CC BY
111
Статьи
УДК 902/904 (018)
БУЛГАРСКИЙ ЭТНОС В ТРУДАХ А.Х. ХАЛИКОВА: НАУЧНАЯ КОНЦЕПЦИЯ И ЕЕ ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ
© 2104 г. И.Л. Измайлов
Статья посвящена вопросам изучения булгарского этногенеза в работах А.Х. Халикова. Автор рассматривает историю казанской школы археологии как весьма заметное явление в российской науке, имеющее глубокие традиции. Многие идеи и концепции прошлого имеют прямое отношение к современности, часто определяя наш методологический багаж. Эти концепции отличались в лучшую сторону от автохтонистских гипотез своей теоретической проработкой и системным использованием данных археологии. Тем не менее, они оказались ущербными, когда теоретическая база истори-ко-этнологических исследований отечественной науки резко расширилась. В первую очередь, это касается новых подходов к теории археологии и этнологии, которые формируют современные точки зрения на этнические проблемы средневековья. Концепция этногенеза и этнической истории татарского народа, созданная А.Х. Халиковым, стала серьезным теоретическим прорывом ввиду своей цельности и системности. Однако сейчас мы вынуждены признать, что непротиворечивой она была только в рамках советской исторической парадигмы.
Ключевые слова: науковедение, археология, этнология, этногенез, археологическая культура, «археологическая этногенетика», средневековье, Булгария, булгарский этнос.
О, я недаром в этом мире жил!
И сладко мне стремиться из потемок, Чтоб, взяв меня в ладонь, ты, дальний мой потомок, Доделал то, что я не довершил.
Н. Заболоцкий
Проблемы этногенеза татар в трудах А.Х. Халикова: спор о наследии. История исторической науки является одной из актуальных и широко изучаемых тем в отечественной и зарубежной науке. В последнее десятилетие в отечественном науковедении все шире становится фронт изучения истории науки, как отдельных ее направлений и научных школ,
так и тенденций ее развития в целом. Первоначально изучение науки было сосредоточено на проблемах анализа творческой биографии и исследовательских программ отдельных выдающихся личностей и научных направлений. Однако в середине нашего века ситуация решительно изменилась. Начало научно-технической революции не только резко повысило роль науки,
но и изменило ее качественно. Сам подход к научному творчеству стал другим, как и наше понимание сути истории, как науки, изучающей источники и свидетельства прошлого для его изучения и реконструкции. Одновременно пришло понимание того, что историки сами являются заложниками своего времени, знаний и представлений своего века, строя свою реконструкцию прошлого с надеждой, что она приближает нас к истине.
История казанской школы археологии является весьма заметным явлением в отечественной науке. Она имеет глубокие традиции в прошлом, настоящем и будущем. Многие идеи и концепции, высказанные в прошлом, имеют самое прямое отношение к современности, часто определяя наш теоретико-методологический багаж. Наследие прошлого в науке не просто красивые воспоминания, но и сам инструментарий, с помощью которого изучается прошлое, строятся различные объяснительные модели и реконструируются различные исторические процессы.
Сложность ситуации в том, что историография археологии довольно поздно стала оформляться в самостоятельный раздел науки и часто до сих пор пребывает в состоянии Золушки. В лучшем случае мы имеем дело с биографиями ученых или историографическими экскурсами по определенной теме. В то время как требуется системный и широкий взгляд на развитие археологии, формирование и смене ее парадигм, важнейших теоретических и методологических оснований.
Альфред Хасанович Халиков был не только видным археологом и историком, но и одним их тех, кто форми-
рует научные школы и формулирует концепции. Влияние его школы на развитие науки всего Волго-Уральско-го региона не подлежит сомнению, а многие действующие исследователи, вышедшие из нее, определяют в настоящее время развитие археологии в регионе. Подчеркивая его заслуги, следует отметить, что сам А.Х. Хали-ков действовал в рамках определенной научной парадигмы, определявшей теоретический багаж науки того времени. Достижения его не подлежат сомнению, а его вклад в осмысление прошлого народов Волго-Уральского региона важен и многообразен. Сохраняют значение для современного состояния науки не только его полевые изыскания, но и целый ряд концептуальных построений.
Однако его научное наследие не мемориал, а определенная ступень к познанию прошлого. Анализируя научные заслуги А.Х. Халикова, изучавшие его творчество коллеги, подчеркнули: «в последние годы в российской научной и квазинаучной литературе, и особенно, в Татарстане, вновь горячо дискутируется вопрос об этногенезе татарского народа. При этом зачастую забываются огромные заслуги А.Х. Халикова в разработке данной проблемы, а его научное наследие рассматривается лишь в узких рамках школы «булгаристов». Между тем, именно Халиков еще в 60-х годах со всей остротой поставил вопрос о необходимости комплексного подхода к изучению этнической истории тюркоязычных народов Среднего Поволжья и Приуралья ... Халиковские работы последних лет звучат сегодня особенно актуально, когда группой историков активно разрабатывается «новая» концепция, в основе ко-
торой лежит признание в качестве почти единственного предка всех этнографических групп татар (поволжских, сибирских, астраханских и даже крымских) т.н. «тюркоязычных татар», проникших из Центральной Азии на Волгу вместе с полчищами Батыя в 1236 г. Эта концепция совершенно игнорирует одно из важнейших заключений булгароведения (которое базируется на большом количестве археологических и исторических фактов и которое активно - вслед за А.П. Смирновым - отстаивал и А.Х. Халиков) о значительной роли волжских булгар в этногенезе казанских татар» (Кузьминых и др., 1999, с. 23). Представляется, что подобная точка зрения излишне эмоциональна и неконструктивна.
Развитие науки, смена одних идей другими, а концептуальных оснований новыми методологическими подходами происходит не просто по воле «групп историков», но тогда, когда из набора конкурирующих идей, научное сообщество выбирает те, что отвечают современным достижениям науки. Структура подобных «научных революций» прекрасно описана в классическом науковедческом труде Т.С. Куна (Кун, 1975). В нем он сформулировал несколько важнейших тезисов, которые важны для понимания смены парадигм научного творчества, показал, как развитие «нормальной науки» по его терминологии заканчивается теоретическим тупиком, когда накопленная сумма фактов уже не укладывается в привычные объяснительные модели. Возникает проблемная ситуация, кризис прежних подходов и, наконец, формулирование новой концепции. Эта новая теория не просто логичнее, непротиворечиво
и комплексно объясняет всю имеющуюся фактологию, но и часто включает прежние идеи в качестве частных случаев. Собственно, это и является «научной революцией», которая заканчивается формированием новой «нормальной науки». К сожалению, «научные революции» в общественных науках происходят намного драматичнее и болезненнее, чем в естественных, поскольку являются частью привычной «картины мира», мировоззрения и самоидентификации. Отсюда и стремление части научного сообщества не утвердить свои взгляды в научной дискуссии, но дискредитировать своих противников. Подобный подход представляется некорректным и ненаучным.
Альфред Хасанович Халиков по праву занимает место одного из теоретиков проблем этногенеза и этнической истории. Но в последнее время именно эти его взгляды подвергаются значительной критике, а концепция этногенеза и этнической истории татарского народа - темы, которая была важнейшей и ключевой для него - пересмотру. Но это не значит, что они могут быть просто отброшены с уничижительным ярлыком «устаревшие». Более того, именно в этой ситуации требуется еще более серьезно изучить его труды, чтобы понять его и определить основу его теоретических постулатов, выяснить какие из них выдержали проверку временем, а какие должны стать достоянием истории науки. Ведь без его теоретических изысканий и моделей, очевидно, не сформировался бы и последующий этап «нормальной науки», так как именно на его трудах и подходах базировались последующие поколения
историков, прокладывая свой путь в туманном прошлом.
Казанская научная школа и А.Х. Халиков: труды по булгаро-татарскому этногенезу. Казанская школа археологии существует более 200 лет и заслужила известность в научном мире открытиями многих своих славных представителей. Развитие археологии в Казани с самого появления интереса к древностям началось с обращения к остаткам татарской культуры. Еще со времени путешествий российских императоров по Волге Петра I и Екатерины II интерес к «Российскому Востоку» был значителен. В определенной мере можно даже сказать, что древности средневековых государств Поволжья сыграли роль, подобную античным памятникам Италии в истории археологии Западной Европы и Крыма в России, то есть своего рода «классических древностей». Изучение истории и предметов материальной культуры Волжской Булгарии и Золотой Орды способствовало развитию археологии, выработке ее методики и уточнению ее источниковедческой базы.
Особенностью становления археологии в Казани было творческое взаимодействие исследователей различных специальностей от геологов и этнографов до правоведов и историков. Очевидно, поэтому здесь не произошло разделения археологических исследований на изучение «классических» и первобытных древностей, как это было в Европе. Это привело к довольно раннему освоению археологами передовых методик, почерпнутых из арсенала естественных наук (изучение стратиграфии, эволюционная теория, типология находок) для изучения средневековых памятников и элемен-
тов искусствоведческого анализа для описания первобытных древностей. Синтез двух направлений в изучении прошлого наиболее заметен в работах археолога-краеведа А.Ф. Лихачева и геолога А.А. Штукенберга. Взаимообогащение программ исследований шло не только по линии методики работ, но и в направлении углубленного исследования проблем этногенеза народов Поволжья. Важным направлением исследований практически всех археологов, историков, этнографов и краеведов являлось рассмотрение вопросов происхождения народов Поволжья и Приуралья и их контакты с различными регионами Евразии.
