CC BY
16
УДК 902/904 https://doi.Org/10.24852/pa2022.3.41.225.247
БРОНЗОВЫЕ ВОСЬМЕРКООБРАЗНЫЕ ЗАСТЕЖКИ КАК ХРОНОЛОГИЧЕСКИЕ МАРКЕРЫ ПЬЯНОБОРСКОЙ КУЛЬТУРЫ1 © 2022 г. Р.Р. Саттаров, Э.В. Камалеев
В статье обсуждаются хронологические позиции восьмеркообразных застежек, происходящих из 17 погребений пьяноборской культуры. Застежки были найдены как в мужских, так и женских захоронениях. К мужским захоронениям относятся 10 костяков, к женским - шесть. В одном захоронении определить пол не представляется возможным. Все застежки изготовлены из бронзы. Длина застежек варьируется от 1,9 до 7,6 см. Рамки застежек оформлены в виде круглых либо овальных колец, непосредственно примыкающих друг к другу. На ряде застежек имеются выступы-«шпеньки», некоторые из которых оформлены в виде стилизованной головы животного (медведя?). Наибольшее число застежек выявлено в Кипчаковском I курганно-грунтовом могильнике. Авторы приходят к выводу, что пьяноборские восьмеркообразные застежки сами по себе не могут выступать в качестве хронологических маркеров начального этапа пьяноборской культуры. Однако полностью отрицать датирующих возможностей восьмеркообразных застежек нельзя. Авторы предполагают, что датирующее значение могут иметь застежки при сочетании с колчанами, содержащими бронзовые наконечники стрел и, возможно, с эполетообразными застежками простых форм.
Ключевые слова: археология, ранний железный век, пьяноборская культура, хронологические маркеры, восьмеркообразные застежки.
В этом году исполнилось 30 лет со дня публикации монографии Байти-мира Батырхановича Агеева «Пьяноборская культура», в которой обобщен многочисленный материал пьянобор-ских могильников и предложена новая хронология и периодизация культуры (Агеев, 1992). Б.Б. Агеев внес определенные коррективы не только в хронологию, но и в проблему происхождения культуры, последовательно развивая гипотезу В.А. Иванова (1985, с. 95-96) о формировании пья-ноборской культуры на основе кара-абызского компонента (Агеев, 1992, с. 106). Тем самым эта работа стала неким итогом дискуссий по вопросам хронологии и происхождения данной культуры.
Однако в последние годы на страницах научных изданий стали вновь бурно обсуждаться вопросы ранней даты пьяноборской культуры. В ряде работ А. А. Красноперовым были представлены замечания на основе
датировки привозных вещей (Красно-перов, 2008, 2009, 2014, 2017 и др.). Безусловно, импортные предметы являются более надежными хроноинди-каторами. Однако в начальный период развития пьяноборской культуры им-порты незначительны, в большинстве своем они поступали в первых веках нашей эры (Саттаров, 2019, с. 16). Отсылки на надежность датирования по импортным предметам не решают проблему хронологии пьяноборской культуры начального периода. На основе рассмотрения только импортных предметов и отрицания хронологических возможностей таких находок, как бронзовые наконечники стрел, застежки с неподвижным крючком, и других категорий предметов начинает складываться обманчивое впечатление, что ранних комплексов до нашей эры нет, либо они незначительны или вовсе не выделяются. Тем самым и без того сложная ситуация выделения комплексов до нашей эры только
1 Работа осуществлена в рамках государственного задания по теме «Культурные интеграции населения Южного Урала в древности, средневековье и Новое время: факторы, динамика, модели», № АААА-А21-121012290083-9.
Рис. 1. Количественное распределение бронзовых восьмеркообразных застежек по памятникам пьяноборской культуры. Fig. 1. Quantitative distribution of bronze eight-shaped clasps among the sites of the Pyany Bor culture.
усугубляется. Все же решать вопрос поиска хронологических маркеров начального периода пьяноборской культуры необходимо.
К одним из маркеров ранних комплексов пьяноборской культуры исследователи (В.Ф. Генинг, Б.Б. Агеев, С.Э. Зубов) относят восьмеркообраз-ные застежки. За основу для их датировки взяты разработки М.Г. Мош-ковой (1960, 1963). По ее мнению, в сарматских комплексах восьмеркоо-бразные застежки появляются на рубеже ГУ-Ш вв. до н. э. и, как правило, не встречаются позже ГГ в. до н. э. (Мошкова, 1963, с. 40). С учетом этого В.Ф. Генингом такие застежки пьяноборской культуры (чегандин-ской - в терминологии В.Ф. Генинга) датированы ГГГ - началом ГГ в. до н. э. (Генинг, 1970, с. 45, 91). Б.Б. Агеевым время бытования восьмеркообраз-
ных застежек, также с учетом мнения М.Г. Мошковой, рассмотрено совместно с кольцевыми застежками. Сочетание обоих типов застежек в пьяноборских памятниках он относит к концу ГГ-Г вв. до н. э. (Агеев, 1992, с. 56). С.Э. Зубов, относя этот тип застежек к хроноиндикаторам ранних погребений пьяноборской культуры, ссылается на исследование
A.С. Скрипкина (Зубов, 2007а, с. 90), который этот тип застежек относит к ГГГ-Г вв. до н. э. (Скрипкин, 1990, с. 167, 171).
Несколько другой точки зрения придерживается А.А. Красноперов. С отсылками на работу В. А. Иванова (1980) он не рассматривает застежки с неподвижным крючком в качестве хроноиндикаторов (Красноперов, 2008, с. 55; 2009, с. 92). По мнению
B.А. Иванова, соотношение количе-
ства застежек с неподвижным крючком в сарматских и прикамских памятниках не позволяет рассматривать сармат как источник их поступления к пьяноборцам и кара-абызцам (Иванов, 1980, с. 81). Таким образом, на сегодняшний день нет единства мнений об использовании восьмеркообразных застежек в качестве хронологических маркеров ранних погребений пьяно-борской культуры.
Ввод в научный оборот материалов раскопа II наиболее раннего памятника - Кипчаковского I курганно-грун-тового могильника (Зубов и др., 2021) позволяет вновь обратиться к этой теме и рассмотреть роль восьмерко-образных застежек в хронологии пья-ноборской культуры.
