CC BY
83
УДК 128
С. С. Кульпинов
БРЕМЯ ТЕОЛОГОВ: ПЕРСПЕКТИВЫ ТЕОЛОГИИ В СУПЕРИНДУСТРИАЛЬНОМ ОБЩЕСТВЕ
Ключевые слова: теология, супериндустриальное общество, мораль, толерантность.
В данной статье предлагаются исследования быстрых изменений в обществе и науке в контексте перспектив современной теологии. Выделены два основных направления нападок на теологию в будущем - со стороны науки и со стороны общественного мнения. Делается вывод, что в стремлении сохранить свой традиционный фундамент, не закрываясь полностью от общества и науки, и будет состоять в будущем бремя теологов.
Keywords: theology, superindustrial society, morality, tolerance.
This paper proposes the study of rapid changes in society and science in the context of the prospects of modern theology. Identified two main areas of attack on the theology of the future - from science and from public opinion. It is concluded that in an effort to preserve its traditional base, not closing completely from society and science, and will be in the future burden of theologians.
В современном обществе в условиях небывало быстрых изменений, как технологических, так и социальных, неизменно встает вопрос о формах бытия традиции, в частности религиозной. Подвергнется ли скоротечным изменениям то, что не менялось веками, то, что оставалось стабильным, словно фундамент мироздания, несмотря на все войны, все кризисы и перемены в обществе.
В рамках данной статьи мы не станем рассматривать религию в целом, но ограничимся теологией, ограничимся наукой о Боге, богословием. Сразу следует провести определенный водораздел понятий. В современной российской науке зачастую путают два совершенно разных понятия, таких как, теология и религиоведение, однако делать этого не стоит. Таким образом, теология - есть учение о Боге, Его свойствах и сути поклонения Ему, внутри определенной религии1, а религиоведение, есть наука о религиях, как формах почитания Божества, формах культов, об общинах, как социальных группах и т. д.
В данной статье именно теология станет предметом нашего исследования, причем именно Христианская теология. Ее положение в современном мире весьма интересно. Прежде всего, это касается современного Западного общества, как основного носителя светской теологии, теологии университетов, а не общин и монастырей. Восток в данном случае нам менее интересен, так как там, в большинстве своем теология еще не шагнула за рамки
1 Философский энциклопедический словарь. М., 2002. С. 451.
ортодоксальной традиции, она пребывает внутри общин и не слишком претендует на научный характер. В России же процесс появления светской теологии был остановлен революцией октября 1917 года, когда основная часть секулярных теологов переместилась в эмиграцию, а теологи внутри общин ушли в подполье, из которого смогли выйти только после Второй Мировой войны. Опять же с конца 80-х годов ХХ столетия, в период повсеместного возрождения религиозной традиции в России, теология вновь вышла на научное поле, но определенные стереотипы в обществе еще позволяют ей сохранять сугубо традиционный характер и отдельные попытки создать грамотную секулярную теологию достаточно редки. Кроме того, авторитет теологии в современной России достаточно велик и говорить о ее скорой изменчивости в угоду обществу не приходится.
Далее нам следует подробно остановиться на том, почему мы именуем общество будущего, о котором и собираемся вести речь, супериндустриальным. Вслед за Элвином Тоффлером мы вынуждены признать, что до сих пор не существует термина, точно характеризующего новую стадию
экономического развития, к которой движется общество. Социолог Даниел Белл предлагает термин «постиндустриальный», обозначающий таким образом общество, экономика которого основана на услугах, центральное положение занимает теоретическое знание,
интеллектуальная технология. Кеннет Боулдинг называет данный этап развития общества «постцивилизацией», предполагая не оседлое
общество без войн. Политолог Збигнев Бжезинский говорит о «технотронном обществе», как о этапе развития цивилизации, основанном на коммуникации и электронике. Однако мы, вслед за Тоффлером обозначим общество будущего, как «супериндустриальное». Как пишет сам Тоффлер, этот термин обозначает: «сложное, быстро движущееся общество, опирающееся на высокопередовую технологию и постматериалистическую систему ценностей». Данный термин мы считаем наиболее приемлемым для данного исследования, так как нам важно отразить, заложенный Тоффлером акцент на быстрые изменения в обществе и науке в контексте перспектив современной теологии.