Особо бурное развитие археология получила в Волго-Уральском регионе во второй половине XX в. Способствовал этому целый ряд обстоятельств - необходимость изучения прошлого целого ряда народов края, чья история практически не освещалась письменными источниками, развертывание строительства большого числа народнохозяйственных объектов - гидроэлектростанций Вол-го-Камского каскада, заводов, каналов для мелиорации засушливых земель и т.д. В этих условиях прирост полевых материалов способствовал взрывному характеру накопления фактов и требовал создания моделей и теорий для их сопоставления, объединения и теоретического осмысления. В этих условиях не случайно было появление в регионе целого ряда выдающихся археологов-теоретиков, таких как А.П. Смирнов, В.Ф. Генинг, А.Х. Халиков.
Само становление Альфреда Ха-сановича как ученого приходится на вторую половину XX в. Хотя он застал еще сталинскую эпоху, но идей-
но он был человеком уже следующего «оттепельного» поколения. В 1947 г. он поступил в университет, который окончил в 1952 г. Научным руководителем в студенчестве и его дипломной работы был Николай Филиппович Калинин - человек значительных и разнообразных знаний и талантов, чей круг интересов простирался от археологии до живописи, от татарской эпиграфики до музыки. Он без труда разглядел в пытливом юноше талант исследователя и всячески развивал его. Как-то на мой вопрос о том, как он начал изучать историю предков татарского народа, Альфред Хасано-вич ответил, что уже со студенческой скамьи. Позже он как-то оговорился, что даже писал курсовую работу по теме происхождения татарского народа. Этому можно верить хотя бы потому, что самая первая его работа в соавторстве с Н.Ф. Калининым в значительной части была посвящена исследованиям средневековых памятников Татарстана (Калинин, Халиков, 1954). Определенно, что в ее создании он принимал самое прямое участие. Но ясно и другое, что в условиях тогдашней научной конъюнктуры заниматься средневековой историей татар означало бы поставить крест на всей научной карьере. Это была опасная и во всех отношения «скользкая» тема.
Вспомним, что на период его учебы приходится время, когда булгар-ская теория происхождения татарского народа стала не просто одной из других, но единственной. Причем не подлежащей ни сомнению, ни критике. Данная концепция, возникшая еще на заре становления исторической науки в конце ХУШ - начале XIX в., была разработана в основных чертах в 1920-е гг. с появлением теории стади-
альности развития языка и автохтонного происхождения народов («яфетическая теория» Марра о развитии языка и общества). Во второй четверти XX в. булгаро-татарская концепция конкурировала с другими теориями (см.: Фирсов, 1921; Худяков, 1922, Губайдуллин, 1925; Губайдуллин (Га-зиз), 1924), но по мере внедрения в советскую историческую и лингвистическую науки вульгарного марксизма в виде марристских концепций, она постепенно становится все более популярной, поскольку добавляла этой традиции обоснование в виде новых «материалистических» теорий (Смирнов, 1938; 1940; Гимади, 1941).
Но после постановления ЦК ВКП(б) от 9 августа 1944 г. и особенно после научной сессии по происхождению татарского народа (25-26 апреля 1946 г.) данная концепция была основательно отредактирована и схематизирована. Важнейшим периодом татарской истории был признан булгарский, а история Золотой Орды стала рассматриваться как малозначимый и «внешний» для татарской истории. В большинстве советских исторических трудов 1940-50-х гг. (А.П. Смирнов, Х.Г. Гимади, Л.З. За-ляй, Т.А. Трофимова, Н.Ф. Калинин) стала утверждаться прямая и непосредственная преемственность между булгарами и татарами (см.: Происхождение, 1948; а также: Измайлов, 1996, с. 96-101). Однако основная проблема была не в самом факте подобного отождествления (хотя сама по себе методика прямолинейного сопоставления средневекового этноса и современной нации достаточно схематична и сомнительна), а в насильственных партийно-административных методах ее утверждения (Исхаков, 1997, с. 194-
205; Измайлов, 1996, с. 96-101; 1997, с. 116-118). В этой связи понятно, что курсовая работа по теме о происхождении татар не могла быть построена только на принципах, сформулированных на «научной» сессии 1946 г. Но повторение уже использованных аргументов ограничивало возможности творчества.
В этих условиях можно предположить, что его научный руководитель Н.Ф. Калинин посоветовал студенту заняться более идеологически выверенной и политически нейтральной темой. И он переключился на изучение памятников каменного и бронзового веков.
Одновременно начались крупномасштабные работы в зоне затопления Куйбышевской ГЭС, позволившие резко увеличить источниковедческую базу данной работы. Можно сказать, что это была своего рода «внутренняя эмиграция» в глубокое прошлое. Но уже в конце 50-х - начале 60-х годов XX в. Альфред Хасанович Халиков начинает делать шаги в сторону освоения этой темы. Сначала это были раскопки Танкеевского и Большетиган-ского могильников, потом изучение взаимодействия различных народов Поволжья в древности и разработка древнейших этапов этногенеза финно-угорских народов Среднего Поволжья. В 1965 г. он стал заведующим отделом археологии и этнографии, с 1967 г. начал руководить масштабными исследованиями Билярского городища, а также написал очерк по истории Волжской Булгарии в академическую «Историю ТАССР» (1968). Тогда же он разработал и начал читать в Казанском университете курс лекций: «Этногенез народов Среднего Поволжья и Приуралья» (с 1967), ко-
торый с успехом читал в целом ряде зарубежных и российских вузах (см.: Халиков, 2011). К началу 70-х годов А.Х. Халиков уже стал признанным специалистом в области этногенеза и этнических контактов народов Среднего Поволжья и Приуралья. Произошло не просто возвращение к старой студенческой теме, но обращение к ней с новым багажом знаний, новыми подходами и на совершенно другой теоретической основе. Пришла пора решить проблему происхождения татарского народа на новом качественном уровне.
Первым его выступлением на тему этногенеза татарского народа стала газетная публикация 3 июля 1966 г., где он попытался отойти от прежнего «сталинистского» «булгаризма» и попытался поставить вопрос о происхождении казанских татар в контекст истории других тюркских народов, стараясь доказать, что тюркоязычные народы проникли в Среднее Поволжье задолго до булгар, которые сыграли роль стержня, на который наматывались все другие племена и народы, в том числе и центральноазиатские татары. Позднее эта точка зрения получила развитие в ряде выступлений на конференциях и программных статьях об истоках формирования народов Волго-Уральского региона (Халиков,
1971, с. 7-36; 1971а, с. 30-37; 1976, с. 102-119). Высказанные им новые мысли вызвали интерес научного сообщества и даже критику со стороны А.П. Смирнова и его последователей (Смирнов, Корнилов, 1972, с. 481517; Смирнов, 1974, с. 320-324), что встретило обоснованное возражение казанских археологов (Халиков и др.,
1972, с. 265-274).
Постепенно концепция происхождения татарского народа проходила стадию кристаллизации и вышла в свет в виде отдельной книги (сначала на татарском языке - в 1974 г., а затем и на русском языке - в 1978 г.). Могу сказать, как свидетель, что эта книга сразу же после выхода в свет стала настоящим бестселлером. Она была сметена с полок книжных магазинов буквально за несколько месяцев, несмотря на двадцатитысячный тираж. Концепция эта получила развитие в целом ряде других книг и статей А.Х. Халикова, фактически оставаясь неизменной в своей концептуальной части. В наиболее общем и концентрированном виде эта теория этапов этногенеза татар Среднего Поволжья и Приуралья была изложена автором в опубликованном докладе на II Всесоюзной тюркологической конференции (Алма-Ата, 27-29 сентября 1976 г.) (Халиков, 1981). Переработанная и дополненная его концепция была опубликована в двух монографиях (Халиков, 1978; 1989). Это был самый пик расцвета «научного булга-ризма», когда она фактически безраздельно владела умами научного сообщества. Не принимали ее частично или целиком только отдельные историки (Ш.Ф. Мухамедьяров, М.А. Ус-манов). Но уже в начале 1990-х годов эта теория стала подвергаться критике. Надо сказать, что А.Х. Халиков чрезвычайно болезненно воспринимал любые сомнения в стройности его теории и бурно дискутировал со своими оппонентами. В ответ на критику он подготовил несколько трудов, где дополнял и развивал отдельные положения своей теории (см.: Халиков, 1992; 1994). При этом в своих поздних работах А.Х. Халиков совершил
сдвиг на самый край «булгаризма», всерьез предлагая провести референдум о будущем наименовании народа: «булгары» или «татары»?
В той или иной степени эта теория с конца 1970-х г. стала основной ортодоксальной теорией, своего рода ярдом теории этногенеза в отношении татар Поволжья и Приуралья. Она использовалась или дополнялась в различных историко-этнологических трудах, а вокруг нее строился научный процесс и главные дискуссии (см.: Юсупов, 1971; Закиев, 1977; 1995; Каримуллин, 1988; Алишев, 1985; 1995; Бариев, 2005).
Булгаро-татарская концепция: от декларации к научной теории. Сама по себе гипотеза о булгарской основе современной татарской нации довольно традиционна и с разной степенью полноты уже рассматривалась в тех или иных трудах предшественников. Заслуга А.Х, Халико-ва в том, что он не просто обобщил все эти подходы, но и выстроил их в единую систему с общим концептуальным подходом и использованием комплексного историко-этнографиче-ского подхода. Во многом успех его трудов объяснялся ясным и логичным изложением, выполненным прекрасным языком на уровне лучших образцов научно-популярной литературы. Именно эта ясность, логичность и эрудиция способствовали популяризации этой концепции и сохранению устойчивого интереса к ней до сих пор.
