CC BY
70
И.И. Калиганов (Институт славяноведения РАН, Москва)
Болгария в преддверии Первой мировой войны (полемика К. Христова и И. Вазова с Л. Андреевым)
Abstract:
Kaliganov LI. Bulgaria on the eve of World War I (polemics of C. Christov and I. Vazov with L. Andreev)
The article considers the problem of choosing allies by Bulgaria in the First World War, and the struggle between Germanophiles and Russophiles in Bulgarian society. It reviews an open letter of Leonid Andreev where he was reproaching Bulgarians (who were about signing an alliance with Germany and Turkey) and the answer of Bulgarian writers to it: of the pro-German Russophobe Cyril Christov, more subdued, former consecutive Russophile Ivan Vazov and politically balanced position of the conservative magazine «Bylgarska sbirka». These three answers actually reflect the range of views of the Bulgarian society concerning the issue in question. The third one is the most balanced and worthy. As for the nature of the polemics itself, it is characterized by excessive emotionality. All debaters are, by and large, wrong, and one of them, namely Cyril .Christov, did not actually strive for the Truth: for him, Andreev's accusatory letter was just an excuse for composing new Russophobe horror-stories in order to boost the Bulgarians towards an alliance with Germany and Turkey.
Ключевые слова: Болгария, Россия, Первая мировая война, выбор союзников, русофилы и германофилы, новшества русофобов, взаимные ошибки.
Первая мировая война всколыхнула Европу, показав, насколько хрупки основы установленного в ней временного мира. По разные стороны оказались многие государства и народы, взаимную симпатию между которыми, казалось бы, ничто не могло поколебать. Так случилось, например, с Россией и Болгарией, которые начали сражаться друг против друга, пусть и непродолжительное время, но довольно ожесточенно. Именно в преддверии Первой мировой войны и вспыхнула упомянутая в заглавии полемика между известным русским писателем Л. Андреевым (1871-1919) и рядом представителей болгарской интеллигенции. Из последней мы выбрали самые крупные фигуры: патриарха национальной литературы Ивана Вазова (1850-1921) и Кирила Христова (1875-1944)
- видного болгарского поэта, прозаика и драматурга. Их письма Л. Андрееву наиболее показательны, равно как и аргументы болгарской стороны, в них приводящиеся. Ответные письма русскому писателю других болгарских творческих и общественных деятелей тоже интересны, но, в сущности, они нередко повторяют то, что высказали И. Вазов и К. Христов.
Понять суть полемики, справедливость или несправедливость фигурирующих в ней аргументов, невозможно без краткого экскурса в историческую ситуацию, в которой находилась Болгария накануне Первой мировой войны. Освобождение болгар от турок в результате русско-турецкой войны 1877-1878 гг. оказалось частичным. По предварительному (прелиминарному) Сан-Стефан-скому договору (3 марта 1878 г.) на Балканах должно было возникнуть Болгарское государство, включавшее в себя все населенные болгарами балканские земли. Но чуть позднее в Берлине (1 июля 1878 г.) под давлением западных держав границы создававшегося Княжества Болгарии были существенно урезаны. Относительную свободу фактически получили лишь северные болгарские земли между Дунаем и Балканским хребтом. Восточная Румелия -часть болгарских земель к югу от этого хребта - по-прежнему подчинялась турецкому султану с правом административной автономии. Сербии отходили некоторые северо-западные болгарские земли южнее Ниша с городами Пирот и Враня. Другому русскому союзнику, Румынии, досталась населенная болгарами Северная Добруджа - причерноморская область, примыкающая к Дунаю с юга1. Значительные территории с болгарским этническим населением в Южной Фракии, Вардарской и Эгейской Македонии как и прежде находились под полным контролем турок.
Во главе Болгарского княжества по международному согласованию был поставлен Александр Баттенберг - немецкий принц, сын австро-венгерского генерала и племянника русской императрицы. Болгария понемногу крепла, не оставляя страстного желания создать национальное государство в этнических границах. Первым шагом на этом пути стало воссоединение Северной и Южной (Восточная Румелия) Болгарии, конспиративно подготовленное и осуществленное болгарами 6 сентября 1885 г. Они проделали это без ведома заинтересованных западных держав и России - главного гаранта болгарских интересов. Это поставило Россию в крайне сложное положение в международном плане, факти-
чески заставив её оправдываться как «куратора» за действия своей подопечной. Россия была также недовольна назначением главой объединенной Болгарии прогермански настроенного князя Александра Баттенберга. Император Александр III приказал отозвать из болгарской армии русских офицеров - в то время практически весь ее старший командный состав. В противном случае им пришлось бы воевать с сербами, поскольку опасающаяся нарушения баланса сил на Балканах Сербия 2 ноября 1885 г. объявила Болгарии войну. Однако уже 5-7 ноября того же года сербы были остановлены и разбиты в 28 километрах от Софии в сражении под Сливницей. Болгарская армия начала наступление в направлении Ниша и Пирота, но вынуждена была остановиться из-за угрозы военного вмешательства Австро-Венгрии. Населенные болгарами земли на северо-западе не были освобождены, но главная цель была достигнута: произошло воссоединение Северной и Южной Болгарии, признанное затем международным сообществом.
Вскоре группа болгарских офицеров, недовольная прогерманской политикой Александра Баттенберга, организовала 9 августа 1886 г. военный переворот, в результате которого князь был арестован и выслан из страны. Но победа болгарских русофилов оказалась временной - противостоявшие им германофилы осуществили контрпереворот и 25 июня 1887 г. по предложению австро-венгерского правительства возвели на престол снова немца -князя Фердинанда Сакс-Кобург-Готского. Прогерманская политика и усиливавшееся русофобство наиболее откровенный характер приобрели в период премьерства Стефана Стамболова (1887-1894). Они делали невозможным восстановление дипломатических отношений между Болгарией и Россией, прерванных между двумя странами незадолго до восхождения на болгарский престол князя Фердинанда. Их удалось восстановить только в 1895 г. после отставки С. Стамболова и поездки в Санкт-Петербург к русскому императору Николаю II делегации болгарских русофилов2.
Одновременное экономическое сотрудничество Болгарии с двумя постепенно формирующимися европейскими политическими блоками стран - Центральные державы (Германия и Австро-Венгрия) и Антанта (Англия, Франция и Россия) - превратили её в значительную экономическую, политическую и военную силу на Балканах, превосходящую по мощи своих соседей Сербию и Грецию. Осознание этого придавало Болгарии уверенность в способ-
ности решать свои политические проблемы самостоятельно, а если потребуется, то и силовым путем. 22 сентября 1908 г. князь Фердинанд при содействии Германии и Австро-Венгрии отверг сюзеренитет Османской империи по отношению к Болгарии и провозгласил себя болгарским царем. Константинополь прореагировал очень резко, но болгар поддержало русское правительство, и назревающий конфликт был улажен. Полная независимость Болгарии стала свершившимся историческим фактом3. После этого царь Фердинанд начал грезить о возглавляемом им великом Третьем Болгарском царстве, омываемом водами трёх морей - Черного, Адриатического и Эгейского. Расширение болгарских границ должно было произойти за счет Восточной Фракии, Западной и Южной Македонии, входивших в состав Османской империи. Справиться с ней в одиночку Болгарии было трудно, и поэтому она заключила против османов союз с Сербией, Грецией и Черногорией, также намеревавшимися освободить населенные соплеменниками балканские земли.
