (рис. 12: 3, 4). Известны и другие случаи, когда в центральной части низок помещались группы бусин отличного типа. Так, на двух низках из погребения старшего мальчика в их центре располагались группы очень тонких и плоских квадратных бусин с небольшим отверстием: в одном случае низки из бусин типа 1, в другом (рис. 11) — в композиции из клыков песца и бусин типов 1, 3.
Низка (ГВСМЗ В-33898/7958-8123) (рис. 13: 1), обнаруженная в области таза младшего мальчика, является ярким образцом построения композиции составного украшения на основе размерных характеристик бусин одного типа. В низке они сгруппированы так, что постепенно уменьшаются в размере от одного конца к другому. Самые крупные бусины имеют размер 1,0 х 0,7 х 0,4 см, а самые маленькие — 0,5 х 0,5 х 0,3 см.
Низка (ГВСМЗ В-33898/2391-2462) (рис. 14: 2), лежавшая в области правой ключицы младшего мальчика, кроме того, что является сложной композицией из бусин разных типов, демонстрирует еще одну устойчивую традицию в наборе определенных составных украшений Сун-
гирской стоянки. Она проявляется в особом оформлении завершения низки, когда им служит бусина индивидуальной формы. В данном случае — маленькая плоская бусинка серповидной формы размером 1,1 х 0,4 х 0,2 см. (рис. 14: 1), помещенная на самом конце наборного украшения. Другая низка из погребения старшего мальчика завершалась бусиной в форме цветка клевера (звездочки).
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Выявленные в материалах Сунгирской стоянки сложные, ритмически выстроенные композиции из бивневых бусин, образовывавших разные составные украшения, являются подтверждением того, что определенные формы бусин — прямоугольные в плане, с вырезами на широких поверхностях и двусторонним отверстием в центре; округлые или овальные в плане, с уплощенными пропорциями и отверстием в центре; каплевидные («корзиновидные»); тонкие плоские, прямоугольные в плане, с небольшим отверстием в центре — следует рассматривать как самостоятельные устойчивые типы украшений. Наряду с ними для создания наборных украшений использовались также бусины индивидуальных форм, которые могли создавать визуальный центр композиции или завер-
шать ее. при этом размеры бусин одного типа не являлись определяющим признаком, характеризующим тип изделия, но рассматривались древними сунгирскими мастерами в качестве одного из важных инструментов для композиционных построений. Бусины с вырезами на широких поверхностях и двусторонним отверстием в центре, как справедливо полагал О.Н. Бадер, демонстрируют высокую вариабельность форм, определявшуюся морфологическими особенностями заготовки. Устойчивый ритмический строй бусин данного типа, изготовленных из разных заготовок, указывает на весомость этого признака, а значит, пропорциональные особенности бусин могут рассматриваться в качестве критерия для выделения ряда вариантов форм изделий типа 1. Разнообразие и принцип системности, характеризующие составные сунгирские украшения, свидетельствуют о том, что они представляют уникальный археологический источник, значение которого еще только предстоит оценить.
БЛАГОДАРНОСТИ
Авторы выражают глубокую благодарность ведущему хранителю фонда «Америка» МАЭ РАН А.Ю. Сайфиевой за помощь в фотосъемке бивневых бусин и обработке готовых изображений к данной публикации.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Аникович и др. 2007. Аникович М.В., Анисюткин Н.К., Вишняцкий Л.Б. Узловые проблемы перехода к верхнему палеолиту в Евразии. — СПб.: Нестор-история, 2007. — 335 с. (Труды Костенковско-Борщевской археологической экспедиции ИИМК РАН. Вып. 5).
Бадер 1966. Бадер О.Н. Археология стоянки Сунгирь // Верхнепалеолитическая стоянка Сунгирь. — М.: Наука, 1966. — С. 7-41. (Труды ГИН. Вып. 162).
Бадер 1978. Бадер О.Н. Сунгирь. Верхнепалеолитическая стоянка. — М.: Наука, 1978. — 272 с.