Наиболее полное и последовательное изложение концепция А.Х. Халиков осуществил в ряде своих трудов (Халиков, 1978; 1980; 1989; 1992), хотя подходы к этой теме он начал формулировать еще в конце
1960-х гг. Отличие этой теории от прежних теорий, выдвинутых на «академической сессии 1946 г. (прежде всего это касалось трудов А.П. Смирнова - тогдашнего лидера отечественного булгароведения) заключалось в том, что она была теоретически выверенной и продуманной, в ней не было концептуальных прорех и натяжек. Главными отличиями от взглядов предшественников было два принципиальных положения. В этническом плане в этих трудах (в первую очередь А.П. Смирнова) булгарский этнос представал не единым сообществом, а неким композитным населением, причудливой смесью различных племен и народов без четкой градации и без указаний на место этих этносов в типологии этнических общностей. А.П. Смирнов, как ученый еще досоветского образования, органически не принимал представлений об иерархии этнических общностей и использовал различные термины из «этнической» номенклатуры без всякой системы. Население Булгарии, которое у А.П. Смирнова чаще всего именовалось неопределенным термином «народ», могло быть и «этносом», и «народностью» и «смешением различных народов», а «булгары» в этой схеме были то «населением страны», то «одним из племен». Он прямо писал, что: «Археологический материал Поволжья дает право говорить, что в Булгарское царство вошли незначительной частью племена, связанные генетически с ананьинской и пьяно-борской культурами, древние удмурты, коми, мари, а основную массу составляли племена культуры городищ рогожной керамики и могильников типа Армиевского и Иваньковского, культуры связанные с мордвой и чу-
вашами и, наконец, кочевники булгары» (Смирнов, 1951, с.27). То есть, в состав булгарского народа вошли, по его мнению, в той или иной степени, все народы Урало-Поволжья, а это лишало этногенетические исследования всякой определенности, приравнивая ключевой фактор с малозначимыми и второстепенными элементами. К слову сказать, определенный повод для этого давали взгляды самого «классика» И.В. Сталина, который в свое время (1913 г.) писал, что «нынешняя итальянская нация образовалась из римлян, германцев, этрусков, греков, арабов и т.д. Французская нация сложилась из галлов, римлян, бриттов, германцев и т.д. То же самое нужно сказать об англичанах, немцах и прочих сложившихся в нации различных рас и племен» (Сталин, 1946, с. 291). Хотя И.В. Сталин, вроде бы, имел в виду нации, но его последователи часто применяли его цитату в отношении средневековых этносов. Как бы то ни было, но взгляды А.П. Смирнова являлись слишком расплывчатыми и нечеткими для теоретического моделирования.
Другим недостатком предшественников, который стремился преодолеть А.Х. Халиков, было недооценка эвристически возможностей археологии. В частности А.П. Смирнов в одной своей программной работе прямо указал, что для периода средневековья такое теоретическое понятие, как «археологическая культура» не применима (Смирнов, 1964, с. 3-14;1968, с. 63-71, прим. 38). Следование этому тезису привело к тому, что археологические материалы в изучении средневековых этнических общностей Поволжья (булгары, татары и т.д.) использовались несистемно, выборочно
и иллюстративно. Например, чтобы показать включение в состав населения булгарских городов русских переселенцев, указывалось на находки русской гончарной посуды, а финно-угорского населения - различные виды женских украшений. Возникали вопросы: частью какой системы были эти элементы? Одной археологической культуры или разных? Насколько они информативны применительно к булгарским древностям? Вообще, как понимать те или иные археологические явления в средневековых древностях: как единое целое или как некую мозаику. Все эти вопросы А.П. Смирнов и его последователи предпочитали оставлять без ответа, оперируя ими так, как будто они подменяли целостный анализ.
Все эти противоречия А.Х. Хали-ков решил преодолеть, сделав современный и комплексный историко-ар-хеологический анализ и представив цельную теорию. Наиболее емкое и краткое изложение основных положений его концепция получила в статье в материалах тюркологического съезда (Алма-Ата, 1980) (Халиков, 1980, с. 7-36). В нем не только изложил основные положения своей теории, но и дал некоторые теоретические пояснения.
Основным пунктом противоречий с А.П. Смирновым стала, как это не покажется парадоксальным, археология. А.Х. Халиков, начинавший свою научную карьеру как «классический» археолог смотрел на булгарские древности в первую очередь с точки зрения материальных объектов. Он считал главным фактором для определения некоей этнической общности «сходство или однотипность быта и культуры...» (Халиков, 1989, с. 87)
и на примере Булгарии прямо писал, что «своеобразие булгарской культуры и бытового уклада также выступает как один из показателей булгарской народности» (Халиков, 1989, с. 112). Фактически в своих трудах он вплотную подошел к понятию «булгарская археологическая культура». Прямо и не сформулировав его, он фактически описывал древности Булгарии, как единую археологическую общность.
Другим моментом разрыва с взглядами А.П. Смирнова было формулирование концепции о «булгарской народности». Собственно говоря, этот теоретический шаг был вполне логичен и напрашивался уже давно и только из-за упорного стремления А.П. Смирнова видеть в населении Булгарии мозаику разных народов и племен, не применялся. Представление о средневековой народности вытекало из самих постулатов исторического материализма в их сталинском исполнении с делением этнических общностей по стадиям общественно-экономических формаций на племя, народность и нацию.
Используя этот теоретический постулат советской социологии и истории, А.Х. Халиков доказывал существование булгарской народности. Система аргументации была обычна для такого рода работ и опробована на других странах, в частности Древней Руси («древнерусская народность»): автор рассматривает исторические и археологические факты, доказывающие существование в Булгарии государства с определенной территорией и общностью хозяйства и культуры, а также языка и некоего антропологического типа волжских булгар» (см.: Халиков, 1989, с. 110). На основе этого автор постулировал существова-
ние единой булгарской народности со своим самосознанием (см.: Халиков, 1989, с. 103-117).
«Булгарская народность» играла важную роль в теории А.Х. Халико-ва не сама по себе, а как ключевого момента общей истории татарского народа (подробнее см.: Халиков, 1978; 1980; 1989; 1992; 2011). Весьма существенным элементом всей этой этногенетической концепции было стремление доказать изначальное существование определенной «булгар-ской этничности». Согласно ей тюр-кизация населения Волго-Уральского региона началась уже в первые века н.э. в связи с перемещением гуннов из Западной Сибири и Центральной Азии. В их составе в Европу проникли и протоболгары. В Среднем Поволжье и Приуралье «булгарская народность», начала складываться с VIII в. н. э. на основе слияния пришлых булгар с местными тюрко-угор-скими племенами, а в дальнейшем она развивалась под воздействием внешних этнокультурных влияний, сохраняя свои традиции в культуре.
Основные этнокультурные традиции и особенности современного татарского («булгаро-татарского») народа сформировались в период Волжской Булгарии (Х-ХШ вв.), а в последующее время (золотоордынский, казанско-ханский и русский периоды) они претерпевали лишь незначительные изменения в языке и культуре. Княжества волжских булгар, находясь в составе Золотой Орды, пользовались значительной политической и культурной автономией, а влияние ордынской этнополитической системы власти и культуры (в частности, литературы, искусства и архитектуры) носило характер чисто внешнего
воздействия, не оказавшего заметного влияния на булгарское общество. Важнейшим следствием господства Улуса Джучи стал распад единого государства Волжской Булгарии на ряд владений, а единой булгарской народности - на две этнотерриториальные группы («булгаро-буртасы» улуса Мухша и «булгары» волго-камских булгарских княжеств). В период Казанского ханства булгарский («бул-гаро-казанский») этнос упрочил ранние домонгольские этнокультурные особенности, которые продолжали традиционно сохраняться (включая и самоназвание «булгары») вплоть до XVIII в. когда ему татарскими буржуазными националистами и советской властью был насильственно навязан этноним «татары». Вот как пишет об этом А.Х. Халиков: «..не позднее рубежа XVП-XVШ вв. в результате колониальной политики царского самодержавия и националистических устремлений местной феодальной знати воспринимает этноним татары» (Халиков, 1980, с. 376).
В целом, надо подчеркнуть, что эта теория является серьезным шагом вперед в теоретическом осмыслении происхождения татарского народа. В отличие от лапидарных и схематичных докладов на сессии по этногенезу 1946 г. в ней были разработаны теоретические положения, последовательно изложены этапы этнической истории, внутренне она почти не содержит противоречий и изъянов. Для своего времени это была большим шагом вперед, показывая высокий уровень развития науки в Казани и являясь серьезной научной теорией, в которой не было фантастических допущений и симптомов «детской болезни национализма». Недаром она получила
высокую оценку со стороны специалистов по этногенезу народов СССР, в частности академика Валентина Васильевича Седова, чл.-корр. РАН Раи-ля Гумеровича Кузеева и др.
