CC BY
19
М. А. Щукина
Московский государственный университет
имени М. В. Ломоносова
БОГОИСКАТЕЛЬСТВО Ч. Т. АЙТМАТОВА И РЕЛИГИОЗНАЯ ФИЛОСОФИЯ Н. А. БЕРДЯЕВА: СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ
В широком понимании настоящая статья посвящена вопросам взаимодействия художественной и религиозной культуры на примере творчества Ч. Т. Айтматова и философии Н. А. Бердяева. Цель статьи - провести сопоставительный анализ концепций «исторического синхронизма» и «экзистенциального персонализма» как схожих религиозно-философских доктрин. Новизна исследования заключается в том, что в отечественной гуманитарной науке такой анализ до настоящего времени не проводился. Компаративный метод позволил выделить ряд общих черт в мировоззрении двух авторов, а именно: тему активной творческой деятельности, идею «объективации», эсхатологизм мышления, принципы «нахождения» Бога. Ключевой результат исследования видится в следующем: богоискательство как форма критического сознания нашло любопытное преломление в произведениях советской литературы. В качестве примера для доказательства выступает роман Ч. Т. Айтматова «Плаха» (1986). Изображение религиозных образов и смыслов в произведении не является каноническим, в чем выражается богоискательский взгляд писателя на религию, исторические процессы и мироустройство в целом.
Ключевые слова: Ч. Т. Айтматов, Н. А. Бердяев, советская литература, религиозная философия, христианство, богоискательство, свободомыслие, эсхатология, экзистенциальный персонализм, исторический синхронизм, объективация.
M. A. Shchukina
Lomonosov Moscow State University
(Moscow, Russia)
AYTMATOV'S GOD-SEEKING AND BERDYAYEV'S RELIGIOUS PHILOSOPHY:
COMPARATIVE ANALYSIS
This article is devoted to the issues of interaction between artistic and religious culture using the example of Chingiz Aytmatov's work and Nikolay Berdyayev's philosophy. The purpose of the article is to conduct comparative analysis of the concepts «historical synchronism» and «existential personalism» as similar religious and philosophical doctrines. The novelty of the study involves the fact that such an analysis has not been carried out in Russian social science until now. The comparative method allowed us to identify a number of common features in the worldview of the two authors, namely: the topic of active creative work, the idea of «objectification», eschatology of thinking, the principles of «finding» God. The key result of the research is outlined as follows: God-seeking as a form of critical consciousness has seen curious interpretation in Soviet literature. This can be proved by Chingiz Aytmatov's Plakha (1986; The Place of the Skull). The d epiction of religious images and meanings in the work is not canonical, which expresses the writer's God-seeking view of religion, historical processes and the world order as a whole.
Keywords: Chingiz Aytmatov, Nikolay Berdyayev, Soviet literature, religious philosophy, Christianity, God-seeking, free thinking, eschatology, existential personalism, historical synchronism, objectification.
DOI 10.22405/2304-4772-2022-1 -3-149-158
Цель работы - сравнить взгляды советского писателя Ч. Т. Айтматова и религиозного философа Н. А. Бердяева. Реализация поставленной цели потребовала решения следующих исследовательских задач: уточнить содержание понятия «богоискательство» и обратиться к сюжету романа «Плаха» (1986), где обнаружилось наибольшее пересечение идей двух авторов.
Для начала необходимо сказать, что религиоведческая школа исследования советской прозы, за исключением имеющихся работ доктора философских наук, отечественного религиоведа З. А. Тажуризиной (1932-2022), на сегодняшний момент представлена достаточно слабо. В тексте статьи предпринимается попытка заполнить данный пробел, в чем заключается актуальность настоящего исследования.
Те концепции, которые были предложены Тажуризиной, не могут остаться без нашего внимания. Согласно профессиональному мнению, художественная культура (прежде всего, художественная литература и фольклор) представляет собой широкий резерв знаний о религии и свободомыслии. Советские писатели выявляют самые разнообразные типы верующих и неверующих героев: фанатиков, скептиков, последовательных атеистов. При этом описание духовной жизни других предстает как «самоописание», благодаря чему мы можем судить о психологии отдельных советских авторов, истоках их религиозного или нерелигиозного сознания.
