CC BY
319
«БОЛЬШОЙ ГОРОД ДАЕТ ВОЗМОЖНОСТЬ РАЗВЕРНУТЬСЯ»: ИЗ ИСТОРИИ ФРАНЦУЗСКОЙ ИНТЕРВЕНЦИИ В ОДЕССЕ
2 апреля 1919 г. по новому стилю началась поспешная эвакуация Одессы французскими войсками, всего за полгода до этого торжествовавшими победу над центральными державами в Первой мировой войне. Так — неожиданно для всех — закончилась краткосрочная история французской интервенции в Одессе, интервенции, на которую белые силы Юга России возлагали огромные надежды, рассчитывая на действенную помощь Антанты в борьбе с большевиками.
4 декабря 1918 г. в Одессе высадился первый эшелон французских войск, а 5 декабря после ожесточенного десятичасового боя Одесса была взята белыми добровольцами под командованием генерала А.Н. Гришина-Алмазова, в распоряжение которого было назначено десять французских офицеров и сорок солдат, приданных отдельными колоннами. На требование французского командования сдать оружие и покинуть город, петлюровцы не ответили. Потери сил Гришина-Алмазова составили около двухсот человек, более тридцати добровольцев были захвачены петлюровцами в плен и расстреляны. Почти все убитые были офицерами1. Как утверждал представитель Украины при австро-венгерском главном командовании Одессы генерал от кавалерии Г. О. фон Раух, «Заслуга этого дня всецело принадлежала генералу Гришину-Алмазову»2. По словам Ивана Бунина, впервые с момента начала революции на русском небосклоне, благодаря самоотверженности добровольцев, промелькнул «хоть луч надежды»3.
7 декабря 1918 г. находившийся в Одессе член Особого Совещания при Деникине В.В. Шульгин просил Деникина об утверждении А.Н. Гришина-Алмазова на должность Военного губернатора города. В тот же день Деникин назначение Гришина-Алмазова утвердил4, предписав новоиспеченному губернатору «вступить в командование частями Доброволь-
ческой армии в г. Одессе, а также принять на себя формирование новых частей там же. Одновременно с Сим Вице-адмиралу Ненюкову предложено оказывать Вам содействие, оставаясь Вашим помощником по морской, административной и политической частям»5. Кроме того, Деникин предоставил Гришину-Алмазову в отношении подчиненных ему частей права командира корпуса, и приказал ему произвести в Одессе и ее районе мобилизацию офицеров в возрасте до 40 лет6. Еще ранее обязанности военного губернатора Одессы были возложены на Гришина-Алмазова французским командующим генералом Бориусом7.
Одесса была теперь под властью добровольцев. Шульгин писал в те дни Председателю Особого Совещания при Деникине А. М. Драгомирову: «Над Одессой с этой минуты не бессильное пятицветное соединение(так Шульгин называл «уродливое», по его словам, соединение знамени Ско-ропадского и Деникина, то есть “жовто-блакитного” знамени и российского триколора. — А. П.), а определенное и яркое трехцветное знамя. Одесса явилась убежищем для всего ищущего спасения и всего Края, и не только убежищем, а ядром, базой, таящей в себе крупные возможности. Большой город дает возможность развернуться»8. Начиналась полная драматизма история французской интервенции в Одессе. На ближайшие месяцы именно Одесса стала центром российского беженства. Тяжелый и кровопролитный не только для Добровольческой армии, но и для всей России, 1918 год завершался для Деникина и его соратников надеждами на собственные успехи и эффективную помощь союзников в общем деле — борьбы с большевиками — уже в новом1919 г., ставшему для белогвардейцев годом как триумфальных побед, так и тяжелейших поражений, предопределивших крах Белого дела в 1920 г. Населению же Украины в 1919 г. предстояло пережить многочисленные перевороты, погромы, грабежи, насилия и утрату всякого доверия к любой власти.
Установление в Одессе в декабре 1918 г. режима военной диктатуры генерала Алексея Николаевича Гришина-Алмазова стало для Главнокомандующего Вооруженными Силами на Юге России А. И. Деникина сюрпризом сомнительного свойства. Присоединение Одессы хотя и соответствовало идее объединения Южной России, но, по признанию Деникина, «осложняло еще более тяжелое в то время положение Добровольческой армии, возлагая на нее нравственную ответственность за судьбу большого города, обложенного неприятелем, требующего снабжения и продовольствия, а главное — города с крайне напряженной политической
атмосферой»9. Вместе с тем трехцветный национальный флаг был поднят над Одессой, и Деникиным было утверждено назначение Гришина-Алмазова в качестве военного губернатора Одессы. Это назначение было воспринято в Екатеринодаре неоднозначно. С одной стороны, личность военного губернатора Одессы, генерал-майора А. Н. Гришина-Алмазова, была совершенно никому не известна, о его прошлом слагались самые противоречивые слухи: говорили, что он «мальчишка и самозванец и произведен в генералы какой-то татарской бандой»10, «домовым комитетом»11, некоторые добровольцы называли его «загадочной личностью революционного толка»12, зловещие истории рассказывали и об экзотическом конвое Гришина-Алмазова, носившем официальное наименование «Особого Татарского отряда» под командованием ротмистра Бекарбека Масловского. Конвою приписывали, в частности, бессудные расстрелы большевиков, наделавшие много шума в Одессе13.
Несомненно, что Деникина смущал как «революционный» способ назначения одесского диктатора, так и скороспелое производство Алексея Николаевича в генералы. Особенно Антон Иванович опасался одесского сепаратизма, проявлявшегося в том, что местные общественные группы стремились образовать особое Южнорусское правительство14, противоречившее, по Деникину, идее Единой, Неделимой России15. Действительно, сообщение Одессы с Новороссийском и Екатеринодаром было крайне затруднительно. Исходя из этого, с согласия представителя генерала Деникина в Одессе, члена Особого Совещания В. В. Шульгина, при Гришине-Алмазове был сформирован аппарат гражданского управления, а сам новоиспеченный одесский диктатор пообещал Шульгину, что «местный диктатор... беспрекословно повинуется главному диктатору, т. е. генералу Деникину»16. Получив от Гришина-Алмазова такое обещание, Шульгин приступил к составлению «правительства», которое вскоре и было сформировано.Состав его был воспринят местными политическими деятелями с недоумением, однако факт наличия правительства был налицо, и оно начало работать17. Вскоре В. Я. Демченко от имени Совета Государственного Объединения России (далее — СГОР) была выдвинута идея образования особого Южнорусского правительства18. Кроме того, «одесский сепаратизм» усугублялся в глазах чиновников из Екатерино-дара еще и тем обстоятельством, что в городе был налажен выпуск бумажных карбованцев, из оставшихся от петлюровцев клише для печатания ассигнаций19. В Екатеринодаре эмиссия денежных знаков одобрения не
получила, там не понимали, как вспоминал В. В. Шульгин, что «Жизнь дорожала. Приходилось платить.повышать все время жалованье. Это вынуждало нас к таким действиям, которые беспокоили Екатеринодар»20. В других своих воспоминаниях Шульгин утверждал, что «Екатеринодар был недоволен тем, что мы с Гришиным-Алмазовым управляем Одессой так, как находим нужным. В частности, особенно были недовольны, что тут создалось при Гришине-Алмазове Особое Совещание, весьма похожее на екатеринодарское.»21 В написанном спустя 6 лет после описываемых событий цикле заметок-воспоминаний «Диктатор», посвященных Гришину-Алмазову, Шульгин следующим образом охарактеризовал созданное при Алексее Николаевиче правительство: «Это власть была местным правительством при местном диктаторе.»22
Слухи об организации в Одессе правительства достигли Главнокомандующего. В отправленной Деникиным на имя Гришина-Алмазова телеграмме говорилось о том, что Антон Иванович усматривает «неправильное направление деятельности как вы называете правительственного аппарата вами назначенного. Ваш орган управления должен быть только подчиненным органом обслуживающим местные нужды одесского градоначальства с правами не выше органов губернского управления.» В телеграмме Деникина особо подчеркивалось, что «только состоящему при мне Особому Совещанию могут быть присвоены правительственные функции»23. Деникин был возмущен высокими окладами жалования, которые были установлены для чиновников в Одессе. «В Одессе творятся безобразия», — так Деникин прокомментировалсложившуюся ситуацию в письме Драгомирову24. Естественно, что Деникин требовал пресечения этих безобразий и обращения Одессы в «екатеринодарскую веру». Для прояснения обстановки помощник Главнокомандующего генерал А. С. Лукомский был командирован в Одессу, где «нашел обстановку крайне сложной»25. В свою очередь, «диктатор» Одессы А. Н. Гришин-Алмазов заверял генерала Драгомирова, что «Совет Государственного объединения, Национальный центр и Союз Возрождения пришли к мысли о необходимости сформирования здесь в Одессе Южнорусского правительства. Идея эта возникла не только без участия, но и без ведома моего и моих ближайших сотрудников. Мною заявлено, что без разрешения Главнокомандующего. не допущу никаких перемен и не разделяю их взглядов по этому поводу. Указанные группировки предполагают осуществить свою мысль не иначе как с разрешения Главнокомандую-
щего»26. Гришин-Алмазов утверждал, что «генерал Лукомский тщательно ознакомился с положением, одобрил в общем наши действия и конструкцию власти. Никакого правительственного аппарата у нас нет. Я подчинен генералу Деникину на основании воинской дисциплины»27. Шульгин в разговоре по прямому проводу с А.М. Драгомировым обещал, что не допустит возникновения «никакого южнорусского правительства. пока я здесь»28. В упомянутом письме Драгомирову 24 декабря 1918 г. Шульгин дал детальную характеристику одесского диктатора: «Гришин-Алмазов умен, решителен и энергичен, - в этом сошлось общее мнение. Насчет “верности” — это нельзя установить в столь короткий срок. Все, что я до сих пор видел, говорит за полную его лояльность. Внутреннее убеждение у меня составилось следующее: он вспыльчивый и самолюбивый, может резко оборвать дело, если ему оказать несправедливость, но вполне понимает дух дисциплины и пока будет на посту из повиновения ген. Деникину не выйдет. Что касается «верности» лично моей, то в этом в Екатеринодаре, надеюсь, нет сомнений. Я сказал однажды Гришину-Алмазову в шутку: “Если Вы станете “самостийником”, я вас убью; надеюсь, что и Вы меня расстреляете, если со мною случится нечто подобное”. Пока я здесь, я отвечаю за одно: сепаратизм здесь найдет отпор»29.
В результате поездки А. С. Лукомского в Одессу местная модель гражданского управления получила одобрение Деникина, а существовавшее при А. Н. Гришине-Алмазове совещание было разрешено сохранить при Гришине-Алмазове в качестве «совещательного органа без правительственных функций»30. Так или иначе, но «одесский сепаратизм» очень беспокоил Екатеринодар, в котором полагали, что все территории, признавшие власть Деникина, должны исходить исключительно из строжайшего подчинения его распоряжениям, игнорируя особенности местной политической обстановки31.
