CC BY
49
ИСТОРИЯ ПЕДАГОГИКИ
Вестник ПСТГУ. Серия IV: Педагогика. Психология
2016. Вып. 4 (43). С. 54-67
Безрогое Виталий Григорьевич, д-р пед. наук, ИСТО РАО (Москва) [email protected]
Борьба за или против самого себя? Самовоспитание глазами Лактанция*
В. Г. Безрогов
Рассмотрены представления христианского апологета III—IV вв. о вопросах самовоспитания человека, его антропологическом статусе и границах возможной заботы о себе. Показано, как в восполнение сил индивидуума могут быть использованы внешние ему факторы поддержки. На основе анализа ключевых сочинений Лактанция «Божественные установления» вместе с их конспективным сокращением («Извлечения из "Божественных установлений"»), а также «О гневе Божием», «О творении Божием» и «О смерти гонителей» показана убежденность их автора одновременно в возможности достижения праведной заботы человека о самом себе и в то же время невозможности достичь такой заботы, благочестивых результатов самовоспитания и борьбы с самим собой лишь в одиночку, по аналогии с античными философами. Реконструирован и проанализирован тезис Лактанция о том, что только при помощи Бога и других людей возможна христианская забота человека о самом себе.
Сущность человека в том прежде всего и состоит, что он рождается голым и слабым, что подвержен болезням и претерпевает смерть.
Если все это у человека отнять, то неизбежно надо отнять и разум, и мудрость.
Лактанций. О творении Божием
Два христианина, учитель и ученик. Ученик, развивая переданное учителем, (полу)принимая либо (полу)отвергая полученное от наставника, далеко не всегда признается в том и/или другом. Бывает нелегко и признаться в ученичестве, и отрицать его. В истории педагогических отношений обучаемого и обучающего можно проследить различные варианты презентации ученичества1.
* Работа поддержана грантом РГНФ 14-06-00315а.
1 См.: Учитель и ученик: становление интерсубъективных отношений в истории педагогики Востока и Запада (цивилизации Древности и Средневековья) / Н. Б. Баранникова, В. Г. Безрогов, ред. М., 2013; Безрогов В. Г. Учитель-ученик. Интуиция и экзистенция // Человек. 2006. № 3. С. 32-47.
Луций Целий Фирмиан Лактанций (ок. 250 — ок. 325), родившийся где-то на просторах Северной Африки, получил там же образование ритора (высшее гуманитарное образование по тем временам) у Арнобия Афра в тот период его жизни, когда Арнобий еще не пришел к христианству. Впоследствии и учитель, и ученик станут не только христианами, но и христианскими апологетами, будут развивать одно и то же направление — риторическую апологетику. Подходы их в защите одной веры, однако, будут различны. Нет доказательств, что оба автора читали друг друга, работая над своими текстами почти одновременно (Арнобий пишет в Северной Африке, Лактанций — в Малой Азии и Галлии), но Лактанций явно составляет свои сочинения в напряженном внутреннем диалоге с Ар-нобием, хотя нигде об этом не говорит и даже нигде не упоминает имени учителя, хотя имена других повлиявших на него авторов приводит. Предположение о «зеркальном» к работе Арнобия творчестве Лактанция, конечно, является лишь мало доказуемой гипотезой, но именно в разработке темы о воспитании человеком отношения к самому себе этот непроявленный диалог, как нам кажется, звучит под поверхностью текста с особенной силой2.
Лактанций не был обделен удачами в карьере. В конце III столетия он поставлен придворным учителем риторики в никомидийской резиденции императора Диоклетиана в Вифинии (Малая Азия). Обращение в христианство и наблюдение гонений в отношении христиан приводят его в Галлию, ко двору будущего императора Константина. Лактанций в Трире обучает его старшего сына Криспа3. Профессиональная педагогическая деятельность обусловила назидательный характер многих произведений Лактанция. Для рассмотрения на-
2 Различные варианты решения вопроса о взаимоотношениях Арнобия и Лактанция рассмотрены В. Н. Солнцевой (см.: Солнцева В. Н. Проблема человека в сочинениях христианских апологетов III — начала IV в. Арнобия и Лактанция: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Иваново, 2013. С. 7). В литературе по-разному реконструируют значимость человека в концепциях Арнобия и Лактанция. Иногда роль и место человека во вселенной у Лактанция, по-видимому, действительно звучит более масштабно, нежели у Арнобия. Однако в этой нашей работе и в статье «Концепция заботы о себе adversus natio^s: воцерковление Арнобия Афра» (Вестник ПСТГУ. Сер. IV: Педагогика. Психология. 2016. Вып. 3 (42). С. 51—60) мы показываем, что далеко не во всех аспектах рассмотрения человека Лактанций оценивает его выше, чем Арнобий.
3 Трир (Тревиры, Augusta Treverorum), одна из столиц Западной Римской империи, в которой Лактанций пребывал с 316—317 г. и до ухода из жизни, становится постепенно, по-видимому, наиболее христианизированным центром в Галлии. Во второй половине IV в. в нем десятилетиями пребывает двор принявших христианство императоров (ср.: Aug.Conf. VIII.6.15). Правление Константина, отца Криспа, ученика Лактанция, с 313 г. отмечено терпимостью колеблющегося язычника к христианам. Выбор в учителя сыну Лактанция, носителя обеих культур, обратившегося в христианство язычника, — значимый поступок в этом контексте. Император хотел, чтобы «карту самонавигации» его сыну «монтировал» христианский ритор, не понаслышке знающий и прежнее (могущее быть важным), и новое (превосходящее). Правда, сын Константина Крисп то ли не захотел ей воспользоваться, то ли воспользовался неверно, и был казнен собственным отцом. О карте самонавигации как педагогическом варианте заботы педагога о подопечном см.: Смирнов С. А. Карта личности. URL: http://www. antropolog.ru/doc/persons/smirnov/smirnov28. В 360-х — начале 370-х гг. в том же Трире чуть более успешной «картой» снабдит будущего императора Грациана его наставник Авсоний (см.: Жураковский Г. Е. Очерки по истории античной педагогики. М., 1963. С. 489).