На данный момент известно 17 погребений пьяноборской культуры, содержащих восьмеркообразные застежки:
1. Погребение 5 раскопа I 1992 г. Кипчаковского I могильника, 1 экз. (Зубов, 2007б, рис. 7: 6);
2. Погребение 11 раскопа I 1992 г. Кипчаковского I могильника, 1 экз. (Зубов, 2007б, рис. 10: 9);
3. Погребение 12 раскопа I 1992 г. Кипчаковского I могильника, 1 экз. (Зубов, 2007а, рис. 1: 9; 2007б, рис. 7: 15);
4. Погребение 13 раскопа I 1992 г. Кипчаковского I могильника, 1 экз. (Зубов, 2007а, рис. 1: 11; 2007б, рис. 7: 14);
5. Погребение 26 раскопа I 1992 г. Кипчаковского I могильника, 3 экз. (Зубов, 2007б, рис. 9: 1-3);
6. Погребение 61 раскопа I 1997 г. Кипчаковского I могильника, 1 экз. (Зубов, 2021, рис. 4: 5);
7. Погребение 14 раскопа II Кипча-ковского I могильника, 1 экз. (Зубов и др., 2021, рис. 10: 18);
8. Погребение 2 кургана 51 Кипча-ковского I могильника, 1 экз. (Зубов и др., 2021, рис. 10: 19);
9. Погребение 5 кургана 51 (костяк 1) Кипчаковского Г могильника, 2 экз. (Зубов и др., 2021, типа рис. 10: 18)1;
10. Погребение 36 (п. 32 по отчету В.А. Иванова за 1980 г.) (костяк 1) Трикольского могильника, 1 экз. (Зубов, 2021, рис. 4: 6; Иванов, 1981, рис. 48: 5);
11. Погребение 38 (костяк 2) Уян -дыкского Г могильника, 1 экз. (Пше-ничнюк, 1986, рис. 6: 6);
12. Погребение 318 Кушулевско-го ГГГ могильника, 2 экз. (Агеев, Ма-житов, 1986, рис. 11: 1)2;
13. Погребение 12 Старочекмак-ского Г могильника, 1 экз. (Старостин, 1977, рис. 41: 2);
14. Погребение 43 Деуковского ГГ могильника, 1 экз. (Казаков и др., 1972, рис. 4: 2);
15. Погребение 8 Урманаевского ГГ могильника, 1 экз. (Васюткин, 1982, табл. 4: 1);
16. Погребение 26 могильника Ныргында ГГ, 1 экз. (Генинг, 1971, табл. ХУГГГ: 11; Журавлева, 2014, рис. 6: 5);
17. Погребение 160 могильника Чеганда ГГ, 1 экз. (Генинг, 1971, табл. УГГГ: 6).
Еще две застежки не имеют привязки к комплексу: одна из них происходит с Деуковского ГГ могильника (Казаков, Рафикова, 1999, рис. 17), другая - с Суюндюковского могильника (сборы В.В. Овсянникова, застежка не опубликована).
Общее количество застежек представлено 23 экземплярами (рис. 1). Все застежки изготовлены из бронзы. Длина застежек варьируется от 1,9 до 7,6 см. Рамки застежек оформлены в виде круглых либо овальных колец, непосредственно примыкающих друг к другу. Застежка из погребения 5 раскопа Г 1992 г. Кипчаковского могильника изготовлена несколько иначе: «кольца» образованы путем сгибания рамки. На ряде застежек имеются
Рис. 2. Восьмеркообразные застежки из пьяноборских погребений (1-20) и их аналоги в восточноевропейских могильниках (21-31): 1, 2, 6, 7, 10-14, 20 - Кипчаковский I мог., 3 - Уяндыкский I; 4, 16 - Деуковский II; 5 - Трикольский; 8, 9 - Кушулевский III;
15 - Старочекмакский I; 17 - Ныргында II; 18 - Чеганда II; 19 - Урманаевский II; 21 - Ново-Уфимский; 22 - мог. Мечет-Сай; 23 - дер. Ильтуганово; 24 - Бережнов-ский; 25 - Ханкальский; 26 - Луговое; 27 -Мечет-Сай; 28 - Чегем; 29 - Шиповский
грунтовый мог.; 30 - Первомайский; 31 - Азелинский. 31 - железо; 1-30 - бронза. Fig. 2. Eight-shaped clasps from the Pyany Bor burials (1-20) and their analogues in East-European burial grounds (21-31): 1, 2, 6, 7, 10-14, 20 - Kipchakovo I burial ground; 3 - Uyandyk I; 4,
16 - Deukovo II; 5 - Trikolsky; 8, 9 - Kushulevo III; 15 - Stariy Chekmak I; 17 - Nyrgynda II; 18 - Cheganda II; 19 - Urmanaevo II; 21 - Novo-Ufimsky; 22 - Mechet-Sai; 23 - the village of
Iltuganovo; 24 - Berezhnovka; 25 - Khankalskiy; 26 - Lugovoye; 27 - Mechet-Sai; 28 - Chegem; 29 - Shipovo soil burial ground; 30 - Pervomaisky; 31 - Azelino. 31 - iron; the rest - bronze.
Рис. 3. Инвентарь погребения 38 (костяк 1) Уяндыкского I могильника. 4 - стекло с металлической прокладкой; остальное - бронза. Fig. 3. Inventory of burial No.38 (skeleton 1) of the Uyandyk I burial ground. 4 - glass with a metal
gasket; the rest - bronze.
выступы-«шпеньки», некоторые из которых оформлены в виде стилизованной головы животного (медведя?) (рис. 2: 1-20).
Судя по вещевому инвентарю и имеющимся антропологическим
определениям в отчетных материалах, застежки были найдены как в мужских, так и женских захоронениях. К мужским захоронениям относятся 10 костяков (рис. 3-10), к женским -шесть (рис. 11-13). Сопроводитель-
Рис. 4. Инвентарь погребения 38 (костяки 2 и 3) Уяндыкского I могильника: 1-27 - костяк 3; 28-48 - костяк 2. 24, 25, 29, 46-49 - кость; 3, 28, 40 - железо; 35 - драгметалл; остальное - бронза. Fig. 4. Inventory of burial No.38 (skeletons 2 and 3) of the Uyandyk I burial ground: 1-27 - skeleton 3; 28-48 - skeleton 2. 24, 25, 29, 46-49 - bone; 3, 28, 40 - iron; 35 - precious metal; the rest - bronze.
Рис. 5. Инвентарь погребения 36 Трикольского могильника. 19 - кость; 18, 26, 27 - железо; остальное - бронза. Fig. 5. Inventory of burial No.36 of the Trikolsky burial ground. 19 - bone; 18, 26, 27 - iron; the rest - bronze.
ный материал одного захоронения К группе мужских захоронений (п. 26 раскопа I 1992 г. Кипчаков- относятся: пп. 5, 11, 12, 13 раскопа I ского мог.) не позволяет опреде- 1992, п. 61 раскопа I 1997 г., п. 5 кур-
лить половую принадлежность гана 51 (костяк 1) Кипчаковского,
(рис. 8: 15-22). п. 36 Трикольского, п. 8 Урманаевско-
Рис. 6. Инвентарь погребения 11 раскопа I 1992 г. Кипчаковского I могильника.
1, 2, 5, 7 - железо; 9 - камень; остальное - бронза. Fig. 6. Inventory of burial No.11 from the excavation I 1992 of the Kipchakovo I burial ground. 1, 2, 5, 7 - iron; 9 - stone; the rest - bronze.