Уже в условиях современного общества происходит ряд знаменательных изменений в Западной Христианской теологии. К примеру, в 1996 году папа Римский Иоанн Павел II официально признал теорию Дарвина наиболее соответствующей Священному Писанию и Священному Преданию Римско-Католической Церкви и сделал ее официальным учением о происхождении человека для всех католиков. Он поправил энциклику папы Пия XII, в которой говорилось, что теория Дарвина - серьезная гипотеза, однако до сих пор не доказанная. Папа заявил: «Сегодня, почти пол века спустя после публикации энциклики, новое знание привело к пониманию, что теория эволюции - более чем гипотеза. Нельзя не заметить, что эта теория все более принимается исследователями по мере появления новых открытий в различных областях знания. Совпадения результатов работ, не намеренное и не сфабрикованное, само по себе есть серьезный аргумент в пользу этой теории». Данный шаг в определенном смысле ставит в неловкое положение католических теологов, которые таким образом оказываются в зависимости от чисто научной теории. Можно предположить, что, если через несколько десятилетий или даже столетий теория Дарвина будет с треском опровергнута, и будет установлено, что человек произошел, например, от дельфинов, то католическая теология окажется в весьма неловком положении.
Сам факт зависимости богословия от науки уже имел место в Средние века, во времена широко известных споров о форме Земли и ее месте во Вселенной, когда опять же Римско-Католическая Церковь отстаивая чисто научные гипотезы, называла их противников «врагами веры». Здесь мы можем привести пример известного средневекового теолога Эгидия Римского, который в своих сочинениях,
касающихся астрономии и космологии -«Комментариях» на вторую книгу «Сентенций» Петра Ломбардского и «Гексамероне или о шести днях творения мира» совершенно признает существование Эмпирея, то есть высшего недвижимого неба. А Галилей в 1633 году был осужден и вынужден отказаться от своих астрономических воззрений.
Точно также следует отметить, что в году папа Римский Бенедикт XVI фактически признал возможным существование внеземных форм разумной жизни, как отметил в интервью Ватиканской газете «Osservatore romano» директор Ватиканской астрономической обсерватории, советник папы по вопросам науки иезуит Жозе Габриэл Фунес, что также может привести к кризису в теологии. Ведь, если предположить, что внеземные цивилизации существуют, то каким образом они соотносятся с христианской сотериологией? Ведь, если данные цивилизации безгрешны, то есть, их не коснулось грехопадение, то какое тогда положение занимает род человеческий во Вселенной? В таких обстоятельствах теряется ключевая роль человечества в процессе Божественного Домостроительства, человек из центра Творения превращается в заблудшую овцу мироздания. Кроме того, если иные цивилизации не являются причастны грехопадению человечества, то возможен вариант и их собственного падения, а значит, и для них Христос может воплотиться, причем, если для людей Он воплотился человеком, то для марсиан логично было бы представить воплощение Христа в марсианина. Отсюда можно сделать вывод о допустимости множественных воплощений Христа, то есть Римско-Католическая Церковь вновь придет к учению Оригена о возможности многих Боговоплощений, которое, как известно было осуждено на V Вселенском соборе, как ересь. Соответственно католическая теология, примиряясь с фактом бытия инопланетян сама может загнать себя в ересь, от которой отреклись еще в VI веке, что говорит о неизбежности определенного интеллектуального кризиса. Более того, если допустить возможность множественных воплощений Христа, то возникает вопрос и о месте Иисуса во Вселенной. Римо-католическая теология может придти к учению об актуальности воплощения Христа в Иисусе только для нашей планеты, то есть фактически догматизировать учение, сходное с мнением Даниила Андреева о планетарном Логосе. Бог, воплощаясь для земли в Логосе Иисусе Христе, для других планет
станет воплощаться в других планетарных Логосах. Соответственно, у Бога много Логосов и все они предвечны. Но те, которым еще предстоит воплотиться, возможно, пока неизреченны, а такое мнение может пошатнуть всю католическую Христологию и даже основы Тринитарного учения, вводя в Святую Троицу новые ипостаси и превращая Иисуса Христа из 8а1уа1ег шип& в одного из многих.
