CC BY
137
В 1855 г. генерал-губернатор Западной Сибири решил упразднить и Бийскую (Колыванскую) линию. За этим последовало выселение казаков с Бийской линии в Зайсанский край (долины рек Джемини и Верхней Бухтармы). 14 июля 1867 г. началось переселение казаков 9-го и 10-го полковых округов, занимавших Колы-вано-Кузнецкую (Бийско-Кузнецкую) линию. Первыми выводились казаки Ануйского, Смоленского, Терского и Николаевского посёлков. Первоначально выселение производилось по жеребьевке, позднее оставшиеся казаки огульно вывозились на новые места в Казахские степи, но вскоре Военный министр издал новое распоряжение, запрещавшее обязательное выселение казаков Бийской линии.
Переселение было хорошо подготовлено, производилось постепенно, достаточно демократично, даже по-чти добровольно. Высочайше утверждённое 19 октября 1870 г. мнение Государственного Совета «О водворении в Зайсанском крае двух поселений из казаков Сибирского казачьего войска, расположенных на Бийской линии, одно на реке Джемини при вновь устроенном Зайсанском посту, а другое - в долине Верхней Бухтармы» [21], регламентировало завершающий этап переселения. Предлагалось переселить четыре офицерских семьи и 50 казачьих «...посредством вызова охот-
ников (добровольцев. - A.M.); если же таковых окажется недостаточное число, - то по жребию». Казакам, изъявившим желание переселиться в новые края на собственный счёт (без пособий от казны), предоставлялось право выбора земельных участков, и земля передавалась им в частную, вечную и потомственную собственность. Переселяющиеся по жребию казаки получали землю в следующих размерах: штабс-офи-церы - по 400, обер-офицеры -по 200, урядники и казаки - от 10 до 20 десятин удобной земли.
Таким образом, казаки укреплённых линий на территории Алтайского горного округа приняли участие в образовании Семиреченского казачьего войска. Позднее (186681 гг.) были упразднены 11-й и 12-й полковые округа.
Казаки Горного округа принимали активное участие в русско-японской и Первой мировой войнах. Отношение алтайского казачества к Советской власти было неоднозначным, но, в отличие от Донского казачества, резких антисоветских выпадов здесь не было. 25 марта 1920 г. Советское правительство издало декрет, позволявший создавать в казачьих областях местные органы самоуправления. Однако в том же году В ЦИК распространил и на казачьи области общие законоположения о землеустройстве и землепользовании, что обернулось ликвидацией казачества как военного сословия.
ЛИТЕРАТУРА И ПЕРВОИСТОЧНИКИ
1. Ивонин А.Р. Городовое казачество Западной Сибири в XVIII - первой четверти XIX в. Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 1996.
2. ГААК. Ф. 1. Оп 1. Д. 209. Лл. 184-184 об.
3. Головачёв П.М Сибирь в екатерининской комиссии. Этюд истории Сибири XVIII в. М., 1889. С. 50.
4. Емельянов Н.Ф Численность и функции городовых казаков Сибири // Хозяйственное освоение Сибири. История, историография, источни-
ки. Томск, 1991. Вып. 1. С. 5-12. 5 Словуов П.А. Историческое обозрение Сибири Кн. I СПб., 1886. С. 172.
6. Небольсин ПИ. Заметки на пути из Петербурга в Барнаул. СПб., 1850.
7. История Алтая в документах и материалах. КонецXVII-началоXXв. Барнаул, 1991.
8. Сибирь XVIII в. в путевых описаниях Г.Ф. Миллера. Новосибирск, 1996. С. 24.
9. РГАДА. Ф. 517. Оп. I. Д. 15. Л. 376-377. Подлинник.
10. Колывань. История, культура и искусство сибирской провинции России. 1728-1994. Барнаул, 1998. С. 37-38.
11. Горбань Н.В. Из истории строительства крепостей на юге Запааной Сибири//Вопросы географии. Сб. 31. М.,1953. С. 206-227.
12. ЦХАФАК. Ф. 1. Оп. 1.Д. 326. Л. 38-41.
13. ПСЗРИ-Н. Т. 4. № 2823.
14. ЦХАФ АК. Ф. 2. Оп. 1. Ед. хр. 3391.
15. Соболева Т.Н., Разгон В Н. Очерки по истории кабинетского хозяйства на Алтае (вторая половина ХУШ - первая половина XIX в.). Барнаул, 1997. С. 98.
16. Колесников А.Д. Русское население Западной Сибири в XVIII в. Омск, 1973. С. 78.