го, п. 318 Кушулевского III, п. 38 (костяк 2) Уяндыкского I могильников. Это захоронения с восьмеркообразны-ми застежками с выступающим крючком и шпеньками на рамке либо без
них. От общей массы конструктивно отличаются две застежки. В качестве крючка на застежке из п. 12 раскопа I 1992 г. Кипчаковского I могильника использовалось округлое ушко. За-
Рис. 7. Инвентарь погребений: №5 (1-13), №12 (14) и №13 (15-20) раскопа I 1992 г. Кипчаковского I могильника. 6, 7, 17 - кость; 16 - резец лошади; 2 - железо; остальное - бронза.
Fig. 7. Inventory of the burials: No.5 (1-13), No.12 (14) and No.13 (15-20) from the excavation I 1992 of the Kipchakovo I burial ground. 6, 7, 17 - bone; 16 - horse incisor; 2 - iron; the rest -
bronze.
стежка из Трикольского могильника дополнена еще одним декоративным кольцом.
В этой группе объединены застежки, найденные совместно с бронзо-
выми или железными наконечниками стрел. Использование бронзовых наконечников стрел шло по нисходящей линии (уменьшалось количество), а железных, наоборот - по восходя-
Рис. 8. Инвентарь погребений: № 26 раскопа I 1992 г. (15-22) и № 61 раскопа I 1997 г. (1-14) Кипчаковского I могильника. 3, 18 - железо; остальное - бронза.
Fig. 8. Inventory of burials: No.26 from the excavation I 1992 (15-22) and No.61 from the excavation I 1997 (1-14) of the Kipchakovo I burial ground. 3, 18 - iron; the rest - bronze.
щей. В связи с тем, что между подобными наконечниками стрел есть определенные хронологические различия, целесообразно рассмотреть их отдельно.
В подгруппу застежек с бронзовыми трехлопастными наконечниками стрел входят: пп. 11 и 13 р. Г 1992, п. 61 р. Г 1997 г., п. 5 курган 51 (костяк 1)
Кипчаковского, п. 36 Трикольского и п. 38 (костяк 2) Уяндыкского I могильников (рис. 3-8).
Установление хронологических рамок этой подгруппы крайне затруднительно. Датировка эполетоо-бразных застежек требует самостоятельного уточнения (Красноперов, 2009, с. 99). Пьяноборские «зеркала»
только в общих чертах соотносятся с классификационными схемами по сарматским материалам. Отсутствие ручек вынуждает распределять «зеркала» практически только по типу дисков (Саттаров, 2016, с. 170). И не исключено, что некоторые из них вообще могли не иметь ручки. Поэтому «зеркала» не имеют датирующего значения. Бронзовые наконечники стрел в пьяноборской культуре имели более длительное время бытования (Агеев, 1992, с. 70, 71, 74-75). Это подтверждается и находками из п. 52 раскопа 2013 г. Кипчаковского могильника, в котором сочетались 1 бронзовый, 2 железных и 10 костяных наконечников стрел. Нанесение всех погребений с наконечниками стрел на план могильника показывает, что это погребение планиграфически находится среди погребений I в. н. э. (Зубов, Саттаров, 2018, с. 213).
Однако полностью отрицать датирующие возможности колчанов только с бронзовыми наконечниками стрел не стоит. Эта тема требует отдельного самостоятельного исследования. На данном этапе мы ограничимся лишь тем, что обозначим некоторые комплексы, которые могут иметь даты, не выходящие за пределы до нашей эры. К таковым могут относиться: п. 34 Икского могильника, в котором бронзовые наконечники стрел в количестве 18 экземпляров были найдены совместно с глазчатой бусиной (Ар-матынская, 1988, с. 38), датируемой IV-I вв. до н. э. (Алексеева, 1975, тип 58в, с. 65); п. 1 кургана 41 Кип-чаковского могильника, в котором обнаружены железный нож с выгнутой спинкой, простая железная пряжка с неподвижным язычком и 11 экземпляров бронзовых наконечников стрел (Зубов и др., 2021, с. 288). Дата «кип-чаковского» погребения может быть уточнена на основе планиграфии могильника. Под насыпью кургана 41, помимо рассматриваемого, было еще
два погребения. В одном из них (п. 3) выявлен кинжал с серповидным на-вершием (Зубов и др., 2021, с. 288), который убедительно относится к периоду до нашей эры (Краснопе-ров, 2021, с. 167), вероятнее всего к II-I вв. до н. э.
В этой подгруппе встречены вось-меркообразные застежки, наиболее схожие с сарматскими как по общей форме, так и размерами (рис. 2). Подобные застежки исследователи в раннесарматских древностях относят ко II-I вв. до н. э. (Клепиков, Скрип-кин, 2002, с. 69, прим.; Скрипкин. 2017, рис. 17: 15; 27: 13).
В подгруппу застежек с железными черешковыми наконечниками стрел входят п. 8 Урманаевского II и п. 318 Кушулевского III могильников (рис. 9, 10). Эта подгруппа демонстрирует более длительное бытование восьмеркообразных застежек. Же -лезные наконечники стрел начинают господствовать в колчанах пьянобор-ской культуры с I в. н. э., что подтверждается материалами наиболее раннего Кипчаковского I могильника. В 29 погребениях этого археологического памятника содержались только железные наконечники стрел3. В эту группу погребений вошли кинжал с кольцевым навершием, получающий наибольшее распространение в сред-несарматское время (Скрипкин, 1990, с. 123-125; Скрипкин, 2010, с. 336, 341, 342 - сноска 2, 345; Берлизов, 2011, с. 91), халцедоновые бусы типа 21а4 (Алексеева, 1982, с. 13) и многоцветная бусина типа 428 (Алексеева, 1982, с. 39), датируемые I-II вв. н. э. Отметим, что время появления железных наконечников стрел в мужских погребениях могильника Чеганда II Б.Б. Агеевым также отнесено к I в. н. э. (Агеев, 1992, с. 62-64).
Остальной инвентарь, найденный в погребениях Урманаевского и Кушулевского могильников, не противоречит предложенной дате. Брон-
Рис. 9. Инвентарь погребения 318 Кушулевского III могильника. 6, 7 - железо; 10-19 - коренные зубы КРС; остальное - бронза. Fig. 9. Inventory of burial No.318 of the Kushulevo III burial ground. 6, 7 - iron; 10-19 - molars of the cattle; the rest - bronze.
Рис. 10. Инвентарь погребения 8 Урманаевского II могильника. 2 - драгметалл; 4-6, 11, 14-22 - железо; остальное - бронза. Fig. 10. Inventory of burial No.8 of the Kurmanayevo II burial ground. 2 - precious metal; 4-6, 11, 14-22 - iron; the rest - bronze.