Если же иные цивилизации будут причастны грехопадению, то какую миссию должно нести человечество? Какое место в их Спасении занимает воплотившийся Христос? Или же Христос у них еще только должен воплотиться и человечество не может вмешиваться в этот процесс? Ответа на этот вопрос найти невозможно, но, очевидно, что сама постановка вопроса содержит в себе предпосылки богословского кризиса. Логически напрашивается ответ, что внеземные цивилизации причастны грехопадению, так как если их представители смертны, то должны быть причастны последствиям грехопадения таким как: тварность, тленность и смертность. Однако, если предположить существование не гуманоидных форм жизни, а некоей разумной энергии, которая не может быть смертной, тогда богословие опять становится в тупик.
Другой важной проблемой можно назвать вопрос женского священства. Сторонниками такой формы священнослужения являются ряд протестантских деноминаций, в частности в 1992 году женское священство было признано в Англиканской церкви Англии. 11 июля 2005 года Генеральный Синод Церкви Англии проголосовал за женский епископат, а Епископальная Церковь США на своей Генеральной конвенции уже в 1976 году приняла решение о рукоположении женщин в священническое и епископское достоинства. Первая женщина-епископ была избрана в 1989 году, а в 2006 году Кэтрин Джеффертс Шори избрана председательствующим епископом Церкви. В Нидерландской Реформатской Церкви институт женского пасторства существует с 1958 года. Кроме того, внутри Римо-католической Церкви есть течения, настаивающие на официальном введении женского священства, в частности, в 2002 году независимый католический епископ Ромуло Антонио Браски рукоположил в священный сан семь женщин. Проблема эта весьма значительна, ибо введение священнослужения женщин приводит к ряду богословских парадоксов. Прежде всего, следует подчеркнуть, что все апостолы, посланные Христом на проповедь [Мф. 28,19] и принявшие
от него Святой Дух [Ин.20:22], были мужчинами, и в Библии о новозаветном апостольстве женщин ничего не говорится. Соответственно следует сделать вывод, что оно не является Богоучрежденным. Конечно, можно написать массу книг и статей о том, что жены, ходившие за Христом, тоже своего рода «апостолы» и что вообще, учитывая культурные и социальные особенности первых веков н.э., никак нельзя было доверить сложное дело проповеди и насаждения Церкви бесправным и забитым женщинам, которых в те времена дискриминировали и просто не стали бы слушать. А вот в настоящее время, когда в Западном обществе достигнуто полное равноправие и исключается всякая возможность мужского шовинизма, вполне возможно «изначально предопределенное Богом» женское священство. Однако, нельзя переписать Евангелие, в котором об этом не сказано ровным счетом ничего и потому теологический парадокс назревает сам собой.
Интересен также тот факт, что в проекте «Геном человека» три процента всех средств выделялось на консультантов в области морали и, в том числе, теологов. Однако, кто финансировал этих консультантов, как не биологи и спонсоры проекта. Соответственно, специалисты по нравственности были поставлены в финансовую зависимость от биологов и не могли сказать своего слова резко против проекта. Таким образом, мы можем наблюдать яркий пример зависимости теологии от современной науки.
В будущем, если человечество продвинется в научных открытиях еще дальше, мы можем предположить также возникновение ряда теологических парадоксов. К примеру, в настоящее время ведутся исследования по продлению человеческой жизни. В частности, некоторые ученые предполагают, что человек со временем сможет жить тысячу лет и даже более, болезни будут побеждены. Можно построить полуфантастическую гипотезу, что со временем наука достигнет такого этапа, на котором человек станет субъективно бессмертным. И что же с теологией, если раньше тварность, тленность и смертность воспринимались, как необходимые последствия грехопадения, то как следует относиться к тому, что человек перестанет, по крайней мере относительно других людей быть тленным и смертным, если наука сможет продлить жизнь настолько, сколько будет существовать наша планета, наша Вселенная? Опять же, если теология пойдет на поводу у науки, то возникнет определенный
парадокс между Священным Писанием и современным тому времени богословием.