Бадер 1998. Бадер О.Н. Сунгирь. Палеолитические погребения // Позднепалеолитическое поселение
Сунгирь (погребения и окружающая среда). — М.: Научный мир, 1998. — С. 5-164.
Гаврилов и др. 2021. Гаврилов К.Н., Воскресенская Е.В., Еськова Д.К., Лев С.Ю., Мащенко Е.Н., Панин А.В., Рейнолдс Н. Исследования Сунгирской верхнепалеолитической стоянки в 2014-2015 гг. // Camera praehistorica. 2021. — № 2 (7). — С. 8-35.
Григорьева 2000. Григорьева Г.В. Украшения и орнаментированные бивни из верхнепалеолитического поселения Юдиново // Stratum Plus. — 2000. — № 1. — С. 326-331.
Житенев 2021. Житенев В.С. Украшения и орнаментированные предметы стоянки Сунгирь: краткий
обзор // Записки ИИМК РАН. — 2021. — № 24. — С. 52-66.
Матюхин 2006. Матюхин А.Е. Многослойные палеолитические памятники в устье Северского Донца // Ранняя пора позднего палеолита Евразии: общее и локальное. Материалы Междунар. конф. к 125-летию открытия палеолита в Костенках (23-26 августа 2004 г.). — СПб.: Нестор-история, 2006. — С. 87-104. (Труды Костенковско-Борщевской археологической экспедиции ИИМК РАН. Вып. 4).
Питулько и др. 2015. Питулько В.В., Павлова Е.Ю., Никольский П.А. Обработка бивня мамонта в верхнем палеолите Арктической Сибири (по материалам Янской стоянки) // Stratum Plus. —
2015. — № 1. — С. 223-283.
Синицын 2016. Синицын А.А. Ранний верхний палеолит Восточной Европы: украшения и вопросы эстетики // Верхний палеолит: образы, символы, знаки. Каталог предметов искусства малых форм и уникальных находок верхнего палеолита из археологического собрания МАЭ РАН. — СПб.: Экстрапринт, 2016. — С. 320-337.
Сулержицкий и др. 2000. Сулержицкий Л.Д., Петит А., Бадер Н.О. Радиоуглеродный возраст поселения и обнаруженных погребений // Homo sungirensis. Верхнепалеолитический человек: экологические и эволюционные аспекты исследования. — M.: Научный мир, 2000. — С. 30-34.
Солдатова 2017. Солдатова Т.Е. Технологические стадии изготовления бусин из бивня мамонта на верхнепалеолитической стоянке Сунгирь // КСИА. — 2017. — Вып. 246. — С. 130-141.
Хлопачев 2006. Хлопачев Г.А. Бивневые индустрии верхнего палеолита Восточной Европы. — СПб.: Наука, 2006. — 262 с.
Хлопачев 2016a. Хлопачев Г.А. Образы, символы, знаки верхнего палеолита: древности археологического собрания МАЭ // Верхний палеолит: образы, символы, знаки. Каталог предметов искусства малых форм и уникальных находок верхнего палеолита из археологического собрания МАЭ РАН. — СПб.: Экстрапринт, 2016. — С. 48-65.
Хлопачев 2016b. Хлопачев Г.А. Украшения // Верхний палеолит: образы, символы, знаки. Каталог предметов искусства малых форм и уникальных находок верхнего палеолита из археологического собрания МАЭ РАН. — СПб.: Экстрапринт,
2016. — С. 148-189.
Baffier 1999. Baffier D. Les derniers Néandertaliens. Le Châtelperronien. Histoire de la France Préhistorique
de -36000 à -30000 ans. — Paris: La maison des roches, 1999. — 128 p.
Bolus 2003. Bolus M. Zur Herstellung von Eiszeitschmuck // Eiszeitschmuck. Status und Schönheit. — Blaubeuren: Urgeschichtliches Museum, 2003. — S. 51-62. (Urgeschichtliches Museum Blaubeuren. Museumsheft 6).
Conard 2003. Conard N. Eiszeitlicher Schmuck auf der Schwäbischen Alb // Eiszeitschmuck. Status und Schönheit. — Blaubeuren: Urgeschichtliches Museum, 2003. — S. 15-50. (Urgeschichtliches Museum Blaubeuren. Museumsheft 6).