зовые кольцевые застежки запаздывают по отношению к сарматским. По корреляционной таблице комплексов могильника Чеганда II видно, что бронзовые простые кольцевые пряжки бытуют с конца II в. до н. э. по I в. н. э. (Агеев, 1992, рис. 1: 6). Есть они и в могильниках, датируемых первыми веками н. э. (Васюткин, Калинин, 1986, рис. 12: 1; Голдина, Бернц, рис. 2: 5 и др.). Лопастевид-ные псалии с двумя отверстиями из Урманаевского могильника датируются довольно широко - с IV до н. э. по III вв. н. э. (Булдашев и др., 1997, с. 55).
К группе женских захоронений относятся: пп. 2 к. 51, п. 14 р. II Кипчаковского, п. 43 Деуковского, п. 12 Ста-рочекмакского, п. 26 Ныргындинского II, п. 160 Чегандинского II могильников (рис. 11-13). Это захоронения с восьмеркообразными застежками с выступающим крючком и шпеньками на рамке. На рамке застежки из Деуковского II могильника три шпенька, в которой функцию крючка выполнял один из крайних шпеньков.
Местные вещи, найденные в рассматриваемых комплексах, датирующего значения не имеют. Важна датировка импортных бус. В п. 2 к. 51 Кипчаковского I могильника найдены округлые бусы из глухого бирюзового стекла типа 13 (3 экз.) (Зубов и др., 2021, с. 271, 287, рис. 8: 39, 40), которые относятся к первым векам н. э. (Саттаров, Камалеев, 2021, с. 224).
В п. 14 раскопа II Кипчаковского I могильника найдены бусы двух типов - округлые синие бусины типа 15 (12 экз.) (Зубов и др., 2021, с. 271, 292, рис. 8: 41) и рубленый бисер из стекла синего цвета типа 166 (11 экз.) (Зубов и др., 2021, с. 271, 292, рис. 8: 38). Бусы типа 15 имеют широкие хронологические рамки бытования в материалах пьяноборской культуры (Саттаров, Камалеев, 2021, с. 224),
а бусы типа 166 характерны для Г-ГГ вв. н. э. (Саттаров, 2019, с. 11).
В п. 26 могильника Ныргында ГГ найдены четыре бусины разных типов из одноцветного стекла (Останина, 2004, с. 29-30, п/п. 62, колл. № 14, УРМ 2815/2308-2321), соответствующие типам 1, 15, 29, 94. Бусы типов 1 и 29 характерны для Г-ГГ вв. н. э., бусы типа 15, 94 имеют широкие хронологические рамки бытования в материалах пьяноборской культуры (Саттаров, 2019, с. 11).
В п. 43 Деуковского могильника две бусины из стекла с металлической прокладкой. Согласно проведенной ревизии свода Е.М. Алексеевой, диапазон бытования подобных бус «более соответствует финалу раннесар-матской культуры и характерен для памятников среднесарматской культуры» (Зуев, 2004, с. 30).
В п. 12 Старочекмакского Г могильника найдено ожерелье Г в. н. э., состоящее из бус из одноцветного (типы 2 (1 экз.), 3 (5 экз.), 9 (3 экз.), 16 (2 экз.), 57 (5 экз.), 65 (50 экз.), 121 (1 экз.)) и многоцветного стекла (типы 27 д (?) (1 экз.), 144 (1 экз.)), стекла с металлической прокладкой (типы 1а (8 экз.), 2а (7 экз.)), египетского фаянса (тип 9 (2 экз.)) и из металла (свинец? (7 экз.)). Датируют ожерелье округлая бусина из синего стекла с поперечной белой полосой (Алексеева, 1978, с. 40, тип 144) и пронизь призматической формы (Алексеева, 1978, с. 70, тип 121).
В п. 160 могильника Чеганда ГГ обнаружена 91 стеклянная бусина (Генинг, 1971, с. 24). К сожалению, качество рисунков и описаний в публикации (Генинг, 1971, табл. ХУ: 9, 13, 18, 20) не позволяет сопоставить бусы с существующими классификациями. По находке эполетообразной застежки с одним жгутом погребение тяготеет к более ранним захоронениям. Традиционно подобные застежки с одним жгутом датируются в преде-
Рис. 11. Инвентарь погребения 14 раскопа II Кипчаковского I могильника. 24 - керамика; 25 - железо; 26 - клыки куницы и лисицы; 27, 28 - стекло; 30, 31 -коренные зубы лисицы, куницы и выдры; 35, 36 - драгметалл; остальное - бронза.
Fig. 11. Inventory of burial No.14 from the excavation II of the Kipchakovo I burial ground. 24 - ceramics; 25 - iron; 26 - canines of marten and fox; 27, 28 - glass; 30, 31 - molars of fox, marten and otter; 35, 36 - precious metal; the rest - bronze.
Рис. 12. Инвентарь погребений: №2 кургана 51 Кипчаковского I (1-18), №12 Старо-чекмакского I (19-45), №43 Деуковского II (47-51) могильников. 16, 18, 20а, 23а, 24, 25, 27-31, 34, 35, 37, 38 - стекло; 26, 32, 49, 50 - стекло с металлической прокладкой; 33 - металл (свинец?); 38 - египетский фаянс; 44, 45 - кость; 46 - железо;
остальное - бронза.
Fig. 12. Inventory of the burials: No.2 from the burial mound 51 of the Kipchakovo I (1-18), No.12 of the Stariy Chekmak I (19-45), No.43 of the Deukovo II (47-51) burial grounds. 16, 18, 20a, 23a, 24, 25, 27-31, 34, 35, 37, 38 - glass; 26, 32, 49, 50 - glass with a metal gasket; 33 - metal (lead?); 38 - Egyptian faience; 44, 45 - bone; 46 - iron; the rest - bronze.
Рис. 13. Инвентарь погребений: №26 Ныргындинского II (1-14) и №160 Чегандинского II (15-26) могильников. 11-14, 23-26 - стекло; остальное - бронза.
Fig. 13. Inventory of the burials: No.26 of the Nyrgynda II (1-14) and No.160 of the Cheganda II (15-26) burial grounds. 11-14, 23-26 - glass; the rest - bronze.
лах III - начала II в. до н. э. (Генинг, 1970, с. 91) или же концом II в. до н. э. (Агеев, 1992, с. 62, 63). Однако возможность датирования застежек с одним жгутом первыми веками для жен-
ских погребений проиллюстрирована А.А. Красноперовым (2009, с. 99).
Более длительное бытование вось-меркообразных застежек в женских захоронениях подтверждается и мате-
риалами п. 42 Первомайского могильника азелинской культуры (рис. 2: 30) первой половины Г тыс. н. э. (Лещин-ская, 2014, табл. 171: 12). Еще одна восьмеркообразная застежка происходит из мужского п. 1 Азелинского могильника (рис. 2: 31), отнесенная В.Ф. Генингом к ГГГ-У вв. н. э. (Генинг, 1970, рис. 20: 107). Эта застежка, как и застежка из п. 5 раскопа Г 1992 г. Кипчаковского могильника, изготовлена путем сгибания рамки.