шей темы мы привлечем, прежде всего, главное сочинение в его сохранившемся до нас корпусе — «Божественные установления» вместе с его конспективным сокращением («Извлечения из "Божественных установлений"»), а также (более ранние) «О гневе Божием», «О творении Божием» и «О смерти гонителей»4.
Поскольку основным сочинением, представляющим наследие Лактанция, являются Divinae institutions, мы положим их в основу, учитывая, что примененный в других произведениях словарь далеко не всегда близок именно «Божественным установлениям», хотя высказанные в них идеи схожи. К примеру, сочинение «О гневе Божием» по своему словарю терминологически оказывается ближе учителю Лактанция Арнобию, нежели самому Лактанцию в других его сочинениях. Для обозначения «заботы» Лактанций применяет несколько реже, чем Арнобий, традиционное curo, cura (большинство употреблений по сравнению с другими близкими по значению словами в сочинении «О гневе Божием»), также во всех произведениях мы встречаем consulo, sollicitudo, tueor, а по контексту: provideo, viso, erudio, caveo, respect, ratio, iudico и ряд других.
Сходство с Арнобием, однако, оказывается в основном лишь терминологическое. Общей идеей у них выступает та, что боги не заботятся о людях, будучи — даже если принять эти тезисы язычников — спокойны, невозмутимы, безмятежны (ОГБ, 1.1; 4.3; 8.2—3; 17.1 и др.). Христианский Бог активно заботлив о людях. У людей, однако, не столь активная роль и не такие большие возможности, во многом определяющие отношение к ним Бога. Лактанций, в отличие от Арнобия, не считает, что человек своей заботой о себе «зарабатывает» путь наверх, к спасению и Небесному Царству. По сравнению с индивидом Арнобия, индивид Лактанция заметно уменьшился в размерах и внутренне ослаб. Главным становится не полагаться на себя при помощи Бога, а полагаться на Бога при посильной (весьма скромной по результатам) помощи себя самого и других.
Ад самого себя. «Ум человека, помещенный в мрачное обиталище тела (здесь Лактанций радостно использует свои познания в античной философии. — В. Б ), весьма отдален от постижения истины... незнание принадлежит человеческой сущности... нам необходим какой-то свет, чтобы он разогнал тьму.» (ОГБ, 1.4—5). Такое положение, высказанное в самом близком к Арнобию трактате, явно демонстрирует неслучайное отторжение от учителя, также ставшего христианином. Человек Лактанция изначально ограничен. Он совсем не похож на Адама в начале Книги Бытия. Кажется, что Лактанций кардинально отделяет человечество от праотца-Адама, поскольку полагает, что Бог наделил человека та-
4 Во всех случаях, если не указано иного, данные произведения цитируются по изданиям: Лактанций. Божественные установления. Книги I—VII / В. М. Тюленев, пер. с лат., вступ. ст., коммент. и указ. СПб., 2007 (далее Б); Он же. О творении Божием. О гневе Божием. О смерти гонителей. Эпитомы Божественных установлений / В. М. Тюленев, пер. с лат., вступ. ст., коммент. и указ. СПб., 2007 (далее: ОБ, ОГБ, ОСГ, ЭБ). Оригинальные тексты рассмотрены по изданиям: Corpus scriptorium ecclesiasticorum latinorum. Vol. XIX, XXVI, fasc. I et II. Rec. S. Brandt et G. Laubmann. Vindobonae, 1890, 1893, 1897; Lactantius. Divinarum institutionum libri septem. Fasc. 1—4 / E. Heck et A. Wlosok, ed. Berlin, 2007—2011 (при ссылке на оригинал название сочинения дается в латинском сокращении). О Лактанции см.: DePalma Digeser E. The making of a Christian empire: Lactantius and Rome. Ithaca, 2000, а также библиографию работ о нем. URL: http://apps.carleton.edu/curricular/clas/assets/Part_IV_Scholarly_Literature.pdf.
кими мудростью и «разумом, какой могла принять земная немощь, чтобы человек сам создавал себе необходимое для жизни» (ОГБ, 10.41). Немощь (fragilitas) станет основным у Лактанция обозначением человека. Трудно сказать, насколько в таком к нему отношении сказался личный опыт пребывания нашего ритора в гуще преследований христиан в Малой Азии или тут сыграл свою роль полемический задор в отношении Арнобия, но факт остается фактом: человек Лактан-ция в гораздо меньшей степени способен сам позаботиться о самом себе.