Теория этнологическая: средневековая народность. Теоретическим основанием для изучения этногенеза и этнической истории различных народов в советской историографии служили труды И.В. Сталина, в первую очередь «Марксизм и национальный вопрос» и «Национальный вопрос и ленинизм». Но в 1960-х - 70-х годах цитировать их уже было не принято, хотя советские учебники по историческому материализму продолжали тиражировать его взгляды, ссылаясь на «классиков марксизма-ленинизма». Позднее появились и советские «теории этноса», где «теоретически обосновывались те же взгляды (см.: Бромлей, 1983). В ней пятичлен-ная формационная теория дополнялась «советской этнической триадой» (племя-народность-нация). Поскольку эпохе средневековья соответствовала категория народности, то стоило доказать, что какое-либо общество являлось феодальным государством, то, исходя из этого, можно было прямо постулировать существование единой народности. Как правило, историки так и поступали, конструируя для Древней Руси «древнерусскую», для Польши - «польскую», а для Грузии - «грузинскую» народность. Все остальные доказательства, в принципе, могли быть в наличии в разной степени полноты. Археологические материалы в этой системе впервые привлекались в целостном виде, хотя им часто придавалось определенное этническое значение, которое они могли и не иметь. Возражения вызывали
лишь некоторые детали этих построений, а не их теоретическое основание.
Концепция А.Х. Халикова также целиком и полностью опиралась на эти представления о существовании такой этнической общности, как «народность», наличие которой постулировалось советской теорией. А.Х. Халиков прямо писал, что «Обязательным условием сложения этнических общностей высокого порядка типа народности или нации следует считать наличие общей территории, единого государства, установление тесных экономических связей между отдельными районами этой страны, сходство или однотипность быта и культуры, сливающихся в народность этнических групп, и наличие общего или, по крайней мере, понятного всему народу языка. Побочными факторами, способствовавшими этнической консолидации, могут служить такие надстроечные категории, как религия, система письменности и т.п.» (Хали-ков, 1989, с. 87; 2011, с. 206). При этом он ссылался на «классиков марксизма-ленинизма». Но его ссылка на труд Ф. Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства» неверна не только фактически, но и по существу, поскольку «классики» ничего не знали о «народностях» и их свойствах. Все эти признаки -плод творчества одного «классика» -И. Сталина и его философствующих последователей. Вслед за советскими этнологами, А.Х. Халиков полагал, что народность обладает теми же признаками, что и нация, но они выступают в менее развитом виде: такие, как этническое самосознание, общий или общепонятный язык, наличие устойчивой территории и определенная форма социально-территориаль-
ной организации, общие особенности культуры, развитие экономического единства и т.д. (Халиков, 1989, с. 104). Иными словами, народность в этой концепции выступает как неразвитая нация, имеющая все ее признаки, но сконструированная для периода средневековья.
Исходя из такого понимания сущности этноса, методика определения характерных черт средневековой народности сводилась, по сути дела, к выискиванию в источниках несистемных доказательства единства языка, самосознания, территории и хозяйства. На этом основании, а также на затверженном догмате, что «признаками народности и нации являются язык, территория, социально-экономическая и этнокультурная общности людей», автор конструируют некую «булгарскую народность». Однако подробного описания этнических черт (в том числе и элементов самосознания, так как именно их анализ позволил бы выделить то население, которое называло себя «булгар» в средневековом Поволжье) автор, к сожалению, не дает.
Характерен такой пример: А.Х. Халиков, говоря о формировании единого самосознания, апеллирует к иноязычным в том числе русским источникам, которые называли население Булгарии единым термином - «болгары» (Халиков, 1989, с. 104-106). Однако выдернутый из древнерусского контекста, несмотря на кажущуюся красноречивость и даже вследствие этого, данный термин ничего не доказывает, кроме определенного отношения русских к соседям. Действительно, возможно, в глазах русских летописцев булгары и представляли собой некую общность,
но то, что это была общность этнического, а не государственного или конфессионального порядка, осталось неясным и специально автором не доказывается. Поскольку, как известно, одновременно в русской традиции бытовали термины типа «немцы» (по отношению ко многим народам Западной Европы) или «черемисы» (по отношению к марийским, удмуртским и даже чувашским племенам), то мы вправе сомневаться, что простой ссылки на термин русских источников достаточно, чтобы решить вопрос о «едином булгарском самосознании» в средние века.
Точно также в рамках этой концепции он поступал и с этнонимом «татары», который, по его мнению, являлся «этническим камуфляжем» (довольно неудачный термин, предложенный Л.Н. Гумилевым, который активно использовал А.Х. Халиков), которым обозначали булгаро-кыпчаков Золотой Орды, в то время как их культура оставалась неизменной в период всего средневековья.
Подобный подход к этносу характерен для подхода к этническим процессам, который в современной науке называется примордиалистским или эссенциалистским. Смысл его состоит в том, что этничность рассматривается как некая сущность (эссенция), которая изначально (примордиально) характерна для каждой этнической общности и остается неизменной с течением времени. Отсюда базовое противоречие «булгаро-татарской теории»: предполагается, что, поскольку средневековая культура булгар оставалась неизменной, то и булгарский этнос вплоть до позднего средневековья сохранял свое «булгарство». Однако, проблема в том, что в самых
многочисленных источниках внутри-этнического характера (метрические мусульманские книги, шеджере и т.д.) определенная часть населения именовала себя «татарами». «Булгаро-та-тарская» теория объяснить этого не в состоянии. Ведь сама теория при-мордиональности предполагает, что сами этнические процессы протекают чисто материально, как смена одних признаков другими. Отсюда и представления об этнических процессах не как о культурных или социально-политических явлениях, а как чисто механический (биологический) - переселения, ассимиляция и т.д.
Вот как, например, А.Х. Хали-ков объяснял самый сложный процесс - внедрения в булгарскую среду «татарского самосознания» в период поздней Золотой Орды и Казанского ханства: «Все это обусловило начало распада некогда единой общебулгар-ской общности. В ХУ-ХУ1 вв. тенденция дифференциации еще более усиливается. В условиях Казанского ханства - преемника Волжской Бул-гарии - шел процесс формирования казанских татар. Показательно, что почти все они предпочитали не называть себя татарами. Это имя было непопулярным в народе, хотя в среду последнего в условиях распада Золотой Орды неоднократно включались представители золотоордынских татар» (Халиков, 1980, с. 375). Учитывая, что чуть ранее, он указывал, что основная территория Золотой Орды была населена «преимущественно тюркоязычными народами.», то непонятно откуда взялись в степях Восточной Европы эти самые татары. Иными словами, небольшая группа неких золотоордынских татар, внедрившись в среду булгар «навязала»
им свой этноним и этническое самосознание. Однако, что мешает предположить, что подобная инфильтрация происходила еще с XIII в. И каков механизм «внедрения» этого татарского сознания в булгарскую среду? Ответов на эти вопросы автор не дает. Но проблема в том, что в рамках данной парадигмы их просто не существует.
Парадигма археологической эт-ногенетики: метод «восхождения». Другой теорией, на которой зиждилась концепция «булгарской народности» был археологический метод «восхождения»: прямая «возгонка» от изучения отдельных предметов и объектов к анализу культур и от него к созданию полноценной картины истории. По такой методике построены многочисленные «древние истории» регионов, где излагались материалы археологических исследований и делались выводы исторического характера. Суть этого метода выразил А.В. Арциховский в сакраментальной дефиниции: «археология есть наука, изучающая историческое прошлое человечества по вещественным историческим источникам» (Арциховский, 1955, с. 3). Пока шло широкое археологическое обследование территории СССР, происходило накопление источниковедческой базы, постоянно открывались новые объекты, культуры и целые эпохи, конструировались «истории» бесписьменных народов СССР, подобный подход не вызывал особых сомнений.
Однако по мере углубления исследований археологи все чаще начинают сталкиваться с трудностями в исторической интерпретации своих материалов, вызванными в первую очередь многозначностью, фрагментирован-ностью и разрывом в традиции архе-
ологических источников. Нередки, вследствие этого, случаи использования археологических фактов в качестве простой иллюстрации исторических выводов, а в их интерпретации допускаются субъективизм и произвольные (вплоть до взаимоисключающих) толкования, которые часто вели и ведут до сих пор к схоластическим и малопродуктивным дискуссиям об «этнической принадлежности» той или иной археологической культуры.
Показательным в этом смысле является то направление исследований археологов, которое занималось реконструкцией этнических процессов в древности. Оно было удачно названо Л.С.Клейном «археологической эт-ногенетикой» (Клейн, 1993, с. 39-45). Методика ее, начавшая складываться в советской науке 1940-50-х годов в трудах М.И. Артамонова, П.Н. Третьякова, А.П. Смирнова и Б.А. Рыбакова, получила последовательное, системное описание и детальное теоретическое обоснование уже в 1960-80-ее годы, благодаря исследованиям В.Ф. Генинга, В.В. Седова и А.Х. Халикова, а ныне разрабатывается их учениками и коллегами.
Данная концепция была открыта отнюдь не советскими этногенетика-ми. В основных чертах сформулирована в трудах учеников германского этнолога и археолога Густава Косси-ны, принимавших постулат, выработанный в рамках теории «культурных кругов», что совпадение границ распределения типов вещей, объектов и других культурных явлений следует рассматривать в качестве проявления этнической (то есть, по их трактовке языковой) общности. Поскольку, по их мнению, племенное родство и единство языка облегчали культур-
ный контакт и конвергенцию, а их отсутствие - затрудняло. Следовательно, по данной теории, этническая граница большей частью должна была служить препятствием для распространения типов вещей, а их совпадение - показателем этнической (языковой) общности (Клейн, 1991, с. 145-146). Основой данного метода стало картографирование сходных явлений культуры (чаще всего керамической посуды или женских украшений) и конструирование на этой базе культурно-этнических общностей. Справедливости ради, надо все же отметить, что Коссина и его последователи, если и предлагали его, то, скорее как операционный принцип, не защищая открыто и, тем более, не возводя в теорию. Это было сделано и даже теоретически закреплено уже в трудах советских археологов 40-50-х годов XX в.