По сводке А.С. Скрипкина, из 1045 сарматских погребений с территории Азиатской Сарматии происходит 22 экземпляра восьмеркообразных застежек (Скрипкин, 1990, с. 97). Из всей совокупности пьяноборских погребений (более 3300) известно 23 застежки. То есть в раннесарматской культуре в среднем одна застежка приходится на 48 погребений, а в пья-ноборской культуре - одна застежка на 143 погребения. Сравнение этих данных позволяет наметить вектор появления данного типа застежек от кочевого населения к пьяноборью.
Аналогичный вектор взаимодействия усматривается и в материалах кара-абызской культуры. По сводке С.Л. Воробьевой, в кара-абызской культуре известно 6 экз. застежек, которые происходят из 893 погребений (Воробьева, 2012, с. 73), то есть в среднем одна застежка на 149 погребений.
На наш взгляд, количественные показатели находок в оседлой и ко -чевнической среде подтверждают, что пьяноборские восьмеркообразные застежки получают свое развитие на основе заимствований сарматских форм во ГГ-Г вв. до н. э. Вероятнее всего, пьяноборские восьмеркообразные застежки сами по себе не могут выступать в качестве хронологических маркеров начального этапа пьяноборской культуры в силу более длительного бытования. Датирующее значение имеют застежки при нахождении совместно с колчанами, содержащими бронзовые наконечники стрел, и, возможно, с эполетообразными застежками простых форм.
Благодарности. Выражаем искреннюю благодарность Г.Н. Журавлевой, С.Э. Зубову и В.А. Иванову за то, что позволили ввести в научный оборот их неопубликованные полевые материалы.
Примечания:
1 Находки из п. 5 к. 51 Кипчаковского I могильника в коллекции отсутствуют. В отчете представлено только описание и план погребения (Зубов и др., 2021, с. 287-288).
2 Мелкие стеклянные бусы из п. 318 Кушулевского III могильника в коллекции отсутствуют. В отчете дается ссылка на бусы из п. 317 (Агеев, 1972, с. 7).
3 Сочетание как бронзовых, так и железных наконечников стрел с костяными наконечниками мы сейчас не рассматриваем.
4 Здесь и далее типы бус указаны по классификации Е.М. Алексеевой (1975, 1978, 1982)..
ЛИТЕРАТУРА
1. Агеев Б.Б. Научный отчет об итогах полевых исследований на территории БАССР и Оренбургской области. Уфа, 1972 / Научный архив иЭи УНЦ РАН. А/АО/1-2а
2. Агеев Б.Б. Пьяноборская культура. Уфа: БНЦ УрО РАН, 1992. 140 с.
3. Агеев Б.Б., Мажитов Н.А. III Кушулевский могильник пьяноборской культуры // Археологические работы в низовьях Белой / Отв. ред. А.Х. Пшеничнюк. Уфа: БФ АН СССР, 1986. С. 75-94.
4. Алексеева Е.М. Античные бусы Северного Причерноморья / САИ. Вып. Г1-12/1. М.: Наука, 1975. 94 с., 19 табл.
5. Алексеева Е.М. Античные бусы Северного Причерноморья / САИ. Вып. П-12/2. М.: Наука, 1978. 104 с., табл. 20-34.
6. Алексеева Е.М. Античные бусы Северного Причерноморья / САИ. Вып. Г1-12/3. М.: Наука, 1982. 105 с., табл. 35-54.
7. Арматынская О.В. Новые исследования Икского могильника в устье р. Ик // Новые археологические памятники Камско-Вятского междуречья / Отв. ред. Л. Д. Макаров. Ижевск: Изд-во УдГУ, 1988. С. 31-42.
8. Берлизов Н.Е. Ритмы Сарматии. Савромато-сарматские племена Южной России в VII в. до н. э. - V в. н. э. Ч. I. Краснодар: КГУКИ, Парабеллум, 2011. 320 с.
9. Булдашев В.А., Ковригин А.А., Корякова Л.Н., Косинцев П.А., Курто П, Махони-на Г.И., Ражев Д.И., Потро Ж.-П., Шарапова С.В. Культура зауральских скотоводов на рубеже эр. Гаевский могильник саргатской общности: антропологическое исследование. Екатеринбург: Екатеринбург, 1997. 180 с.
10. Васюткин С.М. Исследования пьяноборских могильников в Западной Башкирии // Приуралье в эпоху бронзы и раннего железа / Под ред. В. А. Иванова, А.Х. Пше-ничнюка. Уфа: БФАН СССР, 1982. С. 125-144.
11. Васюткин С.М., Калинин В.К. Ново-Сасыкульский могильник // Археологические работы в низовьях Белой / Отв. ред. А.Х. Пшеничнюк. Уфа: БФАН СССР, 1986. С. 95-122.
12. Воробьева С.Л. Типология элементов убранства костюма кара-абызской культуры эпохи раннего железа. Т. I, II. Дисс. ... канд. ист. наук. Уфа, 2012. 291, 138 с.
13. Генинг В.Ф. История населения Удмуртского Прикамья в пьяноборскую эпоху. Чегандинская культура (III в. до н.э. - II в. н.э.) Ч. I. // ВАУ Вып. 10 / Отв. ред.
B.А. Семенов. Ижевск, 1970. 257 с.
14. Голдина Р.Д., Бернц В.А. Хронология погребений I-II вв. Тарасовского могильника // Поволжская археология. 2016. № 1. С. 41-89.
15. Журавлева Г.Н. Предварительные итоги изучения Ныргындинского II могильника по раскопкам В.Ф. Генинга // Поволжская археология. 2014. № 1 (7). С. 69-91.
16. Зубов С.Э. Хроноиндикаторы раннепьяноборских могильников Икско-Бельско-го междуречья // Проблемы археологии Нижнего Поволжья / Отв. ред: А. В. Кияшко, А.С. Скрипкин. Волгоград: ВолГУ, 2007а. С 87-96.
17. Зубов С.Э. Кипчаковский культурно-хронологический горизонт в системе пья-ноборской культуры // УАВ. Вып. 6-7. Уфа: Гилем, 2007. С. 72-88.
18. Зубов С.Э. Животный мир в культах и украшениях пьяноборской культуры: к постановке проблемы (по материалам памятников Бельско-Сюньского междуречья) // Уфимский археологический вестник. 2021. Т. 21. № 1. С. 78-88.
19. Зубов С.Э., Саттаров Р.Р. Наконечники стрел пьяноборской культуры как хронологические маркеры (по материалам погребений Кипчаковского I курганно-грунто-вого могильника) // XXI Уральское археологическое совещание, посвященное 85-летию со дня рождения Г. И. Матвеевой и 70-летию со дня рождения И. Б. Васильева / Отв. ред. А.А. Выборнов. Самара: Изд-во СГСПУ, ООО «Порто-Принт», 2018. С. 210-214.
20. Зубов С.Э., Саттаров Р.Р., Тагиров Ф.М. Кипчаковский I курганно-грунтовой могильник // Археология Евразийских степей. 2021. № 2. С. 261-300.
