CC BY
50Кефели И.Ф.1
БОЛЬШАЯ ЕВРАЗИЯ В КОНТЕКСТЕ ОБЕСПЕЧЕНИЯ ГЛОБАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ
Ключевые слова: Большая Евразия, евразийство, глобальные риски, геополитические риски, экологические риски, глобальная безопасность, геополитическая экспертиза, асфатроника, ОДКБ, Циндаоская декларация.
Keywords: Great Eurasia, Eurasianism, global risks, geopolitical risks, environmental risks, global security, geopolitical expertise, asfatroniks, CSTO, The Qingdao Declaration.
1. Дискуссии по поводу геополитических контуров Большой Евразии
П.Н. Савицкий, выступая на Международном съезде историков в 1933 г. в Варшаве, достаточно четко определил эти контуры следующим образом: «Евразийцы... считают необходимым русскую историю расширить до рамок истории Евразии как особого исторического и географического мира, простирающегося от границ Польши до Великой китайской стены. Евразийцы уделили исключительно большое внимание определению географических особенностей этого мира - срединного мира старого материка - в их отличие от географической природы его западных (Европа) и южных (Азия) окраин. Устанавливая связь исторических факторов с географическими (которая отнюдь не сводится, однако, к односторонней зависимости первых от вторых), евразийцы являются обоснователями в русской науке
2
геополитического подхода к русской истории» .
Осмысление феномена Большой Евразии как цивилизационного пространства по-прежнему остается дискуссионным, что подтверждается, к примеру, недавними заявлениями двух наших известных ученых-международников -В.Л. Иноземцева и А.В. Кортунова. Дело в том, что и тот, и другой предлагают рассматривать всю евразийскую тематику не в рамках транзита классического евразийства в неоевразийство, а с позиций совсем иного драйвера - не идеализировать евразийство как проявление его российского вектора, а воспринимать его с позиций глобальной трансформации политэкономической карты мира в целом. Так, один из ключевых тезисов Иноземцева звучит следующим образом: «мир начала XXI века начал вновь «инстинктивно» стремиться к биполярности: одним полюсом по-прежнему выступают Соединённые Штаты и Европейский союз (в котором более проатлантическими оказываются его восточные члены), другим - Китай и примыкающая к нему Россия. отмеченные обстоятельства привели к радикальному пересмотру если не внешнеполитических доктрин России, то, как минимум, их «идеологических» оснований и теоретических рамок, в которых принято вести обсуждение современных геополитических вызовов». По мнению Иноземцева, концепция «Большой Евразии» уязвима, поскольку она не исчерпывается только Россией и Китаем (допуская сходство их геополитических интересов) и не опирается на значимые культурно-исторические основы, тогда как концепция «Большой Европы» имеет прочный ценностно-культурный и исторический фундамент, но ей недостаёт геополитического и организационного оформления. Обе концепции, продолжает далее Иноземцев, по-своему «перекошены» в пространственном отношении: «в первом случае «Большая Европа» гипертрофированно перекашивается на Восток, так как большая часть России находится в Азии; во втором - «Большая Евразия» практически не имеет ничего от Европы, коль скоро Россия объявляется наследницей монголов, а Западная Европа - «малозначимой оконечностью» этой самой Евразии». «Большая стратегия», по Иноземцеву, это:
- развитие тихоокеанского побережья России, а не пресмыкательство перед Китаем;
- сближение с Европой и Соединёнными Штатами;
- утверждение нашей исторической идентичности, культурной и цивилизационной близости России к основным геополитическим игрокам, указанным в предыдущим пункте;
Сегодня ни теория «большой Европы», ни концепт «большой Евразии» не могут являться действенными платформами для позиционирования России в глобальной политике XXI века и потому «будет печально, - завершает Иноземцев, - если оно (время утверждения идеи всестороннего союза с Западом ради того, чтобы само это понятие исчезло за ненадобностью, никогда не ставилась в центр российских «больших стратегий») придёт и застанет российских интеллектуалов внешней политики за собиранием новых конструкций из тех же кубиков, какими баловались ещё их деды»3. Что же касается кубиков, какими баловались «деды российских интеллектуалов», то к ним, надо полагать, Иноземцев относит основателей отечественного евразийства - упомянутого выше П.Н. Савицкого, а также С.Н. Трубецкого, Г.В. Вернадского, Н.Н. Алексеева и др. Здесь, как говорится, комментарии излишни.