Основой счастья становится не познание себя, но познание Бога (ОГБ, 13.23). Попущением Бога, его милосердием к греху и нечестию достигается истинная забота, «превращение» людей из преступников по природе в «достойных похвал» (ОГБ, 20.6—8). Заботою Бога «божественный порядок открыт человеку через размышление его о самом себе» (Б, 1.1.6). Своими риторическими навыками Лактанций стремится помочь индивиду в этом деле (Б, 1.1.7—11). «Внимательно читая или слушая», люди перестанут «бороться против самих себя», освободятся от «незнания самих себя» (ignoratio sui), через содружество философии и религии придут к истине (Б, 1.1.22—25). Главное не только то, что они могут это сделать, но и то, что они не могут сделать это сами, но требуют помощи и заботы (consulo, consulatio) как со стороны Бога, так и со стороны Лактанция и подобных ему (Б, 1.1.23). Забота о человеке возможна совместными усилиями. Забота человека о самом себе невозможна без таких усилий со стороны (как по вертикали, так и по горизонтали). В этом тезисе Лактанций кардинально разошелся со своим учителем Арнобием: тот полагал, что самого человека и Бога достаточно. Согласно Лактанцию, индивидуальная забота о себе даже вредна, поскольку «каждый в отдельности ни о чем больше не заботится, как только о касающемся своего личного» (DI, 1.3.18), а нужна «единая забота» (una Providentia) и потому — общая успешность в подчинении «одному мировому арбитру» (DI, 1.3.18). Именно у Него забота одновременно и вселенская, и индивидуальная в отношении каждого живого существа (Б, 7.3.19). В отличие от языческих богов, которые ни о ком не заботятся, христианский Бог не только един, но и чрезвычайно заботлив в отношении любого. Среди людей, наоборот, партикулярное направление заботы только на самого себя весьма опасно.
Борьба с партикулярным индивидуализмом. Лактанций однозначно против такой направленности действия заботы, когда оно осуществляется лишь ради самого себя в узком понимании собственной выгоды. Выдвинут важный социально-педагогический тезис: «когда все делается ради себя самого», то «повсюду господствуют пороки, никакой верности... никакого милосердия... жадность проявляется к братьям и родителям. алчность влечет к яду и оружию, никакого мира, никакого согласия. вовсю свирепствуют войны. недруги доходят до кровопролития, никакой целомудренности» (Б, 1.20.25). Автор рисует своего рода социальный апокалипсис, напоминавший слушателям адские пределы, где нарушены все взаимоотношения людей, их человечность, проявляющаяся во внимании и заботе друг о друге. Воспитание индивида в такой системе ценностей, где собственная выгода стоит выше всего, а забота о себе понимается в варианте небрежения всеми другими, заявлено Лактанцием как путь к смерти — и индивида, и всего мира. Поэтому забота человека о себе необходимо рассма-
тривается в такой системе координат с большим подозрением и постоянными поправками. Необходимо введены не только Бог как «всемирный арбитр», но и «присяжные», вместе с «приставами» и «публикой» помогающие осуществлению божественной воли заботой о своем подопечном. Человеколюбие (humanitas) заявлено основой всех добрых дел и заботы. Именно человеколюбие, а не образованность (disciplinae liberales) есть дорога от преступления к праведности, к истинной заботе о себе, о других, о своей душе и о Боге (Б, 1.21.5). Настороженное отношение к образованию, восприятие его как препятствия для веры (Б, 6.21.4) не переходит у Лактанция к полному отвержению античной пайдейи. Скорее, тут речь о ее недостаточности, направленности, о ее основании. Однако тема образования и образованности в сочинениях Лактанция — тема особая, и мы ее тут специально рассматривать не будем.
Индивид на своем месте: освобождение себя. Указав человеку не слишком привлекательное место, Лактанций тем не менее удерживается от глобального низвержения индивида. Понятие «человечность» (humanitas) стоит у него на важном месте5. «Презирать себя» недостойно человека. Считающие, что «никакой Бог о нас не заботится и что после смерти ничего не будет», предают тем самым сами себя страстям и смерти. Разум человека способен и познать Бога, и привести к добродетели, и освободить душу от подчинения «земным образ(ц)ам». В этом повышение внимания к самому себе, переоценка себя в лучшую сторону. Добившиеся такого освобождения «стали бы больше ценить себя и понимать, что в человеке заключено больше, чем кажется, и что сила его и творения не могут сохраняться иначе, как только благодаря принятию культа истинного Отца нашего» (Б, 2.1.4). Отвержение заблуждений относительно самого себя, своего назначения и призванности приводит у Лактанция к правильной заботе о себе, к раскрытию человеком самого себя в истинном ключе своей божественной антропологии. Поэтому Лактанций отнюдь не человеконенавистник. Мы видим в его трудах формирование средневековой парадигмы отношения к самому себе как соединению пшеницы и плевел. Земное есть пустое, но «своя мудрость» (Б, 2.3.3) предстает божественным благом, способным удержать человека от «петли, земного и рукотворного» (Б, 2.3.3—6), от увлечения только ими и пренебрежения заботой о самом себе на метафизическом пути, преобразующем к высшему. Истинная забота о себе опирается на «совершенное знание», полнота которого, отрицающая «незнание, неразумие» (imperitia, ignorantia), в знании о существовании Бога (Б, 2.5.3, 10). Не имеющий такого знания пуст, легкомыслен и в собственном невежестве болтлив (vaniloquus, vanidicus), ибо служит своей vanitas (DI, 2.5.10). Умные литераторы типа Публия Овидия Назона оказывались разумнее выдающихся философов, понимая, что «свет исходит от Бога» (sensit a deo lumina, 2.5.24). На время как бы «забыв» о ничтожности человека, Лактан-ций поет гимн его возможностям полагаться на себя и правильно заботиться о себе, идя по пути мудрости, освещенному Богом: «Необходимо особенно в том, в чем состоит смысл жизни, полагаться на самого себя (sibi confidere) и опираться в поиске и исследовании истины на свои суждения и собственные ощущения, а не обманываться, веря чужим заблуждениям, словно бы нет собственного раз-
5 См.: Бычков В. В. Эстетика Отцов Церкви. М., 1995. С. 92 и далее.