В 1912-1913 гг. разразились так называемые Балканская и Межсоюзническая войны4. В их ходе Болгария, Греция, Сербия и Черногория сначала сообща отвоевали у Турции населенные болгарами, сербами, греками и черногорцами земли, но затем, одержав победу, не смогли договориться между собой о дележе приобретений. Между бывшими союзниками вспыхнула война: на северо-западе и западе против Болгарии воевали сербы и черногорцы, на юге и юго-востоке с болгарами начали сражаться греки и напирали воспрянувшие турки, а с северо-востока в спину неожиданно ударила затаившаяся на время Румыния. Болгария потерпела полный разгром и 28 июля 1913 г. вынуждена была заключить унизительный для себя Бухарестский мир. В конечном итоге болгары понесли ощутимые территориальные потери. На западе их заставили уступить Сербии часть своей территории. Сербам и грекам досталось 9/10 Македонии, в то время как болгарам - всего лишь 1/10. Румыны присоединили Южную Добруджу с городами Бал-чик, Добрич, Тутракан и Силистра, а турки, пользуясь бессилием Болгарии, чуть позже вернули назад отбитую у них ранее болгарами Одринскую Фракию.
После начала Первой мировой войны 28 июля 1914 г. Болгария более года соблюдала нейтралитет. Она выжидала, восстанавливала свои силы и прикидывала, к какому военному блоку ей
выгоднее присоединиться: к Антанте или Центральным державам? Здесь все зависело от двух обстоятельств: какой блок будет больше способствовать решению Болгарией её территориальных проблем и кто из них окажется победителем. Ведь окажись болгары в стане побежденных, все посулы союзников не стали бы стоить и ломаного гроша. В свой стан Болгарию пытались завлечь оба блока через своих дипломатических агентов в Софии. Обострилось и противостояние русофильских и германофильских общественных течений, использовавших в качестве рупора газеты и журналы. Россия проявляла здесь некоторую пассивность, более полугода не назначала в Софию своего дипломатического представителя и не способствовала получению Болгарией военного займа, необходимого той для подготовки к войне. Прибывший в Софию русский посланник А. Савинский публично выступал за предоставление французского военного займа Сербии, более необходимого ей, чем Болгарии. В конечном итоге Болгария получила заем от Германии. Известно было болгарам через переговорщиков и то, что Сербия не собирается делать им какие-либо территориальные уступки в случае союзничества5. Поэтому Болгария медленно дрейфовала в сторону блока Центральных держав.
Именно к этому периоду и относится рассматриваемая нами полемика между Л. Андреевым и болгарскими писателями И. Вазовым и К. Христовым. Поводом к полемике послужил факт согласия «нейтральной» Болгарии на транзит через её территорию германского оружия туркам, воюющим с Россией на Кавказе. Глубоко возмущенный этим Л. Андреев написал болгарам открытое письмо, пытаясь их пристыдить и склонить к союзу со своими славянскими братьями - сербами и русскими. Оно было опубликовано в газете «Утро России» в конце октября - начале ноября 1914 г. и широко распространилось в российской печати 6. Письмо называлось «Торгующим в храме», напоминая читателям о библейском сюжете с изгнанием торговцев из храма Соломона в Великий понедельник страстной седмицы. В этом письме Л. Андреев уподоблял Болгарию Иуде, продающему славян за сребреники ради своих политических интересов. Болгария, по его словам, страна-предатель, у нее славянское сердце, но немецкие мозги, одну руку она держит ладонью вверх, а в другой «сжимает нож для братского горла Сербии». Писатель сравнивал Болгарию со Змеем с раздвоенным жалом и скотиной в немецком стойле, которую
поведут на убой, когда польются потоки братской крови. Он писал, что «славянский мир стыдится и потупляет глаза, когда слышит имя "болгарин", как в честной семье, которая стыдится недостойного сочлена»7.
Письмо Л. Андреева вызвало у болгар бурную реакцию. Его сразу же перевели на болгарский язык и опубликовали в болгарской периодике8. С ответами Л. Андрееву выступили несколько представителей болгарской общественности: проф. С. Чилин-гиров, издатель Д. Мишев9, уже упомянутые писатели К. Христов, а затем и И. Вазов и др. Буря возмущения бушевала в Софии около недели. Ответы С. Чилингирова и Г. Мишева широко обсуждались болгарами. Они вызвали интерес за границей, были переведены на английский, французский и немецкий языки, а затем в виде отдельных брошюр были напечатаны на французском и русском языках. Появились их переводы на русский язык и в российской прессе10. В нашей работе, как уже говорилось, мы остановимся на самых крупных фигурах болгарских оппонентов Л. Андреева -К. Христове и И. Вазове. Первый из них, хоть и уступает И. Вазову по художественному дарованию, но вступил в полемику раньше своего коллеги по писательскому ремеслу. Кроме того, в отличие от русофила И. Вазова, К. Христов являлся ярым германофилом, и его ответ Л. Андрееву служит ярким примером того, как такое «фильство» в предгрозовое для Болгарии предвоенное время вызывало вспышки отвратительного русофобства и обвинения России в немыслимых грехах.
К. Христов знал немецкий язык, тяготел к Германии и немецкой культуре, он побывал в длительной командировке в Берлине, устроенной ему министром просвещения, а после Первой мировой войны переместился в Лейпциг, где вел семинар по болгарской литературе и культуре. В России он никогда не был, а о его германском «фильстве» было хорошо известно в болгарском обществе. Кроме того, К. Христов был очень вспыльчив, проявлял себя как любитель эпатажа. Лучший биограф поэта акад. М. Ар-наудов писал о нем как о человеке, «менее всего склонном к серьезному обсуждению проблем, легко поддающемся общему энтузиазму, быстро приходящем в творческое возбуждение» 11. Поэтому вовлечение его в антироссийские игры накануне войны определенными силами было закономерно. Возможно, К. Христов и сам был сознательной частью этих сил. Свой ответ Л. Андрееву
он опубликовал в газете «Дневник» 3 декабря 1914 г.12. Уже в первых строчках своего письма он пытался убедить болгарского читателя в том, что Л. Андреев не есть такой уж великий писатель. По словам К. Христова, огромная популярность произведений русского творца в Болгарии (некоторые из них были переведены дважды или даже трижды) обязана не их гениальности, а всего лишь веянию моды. Болгары падки на неё не меньше, чем русские, в особенности, если это касается моды зарубежной.
Подобного, по мнению К. Христова, в Западной Европе не наблюдается: для нее Л. Андреев интересен лишь в качестве редкого любопытного представителя 150-миллионного русского народа. В целом же, что отмечал еще Моммзен*, русский «полуазиатский» народ не является культуроспособным. «Ни одна раса, - пишет К. Христов, - не имеет столь ничтожного процента творческих личностей, и то - с грехом пополам!»13. Что же касается Л. Андреева, то, по словам болгарского поэта, на фоне редких для России гигантских творческих фигур - Ф.М. Достоевского, И.С. Тургенева, Л.Н. Толстого, А.П. Чехова, К. Бальмонта и В. Брю-сова - он всего лишь «нервный человечишко», «истеричный карлик», «церковный служка в сравнении с владыками и патриархами». По его утверждению, Л. Андреев не является законодателем нашего времени - «ему далеко до тех пророков, чьи мнения могут изменить смысл событий и ход истории»14.
По словам К. Христова, он не может припомнить ни одного произведения Л. Андреева, которое прожгло бы его своим откровением до глубины души. Все художественные «новшества» русского писателя - никакие не новшества. Они часто встречаются в самых различных вариантах в западноевропейских литературах. По мнению К. Христова, даже наиболее оригинальный рассказ Л. Андреева «Бездна» - такое свинство, какого больше в литературе не сыщешь! Напоминая читателю сюжет этого произведения (юноша обнаруживает свою любимую девушку, избитую и изнасилованную подонками, клянется ей, что никогда не бросит ее, но вдруг поддается вспыхнувшему сексуальному желанию и насилует свою полуживую возлюбленную), К. Христов уравнивает изображенных писателем подонков с самим Л. Андреевым. Он
К. Христов имеет в виду известного немецкого историка Теодора Моммзена (1817-1903), лауреата Нобелевской премии, автора многотомной «Истории Римской империи».