На фоне одесского безвластия Гришин-Алмазов сумел проявить несомненные лидерские качества и, получив поддержку члена Государственной Думы В. В. Шульгина, был утвержден в должности сначала французским командованием, а затем и Деникиным. Шульгин, по его собственному определению, исполнял роль связующего звена между правительством Деникина и Гришиным-Алмазовым32. По словам бывшего члена Государственного Совета, а затем члена Совета Государственного Объединения России П. П. Менделеева, Гришин-Алмазов не был в фаворе у Деникина. «Екатеринодар не очень-то к нему (А. Н. Гришину-
Алмазову. — А. П.) благоволил; относился к нему подозрительно, с опаской. Но его поддерживал всесильный тогда член Совещания при Деникине, В. Шульгин, один из тогдашних распорядителей судьбами несчастного приморского города.»33. Шульгин рассматривался в Одессе, как вспоминал осведомленный начальник Отдела пропаганды (Освага) при Деникине полковник Б. А. Энгельгардт, в качестве главноуполномочен-ного Деникина и играл видную роль в политической жизни города34. Сам Василий Витальевич, вспоминая про этот эпизод своей биографии, подчеркивал, что Гришин-Алмазов«был “диктатором”, а я был только ”вдох-новителем”»35. «Официально я не занимал никакого места при Гришине-Алмазове. Я, так сказать, был на положении нунция или легата генерала Деникина.»36, — писал Шульгин в своей до сих пор не опубликованной, «увесистой»37, по его словам, книге «Интервенция». В то же время Гришин-Алмазов афишировал персону Шульгина как доказательство того, что он не самозванец и действует именем генерала Деникина38. Первое время можно говорить, что во главе Одессы стоял своеобразный триумвират — французский вице-консул Э. Энно, А. Н. Гришин-Алмазов, В. В. Шульгин39. Последний занимал два смежных номера в «Лондонской» гостинице, в одном из которых был политический «салон» Шульгина, а во втором размещалась «Азбука», тайная контрразведывательная организация, поставленная Василием Витальевичем на службу Добровольческой армии40. Положение Э. Энно, французского вице-консула в Киеве, ставшего главным инициатором интервенции41, было весьма непрочно. Энно исключительно благожелательно относился и лично к Шульгину, взгляды которого он полностью разделял, и к Добровольческой армии, в лице которой «он признавал единственное здоровое начало на Юге России»42. Жена Э. Энно, киевлянка Елена Марковна Погребак-ская, была, по словам В. В. Шульгина, женщиной «удивительной энергии и твердо усвоенных взглядов»43. Именно ее взгляды во многом обусловили формирование русской политики Э. Энно44. Кроме того, Энно был превосходно осведомлен о происходивших на Украине событиях и был убежден в искусственном происхождении украинского вопроса, самостийников всех мастей он считал элементом вредным для создания Единой России, на которую французы в значительной степени делали свою ставку в то время45. Сотрудничество Энно, Гришина-Алмазова и Шульгина было очень плодотворным для укрепления белого режима. Так или иначе, но первое время отношения русской администрации в Одессе
с французским командованием были таковы, что лучшего нельзя было и желать. Французы в лице Энно и представителя французского военного командования в Одессе генерала Бориуса не вмешивались во внутреннюю жизнь Одесского района и в гражданское управление города46.
Сам Гришин-Алмазов, будучи исключительно амбициознымчелове-ком, все же относился к Деникину вполне лояльно. Показателен в этом смысле его разговор с старшим адъютантом, подпоручиком Б. Д. Зёрновым от 11 января 1919 г., который последний приводит в своем дневнике: «Меня многие здесь толкают на Наполеона, но я не пойду на авантюру. В письме я обязался быть верным генералу Деникину и это обещание я не нарушу, кроме, конечно, случая, когда Деникин будет поставлен в такие условия, что он не сможет больше работать на благо России, благо России для меня выше всего»47. В телеграмме Деникину от 27 декабря 1918 г. Гришин-Алмазов заверял белого Главнокомандующего, что «нигде и ни при каких обстоятельствах я не буду проводить политики иной, кроме указанной в директивах Ваших, а также лежащих в основе идей Добровольческой армии. Никогда и ни при каких обстоятельствах я не изменю Добровольческой армии и Вам — генерал-лейтенанту Деникину, законному вождю этой армии»48. Вместе с тем в приватных разговорах с Шульгиным молодой диктатор жаловался, что в Екатеринодаре ему «не верят» и «не столько ценят, что мы «прилучили» Одессу под трехцветное знамя Единой России, сколько боятся «одесского самостийничества»49. Сложившуюся ситуацию комментировал помощник по морской части военного губернатора Одессы А. Н. Гришина-Алмазова вице-адмирал Д. В. Ненюков: «С включением Одессы в орбиту управления генерала Деникина возникли крупные трения с администрацией Юга России. Сидевшие там господа решили, что все должно идти по старому шаблону и установили строгую централизацию, когда ни почта, ни телеграф почти не действовали, а если и действовали, то через пень в колоду. При таких способах сношений можно было управлять только директивами и немало труда и времени было потрачено, чтобы убедить молодых и ретивых деникинских министров и их помощников до столоначальника включительно, чтобы они прекратили посылать свои запреты и предписания»50. Несмотря на подчеркнутую лояльность к Деникину Гришина-Алмазова, Главнокомандующий, видимо, все-таки побаивался самоуправства одесского диктатора. Вероятно, именно с целью усилить свое реальное влияние в Одессе Деникин в середине января 1919 г. назначил генерал-лейтенанта
A. С. Санникова главноначальствующим и командующим войсками ЮгоЗападного края51. Гришин-Алмазов сохранил свой пост, но, по утверждению ярославского историка В.П. Федюка, «был вынужден отойти на второе место»52. Формально так оно и было. Гришин-Алмазов, конечно, как вспоминал Шульгин, «был разъярен приездом Санникова. Однако наличие в нем настоящей офицерской дисциплины помогло ему укротить свой нрав. Он подчинился Санникову. Но понял, что если Гришин-Алмазов не мог справиться с затруднениями, возникшими в Одессе, то Санников, старый и безвольный, доконает дело.»53. Действительно, Санников не сумел себя проявить в полной мере. По словам осведомленного мемуариста, добровольца Е. Э. Месснера, служившего в штабе Санникова,последний «был знающ и умен, но, как и все старые генералы, не приспособлен к гражданской войне с ее “неправильностями”»54. Кроме того, Санников и сам, если верить его воспоминаниям, не очень-то был и рад своему назначению, откровенно заявив Деникину, что «по всему вероятию не сойдусь во взглядах с французским командованием». «Предчувствие меня не обмануло», — констатировал Санников в своих запи-сках55. Однако, помимо сложностей в «высшем эшелоне власти», положение в Одессе усугублялось еще и деятельностью политических партий.
На рубеже 1918-1919 гг. в Одессе действовали представители всех тогдашних российских политических партий и группировок: от монархистов до большевиков. Именно Одесса, после падения Киева56, стала центром политической жизни Юга России57. В городе буквально бурлила политическая жизнь. В центре событий находилась «Лондонская» гостиница. «В “Лондонской” гостинице можно было видеть весь прежний Петербург, Москву и Киев», — писал граф Д. Ф. Гейден, влиятельный политик и один из крупнейших помещиков Юга России58. Эта гостиница «была слабо освещена, но тесно в залах было невероятно. Мелькали в толпе фигуры разных знаменитостей Москвы и Петрограда из мира политики, промышленности, финансов», — вспоминал известный писатель того времени Иван Наживин59. В свою очередь в записках добровольца
B. А. Маевского говорилось о том, что «В “Лондонской” ежечасно ловились все новости и слухи, прилетавшие с фронта и из других местностей оставленного севера; здесь же создавались всевозможные проекты спасения и умиротворения России; высказывались негодования, произносились проклятия и. обретались надежды»60. В Одессу после падения Киева, попавшего под власть Петлюры, бежали представители не только
политической общественности, но и финансового мира, русского офицерства и интеллигенции. В сатирической поэме Лери «Онегин наших дней» по этому поводу есть примечательные строчки:
Зима. Одесса, торжествуя,
К себе гостей французских ждет,
И для российского буржуя Она — единственный оплот.
От всяких ужасов кровавых Он в ней, при танках и зуавах,
Душой и телом отдыхал.
Забыв че-ка и трибунал,
Дельцы, актеры, спекулянты Творили всякие дела,
И жизнь веселая текла
Под теплым крылышком Антанты.
И знали все, что сей приют Большевикам не отдадут!61
На перроне Одесского вокзала знакомые люди встречали друг друга объятиями и поцелуями, радуясь благополучному прибытию под защиту французских и добровольческих штыков62. Одесса напоминала все другие крупные города южной России, выделяясь разве что большим, чем где-либо, уровнем преступности. Колоритное описание Одессы конца 1918 г. содержится в письме добровольца-моряка: «Вся Одесса полна спекулянтов. Из разговора отдельных лиц можно услышать только слова: рубль, тысяча, аршин, пуд, оружие — сколько нужно, что покупаете, что есть и т. д. Жизнь в Одессе веселая, театр, рестораны, кафе, вино, водка, женщины и всяческая тому подобная дрянь.»63 Именно тогда в Одессе было время воспетого Бабелем Мишки-Япончика. Большинство из прибывших в Одессу оказывались в «жемчужине у моря» без всяких средств, оставленных при поспешном бегстве из Киева. Настроение таких людей ярко выразил известный сочинитель политических памфлетов того времени В. П. Мятлев:
Я гуляю без подштанников,
И мне право все равно
Кто Одессой правит: Санников
Или госпожа Энно!64
Наиболее влиятельны в Одессебыли позиции СГОР, Союза Возрождения России, Совета земств и городов Юга России, Национального центра и Южнорусского Национального центра. Эти организации непрерывно враждовали между собой, что вызывало крайнее удивление у французов.