17. ПСЗРИ-1. Т. 40. № 30249.
18. ПСЗРИ-П. Т. 36. №36730.
19. Усов Ф.Н. Статистическое описание Сибирского казачьего войска. СПб., 1879.
20. Дорофеев В.А. Методология и методика социологических исследований проблем казачества. Барнаул, 1995.
21. ПСЗРИ-Н. Т. 45. № 48822.
Статья представлена кафедрой археологии и исторического краеведения исторического факультета Томского государственного университета, поступила в научную редакцию 6 августа 1999 г.
УДК 930.2; 930.27
В.А. Есипова, В.М. Климкин, Ю.О. Чернявская
БУМАГА КАК ИСТОРИЧЕСКИЙ ИСТОЧНИК: НЕКОТОРЫЕ ПЕРСПЕКТИВЫ ИЗУЧЕНИЯ
Работа выполнена при финансовой поддержке РФФИ, грант № 98-06-80501
Статья посвящена изучению источниковедческих возможностей одного из самых распространенных материалов для письма -бумаги. Рассматривается бумага, имеющая водяные знаки, произведенная по европейской технологии в XII - первой половине XIX в. Особое внимание уделено спорным вопросам терминологии и малоизученным физическим и математическим параметрам бумаги (оптическая плотность, количественные характеристики водяного знака и др.). Их подробное изучение позволяет уточнить методику датировки и установления подлинности документов.
Вопрос о соотношении источниковедения со вспомогательными (специальными) историческими дисциплинами поднимался неоднократно. При всей разнице точек зрения все исследователи сходятся в одном: так или иначе источниковедение постоянно пользуется данными вспомогательных дисциплин. Это вполне закономерно и обосновано; 22
предметом источниковедческого анализа является исторический источник как комплексное явление культуры, характеризующее эпоху в тех или иных ее проявлениях. Очевидно, что многообразие источника в этом смысле практически неисчерпаемо; примерно об этом говорил в свое время М. Блок: «Разнообразие исторических свидетельств почти бес-
конечно. Все, что человек говорит или пишет, что он изготовляет, к чему он прикасается, может и должно давать о нем сведения»[1]. Отсюда - множество дисциплин, рассматривающих ту или иную ипостась источника. Характерно, что количество вспомогательных исторических дисциплин растет, уже довольно многочисленны работы, выполненные как на стыке их между собой, так и с другими областями знания. Последний вузовский учебник по источниковедению отмечает: «Многоаспектный подход к историческим дисциплинам весьма характерен для их современного развития. По существу, современные исторические дисциплины - это области междисциплинарных исследований, имеющие целью получение самой различной социальной информации» [2]. Наверное, это связано прежде всего с эволюцией представлений о функциях и предмете истории как науки, что диктует качество и количество вопросов, которые ученый обращает к отправной точке своего исследования - историческому источнику.
Весьма существенной составляющей частью источниковедческого анализа является рассмотрение внешнего вида источника. При этом применяются данные различных вспомогательных дисциплин, в том числе и палеографии. По определению, эта дисциплина занимается изучением внешнего вида памятников письменности. Одно время считалось, что это дисциплина преимущественно филологического направления, т.к. большое место в палеографическом анализе занимало рассмотрение эволюции почерков. Коррективы в это представление внесены работами Н.П. Лихачева [3, 4] и Ш. Брике [5], которые обосновали важность привлечения к рассмотрению данных, которые могут предоставить филиграни - водяные знаки, видимые на просвет на бумаге, произведенной в конце XIII - первой половине XIX в. Эти данные могут оказаться решающими при датировке и установлении подлинности источника.
Долгое время изучение филиграней считалось разделом палеографии; собственно, так считается и сейчас. Однако в последнее время появилось мнение, что филигранология может претендовать на роль самостоятельной дисциплины. Есть монография А.П. Богданова «Основы филиграноведе-ния. Теория. Методика. Практика» [6]. В этой работе автор предлагает выделять следующие дисциплины и их разделы: филиграноведение, история бумаги и филигранография. Филиграноведение - это «специальная историческая дисциплина, изучающая происхождение, распространение и потребление бумаги ручного производства главным образом по филиграням сохранившихся образцов бумаги. Основным объектом филиграноведения является бумага, произведенная в Европе (и других частях света по европейской технологии) с конца XIII до середины XIX века» [6. С. 332]. История бумаги - «более широкая, чем филиграноведение, специальная историческая дисциплина, рассматривающая историческое развитие технологии производства, изменения в организации торговли и формах потребления бумаги от ее изобретения в Китае до наших дней по всем доступным источникам, начиная с археологических» [6. С. 332]. Получается, что филиграноведение отличается от истории бумаги по двум основным параметрам.