«Художественную культуру следует выделить в специальную область исследования религии» [1], «Погружение в сферу художественной литературы при изучении религии совершенно необходимо нашей науке... Многие из писателей в этот период обратились к религии как к средству преодоления неблагоприятных явлений в обществе, другие пытались осмыслить изменения в обществе с позиций внерелигиозных» [2, с. 174-175] - писала религиовед.
Итак, диапазон свободомыслия (как и богоискательства) достаточно широк: критическое отношение к религии может быть явным и скрытым, поверхностным и обоснованным, безрелигиозным и не свободным от религиозных элементов. Таким образом, оно существует на стихийном и теоретическом уровнях [3, с. 1132-1133]. В творчестве писателей, которые размышляли о религиозных вопросах свободно, такие процессы шли пограничным образом. При этом не стоит забывать, что они работали с образностью и художественностью, преследуя определенные цели воздействия на читателей.
Ч. Т. Айтматов (1928-2008) - советский писатель киргизского происхождения, совершивший переход от национального видения мира и мифо-фольклорного направления в литературе 60-х годов ХХ века к планетарному мышлению и философии космополитизма, на основании чего мы вправе утверждать, что ему был присущ т.н. «синкретизм сознания»: «Кем вы себя считаете: мусульманином, христианином, буддистом или еще кем -то? Я сказал: и тем, и другим, и третьим, и еще космополитом. То есть для меня многое в мире сейчас имеет общую сущность, общую основу.» [4].
Вопросам религии писатель уделял отдельное внимание. Роман «Плаха» стал одним из ключевых в этом смысле произведением, где используются
многочисленные библейские сюжеты и образы. Но как отмечают исследователи, обращение к ним было связано со стремлением найти «вечные опоры - нравственные и философские - для своих отнюдь не религиозных концепций» [5, с. 44]. Уточним: в «Плахе» отражена попытка Айтматова создать собственное морально-этическое учение с опорой на христианство.
После выхода романа один из главных представителей научного атеизма в СССР, религиовед И. А. Крывелев (у которого в 1970 году случился ожесточенный спор с писателем В. Ф. Тендряковым, заявившим, что он не принимает воинствующий атеизм) обвинил Айтматова в богоискательских грехах, в намерении перевоспитания советского человека и в «кокетничании с боженькой» [6]. Итак, остановимся более подробно на интересующем нас термине «богоискательство».
Это религиозно-философское течение было распространено еще в досоветский период, в среде либеральной российской интеллигенции начала ХХ века (известные представители: Д. С. Мережковский, Н. М. Минский, Л. И. Шестов и др.), но получило новое выражение в произведениях советской литературы. Айтматова довольно спорно можно отнести к либеральному кругу, однако некоторые из идей течения он, действительно, перенял. Черты богоискательства можно обнаружить в сознании его героев: «Характерными были искреннее желание, потребность не только в религиозном мировоззрении, но именно в религиозной вере, не связанной официальной церковностью и не ограниченной жесткими рамками христианской догматики... Богоискателям приходилось отстаивать свою точку зрения, ведя полемику в двух направлениях - с атеистически настроенным крылом интеллигенции и с официальной церковью» [7, с. 177]. Между теми же противоборствующими сторонами окажется главный герой «Плахи» Авдий Каллистратов.
Будучи сыном дьякона, Авдий начинал обучение в духовной семинарии, но был отчислен как «еретик-новомысленник». Он публиковался в областной газете, где выражал собственную позицию относительно статуса православия в ХХ веке. Ключевым эпизодом стал разговор юноши с «представителем Московской патриархии, отцом Координатором», в результате которого молодого «обновленца» предают анафеме: «Вы ратуете за абсолют вероучения, за конечное раз и навсегда постижение сущности мира и нашего духа, но это же нелогично - неужто за две тысячи лет христианства мы не в состоянии добавить ни одного слова к тому, что было сказано едва ли не в добиблейские времена?.. Моя церковь - это я сам. Я не признаю храмов и тем более не признаю священнослужителей, особенно в сегодняшнем их качестве. Бог в наших мыслях и в наших словах» [8, с. 86-87, 95]. Принципиально важно, что духовные поиски Авдия можно рассматривать с двух позиций: взгляд на сущность Бога, взгляд на личность Иисуса Христа.
