CC BY
146
УДК 903 '15
БОГИНЯ УМАЙ В ПРЕДСТАВЛЕНИЯХ В. Я. БУТАНАЕВА И АРХЕОЛОГИЧЕСКАЯ РЕАЛЬНОСТЬ*
С. Г. Скобелев
Новосибирский национальный исследовательский государственный университет
В культурах древних и современных тюрок отмечаются элементы культа богини плодородия Умай. Имеются и археологические свидетельства существования этого явления, в связи с чем важно верифицировать известные этнографические источники, отражающие мировоззрения хакасов и в наиболее полном виде собранные и опубликованные В. Я. Бутанаевым. В результате такого анализа установлено, что большинство известных археологических материалов находит своё отражение или подтверждение в хакасской этнографии, включая внешний облик Умай.
Ключевые слова: тюркоязычные народы, пантеон божеств, богиня Умай, хакасы, культ.
Современные тюркоязычные этносы Евразии относятся к различным конфессиям, которые в абсолютном большинстве тюркоязычные народы восприняли у своих соседей на разных этапах исторического развития. Но, несмотря на сильное укоренение христианства, буддизма или ислама, в их культуре до сих пор явственно отмечаются, хотя и в разной степени, элементы верований собственного происхождения, включая существование в ряде случаев представлений о трёхчастной структуре верховных божеств - Тенгри (божественное небо, высшая власть во вселенной), Йер-суг (родимая земля и вода) и Умай, которая обеспечивала плодородие на земле. Образ этой богини, главным образом основанный на материалах этнографии, получил определённое освещение в научной литературе, начиная ещё с XIX века. Было установлено, что у разных тюркоязычных народов богиня выступала под различными, но, как правило, однокоренными или аналогичными по смыслу именами: Умай -иче, Ымай идже, Май-иче, Май-ана, Эхын Умай, Пай-ана, Пай идже - «богатая, добрая мать», и Улуг ак ине -«Великая белая мать», Ума, Омай, Нумай, Убай и т. п. [1-13]. В результате проведённых к началу 80-х гг. ХХ века исследований в тюркологии сложилось общее представление об этом почитаемом тюрками образе. Но, к сожалению, соответствующие материалы хакасского происхождения (то есть с территории Хонгорая) в данной сводной характеристике были представлены не в полном объёме.
Устранение этой проблемы в конце 70-х - начале 80-х гг. поставил одной из своих задач В. Я. Бутанаев. Основываясь на материалах уже имевшихся исследований, но главным образом в ходе многочисленных самостоятельных поисковых исследований на территории Хакасии и сопредельных регионов он собрал настолько обширный материал по данной тематике, что общий объём сведений о культе богини Умай, бытовавший у хакасского народа, к началу 1980-х гг. превысил уже известный до этого объём материалов подобного рода, свойственный для тюркоязычных народов Южной Сибири. Первым конкретным и наиболее полным выражением результатов исследований В. Я. Бутанаева стала обширная статья этого автора «Культ богини Умай у хакасов» [14, с. 10]. Материалы публикации позднее были доработаны, расширены, уточнены и включены в его монографию «Бурханизм тюрков Саяно-Алтая» и некоторые иные работы [15-17]. Помимо сведений об Умай, имевших общие параллели в этнографии и фольклоре ряда тюркоязычных народов, названным автором в этих публикациях были приведены и некоторые оригинальные данные, касающиеся лишь хакасов, а также сделано несколько соответствующих выводов о причинах таких явлений. В целом весь объём материалов хакасской этнографии по теме почитания Умай был собран в настолько полном виде и использован, что до наших дней каких-либо значительных новых сведений этнографического происхождения для этого научного направления ещё не появилось.
Поскольку основные представления В. Я. Бутанаева по данной тематике главным образом строились на базе сведений по этнографии и фольклору, а археологические материалы были затронуты лишь эпизодически, так как для данного региона к началу 1980-х гг. они фактически не находились в научном обороте, в настоящее время, ввиду накопления значительных объёмов сведений по археологии, важно сопоставить их с мнением названного автора по отдельным сюжетам темы, с тем чтобы провести своеобразную верификацию его взглядов.