Процедурная основа новых представлений о соотношении этноса и археологической культуры была сформулирована в ходе дискуссии об этногенезе в конце 1940-х годов, а их развернутая характеристика (Токарев, 1949, с. 12-36) была одобрена в 1951 г. на всесоюзном совещании этнографов. Во время дискуссии М.И. Артамонов, в частности, выдвинул тезис об обязательном соответствии определенных археологических культур конкретному этническому образованию. Исходя из утверждения, что «этнические особенности не ограничиваются языком, а распространяются на другие стороны культуры, как духовной, так и материальной», археологическая культура рассматривалась как «совокупность признаков этнографического порядка: в рамках каждой культуры в узком значении этого тер-
мина заключается особое этническое образование - племя или народ» (Артамонов, 1949, с. 10-11).
Иными словами, при прокламировании комплексности подхода к познанию этноса (Токарев, 1949, с. 36), в конкретных исследованиях источником всех этногенетических реконструкций, как правило, становилось изучение материальной культуры, а применительно к прошлому - данные археологии. Именно они стали основной фактологической базой изучения истории этноса, буквально замененной археологической этногенетикой (Ганжа, 1987, с. 137-158). Концептуальной особенностью «археологической этногенетики» является то, что целью ее изучения является не все общество, а народ, как этническая категория. Характерно, что сторонники данного подхода не единодушны в конкретных схемах интерпретаций и часто полемизируют по их деталям. Однако все они едины в одном: каждой археологической культуре в идеале должен соответствовать определенный и единственный древний этнос, а предметом изучения служат некие «этнические признаки» (как правило, керамическая посуда, украшения и элементы погребального обряда). Археологический материал в этой методике имеет свое значение и место в системе доказательств, в качестве «объективного» и «красноречивого доказательства», хотя чаще всего приводится как иллюстрация исходных положений, придавая им дополнительную самоочевидную убедительность.
В этом смысле концепция А.Х. Халикова является весьма показательной, показывающей все сильные и слабые стороны метода «архе-
ологической этногенетики». Хотя он был близок к обоснованию понятия «булгарская археологическая культура», но формулировал его скорее эксплицитно, не употребляя этот термин и, соответственно, не анализируя их последовательно как культурно-территориальную общность. Внимание к этому положению важно, поскольку для советской этногенетической реконструкции на основе данных археологии, необходимо обобщить археологические памятники в такой теоретический конструкт, как «археологическая культура». После чего, в соответствии советской теорией эт-ногенетики, можно реконструировать этническую общность.
Поэтому использование археологических источников было так важно для А.Х. Халикова и его концепции. Обобщение этих материалов давало ему уверенность, что они обеспечивают объективную реконструкцию различных сфер жизни общества. Он прямо подчеркивал, что «своеобразие булгарской культуры и бытового уклада... выступает как один из показателей булгарской народности», при этом указывается, что «наиболее типичным предметом булгарской культуры исследователи справедливо рассматривают гончарную керамику» (Халиков, 1989, с. 113). Иными словами, на основе некоторого единства археологических памятников, выделяемых, главным образом, на основе памятников с особой керамической посудой, украшениями, мусульманским обрядом погребения и т.д. конструируется некая этноархеологи-ческая общность (Халиков, 1989, с. 87-103; 2011, с. 201-211), которая прямо связывается с этнокультурны-
ми признаками средневековой народности.
По своим теоретическим основаниям и цельности изложения данная концепция стала важным шагом в познании этногенетических процессов в средневековье. Теория «булгарской народности» и система археологических доказательств ее возникновения и развития стала важным этапом в понимании этногенетических процессов в Волго-Уральском регионе. Вместе с тем, было бы неверно не указать на теоретические и фактические слабости данной теории, которые и являют собой «проблемную ситуацию», требующую изменения подходов к ней.
«Булгарская народность»: проблемная ситуация. Разумеется, в трудах А.Х. Халикова по проблемам этногенеза представлена лишь «спрямленная» версия научного поиска. Реальные исследования и их методика не так однолинейны, хотя теоретические положения выглядят именно так. Для данной теории характерно смешение методов археологии и этнологии. Как следствие этого методического разнобоя, его сопоставления не имеют ни археологической четкости, ни этнологической определенности.
Эта «квадратура круга» теоретических положений связана в первую очередь с некорректностью терминологии и нечеткостью метода. Отсутствие четко определенного понятия археологическая культура и ее соотношения с этносом (например, «булгарская археологическая культура» = культура населения Волжской Булгарии = булгарский этнос), а также непротиворечивое описание метода их сопоставления, ведет к весьма расплывчатым характеристикам, которые, как правило, не явля-
ются ни чисто археологическими, ни строго этнологическими. Нечеткость определений ведет к произволу в рассуждениях и амбивалентности доказательств, а, в конечном счете, и к сомнительным, некорректным выводам.
Если само понятие «археологическая культура» не разрабатывается и не применяется к средневековым общностям, то и реконструировать этнос на основе данных археологии невозможно. Осознание этих трудностей, однако, не заставило сторонников метода «археологической этногенетики» пересмотреть стратегию исследований. Отказываясь от признания полного совпадения этноса всей археологической культуре, сторонники «археологической этногенетики», стремясь сохранить главное - соответствие археологической культуры этносу -прибегают к выделению элементов, имеющих этническое значение - «этнических признаков». Теоретические постулаты и методические недостатки данной схемы подробно изучены и дискредитированы, поскольку доказаны методологическая порочность отождествления части с целым; разрушение логической основы для самого понятия «археологическая культура» с ликвидацией синтетического подхода; внутренняя противоречивость в самой позиции сторонников этой концепции, обычно вынужденных оговаривать свое принципиальное согласие с необходимостью комплексного подхода; неопределенность (поскольку структуру сторонники этногенетики никак не оговаривают) понятия «этнос» для разных эпох, общностей и конфессий; отсутствие регулярного совпадения произвольно выбранных признаков (керамика и технико-технические способы ее изготовления,
форма и типы ее орнаментации, устройство жилищ, украшения, способ погребения и т.д.) с древним этносом, поскольку для каждой эпохи, региона и этнокультурной общности эти характеристики будут своеобразными и оригинальными. (Кнабе, 1959, с. 243-257; Клейн, 1991, с. 145-153; 1993, с. 39-45, 55-63; Шнирельман, 1990; 1993). Иными словами, древние этнические общности и их совпадение с ареалами археологических культур оказываются гораздо более сложными, нежели простые и безупречные с точки зрения здравого смысла и формальной логики схемы и не сводимы к априорно выбранному набору признаков.
Однако это, казалось бы, вполне логичное, но на деле квазирациональное построение не выдержало столкновения с данными этнографии. Постепенно под давлением фактов большинство археологов было вынуждено признать реальность бурных перемещений народов и культурных контактов, существование расплывчатых культурных границ, наличие переходных и контактных зон, смешанных культур и т.д. Свидетельством определенного кризиса этого направления служит все более частое декларирование «полиэтничности» археологических культур, нередко игравших решающую роль в концепции этногенеза того или иного народа (например, черняховской культуры - в концепции происхождения восточных славян, салтово-маяцкой - в этногенезе тюркских народов Европы и т.д.). В этом же ряду отказ признать применимость использования для эпохи древности и средневековья понятия «археологическая культура» (иными словами, без должных теоретических
выкладок и обоснований ограничивается сфера применения базового для археологии, как науки.
Данный метод, применяемый в отношении этнической истории Булга-рии, продолжает, однако, развивается в трудах ряда исследователей, приобретая, однако, все более шаблонный и формальный характер в определении «атрибутов» и «признаков» «феодальной булгарской народности» при сложившейся «единой общебулгар-ской материальной и духовной культуре» (Хузин, 1997; Казаков, 1992). При разработке проблем этноса булгар, исследователи сталкиваются с рядом аспектов, трудно разрешимых в рамках данного подхода. Так, постулируемая «единая общебулгарская культура», в соответствии с этой же самой методикой, оказывается на деле многокомпонентной и не соответствует какому-либо определенному этносу. По мнению Ф.Ш. Хузина, «нельзя абсолютизировать кажущуюся этническую однородность населения домонгольской Булгарии. Источники свидетельствуют, что этническая пестрота, столь характерная для ранних этапов сложения народности, сохраняется долго. Тюркоязычные группы действительно сравнительно быстро консолидируются в рамках единого сообщества. Однако в Булгарии проживали и регулярно проникавшие из соседних земель чужеродные группы (финно-угры, славяне), которые в большинстве своем никогда не теряли своего этнического лица. Ассимиляции подвергалась только часть этого населения» (Хузин, 1997, с. 46). Возникает вопрос: можно ли в таком случае всех носителей «единой бул-гарской культуры» считать представителями «булгарской народности»?
Отрицательный ответ на этот вопрос сторонников «археологической этногенетики» содержит два семантических аспекта, которые обнажают недостатки и противоречия их концепции. Поскольку на основании данных исторических источников можно заключить, что на территории Булга-рии жили и представители других этносов, то, очевидно, не все носители культуры считали себя «булгарами». Оборотной стороной этого положения является молчаливое признание многоэтничности носителей единой «булгарской культуры». Однако в таком случае, разрушается не только единство булгарской народности, конструируемой на основе «объективных» археологических данных, но и теоретическая монолитность теории «этногенетики», которая постулирует соответствие каждой археологической культуре только одного и единственного этноса.