Dinnis et al. 2021. Dinnis R., Bessudnov A., Reynolds N., Devièse T., Dudin A., Pate A., Sablin M., Sinitsyn A., Higham T. Eastern Europe's "Transitional Industry"?: Deconstructing the Early Streletskian // Journal of Paleolithic Archaeology. — 2021.— Vol. 4. — Article number 6. — 46 p. DOI: 10.1007/s41982-021-00076-7.
D'Errico et al. 1998. D'Errico F., Zilhäo, J., Julien M., Baffier D., Pelegrin J. Neanderthal Acculturation in Western Europe? A Critical Review of the Evidence and Its Interpretation // Current Anthropolology. — 1998. — Vol. 39. — No. S1. — P. 1-44.
Haidle 2003. Haidle M. Eiszeitschmuck — Schönheit, Selbstbewusstsein und Kommunikation // Eiszeitschmuck. Status und Schönheit. — Blaubeuren: Urgeschichtliches Museum, 2003. — S. 9-14. (Urgeschichtliches Museum Blaubeuren. Museumsheft 6).
Hanh 1992. Hanh J. Eiszeitschmuck auf der Schwäbischen Alb. — Ulm: Alb-Donau-Kreis, 1992. — 55 S. (Alb und Donau, Kunst und Kultur. Bd. 5).
Hanh et al. 1995. Hanh J., Scheer A., Waibel O. Gold der Eiszeit — Experimente zur Elfenbeinbearbeitung // Eiszeitwerkstatt. Experimentelle Archäologie. — Blaubeuren: Urgeschichtliches Museum, 1995. — S. 29-37. (Urgeschichtliches Museum Blaubeuren. Museumsheft 2).
Henry-Gambier 2013. Henry-Gambier D. Les populations gravettiennes. Biologie et comportements funéraires // Les Gravettiens. — Paris: Errance, 2013. — P. 307-330. (Civilisations et cultures).
Gavrilov 2017. Gavrilov. K.N. Sungir: the choice between Szeletian and Aurignacian // Le Sungirien. Saint-Pétersbourg 2016. — Liège: l'Université de Liège, 2017. — P. 107-117 (ERAUL. No. 147).
Grigoriev 1990. Grigoriev G.P. Sungir // Feuilles de pierre. Les industries à pointes foliacées du Paleolithique supérieur européen. Actes du Colloque de Cracovie, 1989. — Liège: l'Université de Liège, 1990. — P. 137139. (ERAUL. No. 42).
Khlopachev 2013. Khlopachev G.A. Cultural and chronological attribution of the objects of mammoth ivory
from Spy cave: a look from Eastern Europe // Spy cave. 125 years of multidisciplinary research at the Betche aux Rotches (Jemeppe-sur-Sambre, Province of Na-mur, Belgium). Vol. 1. — Brussels: Société royale d'Anthropologie et de Préhistoire, 2013. — P. 269-288. (Anthropologica et Prœhistorica. No. 123/2012).
Klima 1991. Klima B. Die jungpaläolithische Mammutjäger-Siedlungen Dolni Vestonice und Pavlov in Südmähreen — CSFR. — Liestal: Amt für Museen und Archäologie des Kantons Baselland, 1991. — 30 S. (Archäologie und Museum. Heft 023)
Kölbl 2003. Kölbl S. Im Tode festgehalten — jungpaläo-lithische Bestattungen mit Schmuckbeigaben // Eiszeitschmuck. Status und Schönheit. Blaubeuren: Urgeschichtliches Museum, 2003. — S. 79-92. (Urgeschichtliches Museum Blaubeuren. Museumsheft 6).
Kuzmin and al. 2022. Kuzmin Y.V., Boudin M., Wojcies-zak M., Zazzo A., van der Sluis L., Stulova D.I., Gavrilov K.N., Veselovskaya E.V., Vasilyev S.V. Sungir revisited: new data on chronology and stratigraphy of the key Upper Paleolithic site, central Russian plane // Radiocarbon. — 2022. — Vol. 64. — No. 5. — P. 949-968.