ума. Бог дал всем равно мудрости, чтобы можно было искать то, что неведомо, и исследовать то, что стало известно. Предки оттого, что предшествовали нам во времени, не превосходят еще нас в мудрости, которая, коль скоро дана всем в равной мере, не могла быть полностью захвачена теми, кто жил раньше. Она не оскудевает, как не оскудевает свет и сияние Солнца, поскольку как Солнце является светом для глаз, так и мудрость является светом для человеческого сердца» (Б, 2.7.1-3).
Под такими словами спокойно подписался бы и Арнобий. Правда, в понимании мудрости они сразу бы разошлись и поспорили. Согласно Арнобию, мудрый устремляется вместе с Богом в праведном направлении6. Согласно Лактанцию, мудрый еще и борется сам с собой, привлекая к этой борьбе и Бога, и ближних. Только «претерпев разрушения» в борьбе с самим собой, он может и способен выйти к свету (Б, 3.4.13). Органы внешних чувств мешают человеку Лактанция заботиться о самом себе. Их надо обязательно подчинить внутреннему созерцанию, vita contémplate, переходящему к новой педагогике из античной. Ибо «не ради того мы рождаемся, чтобы видеть то, что сотворено, но чтобы сознавать, то есть созерцать умом самого Творца всего сущего» (Б, 3.9.13). Созерцание и поведение у Лактанция вполне взаимосвязаны, как и у Арнобия. Только поведение слишком строптиво, и забота о нем должна быть не только в руках индивида как самого себя. Сам человек, даже если он и философ, не может самостоятельно организовывать собственную жизнь (Б, 3.15.6). Данным утверждением Лактан-ций сразу отвечает всем подходам к cura sui, которые имелись в позднеантичной этико-педагогической мысли. Он с удовольствием присоединяется к критике Цицероном и Сенекой не могущих владеть самими собой философов-пустословов и к критике Корнелием Непотом самой философии, претендующей на роль «наставницы» и «усовершенствовательницы» жизни, соглашаясь, что «учителя жизни» нужны прежде всего самим философам, не могущим с нею справиться, впадающим в несовпадение со своими собственными словами (Б, 3.15.9-10). Особенно усердно нападает Лактанций на Эпикура, проповедника заботы о себе как развития в каждом просто-напросто того, к чему тот более всего склонен — вне всякого контроля со стороны иерархии ценностей и осознания индивидом своей размерности в отношении к миру и трансцендентным началам. Лактан-ций говорит, что Эпикур мог прийти к такому алгоритму вследствие наблюдения многочисленности «противного благу» в повседневном мире людей, почему ему и захотелось дать им возможность снабдить самих себя тем, что кому недостает; однако не извиняет его в такой ложной интенции (Б, 3.17.2-11). В итоге всех эпи-куровых, весьма противоречивых, силлогизмов тот приходит, по Лактанцию, к философии не мудреца, но разбойника, провозглашающего, «что нет никакой человеческой общности и каждый заботится [только] о себе, и ради себя самого» (Б, 3.17.42).
Христианская онтология заботы. На самом деле забота о ближнем, по Лактанцию, заложена в саму основу заботы человека о самом себе. Из чувства сострадания и человечности «мы заботимся (tueor) друг о друге» (Б, 3.23.9). «Если бы человек свирепел при виде другого человека, как, мы видим, поступают зве-
6 См.: Безрогов. Концепция заботы о себе adversus natio^s...
ри, природа которых предполагает жизнь особняком, не было бы никаких человеческих общностей, жизнь перестала бы быть безопасной, другие животные увидели бы слабость людей. люди сами бы друг с другом боролись» (Б, 3.23.10). Человечность (humanitas), разумность (sapientia) и благочестие (pietas) — основы заботы человека о себе и о другом7. Уважение другого, поддержка и помощь ему есть непременные, по Лактанцию, основы заботы человека и о самом себе (Б, 6.10.2—4). В думах человека о других людях — внимание к нему со стороны Бога (Б, 6.10.10). «Нельзя считать, что делает добро тот, кто совершает что-то не ради другого, а ради себя. И все возвращается к тому, что каждый то, что дарует другому, не надеясь при этом ничего от него получить, на самом деле дарует себе, так как обретет награду от Бога» (Б, 6.12.2). Стараться по-глупому только ради самого себя в узком смысле слова «свойственно скорее человеку хитрому, лукавому, коварному и лживому», заявляет Лактанций с аллюзией на Цицерона (Б, 6.12.11; Cic. De legibus, I.30.109). «Сведущий и образованный» ловит себя в ловушку, если поступает только из расчета собственной пользы (Б, 6.12.12). Обращающиеся за помощью, испытывающие в ней нужду — залог победы в заботе о себе. Самая большая в таком случае проблема и наказание, хотя, на внешний взгляд, не всегда сразу заметные, — это обращение на себя Божьего гнева, причем в особо специфической и подходящей именно к подобному случаю форме: «Если же ты не будешь проявлять о них заботу и оказывать им помощь, то и Я душу твою обращу против тебя и предам тебя суду по твоим же законам» (Б, 6.12.41; ср.: Лк 6. 36—38). Неспособность сдерживать себя, заботиться, успокаивать души и возвращать их в людей, включая и самого себя, привела, говорит Лактанций, даже Цицерона к весьма печальной участи (Б, 6.18.32,27).