В. Я. Бутанаевым, который по своему основному образованию является археологом, известный тогда немногочисленный археологический материал, несомненно, учитывался и интерпретировался. Имеются в виду в первую очередь упоминания об Умай в древнетюркских рунических текстах, где супруга кагана именовалась не иначе как «величественная мать-катун, подобная Умай» [17, с. 178]. Были известны также женский крупноте-лый персонаж в пышном одеянии с трёхрогим (трёхлучевым) головным убором-тиарой (или короной), принимающий поклонение группы людей на изобразительной композиции с Кудыргинского валуна на Алтае [18], и два изображения в таких же головных уборах на Сулекской писанице, обнаруженной в Хакасии. Позднее некоторыми авторами они трактовались зачастую достаточно обоснованно или признавались в качестве попыток изобразительной передачи вероятных образов Умай, а одного из изображений на Сулекской писанице даже как Тенгри [19-21].
Самим же В. Я. Бутанаевым была проведена интерпретация изображений на хакасских нагрудниках «пого», надеваемых свахами Хонгорая на свадьбу. Он полагал, что это стилизованная передача лиц каменных баб оку-
'Исследование проведено в рамках базовой части государственного задания в сфере научной деятельности (проект № 33.5677.2017/БЧ).
невской культуры, почитаемых хакасами и называемых ими кыргызскими. Соответственно жертвоприношения каменным изваяниям (иней mac) и надевание нагрудников «пого» на свадьбу были определены как части культа богини плодородия Умай [14, с. 99]. Кроме того, позднее, уже в «Топонимическом словаре Хакасско-Минусинского края», В. Я. Бутанаев связал с конкретными географическими объектами сведения хакасских мифов о месте расположения храма богини Умай, где «хранятся души детей...» («Ымай-тас» - Каменная Умай), определив в этом качестве гору Амай по правому берегу Западно-Саянского каньона р. Енисей напротив пос. Майна. Исходя из текстов бурханистских молитв, гора Ымай-тас располагается по небесной оси в центре земли (типр ортазы тимiр орген). «Храм» охраняется духом-хозяином этой горы [16, с. 213; 17, с. 178]. И действительно у подножия горы располагается скала необычной формы, как бы выполненная искусственно и напоминающая голову сурово нахмуренного старика, - она заметно выделяется на фоне остальных обнажений на склонах гор, чем, видимо, и могла обращать на себя внимание людей, в первую очередь шаманов.
Оценивая эффективность использования В. Я. Бутанаевым указанных выше сведений археологического характера, следует отметить, что оно осуществлено весьма квалифицированно и соответственно продуктивно, а сделанные выводы вытекали из сути имевшихся материалов. Так, учёный однозначно согласился, несмотря на разные мнения в историографии, с интерпретацией упоминаний супруги кагана в рунических надписях как подобной Умай, дополнительно подтвердив этот посыл материалами хакасских молитв, где Умай именуется не только как «Ымай ине» - «Мать Умай», но также «Ымай хадын» - то есть госпожа Умай [17, с. 178]. Хотя в то время каких-либо иных свидетельств для такого определения не имелось, исследователь твёрдо держался своей позиции. Лишь позднее последовали вещественные подтверждения точки зрения хакасского учёного: в частности, нумизматами из Узбекистана были опубликованы описания и фотографии монет древнетюркских правителей (VT-VTII вв.) из Чачского оазиса с погрудными парными портретами мужчин-правителей и их отличающихся крупным телосложением спутниц в трёхрогих головных уборах-коронах, где эти аксессуары и подчёркивали факт подобия самой Умай, видимо, для жён древнетюркских владык [22].
Предложенная учёным интерпретация символики «пого» вполне обоснована, поскольку строится на анализе как внутренней композиции, так и комплекса знаний об особенностях изготовления, назначения и реального использования данных уникальных предметов, характерных в своём полном виде лишь для живой культуры коренных жителей Хонгорая.