Далее следует остановиться на вопросах морали. Прежде всего, это касается отношения к семье и браку. К примеру, в 70-е годы ХХ столетия Элвин Тоффлер, ссылаясь на психоаналитика Уильяма Вулфа, писал о том, что возможно в ближайшем будущем семья в классическом ее понимании перестанет существовать. Люди будут сходиться на пару лет, рожать детей и затем расходиться. Причем общество будет считать такой процесс вполне естественным. В каком же положении окажется при таких условиях теология? Если богослов признает такой подход к семье вполне нормальным, идя на поводу у общества, то он окажется в разрезе с Христианской традицией. Если же он останется верным своим взглядам, то рискует быть непонятым и непринятым обществом. Более того, Тоффлер уже в 70-е писал о том, что в области теологии начали появляться одобрения временных браков, эксперименты по созданию которых велись среди социологов. «Так, известно, что теолог Зигфрид Кайл из Марбургского университета настаивает на том, что он называет «ознакомительным пред-браком». В Канаде священник Жак Лазу публично предложил ввести «испытательный брак» на срок от трех до 18 месяцев». К чему же придет теология, когда такие «временные» браки станут повсеместными, а средняя продолжительность семейных отношений перестанет превышать полтора года? Очевидно, что здесь назревает серьезный теологический парадокс.
Кроме того, интересен вопрос о гомосексуализме. Идя на поводу у общественного мнения, некоторые
протестантские деноминации разрешили венчание гомосексуалистов в церкви. Кроме того, было разрешено рукополагать в священники и даже в епископы лиц, открыто признающих себя гомосексуалистами. К примеру, Евангелическая Лютеранская Церковь Швеции венчает однополые браки, а в Епископальной Церкви США в июне 2003 года епископом Нью-Гемпширским был избран открыто практикующий гомосексуалист Джин Робинсон. Что же произойдет, если в ближайшем будущем ЛГБТ-браки станут законными во всей Европе и США? Признает ли их Церковь? Или же пойдет вразрез с общественным мнением, обрекая себя на его гнет? Важно отметить, что уже существующие венчания и рукоположения гомсексуалистов приводят теологию к определенным нестыковкам, ведь в послании
апостола Павла к Коринфянам совершенно четко написано, что мужеложники Царствия Божьего не наследуют [I Кор. 6:9]. Кроме того, широко известен эпизод из книги Бытия, когда за сексуальную (и в том числе гомосексуальную) распущенность были сожжены Богом Содом и Гоморра [Быт. 19:24-28]. Получается, что теолог, пишущий в защиту ЛГБТ-браков и идущий на поводу у общественного мнения противоречит Священному Писанию, несмотря на укоренившийся в Протестантизме принцип «Sola Scriptura», то есть фактически противоречит самому себе.
Мы можем только предположить, что в ближайшее время общество сочтет допустимым в рамках морали. К примеру, не исключено, что в скором времени нормой станут браки с животными. Более того, по крайне мере, от наиболее либеральных ветвей протестантизма общество и правительство потребует официального признания церковности подобных браков. То есть скотоложство перестанет быть грехом для каких-то религиозных течений. Несложно представить себе, в каком кризисе окажется теология данных деноминаций, когда их религиозные лидеры сочтут допустимым явлением зоофилию и даже начнут освящать ее авторитетом Церкви. Более того, руководствуясь опытом с гомосексуализмом, мы можем предположить, что в обозримом будущем появятся и священники, открыто позиционирующие себя, как зоофилы. Это, вероятно приведет к тому, что ряд новых теологов станет вновь противоречить Библии, ведь, как известно, в книге Исхода совершенно четко оформлен запрет на скотоложство [Исх.22:19].