Во-первых, различен объект изучения: в первом случае -это бумага, произведенная в Европе или по европейской технологии в определенный хронологический период и имеющая определенные внешние признаки - филиграни (правда, тут же автор помещает оговорку, практически снимающую эти ограничения). Для истории же бумаги объектом является любая бумага - без географических и хронологических ограничений. Во-вторых, различны источники, которыми пользуются эти дисциплины: если филиграноведение основывается в первую очередь на показаниях
непосредственно филиграней, то история бумаги использует любые источники, «начиная с археологических». Как видно из определений, в обоих случаях, по которым проведено разграничение дисциплин, объект и источники одной из них (филиграноведения) полностью входят как составная часть в объект и источники другой (истории бумаги). Не оспаривая важность подобных определений, все же зададим вопрос: а не входит ли филиграноведение в состав истории книги, если исходить из предложенных дефиниций?
Наконец, имеется и филигранография, с которой все ясно: это «область филиграноведения, охватывающая копирование и воспроизведение, сравнение и систематизацию филиграней... точно датированных образцов бумаги» [6. С. 333]. При некоторой спорности и возможности различных подходов к этим терминологическим вопросам совершенно ясным остается то, что без данных филиграноведения сейчас невозможны обоснованные выводы как палеографии и истории бумаги, так и источниковедения в целом.
Однако данные, которые можно извлечь из источника при помощи филигранологического анализа, гораздо шире, чем подтверждение или опровержение датировки документа. В этой связи среди филигранове-дов даже возникла некоторая специализация. Как справедливо отмечает тот же А.П. Богданов, «...в XX веке сложились довольно устойчивые направления исследований бумаги ручного производства в широком диапазоне, на полюсах которого находятся работы по бытованию бумаги безотносительно к ее происхождению и труды по истории мануфактур, слабо затрагивающие судьбу продукции предприятий» [6. С. 92].
Покажем, какую информацию можно извлечь из листа бумаги с филигранью. Для этого необходимо вкратце остановиться на технологии бумажного производства конца XIII - середины XIX в. и пояснить некоторые термины.
Появление филиграней связано с процессом ручного производства бумаги. Подготовленную бумажную массу разливали в специальные формы с сетчатым дном, которое состояло из частых продольных проволок, редких поперечных, а также сюжетного изображения, некоторых литер и цифр. В результате перераспределения отстаивавшейся бумажной массы слой ее становился более толстым в тех местах, где он не соприкасался с проволокой, и более тонким в тех местах, где соприкасался. Соответственно видимые на готовой бумаге водяные знаки представляют собой: сетку из частых (вержеры) и редких (пон-тюзо) линий, изображение сюжетной части, литерного сопровождения (обычно инициалы владельца или мастера бумажной мельницы, их полные имена, название фирмы и проч.) и «белой даты» (года отливки бумаги).
Традиционно внимание исследователей - будь это специалисты по филиграням или палеографы-практики, занимающиеся описанием рукописей, - бывало сосредоточено на сюжетной части филиграни. Существует международная классификация филиграней по содержанию сюжетной части, в алфавите сюжетов. Многочисленные альбомы филиграней строились и строятся на этом принципе, и это правильно: именно сюжетная часть прежде всего бросается в глаза, легко запоминается; именно по ней легче всего ориентироваться практику - особенно при работе в полевых условиях (например, в условиях археографической экспедиции). Есть работы, посвященные филиграням отдельных стран и регионов, отдельных фабрик; работы, посвященные классификации и анализу филиграней одного вида - и все они построены по порядку рассмотрения сюжетной части.
Пожалуй, первым, кто положил в основу построения своих работ другой принцип, был С.А. Клепиков. Он
классифицировал не сюжетную часть филиграни, а литерное сопровождение, располагая филиграни в алфавите литер, сопровождающих сюжетную часть. В его работах обычно присутствует и расшифровка литер, т.е. можно проследить путь конкретного листа бумаги от фабрики, на которой он был произведен, до места, где он был использован и где хранится в настоящее время.
В последнее время исследователи стали обращать внимание и на такие характеристики, как количественные параметры сетки вержеров и понтюзо. Собственно, передача сетки встречалась довольно давно в ряде альбомов, многие обращали внимание на то, что сетка сильно разнится в зависимости от места и времени производства, но лишь в работах Уттеров и Богданова появились примеры практического исследования этих характеристик.