21. Иванов В. А. Культурные связи оседлых племен Приуралья с кочевниками Великого пояса степей в эпоху раннего железа (к постановке проблемы) // Скифо-сибирское культурно-историческое единство: материалы I Всесоюзной археологической конференции / Отв. ред. А.И. Мартынов. Кемерово: КГУ, 1980. С. 74-84.
22. Иванов В.А. Отчет о разведке и раскопках в Башкирской АССР в 1978 году. Уфа, 1981 // Архив НМ РБ.
23. Иванов В. А. О времени функционирования могильников эпохи раннего железа в Приуралье // Древности Среднего Поволжья / Отв. ред. Г.И. Матвеева. Куйбышев: Куйбышевский гос. университет, 1985. С. 85-99.
24. Казаков Е.П., Рафикова З.С. Очерки древней истории Восточного Закамья. Казань: Дом печати, 1999. 120 с.
25. Казаков Е.П., Старостин П.Н., Халиков А.Х. Деуковский II могильник // Отчеты Нижнекамской экспедиции. Вып. 1 / Отв. ред. О.Н. Бадер. М.: Знание, 1972.
C. 105-121.
26. Клепиков В.М., Скрипкин А.С. Хронология раннесарматских памятников Нижнего Поволжья // Нижневолжский археологический вестник. Вып. 5 / Отв. ред. А.С. Скрипкин. Волгоград: Изд-во Волгоградского ун-та, 2002. С. 47-81.
27. Красноперов А.А. К вопросу о хронологии пьяноборской культуры: заметки к констатации ответа // Древняя и средневековая археология Волго-Камья. Сборник ста-
тей к 70-летию П.Н. Старостина / Археология евразийских степей. Вып. 10 / Отв. ред. Д.Г. Бугров. Казань: ИИ АНРТ, 2009. С. 92-105.
28. Красноперов А.А. Погребение № 28 Икского могильника: к вопросу о ранней дате пьяноборских памятников // Ананьинский мир: истоки, развитие, связи, исторические судьбы / Отв. ред. С.В. Кузьминых, А.А. Чижевский. Казань: Отечество, 2014. С. 331-348.
29. Красноперов А.А. Об угорском следе в пьяноборской культуре // Камский торговый путь: Материалы Всероссийской научно-практической конференции / Отв. ред. А.М. Калимуллин. Елабуга: ЕГПУ 2008 С. 54-63.
30. Красноперов А.А. К вопросу о ранней дате пьяноборских памятников. Ч. 2: Находки предметов вооружения и особенности погребального обряда // Археология Евразийских степей. 2017. № 4. С. 165-195.
31. Лещинская Н.А. Вятский край в пьяноборскую эпоху (по материалам погребальных памятников I-V вв. н.э.) / Материалы и исследования Камско-Вятской археологической экспедиции. Т. 27. Ижевск: Уцмурский гос. ун-т, 2014. 472 с.
32. Мошкова М.Г. Раннесарматские бронзовые пряжки // Древности Нижнего Поволжья. Т. II / МИА. № 78 / Отв. ред. Е.И. Крупнов, К.Ф. Смирнов. М.: АН СССР, 1960. 293-307 с.
33. Мошкова М.Г. Памятники прохоровской культуры / САИ. Вып. Д1-10 / Отв. ред. К.Ф. Смирнов. М.: АН СССР, 1963. 55 с.
34. Останина Т.И. Археологические коллекции Национального музея им. К. Герда: Каталог. Ижевск: Удмуртский государственный университет, 2004. 231 с.
35. Пшеничнюк А.Х. Исследования памятников ананьинской и пьяноборской культур в низовьях р. Белой // Археологические работы в низовьях Белой / Отв. ред. А.Х. Пшеничнюк. Уфа: БФАН СССР, 1986. С. 26-44.
36. Саттаров Р.Р. Новые данные в изучении «зеркал» пьяноборской культуры // Этносы и культуры Урало -Поволжья: история и современность: материалы юбилейной X Всероссийской научно-практической конференции молодых ученых / Отв. ред. А.Т. Ахатов. Уфа: ИЭИ УНЦ РАН, 2016. 170-174.
37. Саттаров Р.Р. Импортные предметы в пьяноборской культуре (конец II в. до н. э. - II в. н. э.). Дисс. ... канд. ист. наук. Казань, 2019.
38. Саттаров Р.Р., Камалеев Э.В. Неординарное погребение Трикольского могильника в низовьях р. Белой // Поволжская археология. 2021. № 3. С. 216-230.
39. Скрипкин А.С. Азиатская Сарматия. Проблемы хронологии и ее исторический аспект. Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1990. 300 с.
40. Скрипкин А. С. Сарматы и Восток / Избранные труды / К 70-летию автора. Волгоград: ВолГУ, 2010. 370 с.
41. Скрипкин А. С. Сарматы. Волгоград: ВолГУ, 2017. 293 с.
42. Старостин П.Н. Отчёт о раскопках могильника «Старый Чекмак», проведённых осенью 1976 г. Казань 1977 / НФ МАРТ ИА им. А.Х. Халикова АН РТ. Ф. 14, оп. 1, д. 139. 98 л.
Информация об авторах:
Саттаров Рузиль Раильевич, кандидат исторических наук, доцент, Казанский (Приволжский) федеральный университет (г. Казань, Россия), ученый секретарь, Институт археологии им. А.Х. Халикова АН РТ (г. Казань, Россия); sattarov.rr@rambler.ru.
Камалеев Эльвир Винерович, кандидат исторических наук, научный сотрудник, Институт этнологических исследований им. Р.Г. Кузеева Уфимского федерального исследовательского центра РАН (г. Уфа, Россия); kamaleev-ilvir@mail.ru.
BRONZE EIGHT-SHAPED CLASPS AS CHRONOLOGICAL MARKERS OF THE PYANY BOR CULTURE
R.R. Sattarov, E.V. Kamaleev
The authors discuss the chronological positions of eight-shaped clasps originating from 17 burials of the Pyany Bor culture. Clasps were found in both male and female burials.
The work was carried out within the framework of the state task on the topic "Cultural integration of the population of the Southern Urals in antiquity, the Middle Ages and Modern times: factors, dynamics, models", No. AAAAA21-121012290083-9.
There are 10 skeletons identified as male burials, and six ones as female. It is not possible to determine the sex of person in one burial. All clasps are made of bronze. The length of the clasps varies from 1.9 to 7.6 cm. The frames of the clasps are decorated in the form of round or oval rings directly adjacent to each other. On a number of clasps there are protrusions-"pins", some of which are decorated in the form of a stylized animal head (bear?). The largest number of clasps was found in the Kipchakovo I burial mound. The authors come to the conclusion that the eight-shaped Pyany Bor clasps by themselves cannot act as chronological markers of the initial stage of the Pyany Bor culture. However, it is impossible to completely deny the dating capabilities of eight-shaped fasteners. The authors suggested that clasps have a dating value when combined with quivers containing bronze arrowheads and, possibly, with epaulet-shaped clasps of simple shapes.