Авдий выдвигает концепцию Бога-современника, не соотносящуюся с традиционными христианскими представлениями о высшем существе, провозглашая «преодоление вековечной закоснелости, раскрепощение догматизма, предоставление человеческому духу свободы в познании Бога как высшей сути собственного бытия» [8, с. 85]. В романе присутствует
развернутая классификация «Богов». Во-первых, декларируется вера людей в нового Бога - т.н. Бога-Завтра или Бога бесконечности: «Бог-Завтра и есть дух бесконечности, а в целом - в нем суть, вся совокупность деяний и устремлений человеческих, а потому, каким быть Богу-Завтра - прекрасным или дурным, добросердечным или карающим, - зависит от самих людей» [8, с. 153-154]. Речь идет о субъективном представлении о Боге, действительность которого выводится из «слагаемых» человеческой деятельности.
Подобная божественная экстраполяция весьма схожа с философией «экзистенциального персонализма» Н. А. Бердяева (1874-1948) - активного участника и теоретика «нового религиозного сознания» (наиболее известного течения в истории богоискательства), для которого исходными были идея Богочеловечества и идея личности как «воплощенного божественного духа». Субъектом бытия для философа выступает человек как «качественно своеобразная духовная энергия и духовная активность» [9, с. 30].
Во-вторых, подлинному Богу-завтра в «Плахе» противопоставляется действующий державный властитель - т.н. Бог-Голиаф: «Появился на исторической арене новый Бог - Бог Голиаф, подобно чуме поразивший сознание всех до одного жителей планеты своей религией, развратной и универсальной, религией превосходящей силы» [8, с. 166]. Напомним, Голиаф -ветхозаветный филистимлянский воин и потомок великанов, с которым вступает в бой будущий царь Иудеи Давид. На примере второго Бога Айтматов приближается к пониманию религии с точки зрения политической силы: «Религии должны быть именно духовным отображением человечества, а не политическим средством и инструментом политической борьбы. Как только религия вступает в политическую сферу и действует как политическая сила, она утрачивает свою божественную предназначенность...» [4].
Упомянутая нами религиовед З. А. Тажуризина, анализируя образ Авдия Каллистратова в советской литературе, подчеркивала: «Появление подобного литературного персонажа на исходе советской власти неудивительно: уже с 60 -х годов в СССР стали проникать и далее лились широким потоком сочинения русской философской эмиграции, в которых соединялись религиозные и политические идеи» [2, с. 180]. Напомним, что Н. А. Бердяев также задавался вопросом взаимоотношения политики и морали [10, с. 85-89].
В интервью «Литературной газете» Айтматов отмечал: «Христианская религия дает очень сильный посыл фигурой Иисуса Христа. Исламская религия такой фигуры не имеет. Мухамед - не мученик. В данном случае я пытался совершить путь через религию - к человеку» [11, с. 301-302]. Параллель Авдий / Христос - центральная в романе. Портрет главного героя напоминает изображение евангельского Спасителя: «Бледное высокое чело. он носил волосы до плеч и отпустил плотную каштановую бородку. что придавало его лицу благостное выражение. серые навыкате глаза его лихорадочно поблескивали, в них выражался непокой духа и мысли, который был присущ его натуре, что приносило ему многие тяжкие страдания от окружающих людей, к которым он шел с добром. Авдий был неплохим плотником.» [8, с.
43; 97] и т.д. Кроме того, избиение Авдия в поезде отсылает к страданиям Иисуса Христа в римской претории, а финальная сцена романа представляет собой реминисценцию новозаветного эпизода распятия, где действующие лица умышленно воспроизводят события, описанные в книгах Евангелия: «Креста и гвоздей не хватает в этой поганой степи! То-то было дело! Распять его!» [8, с. 201].