Наиболее интенсивную работу вел СГОР, сумев придать себе вес в глазах представителей французского командования65. СГОР, составленный по большей части из лиц, занимавших влиятельное положение в царской России, претендовал на преимущественную роль в качестве советчиков союзников. Для того чтобы у союзников не было повода упрекнуть СГОР в слишком реакционном направлении, был избран комитет для связи с союзным командованием, «который как комитет избранников должен был почитаться “демократическим” и удовлетворить союзников», — вспоминал видный политик Б. А. Энгельгардт66. Однако «демократическая» сущность СГОР не могла вызывать ни у кого никаких иллюзий: председателем комитета был барон В. В. Меллер-Закомельский, в комитете состояли князья Голицын, Щербатов и Куракин. Для наведения «демократического глянца» в состав комитета был введен присяжный поверенный М. С. Маргулиес. Роль последнего была особой: достаточно сказать, что именно им предоставлялись деньги на «пропаганду и содержание концепции этого совета», — писал Гейден67. Эти люди, представлявшие собой, за исключением «революционера» Маргулиеса, по сути, старую феодальную аристократию, не сумели оказать белой власти в Одессе никакой поддержки. СГОР проводил почти ежедневные заседания, на которых председательствовал А. В. Кривошеин. По словам Деникина, «Совет не углублял и не раскрывал свою идеологию, а ставил исключительно вопрос о власти», игнорируя попытки Екатеринодара подчинить его своему влиянию68. Советом Государственного объединения России при осуществлении его политики руководили исключительно классовые мотивы, делая членов СГОР неспособными ни к какому «творческому синтезу, ни к какой жертвенности своими классовыми интересами во имя интересов целого, интересов государства. В миниатюре и в карикатуре СГОР мыслил и действовал в год интервенции так, как мыслило и действовало правящее сословие в 1905 г. и накануне 1917 г. .С кем угодно, лишь бы защитить «свою феодально-помещичью буржуазность» и свое привилегированное положение», — справедливо указывал М. В. Брай-кевич, также активный участник событий в Одессе69. Для деятелей
из СГОР, как вспоминал профессор М. А. Циммерман, «был важен лишь отрицательный результат: сломать и уничтожить господство большевиков, но какими средствами — это было безразлично. Они хотели вернуть себе свои дома, имения, капиталы, но если за это надо было заплатить расчленением России, передачей части Юга под политический протекторат Франции или Англии, то это было бы платой, перед которой они, конечно, не остановились»70. В целом, хотя СГОР скорее навредил белым, но по своему составу он был ближе к белому диктатору Одессы генералу
A. Н. Гришину-Алмазову и Деникину, чем другие организации71.
Союз Возрождения России во главе с народным социалистом
B. А. Мякотиным держал себя нейтрально и готов был поддерживать линию Добровольческой армии «при известных условиях в смысле уничтожения всякого намека на военную диктатуру и привлечения в состав управления представителей общественных групп»72. Боясь военно-полицейской диктатуры, члены Союза Возрождения признавали оптимальным создание коллегиального органа управления, в который должен был войти командующий местными силами Добровольческой армии генерал
А. Н. Гришин-Алмазов, одесский городской голова М. В. Брайкевич и председатель местной земской управы Бутенок73. Однако самого Гришина-Алмазова предложение Союза Возрождения не устроило. Гришин-Алмазов заявил делегации Союза Возрождения, что «он вообще противник всяких комитетов и коллегий и считает единственно подходящей для переживаемого критического момента единоличную власть, которая одна только может быть действительно твердой властью, не знающей колебаний и способной создать порядок». Отказ одесского диктатора, впрочем, не удивил делегацию, понимавшую, что «это не только его (А. Н. Гришина-Алмазова. —А. П.) собственное мнение, но что оно внушается ему также и со стороны, главным образом В. В. Шульгиным, игравшим в эти дни роль ближайшего советника Гришина и направлявшего чуть ли не все его действия»74.
Совет земств и городов Юга России являлся, по сути, филиалом Союза Возрождения и различался с ним лишь в подходе к вопросу о соглашении с Украинской Директорией: если первая организация в целом была готова прийти к заключению соглашения с самостийниками, то Союз Возрождения относился к Директории совершенно отрицательно75.
Национальный центр в Одессе вел себя достаточно вяло. Связано это было с тем, что главные деятели центра до Одессы не добрались.
Из тех же, кто все-таки работал в дни французской интервенции, следует назвать имена Ф. И. Родичева, Б. А. Энгельгардта и П. И. Новгородцева.
5 января 1919 г., после приезда кадета М. М. Федорова, Национальный центр сделал попытку возобновить свою деятельность. В составе указанных выше лиц образовался «одесский отдел» центра, поставивший своей задачей установление связи «со всеми группами общественных деятелей в Одессе и партиями несоциалистического направления, а также направлять общественную работу руководителей Добровольческой армии, удерживая их от принятия мер, противных духу времени»76. Значительное место в работе одесского отдела отводилось пропаганде Добровольческой армии, что находило одобрение у Деникина.
Параллельно с одесским отделом Национального Центра в городе также возобновила свою деятельность и группа В. В. Шульгина, ранее называвшаяся «Внепартийный блок русских избирателей в Киеве» и работавшая в последнее время в качестве Киевского отдела Национального Центра. В конце января группа сорганизовалась под названием Южнорусского национального центра, который занял по отношению к Национальному центру независимую позицию. В значительной степени Южнорусский национальный центр был проводником идей самого Шульгина.
Шульгин в переписке с Добрармией требовал для Гришина-Алмазова большей свободы действий, осуждал централистскую позицию Ека-теринодара, но эти внутренние трения не выносились им наружу, на суд общественности. В своей публичной политике группа Шульгина и он лично всячески подчеркивали свою лояльность Добровольческой армии и Главнокомандующему генералу А. И. Деникину77. Пропаганда идей Добровольческой армии и самого Шульгина шла и через курируемую Шульгиным газету «Россия», выходившую в январе-феврале 1919 г. в Одессе, идея издания которой была подсказана Шульгину и его соратнику, профессору Новороссийского университета И. А. Линниченко Эмилем Энно еще в ноябре 1918 г. Газета задумывалась как «большая», — писал Линниченко в своем дневнике 27 ноября/10 декабря 1918, — формата «Одесских новостей» и «Одесского листка». С самого начала газета задумывалась как продолжение «Киевлянина», заранее было оговорено и то, что Шульгин будет главным редактором «России»78. Шульгин был автором наиболее важных и программных статей газеты, в которых стремился отстаивать национальное достоинство России. Правда, по словам
Линниченко, «тон Шульгина теперь немного курьезен», поскольку Василий Витальевич, зачастую обращавший свои статьи к французам, разговаривал с ними, казалось Линниченко, высокомерно. «Не переборщил ли Шульгин?» — вопрошал Линниченко 19 января 1919 г. «За ним пока ничего, а тон авторитарен, точно за ним миллион штыков.»79 Уже в первом номере «России» было помещено открытое письмо Шульгин лидеру украинских националистов Петлюре, выпуск которого произвел большой резонанс.
Однако последующие статьи, по утверждению И. А. Линниченко, были более слабыми. В дневнике Линниченко писал, что «Россия» начала его «разочаровывать». «Какая сила за Шульгиным?» — писал Линниченко. По словам Линниченко, тон газеты «очень аррогантный (надменный, самонадеянный. — А. П.)». Иван Андреевич опасался, что «нам будет оказана медвежья услуга. Ведь Шульгин надеется, что его статьи становятся известными заграницей — чуть ли не в качестве голоса Русского народа.»80 Вместе с тем Шульгин последовательно и непреклонно проводил свои взгляды на страницах «России», защищая идею национальной независимости России и отстаивая тезис об изменническом характере «украинства», не разделявшийся французским командованием. Французы считали, что их задача в России сводится к восстановлению порядка, и не видели смысла в борьбе с «украинцами», едва ли не главным поборником которой выступал В. В. Шульгин81. Шульгин союз с украинцами считал противоестественным и невозможным, рассматривая их как врагов «Единой, Неделимой». Не верил он и в долговечность порядка, наведенного при помощи интервентов: «Иностранцы, — рассуждал В. В. Шульгин, — хотя бы они были самыми искренними, преданными друзьями, никогда не смогут восстановить длительный порядок в России при помощи только своих войск. Этот порядок.или иначе — нормальную жизнь может гарантировать только русская национальная армия. которая не покинет России, как это должна будет сделать всякая союзная армия. А это значит. что главная задача для всех, кто хотел бы помочь России — это восстановить русскую армию»82. Французы тем временем вынашивали идею создания смешанных франко-русских войсковых единиц. При обсуждении подобной идеи с начальником штаба командующего союзными оккупационными войсками на Юге России генерала Ф. Д'Ансельма полковником Фрейденбергом В. В. Шульгин ответил категорическим отказом. Такое же отношение к созданию частей «микст»
было и у Деникина83. Ранее союзники начали политику открытого вмешательства во внутренние дела России, выражавшуюся, по мнению
В.В. Шульгина, в их рекомендациях Колчаку и Деникину относительно будущего государственного устройства России.
В своих статьях Шульгин остро критиковал союзников84. Основная мысль его статей звучала так: «колониальная политика у нас не пройдет. Россия будет иметь монархию или республику соответственно тому, что ей нужно. Но ни монархии из Берлина, ни республики из Парижа — мы, дорогие друзья, у себя не потерпим»85. Возмутила В. В. Шульгина и идея Антанты провести конференцию на Принцевых островах. Сама идея переговоров с «украинцами и большевиками» казалась ему абсурдной и неприемлемой86. «Нечего сказать — приятная перспектива заседать в обществе бывших и будущих висельников», — писал Василий Вита-льевич87. По распоряжению французского командования газета была закрыта сроком на 8 дней. Приказ был подписан каким-то командиром эскадрона, что вызвало скандал в Одессе и порицание французов даже политическими противниками Шульгина88. Один из сотрудников «России», В. М. Левитский, вспоминал: «Даже теперь, после всех пережитых за границей унижений, перечитывая номера “России” не можешь понять, как за эти строки можно было закрыть русскую газету, в русском городе, только что освобожденном доблестью и кровью русской армии!»89 В выпущенном по случаю закрытия «России» листке Шульгин писал: «Мы возобновим газету “Россия” тогда, когда наша совесть снова позволит нам считать французов такими же искренними друзьями нашими, какими мы считали их год тому назад, когда мы закрывали 54 года служивший своему родному краю газету “Киевлянин”»90. Статья эта была опубликована вкупе с перепечатанной на русском и французском языках «Последней статьей» «Киевлянина» от 10 марта 1918 г. Французы, как вспоминал Шульгин, были растроганы статьейи были «в полном отчаянии...что действительно лишились верного друга в моем лице»91. Извинения французов Шульгина не удовлетворили92, он начал готовиться к отъезду, считая, что оставаться в Одессе ему как представителю генерала А. И. Деникина становится унизительно93. В письме видному кадету В. А. Маклакову Шульгин охарактеризовал отношение французов к Добровольческой армии так: «у французов семь пятниц на неделе»94. 31 марта 1919 г. Шульгин уехал из Одессы. Еще за месяц до
эвакуации французов из Одессы он предупреждал своего ближайшего сотрудника о том, что интервенты скоро оставят город95.