Еще более сложной является проблема этноса и этничности для периода средневековья. Достаточно сказать, что современная наука отвергает примордиалистский (эссенциальный) подход к этничности и использует другие объяснительные модели, основанные на конструктивистских и структуралистских подходах. В советской историографии этнические общности эпохи средневековья получили название «народность». Однако те факторы единства, которые в это понятие вкладывались («единство языка, территории и культуры») фактически нигде не был выявлены. Никакого культурного единства внутри различных политических образований средневековой эпохи не было, и быть не могло. Одни явления имели надоб-щинный характер и отражают опреде-
ленное единство высшего сословия, другие имеют локальный и внеэтнич-ный характер (например, единство погребального обряда свидетельствует о религиозной унификации ритуалов). Но в целом культурные, языковые, со-словно-социальные и политические общности представляют собой различные ареалы, имеющие некоторые общие поля, но полностью не совпадающие.
Все эти древние и средневековые общества Э.Геллнер называл агро-письменными (Геллнер, 2002, с. 146-200). Не вдаваясь в анализ социально-экономической системы до-промышленных обществ, следует все-таки отделить древние и полисные общества и ограничиться рассмотрением тех, которые были характерны для Старого Света в период после падения Римской империи и до промышленной революции. Следует отметить две их важнейшие характеристики - они являлись аграрными и сословно-классовыми, что позволяет в самом общем виде называть их аграр-но-сословными, для которых были характерны некие сословно-культур-ные (условно их можно назвать, «этническими») общностями. Пожалуй, наиболее общее и нейтральное определение этнической общности дал Э. Смит, который полагал, что это «группа людей, имеющая имя, мифы об общих праотцах, общие исторические воспоминания, один или несколько элементов общей культуры, связь с родиной и определенную степень солидарности, по крайней мере, среди элиты» (Smith, 1981, p. 66). Сам же процесс изучения этногенеза и этнической истории является гораздо более сложным и многоступенчаным
исследованием, нежели признание некой общности «народностью».
Таким образом, можно констатировать, что концепция этногенеза и этнической истории татарского народа, созданная А.Х. Халиковым была серьезным теоретическим прорывом, поскольку имела цельный, концептуальный характер. Стройность и соответствие пользовавшейся в то время популярностью советской парадигме (утверждение которой имело внена-учный характер, а идеологические постулаты, составлявшие ее основу утверждались всей мощью советского государства) способствовало тому, что она долгое время определяла теорию и практику казанской школы археологии. Однако сейчас мы вынуждены признать, что непротиворечивой она была только в рамках советской парадигмы и, если бы не партийно-советский диктат над наукой, то все эти изъяны были бы выявлены гораздо раньше. Недостатки вызваны теоретическими постулатами советского исторического материализма - приматом базиса (средства производства
и производственных отношений) над надстроечными явлениями (культура, общественное сознание и т.д.), а также этнологическими представлениями, появившимися еще в конце XIX в. и замороженными в отечественной науке, основанными на примордиалист-ском подходе к сущности этнических процессов. Все они имели конкретное воплощение в методике использования этнологии и археологии применительно к средневековой Булгарии. Но недостатки всякой теории - продолжение ее сильных сторон. Отличавшиеся в лучшую сторону от автохтонист-ских и примитивных марристских гипотез, теоретической проработкой и системным использованием данных археологии, они оказались ущербными, когда теоретическая база исто-рико-этнологических исследований отечественной науки резко расширилась. В первую очередь, это касается новых подходов к теории археологии и этнологии, которые формируют новые подходы к этническим проблемам в период средневековья.
ЛИТЕРАТУРА
1. Алишев С.Х. К вопросу об образовании булгаро-татарской народности // Исследования по исторической диалектологии татарского языка. - Казань: ИЯЛИ КФАН СССР,1985. - С. 109-117.
2. Алишев С.Х. Образование татарской народности // Материалы по истории татарского народа. - Казань: ИЯЛИ АН РТ, 1995. - С. 201-223.
3. Артамонов М.И. К вопросу об этногенезе в советской археологии // КСИ-ИМК. - № 29. - Л, 1949. - С. 2-16.
4. Арциховский А.В. Основы археологии. - М.: Госполитиздат, 1955. - 280 с.
5. Бариев Р.Х. Волжские булгары: история и культура. - СПб.: Агат, 2005. -304 с.
6. БромлейЮ.В. Очерки теории этноса. - М.: Наука, 1983. - 412 с.
7. Ганжа А.И. Этнические реконструкции в советской археологии 40-60 гг. как историко-научная проблема // Исследование социально-исторических проблем в археологии. - Киев: Наукова Думка, 1987. - С. 118-158.
8. Геллнер Э. Пришествие национализма. Мифы нации и класса // Нации и национализм. - М.: Праксис, 2002. - С. 146-200.
9. ГимадиХ.Г. Некоторые вопросы истории Татарии (к вопросу о периодизации истории до XVIII в.) // Ученые записки Казанского гос. пед. института. - Вып. 4. -Казань, 1941, - С. 52-67.
10. Губайдуллин Г. Из прошлого татар // Материалы по изучению Татарстана. -Вып. II. - Казань: Научное Об-во Татароведения, 1925. - С. 71-111.
11. Губайдуллин (Газиз) Г. История татар. (Казан, 1924). Сокр. перевод с татар. С.Г. и А.Х. Губайдуллиных. - М.: Московский лицей, 1994. - 198 с.
12. Закиев М.З. Татар халкы теленен барлыкка килуе. - Казань: Татар. кн. изд-во, 1977. - 208 с.
13. Закиев М.З. Проблема этногенеза татарского народа // Материалы по истории татарского народа. - Казань: ИЯЛИ АН РТ, 1995. - С. 12-94.
14. Измайлов И.Л. «Не дано марксистской оценки Золотой Орде...» // Эхо веков=Гасырлар авазы. - 1996. - № 3/4. - С. 96-101.
15. Измайлов И.Л. «Идегеево побоище ЦК ВКП(б) // Родина. - 1997. - № 3/4. -С. 116-118.
16. История ТАССР. - Казань: Татар. Кн. изд-во, 1968. - 719 с.
17. Исхаков Д.М. Проблема становления и трансформации татарской нации. -Казань: Мастер-Лайн, 1997. - 248 с.
18. Казаков Е.П. Культура ранней Волжской Болгарии. - М.: Наука, 1992. -335 с.
19. Калинин Н.Ф., Халиков А.Х. Итоги археологических работ за 1945-1952 гг. Труды Казанского филиала АН СССР. - Казань: ИЯЛИ КФАН СССР, 1954. - 127 с.
20. КаримуллинА.Г. Татары: этнос и этноним. - Казань: Татар. Кн. изд-во, 1988.
- 128 с.
21. КлейнЛ.С. Археологическая типология. - Л.: АН СССР, 1991. - 448 с.
22. Клейн Л.С. Феномен советской археологии. - СПб.: Фарн, 1993. - 118 с.
23. Кнабе Г.С. Вопрос о соотношении археологической культуры и этноса в современной зарубежной литературе // Советская археология. - 1959. - № 3. -С. 243-257.
24. Кузьминых С.В., Старостин П.Н., Хузин Ф.Ш. Альфред Хасанович Халиков. Очерк жизни и научной деятельности. - Казань: ИИ АН РТ, 1999. - 60 с.
25. Происхождение казанских татар. - Казань: Татар. кн. изд-во, 1948. - 160 с.
26. СмирновА.П. О возникновении государства волжских булгар // ВДИ. - 1938.
- № 2(3). - С. 99-112.
27. Смирнов А.П. Очерки по истории древних булгар // Труды ГИМ. - Вып. XI.
- М., 1940. - С. 35-137.
28. Смирнов А.П. Волжские булгары // Труды ГИМ. - Вып. XIX. - М., 1951. -275 с.
29. Смирнов А.П. К вопросу об археологической культуре // СА. - 1964. -№ 4. - С. 3-17.
30. Смирнов А.П. Об археологических культурах Среднего Поволжья // СА. -1968. - № 2. - С. 63-71.
31. Смирнов А.П. Ответ А.Х. Халикову, П.Н. Старостину, Е.А. Халиковой, А.Г. Петренко // СА. - 1974. - № 4. - С. 320-324.
32. Смирнов А.П., Корнилов Г.Е. Вопросы этногенеза тюркоязычных народов Среднего Поволжья (Рец.) // История и культура Чувашской АССР. - Вып. 1. - Чебоксары: Чувашский научно-исслед. ин-т языка, литературы, истории и экономики, 1972. - С. 481-517.
33. Сталин И.В. Марксизм и национальный вопрос // Сталин И. Сочинения. -Т. 2. - М.: Политиздат, 1946. - С. 290-367.
34. Токарев С.А. К постановке проблем этногенеза // СЭ. - 1949. - № 3. -С.12-36.
35. Фирсов Н.Н. Чтения по истории Среднего и Нижнего Поволжья. - Казань, 1921. - 136 с.
36. Халиков А.Х. О происхождении казанских татар // Советская Татария. -1966. - 3 июля.
37. Халиков А.Х. Истоки формирования тюркоязычных народов Поволжья и Приуралья // Вопросы этногенеза тюркоязычных народов Среднего Поволжья / Отв. ред. А.Х. Халиков. - Казань: ИЯЛИ КФАН СССР, 1971. - С. 7-36.