Помощники в заботе о себе. Фигура Мессии в качестве Учителя, «совершенного учителя» в отличие от учителя земного, по определению несовершенного (Б, 4.24.4), идущего впереди ученика через «то, что нельзя вытерпеть», и показывающего ученику Своим примером путь и возможность его пройти, — такая фигура у Лактанция предоставляет базовое условие для возможности человека позаботиться о себе истинным образом. «Если ты не можешь следовать за наставляющим тебя, последуй за идущим впереди тебя». Вина ученика, по Лак-танцию, «не имеет оправданий, если он не последует за учителем добродетели и таким вот вождем» (Б, 4.24.17). Не только Сам Бог, не только ближние, не только земные учителя, в том числе «учителя умеренности», труда и благоразумия (Б, 6.3.8,15), но и воплотившийся Иисус-Учитель помогает человеку выдержать истинную заботливость о самом себе. Она не в заполненности жизни всеми воз-
7 О humanitas, sapientia и pietas у Лактанция см.: Bolkestein H. Humanitas bei Lactantius: christlich oder orientalisch? // Pisciculi. Studien zur Religion und Kultur des Altertums Franz Joseph Dölger zum sechstigsten Geburtstag dargeboten von Freunden,Verehrenund Schülern / T. Klauser & A. Rücker, hrsgs. Münster, 1939. S. 62-65; ColotB. Humanitas et ses synonymes chez Lactance // Les problèmes de la synonomie en Latin / Moussy C., ed. P., 1992. P. 101-121; Idem. Pietas, argument et expression d'un nouveau lien socio-religieux dans le christianisme romain de Lactance // M. F. Wiles
& E. J. Yarnold, eds. Studia Patristica: Papers presented at the 13th Int.Conf.on Patristic Studies in Oxford 1999. Vol. 34. Leuven, 2001. P. 23-32; Thomas L. Die Sapientia als Schlüsselbegriff zu den Divinae institutiones des Laktanz, mit besonderer Berücksichtigung seiner Ethik. Freiburg (Swiss.), 1959 etc.
можными благами (Б, 5.18.2), она намного более трудна и для одного человека самого по себе почти непосильна, ибо состоит в тяжелой работе, даже борьбе с самим собой. Но с помощью многих внешних сил она становится возможна и осуществима.
Героический характер истинной заботы человека о самом себе как борьбы со своим несовершенством и слабостью придает данной концепции уже истинно средневековый смысл, идею бодрственности души, постоянной саморефлексии. Земные и суетные блага нередко блага лишь внешне. Они «не имеют никакого отношения» к истинной заботе — прежде всего о душе (Б, 5.21.8). Лактанций не зря был назван впоследствии Пико дела Мирандолой и другими гуманистами «христианским Цицероном» (Cicero Christianus): он риторически оформил не только христианскую латынь, но также рамки новой этики и педагогики.
Если знание не заслуга ученика, пришло к нему извне, то добродетель, уход от страстей (которые у Лактанция в основном телесные и оценены намного негативнее, чем у Арнобия) «целиком наша заслуга» (Б, 6.5.6), хотя и результат работы над нами многих наших помощников, наставников, ведущих, образцов и проводников. Тот, кто их не слушает, — «беглец от самого себя» (Б, 6.8.9). Неотъемлемым качеством каждого христианина как следующего заветам истинного Бога Лактанций объявляет владение собой, управление самим собой. Это качество, которого явно не хватает любому, будь он простолюдин, аристократ или философ, теперь следовало вырабатывать каждому человеку вне зависимости от сословия и пола (Лактанций на подобных различиях не останавливается). Выработка способности управлять собой ставится им во главу угла воспитания христианина и во главу угла всей его социальной жизни, всех его взаимодействий с другими людьми и высшими силами. «Пусть все. будут настолько выдержанны и устойчивы, чтобы быть в состоянии управлять собой» (Б, 6.23.19). Как античный ритор, хорошо знакомый с неоплатонизмом, Лактанций описывает неудачников в (само)воспитании как тех, кто «отдал душу свою телу и осудил ее на смерть», поскольку такие люди «отдают себя телу, над которым властвует смерть» (Б, 6.23.20). Приучивший себя к благам исполнения Божьего закона вырабатывает в себе стыд как противоядие перед «отдалением к худшему» (Б, 6.23.21). Ему станет приятной праведная жизнь уже по эту сторону бытия. Смерть как промежуточный экзамен, требующий серьезной подготовки к его сдаче, входит в христианскую педагогику одним из основных концептов. Впоследствии эта тема станет базовой даже в элементарных школьных пособиях.
Забота только о самом себе чревата преждевременной смертью души внутри индивида, прекращением бытия человеческой души еще при физическом существовании тела. Человеческая забота онтологически направлена на что-то или кого-то вне самого себя. Автор «Божественных установлений» утверждает линии социальной взаимосвязанности, изначально заложенные в сотворенном мире: «Нет ничего, как я полагаю, что было бы создано ради самого себя» (Б, 7.4.4). Любое существо существует для кого-то, и в этом закон его бытия, закон его заботы о самом себе — забота о себе осуществляется в заботе о других. Каждый человек рожден не случайно и не ради самого себя, не ради собственного удовольствия (Б, 7.6.3). Ради себя он живет в других.
Вокруг «Божественныхустановлений». Основной труд Лактанция завершается призывом управить, взвесить, рассмотреть, принять решение, позаботиться (iudico) о своей душе (animam suam iudicet, 7.27.9). Применение в данном случае «судебного» глагола вполне оправданно: «сущность (ratio) человека» состоит в удержании себя от забвения самого себя ради мирского — богатства, соблазнов, власти и т. д. (Б, 7.27.15). Как мирской закон удерживает от преступлений, так иной закон заботится о получении душой «награды за добродетель» (Б, 7.27.16), справедливой заботы о себе в то время, пока она пребывала в земном теле, претерпевала его, овладевала им и направляла его эмоции и интенции, его поведение на праведные цели. Претерпевание (patientia), стойкое преодоление внешних и личностных тягостей и проблем есть одно из ключевых для Лактанция понятий8. Радость предоставления вечной награды составляет основу изначальной и постоянной заботы о человеке со стороны Высшего Творца9.