Langguth, Malina 2003. Langguth K., Malina M. Eiszeitschmuck — Status und Schönheit. Katalog der Ausstellung // Eiszeitschmuck. Status und Schönheit. — Blaubeuren: Urgeschichtliches Museum, 2003. — S. 93-128. (Urgeschichtliches Museum Blaubeuren. Museumsheft 6).
May 1962. May A.F. Der Schmuck aus jungpaläolithischen Bestattungen in Frankreich und Ligurien. Dissertation Unversität Bern. — Bern: Fritz Marti, 1962. — 122 S.
Mussi 2001. Mussi M. Earliest Italy. An Overview of the Italian Paleolithic and Mesolithic. — New York: Klu-wer Academic Press, 2001. — 402 p.
Otte 1999. Otte M. L'ivoire paleolithique au Nord-Ouest européen // Préhistoire d'os. Recueil d'études sur l'industrie osseuse préhistorique offert à Henriette Camps-Fabrer. — Aix-en-Provence: Université de Provence — Aix-Marseille I, 1999. — P. 103-113.
Pettitt, Bader 2000. Pettitt P.B., Bader N.O. Direct AMS Radiocarbon dates for the Sungir mid Upper Palaeolithic burials // Antiquity. — 2000. — Vol. 74. — P. 269-270.
Scheer 1985. Scheer A. Elfenbeinanhänger des Gravettien in Süddeutschland // Archäologisches Korrespondenzblatt. — 1985. — Bd. 15. — S. 269-285.
Zhitenev 2017. Zhitenev V.S. Personal ornaments and decorated objects from the Early Upper Paleolithic site of Sungir // Le Sungirien. Saint-Pétersbourg 2016. — Liège: l'Université de Liège, 2017. — P. 73-84 (ERAUL. No. 147).
Vlcek 1991. Vlcek E. Die Mammutjäger von Dolni Vestonice. Anthropologische Bearbeitung der Skelette aus Dolni Vestonice und Pavlov. — Liestal: Amt für Museen und Archäologie des Kantons Baselland, 1991. — 136 S. (Archäologie und Museum. Heft 022).
White 1993. White R. Technological and social dimensions of «Aurignacian-age» body ornaments across Europe // Before Lascaux: The complex record of the early Upper Paleolithic. — Boca Raton: CRC Press, 1993. — P. 277-299.
White 1999. White R. Intégrer la complexité sociale et opérationnelle: la construction matérielle de l'identité sociale à Sungir // Préhistoire d'os. Recueil d'études sur l'industrie osseuse préhistorique offert à Henriette Camps-Fabrer. — Aix-en-Provence: Université de Provence — Aix-Marseille I, 1999. — P. 319-331.
REFERENCES
Anikovich, M.V., Anisutkin, N.K., Vishnyatsky, L.B., Uzlovye problemy perekhoda k verkhnemu paleolitu v Evrazii [Nodal Problems of the Transition to the Upper Palaeolithic in Eurasia] (Trudy Kostenkovsko-Borshchevskoi arkheologicheskoi ekspeditsii IIMK RAN. Vol. 5), St. Petersburg: Nestor-Istoriia Publ., 2007, 335p., (in Russian).
Bader, O.N., Arkheologiia stoianki Sungir' [Archaeology of the Sungir Site], in: Verkhnepaleoliticheskaia stoianka Sungir' (Trudy Geologicheskogo instituta AN SSSR, no. 162), Moscow: Nauka Publ., 1966, pp. 7-41, (in Russian).
Bader, O.N., Sungir'. Verkhnepaleoliticheskaia stoianka [Sungir. Upper Paleolithic Site], Moscow: Nauka Publ., 1978, 272 p., (in Russian).
Bader, O.N., Sungir'. Paleoliticheskie pogrebeniia [Sun-gir. Palaeolithic Burials], in: Pozdnepaleoliticheskoe poselenie Sungir' (pogrebeniia i okruzhaiushchaia sre-da), Moscow: Nauchnyi mir Publ., 1998, pp. 5-164, (in Russian).
