CC BY
139
194
Филология
Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского, 2013, № 1 (2), с. 194-196
УДК 821.161.1-1
БЛОКОВСКАЯ ТРАДИЦИЯ В СТИХОТВОРЕНИИ БУЛАТА ОКУДЖАВЫ «ТЬМОЮ ЗДЕСЬ ВСЕ ЗАНАВЕШЕНО...»
© 2013 г. Д.В. Мосова
Нижегородский государственный лингвистический университет им. Н.А. Добролюбова
^апа.шо 80Уа@шаИ. ги
Поступила в редакцию 10.10.2012
Характеризуется мотив двоемирия, позиция лирического героя, поэтические средства воплощения идеальной женственности, функция цитатного слов в стихотворении Булата Окуджавы «Тьмою здесь все занавешено...».
Ключевые слова: Блок, Окуджава, традиция, символ, реминисценция, цитата, метафора.
Раннее (1959 года) песенное стихотворение Окуджавы «Тьмою здесь все занавешено.» (известное также под названием «Ваше величество женщина») еще первыми читателями и слушателями было интуитивно признано «блоковским», о чем первым написал французский критик Марран: «Это блоковская незнакомка нынешнего городского поэта, его Прекрасная дама» [1, с. 337]. Позднее А.К. Жолковский обобщил: «Мир Окуджавы дуален и символи-чен. Он строится на концепции идеала, стоящего над тяжелой реальностью и позволяющего надеяться на его воплощение в ней» [2, с. 114]. Тему стихотворения «Тьмою здесь все занавешено.» А.К. Жолковский определяет как «модальное преодоление тяжести жизни, в частности быта героя, высшим, идеальным началом, представленным пришедшей женщиной» [2, с. 340]. Каковы истоки этой идеализации, сближающей Окуджаву с поэтическим миром Блока?
Сам поэт комментировал стихотворение: «Долгое время у нас почти не пели о любви, и в самом слове “женщина” для некоторых было что-то сомнительное. Из протеста против пуританского ханжества я и решился воспеть женщину как святыню, пасть перед ней на колени» [3, с. 418]. Сопротивление эпохе, лишавшей Женщину ее таинственного ореола, и явилось предпосылкой для поиска творческих ориентиров в прошлом литературы. Хотя Окуджава всегда был внутренне далек от мистического понимания Вечной Женственности, ему, безусловно, свойственно чувство чудесного. Блоковская мифологема, претерпевшая в восприятии поэта трансформацию, стала главным сквозным «сюжетом» творческого диалога с предшественником.
Если Блок, подчеркивая мистически-бо-жественный статус героини, всегда пишет ее условное имя с заглавной буквы, то Окуджава наделяет особым смыслом анахронизм королевского титула: «ваше величество женщина». Е. Петрушанская замечает, что «доверие к “высочествам” исчезло» после перенасыщенного ими Серебряного века по причинам социальным и эстетическим; однако позднее ностальгия по ушедшей эпохе актуализирует тему «недекла-рируемого величия», приводит поэтов поколения Окуджавы к «историческим, мифологическим, фольклорно-сказочным источникам, к средневековой поэзии, культу Прекрасной Дамы» [4, с. 94].
Героиня Окуджавы не только подчеркнуто «несовременна». Характеризуя литературную традицию, развиваемую Блоком, Н.А. Ермакова пишет о типологическом сходстве тех лирических ситуаций, когда «облик героини совершенно лишен попыток какой бы то ни было его конкретизации»: «героини, собственно нет»,
поскольку «она - воплощение абсолюта» [5, с. 169]. В стихотворении Окуджавы «чудное мгновенье», по замечанию М.А. Александровой, «отражается только в словесных жестах лирического героя» [6, с. 185]. Вот почему при отсутствии у Окуджавы мистического колорита его героиня воспринимается как существо неземное. Ее «надмирность» подчеркнута контрастным фоном; описание пространства, где пребывает герой, позволяет узнать неустроенный быт вполне определенной эпохи: «Тьмою здесь все занавешено // И тишина, как на дне. // Ваше величество, женщина, // да неужели - ко мне? // Тусклое здесь электричество, с крыши сочится вода. // Женщина, ваше величество, // как вы решились сюда?» [3, с. 92].
На первый взгляд, герой Окуджавы замкнут в кругу обыденности. Внимание заострено на тривиальной и скудной обстановке дома, характеризующей и духовное пространство обитателя такого жилища. А.К. Жолковский констатирует, что в поэтическом мире Окуджавы «герой бессилен перед “тяжестью жизни”»; с другой стороны, «скромный до бедности быт» может быть рассмотрен «как фон или носитель внутреннего, духовного <...> богатства» [2, с. 330]. В контексте стихотворения видимая «скудость» способна выразить отрешенность от материального, свидетельствовать о том, что герой лишь «на любовь свое сердце настроил», всецело посвятил себя ожиданию Ее прибытия.