Также стоит упомянуть организацию хлеборобов, возобновившую после падения режима гетмана П. П. Скоропадского свою деятельность в Одессе. Хлеборобы объединяли зажиточных крестьян и руководились крупными помещиками Юга России — В. С. Кочубеем, Д. Ф. Андро и
А. А. Зноско-Боровским. Хлеборобы в лице Андро вели активную работу, стремясь убедить союзников в необходимости создать власть, независимую от Екатеринодара и находящуюся под попечительством союзников96.
Разделить организации Одессы того времени можно было, по классификации Е. Н. Трубецкого, на «демократические» и «государственно мыслящие». И те, и другие, как казалось Трубецкому, производили впечатление безнадежно больных людей97. Помимо «демократических» и «государственно мыслящих» политиков работал в Одессе и В.М. Пуриш-кевич, читавший в городе лекции, в которых он призывал к объединению всех «русских армий» вокруг Великого князя Николая Николаевича98. Последний же предпочитал дождаться приглашения его «возможно более авторитетным указанием на то, что это отвечает благу народа и желаниям широких общественных кругов»99.
Наконец, надо особо оговорить то, что все политические организации в Одессе, за исключением Южнорусского Национального Центра, подвергали добровольческую администрацию города ожесточенной критике100.
Тем временем политические организации Одессы собирались на бесконечные совещания, вели, как вспоминал Б. А. Энгельгардт, «нескончаемые споры все на ту же тему об организации верхов власти, о диктатуре, о Директории, об установлении предела власти главнокомандующего при назначении начальников ведомств и проч. и выносили свои постановления, которые отправляли Деникину»101. По инициативе президиумов работавших в Одессе политических объединений с целью выработки единой линии прошло 10 совместных совещаний, на которых участвовало по пять представителей от четырех организаций » СГОР, Национального центра, Союза Возрождения и Совета земств и городов России. Южнорусский Национальный центр в переговорах не участво-вал102. Посещавший эти совещания граф Д.Ф. Гейден вспоминал: «Никакого толка из наших собраний не вышло, ни до чего не договорились: наши две правые партии стояли на необходимости диктатуры, а левые
на каком-то бесформенном коллективе, который должен был управлять государством. Так мы и разошлись, оставшись каждый при своем мнении, и дальнейших попыток к соединению уже не было»103.
В ходе 10 совместных совещаний русских политических организаций в Одессе выяснилось отсутствие у них единой позиции по всем принципиальным вопросам, из которых главным был вопрос о форме государственного устройства на Юге России: Директория или единоличная диктатура генерала Деникина. Совещание, по словам М. С. Маргу-лиеса, «выдохлось»104. Однако понятно и то, что даже в случае, если бы правые политические группы пошли на поводу у левых и договорились бы о создании на Юге России Директории, в которую, помимо Деникина, должны были войти кадет Н. И. Астров и эсер И. И. Бунаков-Фундамин-ский, то Добровольческая армия такой компромисс бы не приняла, о чем ясно пишет и сам белый главнокомандующий105.
Так или иначе, но политические партии в Одессе вели между собой отчаянную борьбу за власть. Вражда русских политических организаций была французам невыгодна и непонятна. В Одессе они надеялись найти власть, опираясь на которую, можно было бы создать большую смешанную франко-русскую армию, которая сокрушила бы большевизм в России106. Однако французы, как вспоминал начальник Одесского центра Добровольческой армии вице-адмирал Д. В. Ненюков, «в Одессе не нашли никакого центра, с которым они могли бы столковаться и на который могли бы опереться. Гетман уже сошел со сцены. Русские шли все врозь, а петлюровцы очень немного разнились от большевиков, отличаясь от них только крайним украинским шовинизмом»107. Все же именно на петлюровцев французы находили возможность опереться при осуществлении своей политики на Украине. Почему? Важную роль играло то обстоятельство, что петлюровцы всячески подчеркивали, что у них нет никаких причин для разногласий с французами. Украинцы при любой возможности оказывали французскому командованию мелкие услуги, доказывая, что, вопреки их убеждению, петлюровцы — конструктивная сила, обладающая реальным авторитетом среди населения Украины, с которой можно и должно договориться. Эта первая стадия «молчаливого изучения» французов украинцамии «примирительная политика» последних привела к тому, что угроза боевых действий против Директории со стороны интервентов практически исчезла. Огромную роль в этом, по его собственным словам, сыграл бывший генерал русской императорской
армии А. П. Греков, занимавший в то время должность Главнокомандующего полевыми армиями Директории108.
Тем временем, между Энно и французским военным командованием в лице генерала Д'Ансельма возник конфликт, в результате которого
Э. Энно был отстранен от власти. Отстранение от власти Энно привело к тому, что русская политика французского командования кардинально изменилась. Д'Ансельм, уже немолодой человек, находился под сильнейшим влиянием своего начальника штаба полковника Фрейденберга109. И Фрейденберг, и его патрон слыли во Франции ярыми русофобами110. Основное внимание Фрейденберг уделял именно политической работе, войдя в контакт с представителями всех существовавших в то время в Одессе политических группировок за исключением большевиков111. Если Энно стремился к тому, чтобы внушить Парижу, что Добровольческая армия — единственная выгодная для защиты интересов Франции политическая сила на Юге России, то Париж рассматривал деникинцев лишь как одну из антибольшевистских сил, полагая возможным иметь дело со всеми теми антибольшевистскими настроенными силами, которые обладают фактической властью и влиянием, в независимости от их политического направления и отношения к базовому лозунгу Деникина «Великая, Единая и Неделимая Россия»112. К тому же Фрейденберг откровенно недоброжелательно относился к Добровольческой армии113. Фрейденберг сумел убедить своего патрона в том, что Добровольческая Армия — это реакционная организация, не пользующаяся никакой поддержкой населения. Так в то время думало и французское правительство, и рядовые французы114.
Вот почему Д'Ансельм в беседе с В. В. Шульгиным утверждал, что добровольцы подобно эмигрантам во Франции «ничего не забыли и ничему не научились. Вот почему ваша армия не может иметь успеха»115. Это же утверждение звучало у него и в беседах с другими российскими политиками116.
Вокруг полковника Фрейденберга в Одессе сложилась масса слухов и мифов. Упоминая его еврейское происхождение, белые говорили о масонстве Фрейденберга117, об огромной взятке в 5 миллионов, полученной им от петлюровской Директории за соглашение французов с украинцами как представителями отдельного государства, что, по-видимому, было правдой118, о спекуляциях, которыми якобы занимался полковник в Одессе, и т.д.119 Фрейденберг выступал принципиальным сторонником
соглашения с петлюровцами, которые, как он считал, способны поставить под ружье чуть ли не полу-миллионную противобольшевистскую армию120. Основная идея Фрейденберга была весьма проста: для борьбы с большевиками необходимо объединить все антибольшевистские силы, невзирая на их партийную принадлежность121. Вокруг Фрейденберга группировались не только украинские, но и некоторые русские политические круги демократического характера. Конкретно можно говорить
о пребывавших в Одессе представителях российского политического еврейства и самостийниках, сразу решивших иметь дело только с Фрей-денбергом, в обход генерала Д'Ансельма122. Фрейденберг вел сложную игру, заигрывая со всеми политическими силами. Так, например, можно вспомнить о его беседе с Шульгиным 24 февраля 1919 г., в ходе которой начальник французского штаба, в частности, заявил: «Франция непоколебима верна принципу Единой России...мы независимости Украины никогда не признаем». Далее Фрейденберг пытался уверить Шульгина в том, что необходимо «использовать для борьбы с большевиками все антибольшевистские силы, в том числе и силы украинцев»123. Шульгин же был убежден, что никакое соглашение с украинцами невозможно, так как украинцы, как и большевики,— это вспомогательные отряды германизма124. Так или иначе, но в вопросе о взаимоотношениях с петлюровцами согласия между деникинцами и французами так и не было достигнуто. Стремление французов договориться с самостийниками до крайности раздражало белых, видевших в петлюровцах таких же врагов Единой, Неделимой России, как и большевиков.
Французское командование в Одессе в лице генерала Д'Ансельма и полковника Фрейденберга вело с представителями Украинской Директории переговоры. Неприятие Директории деникинцами, отсутствие у них какой-то гибкой политической линии привело к тому, что французы были разочарованы в белых как в государственной власти. Раздражала их также и неспособность русских политических групп договориться, их клевета друг на друга, раздражало то, что французам приходилось действовать, по словам бывшего члена Государственного Совета П. П. Менделеева, «среди полного административного и военного хаоса»125. Кроме того, особой симпатии не вызывали у французов и представители добровольческой администрации — генералы А. Н. Гришин-Алмазов и А. С. Санников. Оба генерала, как думалось французам, не соответствуют занимаемым ими должностям. Для французов очевидной казалась мысль о том,
142
что прежде чем освобождать Юг России от большевиков и формировать антибольшевистскую армию, надо создать какую-то власть, с которой можно было бы работать126. Все их попытки создать такую власть наталкивались на одергивания из Екатеринодара. В результате никакого движения вперед не предпринималось, а тем временем большевики в Одессе в трактирах (включая знаменитый купринский «Гамбринус»), чайных и столовых вели почти беспрепятственную агитацию среди войск интер-вентов127. По ночам в городе расклеивались большевистские листовки, призывавшие солдат к открытому бунту против офицеров128. В заброшенной каменоломне работала подпольная типография, выпускавшая газету «Коммунист» на русском и французском языках. Нередко в «Коммунисте» печатались письма французских солдат и матросов, жаловавшихся на свою нелегкую долю129. Активно вела свою пропаганду знаменитая Иностранная коллегия130, расправиться с главарями которой французам удалось только с помощью русской разведки131.Успешнее всего большевикам удавалось проводить свои идеи среди матросов французской эскадры, солдаты же в большинстве своем оставались верны присяге132.
Шульгин вспоминал: «Трудно себе представить, какую бешеную энергию, развели большевики, которых было сколько угодно в Одессе. чтобы разложить французские батальоны. Они жужжали им в уши, солдатам и офицерам, всегда одно и то же: что революция в России есть истинно народное, демократическое движение; что Добровольческая армия есть комплот реакционеров, и что помощь им со стороны демократической Франции вопиет к небу! Эта пропаганда имела тем больший успех, что французам ужасно хотелось верить, т.к. отказ от этого предприятия, т. е. интервенции, значило бы — ехать домой»133.
Распропагандированные французы, подвыпив, нападали на добровольцев, а в дни, предшествующие эвакуации, начали настоящую охоту на деникинских офицеров. Помогало им в этом население города134, в котором и без того буквально бушевал бандитизм. Днем Одесса напропалую веселилась, спекулировала и вела разгульный образ жизни135, но ночью она представляла собой вид «сказочного, вымершего города без жителей и прохожих»136. Зловещая тишина «нарушалась только частными ружейными выстрелами, производившими впечатление легкой перестрелки между неприятельскими окопами»137.Власть была неспособна справиться с преступностью. Разгул преступности и неспособность городских властей справиться с ней французы связывали с якобы начав-
шимся моральным разложением добровольческих частей, предлагая в наказание немедленно направить их на фронт138.
