CC BY
99
УДК 94(47).084-28 Ю.Н. Гусева
Борьба со «святыми местами» в Волго-Уральском регионе в 1950-1960-е годы в контексте государственной антирелигиозной политики
Московский городской педагогический университет, филиал в г. Самаре;[email protected],
В статье рассматриваются конкретные инициативы и решения партийных, советских органов и Духовного управления мусульман Европейской России и Сибири (ДУМЕС) в отношении неофициально действовавших мулл и т.н. «святых мест» в 1950-1960-е годы. Автор сравнивает имевшие место в иных мусульманских регионах СССР практики борьбы со «святыми местами» и делает вывод о специфике этого противостояния в Волго-Уральском регионе.
Ключевые слова: «святые места» поволжских мусульман, ДУМЕС, суфизм в Поволжье.
Article describes specific initiatives of public secretary and Spiritual Muslim Board of European part of Russia and Siberia against holy places and unregistered mullahs in 1950-1960s.The author concludes about specific forms of this struggle in various regions of USSR.
Keywords: holy places of Volga muslims, DUMES, sufism of Volga region.
В настоящее время интерес многих исследователей прикован к изучению феномена суфизма в пределах Российской Федерации. Опыт взаимодействия последователей суфийских практик в различных регионах страны, конкретных братств с государством и обществом имеет большое познавательное и общественно-политическое значение. Еще более актуален этот вопрос в применении к среднеазиатскому региону, который граничит с Россией, а также к Северному Кавказу, являющемуся ее составной частью. И если в отношении этих ареалов суфизма уже начата соответствующая исследовательская работа [1-6, 9, 10], то в Волго-Уральском регионе, в местах традиционного распространения ислама и суфизма, этот процесс только начинается [7, 11, 13].
Имеющиеся монографические исследования зачастую не содержат целостной картины, не объясняют специфику деятельности суфийских лидеров (вслед за среднеазиатской традицией в Волго-Уральском регионе они получили наименование «ишаны») как в досоветский, так и советский период. Едва ли не единственная попытка, предпринятая зарубежными исследователями А. Беннигсеном и С. Уимбуш, не может считаться достаточной, взвешенной и объективной в силу ангажированности авторов, в задачу которых входило показать все возрастающую социальную активность братств, ярко выраженную антисоветскую сущность их деятельности [15].
В задачу данной статьи входят изучение и сопоставительный анализ методов, которые применяло государство в отношении «святых мест»1 в Поволжье, Приуралье в 1950-1960-е годы, в период наиболее активной борьбы с неофициальными религиозными практиками. К числу последних были отнесены следующие элементы, которые так или иначе связаны с суфийским наследием, включены в сферу влияния ишанов. Речь идет о «святых мес-
1«Святое место» - русскоязычный аналог понятия «овлия, авлия» (от аулийа, с араб. «святые», «близкие, друзья (Аллаха)»), обозначающий место почитания чего-либо или кого-либо, закрепленное в определенном ритуале и массовом сознании. Зачастую имело непосредственную связь с культом «святых», к которым причислялись суфийские лидеры (ишаны). В свою очередь, суфии нередко делали уже имевшиеся (нередко с доисламских времен) места почитания (могилы, природные объекты) частью своих практик [Подробнее о терминах и самом явлении см.: 9].
тах», муллах, которые вели свою деятельность вне официальных приходов (внемечет-ные, называвшиеся уничижительным термином «бродячие» муллы).
Почему антирелигиозная политика обрела форму борьбы с «религиозными пережитками» и антисоветскими элементами, к числу которых относились «бродячие муллы», культы «святых» и «святых мест»? По нашему убеждению, это было связано с идеологическими установками, т. е.являлось попыткой внушения массам, что с религией покончено и осталось уничтожить только последние, доживающие свой век атавизмы. С другой стороны, советское законодательство о культах, жестко регламентирующее порядок в религиозной сфере, носившее запретительный характер, в предшествующий период сделало все, чтобы поставить вне закона культовые практики, не желавшие или не имевшие возможности входить в это формализованное поле. С учетом военной «религиозной оттепели» число верующих или причислявших себя к таковым не могло не увеличиться, а кроме того, создавалась благодатная почва для расширения поля деятельности не только официального духовенства, но и внецерковных (в нашем случае -внемечетных) религиозных общин и духовных лидеров.