Keywords: archaeology, Early Iron Age, Eastern Europe, Pyany Bor culture, chronological markers, eight-shaped clasps.
REFERENCES
1. Ageev, B. B. 1972. Nauchnyy otchet ob itogakh polevykh issledovaniy na territorii BASSR i Orenburgskoy oblasti (Scientific report on the results of field research on the territory of the BASSR and the Orenburg region). Ufa. Scientific Archive of Ufa Research Centre of the Russian Academy of Sciences. A/AO/1-2a (in Russian).
2. Ageev, B. B. 1992. P'ianoborskaia kul'tura (The Pyany Bor Culture). Ufa: Bashkir Research Center, Ural Branch of the Russian Academy of Sciences (in Russian).
3. Ageev, B. B., Mazhitov, N. A. 1986. In Pshenichniuk, A. Kh. (ed.). Arkheologicheskie raboty v nizov'iakh Beloi (Archaeological Research in the Belaya Mouth Area). Ufa: Bashkir Research Center, Ural Branch of the Russian Academy of Sciences, 75-94 (in Russian).
4. Alekseeva, E. M. 1975. Antichnye busy Severnogo Prichernomor'ia (Ancient Beads of Northern Pontic Region). Series: Svod Arkheologicheskikh Istochnikov (Corpus of Archaeological Sources) GI-12/1. Moscow: "Nauka" Publ. (in Russian).
5. Alekseeva, E. M. 1978. Antichnye busy Severnogo Prichernomor'ia (Ancient Beads of Northern Pontic Region). Series: Svod Arkheologicheskikh Istochnikov (Corpus of Archaeological Sources) GI-12/2. Moscow: "Nauka" Publ. (in Russian).
6. Alekseeva, E. M. 1982. Antichnye busy Severnogo Prichernomor'ia (Ancient Beads of Northern Pontic Region). Series: Svod Arkheologicheskikh Istochnikov (Corpus of Archaeological Sources) GI-12/3. Moscow: "Nauka" Publ. (in Russian).
7. Armatynskaia, O. V. 1988. In Makarov, L. D. (ed.). Novye arkheologicheskie pamiatniki Kamsko-Viatskogo mezhdurech 'ia (New Archaeological Sites in the Kama and Vyatka Interfluves Area). Izhevsk: Udmurt State University, 31-42 (in Russian).
8. Berlizov, N. E. 2011. Ritmy Sarmatii. Savromato-sarmatskie plemena Iuzhnoi Rossii v VII v. do n.e. -Vv.n.e. (Rhythms of Sarmatia. The Sarmatian and Sauromatian Tribes of Southern Russia in the 7th Century BC - 5th Century AD) I. Krasnodar: Krasnodar State University for Culture and Arts; "Parabellum" Publ. (in Russian).
9. Buldashev, V. A., Kovrigin, A. A., Koryakova, L. N., Kosintsev, P. A., Kurto, P, Makhonina, G. I., Razhev, D. I., Potro, Zh.-P., Sharapova, S. V. 1997. Kul'tura zaural'skikh skotovodov na rubezhe er. Gaevskiy mogil'nik sargatskoy obshchnosti: antropologicheskoe issledovanie (The Culture of Trans-Uralian Cattle and Horse Breeders on the Turn of Erae. The Gayevo Burial Ground of the Sargat Community: Anthropological Research). Ekaterinburg: "Ekaterinburg" Publ. (in Russian).
10. Vasiutkin, S. M. 1982. In Ivanov, V. A. Pshenichniuk, A. Kh. (eds.). Priural'e v epokhu bronzy i rannego zheleza (Cis-Urals Region in the Bronze and Early Iron Ages). Ufa: Bashkiria Branch of the USSR Academy of Sciences, 125-144 (in Russian).
11. Vasiutkin, S. M., Kalinin, V. K. 1986. In Pshenichniuk, A. Kh. (ed.). Arkheologicheskie raboty v nizov'iakh Beloi (Archaeological Studies in the Belaya Mouth Area). Ufa: Bashkirian Branch of the USSR Academy of Sciences, 95-122 (in Russian).
12. Vorobeva, S. L. 2012. Tipologiia elementov ubranstva kostiuma kara-abyzskoi kul'tury epokhi rannego zheleza (Typology of the Wear Design Elements in the Early Iron Age Kara-Abyz Culture). Vol. I, II. PhD Diss. Ufa (in Russian).
13. Gening, V. F. 1970. Istoriia naseleniia Udmurtskogo Prikam'ia vp'ianoborskuiu epokhu. Ch. I. Chegandinskaia kul'tura (III v. do n.e. - II v. n.e.) (History of Udmurt Kama Population in the Pyany Bor epoch. Part I. The Cheganda culture (3rd Century BC - 2nd Century AD)). In Semenov, V. A. (ed.). Voprosy arkheologii Urala (Issues of the Ural Archaeology) 10. Izhevsk (in Russian).
14. Goldina, R. D., Bernts, V. A., 2016. In Povolzhskaya arkheologiya (Volga River Region Archaeology) 15 (1), 41-89 (in Russian).
15. Zhuravleva, G. N. 2014. In Povolzhskaya arkheologiya (Volga River Region Archaeology) 7 (1), 69-91 (in Russian).
16. Zubov, S. E. 2007. In Kiiashko, А. V., Skripkin, A. S. (eds.). Problemy arkheologii Nizhnego Povolzh'ya (Issues of the Archaeology of the Lower Volga Region). Volgograd: Volgograd State University Publ., 87-96 (in Russian).
17. Zubov, S. E. 2007. In Ufimskii arkheologicheskii vestnik (Ufa Archaeological Herald) 6-7. Ufa: "Gilem" Publ., 72-88 (in Russian).
18. Zubov, S. E. 2021. In Ufimskii arkheologicheskii vestnik (Ufa Archaeological Herald) 21 (1). 78-88 (in Russian).
19. Zubov, S. E., Sattarov, R. R. 2018. In Vybornov, A. A. (ed.). XXI Ural'skoe arkheologicheskoe soveshchanie (21th Urals Archaeological Congress)). Samara: "Samara State University of Social Sciences and Education", "Porto-Print" Publ., 210-214 (in Russian).
20. Zubov, S. E., Sattarov, R. R., Tagirov, F. M. 2021. In Arkheologiia Evraziiskikh stepei (Archaeology of Eurasian Steppes) 2, 261-300 (in Russian).
21. Ivanov, V. A. 1980. Skifo-sibirskoe kul'turno-istoricheskoe edinstvo (Scythian-Siberian cultural and historical unity). Kemerovo: Kemerovo State University Publ., 74-84 (in Russian).
22. Ivanov, V. A. 1981. Otchet o razvedke i raskopkakh v Bashkirskoy ASSR v 1978 godu (Отчет о разведке и раскопках в Башкирской АССР в 1978 году). Ufa. Archive of National Museum of the Bashkir Republic (in Russian).