Принципиально важно, что Авдий внутренне ассоциирует себя с Христом, оказывается телеологически подготовленным к воссозданию мученичества ради спасения молодых грешников: «Если человек не сможет возомнить себя втайне Богом, ратующим за всех, как должен бы ратовать Ты о людях, то и Тебя, Боже, тоже не станет.» [12, с. 437]. Таким образом, в философии Айтматова можно выделить еще один признак богоискательства: в произведении нет противоречия между тем, что Авдий выступает в романе церковным реформатором, и тем, что он же Христос своего времени. Необходимо подчеркнуть, что для исследования текстов с библейскими ретроспекциями учитываются два аспекта: создание писателем собственного образа Христа и возможности его аллюзивных откликов в других героях. После рассмотрения второго аспекта (параллели Авдий / Христос) приступим к первому - наиболее важному, поскольку тема Христа - концептуальный момент в философии писателя. Литературовед А. В. Касьянов выделял пять основных типов построения сюжета, основанного на библейских мотивах, и «Плаху» относил к четвертому: «К этому типу могут быть отнесены произведения, в которых отдельный библейский эпизод не развивается как самодостаточная сюжетная линия, но образует отдельный законченный вставной микросюжет, очерченный рамками цельного эпизода. Расходящиеся от этого микросюжета ассоциации могут складываться в связующий лейтмотив, формирующий контрапунктное построение сюжета - по принципу наложения одной сюжетной линии на другую» [13, с. 18].
Так, Айтматов вводит в роман свое центральное понятие «исторического синхронизма» - способности человека «жить мысленно разом в нескольких временных воплощениях, разделенных порой столетиями и тысячелетиями» [8, с. 162]. В больном сознании юноши возникает сюжет о Христе, где он оказывается его современником: «Но тот, кто переживает былое как свое кровное, как свою судьбу, тот мученик, тот трагическая личность» [8, с. 162]. Авдий умоляет иудеев, собравшихся у стен Иерусалима, не допустить казни Христа и предотвратить страшную трагедию («крушение мироздания»), но не может повлиять на ход свершившихся событий. Тем не менее, подобно религиозному философу, Айтматов приближается к осмыслению категории свободы человека.
В данном случае замысел писателя схож с идеей «объективации» Н. А. Бердяева (о том, что объективной реальности не существует, существует лишь объективация реальности, порожденная известной направленностью духа). Как утверждал философ: «Мир объективации есть падший, мир заколдованный, мир явлений, а не существующих существ. Объективация есть отчуждение и разобщение. Мир объективации не духовный мир» [14, с. 258], «Объективный
мир не есть нечто раз и навсегда данное, а он изменяется в зависимости от активности сознания человека» [15, с. 22]. Исследователи отмечают, что ситуация раздвоенности миров в сюжетной композиции «Плахи» порождает трагизм человеческого существования, который выражается в том, что человек переживает «острое чувство одиночества, страха перед существующим миром и тоски по другим мирам, отблески которых прорываются в его снах, мистических прозрениях и творческих интуициях» [16, с. 70].
Наконец, нельзя не сказать об эсхатологическом смысле «Плахи», зашифрованном в названии произведения: «плаха» - место смертной казни, насильственного действия над другим человеком. Вторая глава романа представляет собой вставной эпизод встречи Иисуса Христа и Понтия Пилата (традиция, ведущая начало от М. А. Булгакова). Сцена стала ключевой в формулировании автором идей на тему «Страшного суда» и «Второго пришествия». Айтматовский Христос говорит о Втором пришествии не в мистической форме, а с точки зрения человеческого опыта: «С тех пор как изгнаны родоначальники людей из Эдема, какая бездна зла разверзлась, каких только войн, жестокостей, убийств, гонений, несправедливостей, обид не узнали люди! А все страшные прегрешения земные против добра, против естества, совершенные от сотворения мира, - что все это, как не наказание почище Страшного суда?.. Жизнь в таком аду не хуже ли Страшного суда?.. Страшный суд давно уже свершается над нами» [8, с. 154]. Единственный шанс на спасение, по мнению писателя: «самосовершенствование духа своего» и «борьба со злом в себе изо дня в день, отвращение к порокам, к насилию и кровожадности» [8, с. 153].