В послевоенный период на Средней Волге сохранилось единственное заметное поселение, где практиковали накшбандийские ишаны - село Благодаровка (Хусаиново), на границе Куйбышевской области и ТАССР. Ишаны В. Сабиров, Г. Мулюков, И. Яхин были продолжателями традиций т.н. курманаевского (кизлявского1) суфийского центра [11,с. 143-150].
Рассмотрим, как данная антирелигиозная кампания выглядела в случае с благода-ровскими ишанами. В качестве составных частей кампании по борьбе со «святыми местами», развернувшейся в мусульманских районах, входивших в юрисдикцию Духовного управления мусульман Европейской части России и Сибири (ДУМЕС), можно обозначить следующие:
1. Вынесение официальных постановлений, решений, которые получали одобрение со стороны светских и духовных учреждений.
2. Ведение разъяснительной работа с духовными лидерами и членами приходских советов, в результате которой верующие должны были добровольно отказаться от «антисоветской» деятельности.
3. Сбор информации и своеобразная «информационная война», развернувшаяся в прессе и среди ряда советских ученых, с целью формирования соответствующего общественного мнения.
4. Силовой нажим и меры административного воздействия, которые подключались на последнем этапе, если увещевания и разоблачения не дали адекватного результата.
Официальные органы, которые были участниками «сражения» - это Совет по делам религиозных культов, его Уполномоченные на местах и ДУМЕС. Уже 29 апреля 1944 года было выпущено Постановление №242 Наркомата финансов СССР о том, что неофициальные муллы подлежат обложению подоходным налогом. 26 сентября 1951 года увидело свет предписание Совета министров БАССР исполкомам райсоветов, в котором была обозначена проблема активизации незарегистрированных групп под руководством «бродячих мулл», особенно в дни религиозных праздников. В связи с этим предлагалось запретить устраивать молитвенные собрания там, где нет мечетей (на кладбищах, под открытым небом, а также на дому у верующих), «служителям, не имеющим на это соответствующего разрешения» от Совета по делам религиозных культов» [7, с.272]. Аналогичные решения были приняты на уровне Уполномоченных областей Поволжья.
Заключительным аккордом, увенчавшим антирелигиозные усилия властей в этом отношении, стало Постановление Совета по делам религиозных культов от 10 декабря 1958
^урманаево (Кизлеу) - ныне село в составе Бурметьевского сельского поселения Нурлатского района Республики Татарстан.
года «О мерах по прекращению паломничества к так называемым святым местам». Оно стало программным документом, который намечал основные этапы противодействия несистемным (с точки зрения властей) религиозным явлениям: выявление, разоблачение, разъяснение и предупреждение руководителям, и, собственно, ликвидация1.
В секретном циркулярном письме центрального Совета от 23 марта 1959 года, раскрывавшем основные положения Постановления, значилось буквально следующее: «Руководители Духовного управления мусульман выразили согласие содействовать прекращению паломничества к так называемым «святым местам». По рекомендации Уполномоченных Совета, Духовное управление мусульман Средней Азии и Казахстана (САДУМ) издало специальное толкование /фетву/ по этому вопросу, Духовное управление мусульман Европейской части СССР и Сибири (ДУМЕС) - обращение к верующим, Духовное управление мусульман Закавказья - специальное постановление. Во всех этих документах религиозные центры разъясняют, что поклонение «святым местам» противоречит догматам мусульманской религии, а надежда на «исцеление от болезней», пророчества и т. п., являются обманом» [Цит. по: Центральный государственный архив Самарской области (ЦГАСО). Ф.Р-4089. Оп.1с. Д.31. Л.34].
В феврале 1959 года столичный Совет высказал свое согласие на рассылку обращения ДУМЕС по вопросам паломничества к «святым местам» и рекомендовал муфтияту издать более расширенное толкование (фетву), подобное тому, которое издало САДУМ [Центральный государственный исторический архив Республики Башкортостан (ЦГИА РБ). Ф.4732. Оп.1. Д.22. Л.25].