Современное представление об описании бумаги - в том числе и водяного знака на ней - отражено в «Международных стандартах для регистрации бумаги с водяным знаком или без него»; с этими стандартами можно ознакомиться через Internet на сервере Международной Ассоциации историков бумаги (www. Paper-history. org). Эти стандарты отражают современные представления об источниковедческих возможностях бумаги. Минимальной единицей описания является один лист; предлагается фиксировать его индивидуальные особенности (размеры, цвет, плотность, наличие или отсутствие водяного знака и его характеристику, способ производства и пр.) и достаточно подробно давать информацию о владельце бумажной мельницы, мастере, художнике и других лицах, связанных с процессом производства. Не менее подробны данные об использовании бумаги (место, время, способ и пр.).
Каждый дошедший до нас лист бумаги несет информацию о технологическом процессе. Можно попытаться выявить, какого размера были макрочастицы, из
которых состояла бумажная масса (т.е. насколько крупным или мелким был ее помол), и как они были ориентированы относительно сетки.
Нами был получен банк данных пространственного распределения оптической плотности бумаги XVII века. Источником для рассмотрения должны быть точно датированные документы. Поэтому в качестве источника была выбрана коллекция грамот XVII - начала XVIII в., хранящаяся в отделе редких книг и рукописей Научной библиотеки 11 У. Всего в собрании 141 документ на 204 листах, находящихся в составе 39 свитков. Хронологические рамки собрания - с 1604 по 1703 г., основной массив документов относится к 70-80-м гг. XVII в., 6 документов не имеют точной даты и датируются в пределах нескольких лет, 2 - в пределах нескольких десятилетий. Довольно широка география происхождения документов: по 7 - написаны в Москве и в Томске, наибольшее количество - в Таре (32 ед.) и Кузнецке (83 ед.), 9 ед. - в Тобольске и по 1 ед. - в Сургуте и Нарыме. Один документ не поддается точной географической локализации исходя из текста.
Образцы записей показаны на рис. 1. Видно, что в направлении, параллельном вержерам, оптические неоднородности бумаги выражены более ярко, чем в направлении, параллельном понтюзо. Это говорит об ориентировке макрочастиц бумажной массы относительно проволок сетки, а также, возможно, об их размере (по крайней мере, о порядке его величины). Эти же материалы дают представление о примерном распределении бумажной массы по отношению к сетке. При усреднении кривой, показывающей распределение оптических неоднородностей бумажной массы на интервале между двумя понтюзо (в направлении, параллельном вержерам), получается довольно плавная кривая (рис. 2).
<0 «о «о Расстояния (Понтюзо)
Рае«
• О 1QO
ми« (в*рж*ры)
Рис. 1. Образцы записей оптических характеристик бумаги XVII в.
D, опт. плотность
Участок массы „„„„,<- w
прогибом пержсрот)
вытесненный понтюгю
Участок формируемый
Участок сползани* массы с понтюзо
////С/{/f L
Рис. 2. Усредненная кривая распределения оптической плотности бумаги на интервале между двумя понтюзо
Видно, что оптическая плотность (а следовательно, толщина бумаги) увеличивается в непосредственной близости от понтюзо, затем плавно падает и вновь увеличивается возле следующего понтюзо. По амплитуде этих колебаний можно судить о густоте бумажной массы: видимо, более густая масса дает менее глубокие впадины на месте понтюзо, т.к. более плавно обтекает проволоки; более жидкая масса проволоки обтекает плотнее и, следовательно, дает более глубокие впади-ны-понТюзо. Как видно, возможно получение некоторой информации о деталях технологического процесса производства бумаги без обращения к источникам, посвященным непосредственно его описанию, а лишь имея на руках его конечный результат - лист бумаги.
Обратимся к отпечатку дна бумажной формы в виде сетки вержеров и понтюзо. Упоминавшиеся выше авторы предложили некоторые способы анализа ее количественных параметров (см. соответствующие источники в списке литературы). Остановимся на одном интересном предположении Утгеров, а именно, что размеры расстояния между понтюзо связаны с размером дюйма в той области, где изготовлена бумага.