1 Кефели Игорь Федорович - д.филос.н., профессор, директор Центра геополитической экспертизы, Северо-Западный институт управления РАНХиГС. E-mail: [email protected]
2 Савицкий П.Н. Континент Евразия. - М.: Аграф, 1997. - С. 126.
3 https://russiancouncil.ru/analytics-and-comments/analytics/vozvrashchenie-bolshikh-strategiy/
Не менее категоричен А.В. Кортунов, который, пытаясь упредить «праведный гнев нынешних ортодоксов геополитики», заявляет: евразийский Хартленд XXI века находится там, где Макиндер видел «Внутренний полумесяц» -на территориях Китая и Индии, «по отношению к которым остальные части евразийского массива - Россия, Центральная Азия, Юго-Восточная Азия, Ближний Восток и даже протяженный европейский полуостров азиатского материка - выступают в роли континентальных лимитрофов». А раз так, то «судьбы Евразии зависят, в первую очередь, от того, как сложатся отношения в новом Хартленде - между Китаем и Индией»1. Однако сам Макиндер, развивая свои взгляды, сформулированные в статье «Географическая ось истории» (1904), в работе «Круглая Земля и обретение мира» («The Round World and the Winning of Peace», 1943), упоминал, что если еще в 70-х годах XIX века «Британская морская мощь и российская сухопутная мощь твердо владели центром международно-политической сцены», то уже в начале XX века появилась необходимость найти формулу для обозначения некоторых аспектов географической обусловленности хода всемирной истории с целью определения перспектив некоторых «из соревнующихся сил текущей международной политики»2. Макиндер упоминает, что тогда, в 1904 г., слово «хартленд» [«средоточие»] появилось впервые, «но лишь мимоходом и на правах описательного выражения, а не в качестве термина: «замена внутреннего контроля России каким-то новым его видом не вела бы к уменьшению географической значимости осевого местоположения. Если бы, к примеру, китайцы, организованные японцами, вознамерились бы разгромить Российскую империю и завоевать ее территорию, они могли бы представить «желтую опасность» для мировой свободы именно тем, что присоединили бы выход на океан к ресурсам великого континента». И далее автор четко определяет границы Харт-ленда: это северная и внутренняя часть Евразии (здесь она звучит как Евро-Азия), которая простирается на юг от арктического побережья до срединных пустынь, а широкий перешеек между Балтийским и Черным морями образует его западные пределы. Причем территория СССР, уточняет Макиндер, эквивалентна хартленду во всех направлениях, кроме одного - на восток от Лены («земля Лены», «Леналенд»). Эта земля не входит в Россию-хартленд [«Россию-Средоточие», Heartland, Russia]. Макиндер, полагая, что Советский Союз выйдет победителем из Второй мировой войны, однозначно заявил: «Хартленд - огромнейшая естественная крепость на земле. Впервые в истории она обеспечена гарнизоном, адекватным ей и численно, и качественно». Явным показателем способности геополитики теоретически предсказывать и обосновывать внешнюю политику и военную стратегию государств служат слова Макиндера (а речь об этом идет в 1943 г.) о необходимости открытия второго, западного фронта на основе взаимодействия Америки, Великобритании и Франции, в рамках которого первая обеспечивала бы глубину обороны, вторая служила окруженным водой передовым оплотом, а третья - удобным для обороны плацдармом, поскольку «морская мощь в своем финальном применении должна быть земноводной, если она призвана уравновесить мощь сухопутную». Более того, «необходимо, чтобы эти три победительницы [геополитик тогда об этом заявлял вполне уверенно, хотя до открытия второго фронта пришлось ждать еще целый год. - И.