Еще одним аспектом теологических неувязок можно назвать всеобщую толерантность. Прежде всего, это касается толерантности религиозной и межнациональной. О толерантности к сексуальным меньшинствам мы уже сказали. Что же касается религиозной толерантности, то не сложно предположить, что в ближайшее время, под давлением общественного мнения и государственных законов о терпимости, принимаемых по всему Западному миру, теолог уже не сможет говорить всего того, что предписывает ему религия. К примеру, как известно, IV Вселенский собор осудил как еретиков так называемых монофизитов, то есть приверженцев учения о единой природе во Христе. В современной Европе, если богослов станет публично, будь то с церковного амвона или с университетской кафедры, говорить о том, что монофизиты
еретики, то есть их учение является искажением учения Православного или Католического, то те же самые монофизиты, имеющие во многих странах ЕС свои представительства и даже свои епархии, могут совершенно спокойно подать на данного теолога в суд и обвинить его в нетолерантности. В данном случае показателен пример папы Бенедикта XVI, лекция которого о роли разума в Христианстве и Исламе, а также о концепции священной войны, прочитанная двенадцатого сентября 2006 года, в университете Регенсбурга, во время которой, как известно, папа позволил себе процитировать «Письмо персу» византийского императора Мануила II Палеолога, довольно резко выражавшегося об Исламе. Опять же данная цитата принадлежала папе, как теологу, как ученому, читающему лекцию, но не как главе Римско-Католической Церкви и политической фигуре, вызвала шквал негодования в исламской среде, и папа вынужден был принести свои извинения. Возникает логичный вопрос: за что? Ведь не Бенедикт XVI является творцом Римо-Католической теологии, создававшейся на протяжении тысячелетий. Он всего лишь ее исследователь в данной ситуации. В будущем подобные выпады со стороны разных конфессий против христианской теологии, поддерживаемые законодательно закрепленной толерантностью могут участиться, как никогда, что приведет к весьма затруднительному положению для теологов, которые вынуждены будут, подобно дипломатам выверять каждое свое слово. Мало того, не стоит забывать и о национальной толерантности. К примеру, в Новом завете совершенно четко написано, что Христа осудили на смерть евреи, члены Синедриона. Кто знает, быть может, в ближайшем будущем, государство Израиль или какие-то еврейские объединения подадут в суд на Христианские деноминации и потребуют запретить проповедь подобных «нетолерантных, дискриминирующих» фактов. В каком же положении тогда окажутся богословы, не способные трезво судить о жизни Христа ввиду ограничений толерантности?
Можно пойти еще дальше и предположить, что со временем внутри-религиозная теология под давлением общественности неминуемо станет превращаться в интер-теологию, отзываясь, несомненно, из желания быть толерантной, обо всех религиях одинаково. Скажем, если сто лет назад христианский теолог мог свободно высказываться об исключительности и общемировой роли Христианства, то под давлением общественного мнения, в будущем,
ему придется говорить о равной ценности и спасительности всех религий, пусть даже в корне противоречащих Христианству. Такая постановка вопроса неминуемо приведет теологию к кризису и, возможно, рождению интер-теологии, то есть богословия, равно приветствующего и чтущего все религиозные системы.
Таким образом, мы можем выделить два основных направления нападок на теологию в будущем - со стороны науки и со стороны общественного мнения. Возникает вопрос: как поведет себя в таком окружении богословская наука?
С одной стороны, возможен, уже указанный выше вариант отклика на научные и общественные перемены, активного участия в них и частичного преобразования теологических истин в свете научных открытий и общественного мнения. Однако, как опять же мы указывали выше, теология в таком случае станет противоречить сама себе. Если в Средние века аксиомой считалась максима о том, что философия служанка богословия, более того, Эгидий Римский писал, что теология подчиняет себе все науки, они все ей служат, о она господствует над ними, то теперь ее можно будет произносить с точностью, да наоборот -теология служанка, нет скорее даже рабыня, науки. Ведь, как известно, наука изменчива, общественное мнение - тем более. Стоит проследить хотя бы подшивки газет за двадцать лет и можно увидеть, что одни и те же общественные деятели за данный минимальный для истории отрезок времени успели противоречить сами себе, занимая противоположные позиции. Более того, А.Ф. Лосев вообще считал, что наука мало чем отличается от мифологии, ибо воздвигаемые и даже доказанные теории со временем становятся абсурдом, на смену им приходят новые, которые затем точно также опровергаются. Таким образом, идя на поводу у науки и общественного мнения, теология полностью дискредитирует себя, как область человеческого знания, ибо будет непрерывно менять свое направление, перестанет быть чем-то фундаментальным.
Можно предположить и
противоположный вариант развития событий: теология пойдет вразрез с наукой и общественным мнением и замкнется в себе. Все, что не имеет места в Священном Писании и Священном Предании, будет отрицаться полностью. Диалог с секулярной наукой станет невозможным в силу изменчивости последней,
тем более нельзя будет говорить о том, чтобы идти на поводу у науки.