Baffier, D., Les derniers Néandertaliens. Le Châtelperro-nien. Histoire de la France Préhistorique de -36000 à -30000 ans, Paris: La maison des roches, 1999, 128 p.
Bolus, M., zur Herstellung von Eiszeitschmuck, in: Eiszeitschmuck. Status und Schönheit (Urgeschichtliches Museum Blaubeuren. Museumsheft 6), Blaubeuren: Urgeschichtliches Museum, 2003, S. 51-62.
Conard, N., Eiszeitlicher Schmuck auf der Schwäbischen Alb, in: Eiszeitschmuck. Status und Schönheit (Urgeschichtliches Museum Blaubeuren. Museumsheft 6), Blaubeuren: Urgeschichtliches Museum, 2003, S. 15-50.
D'Errico, F., Zilhäo, J., Julien, M., Baffier, D., Pelegrin, J., Neanderthal Acculturation in Western Europe? A Critical Review of the Evidence and Its Interpretation , Current Anthropolology, 1998, vol. 39, no. S1, pp. 1-44.
Dinnis, R., Bessudnov, A., Reynolds, N., Devièse, T., Du-din,A., Pate, A.,Sablin,M., Sinitsyn,A., Higham, T.,East-ern Europe's "Transitional Industry"?: Deconstructing the Early Streletskian, Journal of Paleolithic Archaeology, 2021, vol. 4, article number 6, 46 p. DOI: 10.1007/ s41982-021-00076-7.
Gavrilov, K.N., Sungir: the Choice Between Szeletian and Aurignacian, in: Le Sungirien. Saint-Pétersbourg 2016 (ERAUL. No. 147), Liège: l'Université de Liège, 2017, pp. 107-117.
Gavrilov, K.N., Voskresenskaya, E.V., Eskova, D.K., Lev, S.Y., Mashchenko, E.N., Panin, A.V., Reynolds, N., Issle-dovaniia Sungirskoi verkhnepaleoliticheskoi stoianki v 2014-2015 gg. [The Studies on the Sungir Upper Paleolithic Site in 2014-2015], Camera praehistorica, 2021, no. 2 (7), pp. 8-35, (in Russian).
Grigoriev, G.P., Sungir, in: Feuilles de pierre. Les industries à pointes foliacées du Paleolithique supérieur européen. Actes du Colloque de Cracovie, 1989, (ERAUL. No. 42), Liège: l'Université de Liège, 1990, pp. 137-139.
Grigor'eva, G.V., Ukrasheniia i ornamentirovannye biv-ni iz verkhnepaleoliticheskogo poseleniia Iudinovo [Decorations and Ornamented Tusks from Upper Paleolithic Site Yudinovo], Stratum plus, 2000, no. 1, pp. 326-331, (in Russian).
Haidle, M., Eiszeitschmuck — Schönheit, Selbstbewusst-sein und Kommunikation, in: Eiszeitschmuck. Status und Schönheit (Urgeschichtliches Museum Blaubeuren. Museumsheft 6), Blaubeuren: Urgeschichtliches Museum, 2003, S. 9-14.
Hanh, J., Eiszeitschmuck auf der Schwäbischen Alb (Alb und Donau, Kunst und Kultur. Bd. 5), Ulm: Alb-Donau-Kreis, 1992, 55 S.
Hanh, J., Scheer, A., Waibel, O., Gold der Eiszeit — Experimente zur Elfenbeinbearbeitung, in: Eiszeitwerkstatt. Experimentelle Archäologie (Urgeschichtliches
Museum Blaubeuren. Museumsheft 2), Blaubeuren: Urgeschichtliches Museum, 1995, S. 29-37.
Henry-Gambier, D., Les populations gravettiennes. Biologie et comportements funéraires, in: Les Gravet-tiens (Civilisations et cultures), Paris: Errance, 2013, pp. 307-330.
Khlopachev, G.A., Bivnevye industrii verkhnego paleolita Vostochnoi Evropy [Ivory Industries of the Upper Paleolithic of Eastern Europe], St. Petersburg: Nauka Publ., 2006, 262 p., (in Russian).