В сокращенном изложении своего сочинения («Эпитомы Божественных установлений») Лактанций подчеркивает, что индивидуально ограниченная самим собой забота о себе противоречит принципу существования вселенной (ЭБ, 2.4). Данный тезис представляется автору наиважнейшим в теме заботы человека о самом себе. В споре с Карнеадом он стремится доказать искусственность противопоставления заботы о себе и блага в отношении других (ЭБ, 51.2—52.2). Забота о других не есть глупость в отношении себя, а забота лишь о собственной пользе вполне оборачивается «не мудростью, а хитростью и коварством» (ЭБ 52.2). Забота о нуждающихся в ней — основа всего человеческого устройства (ЭБ, 60.7). Внимание к другим как к самим себе — основа всей системы взаимоотношений. Лактанций пишет, вспоминая «Божественные установления», что забота о себе в условиях, когда каждый «сам себе законодатель», приводит к использованию силы друг другу во вред, приучает «строить козни, хитрить, увеличивать свою прибыль за счет чужих убытков, перестать жалеть близких», даже отравлять и убивать ради корыстолюбия. Через истинного Бога люди все вместе с Ним «познают сами себя», принимают божественный закон, согласно которому «все, что ты даешь человеку, ты даешь и Богу» и в отношении ближнего «меряешь душу другого человека по своей» (ЭБ, 54.7; 55.1,3). Мир есть школа, школа обучения заботе. Ее ученики одновременно и учителя самих себя, ибо «наставить себя в справедливости», обратить и подготовить, вооружить на борьбу за «правильное и благое» при всех своих многочисленных наставниках и помощниках должен и может лишь сам человек. Несмотря на серьезнейшие сомнения в человеке, при всем принижении его возможностей Лактанций все же оставляет индивиду путь самовоспитания (хотя и не одиночного, не наедине с самим собой) в направлении успешной сдачи последнего экзамена земной жизни.
Сочинение о сути человека и его обустройстве мало добавляет в рассматриваемую нами тему. Лактанций отмечает, что любые живые существа заботятся о себе и своих детях (ОТБ, 3.6—9), отрицает, что все рождается само собой и что
8 См.: Bowen A. & Garnsey P. Introduction // Lactantius. Divine Institutes. Liverpoll, 2003. P. 27-28, 32.
9 См.: Тюленев В. М. Малые сочинения Лактанция // Лактанций. О творении Божием. СПб., 2007. С. 9.
«Божественный Ум ни о чем не позаботился» (ОТБ, 4.14). Автор показывает, что сама «человечность» (humanitas) с ее кажущейся слабостью есть проявление силы и мудрости Божественного Провидения (ОТБ, 4.18-20).
Если в сочинении «О творении Божием» выражен антропологический аспект заботы, то политический ее аспект отражен в «О смерти гонителей». Рассматривая историю Рима, Лактанций делит ее на те времена, когда императоры заботились лишь сами о себе и потому приносили государству неисчислимые страдания, и на времена, когда они стали заботится обо всех жителях империи, «проявили заботу о роде человеческом», включив в него представителей разных религий (ОСГ, 18.6; 23.8; 1.3; 34.1). Такое перерождение власти мирит Лактан-ция с римским государством, которое, как он полагает, получило, по милости Бога, шанс на существование в веках, оправданное своей потенциальной человечностью.
Такая связь изменившихся времен не отменяет более серьезного расхождения Лактанция с античными предшественниками по вопросу легитимности и возможности заботы человека о самом себе. Вероятно, Лактанций был бы более симпатичен Мишелю Фуко, нежели Арнобий, поскольку приблизил понимание заботы о себе к тезису самоотвержения, самопреодоления, который, по мнению Фуко, знаменует переход к христианскому пониманию заботы индивида о самом себе10. Преодоление себя понято Лактанцием как учет человеком своей слабости, призвание на борьбу с самим собой ради истинной заботы о себе, отказ от борьбы с самим собой в одиночку, привлечение на свою сторону Бога, Иисуса-Учителя, земных наставников и ближних. У Лактанция, однако, нет той испове-дальности себя, которую увидел Фуко в качестве парадигмы новой эры. Борьба против себя с самим собой за самого себя включает массу различных аспектов, но исповедальность, опора на духовника в заботе о самом себе не рассматривается африканско-малоазийско-галльским ритором. Монашеская жизнь только начинает утверждаться во время составления «Божественных установлений» и, вероятно, поэтому располагается вне фокуса внимания Лактанция. Активно воспринявший его наследие Аврелий Августин добавит в него и исповедальность, и (полу)монашеский дискурс, будучи организатором общежития монашеского типа в городе Гиппоне, где он был рукоположен в епископы. Сочинения Лактан-ция часто цитируются Августином, прямо или косвенно он соотносит с ними свои собственные мысли11. Влияние Лактанция видно и в сочинениях Винцента
10 О таком переходе см. подробнее: Безрогов В. Г. Обращение и преображение как забота о себе: педагогическая парадигма христианской культуры // Мы все в заботе постоянной... Концепция заботы о себе в истории педагогики и культуры. Материалы Международной конференции памяти философа, социолога, психолога Г. В. Иванченко (1965-2009) / М. А. Козлова, В. Г. Безрогов, ред. М., 2015. Часть 2. Что-то ведет нас в глубь самих себя. С. 99-111.