Относительно места расположения Ымай-тас также можно отметить, что В. Я. Бутанаевым указаны действительно наиболее подходящие для этого объекты - современные гора Умай и находящееся рядом скальное образование, иногда называемое у местного русского населения «башней» Умай (современное название - гора Хабас). Гора Умай отличается своей правильной, похожей на женскую грудь треугольной формой (при взгляде в секторе с северо-востока и почти до запада). Она хорошо выделяется визуально даже при облачной погоде на фоне высоких, но значительно более удалённых горных вершин хребта Борус. Гора видна с больших расстояний с территории прилегающей с севера Койбальской степи Хонгорая. Часто над ней или поперёк горы лежит облачность. Последний факт важен в связи с тем, что согласно представлениям хакасов, в том числе собранным В. Я. Бутанаевым, Умай невидима людям и может находиться среди белых облаков, откуда следит за рождением детей и оберегает их от несчастий [14, с. 93]. Осенью на этой горе довольно рано появляется снег, что соответствовало пониманию её статуса как чистой, снежной, священной вершины и давало основания хакасским шаманам называть гору Ымай-тасхыл. Второй объект - скала в виде башни высотой 360 м от уровня океана, расположен также на правом берегу Енисея, несколько выше по течению от горы Умай, у её южного подножия. Координаты вершины - 52°59'32.70"с. ш. и 91°30'47.70" в. д. Она представляет собой скалу колоннообразной формы с зауженным, закруглённым верхом, западным подножием выходящую достаточно близко к берегу Енисея. На её крутых склонах имеются неглубокие и небольшие по размеру гроты. Эта скала также часто покрыта облачностью, обычно единой с горой Умай. О каком именно из этих двух объектов, называемом Ымай-тасхыл, шла речь в ходе камланий шаманов с обращениями к Умай, собранными В. Я. Бутанаевым, сказать сложно. Возможно, башня рассматривалась в качестве изображения либо служила в виде жилища старика - духа-хозяина горы Ымай-тасхыл. Она могла считаться и входом в гору, где обитала Умай. Но, скорее всего, и гора, и башня, как в случае с ближайшими окрестностями горы Белуха на Алтае, понимались единым священным комплексом, и потому в обращениях шаманов одновременно упоминались и гора Умай, и храм Умай, и дух-хозяин в виде старика [14, с. 96; 17, с. 178, 182-183], в которых храмом или «стариком», вероятнее всего, мог считаться объект, более похожий на сотворённый искусственно.
Оценивая данные предположения с позиций нашего времени, можно отметить, что, не имея тогда достаточного количества археологических источников, действуя на основании имеющихся данных этнографии и во многом интуитивно, В. Я. Бутанаев дал в целом верные определения сути изображений на нагрудниках «пого» и достаточно достоверно указал места расположения географических объектов, связанных с именем Умай. В отношении последнего обстоятельства следует лишь обратить его внимание на важность изучения возможности отнесения к горе Умай трёхглавой вершины Боруса в Западном Саяне, поскольку на Алтае в таком качестве иногда рассматривается визуально похожая (также трёхвершинная) гора Белуха, а Л. П. Потаповым допускалось считать таковой гору под названием Уч-суури в верховьях р. Байгола. Эта работа будет весьма актуальной по той причине, что, по мнению некоторых исследователей, именно три вершины Белухи, где обитает Умай, и символизируют собой трёхрогие головные уборы-короны древнетюркских правительниц [23, с. 419].
Со времени опубликования названных работ В. Я. Бутанаева был накоплен значительный объём новых археологических материалов, происходящих с территории Южной Сибири и сопредельных регионов, которые, с
одной стороны, вносят некоторые новые сведения в наши представления, а с другой - подтверждают сделанные им по фактам этнографии предположения.
Весьма важным событием в данном отношении стало обнаружение нами в 1985 году (уже на следующий год после первой публикации В. Я. Бутанаева на эту тему) в погребении X века могильника Койбалы на р. Абакан на территории Бейского района Хакасии пары золотых (с серебряными деталями в виде четырёх пустотелых шариков) серёг с идентичными изображениями обнажённой женщины плотного телосложения с крыльями за спиной, держащей в обеих руках сосуд типа чаши. Серьги сопровождают золотые (с серебряными деталями) ромбовидные подвески с тремя аналогичного вида шариками каждая (у тюрок Саяно-Алтая этнографического времени подобные предметы изготавливались из кожи или ткани и назывались алтайцами «бэл», хакасами «кин» или «умай»). В результате анализа деталей данных изобразительных комплексов установлено, что каноническая поза изображений, нашедшая широкое отражение в каменных изваяниях тюрок, крупные по размеру золотые крылья - необходимая принадлежность божества, живущего на небе; нимб над головой и чаша (с освящённым молоком, в котором хранятся зародыши душ людей и животных) в руках у женщин, золотые и серебряные шарики - символы зародышей душ живых существ, сопровождавшие все указанные предметы; трилистник - общепринятый у многих народов Старого Света символ древа жизни и плодородия, изображённый на обеих сторонах золотых пустотелых ромбовидных подвесок, и сами эти подвески как символы футляров-хранилищ для пуповин новорождённых детей, известных вплоть до настоящего времени у тюрок Саяно -Алтая (у сагайцев и бельтыров эти кожаные мешочки так и назывались - «умай»), полностью соответствуют смыслу образа общетюркской богини плодородия Умай [24]. Глубоко символично, что В. Я. Бутанаев именно в фольклоре хакасов зафиксировал пожелание, высказываемое при рождении ребёнка и в переносном смысле полностью соответствующее композиции общего облика Умай на нашей находке: «Пусть будет счастье материи... под золотым крылом (богини Умай)! [15, с. 210]. В данном случае крыло у Умай и в прямом смысле золотое.