Дюйм - одна из древнейших мер длины - подобно другим единицам измерений изначально носил антропоцентрический характер и равнялся ширине большого пальца руки у его основания. Но система мер и весов претерпевает изменения вплоть до настоящего времена Различия или отсутствие унифицированной системы мер объясняются отчасти культурообразукицими факторами, в частности, отношением к числу у разных народов, разными антропометрическими характеристиками (длина и объем туловища, рук и ног), не Говоря уже 0 таких характеристиках, как масса мельчайших измерительных единиц (зерен, бобовых, количества колосьев на определенной площади и пр.). «Вообще в отношении ко всему, что следовало выразить в количественных показателях - меры веса, объема, численность людей, даты и т.п. - царили большой произвол и неопределенность. Здесь сказывалось общее отношение к числу: в нем склонны были видеть в первую очередь не меру счета, а проявление царящей в мире божественной гармонии, магическое средство» [7].
Уже в раннем средневековье предпринимались неоднократные попытки унифицирования единиц измерения. И сразу же вставал вопрос об эталоне. Например, «Статут Эдуарда П» 1324 г. определил английский дюйм равным по длине «трем ячменным зернам, вынутым из средней части колоса и приставленным друг к другу своими концами» [8]. Английский дюйм зависел от силы колосьев,
выращенных в разных частях государства, что затрудняло не только измерения в мировом масштабе, но и на местном уровне.
Формирование единиц измерения происходило не на общегосударственном (что отразилось на уровне легенд и преданий, исторических анекдотов), а на местном экономическом уровне. В основном ареал распространения той или иной единицы измерения ограничивался сферой торговых отношений области, относящейся к одному торговому центру. Тем не менее попытки унифицирования единиц мер и весов совершались неоднократно и в ХУ-ХУП вв. носили регулярный характер.
Различия в системе единиц измерений существуют до сих пор. Так, дюйм в Великобритании имеет размер 2.53998 см, в США -2.540005 см. Оба они были стандарпоованы в июле 1959 г. в 2.54 см, хотя до сих пор США продолжает использовать «свой» дюйм в отдельных видах деятельности, например, в некоторых видах спортивных состязаний.
Эта ситуация и породила идею Утгеров. Судя по измерениям, сделанным нами, она не беспочвенна, однако - в частности, для нашего материала - требуется некоторая дополнительная обработка данных. Знаменательна сама по себе предполагаемая связь между количественными параметрами водяного знака и бытующими в разных областях мерами длины, переход от чисто формальных признаков к уровню культурологических представлений.
Эти несколько небольших иллюстраций показывают, насколько широки возможности бумаги как источника исторических сведений, даже если не привлекать содержательную сторону написанного на ней текста. Заложенная в ней информация простирается от того, что непосредственно хотел зафиксировать ее изготовитель (дата и место изготовления, маркировочный знак, отражающий национальные и локальные особенности), до достаточно обширного комплекса сведений, которые никто и не предполагал передавать потомкам. Например, детали технологического процесса изучать представляется наиболее перспективным на стыке различных наук и дисциплин. В свою очередь, эти детали выводят нас на более широкие обобщения - в т.ч. и культурологического уровня.
Хотелось бы подчеркнуть, что палеографический (уточняя, можно сказать - филиграноведческий) анализ бумаги как источника весьма схож с традиционным источниковедческим анализом. «Историк стремится заглянуть за тексты, чтобы добиться от них сведений, которые они давать не хотят и сами по себе дать не могут» [9].
ЛИТЕРАТУРА
1. Блок М. Апология истории, или Ремесло историка. М., 1986. С. 39.
2. Источниковедение: Теория. История. Метод. Источники российской истории: Учеб. пособие. М., 1998. С. 153.
3. .Лихачев Н.П. Палеографическое значение бумажных водяных знаков. СПб., 1899.
4. Лихачев Н.П. Бумага и древнейшие бумажные мельницы в Московском государстве. СПб., 1892.
5. Ch.M. Briquet. Les filigranes. Dictionnaire historique des marques du papier. Vol. 1-4. A facsimile of the 1923 edition. Deuxieme edition.
Hildesheim, Zurich, New York. 1991.
6. Богданов А.П. Основы филиграноведения. Теория. Методика. Практика. М., 1998.
7. ГуревичА.Я. Категории средневековой культуры. М., 1984. С. 69.
8. Кеннингем У. Рост английской промышленности и торговли. М., 1909. С. 103.
9. Гадамер Х.-Г. Истина и метод. Основы философской герменевтики. М., 1988. С. 399-400.
Статья представлена Ученым Советом исторического факультета Томского государственного университета, поступила в научную редакцию 20 апреля 1999 г.