Безмолвие, тишина являются характеристиками обыденного мира до появления на пороге Женщины; мотив «тишины» дан с явной негативной коннотацией. Однако в контексте целого семантика «тишины» совмещается также с коллизией «безответности», невозможности постижения Ее тайны, словесного диалога с Нею. Прекрасная Дама (Ваше величество) молчит. Страстные попытки героя найти ответы на свои вопросы («Как вы решились сюда?.. Кто вы такая? Откуда вы?»), стремление осознать свою избранность перед Женщи-ной-Королевой остаются нереализованными. Встреча «на пороге» подчеркивает драматизм ситуации: герои разделены границей, символизирующей их принадлежность к разным мирам. В итоге лирический герой признает себя недостойным Прекрасной Дамы, иронически ссылаясь на ошибку, путаницу: «Кто вы такая? Откуда вы?! // Ах, я смешной человек. // Просто вы дверь перепутали, // улицу, город и век» [3, с. 92]. Это ошибка его самоопределения; это ошибка эпохи, давно не верящей в чудеса; наконец, это случайность, сопровождающая вечные блуждания идеала в попытке воплотиться, осуществиться [6, с. 187]. Но и самоирония героя, нашедшего «простое», обидное для себя объяснение происходящего, не заслоняет его потребности в идеале. Следовательно, он действительно избран Женщиной; в то же время невозможность их соединения, переступания «порога» закономерна. Итак, причины любовного «несовпадения» героев не могут быть окончательно определены, происходящее остается многозначным; такова в мире Окуджавы параллель к мистической «загадочности» блоковских коллизий.
По справедливому замечанию Л.С. Дубшана, тотальная парадоксальность, оксюморонность -главное, что «позволяет сблизить поэтику Окуджавы с блоковской» [7, с. 52]. Один из ха-
рактерных для Окуджавы оксюморонов - превращение традиционного поэтизма «любовного горения» в амбивалентный образ: «О, ваш приход как пожарище. // Дымно, и трудно дышать.». Суть данного сравнения А.К. Жолковский видит в реализации следующей константы поэтического мира Окуджавы: «любовь как непреодолимое, тяжелое, но благотворное состояние» [2, с. 347], которое и «затрудняет дыхание» слабого земного героя при встрече с Ее величеством - всепокоряющим высшим началом; тем самым исследователь аргументирует «различие в сходстве» пастернаковских и окуд-жавских стихов, варьирующих пушкинское «Я помню чудное мгновенье.» [2, с. 328] и «символистский сюжет о явлении лирическому герою Прекрасной Дамы» [2, с. 583]. При этом никем до сих пор не отмечено, что образ пожарища связан со стихотворением Блока «Зову тебя в дыму пожара.».
В.М. Жирмунский подчеркивал, что для Блока «романтическое преображение мира с помощью метафоры - не произвольная поэтическая игра, а подлинное прозрение в таинственную сущность жизни» [8, с. 206]. В стихотворении Блока метафора «дым пожара» определяет кольцевую композицию, выражая тем самым всю полноту символистского смысла: «Зову тебя в дыму пожара, // В тревоге, в страсти и в пути. // Ты - чудодейственная кара, // К земле грозящая сойти. <.> В суровом дуновеньи брани // Воспряну, вскрикну и пойму // Мечты, плывущие в тумане, // Черты, сквозящие в дыму!» [9, с. 220]. Двойственность преображающего мир события и того чувства, которым охвачен герой в ожидании Ее воплощения, представлены единством «чуда» и «кары». У Окуджавы переживание сложное, драматичное, но не имеющее мистического характера, выражается с помощью более логичного, рационально построенного тропа - сравнения: «О, ваш приход - как пожарище.»; такое изменение структуры образа позволяет судить о сознательном цитировании блоковского источника. Однако непосредственно вслед за этим сравнение перерастает в метафору, призванную «по-блоковски» охватить внутренний и внешний мир в состоянии смятения: «Дымно, и трудно дышать.». Показательно, что восходящий к старшему поэту словесный образ здесь не воспринимается как цитатное слово; это особенно наглядно характеризует и своеобразие творческой рецепции наследия Блока, и органичность блоковской традиции для поэтического мира Окуджавы в период его становления.
196
Д.В. Мосова
Список литературы
1. Марран. Булат Окуджава и его время // Континент. 1983. № 36. С. 329-354.
2. Жолковский А.К. Избранные статьи о русской поэзии: Инварианты, структуры, стратегии, интертексты. М.: РГГУ, 2005. 654 с.
3. Окуджава Б.Ш. Стихотворения. М.: Эксмо, 2006. 480 с.
4. Петрушанская Е. «Их величества» у Булата Окуджавы и Иосифа Бродского // Миры Булата Окуджавы: Материалы Третьей Междунар. науч. конф. 18-20 марта 2005 г., Переделкино. М., 2007. С. 94-100.
5. Ермакова Н.А. К поэтике интертекста: мотив встречи с идеальной возлюбленной (Блок / Вязем-
ский) // Материалы к словарю сюжетов и мотивов русской литературы. Вып. 4: Интерпретация текста: Сюжет и мотив. Новосибирск, 2007. С. 161180.
6. Александрова М.А. «Чудесный случай» в лирике Булата Окуджавы // Случай и случайность в литературе и жизни: Материалы конференции [Пушкинские горы, 6-10 июля 2005 года]. СПб., 2006.
С. 183-198.
7. Дубшан Л.С. О природе вещей // Окуджава Б.Ш. Стихотворения. СПб., 2001. С. 5-55.
8. В.М. Жирмунский. Поэтика Александра Блока // Жирмунский В.М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. Избранные труды. Л., 1977. С. 205-237.
9. Блок А.А. Собр. соч.: В 6 т. Т. 1. Л.: Худож. лит. (Ленингр. отд.), 1980. 512 с.
BLOK’S TRADITION IN BULAT OKUDZHAVA S POEM «LADY MAJESTIC»
D.V. Mosova
The article considers the marks of Blok’s tradition - the motif of the two-sided world, the position of the character, the means of the realization of the Beautiful Lady, the function of quotation in Bulat Okudzhava's poem “Lady Majestic”.
Keywords: Blok, Okudzhava, tradition, symbol, metaphor, quotation, reminiscence.