К.] и четвертая - Россия - заручились обязательством выступить сообща и немедля, если обозначится любая угроза нарушения мира». После такого посыла Макиндер впервые высказывает суждение еще об одной великой черте всемирной географии - о некоем подобии «пояса, как бы обвитого вокруг тяготеющих к Северному полюсу регионов. Он начинается с пустыни Сахара, затем, если двигаться на восток, обретает свое продолжение в арабских, иранских, тибетских и монгольских пустынях и через пустоши «земли Лены», Аляски и Лаврентийской возвышенности в Канаде дотягивается до засушливой зоны на западе Соединенных Штатов. Этот пояс пустынь и пустошей - черта первостепенной важности во всемирной географии. Внутри него обретаются два взаимно соотнесенных явления почти равной значимости: хартленд и бассейн Средиземного океана (Северная Атлантика) с его четырьмя придатками (Средиземным, Балтийским, Арктическим и Карибским морями). За пределами этого пояса - Великий океан (Тихий, Индийский и Южно-Атлантический) и земли, отдающие ему свою речную влагу (азиатские муссонные края, Австралия, Южная Америка и Африка к югу от Сахары)». Это прозрение Макинде-ра положило начало обоснованию геополитической концепции Римленда (Rimlend) - «Внешнего полумесяца», преемницы стратегии «Анаконды», а ныне трактуемой как «Евразийский пояс нестабильности»3. Поэтому предлагаемый Кортуновым «перенос Хартленда» из своего исконного ареала в новый - «между Китаем и Индией» - вряд ли может быть оправдан.
Подтверждением того, что историософские воззрения основателей евразийства, пройдя через горнило идеоло-го-политических ристалищ, вполне органично включаются в русло российской внешней политики и в систему международных отношений, могут служить три официальных документа последних лет. Так, в «Стратегии коллективной безопасности Организации Договора о коллективной безопасности на период до 2025 года» (от 14 октября 2016 г.) четко определена «зона ответственности ОДКБ» - это «территории государств - членов Организации, ограниченные участками государственной границы с другими государствами, не являющимися членами ОДКБ (внешними границами), включая внутренние воды, территориальное море и воздушное пространство над ними, в пределах которых обеспечиваются интересы национальной и коллективной безопасности государств - членов ОДКБ»4.
В Концепции внешней политики Российской Федерации (от 30 ноября 2016 г.) четко различаются три региона евразийского континента - Евро-Атлантический, Евразийский и Азиатско-Тихоокеанский. В концепции стратегиче-
1 http://russiancouncil.ru/analytics-and-comments/analytics/vossoedinenie-khartlenda-geopoliticheskaya-khimera-ili-istoricheskiy-shans/
2 Макиндер Х. Круглая Земля и обретение мира // Космополис. 2006/2007. - № 2 (16). - С. 56-69.
См. подробнее: Колотов В.Н. (гл. ред.) Евразийская дуга нестабильности и проблемы региональной безопасности от Восточной Азии до Северной Африки. Итоги 2016 г. - СПб.: ИПК НП-Принт, 2017. - 833 с.; Кефели И.Ф., Кузнецов Д.И. Евразийский вектор глобальной геополитики. - М.: ЮРАЙТ, 2018. - 274 с.; Кефели И.Ф. Евразийская дуга нестабильности // Армейский сборник. 2018. - № 5 (май). - С. 22-28.