Таким образом, на белых в Одессе сваливали все беды, делая их «козлами отпущения». Поэтому прав Шульгин, писавший, что «разложение пришедшей в Одессу французской армии было сделано в значительной мере антибелым жужжанием Одессы-мамы»139.
Такое несправедливое отношение к Добровольческой армии в Одессе болезненно переживали сами находившиеся в городе деникинцы. Доброволец-моряк писал из Одессы сослуживцу о своем желании «отдохнуть от паршивой Одессы, где кроме жидов и интриганов-политиков нет никого. Да есть еще сволочь французы, но о них лучше не говорить»140.
В. В. Шульгин вспоминал: «Мы, деникинцы, в Одессе, напоминали окруженный врагами треугольник. На одну сторону вели атаку большевики. С другой стороны были украинцы всех мастей, с третьей — евреи, часто называвшие себя “русской общественностью” и “русской демократией”. Большевики действовали оружием и пропагандой; украинцы — сначала оружием, а когда Петлюру выгнали из Киева большевики, — пропагандой; поскольку “прогрессивное” еврейство действовало наушничеством, печатным и непечатным. При таком положении газета “Россия” пришла бороться на три стороны и в двух плоскостях. Боролись мы против пропаганды среди “великих держав”. Конечно, эти печатные разговоры с великими державами в тоне рапйеграгеБ были наивны. Теперь это ясно. Но тогда мы еще этого не понимали. Мы еще слишком чувствовали великодержавность нашего прошлого и слишком верили в мощь ближайшего будущего, — будущего, создаваемого нашими собственными руками. При таком настроении еще несломленной гордости, “Россия” отстаивала достоинство, честь и самостоятельность России. Задача была чуть-чуть не по плечу, но кто же это знал. Это тогда. Боролись мы и против местной пропаганды — украинцев, склонявших французов к игнорированию Деникина и образованию “Украины” под французским протекторатом. Эта борьба была более легкая. Правда она закончилась закрытием французами “России”, но к расчленению России французы приступить не решились»141.
Переговоры французов с Директорией развивались достаточно сложно. Генерал Греков, выступавший в роли военного представителя Директории, не получив никаких полномочий, должен был выведать максимум сведений о французских войсках, их плане действий, новей-
ших технических средствах, имевшихся в распоряжении французов. Не доверяя французам, Директория находила, что «все же может и возможно было бы использовать их для борьбы против большевиков»142. Переговоры велись со стороны Директории с полковником Фрейденбергом. Камнем преткновения изначально являлась фигура В.К. Винниченко, которого представитель французского командования рассматривал как скрытого большевика и предлагал выгнать из состава Директории, «как собаку, а затем уже можно говорить о признании ее (Директории. — А. П.) кем бы то ни было»143. Вскоре Винниченко вышел из состава Директории и уехал за границу.
Военное положение Директории в связи с наступлением Красной Армии стремительно ухудшалось. Поэтому петлюровцы любой ценой хотели добиться заключения соглашения с французами, от которых, в обмен на огромные уступки, требовалась военная помощь. На новом раунде переговоров, которые проводились в Одессе в феврале 1919 г.. французское командование требовало изменения всего состава Директории, как необходимого предварительного условия каких-либо переговоров. Французы говорили с дипломатическими миссиями Петлюры лишь языком требований, а последний, конечно, не имел ни малейшего желания уходить, сделавшись после отставки Винниченко полновластным хозяином Директории, сохранявшим в своих руках высшую военную власть. Вскоре Фрейденберг заявил, что «с петлюровской, также как и с винни-ченковской Директорией никаких серьезных коопераций у французов не может быть»144. Уже наметившееся моральное разложение французской армии ясно показывало, что никакие переговоры не приведут к необходимой для удержания Директории у власти военной помощи. Кроме того, для французов стала очевидна недолговечность режима Директории. Продолжавшиеся после отъезда из Одессы военного представителя Пет-люры генерала Грекова переговоры были, по словам последнего, «бесконечными и безнадежными», и ни к какому соглашению не привели145.
С Добровольческой Армией у французов после отставки Энно установились неприязненные отношения. Французы с трудом ориентировались в политической ситуации в России. Русские же, как справедливо замечал А. Н. Гришин-Алмазов, «вместо того, чтобы сговориться и единством плана действий облегчить задачу французов — своими разрозненными выступлениями только вредили делу»146. Французы не признавали авторитета генерала Деникина и считали, что Главноко-
мандующий ВСЮР не имеет права производить назначения в занятой ими Одесской зоне147. Между тем Деникин продолжал рассматривать Одессу как составную часть Единой и Неделимой России. Исходя из этого и делались распоряжения белого военачальника. Переписка его с французами шла в таком стиле, что казалось, по образному выражению Г. Н. Трубецкого,«обе стороны думают только о том, как вызвать окончательный разрыв между собою»148. Сам же Деникин считал, что именно в таких выражениях должна проходить переписка «между солдатами»149. Кроме того, А. И. Деникина раздражала колониальная политика Антанты и ее стремление получить от интервенции максимальную выгоду150. Главнокомандующий справедливо опасался французской оккупации Одессы, противодействуя всем попыткам французов добиться политического преобладания в Одесском районе. Деникин выступил категорически против формирования так называемых «бригад микст», т. е. смешанных частей, которые должны были состоять из наемных русских и украинских солдат под командованием французских офицеров151. Возникновение таких частей привело бы к преобладанию французов на белом Юге, что для Деникина было недопустимо. Антон Иванович даже пригрозил военнополевым судом тем русским офицерам, которые поступят на службу в бригады «микст». Понятно, что такая непримиримая позиция Деникина вызывала сильнейшее раздражение у французов, которым казалось, что Деникин не дает им работать, а «только втыкает палки в колеса»152. Также французским ставленником бывшим депутатом I Государственной Думы Андро де Ланжероном выдвигалась идея о формировании на Юге России особой власти, которая должна была бы находиться в полном подчинении союзникам и должна была быть фактически независимой от Екатерино-дара153. Эти идеи не могли получить одобрения у Деникина154.
На фоне продолжавшегося морального разложения французской армии и все сжимавшегося кольца блокады вокруг Одессы судорожные попытки создать наконец в городе власть выглядели неубедительными, но усиливали конфликт между Екатеринодаром и французским военным командованием155. Кульминацией конфликта, как кажется, стала высылка французским командованием из Одессы Санникова и Гришина-Алмазова и назначение главнокомандующим союзными силами на Востоке генералом Франше д'Эспере генерала А. В. Шварца командующим русскими войсками зоны союзнического контроля. По сути, французы сделали попытку показать Деникину,кто в Одессе хозяин. В телеграмме
д'Эспере Деникин писал, что «Устранение назначенных мною властей повергло меня в полное недоумение», предлагая договориться о личной встрече, на которой можно будет разъяснить все существующие недораз-умения156. Однако д'Эспере и Деникин так и не встретились. Причина была достаточно тривиальной: Деникин не считал возможным приехать в Главную квартиру д'Эспере, утверждая, что обстановка на фронте не позволяет ему отлучаться из своей Ставки, и наоборот— французский генерал утверждал, что не имеет возможности приехать ни в Екатери-нодар, ни в Севастополь, куда предлагал приехать Деникин157. По сути, речь шла о нежелании каждого из генералов поступиться своим престижем. К тому же, для д'Эспере, видимо, встреча с Деникиным не казалась делом первоочередной важности. К моменту эвакуации французами Одессы разногласия между деникинцами и союзным военным командованием достигли такой степени, что могли, по утверждению саратовского историка Г. М. Ипполитова, дойти в недалеком будущем до вооруженного противоборства158.
Политика А. И. Деникина и его сотрудников в Одессе была «не реакционною, а просто неумелою. Они обнаружили с одной стороны полное незнание и непонимание запутанных местных отношений, а с другой стороны неспособность отрешиться от старинных способов управления, совершенно неприспособленных к местным условиям жизни», — писал всего несколько месяцев спустя после развернувшихся событий Е. Н. Тру-бецкий, один из видных общественных деятелей того времени159. Сложно не согласиться и с генералом А. С. Лукомским, утверждавшим, что «в тех событиях, которые предшествовали эвакуации Одессы, виновны прежде всего — мы русские и сваливать всю вину на французское командование, которое не разобралось в обстановке, неправильно и несправедливо»160.
Нам же кажется, что нельзя назвать одну причину неудачи французской интервенции на Юге России, уместнее говорить о целом комплексе причин, среди которых особо следует отметить «половинчатость» французской политики, наиболее выпукло проявлявшуюся в их отношении к идее Единой России, ставшей ключевой для Белого движения161. Политика союзников, как справедливо заметил Деникин, отличалась своекорыстием. В ней наблюдались колонизаторские тенденции. Этим во многом объясняются конфликты, возникавшие между Деникиным и французами.
С другой стороны, русские общественные круги во время «одесского сидения» проявили все свои худшие качества, скорее, навредив белому
командованию и не вызвав никаких симпатий у французов. Все эти разногласия ускорили оставление французами Одессы и в конечном счете сыграли на руку большевикам, лидер которых справедливо видел в неудаче интервенции залог будущей победы красных в Гражданской войне162.
Удивительным образом в оценке значения неудачи французской интервенции в Одессе совпали оценки Ленина и одного из идеологов Белого движения Н. Н. Львова. Последний, в частности, утверждал: «Одесская катастрофа — вот, где кроится главнейшая причина неудачи белого движения на Юге России»163. Львов, быть может, и погорячился, но сам факт столь пристального внимания к одесской эпопее абсолютно разных по политическим взглядам людей — показателен. Здесь, в Одессе, на рубеже 1918-1919 гг. Франция пыталась выбрать оптимальное для себя решение — на какую силу ей нужно поставить, чтобы максимально выиграть после окончания гражданской войны в России — как политически, так и экономически. Ни одна из ставок, которые делали французы, не сыграла. Антибольшевистские силы между собой договориться не смогли, а тем временем интервенты сами подпали под влияние большевистской пропаганды. В итоге французская интервенция закончилась бесславно в первую очередь для самих французов, спешно оставивших приморский город. Как бы то ни было, думается, что можно согласиться и с современным московским историком В.Ж. Цветковым, что после ухода французов из Одессы «непосредственное боевое участие Антанты в гражданской войне на Юге России, по существу, закончилось»164. По сути, так оно и было. Отныне при планировании боевых операций на Юге деникинцам надо было рассчитывать лишь на собственные силы.
1 ГАРФ. Ф. Р-446. Оп. 1. Д. 17. Л. 22. Рапорт генерала Гришина-Алмазова на имя Деникина.