Позднее нами в научный оборот было введено рельефное изображение на половинке бронзового футляра в виде рыбки для хранения иголок из числа давних случайных находок у с. Аёшка Новосёловской волости на левом берегу Енисея, в традиционных местах проживания людей тюркского этнического круга (в настоящее время хранится в Минусинском краеведческом музее). Такие игольники получили широкое распространение в степной среде в эпоху Тан и Ляо. Здесь показано поясное изображение женщины также крупного телосложения с крыльями за спиной, в пышном одеянии типа халата, похожего на кудыргинский, и с головным трёхрогим убором (рис. 1).
В руках, сложенных на груди, женщина держит какой-то предмет, видимо, чашу, хотя крылья на данном изображении показаны лишь контуром и выглядят несколько иначе, чем на серьгах из могильника Койбалы (они пропорционально значительно меньше по размеру, и их концы не опущены вниз, как на серьгах, а подняты вверх, что может объясняться условиями места выполнения данного изображения на предмете небольшого размера, в которых, будучи опущенными вниз, они бы вообще не были видны). Нет сомнений, что здесь показаны именно крылья, принадлежащие женщине. В связи с данным обстоятельством имеются достаточные основания полагать, что это также есть изображение Умай, лишь выполненное в несколько иной манере. Возможные интерпретации его, как отображения Будды, восседающего на лотосе или какого-то иного персонажа буддистского характера, могут базироваться лишь на общем облике данного изображения, оформление которого проведено, несомненно, под сильным влиянием буддистских мотивов в изобразительном творчестве. Изображение же головного убора и вид одежды женщины на игольнике, а также манера держать в руках на уровне груди какой-то предмет (чашу или птицу) в целом однотипны с тем, что мы можем наблюдать на валуне из Кудыргэ или серьгах из могильника Койбалы (во втором случае лишь для чаши).
о
2см
Рис. 1. Половинка средневекового бронзового игольника с изображением Умай (Минусинский региональный краеведческий музей им. Н. М. Мартьянова)
В последующем нами осуществлялось развитие представлений об иконографии образа этой богини, устанавливалась его связь с таким важнейшим аксессуаром-идентификатором, как трёхрогий головной убор, а также с понятием «кут» (душа, судьба, благодать), в археологическом и этнографическом материале выявлялись иные принадлежности образа Умай и понятия «кут». В частности, в погребении, скорее всего, качинском, позднесредневекового могильника Бадалык на левом берегу Енисея на северной окраине г. Красноярска был обнаружен богато прошитый по краям кожаный предмет в виде двойной стрелки, интерпретированный как футляр-«кин» для хранения пуповин двух детей. О бытовании данного обычая у хакасов В. Я. Бутанаев также упоминал [17, с. 180].
В итоге историко-культурная интерпретация указанных находок позволила впервые в научной практике в нашей стране и за рубежом установить в комплексе набор признаков, характеризующих археологическую составляющую иконографии образа Умай, подтвердить факт тесной связи представлений об Умай с ношением трёхрогого головного убора-тиары и обычаем сохранения пуповин детей в специальных футлярах-«бэл» (-«кин», -«умай»). Однако подобного характера выводы были бы невозможны без использования детально проработанного и структурированного материала, накопленного к тому времени трудами специалистов-этнографов, и в первую очередь В. Я. Бутанаева, поскольку анализировавшиеся археологические находки, как можно видеть, происходили преимущественно с территории Хонгорая.