4 http://www.odkb-csto.org/documents/detail.php
ской задачей в отношениях с Европейским союзом определено «формирование общего экономического и гуманитарного пространства от Атлантики до Тихого океана на основе гармонизации и сопряжения процессов европейской и евразийской интеграции» (ст. 63). В данной концепции также закреплено следующее положение: «Россия рассматривает укрепление своих позиций в Азиатско-Тихоокеанском регионе и активизацию отношений с расположенными в нем государствами как стратегически важное направление своей внешней политики, что обусловлено принадлежностью России к этому динамично развивающемуся геополитическому региону, <.. .> и настроена на формирование... пространства совместного развития государств - членов АСЕАН, ШОС и ЕАЭС в целях обеспечения взаимодополняемости интеграционных процессов в Азиатско-Тихоокеанском и Евразийском регионах» (ст. 78, 82)1. Примером программного документа стратегического порядка может служить «Циндаоская декларация Совета глав государств -членов Шанхайской организации сотрудничества» (от 10 июня 2018 г.), в которой, в частности, отмечается, что «государства-члены ШОС будут последовательно развивать сотрудничество в сферах политики, безопасности, торговли и экономики,. способствовать строительству международных отношений нового типа, воплощающих взаимное уважение, справедливость, равенство, взаимовыгодное сотрудничество, а также формированию общего видения идеи создания сообщества единой судьбы человечества (выделено автором. - И.К. )»2.
2. Глобальная безопасность - область междисциплинарных исследований и стратегических
разработок
Реализация рассмотренных выше проблем совместной реализации проектов «Большая Евразия» и «Большое Евразийское партнёрство» выдвигает на первый план необходимость решения двух ключевых проблем, связанных с глобальными рисками, в частности, - экологическими и геополитическими3.
Рисунок 1.
Кольцо глобальных рисков
Что касается экологических рисков, еще предстоит осознание неизбежности перехода от концепции устойчивого развития к утверждению концепции «кризисного управления эволюцией биосферы», которая предлагает осуществление следующих первоочередных мер:
- увеличение площади биомов и водосборных бассейнов, необходимых для обеспечения управляемой эволюции биосферы, на более чем 50% поверхности суши;
- восстановление биоразнообразия на основе принципа сохранения биогеоценозов и биомов;
- деурбанизация «запечатанных» территорий (экологически упорядоченное использование пространства городов - «умные города»);
- снижение популяционного груза путём ограничения выбросов и сбросов загрязняющих биосферу веществ
4
природного и антропогенного происхождения .
В свою очередь, геополитические риски в контексте обеспечения глобальной безопасности необходимо учитывать при осуществлении геополитической экспертизы различных проектов освоения евразийского пространства. Экспертизу регионов и государственных образований предваряет геополитическая экспертиза статуса государства и их коалиций. Экспертиза предполагает учет и анализ баланса потенциала и интересов государственных образований, ин-
1 http://www.mid.rU/foreign_policy/news/-/asset_publisher/cKNonkJE02Bw/content/ id/2542248
2 http://www.kremlin.ru/supplement/5315
3 The Global Risks Report 2017, 12th Edition is published by the World Economic Forum within the framework of The Global Competitiveness and Risks Team. World Economic Forum. - Geneva. - 70 p.
4 Яблоков А.В., Левченко В.Ф., Керженцев А.С. Очерки биосферологии 1. Выход есть: переход к управляемой эволюции биосферы // Philosophy & Cosmology. 2015. - Vol. 14. - С. 92-118; Яблоков А.В., Левченко В.Ф., Керженцев А.С. Очерки биосферологии. 2. Биосфера как живая система. Об особенностях эволюционного процесса на биосферном уровне // Philosophy & Cosmology. 2016. - Vol. 17. - С. 152-175; Яблоков А.В., Левченко В.Ф., Керженцев А.С. О концепции «управляемой эволюции» как альтернативе концепции «устойчивого развития» // Теорeтическая и прикладная экология. 2017. - № 2. - С. 4-8.
тегрированных в геополитические интересы коалиции. Геополитический статус определяется следующим соотношением:
Бф = ЕАф-О^),
где
Б(^) - статус в определенный период времени /
ЕА - «функция влияния» факторов цивилизационного, политического, идеологического порядка, не связанных непосредственно с геополитическим потенциалом.
Геополитический статус 0(^:
0(0 = 0,5(1 + Хм0,43)ХТ0,11 Хв°'19 X Е027,
где
X, (I = Т, Б, Е, М) - доли государства (и коалиций) в общемировых показателях соответственно в территориальной, демографической, экономической и военной сферах1.