38. Халиков А.Х. Общие процессы в этногенезе башкир и татар Поволжья и Приуралья // Археология и этнография Башкирии. - Т. IV. - Уфа: Изд-во БФАН СССР, 1971а - С. 30-37.
39. Халиков А.Х. Культура народов Среднего Поволжья в X-XШ вв. // ВИ. -1976. - № 4. - С. 102-119.
40. Халиков А.Х. Происхождение татар Поволжья и Приуралья. - Казань: Татар. кн. изд-во, 1978. - 160 с.
41. Халиков А.Х. Этапы этногенеза татар Поволжья и Приуралья // Проблемы современной тюркологии: Матер. 2 Всесоюзн. тюрколог. конфер. - Алма-Ата: Наука АН Казах. ССР, 1980. - С. 372-376.
42. Халиков А.Х. Татарский народ и его предки. - Казань: Татар. кн. изд-во, 1989. - 220 с.
43. Халиков А.Х. Кто мы - булгары или татары? - Казань: Изд-во «Казань», 1992. - 64 с.
44. Халиков А.Х. Монголы, татары, Золотая Орда и Булгария. - Казань: Фэн, 1994. - 164 с.
45. Халиков А.Х. Основы этногенеза народов Среднего Поволжья и Приуралья. - Казань: ООО «Фолиантъ»; ИИ АН РТ, 2011. - 336 с.
46. Халиков А.Х., Старостин П.Н., Халикова Е.А., Петренко А.Г. Вопросы этногенеза тюркоязычных народов Среднего Поволжья // СА. - 1972. - № 4. -С.265-274.
47. Худяков М.Г. Мусульманская культура в Среднем Поволжье. - Казань: 1-я гос. типография, 1922. - 21 с.
48. Хузин Ф.Ш. Волжская Булгария в домонгольское время (X - начало XIII веков). - Казань: Мастер Лайн, 1997. - 183 с.
49. Шнирельман В.А. Керамика как этнический показатель: некоторые вопросы теории в свете этноархеологических данных // КСИА. - Вып. 201 - M., 1990. -С.49-56.
50. Шнирельман В.А. Археологическая культура и социальная реальность (Проблема интерпретации керамических ареалов). Препринт. - Екатеринбург: Ин-т истории и археологии УрО РАН, 1993. - 39 с.
51. Юсупов Г.В. Булгаро-татарская эпиграфика и топонимика, как источник исследования этногенеза казанских татар // Вопросы этногенеза тюркоязычных народов Среднего Поволжья. - Казань: ИЯЛИ КФАН СССР, 1971. - С. 212-231.
52. Smith A.D. The Ethnic Revival. - Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1981. -240 р.
Информация об авторе:
Измайлов Искандер Лерунович, кандидат исторических наук, главный научный сотрудник, Институт археологии им. А.Х. Халикова АН РТ (г. Казань, Российская Федерация); [email protected]
BULGARIAN ETHNOS ACCORDING TO A.KH. KHALIKOV' WORKS: SCIENTIFIC CONCEPT AND ITS THEORETICAL BASES
I.L. Izmailov
The article deals with issues of ethnogenesis of the Bulgars ethnicity in the works of A.Kh. Khalikov. The history of Kazan Archaeological School is considered by the author as a notable phenomenon within Russian science to have long traditions. A lot of ideas and concepts of the past are directly related to modernity and often determine our methodological luggage. These concepts were beneficially differed from autochthonic hypothesis by their theoretical elaboration and systematic use of archaeological data. Nevertheless they became unbalanced when domestic science theoretical basis of history and ethnology was abruptly widened. Primarily, it refers to new approaches to the theory of archaeology and ethnology that form modern views of ethnical problems of the Middle Ages. The concept of ethnogenesis and ethnical history of the Tatars have been created by A.Kh. Khalikov became a serious breakthrough due to its integrity and system structure. However now we are forced to admit its consistency only within Soviet historical paradigm.
Keywords: scientific history, archaeology, ethnology, ethnogenesis, archaeological culture, «archaeological ethno-genetics», the Middle Ages, Bulgaria, ethnos of the Bulgars.
REFERENCES
1. Alishev S.Kh. K voprosu ob obrazovanii bulgaro-tatarskoy narodnosti [Towards the issue on formation the Bulgar-Tatar nationality]. In: Issledovaniyapo istoricheskoy dialektologii tatarskogo yazyka [Researches in historical dialectology of Tatar language]. Kazan: Institute of Language, Literature and History Kazan branch of the USSR Academy of Sciences Publ., 1985, pp. 109-117.
2. Alishev S.Kh. Obrazovanie tatarskoy narodnosti [Formation the Tatar nationality]. In: Materialy po istorii tatarskogo naroda [Materials on the history of the Tatar people]. Kazan: Institute of Language, Literature and History of Tatarstan Academy of Sciences Publ., 1995, pp. 201-223.
3. Artamonov M.I. K voprosu ob etnogeneze v sovetskoy arkheologii [Towards the issue of ethnogenesis in Soviet archaeology]. In: Kratkie soobshcheniya instituta istorii material'noy kul 'tury [Breaf communications by Institute of Material Culture, the USSR Academy of sciences]. Leningrad, 1949, no. 29, pp. 2-16.
4. Artsikhovskiy A.V. Osnovy arkheologii [Basics of Archaeology]. Moscow: Gospolitizdat Publ., 1955, 280 p.
5. Bariev R.Kh. Volzhskie bulgary: istoriya i kul'tura [The Volga Bulgars: History and Culture]. St. Petersburg: Agat Publ., 2005, 304 p.
6. Bromley Yu.V. Ocherki teorii etnosa [Essays on the theory of ethnos]. Moscow: Nauka Publ., 1983, 412 p.
7. Ganzha A.I. Etnicheskie rekonstruktsii v sovetskoy arkheologii 40-60 gg. kak istoriko-nauchnaya problema [Ethnic reconstructions in Soviet archaeology during the 40-60 years as a historical and scientific issue]. In: Issledovanie sotsial'no-istoricheskikh problem v arkheologii [Research in socio-historical issues in Archaeology]. Kiev: Naukova Dumka Publ., 1987, pp. 118-158.
8. Gellner E. Prishestvie natsionalizma. Mify natsii i klassa [The coming of nationalism. Myths by the nation and class]. In: Natsii i natsionalizm [Nations and nationalism]. Moscow: Praksis Publ., 2002, pp. 146-200.
9. Gimadi Kh.G. Nekotorye voprosy istorii Tatarii (k voprosu o periodizatsii istorii do XVIII v.) [Some issues on history of Tataria (Concerning the periodization before the XVIII century)]. In: Uchenye zapiski Kazanskogo gos. ped. Institute [Proceedings of Kazan State Pedagogical Institute. History Department]. Kazan, 1941, issue 4, pp. 52-67.
10. Gubaydullin G. Iz proshlogo tatar [From the past of the Tatars]. In: Materialy po izucheniyu Tatarstana [Materials for the study of Tatarstan]. Kazan: Nauchnoye obshchestvo tatarovedeniya Publ., 1925, issue II, pp. 71-111.
11. Gubaydullin (Gaziz) G. Istoriya tatar. (Kazan, 1924). Sokr. perevod s tatar. S.G. i A.Kh. Gubaydullinykh [History of the Tatars. Abridged translation by S.G. Gubaydullin & A.Kh. Gubaydullin]. Moscow: Moscowskiy Litsey Publ., 1994, 198 p.
12. Zakiev M.Z. Tatar khalky telenen barlykka kilye [History of origin the language of Tatar people]. Kazan: Tatar Book Publ., 1977, 208 p.
13. Zakiev M.Z. Problema etnogeneza tatarskogo naroda [The issue on ethnogenesis of Tatar People]. In: Materialy po istorii tatarskogo naroda [Materials on the history of Tatar People]. Kazan: Institute of Language, Literature and History of Tatarstan Academy of Sciences Publ., 1995, pp. 12-94.
14. Izmaylov I.L. «Ne dano marksistskoy otsenki Zolotoy Orde...» ["Marxist assessment for Golden Horde is not given yet."]. In: Ekho vekov=Gasyrlar avazy [Echo of the centuries], 1996, no. 3/4, pp. 96-101.
15. Izmaylov I.L. «Idegeevo poboishche TsK VKP(b) [Idegey Battle of the Central Committee of All-Union Communist Party (the Bolsheviks)]. In: Rodina [Motherland], 1997, no. 3/4, pp. 116-118.
16. Istoriya TASSR [The history of Tatar Autonomous Soviet Socialist Republic]. Kazan: Tatar Book Publ., 1968, 719 p.
17. Iskhakov D.M. Problema stanovleniya i transformatsii tatarskoy natsii [Issue on the Tatar Nation's emergence and transformation]. Kazan: Master-Line Publ., 1997, 248 p.
18. Kazakov E.P. Kul'tura ranney Volzhskoy Bolgarii [Culture of the Early Volga Bulgaria]. Moscow: Nauka Publ., 1992, 335 p.
19. Kalinin N.F., Khalikov A.Kh. Itogi arkheologicheskikh rabot za 1945-1952 gg. Trudy Kazanskogo filiala AN SSSR [Results of archeological works for 1945-1952 years. Proceedings of Kazan Branch of the USSR Academy of Sciences]. Kazan: Institute of Language, Literature and History Publ., 1954, 127 p.
20. Karimullin A.G. Tatary: etnos i etnonim [The Tatars: ethnos and ethnonym]. Kazan: Tatar Book Publ., 1988, 128 p.
21. Kleyn L.S. Arkheologicheskaya tipologiya [Archaeological typology]. Leningrad: USSR Academy of Sciences Publ., 1991, 448 p.