2 Там же. Ф. Р-6249. Оп. 1. Д. 13. Записки Г. О. фон Рауха. Л. 7. — О предыстории этих событий рассказывается в статье автора этих строк. См.: ПученковА. С.
В. В. Шульгин и южнорусское Белое движение в 1917-1918 гг. // Политические партии России: прошлое и настоящее. СПб., 2005. С. 198-207.
3 Бунин И. А., Бунина В. Н. Устами Буниных. Дневники. М., 2004. Т. I. С. 167.
4 ГАРФ. Ф. Р-446. Оп. 2. Д. 43. Л. 272.
5 Там же. Л. 274. Телеграмма Деникина на имя Гришина-Алмазова. 8 декабря 1918 г
6 ГАРФ. Ф. Р-446. Оп. 2. Д. 44. Л. 5.
7 Очерк взаимоотношения Вооруженных Сил Юга России и представителей французского командования // Архив русской революции. М., 1993. Т. 16. С. 236-237.
8 ГАРФ. Ф. Р-446. Оп. 2. Д. 71. Л. 2.
9 Деникин А. И. Очерки русской смуты. Т. V. М., 2003. С. 362.
10 ГАРФ. Ф. Р-5974. Оп. 1. Д. 38. Воспоминания секретаря В. В. Шульгина Н. С. фон Раабен. Л. 2.
11 ОР РНБ. Ф. 1052. Ед. хр. 37. Записки полковника Б. А. Энгельгардта. Л. 38.
12 ГАРФ. Ф. Р-5881. Оп. 2. Д. 520. Воспоминания добровольца П. С. Московского «Одесский позор». Л. 5.
13 Кручинин А. С. Крымско-татарские формирования в Добровольческой армии. М., 1999. С. 26-28.
14 Лукомский А. С. Воспоминания генерала А. С. Лукомского. Т. 2. Берлин, 1922. С. 275-276.
15 Деникин А. И. Очерки русской смуты. Т. V. С. 372.
16 Шульгин В. Диктатор // Русская газета. Париж. 1924. 24 октября.
17МаргулиесМ. С. Год интервенции. Кн. 1. Берлин, 1923. С. 108-110.
18Деникин А. И. Очерки русской смуты. Т. V. С. 371.
19 ГАРФ. Ф. Р-5881. Оп. 2. Д. 535. Воспоминания вице-адмирала Д. В. Ненюкова. Л. 131; Марголин А. Украина и политика Антанты. Записки еврея и гражданина. Берлин, 1921. С. 111. — О деньгах Гражданской войны см.: ХодяковМ. В. Деньги революции и Гражданской войны: денежное обращение в России. 1917-1920 гг СПб., 2009.
20 Шульгин В. В. Французская интервенция на Юге России в 1918-1919 годах // Последний очевидец: Мемуары. Очерки. Сны. М., 2002. С. 478.
21 Шульгин В. В. 1917-1919 / Предисл. и публ. Р. Г. Красюкова; Коммент. Б. И. Коло-ницкого // Лица: Биографический альманах. М.; СПб., 1994. Вып. 5. С. 248.
22 Шульгин В. Диктатор // Русская газета. Париж. 1924. 10 декабря.
23 РГВА. Ф. 40236. Оп. 1. Д. 11. Л. 3.
24 ГАРФ. Ф. Р-446. Оп. 2. Д. 44. Л. 9.
25 Лукомский А. С. Воспоминания генерала А. С. Лукомского. Т. 2. С. 276.
26 РГВА. Ф. 40236. Оп. 1. Д. 11. Л. 7 -9.
27 ГАРФ. Ф. Р-446. Оп. 1. Д. 14. Л. 22
28 Там же. Оп. 2. Д. 20. Л. 13.
29 Там же. Д. 71. Л. 2.
30 РГВА. Ф. 40236. Оп. 1. Д. 11. Л. 11.
31 Показательно в этой связи мнение начальника Отдела пропаганды при Дени-
кине профессора К. Н. Соколова: «Это приобретение (Одесса. — А. П.) оказалось сомнительного качества. Город, вообще трудно управляемый, благодаря своим специфическим особенностям пестрого населения, Одесса стала совсем невозможна, с тех пор как в ней появились киевские эмигранты и французские войска. Мы так и не справились с этим кипящим котлом всевозможных “сепаратизмов” и интриг, инородческих, иностранных и административных... Связь, вообще слабо работавшая на территории Главного Командования, с Одессой почти вовсе не поддерживалась, и нам только казалось, что мы управляли этим городом, который мы не смогли снабдить даже топливом и продовольствием. Мы делали из
Екатеринодара бессильные жесты, а Одесса жила сама по себе или, вернее, билась в судорогах нездорового политиканства и спекулятивного ажиотажа». (См.: Соколов К. Н. Правление генерала Деникина. Из воспоминаний. София. 1921. С. 88-89.)
32 Тюремная одиссея Василия Шульгина: Материалы следственного дела и дела заключенного / Сост., вступ. ст. В. Г. Макарова, А. В. Репникова, В. С. Христофорова; Коммент. В. Г. Макарова, А. В. Репникова. М., 2010. С. 166.
33 ГАРФ. Ф. Р-5771. Оп. 1. Д. 112. Л. 93.
34 ОР РНБ. Ф. 1052. Ед. хр. 37. Л. 38.
35 ГАРФ. Ф. Р-5974. Оп. 1. Д. 17. Рукопись В. В. Шульгина «1919 год». «Интервенция». Л. 6.
36 Там же. Л. 3.
37 РГАЛИ. Ф. 459. Оп. 3. Ед. хр. 263. Письмо Шульгина издателю белградского «Нового времени» М. А. Суворину. 28 августа 1925. Л. 2.
38 Шульгин В. Диктатор // Русская газета. Париж. 1924. 10 декабря.
39 ГАРФ. Ф. Р-5974. Оп. 2. Д. 11 б. Записки первой жены В. В. Шульгина, Екатерины Григорьевны Шульгиной. Л. 8.
40 Там же. Л. 4.
41 Подробнее см. нашу статью: Пученков А. С. В. В. Шульгин и южнорусское Белое движение в 1917-1918 гг. // Политические партии России: прошлое и настоящее. СПб., 2005. С. 203-204.
42 Очерк взаимоотношений Вооруженных Сил Юга России и представителей Французского Командования // Архив русской революции. М., 1993. Т. 16. С. 245.
43 Шульгин В. Консул Энно // Русская газета. Париж. 1924. 15 октября.
44 В письме С. Д. Сазонову А. Н. Гришин-Алмазов охарактеризовал чету Энно следующим образом: «Он (Э. Энно. — А. П.) истинный друг России, прекрасно знающий наши дела и великолепно в них разбирается. Его супруга — русская киевлянка, в высшей степени умная и честная женщина, посвященная во все дела.». (РГВА. Ф. 40236. Оп. 1. Д. 4. Л. 97.)
45 Санников А. С. Одесские записи // Вопросы истории. 2001. № 6. С. 88.
46 Очерк взаимоотношений Вооруженных Сил Юга России и представителей Французского Командования. С. 245.
47 РГВА. Ф. 40236. Оп. 1. Д. 13. Л. 17.
48 ГАРФ. Ф. Р-446. Оп. 2. Д. 43. Л. 291.
49 Там же. Ф. Р-5974. Оп. 1. Д. 17. Л. 26.
50 Там же. Ф. Р-5881. Оп. 2. Д. 535. Л. 145.
51 Ср. с мнением польского историка К. Лазарского, утверждающего, что Деникин был не уверен в лояльности по отношению к нему Гришина-Алмазова, следовательно: «следовательно, процесс ограничения власти нового губернатора начался немедленно после его утверждения в должности». (См.: Lazarski С.The lost oppor-tunity.Attempts at unification of the Anti-bolsheviks, 1917-1919. Moscow, Kiev, Jassy, Odessa. Lanham, 2008. P. 128.)
52 Федюк В. П. Белые. Антибольшевистское движение на Юге России. 1917-1918 гг М., 1996. С. 131.
53 Шульгин В. В. 1917-1919. С. 248.
54 Columbia University Libraries, Rare book and Manuscript Library, BakhmeteffArchive. Messner memoirs. Part IV. L. 111. Сообщено С. Машкевичем (Нью-Йорк). — Действительно, неспособность белых генералов избавиться от психологии Великой войны и «переключиться» на еще более безжалостную войну гражданскую — была одной из причин, погубивших Белое дело и обусловивших победу большевиков.
55 Санников А. С. Одесские записи. С. 87.
56 О падении Киева см. статью автора этих строк: Пученков А. С. Киев в конце 1918 г.: падение режима гетмана П. П. Скоропадского // Новейшая история России. 2011. № 2. С. 57-72.
57 Дом Русского Зарубежья А. Солженицына. Ф. 53. Оп. 1. Ед. хр. 6. Доклад полковника Новикова. «Борьба с большевиками в Новороссийском крае». Л. 39.
58 HIA. Heiden memoirs. Box 1. Folder 4.Civilwar, 1917-1920. Сообщено К. М. Александровым (Санкт-Петербург). Л. 73.
59 Наживин И. Записки о революции. Вена, 1921. С. 187-188.
60Маевский В. Осень 1918 года на Украине // 1918 год на Украине. М., 2001. С. 371.
61 Лери. Онегин наших дней. Сатирическая поэма. NewYork, 1988. С. 20.
62 Голицын А. Д. Воспоминания. М., 2008. С. 494. — «Любопытно было пройти по главным улицам Одессы после того, как туда перебрался Киев. Кого только не встретишь! Политические деятели, артисты, коммерсанты, офицеры, петербургское чиновничество, буржуи всяких званий и калибров, отставные гетманские генералы и бюрократы не у дел, все это мешалось в пестром калейдоскопе, переслаиваясь со спекулянтами, дельцами и аферистами. Всюду виднелись “доблестные союзники”, матросы с французской эскадры с красными помпонами на фуражках, проходили и проезжали чистые и вылощенные французские офицеры», — вспоминал доброволец П. Московский. (ГАРФ. Ф. Р-5881. Оп. 2. Д. 520. Л. 7.)
63 РГА ВМФ. Ф. Р-335. Оп. 1. Д. 43. Л. 5. — Ср. с мнением Дон-Аминадо (Шпо-лянского): «Каждый развлекается, как может. Большевики в ста верстах от города. Блаженно-верующим и того довольно. А что думает генерал Деникин, никто не знает. Столичные печенеги прибывают пачками». (См.: Дон-Аминадо. Поезд на третьем пути. М., 1991. С. 221).
64 Мятлев В. П. После мятежа. Политические памфлеты и стихотворения. 19171922 гг. Мюнхен, [б. г.]. С. 28.