Не совсем понятно, как быть в таком случае с общественным мнением. Однако, мы считаем, что у теологов хватит сил противопоставить себя и ему, встав, таким образом, в полную оппозицию обществу.
Казалось бы, такой вариант развития событий более подходит для сохранения теологии, как авторитетной сферы человеческого знания, но, не стоит забывать о том, что в ближайшем будущем общество станет более информированным, нежели сейчас. Если в Средние века богослов, обвиненный в ереси, мог спрятаться в дальнем монастыре или, подобно изгоняемым из Византийской империи христианским еретикам обосноваться на враждебных землях варваров или цивилизованных нехристианских стран, то уже в современном мире подобное невозможно. При наличии Интернета и глобального телевидения невозможно остаться незамеченным, невозможно полностью замкнуться. Следует отметить, что уже в настоящее время СМИ могут создавать мифы. Массовая коммуникация пронизывает все человеческое существование, а значит, в будущем общество станет еще более информационным, более пронизанным нитями коммуникаций и замкнуться на себе в такой ситуации какой-то области человеческого знания будет чрезвычайно сложно. Более того, не превратятся ли теологи в Гессевских касталийцев, усердно хранящих прошлое, но не создающих ничего нового. Не остановятся ли они в развитии, отказавшись совсем от сотрудничества с наукой? Теология будет усердно поддерживать предания о былом величии, переводить и комментировать множество отцов древности, но не сможет создать ничего нового. Не сможет появиться новый серьезный богословский труд вне научного и общественного поля будущего, которое, вероятно будет враждебно к замкнувшейся в себе теологии. Если же такой труд и появится, то к нему, вероятно, отнесутся как к какому-то анахронизму, совершенно не актуальному для настоящего времени. К примеру, мы можем представить себе теолога, который самодовольно пишет труд о концепции семьи в богословии Нового Завета и ранних отцов Церкви. Однако, вокруг браки распадаются через год после заключения, и никто не воспринимает создаваемый труд, иначе как некий экскурс в далекое прошлое.
Более того, следует предположить, что со временем амбиции общества будут расти.
Общество будет становиться все более открытым, общественное мнение - подчинять себе все новые сферы бытия. Карл Поппер в 1945 году писал: «Остановка политических изменений не дает средства лечения болезни. Она не может принести счастья. Мы никогда не сможем вернуться к мнимой невинности и красоте закрытого общества. Нашу мечту о небе нельзя воплотить на земле. Случилось так, что мы однажды стали полагаться на разум и использовать способность к критике, и как только мы почувствовали голос личной ответственности, а вместе с ней и ответственности за содействие прогрессу знания, мы уже не можем вернуться к государству, основанному на бессознательном подчинении племенной магии. Для вкусивших от древа познания рай потерян. Чем старательнее мы пытаемся вернуться к героическому веку племенного духа, тем вернее мы в действительности придем к инквизиции, секретной полиции и романтизированному гангстеризму. Начав с подавления разума и истины, нам придется закончить жестоким и насильственным разрушением всего
человеческого. Нет пути назад к гармоническому государству природы. Если мы повернем назад, то нам придется пройти весь путь - мы будем вынуждены вернуться в животное состояние». Этот прогноз в будущем станет совершенно реален и общество, сознательно отказавшееся от всего рода диктатуры в пользы свободного критицизма, очевидно, станет навязывать разумный и толерантный подход всем и каждому, что значительно осложнит бытие любой традиции, тем более религиозной и в частности богословской.
К чему же мы приходим? Неужели у теологии есть только два пути и оба они в определенном смысле гибельны. С одной стороны, пойти на поводу у общества и науки, превратившись в их рабыню, с другой -замкнуться на самой себе. Предпочтя первый путь, теология полностью себя дискредитирует, в силу изменчивости научных теорий и общественного мнения. Пойдя по второму пути, она рискует отвернуть от себя общество и превратиться в архаические мудрствования кабинетных ученых, к мнению которых давно никто не прислушивается и более того, которых уже все забыли.