Важно подчеркнуть, что власти особо обращали внимание на внешнюю легитимность проводимой ею антирелигиозной кампании: все эти меры должны были опираться на поддержку других элементов общества - духовных управлений (как выразителей интересов верующих) и основной массы населения. И те, и другие должны были одобрить («выразить согласие содействовать») проводимую работу по ликвидации «святых мест» и паломничества к ним [ЦГАСО. Ф.Р-4089. Оп.1с. Д.31. Л.33-35].
Таким образом, решения с подачи компетентных органов вызревали в партийных кабинетах, затем обсуждались в советских учреждениях и обретали форму распоряжений для Уполномоченных. Они, являясь проводниками воли центральной власти, «рекомендовали» муфтиям принять то ли иное решение по данному вопросу. Очень любопытной ремаркой является объяснение Уполномоченного по Куйбышевской области в ситуации с разоблачением и удалением от должности одного из ишанов Благодаровки: «я счел нужным отстранение муллы Яхина Ибрагима провести через духовное управление мусульман, имея в виду, что меньше будет недовольства к советским органам» [ЦГАСО. Ф.Р-4089. Оп.1. Д.32. Л.68].
В мае-июне 1961 года на совещании духовенства в Уфе, созванном по примеру СА-ДУМ, обсуждались различные вопросы религиозной жизни. Ишанизм, «святые места» и паломничества к ним, по мнению совещавшегося духовенства, являлись проявлениями «исламского язычества»: муфтий Хиялетдинов выступал с объяснением «распространенных хурафатов /схуластиков/ от имени религии, таких, как ишанизм, гур сада-касы, дэвер»2 [ЦГИА РБ. Ф.4732. Оп.1. Д.25. Л. 29, 31].
Решения совещания были оформлены в виде фетвы, утвержденной ДУМЕС 18 июня 1961 года. В ней еще раз констатировалось, что «:.. .некоторые излишества и языческие обряды, созданные безответственными личностями мусульманского мира, широко рас-
1Итогом уже начавшейся работы Совет называл закрытие к концу 1958 года тридцати «святых мест» в Узбекской и Таджикской ССР.
2Хорафат (хурафат) - суеверие, предрассудок (с тат.). Гур садакасы («могильная милостыня») состояла из какой-нибудь живности, чаще всего овцы, которую передавали мулле до того, как опустят покойника в могилу. Давра (дэвер, фийа) - «выкуп грехов» покойного.
пространены среди мусульман: почитание могил /аулия и изге/, наговоры, талисманы...».
Что подпадало под определение «излишеств и языческих обрядов»?
1) «Святые места» и паломничество к ним.
2) Сюннатами (обычными ритуальными обрядами) объявлялись жертвоприношение в день Курбан-байрам и обрезание. При этом в первом случае духовный глава волгоуральских мусульман ссылается на аналогичное заключение муфтия САДУМ Зияутди-на Бабахана [14, с.69], а во втором - на авторитет книг: «указания о том, что необрезан-ные не являются мусульманами в книгах основополагающих мною не встречено и такого заключения быть не может». Лицо, проводящее обрезание, должно иметь врачебное разрешение.
3) Громкий такбир «оскорбляет Коран» и превращает действо в религиозную демонстрацию, что противоречит советскому законодательству.
4) Запрет и осуждение «бродячего сбора» средств по домам верующих, что практикуется в официальных религиозных объединениях. «Шариат строго осуждает попрошайничество» и ДУМЕС «категорически запрещает проводить эти сборы (во время наречения имен, бракосочетания) среди верующих».
5) Запрет на посещение несовершеннолетними мечети.
6) В незарегистрированных мечетях джумга (пятничная молитва) считается неправильной [ЦГИА РБ. Ф.4732. Оп.1. Д.25. Л. 66-74; часть документа опубликована: 7, с. 309-310].
В приложении к протоколу имеются тексты выступлений с мест. Ярулла Юсупов, мухтасиб мусульман, проживающих в Куйбышевской, Ульяновской, Саратовской и Тамбовской областях, в своем выступлении приветствовал борьбу со «святыми местами»: «В последние годы в Узбекистане, Азербайджане, Башкирии, Татарии и некоторых городах распространился культ так называемых святых, ишанизм, аулии и т. д., совершались паломничества на их могилы. Вы (муфтий Хиялетдинов. - Ю.Г.) своим решительным выступлением и указаниями ликвидировали эти языческие обряды и излишества, внесенные в ислам невежественными личностями с целью вымогательства материальных средств паломников /бидгат и хорафат/, - за что приносим юбиляру нашу искреннюю благодарность» [ЦГИА РБ. Ф.4732. Оп.1. Д. 25. Л. 84].