65 Деникин А. И. Очерки русской смуты. Т. V. М., 2003. С. 375.
66 ОР РНБ. Ф. 1052. Ед. хр. 37. Л. 40.
67 HIA.Heiden memoirs^. 73.
68 Деникин А. И. Очерки русской смуты. Т. V. С. 375.
69 Брайкевич М. В. «Из революции нам что-нибудь» // Французы в Одессе. Л., 1928. С. 231.
70 ГАРФ. Ф. Р-5881. Оп. 2. Д. 722. Записки профессора М. А. Циммермана. Л. 10.
71 ОР РНБ. Ф. 1052. Ед. хр. 37. Л. 41. — Была, например, и действенная помощь. Так, например, из состава СГОР было делегировано «несколько человек к Деникину для помощи ему по гражданской части в освобожденных областях России». (HlA.Heiden memoirs. Л. 73.)
72 Санников А. С. Одесские записи. С. 96.
73 Мякотин В. Из недалекого прошлого // На чужой стороне. Прага, 1924. Т. 6.
С. 75.
74 Там же. С. 76.
75 Деникин А. И. Очерки русской смуты. Т. V. С. 378-379.
76 Там же. С. 376.
77 Там же. С. 377.
78 ГА ОО. Ф. 153. Оп. 1. Д. 8. Л. 17.
79 Там же. Л. 32.
80 Там же. Л. 29. Запись в дневнике И. А. Линниченко от 12/25 января 1919.
81 ГАРФ. Ф. Р-5974. Оп. 1. Д. 17. Шульгин В. В. «1919 год. «Интервенция». Л. 45.
82 Там же. Л. 49.
83 Шульгин В. В. 1917-1919. С. 259-260.
84 Шульгин В. 1) Примерка // Россия. Одесса. 1919. 10 января; 2) Зачем // Россия. 1919. 11 января; 3) Заявление // Россия. 1919. 12 января.
85 Шульгин В. Заявление // Россия. 1919. 12 января. — Ср. с куплетом В. П. Мят-лева, написанным по поводу союзников:
Бес нас водит и морочит.
Кто они? Друзья? Враги?
Чем они руководимы?
Что они болтают зря?
Нет России неделимой И единой — без Царя!
Но французским демократам Очевидно, не понять,
Что ее другим домкратом Не спасти и не поднять.
Если так, — плывите в море!
День придет, настанет час,
И в домашнем нашем споре Мы столкуемся, — без вас!!!
(См.: МятлевВ. П. После мятежа.С. 27-28.).
86 Шульгин В. Вермишель // Россия. 1919. 13 января.
87 Шульгин В. Наследники Мясоедова // Россия. 1919. 17 января.
88 Мякотин В. А. Из недалекого прошлого // На чужой стороне. Прага, 1924. Т. 6.
С. 75.
89 ГАРФ. Ф. Р-5881. Оп. 2. Д. 449. Записки В. М. Левитского. Л. 34.
90 [Шульгин В]. От редакции газеты «Россия» // Россия. Одесса. 1919. 28 января.
91 Шульгин В. В. Французская интервенция на Юге России в 1918-1919 годах // Последний очевидец: Мемуары. Очерки. Сны. М., 2002. С. 479.
92 ГАРФ. Ф. Р-446. Оп. 2. Д. 20. Л. 146; Всероссийский Национальный Центр. М., 2001. С. 93.
93 Тюремная одиссея Василия Шульгина. С. 167.
94 Спор о России: В. А. Маклаков и В. В. Шульгин. Переписка 1919-1939 гг. / Публ., вступит.ст. и примеч. О. В. Будницкого. М., 2012. С. 43.
95 ГАРФ. Ф. Р-5881. Оп. 2. Д. 449. Л. 35.
96 Санников А. С. Одесские записи. С. 96-97.
97 Трубецкой Е. Н. Из путевых заметок беженца // Архив русской революции. Т. 18. М., 1993. С. 169.
98Наживин И. Записки о революции. С. 186.
99 Трубецкой Г. Н. Годы смут и надежд. 1917-1919. Монреаль, 1981. С. 152.
100 Гуковский А. И. Французская интервенция на Юге России. 1918-1919 гг. М.; Л., 1928. С. 55, 57-58.
101 ОР РНБ. Ф. 1052. Ед. хр. 37. Л. 40.
102 Деникин А. И. Очерки русской смуты. Т. V. С. 384.
103 HIA. Heiden memoirs. Л. 75. — Ср. с воспоминаниями Ф. И. Родичева о работе партий в Одессе: «В Одессе занимались пустопорожними разговорами об организации, о союзе разных партий, и мерзли. Был снег». (См.: Родичев Ф. И. Воспоминания и очерки о русском либерализме. Newtonville, 1983. С. 150.)
104МаргулиесМ. С. Год интервенции. Кн. 1. Берлин, 1923. С. 299.
105 Деникин А. И. Очерки русской смуты. Т. V. С. 384.
106Милюков П. Н. Россия на переломе. Т. 2. Большевистский период русской революции. Париж, 1927. С. 93.
107 ГАРФ. Ф. Р-5881. Оп. 2. Д. 535. Л. 142.
108 Дом «Русское зарубежье» (далее — ДРЗ). Ф. 1. Оп. 1. Е-179. Записки А. П. Грекова. Л. 19-20.
109 Санников А. С. Одесские записи. С. 90.
110 РГВА. Ф. 39540. Оп. 1. Д. 19. Доклад полковника барона Нолькена. Л. 4.
111 Глобачев К. И. Правда о русской революции. Воспоминания бывшего начальника Петроградского охранного отделения // Вопросы истории. 2002. № 10. С. 65.
112 Kenez P. Civil war in South Russia, 1919-1920.The defeat of the Whites.Berkeley, 1977. P. 184.
113 Лукомский А. С. Воспоминания генерала А. С. Лукомского. Т. 2. Берлин, 1922.
С. 283.
114 РГА ВМФ. Ф. Р-332. Оп. 1. Д. 13. Л. 20.
115 Шульгин В. Истинная русская демократия // Киевлянин. 1919. 27 сентября. — Это же убеждение высказывал и командующий французской эскадрой адмирал Амет, считавший Добровольческую армию не преемницей русской армии и России, а «политической партией, притом определенно монархической и реакционной...Никакие доводы его не переубеждают», — сообщал из Константинополя капитан 2-го ранга Щербачев (РГА ВМФ. Ф. Р-332. Оп. 1. Д. 13. Л. 19.). Также в массе своей считали и французские солдаты, матросы и офицеры.
116 Трубецкой Е. Н. Из путевых заметок беженца. С. 149.
117 Трубецкой Г. Н. Годы смут и надежд. С. 170.
118 Там же.С. 165; Трубецкой Е. Н. Из путевых заметок беженца. С. 173; Канторович В. Французы в Одессе. Пг., 1922. С. 15; ГАРФ. Ф. Р-5974. Оп. 1. Д. 38.
Л. 9. — Об этом откровенно заявляет и петлюровский генерал А. П. Греков. (ДРЗ. Ф. 1. Оп. 1. Е-179. Л. 32.)
119 Майбородов В. С французами // Архив русской революции. М., 1993. Т. XVI.
С. 125.
120 Всероссийский Национальный Центр. С. 93; Винниченко В. Вщроджениенаци.
Ч. III. К., 1990. С. 257.
121 Brinkley G. The Volunteer Army and Allied Intervention in South Russia, 1917— 1921. Notre Dame, 1966.P. 123.
122 Марголин А. Украина и политика Антанты. Записки еврея и гражданина. 121.
123 ГАРФ. Ф. Р-446. Оп. 2. Д. 20. Л. 171-172.
124 Шульгин В. Вермишель // Россия. Одесса. 1919. 13 января.
125 ГАРФ. Ф. Р-5771. Оп. 1. Д. 112. Л. 89.
126 Так, например, французский генерал Бертело в беседе с В. В. Шульгиным развивал идеи о необходимости создать «для Южной России такую местную власть и местную армию, которая удовлетворяла бы все благонамеренные слои населения». (ГАРФ. Ф. Р-446. Оп. 2. Д. 20. Л. 146-147.)
127 Елин В. Как мы работали в оккупационных войсках // Черная книга: Сборник статей и материалов об интервенции Антанты на Украине в 1918-1919 гг. Харьков, 1925. С. 406.
128 Катаев В. П. Записки о гражданской войне // Собр. соч.: В 9 т. Т. 8. М., 1971.
С. 9-10.
129 Коновалов В. Иностранная коллегия. М., 1958. С. 62-65.
130 История гражданской войны в СССР. Т. 3. М., 1957. С. 347.
131 Орлов В. Г. Двойной агент: Записки русского контрразведчика. М., 1998. С. 94-97.
132 Марти А. Красный флаг над французским флотом (Черноморское восстание). М.; Л., 1928. С. 73-74. — Член Особого Совещания при Деникине В. А. Степанов с горечью замечал: «всякая активная помощь Францииживой силой разбивается
о то состояние французских войск, которое есть или кажется большевизмом и которое, во всяком случае кажется разложением или деморализацией». (Красная книга ВЧК. М., 1990. Т. 2. С. 257).
133 ГАРФ. Ф. Р-5974. Оп. 1. Д. 13. Статья В. В. Шульгина «Союзники и Россия». Л. 27-28.
134 Катаев В. П. Записки о гражданской войне. С. 10; ГАРФ. Ф. Р-5881. Оп. 2. Д. 722. Л. 31.
135 РГА ВМФ. Ф. Р-335. Оп. 1. Д. 43. Л. 5; Устинов С. М. Записки начальника контрразведки (1915-1920). Берлин, 1923. С. 113.
136 Туманов Я. К. Одесса в 1918-19 гг. // Морские записки. Т. 22. № 1 (59). Нью-Йорк, 1965. С. 70.
137 ГаРФ. Ф. Р-5881. Оп. 2. Д. 445. Записки добровольца А. Лангового. Л. 4.
138 РГА ВМФ. Ф. Р-338. Оп. 1. Д. 63. Л. 81; РГВА. Ф. 40236. Оп. 1. Д. 2. Л. 365.
139 Шульгин В. В. «Что НАМ в НИХ не нравится.»: Об антисемитизме в России.
СПб., 1992. С. 66.
140 РГА ВМФ. Ф. Р-87. Оп. 1. Д. 31. Л. 13.
141 ГАРФ. Ф. Р-5974. Оп. 1. Д. 13. Л. 71.
142 ДРЗ. Ф. 1. Оп. 1. Е-179. Л. 26-27.
143 Там же. Л. 31.
144 Там же. Л. 35.
145 Там же. Л. 34-35.
146 Всероссийский Национальный Центр.. .С. 149.
147 Трубецкой Г. Н. Годы смут и надежд. С. 155-156.
148 Там же. С. 165-166.