называет его «жалким истериком, в котором больше животного, чем человеческого», маньяком с неподдающимися рассудку сексуальными взрывами. Такое же свинство, по словам К. Христова, демонстрирует Л. Андреев и по отношению к болгарскому народу. Оппонент русского писателя сравнивает болгарский народ с израненным солдатом-калекой, инвалидом, которого встретивший на улице Л. Андреев по-хамски оскорбляет, плюет ему в лицо, бьет его ногами и укоряет за то, что тот не пошел спасать серба. Но ведь серб и есть обидчик болгарина, нанесший ему незаживающие раны!
По мысли К. Христова, болгарский народ - распятый мученик, которого вытащили из дома, разорили, поругали и опозорили сербы, греки, румыны и даже турки. И всё это делалось под покровительством России и по ее рекомендации, противоречащей договору, подписанному ранее главами крупнейших европейских держав. Все это должен был знать Л. Андреев, и здесь важны не писательский талант, а элементарное чувство справедливости и совесть. Но их как раз-то и лишен русский писатель, и это говорит о том, что никакой он не талант. Потому что истинный талант никогда не смог бы допустить такой подлости: плевать в лицо распятому народу! Ведь талант, имеющий значение для всего человечества, всегда являет собой равновесие интеллектуальных и нравственных сил.
Яростно ополчился К. Христов и против высказывания Л. Андреева о том, что у болгарского народа «немецкие мозги». Если русский писатель подразумевал здесь стоящего во главе Болгарии немецкого царя Фердинанда, аргументирует К. Христов, то в таком случае ему следует проверить родословную русских царей из рода Романовых. По утверждению болгарского поэта, в их жилах не окажется ни капли русской крови, а в их мозгах ни одной русской клетки. То же самое, по его словам, относится и к российскому государственному аппарату (в качестве доказательства К. Христов приводит около 30 фамилий высших российских сановников, немцев по крови: министров, генерал-губернаторов, правителей областей и т.д.). Поэтому русская хула против «немецких мозгов» -самое последнее дело, так же как и аморальная война русских против немцев. Это война плохих учеников против своих мудрых учителей, это война облагодетельствованных против своих щедрых благодетелей.
Острую критику вызвал у К. Христова и призыв Л. Андреева к болгарам идти на жертвы во имя славянства. Болгария, по его словам, не проводит политику, ориентированную на международные интересы славянства. Такую политику могут проводить только глупцы. Как она может быть сопряжена, например, с интересами Польши, этой гордости всего славянства? Поляки и слышать не хотят о такой политике после того, что по отношению к ним сотворила Россия. Не случайно они начертали на своем светлом знамени девиз: «Польша воскреснет тогда, когда погибнет Россия!» Следовательно, болгарам нужно избрать одно из двух: германское или русское иго. Которое из них более предпочтительно? Русское? По его словам, болгарский народ не является стадом овец, ведомых на убой, как пишет об этом Л. Андреев. И никто не сумеет болгар обмануть так, чтобы из любви к славянству они попали бы под азиатское иго, более страшное, чем турецкое! Болгары не станут воевать на стороне русских и сербов не только потому, что после победы те возьмут болгар в клещи с востока и запада, но и потому, что они отдают себе отчет, на чьей стороне правда.
Истина, по мнению К. Христова, заключается в том, что причина вспыхнувшей войны кроется в зависти. Это зависть варварской и обреченной на варварство России к беспримерно великой по духу Германии. Это зависть и бессильная злоба сводницы-старухи Франции к по-юношески свежей Германии. Это и ужас лицемерного Альбиона, возникающий у него при виде встающего над океанскими просторами тевтонского солнца. Каким будет исход этой величайшей войны человечества, некоторым уже с самого начала ясно. По убеждению К. Христова, Германия не может быть побеждена - она переживает пик своих жизненных сил. Ее поражение вошло бы в противоречие с ходом развития мировой истории. И, наоборот, ее победа породила бы во всех океан зависти, и все в мире сплотилось бы против победительницы. Эту сплоченность крепил бы бес народовластия и равенства, террор убогих духом по отношению к великим. И в предвидении возникновения подобного океана зависти Германия постарается объединить вокруг себя своих далеких и близких друзей. Она позволит наиболее оболганным и несправедливо обиженным народам реализовать свои самые заветные идеалы. И кто из них не пойдет пос-
ле этого в огонь и в воду вслед за своей избавительницей Германией? - вопрошает читателя К. Христов.
Послание Л. Андреева к болгарскому народу К. Христов характеризует как низость и преступление против истерзанной Болгарии. Его вина, по словам болгарского поэта, еще более возрастает, если принимать во внимание, что он использует свой талант для внушения ложных мыслей у неориентированного, легковерного и некритичного русского народа. Тем самым Л. Андреев присоединился к тем, кто каждый день внушает миллионам людей в России жгучую ненависть к Болгарии, - к слабоумной и продажной своре русских газетных писак. «Никогда ранее, - пишет К. Христов, - литература не использовалась для таких низменных целей»15. Отсюда вытекает и тот факт, что литературный талант, не выливающийся в гениальность, не обязательно должен быть сопряжен со светлым умом и благородным сердцем. В этом случае он утрачивает свою ценность и ведет к деградации человеческой личности. Русский народ и без того живет в такой беспросветной мгле, которая не знакома даже самым темным болгарским крестьянам. Всё это, по словам К. Христова, Л. Андрееву прекрасно известно, и поэтому он сознательно делается самым страшным врагом своего необразованного народа, сея в нём новые заблуждения.
К. Христов утверждал также в своем письме, что в России совсем не знают Болгарии. Нет на свете других народов, которые имели ли бы такие неверные представления о болгарских делах, как русские. Что бы ни писали они о Болгарии, всё это за редким исключением получалось наивным и неточным даже в смысле самых элементарных фактов. По словам К. Христова, у него скопилась целая коллекция курьезов (материалов наберется на целую книгу) из русских публикаций о болгарской литературе и культуре. И принадлежат эти курьёзы не каким-то случайным людям, а профессорам известных русских университетов. «Когда русский пишет о Болгарии, - утверждает К. Христов, - он делает это с таким чувством, словно оказывает величайшую честь нашей маленькой стране. Аккуратно и добросовестно помещая её под микроскоп, он словно убежден, что умом и духом может обладать только народ, владеющий необозримыми пространствами»16. При этом он забывает о существовании маленьких Голландии и Дании, у которых он веками учился.
К. Христов писал, что Л. Андреев завершает свое письмо обычной для русских грубостью, которую они поголовно проявляют, как только речь заходит о Болгарии. Это вопрос о болгарской признательности русским освободителям. По словам К. Христова, никогда еще от сотворения мира ни одно благодеяние не совершалось такими нахалами, как русские. Болгары были обязаны не только усеять всю Болгарию памятниками и музеями в честь освободителей, но и выслушивать любые глупости любого русского как высшее откровение и беспрекословно выполнять самые бессмысленные желания каждого из них. А почему, собственно, болгары должны быть вечно униженно выражать свою признательность русским?