23. Ivanov, V. A. 1985. In Matveeva, G. I. (ed.). Drevnosti Srednego Povolzh'ia (Antiquities of the Middle Volga Area). Kuybyshev: Kuybyshev State University, 85-99 (in Russian).
24. Kazakov, E. P., Rafikova, Z. S. 1999. Ocherki drevney istorii Vostochnogo Zakam'ya ((Essays on the Ancient History of the Eastern Trans-Kama Region). Kazan: "Dom pechati" Publ. (in Russian).
25. Kazakov, E. P., Starostin, P. N., Khalikov, A. Kh. 1972. In Bader, O. N. (ed.). Otchety Nizh-nekamskoi ekspeditsii (Reports of the Nizhnekamsk Expedition) 1. Moscow: "Znanie" Publ., 105-121 (in Russian).
26. Klepikov, V. M., Skripkin, A. S. 2002. In Skripkin, A. S. (ed.). Nizhnevolzhskii arkheologicheskii vestnik (Lower Volga Archaeological Bulletin) 5. \6lgograd: \6lgograd State University, 47-81 (in Russian).
27. Krasnopeorov, A. A. 2009. 2009. In Bugrov, D. G. (ed.). Drevniaia i srednevekovaia arkheologiia Volgo-Kamia (Prehistoric and Medieval Archaeology of the Volga and Kama Rivers Region). Series: Arkheologiia Evraziiskikh stepei (Archaeology of Eurasian Steppes) 10. Kazan: Institute of History, Tatarstan Academy of Sciences, 92-105 (in Russian).
28. Krasnopeorov, A. A. 2014. In Kuzminykh, S. V., Chizhevsky, A. A. (eds.). Anan'inskoi mir: istoki, razvitie, sviazi, istoricheskie sud'by (Ananyino World: Origins, Evolution, Relations, Historical Fates). Kazan: "Otechestvo" Publ., 331-348 (in Russian).
29. Krasnopeоrov, A. A. 2008. In Kalimullin, A. M. (ed.). Kamskii torgovyi put'. Materialy vse-rossiyskoy nauchno-prakticheskoj konferencii (Elabuga, 26-27 aprelja 2007) (Kama Trade Route: Proceedings of the All-Russian Scientifi c and Practical Conference (Elabuga, April 26-27, 2007)). Elabuga: Elabuga Pedagogical University Publ. 54-63 (in Russian).
30. Krasnopeоrov, A. A. 2017. In Arkheologiia Evraziiskikh stepei (Archaeology of Eurasian Steppes) 4. 165-195 (in Russian).
31. Leshchinskaia, N. A. 2014. Vyatskiikraiv p'ianoborskuiuepokhu (pomaterialampogrebal'nykh pamiatnikov I—V vv., n. e.) (Vyatka Area in the Pyany Bor Age: by Materials from Burial Sites of the 1st-5th Centuries AD). Series: Materialy i issledovaniia Kamsko-Viatskoi arkheologicheskoi ekspeditsii (Proceedings and Research of the Kama-Vyatka Archaeological Expedition) 27. Izhevsk: Udmurt State University (in Russian).
32. Moshkova, M. G. 1960. In Krupnov, E. I., Smirnov, K. F. (eds.). Materialy i issledovaniia po arkheologii SSSR (Materials and Research in Archaeology USSR) 78. Moscow: Academy of Sciences of the USSR, 293-307 (in Russian).
33. Moshkova, M. G. 1963. Pamiatniki prokhorovskoi kul'tury (Monuments of the Prokhorovka culture). Series: Svod Arkheologicheskikh Istochnikov (Corpus of Archaeological Sources) D1-10. Moscow: Academy of Sciences of the USSR (in Russian).
34. Ostanina, T. I. 2004. Arkheologicheskie kollektsii Natsional'nogo muzeya im. K. Gerda: Katalog (Archaeological collections of the National Museum named after K. Gerd: Catalogue). Izhevsk: Udmurt State Universitet Publ. (in Russian).
35. Pshenichnyuk, A. Kh. 1986. In Pshenichniuk, A. Kh. (ed.). Arkheologicheskie raboty v nizov'iakh Beloi (Archaeological Research in the Belaya Mouth Area). Ufa: Bashkirian Branch of the USSR Academy of Sciences, 26-44 (in Russian).
36. Sattarov, R. R. 2016. In Akhatov, A. T. (ed.). Etnosy i kultury Uralo-Povolzhia istoriia i sovre-mennost' (Ethnis Groups and Cultures of the Ural-Volga Region: History and Modernity). Ufa: "Institute of Ethnological Studies" Publ., 170-174 (in Russian).
37. Sattarov, R. R. 2019. Importnye predmety v p'ianoborskoi kul'ture (konets II v. do n.e. - II v. n.e.) (Imports in the Pyany Bor Culture (end of the 2nd c. BC - 2nd c. AD)). PhD Diss. Kazan (in Russian).
38. Sattarov, R. R., Kamaleev, E. V. 2021. In Povolzhskaya arkheologiya (Volga River Region Archaeology) (3), 216-230 (in Russian).
39. Skripkin, A. S. 1990. Aziatskaia Sarmatiia (problemy khronologii i ee istoricheskii aspekt) (Sarmatia Asiatica: Issues of Chronology and Its Historical Aspect). Saratov: Saratov University (in Russian).
40. Skripkin, A. S. 2010. Sarmaty i Vostok. Izbrannye trudy. K 70-letiyu avtora (The Sarmatians and the East. Selected works. To the 70th anniversary of the author). Volgograd: Volgograd State University Publ. (in Russian).
41. Skripkin, A. S. 2017. Sarmaty (The Sarmatians). Volgograd: Volgograd State University Publ. (in Russian).
42. Starostin, P. N. 1977. Otchet o raskopkakh mogil'nika «Stariy Chekmak», provedennykh osen'yu 1976 g. (Report on the Excavation of the "Stary Chekmak" Burial Ground carried out in the Fall of 1976). Kazan. Scientific Fund of the Museum of Archaeology of the Republic of Tatarstan, Institute of Archaeology named after A. Kh. Khalikov, Tatarstan Academy of Sciences. Fund 14. Inv. 1, dossier 139 (in Russian).
About the Authors:
Sattarov Ruzil R. Candidate of Historical Sciences. Associated professor, Kazan (Volga Region) Federal University. Kremlyovskaya St., 18, Kazan, 420000, the Republic of Tatarstan, Russian Federation; Institute of Archaeology named after A.Kh. Khalikov, Tatarstan Academy of Sciences. Butlerov St., 30, Kazan, 420012, the Republic of Tatarstan, Russian Federation; sattarov.rr@rambler.ru
Kamaleev Elvir V. Candidate of Historical Sciences. Federal State Institution of Science Institute of Ethnological Studies of R.G. Kuzeev. Karl Marx St., 6, Ufa, 450077, Russian Federation; kamaleev-ilvir@mail.ru
Статья принята в номер 01.09.2022 г.