149 Там же. С. 169.
150 Ипполитов Г. М. Кто Вы, генерал А. И. Деникин? Монографическое исследование политической военной и общественной деятельности А. И. Деникина в 1890-1947 гг. Самара, 1999. С. 57.
151 Милюков П. Н. Россия на переломе. С. 94; Всероссийский Национальный Центр. С. 94.
152 Трубецкой Е. Н. Из путевых заметок беженца. С. 195.
153 Санников А. С. Одесские записи. С. 96-97. — Впрочем, Андро в открытом письме редактору «Одесских новостей» кадету С. Ф. Штерну утверждал, что подобные проекты приписываются ему напрасно и по определению не могут принадлежать ему как «старому русскому офицеру и русскому общественному деятелю». (ГА ОО. Ф. 156. Оп. 1. Д. 113. Л. 1.).
154 Деникин А. И. Очерки русской смуты. Т. V. С. 407-408.
155 Гурко В. И. Из Петрограда через Москву, Париж и Лондон в Одессу // Архив русской революции. М., 1993. Т. 15. С. 77.
156 ГАРФ. Ф. Р-446. Оп. 2. Д. 64 а. Л. 122.
157 Там же. Л. 135.
158 Ипполитов Г. М. Кто Вы, генерал А. И. Деникин? С. 89.
159 Трубецкой Е. Н. Из путевых заметок беженца. С. 192.
160 Лукомский А. С. Воспоминания генерала А. С. Лукомского. С. 244.
161 Соколов К. Н. Ориентация // Русские сборники. София, 1921. Кн. 2. С. 11.
162 Ленин В. И. Полн. собр. соч. М., 1962. Т. 38. С. 324. — По словам управляющего делами Совнаркома В. Д. Бонч-Бруевича, «южный одесский фронт» и поведение французских матросов, грозивших восстанием, вызвали у Владимира Ильича «особенную радость и восторг». (См.: Бонч-Бруевич В. Д. На боевых постах Февральской и Октябрьской революций. М., 1930. С. 280.)
163 Львов Н. Н. Белое движение. Доклад. Белград, 1924. С. 8.
164 Цветков В. Ж. Белое дело в России. 1919 г. (формирование и эволюция политических структур Белого движения в России). М., 2009. С. 161.
Информация о статье:
УДК 94(47).084.3
Автор: Пученков Александр Сергеевич, кандидат исторических наук, докторант Санкт-Петербургского института истории РАН, Санкт-Петербург, Россия, ap80@mail.ru
Название: «Большой город дает возможность развернуться»: из истории французской интервенции в Одессе
Аннотация: В статье рассказывается о перипетиях французской интервенции в Одессе 1918-1919 гг. Особое внимание уделяется борьбе политических партий за власть и взаимоотношениям французского командования и южнорусского белого движения.
Ключевые слова: А. И. Деникин, В. В. Шульгин, Э. Энно, интервенция, гражданская война в России
Information about the article Author: Alexander S. Puchenkov — Ph. D. in History, St. Petersburg Institute for History of the Russian Academy of Sciences, Saint-Petersburg, Russia, ap80@mail.ru Title:From the history of the French intervention in Odessa
Summary: The article describes the relations between the Volunteer Army and the allied intervention in Odessa. The author shows the everyday life in Odessa at the end of the 1918 - beginning ofthe 1919, describes the struggle of the Russian's political parties in the South of Russia.
Keywords: A. I. Denikin, V. V. Schulgine, E. Henno, the intervention, Civil War in Russia
References:
1 Puchenkov A. S. V. V. Shulgin i iuzhnorusskoe Beloe dvizhenie v 1917-1918 gg., in Politicheskie partii Rossii: proshloe i nastoiashchee. St. Petersburg, 2005.
2 Bunin I. A., Bunina V. N. Ustami Buninykh. Dnevniki. Moscow, 2004. Vol. I.
3 Ocherk vzaimootnosheniia Vooruzhennykh Sil Iuga Rossii i predstavitelei frantcuzskogo komandovaniia, in Arkhiv russkoi revoliutcii. Moscow, 1993. Vol. 16.
4 Denikin A. I. Ocherki russkoi smuty. Vol. V. Moscow, 2003.
5 Kruchinin A. S. Krymsko-tatarskie formirovaniia v Dobrovolcheskoi armii. Moscow, 1999.
6 Lukomskii A. S. Vospominaniia generala A. S. Lukomskogo. Vol. 2. Berlin, 1922.
7 Shulgin V. Diktator, in Russkaia gazeta. Paris. 1924. 24 October, 10 December.
8 Margulies M. S. God interventcii. Kn. 1. Berlin, 1923.
9 Margolin A. Ukraina i politika Antanty. Zapiski evreia i grazhdanina. Berlin, 1921.
10 Shulgin V. V. Frantcuzskaia interventciia na Iuge Rossii v 1918-1919 godakh, in Poslednii ochevidetc: Memuary. Ocherki. Sny. Moscow, 2002.
11 Shulgin V. V. 1917-1919 / Predislovie i publikatciia R. G. Krasiukova, kommentarii
B. I. Kolonitckogo, in Litca: Biograficheskii almanakh. Moscow; St. Petersburg, 1994. Iss. 5.
12 Sokolov K. N. Pravlenie generala Denikina. Iz vospominanii. Sofia, 1921.
13 Tiuremnaia odisseia Vasiliia Shulgina: Materialy sledstvennogo dela i dela zakliuchennogo / Sost., vstup. st. V. G. Makarova, A. V. Repnikova, V. S. Khristoforova; komment. V. G. Makarova, A. V. Repnikova. Moscow, 2010.
14 Shulgin V. Konsul Enno, in Russkaia gazeta. Paris. 1924. 15 October.
15 Sannikov A. S. Odesskie zapisi, in Voprosy istorii. 2001. N 6.
16 Lazarski C. The lost opportunity. Attempts at unification of the Anti-bolsheviks, 1917-1919. Moscow, Kiev, Jassy, Odessa. Lanham, 2008.
17 Fediuk V. P. Belye. Antibolshevistskoe dvizhenie na Iuge Rossii. 1917-1918 gg. Moscow, 1996.
18 Puchenkov A. S. Kiev v kontce 1918 g.: padenie rezhima getmana P. P. Skoropadskogo, in Noveishaia istoriia Rossii. 2011. N 2..
19 Nazhivin I. Zapiski o revoliutcii. Wien, 1921.
20 Maevskii V. Osen 1918 goda na Ukraine, in 1918 god na Ukraine. Moscow, 2001.
21 Leri. Onegin nashikh dnei. Satiricheskaia poema. New York, 1988.
22 Golitcyn A. D. Vospominaniia. Moscow, 2008.
23 Braikevich M. V. «Iz revoliutcii nam chto-nibud», in Frantcuzy v Odesse. Leningrad, 1928.
24 Miakotin V. Iz nedalekogo proshlogo, in Na chuzhoi storone. Prague, 1924. Vol. 6.
25 Spor o Rossii: V. A. Maklakov i VV. Shulgin. Perepiska 1919-1939 gg. / Publ., vstupit. st. i primech. O. V. Budnitckogo. Moscow, 2012.
25 Trubetckoi E. N. Iz putevykh zametok bezhentca, in Arkhiv russkoi revoliutcii. Vol. 18. Moscow, 1993.
26 Gukovskii A. I. Frantcuzskaia interventciia na Iuge Rossii. 1918-1919 gg. Moscow; Leningrad, 1928.
27 Rodichev F. I. Vospominaniia i ocherki o russkom liberalizme. Newtonville, 198З.
28 Miliukov P. N. Rossiia naperelome. Vol. 2. Bolshevistskii period russkoi revoliutcii. Paris, 1927.
29 Globachev K. I. Pravda o russkoi revoliutcii. Vospominaniia byvshego nachalnika Petrogradskogo okhrannogo otdeleniia, in Voprosy istorii. 2GG2. N 1G.
30 Kenez P. Civil war in South Russia, 1919 -1920. The defeat of the Whites. Berkeley, 1977.
31 Shulgin V. Istinnaia russkaia demokratiia, in Kievlianin. 1919. 27 September.
32 Kantorovich V. Frantcuzy v Odesse. Petrograd, 1922.
33 Maiborodov V. S frantcuzami, in Arkhiv russkoi revoliutcii. Moscow, 199З. Vol. XVI.
34 Vinnichenko V. Vidrodzhenie natcii. Ch. III. Kiev, 199G.
35 Brinkley G. The Volunteer Army and Allied Intervention in South Russia, 19171921. Notre Dame, 1966.
36 Elin V. Kak my rabotali v okkupatcionnykh voiskakh, in Chernaia kniga: Sbornik statei i materialov ob interventcii Antanty na Ukraine v 1918-1919 gg. Kharkov, 1925.
37 Kataev V. P. Zapiski o grazhdanskoi voine, in Sobr. soch.: V 9 t. Vol. 8. Moscow, 1971.
38 Konovalov V. Inostrannaia kollegiia. Moscow, 1958.
39 Istoriia grazhdanskoi voiny v SSSR. Vol. З. Moscow, 1957.
4G Orlov V. G. Dvoinoi agent: Zapiski russkogo kontrrazvedchika. Moscow, 1998.
41 Marti A. Krasnyiflag nadfrantcuzskim flotom (Chernomorskoe vosstanie). Moscow; Leningrad, 1928.
42 Krasnaia kniga VCHK. Moscow, 199G. Vol. 2.
43 Ustinov S. M. Zapiski nachalnika kontrrazvedki (1915-1920). Berlin, 192З.
44 Tumanov Ia. K. Odessa v 1918-19 gg., in Morskie zapiski. Vol. 22. N 1 (59). New York, 1965.
45 Shulgin V. V. «Chto NAM v NIKH ne nravitsia...»: Ob antisemitizme v Rossii. St. Petersburg., 1992.
46 Ippolitov G. M. Kto Vy, general A. I. Denikin? Monograficheskoe issledovanie politicheskoi voennoi i obshchestvennoi deiatelnosti A. I. Denikina v 189G-1947 gg. Samara, 1999.
47 Gurko V. I. Iz Petrograda cherez Moskvu, Parizh i London v Odessu, in Arkhiv russkoi revoliutcii. Moscow, 199З. Vol. 15.
48 Lenin V. I. Poln. sobr. soch. Moscow, 1962. Vol. З8.
49 Bonch-Bruevich V. D. Na boevykh postakh Fevralskoi i Oktiabrskoi revoliutcii. Moscow, 19З0.
5G Lvov N. N. Beloe dvizhenie. Doklad. Belgrade, 1924.
51 Tcvetkov V. Zh. Beloe delo v Rossii. 1919 g. (formirovanie i evoliutciia politicheskikh struktur Belogo dvizheniia v Rossii). Moscow, 2GG9.