Совместное рассмотрение экологических и геополитических рисков, имеющих непосредственное отношение к реализации грандиозных проектов построения Большой Евразии, приводит нас к необходимости признать актуальность разработки единой теории глобальной безопасности. Новая научно-технологическая картина мира, рационализирующая представления о фундаментальной принадлежности любым сложноорганизованным системам функций и структур, обеспечивающих их саморазвитие, устойчивость и надежность, должна включать и представления о безопасности их существования, развития и функционирования. Трансляция этих представлений в русло сугубо научных рассуждений и обоснований предполагает формирование нового научного направления в исследовании проблем глобальной безопасности - безопасности существования, развития и функционирования биологических (биосферных), социальных и больших технических систем, которым присущи общие закономерности и, соответственно, аналогичные технологические решения. Тем самым мы неизбежно подходим к разработке целостного научно-технологического знания о безопасности как атрибуте живых, социальных и технических систем. Данную область знания определим как асфатроника (от греч. асфо&еш - безопасность и n^£ктp6vю - электрон). Асфатроника - научное направление в изучении феномена безопасности, основой которого выступают энерго-информационные процессы в биологических (биосферных), социальных и больших технических системах. Сюда же мы должны относить психическую, когнитивную и эмоциональную деятельность человека, для которой проблема обеспечения безопасности не менее актуальна; в таком случае видовой детализацией родового определения асфатроники предстает асфацефатроника (от греч. асфо&еш - безопасность, т6 кефо&г - голова, о еукефаХос; - головной мозг, n^£ктp6vю - электрон). Объектом ас-фатроники выступает безопасность, определяемая в предельном плане как отсутствие опасности, недопустимого риска, а предметом - энерго-информационные процессы обеспечения безопасности, охватывающие все уровни организации биологических, социальных и технических систем управления (от нано- до макроуровня). Область исследований асфатроники - экологическая, военная, геополитическая, техногенная, экономическая, социальная, информационно-психологическая, когнитивная и другие виды безопасности. Глобальную безопасность следует рассматривать, не ограничиваясь только экологической проблематикой и международными отношениями. Она охватывает все многообразие функций и структур обеспечения саморазвития, устойчивости, надежности, безопасности существования био-, социо-, когно- и техносферы2. В систематизации представлений о Большой Евразии как цивилизационном пространстве ключевыми вопросами являются, во-первых, геополитическая экспертиза разрабатываемых проектов «Большая Евразия» и «Большое Евразийское партнёрство», во-вторых, включение государственной идеологии в сферу конституционного права как ответ на вызов гибридным войнам на пространстве создаваемой Большой Евразии и, в-третьих, разработка стратегии глобальной безопасности в условиях антропоцена как новой эпохи в геологической истории Земли3 и разворачивающейся промышленной революции 4.0.
1 См. подробнее: Кефели И.Ф., Малафеев О.А. Математические начала глобальной геополитики. - СПб.: Изд-во Политехн. ун-та, 2013. - 204 с.
2 См. подробнее: Кефели И.Ф., Колбанев М.О. К вопросу о становлении науки глобальной безопасности // Геополитика и безопасность. 2017. - № 4. - С. 15-21; Васильев Ю.С., Кефели И.Ф., Колбанев М.О. Роль критических технологий в обеспечении глобальной безопасности // Известия Российской академии ракетных и артиллерийских наук. 2019. - № 2. - С. 34-41.
3 Васильев Ю.С., Кефели И.Ф., Колбанев М.О. Антропоцен и глобальная безопасность: научный прогноз В.И. Вернадского // Материалы международной научно-практической конференции «В.И. Вернадский и перспективы развития российской науки» (к 155-летию со дня рождения В.И. Вернадского), Санкт-Петербург, 12-13 марта 2018 г. / СЗИУ РАНХиГС. - СПб.: ИПЦ СЗИУ РАНХиГС, 2018. - С. 30-38.