Далее К. Христов пытается извратить гуманный смысл освобождения Болгарии от турецкого ига и поставить всё с ног на голову. Суть его инсинуаций состоит в следующем. Болгарский народ ныне (1914 г. - И. К.) насчитывает 4 млн измученных людей. Если бы после попадания под власть турок он насчитывал всего 100 человек и размножался бы самым умеренным образом (т.е. удваивал бы свою численность каждые 30 лет), то за 510 лет турецкого ига число болгар должно было бы возрасти до 13 107 200 человек. Однако на момент освобождения от турецкого ярма численность «классического» среди славян болгарского народа составляла менее 1 млн человек. Причина такой «недостачи», по мнению К. Христова, кроется в многочисленных войнах, которые Россия, начиная с Екатерины II и Павла I и кончая Николаем I, Александром I и Александром II, вела с Турцией ради завоевания Константинополя. Каждый из этих русских правителей воевал с Турцией не менее одного-двух раз, причиняя величайшие бедствия болгарам. Пересекая Болгарию во время войн с турками, русские войска оставляли за собой разорённые болгарские города и села, голых, голодных и бездомных болгар, вопиющих к Богу о возмездии туркам и русским. А затем спокойно удалялись за Дунай на свои зимние квартиры.
По мнению К. Христова, во время этих русских походов погибли сотни тысяч болгарских женщин и детей, причем картина после одного-двух из них становилась все более ужасающей. В дальнейшем при вести о приближении русских войск тысячные толпы болгар из Южной Фракии бежали от них направлении Малой Азии, словно от чумы. Там те из них, кто не был зарезан
разъяренными турками, ассимилировались греками. А когда кончалась война и русские войска начинали отходить за Дунай, то вместе с ними со своими повозками, скотиной и волами трогались и сотни тысяч болгар из Добруджи и Северной Болгарии, бесследно исчезая в Румынии, Бессарабии или Банате. Нет сомнения, что большинство этих, оторванных от родной земли, беженцев погибали от ятаганов турецких солдат и башибузуков, от голода и холода. Истребление болгарского народа, по словам К. Христова, было настолько очевидным и ужасающим, что после восшествия на трон Александра II этот факт начал тяготить совесть русской общественности. Об этом появилась богатая русская литература, но в Болгарии она почти не известна. От угрызений совести в Рос -сии пытались избавиться посредством создания проекта о переселении всех задунайских болгар в специально отведенную для них плодородную область на Кавказе в том случае, если начнётся новая русская война с турками за Константинополь.
«Никто не причинил болгарскому народу таких бед, какие ему причинили русские!» - утверждает К. Христов17. По его мнению, если русский народ есть отец болгарского, то такой жестокий отец заслуживает от него плевка в лицо. Освобождение болгар, даже если оно было бескорыстным идеалистическим актом, все равно было лишь частичной платой великого долга России по отношению к болгарам, данью её пробудившейся совести. Да и был ли бескорыстным сам этот акт? По словам К. Христова, существуют горы дипломатических документов, по которым видно, что Россия пришла освобождать болгар отнюдь не за их красивые глаза - она и не думала от них уходить, и только под натиском Европы волей-неволей вынуждена была выместись из Болгарии и предоставить ей право самой строить жизнь по своему усмотрению.
По мнению К. Христова, даже если Россия освободила бы болгар из чувства «славянской любви» (хотя этому противоречит содержание многих дипломатических документов) и во время Балканских войн 1912-1913 гг. вела себя как заботливый отец, не пускавший разбойников в сыновний дом, то и тогда болгарам не за что быть ей признательными. А, напротив, им нужно со всей строгостью ставить вопрос об истреблении Россией болгарского народа. И будущие поколения болгар покажут, что не Турция помешала болгарскому народу занять подобающее ему место среди великих народов Европы, а христианская православная Россия.
Что именно по ее вине угасло столько болгарских сил и исчезло столько возможностей для обретения болгарами могущества и великой культуры.
Задавая вопрос о цели написания Л. Андреевым такого письма, К. Христов считает, что русский писатель не предвидел возможную реакцию на него болгар. Фактически им он обругал и оттолкнул тех, кого собирался привлечь на свою сторону. По его словам, болгары не питают иллюзий в отношении того, что Россия одобрит их народный идеал - освобождение болгарами своих соплеменников, находящихся за пределами государственных границ Болгарии. Но если бы Россия не вела себя так по-медвежьи неуклюже, она могла бы привлечь болгар, хотя бы для исполнения каких-то невеликих политических целей. Л. Андреев же своим письмом оттолкнул от России даже самых стойких русофилов. К. Христов не исключал, что Л. Андреев осознал безвозвратную потерю для русских Болгарии и поэтому ее обругал, чтобы облегчить себе душу. И здесь удивляет отсутствие у него гордости и открытое проявление того, что русские от досады кусают себе локти, поскольку не смогли создать новый Балканский союз. Можете считать болгар овцами, писал К. Христов, но и эти овцы понимают, что если бы русские головотяпы не развалили этот союз, допустив ограбление Болгарии, то сегодня ситуация была бы совсем иной. Австрия, возможно, и не начала бы большую войну, и у России было бы время к такой войне подготовиться.
Если бы Балканский союз продолжал существовать, размышляет К. Христов, то к нему, наверняка, присоединилась бы и Румыния, и такой союз мог бы содействовать России эффективнее, чем Франция или Англия, а может быть, и обе они, вместе взятые. И в Петербурге, несомненно, знают, что если бы 500-тысячная болгарская армия, вступила в войну на Балканском полуострове с целями, совпадающими с целям Тройственного союза, она смогла бы сделать больше, чем 2-3 млн солдат этого союза вдали от Константинополя. Знают, по словам К. Христова, о большой боеспособности болгарской армии и в Париже. Военный министр Франции Месими заявил, что предпочитает 100-тысячную болгарскую армию армиям всех французских союзников. После войны 1912 г. с турками в России имеют четкое представление о качествах болгарского солдата. Нетрудно сравнить осады турецких крепостей Плевны и Адрианополя. Перед первой русская армия топ-
талась несколько месяцев, а вторую, не идущую ни в какое сравнение с первой по мощности укреплений, болгарские солдаты взяли за гораздо меньший срок.
По мысли К. Христова, в России сегодня понимают, какую выгоду она упустила, не добившись союза с Болгарией. Нынче Россию и семь других государств Германия бьет так, как никто никого в истории ещё не бил! А теперь дело дошло до того, что русские, в прошлом году и пальцем не пошевелившие ради спасения славянской Болгарии и допустившие удары ей в спину румын и турок, объявили немцам войну ради спасения сербов и начали сердиться, что этим не занялись болгары. «Спасите вы их! -издевательски эмоционально восклицает К. Христов. - Ведь вас 160 миллионов! А нас - quantité négligeable (ничтожная малость. -И. К.). Так почему вы хотите, чтобы именно мы спасали сербов?»18 Далее болгарский поэт пишет, что если письмо Л. Андреева выражает гнев от безвозвратной потери для России болгарской армии, то пусть русская интеллигенция пеняет на самое себя.
Второе письмо Л. Андреева, написанное им в ответ своим болгарским оппонентам, К. Христов называет слабым и способным вызвать лишь сожаление. Л. Андреев, по словам болгарского писателя, совсем запутался, пытаясь доказать болгарам, что причина их боли не Македония, и ее вообще не стоило в данном слу -чае вспоминать. Он просил болгар ответить на несколько вопросов. Смогла ли бы Турция начать свою войну против России без содействия Болгарии и погибали ли бы русские моряки от германских снарядов, на которых стояло клеймо болгарской таможни? Не совершали ли болгары сомнительные действия на границе с Сербией, имеющей относительно слабую армию, и не вызывали ли у нее тем самым чувство опасности? Не чувствовала ли подоб -ную опасность и Румыния? Эти вопросы, по мнению К. Христова, настолько глупы, что на них стал бы серьёзно отвечать лишь слабоумный. Кроме того, Л. Андреев утратил способность даже к элементарной логике. Он, например, высокомерно твердит, что болгар воюющие не принимают в расчет, а несколькими строками выше пишет, что если бы Болгария присоединилась к Тройственному союзу, то она обеспечила бы России решительный перевес в силах и приблизила бы конец этой страшной войны. Более того, в конце своего послания он призывает русских быть судьями в споре меж-
ду ним и болгарами. Будто болгары и в самом деле бессловесные овцы!