11 См.: Безрогов В. Г. Monasterium clericorum Аврелия Августина // Лихудовские чтения. Материалы научной конференции «Вторые Лихудовские чтения» Великий Новгород, 24-26 мая 2004 года / В. Л. Янин, Б. Л. Фонкич, отв. ред. Великий Новгород, 2009. С. 70-74; Он же. Традиции ученичества и институт школы в древних цивилизациях. М., 2008; Claude B. De Lactance à Augustin: linguistique et spiritualité du "latin chrétien" // M. Baratin, R. Utard, C. Lévy, A. Videau, éd. Stylus: la parole dans ses formes. Mélanges en l'honneur du professeur Jacqueline Dangel. Paris, 2010. P. 493-509. Взаимоотношениям Августина и Лактанция посвящено большое число работ, мы не сочли необходимым здесь их приводить.
(Викентия) Лиринского — там, где он говорит о слишком большом доверии Ори-гена себе и своему ingenium (Comm. XVII. 13[23]). Винценту известно (вероятно, с опорой и на Лактанция), что «не из своего ума, non ingenio proprio», но из «свидетельства Божественного Закона, divinae legis auctoritate» вразумляются ученые мужи (X. 1[15]), причем даже выбор учителей Закона не должен быть подвластен «своим прихотям, sui desideria» (VII.4 [12]; 2 Тим 4. 3—4)12. Представитель риторической апологетики Лактанций, как мы увидели, неслучайно стал более востребован новыми временами, чем его учитель Арнобий. Вдвоем же они составили важную пару, осуществившую заочный педагогический диалог по теме заботы о себе после того, как один из них научил другого эту заботу осуществлять в конкретной биографии самого ученика. По-разному смотря на возможности и интенции человека в заботе о себе, они были единодушны в том, что, в отличие от языческих богов, христианский Бог осуществляет «небесную заботу, вселенское промышление» о каждом человеке на земле («греке и варваре, мудреце и глупце, бедном и богатом, рабе и господине, начальнике и подчиненном, нечестивце, неправедном, невежде, бесстыднике, хулителе»13), помогая ему достигать успеха в истинной заботе о себе, приводящей к Богу. Атлет духа как одиночная Арно-биева фигура входит у Лактанция в контекст общего портрета обновляющегося мира, все более и более становящегося христианским, вступающего на путь воспитания к бессмертию вне различий «пола, рода и возраста» (Б, 6.3.16). Забота о собственном себе даже мудреца ничто и глупость без премудрости божественной — заявил в начале Divinae institutiones христианский ритор и попробовал убедить в этом всею силою дарованного ему таланта. Даже достойные философы, а уж тем более жрецы вводят в заблуждения думающего, предназначенного к бессмертию. Лактанций, не так уж сильно верящий в человека, тем не менее дает ему шанс вместе с Богом и Церковью наставить и преобразовать самого себя, уйти от греховного «самозванства» собственной природы и вместо дьявольской «свободы» вернуться к призванности. Человек не предводитель сам себе, но все же способный в свободном и самостоятельном следовании за Учителем-Богом с помощью ближних и Церкви позаботиться о самом себе. Лактанций явно гуманистичен, но по-своему. Человек не может управить сам себя, но все же упра-вить себя может. Лактанций проблематизирует статус образованного римлянина и обращает его от покидающего сцену идеала социальной стойкости к формирующемуся прямо на ней и под звуки пыток идеалу новой религиозной устойчивости14. Двойственное отношение к человеку как «неспособномогущему» про-
12 Sancti Vincentii Lirinensis Commonitorium. Editio nova. Ingolstadt, 1823; The Commonito-rium of Vincentius of Lerins / Reginal Stuart Moxon, ed. Cambridge, 1915.
13 Eusebius. Or. Const. XI.5. Рус. текст с изм. приведен по изданию: Евсевий Памфил. Жизнь блаженного василевса Константина. М., 1998. С. 241—242. Аналогично: DI, 6.3.15—16.
14 Обсуждение процессов изменения социального статуса возможных читателей Лактан-циевого труда см. в работе Мишель Зальцман: Salzman M. The Making of Christian Aristocracy. Social and Religious Change in the Western Roman Empire. Camberdge, 2004. В частности, Зальцман обращает внимание на то, что диалог христиан с образованным сословием по поводу новой религии был легче в отдаленных провинциях, где среди знати было много «новых людей», не так сильно связанных с римскими языческими традициями (р. 13—14 и др.). Как раз в таких провинциях жил и работал Лактанций. Оказавшись в Галлии внутри ближнего импе-
должает с помощью divinae тБШииопеБ закрепляться в наступавшей эпохе. Если индивидуальная забота о себе обречена, полагает Лактанций, на полный провал, то забота человека о самом себе в составе группы единоверцев, единомышленников вполне может принести даже высшее благо — награду небесного бессмертия. Земля и небо по-новому соединяются на человеческом пути15, и он выводит нас «лактанциевой тропой» к средневековому человеку, к воцерковленности, к общению с духовником и исповедником, к ежедневному и еженедельному отчету о самом себе самому себе, Учителю-Иисусу, приходскому священнику и местному святому.
Ключевые слова: забота о себе, автодидактика, христианская и дохристианская педагогика, поздняя Римская империя, Лактанций, латинские апологетики, самовоспитание.
Struggling Pro/Contra Myself? Self-education according Lactantius
V. Bezrogov
The ideas of the Christian apologist of the 3d-4th centuries on the issues of self-education of a person, his anthropological status and possible boundaries of self-care have been investigated. The author shows how the sustaining power of the individual can use mundane and transcendential external factors of support. Based on the analysis of key works of Lactantius (Institutiones Divinae, Epitome divinarum institutionem, De ira Dei, De opificio Dei, De mortibus persecutorum), the author shows the conviction of the Latin apologetic at the same time of securing a righteous man cares about himself and at the same time the impossibility to reach such care, the pious results of self-education and fight with oneself just alone, by analogy with ancient philosophy. In the article theLactantius's thesis has been reconstructed and defined that from his point of biew only with the help of God and otherpeople theChristian care of the person about himself is possible.