Khlopachev, G.A., Cultural and Chronological Attribution of the Objects of Mammoth Ivory from Spy Cave: a Look from Eastern Europe, in: Spy cave. 125 years of multidisciplinary research at the Betche aux Rotches (Jemeppe-sur-Sambre, Province of Namur, Belgium). Vol. 1 (Anthropologica et Prœhistorica. No. 123/2012), Brussels: Société royale d'Anthropologie et de Préhistoire, 2013, pp. 269-288.
Khlopachev, G.A., Obrazy, simvoly, znaki verkhnego paleolita: drevnosti arkheologicheskogo sobraniia MAE [Images, Symbols, Signs of the Upper Paleolithic: Antiquities from the MAE RAS Archaeological Collection], in: Verkhnii paleolit: obrazy, simvoly, znaki. Katalogpredmetov iskusstva malykh form i unikal'nykh nakhodok verkhnego paleolita iz arkheologicheskogo so-braniia MAE RAN, St. Petersburg: Ekstraprint Publ., 2016, pp. 48-65, (in Russian).
Khlopachev, G.A., Ukrasheniia [Decorations], in: Verkhnii paleolit: obrazy, simvoly, znaki. Katalog predmetov iskusstva malykh form i unikal'nykh nakhodok verkhnego paleolita iz arkheologicheskogo sobraniia MAE RAN, St. Petersburg: Ekstraprint Publ., 2016, pp. 148-189, (in Russian).
Klima, B., Die jungpaläolithische Mammutjäger-Siedlungen Dolni Vestonice und Pavlov in Südmähreen — CSFR (Archäologie und Museum. Heft 023), Liestal: Amt für Museen und Archäologie des Kantons Baselland, 1991, 30 S.
Kölbl, S., Im Tode festgehalten — jungpaläolithische Bestattungen mit Schmuckbeigaben, in: Eiszeitschmuck. Status und Schönheit (Urgeschichtliches Museum Blaubeuren. Museumsheft 6), Blaubeuren: Urgeschichtliches Museum, 2003, S. 79-92.
Kuzmin, Y.V., Boudin, M., Wojcieszak, M., Zazzo, A., van der Sluis, L., Stulova, D.I., Gavrilov, K.N., Ves-elovskaya, E.V., Vasilyev, S.V., Sungir Revisited: New Data on Chronology and Stratigraphy of the Key Upper Paleolithic Site, Central Russian Plane, Radiocarbon, 2022, vol. 64, no. 5, pp. 949-968.
Langguth, K., Malina, M., Eiszeitschmuck — Status und Schönheit. Katalog der Ausstellung, in: Eiszeitschmuck. Status und Schönheit (Urgeschichtliches Museum Blaubeuren. Museumsheft 6), Blaubeuren: Urgeschichtliches Museum, 2003, S. 93-128.
Matukhin, A.E., Mnogosloinye paleoliticheskie pamiatni-ki v ust'e Severskogo Dontsa [Multilayered Palaeolithic Settlements in the Seversky Donets Estuary], in: Ranni-aia pora pozdnego paleolita Evrazii: obshchee i lokal'noe. Materialy Mezhdunarodnoi konferentsii k 125-letiiu otkrytiia paleolita v Kostenkakh (23-26 avgusta 2004 g.) (Trudy Kostenkovsko-Borshchevskoi arkheologicheskoi ekspeditsii IIMK RAN. Vol. 4), St. Petersburg: Nestor-Istoriia Publ., 2006, pp.87-104, (in Russian).
May, A.F., Der Schmuck aus jungpaläolithischen Bestattungen in Frankreich und Ligurien. Dissertation Unver-sität Bern, Bern: Fritz Marti, 1962, 122 S.
Mussi, M., Earliest Italy. An Overview of the Italian Paleolithic and Mesolithic, New York: Kluwer Academic Press, 2001, 402 p.
Otte, M., L'ivoire paleolithique au Nord-Ouest européen, in: Préhistoire dos. Recueil d'études sur l'industrie osseuse préhistorique offert à Henriette Camps-Fabrer, Aix-en-Provence: Université de Provence — Aix-Mar-seille I, 1999, pp. 103-113.