Последовавшие вслед за этим новые археологические открытия, в частности, на территории Средней Азии, дополнительно подтвердили все высказывавшиеся предположения. Так, кыргызским археологом К. Ш. Табалдиевым в могильнике Сюттю-Булак в Кыргызстане была обнаружена костяная пластина с изображением женщины в трёхрогом головном уборе, рядом с которой показан мужчина явно тюркского облика [25]. Характер сцены (крупное изображение женщины и мелкое мужчины), несомненно, передающей картину поклонения человека какой-то более высокопоставленной особе (существу), полностью соответствует тому, что можно наблюдать на Кудыргинском валуне (крупное изображение женщины в такой же трёхрогой тиаре и заметно меньшие по размеру изображения людей, поклоняющихся этой женщине, один из которых - мужчина, имеет характерную для тюрок причёску в виде длинных косичек). Вероятно, в данных двух случаях мы имеем дело с каким-то каноническим сюжетом, который может быть интерпретирован как поклонение людей некоему очень значимому для них телесному или духовному существу. Поскольку в обоих случаях в этой роли выступает женщина, изображённая с рядом признаков, характерных для достаточно уверенно интерпретированных изображений богини Умай, можно полагать, что мнение упомянутых выше авторов о наличии на Кудыргин-ском валуне изображения в человеческом облике именно Умай получает некий дополнительный аргумент.
При этом важно подчеркнуть, что В. Я. Бутанаевым в этнографии хакасов были упомянуты факты представления Умай именно в человеческом облике и даже без крыльев - в виде полной седовласой старушки [14, с. 93], в связи с чем невозможно не вспомнить о крупном телосложении женских изображений на Кудыргинском валуне, серьгах из могильника Койбалы и половинке футляра из окрестностей Аёшки. Соответственно, высказывавшиеся предположения о принадлежности к сфере иконографии этого образа остальных аналогичных изображений женщин в характерных трёхрогих (трёхлучевых) головных уборах-тиарах или коронах с территорий расселения тюрок в Средневековье также получают несколько большую основательность. Не следует при этом акцентировать внимание на том факте, что в отличие от иных композиций женщина на серьгах из могильника Койбалы изображена обнажённой (лишь с украшениями на теле). Так, В. Я. Бутанаев напоминает, что в Кунст-
камере им. Петра Великого хранится небольшая фигурка «хара ымай», приобретённая Н. П. Дыренковой во время экспедиции в 1926 году в Хакасии. «Эта скульптура изображает обнажённую женщину с фертообразно согнутыми руками. На голове у неё шапка» [17, с. 186]. Ясно, что в такой подвижной среде, как древнетюрк-ская, а также позднее в Южной Сибири, существовали различные варианты изобразительного представления облика Умай, на что исследователь и обратил внимание.
В данной связи важно упомянуть о самых новых случаях ввода в научный оборот фактических сведений по этой проблематике. Так, К. Табалдиевым и Ч. Жолдошовым были опубликованы материалы по изобразительной деятельности древнетюркских племён Тенир-Тоо, где в числе прочих приведены изображения десяти происходящих с территории Кыргызстана женских изваяний с трёхрогими головными уборами, четыре из которых показаны удерживающими сосуд в одной или обеих руках [26, с. 136]. Два валуна из числа этих находок из Ис-сык-Кульской котловины с выбитыми изображениями женских голов в трёхрогих головных уборах и в одном случае с бусами на шее с 2016 года экспонируются в музейном комплексе Бурана (рис. 2-3).
Рис. 2. Валун из Иссык-Кульской котловины Кыргызстана Рис. 3. Валун из Иссык-Кульской котловины Кыргызстана с изображением женского лица в трёхрогом головном уборе с изображением женского лица в трёхрогом головном уборе (музейный комплекс Бурана; фото автора) и с шейным украшением в виде бус
(музейный комплекс Бурана; фото автора)
В турецкоязычном секторе Интернета присутствуют на одной странице две фотографии женских каменных изваяний с трёхрогими головными уборами. На одной из них хорошо показаны серьги и шейные украшения, сосуд в обеих руках на уровне груди [27]. По другому адресу используется фотография ещё одного каменного женского изваяния с трёхрогим головным убором и сосудом на уровне груди [28]. В сопроводительных текстах все три случая охарактеризованы как возможные изображения Умай. Вид и семантика этих новых материалов действительно не противоречат, а, скорее, соответствуют представлениям об облике Умай и сути её культа у древних и современных тюрок, которые, в том числе, вытекают из общего комплекса взглядов В. Я. Бутанаева (а также автора настоящей публикации) по данной научной проблематике.