Очевидно, что оба пути для теологии неприемлемы. Нельзя полностью изолироваться от науки, хотя бы в силу возможности применения в теологии научного метода, однако нельзя и полностью идти на поводу у науки и
общества, рискуя отойти от Священного Писания и извратить саму религию.
На наш взгляд единственной разумной перспективой теологии является определенный синтез обоих подходов, который частично применяется уже в настоящее время. Христианские теологи, дабы не дискредитировать себя, должны свято стоять на неизменности фундамента своей науки, то есть, прежде всего, Священного Писания. Если Библия станет переписываться в угоду обществу или науке и станет фактически изменяться ее смысл, то теологи превратятся в вечных оппортунистов, постоянно меняя свои мнения и концепции. С другой стороны, современные теологические труды могут применять современные научные методы, но только настолько, насколько они не противоречат Библии. К примеру, исследуя особенности жизни Иисуса, теолог вполне может применять методы современной ему науки. Однако, выводы сделанные при таком исследовании не должны догматизироваться. Они должны оставаться только в рамках гипотез, иначе теологи рискуют стать оппортунистами в условиях постоянно меняющейся науки. Но теолог не должен исходить из посылок возможности и невозможности существования Самого Иисуса. В противном случае, он перестает быть теологом и превращается в религиоведа, выходит за рамки религии и становится лишь сторонним наблюдателем.
Вероятно, в стремлении сохранить свой традиционный фундамент, не закрываясь полностью от общества и науки, и будет состоять в будущем бремя теологов.
Вопрос о том, как быть с давлением со стороны общественного мнения, увы, мы вынуждены оставить открытым, ибо, несомненно, в будущем общество станет куда более открытым, чем в настоящее время и государство станет больше потворствовать толерантности и, прежде всего, на законодательном уровне. Несомненно, что в такой ситуации многие либеральные, а со временем, быть может, и консервативные христианские конфессии пойдут на поводу у общества и государства, что приведет к самому настоящему кризису в теологии.
Литература
1. Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. - М.: Российское Библейское общество, 2003. - 1328 с.
2. Андреев Д.Л. Роза Мира. - М.: Эксмо, 2008. -672 с.
3. Армстронг А.Х. Истоки христианского богословия. Введение в античную философию/ Пер. с англ. В.А. Самойлова. - 2-е изд. - СПб.: «Издательство Олега Абышко», 2006. - 256 с.
4. Гаврюшин Н.К. Непогрешимый богослов. Эгидий Римский и теологические споры в Западной Церкви (конец XIII - начало XIV вв.). - М.: Драккар, 2006. - 368 с.
5. Иоанн Дамаскин, преподобный. Точное изложение Православной веры. - М.: Лодья, 1998. - 466 с.
6. Карташев А.В. Вселенские соборы. - М.: Республика, 1994. - 542 с.
7. Лега В.П. Лекции по истории философии. Часть II. Философия Нового Времени. Современная Западная философия. - М.: Издательство ПСТГУ, 1999. - 164 с.
8. Лосев А.Ф. Из ранних произведений./Вступ. Статья А.А. Тахо-Годи и Л.А. Гоготишвили. М.: Правда, 1990.-656 с.
9. Поппер К.Р. Открытое общество и его враги. Т. I: Чары Платона. Пер. с англ. Под ред. В.Н. Садовского. - М.: Феникс, Международный фонд «Культурная инициатива», 1992. - 448 с.
10. Тоффлер Э. Шок будущего: пер. с англ./ Элвин Тоффлер. - М.: АСТ: АСТ МОСКВА, 2008. - 557, [3] с.
11.Философский энциклопедический словарь. -М.: ИНФРА-М, 2002. - 576 с.;
12. Фукуяма Ф. Наше постчеловеческое будущее: Последствия биотехнологической революции/ Ф.Фукуяма; пер. с англ. М.Б. Левина. - М.: АСТ: АСТ МОСКВА, 2008. - 349 с.
13. Чернышев В.М. Религиоведение. - Киев: Издательство имени святителя Льва, папы Римского, 2007. - 336 с.
14. Шайхитдинова С.К. Информационное общество и «ситуация человека»: Эволюция феномена отчуждения. - Казань: Изд-во Казанского университета, 2004. - 308 с.
© С. С. Кульпинов - студ. КазДС. [email protected].