Keywords: care of the self, self-transformation, Christian and pagan upbringing, Late Roman Empire, Lactantius, latin apologetics, self-education.
раторского круга, он получил аудиторию, вероятно еще более благосклонно относившуюся к сравнению вер с позиции христианства.
15 См.: Браун П. Культ святых. Его становление и роль в латинском христианстве / В. В. Петров, пер., С. В. Месяц, ред. М., 2004.
Список литературы
1. Безрогов В. Г. Учитель-ученик. Интуиция и экзистенция // Человек. 2006. № 3. С. 32— 47.
2. Безрогов В. Г. Monasterium clericorum Аврелия Августина // Лихудовские чтения: Материалы научной конференции «Вторые Лихудовские чтения» Великий Новгород, 24—26 мая 2004 года / В. Л. Янин, Б. Л. Фонкич, отв. ред. Великий Новгород, 2009. С. 70-74.
3. Безрогов В. Г. Концепция заботы о себе adversus nations: воцерковление Арнобия Афра // Вестник ПСТГУ. Сер. IV: Педагогика. Психология. 2016. Вып. 3 (43). С. 5160.
4. Безрогов В. Г. Обращение и преображение как забота о себе: педагогическая парадигма христианской культуры // Мы все в заботе постоянной... Концепция заботы о себе в истории педагогики и культуры: Материалы Международной конференции памяти философа, социолога, психолога Г. В. Иванченко (1965-2009) / М. А. Козлова, В. Г. Безрогов, ред. М., 2015. Ч. 2: Что-то ведет нас в глубь самих себя. С. 99-111.
5. Безрогов В. Г. Традиции ученичества и институт школы в древних цивилизациях. М., 2008.
6. Браун П. Культ святых. Его становление и роль в латинском христианстве / В. В. Петров, пер., С. В. Месяц, ред. М., 2004.
7. Бычков В. В. Эстетика Отцов Церкви. М., 1995.
8. Евсевий Памфил. Жизнь блаженного василевса Константина. М., 1998.
9. Жураковский Г. Е. Очерки по истории античной педагогики. М., 1963.
10. Лактанций. Божественные установления. Книги I—VII / В. М. Тюленев, пер. с лат., вступ. ст., коммент. и указ. СПб., 2007.
11. Лактанций. О творении Божием. О гневе Божием. О смерти гонителей. Эпитомы Божественных установлений / В. М. Тюленев, пер. с лат., вступ. ст., коммент. и указ. СПб., 2007.
12. Смирнов С. А. Карта личности. URL: http://www.antropolog.ru/doc/persons/smirnov/ smirnov28.
13. Солнцева В. Н. Проблема человека в сочинениях христианских апологетов III — начала IV вв. Арнобия и Лактанция: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Иваново, 2013.
14. Тюленев В. М. Малые сочинения Лактанция // Лактанций. О творении Божием. СПб., 2007.
15. Учитель и ученик: становление интерсубъективных отношений в истории педагогики Востока и Запада (цивилизации Древности и Средневековья) / Н. Б. Баранникова, В. Г. Безрогов, ред. М., 2013.
16. Bolkestein H. Humanitas bei Lactantius: christlich oder orientalisch? // Pisciculi. Studien zur Religion und Kultur des Altertums Franz Joseph Dölger zum sechstigsten Geburtstag dargeboten von Freunden,Verehrenund Schülern / T. Klauser & A. Rücker, hrsgs. Münster, 1939. S. 62-65.
17. Bowen A. & Garnsey P. Introduction // Lactantius. Divine Institutes. Liverpool, 2003.
18. Claude B. De Lactance à Augustin: linguistique et spiritualité du "latin chrétien" // M. Baratin, R. Utard, C. Lévy, A. Videau, éd. Stylus: la parole dans ses formes. Mélanges en l'honneur du professeur Jacqueline Dangel. Paris, 2010. P. 493-509.
19. Colot B. Humanitas et ses synonymes chez Lactance // Les problèmes de la synonomie en Latin / Moussy C., ed. Paris, 1992. P. 101-121.
20. Colot B. Pietas, argument et expression d'un nouveau lien socio-religieux dans le christianisme romain de Lactance // M. F. Wiles & E. J. Yarnold, eds. Studia Patristica: Papers presented at the 13th Int.Conf.on Patristic Studies in Oxford 1999. Vol. 34. Leuven, 2001. P. 23-32.
21. Corpus scriptorium ecclesiasticorum latinorum. Vol. XIX, XXVI, fasc. I et II. Rec. S. Brandt et G. Laubmann. Vindobonae, 1890, 1893, 1897.
22. DePalma Digeser E. The making of a Christian empire: Lactantius and Rome. Ithaca, 2000.
23. Lactantius. Divinarum institutionum libri septem. Fasc. 1—4 / E. Heck et A. Wlosok, eds. Berlin, 2007-2011.
24. Salzman M. The Making of Christian Aristocracy. Social and Religious Change in the Western Roman Empire. Camberdge, 2004.
25. Sancti Vincentii Lirinensis Commonitorium. Editio nova. Ingolstadt, 1823.
26. The Commonitorium of Vincentius of Lerins / R. S. Moxon, ed. Cambridge, 1915.
27. Thomas L. Die Sapientia als Schlüsselbegriff zu den Divinae institutiones des Laktanz, mit besonderer Berücksichtigung seiner Ethik. Freiburg (Swiss.), 1959.