Содержание письма К. Христова русскому писателю Л. Андрееву, на наш вгляд, свидетельствует о том, что оно преследовало три основные цели. Во-первых, К. Христов стремился унизить своего оппонента ради снижения степени воздействия его послания на умы болгар. Во-вторых, он намеревался так унизить и оболгать Россию, чтобы русские рассорились с болгарами, а среди последних уменьшилось бы число желающих заключения с Россией военного союза. В-третьих, болгарский германофил пытался всячески возвысить Германию, поставить ее над Россией и убедить читателя в том, что победа немцев в нынешней войне не подлежит сомнению. Набор приемов для достижения первой цели у К. Христова незамысловат: личные оскорбления Л. Андреева и мнимые доказательства того, что он не является крупным писателем, а популярность его произведений обязана всего лишь моде. Л. Андреев, конечно, не гений масштаба Л.Н. Толстого, Ф.М. Достоевского или И.С. Тургенева, однако он фигура заметная на европейском литературном ландшафте, причем более крупная по сравнению с самим К. Христовым. В сущности, своей полемикой с Л. Андреевым болгарский поэт хотел привлечь к себе большее внимание в обществе и приумножить свою популярность.
Вторая цель была для К. Христова более трудно достижимой, если учитывать широкую распространенность в Болгарии русофильских чувств. Оскорбления, разумеется, здесь также присутствуют: К. Христов пускает в ход такие определения русского народа, как «легковерный», «некритичный», «необразованный» и «темный». Это, конечно, обидно, но аналогичные выражения по поводу русского народа использовали и русские демократически настроенные публицисты. Сознавая это, К. Христов прибегает к более изощренным дефинициям, называя вслед за Моммзеном русский народ «полуазитским» и «не культуроспособным». Данное заявление выглядит просто нелепым, если учитывать этногенез народа болгарского: славяне и тюрки - «протоболгары». Второе утверждение тоже абсурдно при наличии в русской культуре множества гениев в самых различных ее областях: литературе, музыке, зодчестве, живописи и т.д. Поэтому для доказательства своего вывода К. Христов выдвигает тезис о ничтожном проценте гениев среди массы русского народа. Но данный тезис остается ни-
чем не подкрепленным. Он приобрел бы доказательную силу только при сравнении величины этого процента применительно к численности других европейских народов.
Еще более трудной была для К. Христова поставленная перед собой задача дискредитации великой освободительной миссии России по освобождению болгарского народа от турецкого ига. Здесь ему пришлось смешивать исторические истины с неправдой и заниматься откровенной подтасовкой исторических фактов. Он пишет о том, что не будь русско-турецких войн ХУШ-Х1Х вв., сопровождавшихся истреблением и эмиграцией болгар, то их численность составила бы более 13 млн человек. Здесь не ясно только одно: чем была вызвана его грубая ошибка, преднамеренным мошенничеством или вопиющим незнанием законов демографии? Не вдаваясь в перечисление последних, предложим читателю самому проверить мнимо точные математические выкладки К. Христова. Население Болгарии (в каких границах? - И. К.) на момент ее окончательного завоевания турками он условно принимает за 100 человек. Столь малой она, конечно, быть не могла. Если определить ее хотя бы в 1000 человек и прибегнуть к методике К. Христова, то население Болгарии в 1914 г. должно было насчитывать более 130 млн человек. Принимая во внимание, что численность болгар на Балканах в 1396 г. (взятие турками последней болгарской крепости Видин) вряд ли составляла менее 20 тыс. человек, то абсурдность «математических» построений К. Христова становится очевидной.
Столь же фриволен К. Христов и в обращении с другими известными ему (или вымышленными им) историческими фактами. Непонятно, чем он руководствовался, говоря о 510-летнем турецком иге в Болгарии. На самом деле оно длилось 482 года (1396-1878). Россия не воевала на Балканах при императоре Павле I. Русско-турецкие войны ХУШ-Х1Х вв. не могли повлечь за собой многомиллионную убыль болгар по причине их гибели или эмиграции. В ходе войн с турками в тот исторический период русские войска, как правило, лишь прощупывали силу Османской империи или прочность ее границ. Они не углублялись в земли болгар и не ставили перед собой задачу их освобождения. Так было, например, во время войн России с Турцией в 1768-1774, 1806-1812 и 1853-1856 гг. В течение первой из них русские войска осаждают Силистру, Русе и Варну, овладевают Тутраканом и Хаджиоглу Пазарджиком (Доб-
рич). Во время второй - берут Силистру, Разград, Хаджиоглу Пазарджик, осаждают Шумен и штурмуют Русе. А в период третьей осаждают Силистру в мае-июне 1854 г.19. Военные столкновения русских и турок происходят на незначительной части болгарских земель и никакой массовой гибели и массового исхода болгарского населения в Малую Азию и Банат вызвать тогда они не могли. Только однажды в ходе войны с турками 1828-1829 гг. русская армия перешла через Балканы и дошла до Адрианополя. Но и в этом случае болгарского демографического коллапса не произошло. Мирные болгары скрывались в горах и хорошо известных им укромных местах, их угоняли с собой отступавшие турки, так что увидеть болгарина вживую для русских было редкостью20.
Что же касается массовых переселений болгар в Валахию, Молдавию, Бессарабскую, Херсонскую и Таврическую губернии, то они совершали их абсолютно добровольно в поисках лучшей жизни, свободной от насилий и притеснений турок. Общее число болгарских колонистов в России в 60-е годы XIX в. составляло около 170 тыс.человек21. Если к этому числу болгар применить демографическую методику К. Христова в обратной хронологической последовательности, то в Россию за вторую половину XVIII в.- 60-е годы XIX в. переселилось всего около 20 тыс. болгар. Непонятно, куда тогда делись еще 9 из 13-ти фигурирующих у К. Христова миллионов болгар. Кроме того, запугивая своих соплеменников, болгарский поэт обновляет миф, созданный в XIX в. национальным революционером Г. Раковским, о коварном замысле русских переселить всех болгар в глубь своей империи, а самим завладеть их землями на Балканах. Согласно К. Христову, Россия на этот раз намеревается завоевать Константинополь и под благовидным предлогом спасения болгар от гибели на театре военных действий готовит их поголовную депортацию в русские земли. Но этот обновленный миф ни на чем не основан - он представляет собой лишь «страшилку», рассчитанную на легковерного читателя.
Пытаясь извратить высокий моральный смысл освобождения Россией болгар от турецкого ига, К. Христов пытается поставить все с ног на голову, ловко поменять плюсы на минусы. В первую очередь это касается чувства признательности болгарского народа народу русскому. Хорошо известно, что благодарные болгары усеяли политую русской кровью землю Болгарии памятниками и музеями в честь своего Освобождения, причем сделали
это по своей воле, руководствуясь чувством горячей признательности к своим освободителям. По утверждению же К. Христова, русские «нахалы» принудили к этому бедных болгар и постоянно требуют от них униженно подтверждать это чувство признательности. Любому мыслящему человеку ясно, что бесконечно требовать от кого бы то ни было любви просто глупо, бессмысленно и абсурдно. Подобное требование обычно приводит к обратному результату, вызывая сначала досаду, а затем и раздражение, постепенно перерастающее в ненависть. Но К. Христов целит здесь не в болгарского, а в русского читателя. Он стремится вызвать у последнего глубокое возмущение, в особенности своим утверждением, что освобождение болгарского народа Россией является лишь частичным искуплением её вины перед болгарским народом за его уничтожение. Потому что не турки, а именно русские виноваты в том, что по причине этого уничтожения Болгария не стала великой державой.