В целом в результате верификации археологическими материалами, происходящими из ряда территорий Евразии, выводов В. Я. Бутанаева относительно культа Умай у хакасов, можно уверенно изложить две основные посылки: 1) сведения хакасской этнографии по данной теме были выбраны названным исследователем настолько полно и качественно, что целый ряд отдельных нюансов разнообразных археологических и иных источников, полученных в последние десятилетия и годы, уже имел в них своё отражение в том или ином виде, включая возможность идентификации сведений о горе и храме Умай с конкретными объектами на местности; 2) анализ самим автором археологических материалов позволил связать обычай использования в свадебных церемониях нагрудника «пого» с почитанием каменных изваяний и охарактеризовать всё это как часть культа Умай.
Представленные В. Я. Бутанаевым и качественно проработанные сведения и выводы существенно расширяют наши знания о духовном мире хакасов, позволяющие выявить новые стороны их историко-культурных связей в сфере мифологии с иными народами Южной Сибири, Центральной и Средней Азии, населением некоторых других территорий. Вместе с тем вновь следует подчеркнуть, что ситуация с культом богини Умай у древних и современных тюрок, реальным многообразием манеры, способов и характера её иконографии, несомненно, связанных с определённым влиянием изобразительных традиций основных мировых религий (христианства, буддизма и их разновидностей), является одной из ярких иллюстраций сути древнетюркского культурного феномена, изучение которого находится лишь в самой начальной стадии. Соответственно требуются новые работы по данной актуальной проблематике, а одной из конкретных и ближайших задач в данном
направлении следует считать изучение в целом древнетюркского пантеона божеств, поскольку в сравнении с Умай, культ, например, Йер-суг, практически не исследовался.
Библиографический список
1. Radlöff, W. Die alttürkischen Inschriften der Mongolei. Neue Folge / W. Radlöff. - St. Petersburg: Commissionaires de l'Académie Imperiale des Sciences, 1897. РР. 18-19, 71-72, 92, 104, 167, 332, 359, 437.
2. Barthold, W. Die historische Bedeutung der alttürkischen Inschriften. Nebst einer Anhandlung von W. Barthold: Die alttürkisch en Inschriften der Mongolei. Neue Folge / W. Barthold. - St. Petersburg: Commissionaires de l'Académie Impériale des Sciences, 1897. - Anhang: 1 р, VII, 181. P. 1-36. - Р. 10.
3. Meлиоранский, П. Памятник в честь Кюль-Тегина / П. Мелиоранский // Записки Восточного отделения Русского археологического общества. 1899. Т. XII. Вып. II-III. - СПб., 1899. - С. 1-144. - С. 64.
4. Образцы народной литературы тюркских племён, изданные В. Радловым. Ч. IX. Наречия урянхайцев (сойотов), абаканских татар и карагасов, собранные и переведённые Н. Ф. Катановым. Тексты. - СПб.: Тип. Имп. Академии наук, 1907. - 658 с. - С. 578.
5. Анохин, А. В. Материалы по шаманству у алтайцев, собранные во время путешествий по Алтаю в 1910-1912 гг. по поручению Русского комитета для изучения Средней и Восточной Азии: сборник музея антропологии и этнографии АН СССР. Т. IV. Вып. 2. - Л., 1924. -159 с.
6. Каруновская, Л. Э. Из алтайских верований и обрядов, связанных с ребёнком / Л. Э. Каруновская // Сборник музея антропологии и этнографии АН СССР. Т. VI. - Л., 1927. - С. 19-36.
7. Дыренкова, Н. П. Умай в культе турецких племён / Н. П. Дыренкова Кн. II // Культура и письменность Востока.. - Баку: Издание ВЦК НТА, 1928. - С. 134-139.
8. Анохин, А. В. Душа и её свойства по представлениям телеутов / А. В. Анохин // Сборник музея антропологии и этнографии АН СССР. Т. VIII. - Л., 1929. - С. 253-269.
9. Каруновская, Л. Э. Представления алтайцев о Вселенной / Л. Э. Каруновская // Советская этнография. - 1935. - №№ 4-5. - С. 162-163.
10. Абрамзон, С. М. Рождение и детство киргизского ребёнка (Из обычаев и обрядов тянь-шаньских киргизов) / С. М. Амбрамзон // Сборник музея антропологии и этнографии АН СССР. - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1949. - С. 78-138.