И вновь концепция писателя сходна с бердяевской. Религиозный философ разработал «активно-творческий эсхатологизм», где призывал создать новую эсхатологическую этику, а учение о добре превратить в профетическое учение о сверхдобре: «Человеческая судьба есть совокупность действий всех мировых сил» [17, с. 14], «Конец мира и истории, второе пришествие Христа и Страшный суд представляют собой богочеловеческие процессы, которые не просто ожидаются, а уготовляются самим человеком с помощью активной творческой деятельности.» [16, с. 76]. По мнению Бердяева, она может повлиять на ход истории и будущее всего человечества - созвучную идею находим у Айтматова: «Конец света заключен в нас самих» [18, с. 146].
Выводы. Итак, подобно богоискательским идеям Бердяева о том, что историческое христианство находилось на стадии кризиса, Айтматов формулирует собственные идеи «нахождения» Бога. Изображение Христа в романе не является каноническим, однако писатель продолжает традиции русской классики: гуманизации и очеловечивания образа Спасителя. Как отмечают исследователи, в романе «образ Иисуса выстроен по принципу рупора авторских идей» [19].
Айтматов - богоискательский, а не религиозный писатель, но продуманная детализация образов и наименований в романе, цитирование Священного Писания, указывающие на интерес к библейским сюжетам, могут свидетельствовать о религиозной грамотности советского писателя: «В мире
менялись эпохи, времена, но религия не была стерта из человеческого сердца, из человеческой души. В религии мы ищем тайны человека, вселенной, в религии мы ищем великую силу, способную очистить наше душевное мироздание... И Коран, и Библия нацелены на очищение души человека, на то, чтобы показать ему существующие пути развития. Я лишь пытаюсь писать в подобной форме» [20].
Выражаясь словами богослова В. В. Зеньковского: главная особенность русских философских исканий - их антропоцентризм [21, с. 21]. Именно в этом заключается ключевая схожесть выбранных нами авторов (не теоцентризм или космоцентризм, как могло бы показаться на первый взгляд).
Литература
1. Тажуризина З. А. Художественная культура как фактор приращения знаний о религии и свободомыслии // Современные подходы к изучению религии (Тезисы). М: МГУ, 2013.
2. Тажуризина З. А. Возрождение религиозности в СССР в 70-80-е гг. XX века (на материале художественной литературы) // Проблемы религиоведения: к 20-летию Отделения религиоведения философского факультета МГУ им. М. В. Ломоносова. М.: МГУ, 2016. 216 с.
3. Энциклопедия религий. Свободомыслие в отношении религии / Под ред. А. П. Забияко, А. Н. Красникова, Е. С. Элбакян. М.: Академический Проект, Гаудеамус, 2008. 1520 с.
4. Айтматов Ч. Т. Все, что я вижу и переживаю. (интервью). Лондон, 1997 [Электронный ресурс]. URL: https://centrasia.org/newsA.php7stH258924140 (дата обращения: 10.10.2022).
5. Нефагина Г. Л. Неоклассическая проза // Русская проза второй половины 80-х - начала 90-х годов ХХ века. Минск: Экономпресс, 1998. 231 с.
6. Крывелев И. А. Кокетничая с боженькой // Комсомольская правда,
1986.
7. Энциклопедия религий. Богоискательство / Под ред. А. П. Забияко, А. Н. Красникова, Е. С. Элбакян. М.: Академический Проект; Гаудеамус, 2008. 1520 с.
8. Айтматов Ч. Т. Плаха / Предисл. Е. Суркова. М.: Мол. гвардия,
1987. 302 с.
9. Бердяев Н. А. Философия свободного духа. Проблематика и апология христианства. М.: Республика, 1994. 480 с.
10. Бердяев Н. А. Дневник философа (О средствах и целях, о политике и морали, о политике христианской и политике гуманистической, о двух пониманиях задач эмиграции) // Путь. Париж, 1929. № 16.
11. Айтматов Ч. Т. Цена - жизнь // Статьи, выступления, диалоги, интервью. М.: АПН, 1988. 384 с.
12. Айтматов Ч. Т. И дольше века длится день. / Под ред. А. Жикаренцева. СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2016. 464 с.
13. Касьянов А. В. Библейские мотивы и образы в сюжетостроении
русского романа ХХ века. Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Пермь, 2007.