Таким образом, согласно лживой логике К. Христова, истинные уничтожители болгар не турки, а русские. Отсюда, по его расчету, болгарский читатель должен был сам прийти к правильному выводу о том, что Турция более предпочтительна для заключения с ней военного союза ради решения болгарских территориальных проблем. А еще более важным и просто необходимым для Болгарии союзником, согласно логике К. Христова, должна стать Германия, и не только потому, что за ней будет победа, но уже по той причине, что немцы стоят выше по интеллектуальному развитию, чем русские, и являются защитниками интересов несправедливо обиженных стран. И здесь болгарский поэт снова опускается до откровенной лжи и стремления вызвать у болгар заведомо неверное представление. Таково, в частности, его заявление о том, что профессора известнейших русских университетов ничего не знают о Болгарии и пишут о ней курьезные вещи. Но болгарская интеллигенция была отлично осведомлена об огромном вкладе русских ученых XIX - начала XX вв. в европейское болгароведение: о замечательных трудах К.Ф. Калайдовича, Ю.И. Ве-нелина, П.А. Сырку, Н.В. Ястребова, А.Л. Погодина и многих других. Так что ложь К. Христова была рассчитана здесь на необразованного, легковерного болгарского читателя - как раз то, в чем сам К. Христов упрекал Л. Андреева.
Аналогичен случай и с резонами К. Христова в полемике по поводу «немецких мозгов» у болгар. Его доводы не могут опровергнуть констатацию Л. Андреева о том, что болгары живут «немецкими мозгами»: после освобождения Болгарии от турецкого ига ею начали править чистокровные немцы, обладавшие правом принятия окончательного решения. Такого в России XIX - начала XX вв. не наблюдалось, а контраргумент Христова о якобы немецком происхождении всего дома Романовых не выдерживает критики. Тем не менее в ответном письме К. Христова содержалась и доля правды: она была необходима ему для придания налета правдивости и справедливости его эмоционального памфлета. Но ее мы коснемся в конце нашей статьи.
Совсем другая тональность звучала в отклике на открытое письмо Л. Андреева редакции консервативного журнала «Былгар-ска сбирка». Она не только опубликовала в декабре 1914 г. перевод послания русского поэта болгарам, подписанный инициалами «С. М.», но и посчитала нужным дать оценку как ему самому, так и вспыхнувшей русско-болгарской полемике - в небольшой заметке под названием «О письме Леонида Андреева», помещенной сразу же после текста перевода22. По свидетельству редакции, Л. Андреев написал и второе письмо, как ответ одесским македонцам, но подробности о его содержании в редакционном отклике не приводятся. Главным для редакции было подчеркнуть, что Л. Андреев не является реальным политиком и сам говорит, что не признает выражений даже малейшего сочувствия реальной политике. По заключению редакции, российский писатель - человек чувства и крайностей. Ознакомившись с известиями из Болгарии, Л. Андреев без какого-либо критического подхода к ним сразу же начал обвинять всех болгар и весь болгарский народ в том, что он не пришел на помощь братской Сербии.
Свои контраргументы редакция журнала распределила в 4 группы. В первой из них отмечалось, что русский писатель несправедлив, называя Болгарию Иудой за то, что она не устремилась на помощь Сербии и якобы готова вонзить ей в грудь нож. Ошибка Л. Андреева была вызвана тем, что он не понимает (и, может быть, никогда не поймет), в чем кроется причина такого поведения Болгарии. Он не знает о недавнем вероломстве Сербии по отношению к болгарам и о еще незаживших болгарских ранах, нанесенных им сербами и их союзниками. Из-за этого болгары
сейчас просто не в состоянии сражаться плечом к плечу вместе с сербами. Все, на что они способны сейчас, - не идти против Сербии войной. И это при ситуации, в которой македонцы уже полтора года стонут и взывают к болгарам об избавлении их от притеснений сербских властей, которые стараются македонцев денационализировать.
Во второй группе доводов говорилось, что русский писатель обвиняет болгар в транзите через свою территорию немецкого оружия для Турции, которое та использует против России. Л. Андреев требует опровержения этого факта болгарским правительством, но, по мнению редакции, доказывать вину кого-либо должен тот, кто обвиняет другого, т.е. сам обвинитель.
В третьей группе аргументов рассматривалось требование Л. Андреева к Болгарии отказаться от торгашества и поиска выгоды, хотя сам он при этом допускает, что все соседи болгар этим занимаются, нащупывая слабое место в их защите для разгрома. Что же касается Болгарии, констатировала редакция, то ей, по мнению русского писателя, это возбраняется. По-видимому, пишет редакция, Л. Андреев считает, что, руководствуясь братскими чувствами, болгары должны были броситься в бой сломя голову, а там - будь, что будет. Такое могло иметь место только в художественном произведении, но не в реальной жизни. Болгария поступает так, как диктуют ее жизненные интересы. А они подталкивают ее к достижению взаимного понимания с Россией и Антантой и присоединению к этому союзу. Но, разумеется, не без учета собственной выгоды.
В последней группе доводов редакция отмечала ошибочность утверждения Л. Андреева о том, что Болгария живет под гнетом «немецких мозгов» и должна против этого восстать, если чувствует себя невинной. Только в этом случае, он по его словам, поверит в ее невинность. Такое заявление русского писателя, по определению редакции, просто нелепо и смехотворно, от него веет донкихотством. Болгарский народ, утверждала редакция, имеет трезвый склад ума, он поднимал восстания, но никогда не брался за оружие по заказу извне или по прихоти заграницы, не говоря уже об индивидуальных призывах, наподобие андреевского.
Далее редакция сообщала о достойном ответе Л. Андрееву, который опубликовали 18 ноября 1914 г. в «Биржевых ведомостях» одесские македонцы. В нем они называют Л. Андреева
«защитником угнетателей», «певцом ярма», человеком, не подозревающим о существовании македонской проблемы, которая исключала для болгар возможность сражаться плечом к плечу с сербами. Русский писатель был вынужден написать новое письмо, в котором выражал готовность принести извинение болгарам, если они докажут, что не дружили с немцами и турками и не разрешали транзит оружия в Турцию через свою территорию. Редакция также напоминала о том, что болгарский журнал «Свободно мнение» посвятил отповеди обвинениям Л. Андреева целый номер (№ 47), а один из болгарских поэтов, как говорят, подробно проанализировал несправедливый характер письма русского писателя, написав для этого целую брошюру. Выступили против письма Л. Андреева, по свидетельству редакции, и многие болгарские газеты, опубликовавшие на своих страницах ответные письма.
В целом тон заметки редакции примирительный. В ней подчеркивается, что Л. Андреев, наверняка, не ожидал такой бурной реакции от болгар. Его письмо не отражает отношения всех русских к Болгарии - в России о ней пишут много хорошего, хотя есть и такие, кто солидарен с Л. Андреевым. И русские дипломаты не требуют от болгар того, чего хочет от них русский писатель вместе с другими немногочисленными славяно-сербскими сотрапезниками. По мнению редакции, было бы благоразумнее опубликовать опровержение инсинуаций и обвинений Л. Андреева, раз уж решили не молчать. Вместо этого в Болгарии организовали настоящий крестовый поход против экзальтированного русского писателя. И самое интересное, что инструкции «крестоносцам» исходят из «одного официального места», которое и поныне не дает распоряжения болгарским политикам и болгарской ежедневной печати остановить ругательства и клевету по адресу России. Оно не стыдится заявлять, что «против Л. Андреева "организованно и сплоченно" выступили даже культурные организации».