11. Баскаков, Н. А. Душа в древних верованиях тюрков Алтая (термины, их значение и этимология) / Н. А. Баскаков // Советская этнография. - 1973. - № 5. - С. 108-113.
12. Потапов, Л. П. Умай - божество древних тюрков в свете этнографических данных / Л. П. Потапов // Тюркологический сборник. -1972. - М.: Наука, 1973. - С. 265-286.
13. Неклюдов, С. Ю. Мифология тюркских и монгольских народов / С. Ю. Неклюдов // Тюркологический сборник. - 1977. - М.: Наука, 1981. - С. 183-202.
14. Бутанаев, В. Я. Культ богини Умай у хакасов / В. Я. Бутанаев // Этнография народов Сибири. - Новосибирск: Наука, 1984. - С. 93-105.
15. Бутанаев, В. Я. Воспитание маленьких детей у хакасов / В. Я. Бутанаев // Традиционное воспитание детей у народов Сибири. - Л.: Наука, 1988. - С. 206-221.
16. Бутанаев, В. Я. Топонимический словарь Хакасско-Минусинского края. - Абакан: Лаборатория этнографии НИС Хакасского государственного университета им. Н. Ф. Катанова, 1995. - 267 с.
17. Бутанаев, В. Я. Бурханизм тюрков Саяно-Алтая / В. Я. Бутанаев. - Абакан: Изд-во Хакасского гос. ун-та, 2003. - 260 с.
18. Длужневская Г. В. Ещё раз о «кудыргинском валуне» (К вопросу об иконографии Умай у древних тюрков) / Г. В. Длужневская // Тюркологический сборник. - 1974. - М.: Наука, 1978. - С. 230-237.
19. Суразаков, А. С. К семантике изображений на Кудыргинском валуне / А. С. Суразаков // Этнокультурные процессы в Южной Сибири и Центральной Азии в I-II тысячелетии н. э. - Кемерово: Кузбассвузиздат, 1994. - С. 45-55.
20. Худяков, Ю. С. Шаманизм и мировые религии у кыргызов в эпоху Средневековья / Ю. С. Худяков // Традиционные верования и быт народов Сибири (XIX - начало XX в.). - Новосибирск: Наука, 1987. - С. 66-75.
21. Кызласов, И. Л. Изображение Тенгри и Умай на Сулекской писанице / И. Л. Кызласов // Этнографическое обозрение. - 1998. - № 4. -С.39-53.
22. Бабаяров, Г. Древнетюркские монеты Чачского оазиса (VI-VII вв. н. э.) / Г. Бабаяров. - Ташкент: Изд-во национальной библиотеки Узбекистана им. Алишера Навои. 2007. - 120 с.
23. Баратова, Л. С. Византийско-согдийско-тюркский симбиоз на монетах Средней Азии / Л. С. Баратова // Second International Congress on Turkic Civilization. Bishkek, Oktober 4-6. 2004. - Bishkek, 2005. - С. 415-422.
24. Скобелев, С. Г. Иконография образа богини Умай в древнетюркскую эпоху / С. Г. Скобелев // Евразия: культурное наследие древних цивилизаций. Вып. 2. Горизонты Евразии. - Новосибирск: Новосиб. гос. ун-тет, 1999. - С. 162-167.
25. Худяков, Ю. С. Новые находки предметов изобразительного искусства древних тюрок на Тянь-Шане / Ю. С. Худяков, К. Ш. Табалди-ев, О. С. Солтобаев // Российская археология. - 1997. - № 3. - С. 142-148.
26. Табалдиев, К. Образцы изобразительной деятельности древнетюркских племён Тенир-Тоо / К. Табалдиев, Ч. Жолдошов // «Манас» Университети. Коомдук илимдер журналы. - Бишкек, 2003. - С. 111- 136. - С. 136.
27. Türk Kozmolojisi. Içerik Nuray Bilgili'ye aittir. 2015. - URI: // http://www.turkkozmolojisi.com/2015/11/tanrca-umay-ana-heykeli-basnda-uc.html Электронный ресурс (дата обращения: 09.05. 2016).
28. Türklerde Ant Kadehi Ikonografisi ve Ant Içme Ritüeli. - URI: http://ankaenstitusu.com/turklerde-ant-kadehi-ikonografisi-ve-ant-icme-ritueli Resim 11. Электронный ресурс (дата обращения: 09.05. 2016).
© Скобелев С. Г., 2016