22. Kleyn L.S. Fenomen sovetskoy arkheologii [The phenomenon of Soviet Archaeology]. St. Petersburg: FARN Publ., 1993, 118 p.
23. Knabe G.S. Vopros o sootnoshenii arkheologicheskoy kul'tury i etnosa v sovremennoy zarubezhnoy literature [Issue on relation the archaeological culture and ethnos in contemporary foreign literature]. In: Sovetskaya arkheologiya [Soviet Archaeology], 1959, no. 3, pp. 243-257.
24. Kuz'minykh S.V., Starostin P.N., Khuzin F.Sh. Al'fred Khasanovich Khalikov. Ocherk zhizni i nauchnoy deyatel'nosti [Al'fred Khasanovich Khalikov. Essay on life and scientific work]. Kazan: Institute of History of Tatarstan Academy of Sciences Publ., 1999, 60 p.
25. Proiskhozhdenie kazanskikh tatar [Origin of the Kazan Tatars]. Kazan: Tatar Book Publ., 1948, 160 p.
26. Smirnov A.P. O vozniknovenii gosudarstva volzhskikh bulgar [Concerning formation of the Volga Bulgars state]. In: Vestnik drevney istorii [Journal of Ancient History], 1938, no. 2(3), pp. 99-112.
27. Smirnov A.P. Ocherki po istorii drevnikh bulgar [Essays on the history of the ancient Bulgars]. In: Trudy Gosudarstvennogo istoricheskogo muzeya [Proceedings of the State Historical Museum]. Moscow, 1940, issue XI, pp. 35-137.
28. Smirnov A.P. Volzhskie bulgary [The Volga Bulgars]. In: Trudy Gosudarstvennogo istoricheskogo muzeya [Proceedings of the State Historical Museum]. Moscow, 1951, issue XIX, 275 p.
29. Smirnov A.P. K voprosu ob arkheologicheskoy kul'ture [Towards the issue on archaeological culture]. In: Sovetskaya arkheologiya [Soviet Archaeology], 1964, no. 4, pp. 3-17.
30. Smirnov A.P. Ob arkheologicheskikh kul'turakh Srednego Povolzh'ya [Concerning the archaeological cultures of the Middle Volga region]. In: Sovetskaya arkheologiya [Soviet Archaeology], 1968, no. 2, pp. 63-71.
31. Smirnov A.P. Otvet A.Kh. Khalikovu, P.N. Starostinu, E.A. Khalikovoy, A.G. Petrenko [The answer A.Kh. Khalikov, P.N. Starostin, E.A. Khalikova, A.G. Petrenko].
In: Sovetskaya arkheologiya [Soviet Archaeology], 1974, no. 4, pp. 320-324.
32. Smirnov A.P., Kornilov G.E. Voprosy etnogeneza tyurkoyazychnykh narodov Srednego Povolzh'ya (Retsenziya) [Issues on ethnogenesis of the Turkic-speaking peoples of the Middle Volga region (Review)]. In: Istoriya i kul'tura Chuvashskoy ASSR [The history and culture of the Chuvash Autonomous Soviet Socialist Republic]. Cheboksary: Chuvash Research Institute of Language, Literature, History and Economics Publ., 1972, issue 1, pp. 481-517.
33. Stalin I.V. Marksizm i natsional'nyy vopros [Marxism and national issue]. In: Stalin I.V. Sochineniya [Stalin. I.V. Works]. Moscow: Politizdat Publ., 1946, vol. 2, pp. 290-367.
34. Tokarev S.A. K postanovke problem etnogeneza [Towards formulation the issues on ethnogenesis]. In: Sovetskaya etnografiya [Soviet Ethnography], 1949, no. 3, pp. 12-36.
35. Firsov N.N. Chteniya po istorii Srednego i Nizhnego Povolzh'ya [Readings on history of the Middle and Lower Volga region]. Kazan, 1921, 136 p.
36. Khalikov A.Kh. O proiskhozhdenii kazanskikh tatar [Concerning the Kazan Tatars origin]. In: Sovetskaya Tatariya [Soviet Tatariya], 1966, 3 July.
37. Khalikov A.Kh. Istoki formirovaniya tyurkoyazychnykh narodov Povolzh'ya i Priural'ya [Origin of the Volga and Cis-Urals Turkic-speaking peoples formation]. In: Voprosy etnogeneza tyurkoyazychnykh narodov Srednego Povolzh'ya [The issues on ethnogenesis the Turkic-speaking people of the Middle Volga region]. Kazan: Institute of Language, Literature and History Kazan branch of the USSR Academy of Sciences Publ., 1971, pp. 7-36.
38. Khalikov A.Kh. Obshchie protsessy v etnogeneze bashkir i tatar Povolzh'ya i Priural'ya [General processes in ethnogenesis of the Volga and Urals Bashkirs and Tatars]. In: Arkheologiya i etnografiya Bashkirii [Archaeology and ethnography of Bashkiria]. Ufa: Bashkir branch of the USSR Academy of Sciences Publ., 1971a, vol. IV, pp. 30-37.
39. Khalikov A.Kh. Kul'tura narodov Srednego Povolzh'ya v X-XIII vv. [Culture of the Middle Volga peoples in the X-XIII centuries]. In: Voprosy istorii [Issues of History], 1976, no. 4, pp. 102-119.
40. Khalikov A.Kh. Proiskhozhdenie tatar Povolzh'ya i Priural'ya [Origin of the Volga and Cis-Urals Tatars]. Kazan: Tatar Book Publ., 1978, 160 p.
41. Khalikov A.Kh. Etapy etnogeneza tatar Povolzh'ya i Priural'ya [Stages of ethnogenesis the Volga River and Cis-Urals Tatars]. In: Problemy sovremennoy tyurkologii. Materialy 2 Vsesoyuznoy tyurkologicheskoy Konferentsii [Issues on recent Turkology: Proceedings of the 2 All-Union Turkological Conference]. Alma-Ata: Nauka, Kazakh SSR Academy of Sciences Publ., 1980, pp. 372-376.
42. Khalikov A.Kh. Tatarskiy narod i ego predki [Tatar people and its ancestors]. Kazan: Tatar Book Publ., 1989, 220 p.
43. Khalikov A.Kh. Kto my - bulgary ili tatary? [Who are we - the Bulgars or the Tatars?]. Kazan: Kazan Publ., 1992, 64 p.
44. Khalikov A.Kh. Mongoly, tatary, Zolotaya Orda i Bulgariya [The Mongols, Tatars, Golden Horde and Bulgaria]. Kazan: Fan Publ., 1994, 164 p.
45. Khalikov A.Kh. Osnovy etnogeneza narodov Srednego Povolzh'ya i Priural'ya [Basics of ethnogenesis the Middle Volga and Cis-Urals peoples]. Kazan: Foliant; Institute of history of Tatarstan Academy of Sciences Publ., 2011, 336 p.
46. Khalikov A.Kh., Starostin P.N., Khalikova E.A., Petrenko A.G. Voprosy etnogeneza tyurkoyazychnykh narodov Srednego Povolzh'ya [Issues on etnogenesis
the Middle Volga Turkic-speaking peoples]. In: Sovetskaya arkheologiya [Soviet Archaeology], 1972, no. 4, pp. 265-274.
47. Khudyakov M.G. Musul'manskaya kul'tura v Srednem Povolzh'e [Muslim culture in the Middle Volga region]. Kazan: The First State Print House Publ., 1922, 21 p.
48. Khuzin F.Sh. Volzhskaya Bulgariya v domongol'skoe vremya (X - nachalo XIII vekov) [Volga Bulgaria during the pre-Mongol period (the X - beginning of the XII centuries.)]. Kazan: Master-Line Publ., 1997, 183 p.
49. Shnirel'man V.A. Keramika kak etnicheskiy pokazatel': nekotorye voprosy teorii v svete etnoarkheologicheskikh dannykh [Pottery as an ethnic indicator: some issues on theory in the light of ethno-archaeological data]. In: Kratkie soobshcheniya instituta arkheologii [Breaf Communications by Institute of Archaeology], 1990, issue 201, pp. 49-56.
50. Shnirel'man V.A. Arkheologicheskaya kul'tura i sotsial'naya real'nost' (Problema interpretatsii keramicheskikh arealov). Preprint [Archaeological culture and social reality (Issue on the pottery areals intepretation). Preprint]. Ekaterinburg: Institute of Archaeology the Urals branch of Russian Academy of Sciences Publ., 1993, 39 p.
51. Yusupov G.V. Bulgaro-tatarskaya epigrafika i toponimika, kak istochnik issledovaniya etnogeneza kazanskikh tatar [Bulgar-Tatar epigraphy and toponymy as a source for research in the ethnogenesis of Kazan Tatars]. In: Voprosy etnogeneza tyurkoyazychnykh narodov Srednego Povolzh'ya [Issues on the ethnogenesis of the Turkic-speaking peoples of the Middle Volga region]. Kazan: Institute of Language, Literature and History Kazan branch of the USSR Academy of Sciences Publ., 1971, pp. 212-231.
52. Smith A.D. The Ethnic Revival. Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1981, 240 p.
Information about the author:
Izmaylov Iskander L., Ph.D. (History), chief research scientist, Institute of Archaeology named after A.Kh. Khalikov, Tatarstan Academy of Sciences (Kazan, Russian Federation); [email protected]