Pettitt, P.B., Bader, N.O., Direct AMS Radiocarbon Dates for the Sungir mid Upper Palaeolithic Burials, Antiquity, 2000, vol. 74. pp. 269-270.
Pitulko, V.V., Pavlova, E.Iu., Nikol'skii, P.A., Obrabotka bivnia mamonta v verkhnem paleolite Arkticheskoi Sibiri (po materialam Ianskoi stoianki) [Processing of a Mammoth Tusk in the Upper Paleolithic of Arctic Siberia (Based on the Materials of the Yanskaya Site)], Stratum plus, 2015, no. 1, pp. 223-283, (in Russian).
Scheer, A., Elfenbeinanhänger des Gravettien in Süddeutaschland, Archäologisches Korrespondenzblatt, 1985, Bd. 15, S. 269-285.
Sinitsyn, A.A., Rannii verkhnii paleolit Vostochnoi Evro-py: ukrasheniia i voprosy estetiki [Early Upper Palaeolithic of Eastern Europe: Decorations and Questions of Aesthetics], in: Verkhnii paleolit: obrazy, simvoly, znaki.
Katalogpredmetov iskusstva malykh form i unikal'nykh nakhodok verkhnego paleolita iz arkheologicheskogo so-braniia MAE RAN, St. Petersburg: Ekstraprint Publ., 2016, pp.320-337, (in Russian).
Soldatova, T.E., Tekhnologicheskie stadii izgotovleniia busin iz bivnia mamonta na verkhnepaleoliticheskoi stoianke Sungir' [The Technological Stage of Bead Production from Mammoth Tusk at the Upper Paleolithic Sungir' Site], Kratkie soobshcheniia Instituta arkheo-logii, 2017, vol. 246, pp. 130-141, (in Russian).
Sulerzhitsky, L.D., Petit, A., Bader, N.O., Radiouglerod-nyi vozrast poseleniia i obnaruzhennykh pogrebenii [Radiocarbon Age of the Settlement and Discovered Burials], in: Homo Sungirensis. Verkhnepaleoliticheskii chelovek: ekologicheskie i evoliutsionnye aspekty issle-dovaniia, Moscow: Nauchnyi mir Publ., 2000, pp. 3034, (in Russian).
Vlcek, E., Die Mammutjäger von Dolni Vestonice. Anthropologische Bearbeitung der Skelette aus Dolni Vestonice und Pavlov (Archäologie und Museum. Heft 022), Liestal: Amt für Museen und Archäologie des Kantons Baselland, 1991, 136 S.
White, R., Technological and Social Dimensions of «Au-rignacian-age» Body Ornaments Across Europe, in: Before Lascaux: The complex record of the early Upper Paleolithic, Boca Raton: CRC Press, 1993, pp. 277-299.
White, R., Intégrer la complexité sociale et opérationnelle: la construction matérielle de l'identité sociale à Sun-gir, in: Préhistoire dos. Recueil d'études sur l'industrie osseuse préhistorique offert à Henriette Camps-Fabrer, Aix-en-Provence: Université de Provence — Aix-Mar-seille I, 1999, pp. 319-331.
Zhitenev, V.S., Personal Ornaments and Decorated Objects from the Early Upper Paleolithic Site of Sungir, in: Le Sungirien. Saint-Pétersbourg 2016 (ERAUL. No. 147), Liège: l'Université de Liège, 2017, pp. 73-84.
Zhitenev, V.S., Ukrasheniia i ornamentirovannye pred-mety stoianki Sungir': kratkii obzor [Decorations and Ornamented Objects from Upper Paleolithic Site of Sungir: a Brief Overview], Zapiski IIMK RAN, 2021, no. 24, pp. 52-66, (in Russian).
Поступило в редакцию: 19.04.2024 Рекомендовано в печать: 25.04.2024 Опубликовано: 14.06.2024
Article
Submitted: 19.04.2024 Accepted: 25.04.2024 is published: 14.06.2024