Если сравнивать с аналогичной кампанией, развернувшейся ранее в Средней Азии, где «вредными пережитками» считались: ношение паранджи, «подавание рук мурши-дам и ишанам», паломничество к могилам «святых» (зийарат), «коллективные чтения Корана в домах (хатм-и Куран), обрезание, давра, жертвования (вакуф) в пользу чтецов Корана, часть торжеств по случаю рождения ребенка и обычаев поминального цикла -можно отметить их явное типологическое сходство [4, с.170-184]. Подобная по содержанию фетва была выпущена в 1960-х годах муфтием Северного Кавказа и Дагестана М.-Х. Курбановым [12, 15, р.41].
Итак, ДУМЕС, как и другие муфтияты, находясь в зависимом положении, было вынуждено поддержать инициативы центральной власти в отношении «ишанизма», «святых мест» и «бродячих мулл». Вышеприведенные данные свидетельствуют, что А. Беннигсен и С. Уимбуш заблуждались, говоря о том, что «два Духовных управления
- в Уфе и Баку, не принимали участия в кампании против суфиев» [15, р.40-41].
При создании соответствующих фетв за основу был взят опыт Средней Азии: фетвы выпускались хронологически позднее, содержали аналогичные или типологически схожие элементы. Отнюдь не случайно на совещании в Уфе в 1961 г. присутствовал Зияутдин Бабахан, который имел большой авторитет в поволжских духовных кругах [14].И хотя по верному замечанию Б. Бабаджанова, фетвы САДУМ многими богосло-
вами воспринимались как государственная точка зрения, необязательная для исполнения, сама позиция Управлений является весьма показательной [5,с.170-184].
Еще один важный блок «борьбы с пережитками» включал в себя, говоря современным языком, средства информационной войны и мероприятия культурно-просветительского плана. Меры законодательного прессинга в отношении ишанов и «святых мест» должны были быть поддержаны массой населения. Для этого нужно было создать выгодный информационный фон, который бы приводил к единению усилий партии и народа. Воздействие шло несколькими путями, через: 1) статьи в местной прессе;
2) индивидуальное воздействие на духовных лидеров и их родственников.
С подачи партийных и советских органов в 1950-е годы в прессе развернулась кампания по дискредитации деятельности ишанов, «бродячих мулл», «святых мест» и це-лительства. 4 июня 1959 года куйбышевская газета «Волжская коммуна» публикует статью с говорящим названием «О причинах живучести сектантства», в которой в полном соответствии с официальной точкой зрения партийных и советских органов основной причиной сохранения религиозного «дурмана» назывались недостатки антирелигиозной пропаганды. В фельетонах «Под белой чалмой», «Заклинатель змей», опубликованные в «Волжской коммуне» в 1959 г., описывалась возмутительная деятельность «антисоветских мусульман-сектантов» и целителей. Подобные материалы щедро подпиты-валисьофициальной пропагандой и научными изысканиями по данной тематике [См.: 8].
Другая линия влияния - «проработка» духовных лидеров и активных верующих. Эту работу проводил Уполномоченный Совета, который регулярно вызывал «на ковер» всех руководителей религиозных общин, уделяя особое внимание «проблемным» людям. «Во время регистрации Яхина мною (уполномоченным П. Алексиным. - Ю.Г.) он был предупрежден о незаконных действиях бывших мулл - Мулюкова и Сабирова, которые проповедовали «ишанизм», кроме того мною Яхин был предупрежден о прекращении паломничества к могиле Сабирова» [ЦГАСО. Ф.Р-4089. Оп.1. Д.32].
Итак, советские и партийные органы, соотносясь с заключениями МГБ (КГБ), давали Духовным управлениям «рекомендации», которые носили характер приказов. Муфтия-ты, в свою очередь, под флагом борьбы с непозволительными излишествами и наслоениями («ибадат», «бида») формулировали и обнародовали заключения-фетвы по указанным вопросам. Эти фетвы писались в строгом соответствии с мнением светских органов власти и, с нашей точки зрения, могли иметь поддержку со стороны официально утвержденного духовенства по ряду причин. К числу таковых можно отнести как причины материального характера, так и нежелание терять контроль над паствой, а равно и расположение и патронаж со стороны центральных органов власти. Последнее в данных исторических условиях было равносильно самоубийству.