14. Бердяев Н. А. Я и мир объектов (Опыт философии одиночества и общения) // Философия свободного духа. М.: Республика, 1994. 480 с.
15. Мамлеев Ю. В. «Самопознание» Николая Бердяева // Статьи и интервью (сборник). М.: Издательская группа Традиция, 2019. 298 с.
16. Слобожанин А. В., Якимова Е. Г. Гносеологическая и метафизическая трактовка экзистенциальной эсхатологии Н. А. Бердяева // Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого. Тула, 2015. № 2 (14). C. 6878
17. Бердяев Н. А. Смысл истории. М.: Мысль, 1990. 176 с.
18. Айтматов Ч. Т. Тавро Кассандры (Из ересей XX века) / Проза века. М.: Мол. гвардия, 2003. 305 с.
19. Питерман Т. В. Сравнительный герменевтический анализ евангельских мотивов романа Ч. Айтматова «Плаха» и романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита» // Вестник МГОУ. Серия «Русская филология». М.: Изд -во МГОУ, 2010. № 1.
20. Айтматов Ч. Т. Любовь сотворила Вселенную. Вселенная вечна. (интервью). Бишкек, 2016 [Электронный ресурс]. URL: https://kg.akipress.org/news:629905 (дата обращения: 10.10.2022).
21. Зеньковский В. В. История русской философии. М.: Академический проект, Раритет, 2001. 880 с.
References
1. Tazhurizina Z. A. Khudozhestvennaya kul'tura kak faktor prirashcheniya znaniy o religii i svobodomyslii [Artistic culture as a factor in the increment of knowledge about religion and freethinking]. Sovremennye podkhody k izucheniyu religii: tezisy [Modern Approaches to the Study of Religion: abstracts]. Moscow, MSU Publ, 2013. [In Russian]
2. Tazhurizina Z. A. Vozrozhdenie religioznosti v SSSR v 70-80-e gg. XX veka: na materiale khudozhestvennoy literatury [The revival of religiosity in the USSR in the 70-80s. XX century: on the material of fiction]. Problemy religiovedeniya: k 20-letiyu Otdeleniya religiovedeniya filosofskogo fakul'teta MGU im. M. V. Lomonosova [Problems of Religious Studies: On the 20th Anniversary of the Department of Religious Studies, Faculty of Philosophy, Lomonosov Moscow State University]. Moscow, MSU Publ, 2016. 216 p. [In Russian]
3. Entsiklopediya religiy. Svobodomyslie v otnoshenii religii [Encyclopedia of Religions. Freethinking about religion], ed. by A. P. Zabiyako, A. N. Krasnikova, E. S. Elbakyan. Moscow, Akademicheskiy Proekt Publ, Gaudeamus Publ, 2008. 1520 p. [In Russian]
4. Aytmatov Ch. T. Vse, chto ya vizhu i perezhivayu: interv'yu [Everything I see and experience: interview]. London, 1997. URL: https://centrasia.org/newsA.php?st=1258924140 (accessed: 10.10.2022) [In Russian]
5. Nefagina G. L. Neoklassicheskaya proza [Neoclassical prose]. Russkaya proza vtoroy poloviny 80-kh - nachala 90-kh godov XX veka [Russian prose of the second half of the 80s - early 90s of the twentieth century]. Minsk, Ekonompress
Publ, 1998, 231 p. [In Russian]
6. Kryvelev I. A. Koketnichaya s bozhen'koy [Flirting with God]. Komsomol'skayapravda [Komsomolskaya Pravda]. 1986 [In Russian]
7. Entsiklopediya religiy. Bogoiskatel'stvo [Encyclopedia of Religions.God-seeking], ed. by A. P. Zabiyako, A. N. Krasnikova, E. S. Elbakyan. Moscow, Akademicheskiy Proekt Publ, Gaudeamus Publ, 2008. 1520 p. [In Russian]
8. Aytmatov Ch. T. Plakha [The Place of the Skull], ed. by E. Surkova. Moscow, Molodaya gvardiya Publ, 1987. 302 p. [In Russian]
9. Berdyaev N. A. Filosofiya svobodnogo dukha. Problematika i apologiya khristianstva [Philosophy of the free spirit. Problems and apology of Christianity]. Moscow, Respublika Publ, 1994. 480 p. [In Russian]