В то же самое время «официальное место», по свидетельству редакции, допускало и допускает в болгарской печати публикацию комплиментарных статей об «Австро-Германии», о желательности разгрома ею России и о необходимости заключить союз с «Австро-Германией» и Турцией. Оно «не останавливает чиновников-поэтов и профессоров, пишущих отвратительнейшие памфлеты против России и славянства», и не обуздывает ни тона, ни лжи этих болгарских последователей Л. Андреева. И вся эта
грязь благодаря почте и телеграфу, разумеется, становится известной в России, поскольку перепечатывается в русских газетах. И именно такие публикации порождают отклики у некоторых русских «общественников» и «политиков», наподобие Л. Андреева. По мнению редакции, остановить этот поток взаимных обвинений можно только устранив их источник. В России пишут гораздо меньше «плохого» о Болгарии, чем в болгарской прессе о русских. В России нет газет, целиком посвященных лжи и оскорблениям в адрес Болгарии, в то время как в ней самой в отношении России - сколько хотите! Трезвый болгарский политик, общественник и публицист не станет воевать с ветряными мельницами и бросаться на них с копьем. В конце своей статьи редакция выражала удовлетворение тем, что ни один из ее идеологических единомышленников не облачился в доспехи и не устре -мился против Л. Андреева с копьем наперевес.
По всему видно, что авторами редакционной заметки выступали представители болгарских русофилов. Они призывали болгарское общество к сдержанности, к союзу с Россией, иносказательно обвиняли в разжигании ненависти к русским «официальное место», т.е. болгарский царский двор. Одновременно следует отметить справедливость заключения редакции о полном незнании Л. Андреевым сути македонской проблемы Болгарии, что стало главной причиной появления у него ряда необоснованных претензий к болгарам.
Буря, вызванная в Болгарии письмом Л. Андреева, через некоторое время утихла. Болгария тогда еще так и не определилась с выбором своих союзников, и для поддержания накала антироссийских страстей в прессе следовало привлечь выступления новых оппонентов Л. Андреева. Наиболее весомой и масштабной фигурой здесь явился бы И. Вазов - патриарх национальной литературы, имевший для нее такое же значение как У. Шекспир для английской, а Л.Н. Толстой для русской. Он внес свой вклад в развитие практически почти всех жанров болгарской литературы: любовной лирики, рассказа, повести, драматургии, явился основоположником болгарского романа, создав замечательное произведение «Под игом», переведенное на многие иностранные языки. Задача привлечения И. Вазова к антироссийской кампании, однако, затруднялась тем обстоятельством, что он был убежденным русофилом, жил в России в эмиграции и хорошо знал рус -
ских людей как народ. Он горячо приветствовал освобождение родины от турецкого ига, написал такие проникновенные стихи, как «Здравствуйте братушки!», «Грянули винтовки» и многие другие, вошедшие в сборник «Избавление». Но одновременно он выступил и ярым сторонником Балканской войны за решение македонской проблемы Болгарией, впал в милитаризм и писал ура-патриотические стихи для поднятия духа болгарской армии. Письмо Л. Андреева, в котором тот призывал болгар к союзу с сербами, И. Вазова глубоко возмутило, и поэтому группа пронемецких болгарских писателей сумела склонить его написать ответ русскому писателю.
Письмо было составлено И. Вазовым в начале 1915 г. и опубликовано в массовой печати23. В нем писалось, что Л. Андреев ослеплен злобой и гневом и не в состоянии прозреть истину, он не знает и никогда не захочет по-настоящему узнать болгар. Он строит свои суждения о болгарах со слов изменников сербов, которые совершили столько «неправд» и несправедливостей в отношении своих болгарских братьев.
По его словам, болгары никогда не намеревались завладеть землями сербских соседей. Они, как народ, никогда не торговали своей совестью, не предавали своих славянских братьев и не забывали о своих обязанностях. По его мысли, русский писатель превратился в сербский рупор, потому что у самих сербов не хватает ни куража, ни моральной силы, чтобы явиться лично к болгарам и бросить им в лицо несправедливые обвинения. Явившись с бичом для изгнания торгующих из храма, Л. Андреев, по словам И. Вазова, упускает из виду, что недавно в этом храме торговали те, за кого он заступается. Именно они, совершившие столько грехов против своих братьев-болгар, пришли теперь просить у них милостыню в том же самом храме. По свидетельству И. Вазова, у русского писателя нет морального основания для очернения всего болгарского народа. И где он был, как писатель, как благородный член семьи славянских народов, когда совсем недавно в отношении болгар совершалось так много жестоких «славянских неправд»? Л. Андреев считает Болгарию недостойным членом славянского мира, хотя болгары не допустили ни одной «славянской неправды» и никогда не намеревались завладеть сербами и их землями.
Для Л. Андреева, по словам Вазова, ни Болгария, ни Македония не представляют какой-либо ценности - они могут сущест-
вовать или могут исчезнуть - для него это не имеет большого значения. Л. Андреев стоит на стороне сербов, хотя знает, что сербы совершили по отношению к болгарам. Болгар можно обвинить в преступной наивности, но никак не в предательстве и бессовестности. На протяжении ста лет после многих разочарований и горького опыта отношений с сербами, болгары быстро забывали это и снова вступали с ними в соглашения, чтобы в конечном итоге оказаться обманутыми и подвергнутыми глумлению сербской стороной. В заключение И. Вазов делает все, чтобы развенчать ореол Л. Андреева как властителя дум, вожака и учителя, посвящая этому несколько пространных абзацев.
Анализируя содержание трех болгарских ответов Л. Андрееву и самого его письма, можно высказать и свою собственную оценку этих материалов. Все оппоненты и правы, и неправы. Л. Андреев, конечно, вполне закономерно, пришел в ужасное негодование, узнав о болгарском транзите немецкого оружия воюющим с Россией туркам и о том, что Болгария склоняется к союзу с Германией. Он пытался пристыдить болгар и обратить их взоры к России и сербам, но сделал это очень неуклюже и безграмотно. Л. Андреев плохо представлял себе историю недавних военных столкновений между болгарами и сербами, и поэтому его апеллирование к идее славянского братства выглядит верхом глупости. Военный союз Болгарии с Сербией, кроме того, был невозможен, поскольку болгары были осведомлены о нежелании сербов уступать какие-либо части Македонии болгарам даже в случае союзничества последних. Своим письмом Л. Андреев только путал карты русской дипломатии, которая могла склонить болгар к союзу с Россией и Сербией, принудив сербов быть более покладистыми в смысле территориальных посулов Болгарии.
Не все так просто и благородно обстояло и с идеей создания болгарского государства в этнических границах на Балканах, декларируемой в письмах болгарских оппонентов русскому писателю. Вся загвоздка состояла здесь в том, что большинство земель Вардарской и Эгейской Македонии имело смешанное население. Здесь на протяжении многих веков вперемежку жили не только болгары, но и сербы, и греки. Поэтому заключая союзные договоры Болгария, Сербия и Греция накануне Балканской войны 1912 г. с Турцией условились, что при дележе земель Вардарской и Эгейской Македонии будут существовать бесспорные и спорные зоны.
В случае возникновения раздоров при дележе территориальных приобретений, арбитром должен был выступить русский император. После разгрома турецкой армии Греция и Сербия не захотели отдавать болгарам земли в Македонии, мотивируя это своим большим военным вкладом, по сравнению с предполагавшимся, и тем, что Болгария получает большие территории в Восточной Фракии и Южной Македонии.