Если Средняя Азия была «стартовой площадкой», полем эксперимента, откуда инициативы в слегка урезанном виде переносились на реалии Волго-Уральского региона, то Северный Кавказа представлял собой наиболее сложный регион в силу специфики организации суфийских братств и слабости позиций официального исламского истеблишмента. Этим, по нашему мнению, можно объяснить и хронологию, и разработанность, и форму антисуфийской политики советского государства.
В определенной степени можно говорить о совпадении интересов светских и религиозных официальных структур: для первых - это была реальная возможность уничтожить еще один из механизмов передачи религиозной традиции, наиболее неформализованный, а потому особенно важный; для вторых - это элемент «очищения» религиозных практик от доисламских наслоений (с которыми очевидно были связаны «святые места»). Однако, с нашей точки зрения, вряд ли стоит считать успешной деятельность ДУМЕС в этом направлении. В перспективе это еще больше усилило восприятие его
как придатка государственной машины, а также поддержало светскую составляющую общественной жизни.
Литература
1. Акаев В.Х. Суфизм и ваххабизм на Северном Кавказе // Исследования по прикладной и неотложной этнологии. -1999. - № 127.
2. Акаев В.Х. Тарикат накшбандийа в Дагестане и его религиозно-политические трансформации // Исламоведение. - 2010. - №3.
3. Бабаджанов Б.М. Возрождение деятельности суфийских групп в Узбекистане //http://www.ca-c.org/journal/cac-02-1999/st_22_babajanov
4. Бабаджанов Б. М. О фетвах САДУМ против «неисламских обычаев» // Ислам на постсоветском пространстве: взгляд изнутри/ под ред. А.Малашенко и М.Б. Олкотт; Моск. Центр Карнеги. - М.: Арт-Бизнес-Центр, 2001.
5. Бабаджанов Б. М. К вопросу о восприятии статуса суфийского шайха (на примере Хаджа Ахрара) // Arabia Vitalis. Арабский Восток, ислам, древняя Аравия. Сб.ст. в честь В.В. Наумкина. - М., 2005.
6. Гусейнова М.Р. Источники суфизма в Дагестане // Государство и религия в Дагестане: информационно-аналитический бюллетень. - № 1(4). - Махачкала, 2003.
7. Ислам и мусульмане Южного Урала в историко-правовом пространстве России: Сборник законодательных актов, постановлений, распоряжений центральных и региональных органов власти и управления XX-XXI вв. /авт.-сост. А.Б. Юнусова; археограф Ю.М. Абсалямов. - Уфа: ГУП РБ УПК, 2009.
8. Климович Л.И. Борьба ортодоксов и модернистов в исламе // Вопросы научного атеизма. Вып.2. - М., 1966.
9. Магомедова З.А. Дагестанские накшбандийские шейхи XIX в. // Исламоведение.
- 2011. - № 2.
10. Макатов И.А. Культ святых в исламе (на материалах Дагестанской АССР и Чечено-Ингушской АССР) // Вопросы научного атеизма. - М., 1967.
11. Миннуллин И., Минвалеев А. Суфизм в советском Татарстане: к постановке проблемы // Эхо веков (Гасырлар авазы). - 2007. - № 1.
12. Сулаев И.Х. Мусульманское духовенство Дагестана и власть: история взаимоотношений (1917 -1991 гг.);автореф. дис. ...д.и.н. - Махачкала, 2009.
13. Суфизм как социокультурное явление в российской умме: материалы Всероссийской научно-практической конференции, Казань (21 ноября 2006 г.) / отв. ред. и сост. И.К. Загидуллин. - Нижний Новгород, 2007.
14. Усманходжаев А. Жизнь муфтиев Бабахановых: Служение возрождению ислама в Советском Союзе. - М.-Нижний Новгород, 2008.
15. Bennigsen A., Wimbush S. Enders.MysticsandCommissars: SufismintheSovietUnion. -London: C.Hurst &Company, 1985.
Поступила в редакцию 14 октября 2012 г.