10. Berdyaev N. A. Dnevnik filosofa: o sredstvakh i tselyakh, o politike i morali, o politike khristianskoy i politike gumanisticheskoy, o dvukh ponimaniyakh zadach emigratsii [Diary of a philosopher: on means and ends, on politics and morality, on Christian politics and humanistic politics, on two understandings of the tasks of emigration]. Put' [The way]. Paris, 1929. No. 16 [In Russian]
11. Aytmatov Ch. T. Tsena - zhizn' [Price is life]. Stat'i, vystupleniya, dialogi, interv'yu [Articles, speeches, dialogues, interviews]. Moscow, APN Publ, 1988. 384 p. [In Russian]
12. Aytmatov Ch. T. I dol'she veka dlitsya den'... [The Day Lasts More Than a Hundred Years.], ed. by A. Zhikarentseva. St. Petersburg, Azbuka Publ, Azbuka-Attikus Publ, 2016. 464 p. [In Russian]
13. Kas'yanov A. V. Bibleyskie motivy i obrazy v syuzhetostroenii russkogo romana ХХ veka: avtoref. diss. ... kand. filol. nauk [Biblical motifs and images in the plot construction of the Russian novel of the 20th century: abstract of the dissertation of the candidate ofphilological sciences]. Perm, 2007 [In Russian]
14. Berdyaev N. A. Ya i mir ob"ektov: opyt filosofii odinochestva i obshcheniya [I and the world of objects: an experience of the philosophy of loneliness and communication]. Filosofiya svobodnogo dukha [Freedom and the Spirit]. Moscow, Respublika Publ, 1994. 480 p. [In Russian]
15. Mamleev Yu. V. «Samopoznanie» Nikolaya Berdyaeva ["Self-Knowledge" by Nikolai Berdyaev]. Stat'i i interv'yu: sbornik [Articles and interviews: collection]. Moscow, Traditsiya Publ, 2019. 298 p. [In Russian]
16. Slobozhanin A. V., Yakimova E. G. Gnoseologicheskaya i metafizicheskaya traktovka ekzistentsial'noy eskhatologii N. A. Berdyaeva [Gnoseological and metaphysical interpretation of existential eschatology by N. A. Berdyaev]. Gumanitarnye vedomosti TGPU im. L. N. Tolstogo [Humanitarian statements TSPUthem. L. N. Tolstoy]. Tula, 2015. No. 2 (14). P. 68-78 [In Russian]
17. Berdyaev N. A. Smysl istorii [The Meaning of History]. Moscow, Mysl' Publ, 1990. 176 p. [In Russian]
18. Aytmatov Ch. T. Tavro Kassandry: iz eresey XX veka [Cassandra's Brand]. Proza veka [Prose of the century]. Moscow, Molodaya gvardiya Publ, 2003. 305 p. [In Russian]
19. Piterman T. V. Sravnitel'nyy germenevticheskiy analiz evangel'skikh motivov romana Ch. Aytmatova «Plakha» i romana M. Bulgakova «Master i
Margarita» [Comparative hermeneutic analysis of the gospel motifs of Ch. Aitmatov's novel «The Place of the Skull» and M. Bulgakov's novel «The Master and Margarita»]. Vestnik MGOU. Seriya «Russkaya filologiya» [Vestnik MGOU. Series «Russian Philology»]. Moscow, MGOU Publ, 2010. No. 1 [In Russian]
20. Aytmatov Ch. T. Lyubov' sotvorila Vselennuyu... Vselennaya vechna...: interv'yu [Love created the Universe... The Universe is eternal.: interview]. Bishkek, 2016. URL: https://kg.akipress.org/news:629905 (accessed: 10.10.2022) [In Russian]
21. Zen'kovskiy V. V. Istoriya russkoy filosofii [History of Russian philosophy]. Moscow, Akademicheskiy proekt Publ, Raritet Publ, 2001. 880 p. [In Russian]
Статья поступила в редакцию12.10.2022 Статья допущена к публикации 15.11.2022
The article was received by the editorial staff 12.10.2022 The article is approved for publication 15.11.2022