Болгары начали стягивать свои войска на временных границах с Сербией и Грецией. Желая продемонстрировать твердость своей позиции, королевич Александр I Карагеоргиевич разослал в сербские части приказ с не проставленной датой о военном наступлении против болгар. В такой ситуации болгарам, видимо, следовало обратиться к России за арбитражем, как это и предусматривалось. Однако 16 июня 1913 г. царь Фердинанд отдал болгарской армии приказ атаковать сербские и греческие позиции. Благодаря использованию фактора неожиданности болгары вначале добились военных успехов, но затем пришедшие в себя сербы и греки организовали контрнаступление. В результате последовал страшный разгром Болгарии, о котором уже писалось. Кто здесь прав, а кто виноват, судить читателю. Однако можно предположить, что если бы Болгария прибегла тогда к русскому арбитражу, то она закрепила бы за собой значительные территории в Восточной и Южной Фракии, а также порты и примыкающие к Эгейскому морю земли. Достались бы ей и большие части Вардарской и Эгейской Македонии. Это могло стать промежуточным этапом в постепенном обретении Болгарией всех других земель в Македонии, где болгары составляли большинство. Но кредо авантюрной политики Фердинанда было кратким и жестким: «Все и сразу!». Ведь немцы обещали Болгарии все отнятые у нее Сербией и Грецией зоны. К тому же, Фердинанд получил от Германии не только военный заем для Болгарии, но и солидный 7-миллионный личный заем.
Вину за последовавший разгром и унижение Болгарии, как видно из писем К. Христова и И. Вазова, болгары частично возлагали и на Россию - за ее мнимое попустительство и за то, что она позволила обидеть Болгарию ее соседям. Стремление оправдать своих соотечественников и поведение своей страны в те далекие времена иногда проскальзывает и сегодня. Так, например, современный болгарский исследователь С. Севриев полагает, что идео-
логический конфликт между Болгарией и Россией был неизбежен. По его мнению, Л. Андреев был неспособен понять Болгарию и болгар, потому что являлся носителем «имперского» сознания, в то время как Болгария и болгары стремились построить моноэтническое государство с границами, охватывающими все территории расселения этноса24. Такое противопоставление видится нам научно некорректным.
К сожалению, дефиниции «имперский» и «имперскость» (часто употребляющиеся ныне применительно к России ее недругами) приобрели обвинительный и ругательный оттенки. Их использование предполагает наличие у того, на кого наклеены эти ярлыки, неуемной агрессивности и стремления поглощать чужие территории. Но не следует забывать, что империями во время Первой мировой войны были не только Россия, но и Австро-Венгрия, и Великобритания, и Франция. И все они, как и Россия, руководствовались не «имперскостью», а собственными геополитическими интересами. Будь тогда Россия не империей, а моноэтническим государством, ее действия не претерпели бы какого-либо изменения. Россия не желала чрезмерного усиления Болгарии и превращения ее в державу-гегемон на Балканах, пока болгарами правят прогермански настроенные немецкие принцы и цари. В случае достижения Болгарией такого статуса, равновесие на Балканском полуострове оказалось бы нарушенным. В этой части Европы стала бы доминировать Германия, реализуя свои эгоистические экономические и политические интересы. Точно с такой же опаской относились к Болгарии и ее соседи - сербы и греки.
Таким образом, анализ полемики между Л. Андреевым и его болгарскими оппонентами - К. Христовым, И. Вазовым и работниками редколлегии журнала «Былгарска сбирка» - позволили высветить позиции болгарских русофобов, русофилов и «центристов» накануне вступления Болгарии в Первую мировую войну. В конечном итоге болгарские правящие круги склонились к союзу с блоком Центральных государств: 6 сентября 1915 г. Болгария заключила тайное соглашение с Германией. Спустя еще год болгары вместе с немцами и турками сражались против русских, румын, сербов и хорватов в Добрудже25. Участие Болгарии в Первой мировой войне было очередной авантюрой, которая завершилась для болгар второй национальной катастрофой.
Болгария в преддверии Первой мировой войны... 135 Примечания
'Справедливости ради следует сказать, что передача Северной Добруджи румынам была предусмотрена Россией еще накануне Сан-Стефанского договора и вошла в него в качестве одного из его пунктов // См. Освобождение Болгарии от турецкого ига. Документы в 3 томах. Т. 2. М., 1964. С. 340-343. 2Дочев Л. Васил Друмев - живот и дело. София, 1976.
3Документи по обявяване на независимостта на България 1908 г. Из тайния кабинет на княз Фердинанд. София, 1968; Спомени за обявяване на независимостта на България. 1908. Съст. Р. Попов, Е. Стателкова. София, 1984; Косик В.И. Фердинанд I, царь болгарский // Sine iro et studio. Изследвания в памет на Зина Маркова. София, 2010.
4Марков Г. България в Балканския съюз срещу Османската империя. 1912-1913. София, 1989.
5Илчев И. Българо-руските отношения през Първата световна война като антична трагедия // Историята—професия и съдба. В чест на член-кореспондент д. ист.н. Георги Марков. София, 2008. С. 238-239.
6Оно было напечатано также в утреннем выпуске «Биржевых ведомостей» № 14470 (СПб, 1914. С. 3), а затем переиздано в сборнике «В сей грозный час» (Пг, 1915. С. 27-31), причем весь гонорар писатель пожертвовал на нужды сербских воинов. 7Там же. С. 30.
8См. журнал «Свободно мнение» София. 22 ноября 1914 г. № 47.
9Там же. Ответы С. Чилингирова и Д. Мишева Л. Андрееву были опубликованы в одном номере с переводом его письма.
10 См. Чилингиров Ст. Д-р К. Кръстев // Иван Шишманов, д-р К. Кръстев, Боян Пенев в спомените на съвременниците си. София, 1983. С. 231-232.
11 Арнаудов М. Кирил Христов. Живот и творчество. София, 1967. С. 134.
12Христов К. Леонид Андрееву // Дневник. София.3 декабря 1914 г. С. 35-52.
13 Там же. С. 36.
14 ,,,
Там же.
15 Там же. С. 43.
16 Там же. С. 44.
17 Там же. С. 47.
18 Там же. С. 50.
19 См. Виногорадов В.Н. «Странная» русско-турецкая война (1806-1813) и Бухарестский мир // Балканские исследования. Вып. 18. М., 1997. С. 188; Дубравин Н.Ф. История Крымской войны и обороны Севастополя. Т. 1-3. СПб. 1900.
20 См. Калиганов И.И. Русско-турецкая война 1828-1829 гг. и воспоминания о Болгарии и болгарах ее русских участников // Славянский мир в Третьем тысячелетии. Образ России в славянских странах. М., 2012. С. 32-49.
21 См. Державин Н.С. Болгарские колонии в России. Таврическая, Херсонская и Бессарабская губернии // Сборник за народни умотворения и народопис. Кн. 29. София, 1914; Из современных изданий см. Грек И.: Болгары Молдовы и Украины: вторая половина XVIII в. 1995 г. Библиографический указатель литературы. Кишинев, 2003; Дойнов С. Българите в Украйна и Молдова през Възраждането. 1751-1878. София, 2005; См. также фототипическое издание«Преселение в Русия. Българското изселване в чужбина. Българите в Мала Азия, Приазовие, Бесарабия, Банат». София, 1998.
22 Българска сбирка. Кн. 10. София, 1914. С. 695-696.
Текст письма см.: Вазов И. Събрани съчинения в двадесет и два тома. Т. 22. Писма. София, 1979. С. 127-130.
24 Севриев С. Иван Вазов о письме Л. Андреева «Торгующим в храме» // Болгария и Россия. XVIII-XXI вв. Стереотипы и деконструкции. (В печати).
25 Калиганов И.И. Сквозь прорезь ружейных прицелов: болгары против русских в Добрудже осенью 1916 г. // Славянский мир в Третьем тысячелетии. К 1250-летию Велико-Моравской миссии Кирилла и Мефодия. Ч. I. М., 2013. С. 314-333.
