CC BY
71
Вахромеева О.Б. ©
Доктор исторических наук, профессор,
Институт истории, Санкт-Петербургский государственный университет
БИОГРАФИЯ БЕСТУЖЕВКИ. ТВОРЧЕСКИЙ ПУТЬ ХУДОЖНИЦЫ Е.К. ЭВЕНБАХ
(1889-1981)
Аннотация
В статье речь идёт о становлении самобытного художественного таланта Евгении Константиновны Эвенбах, основных направлениях деятельности художницы и её вкладе в развитие культур народов Севера.
Ключевые слова: бестужевка, художница Эвенбах, народы Севера.
Keywords: student-girl, artist, Evenbah, the peoples of the North.
Евгения Константиновна Эвенбах (1889-1981) родилась в Екатеринославле (Днепропетровске) в семье немецкого инженера. С раннего детства, увлёкшись замысловатыми росписями в крестьянских хатах, разноцветными зверями, сказочными цветами и причудливыми орнаментами, она решила стать художницей. Отец ничего не желала об этом слышать. Но юная художница не могла остановиться (копировала картины из журналов и создавала живые, карикатурные сценки из жизни гимназисток и учителей). Последним вызывала неудовольствие начальства женской гимназии, в которой училась. Однажды Евгению даже лишили награды за успешную учёбу.
Семья жила скромно. Но в 1910 г. 21-летняя Евгения Константиновна, накопив небольшие средства, поступила в Школу общества поощрения художеств в Петербурге, в класс к Николаю Рериху (картинами которого восхищалась). Хотя вскоре она ушла от него, т. к. «чувствовала себя художницей другой национальности». Художественному языку нового искусства она училась в мастерской Я. Ционглинского, а птиц и зверей рисовала в классе набросков А. Рылова. Похвалу мастера заслуживали лишь те студенты, которые стремились найти свой собственный смелый путь. Ционглинский часто повторял: «Искусство потому трудно, что для того, чтобы быть художником, надо быть немного больше, чем человеком» [1, 12]. Он развил интерес к цвету, который уже проявлялся у начинающей художницы.
Не имея материальной поддержки в столице, Е.К. Эвенбах в 1911 г. вернулась домой, где по примеру Рериха продолжила изучение славянской старины и археологии. Она занималась самостоятельно, писала этюды, рисовала экспонаты музея в Екатеринославле. Летом 1911 и 1913 г., по предложению директора Д.И. Яворницкого, совершила две поездки по сёлам Екатеринославской губернии и сделала много копий различных предметов народного декоративного искусства. Эта работа её очень увлекла. Впоследствии собранную коллекцию материалов (орнаментов, рисунков, картин народных художников) Евгения Константиновна отвезла в Петербург, организовав выставку при Обществе поощрения художеств. Именно она «положила начало изучению и коллекционированию искусства украинских народных мастеров».[2, 12].
В столицу Е.К. Эвенбах вернулась в 1913 г., поступила на историко-филологический факультете С.-Петербургских Высших женских (Бестужевских) курсов (которые она не окончила) [3, 5216] и мастерскую художника В. Матэ (для изучения литографии). Чтобы прожить в столице, она преподавала рисование в гимназии и коммерческом училище. Но в 1914 г. нужда снова заставила её вернуться к отцу (уже в Иркутск). Самым ярким впечатлением этого времени стала поездка в степи, в буддийские монастыри, на праздник к далай-ламе. [4, 44]
Началась Первая мировая война, и молодая женщина поступила сестрой милосердия в военный госпиталь Иркутска. Отец категорически отказал ей в материальной помощи. Она
© Вахромеева О.Б., 2016 г.
вспомнила как пару лет назад ездила к И.Е. Репину показать свои работы и посоветоваться о карьере доктора. Тот настаивал на том, что лишь одно дело можно делать хорошо. Друзья помогли с деньгами, и Евгения Константиновна продолжила учёбу в школе Общества поощрения художеств. В Петрограде она также работала в госпитале, а в 1916 г. ушла в действующую армию на Северо-западный фронт (под Минском служила медсестрой в полевом госпитале). При этом она много рисовала и даже находила время, чтобы учить солдат грамоте. С 1917 г. Эвенбах заведовала солдатским (позже большевистским) клубом, рисовала плакаты, и лишь когда закончилась война, возвратилась в Петроград.
Не смотря на суровое время, она упорно продолжала рисовать, и в 1918 г. поступила в Петроградские свободные художественные мастерские (бывшую Академию художеств). Сначала занималась масляной живописью у В.И. Шухаева, а осенью 1919 г. перешла в мастерскую К.С. Петрова-Водкина. «У Кузьмы Сергеевича, — вспоминала Е.К. Эвенбах, — было самое большое число учеников. Там и самые чистые, сверкающие краски». [2, 22] Параллельно она поступила в Петроградский университет на факультет Общественных наук для изучения старинной стенописи на отделение истории искусства (Бестужевские курсы к этому времени влились в состав университета).
В 1920 г. была командирована Российской Академией Наук в Великий Новгород, где изучала, обмеряла памятники древнего зодчества, а так же копировала старинные фрески. Она копировала фрески в церквях и соборах Киева, Чернигова. Только благодаря копиям, выполненным ею в годы Эвенбах, изображения многих из этих росписей дошли до наших дней (оригиналы были уничтожены в Великую Отечественную войну) [5, 2-4].
Во многом благодаря опыту копирования и изучения древнерусской фрески в новгородских акварелях появляется характерная для Эвенбах цветовая гамма: сине-зеленые и неярко-белые цветовые отношения и интенсивный красный цвет. «Новгород стал фундаментом моего творчества, — писала она, — и здесь родились мои детские книги. Я не иллюстрировала, а брала жизнь и давала её в цветных рисунках, к которым советские писатели писали тексты» [2, 61].
Идеи в искусстве 1920-30-х гг. о создании «нового человека», питавшиеся верой в избранность страны, в её особую историческую судьбу, повлияли на творчество Е.К. Эвенбах. Художник с пробуждёнными «добрыми чувствами» осмысляла свою роль в новом обществе. С 1923 г., работая над дипломом, Эвенбах сотрудничала с группой художников, иллюстрирующих детские книги. В Госиздат (Детгиз) её пригласил работать мастер детской иллюстрации В.В. Лебедев.
Это были лучшие годы книг для дошкольников. В.В. Лебедев требовал, чтобы обложка и рисунки делались собственноручно на камне (фамилия художника стояла на обложке рядом с фамилией автора). Все собранные им художники (М. Цехановский, Л. Юдин, А. Пахомов, Е. Чарушин, В. Конашевич, В. Тамби, В. Курдов, Е. Эвебах) были талантливы по-своему, но мастер, понимая почерк каждого, требовал разрешение на плоскости и знание натуры [6, 303304]. Евгении Константиновне пригодились уроки Петрова-Водкина, который дал ей культуру строгой формы, научил ясности художественного мышления, что в графике особенно важно. Так родилась «добрая, светлая, человеколюбивая художница» Эвенбах, способная увидеть идеальное в реальном.
Сначала были производственные книги («Фарфоровая чашечка», «Ситец», «Стол» 1924-26), краеведческие издания («На реке» 1928); в 1927-28 гг. работа над иллюстрированием сказок и анималистических книг («Откуда у носорога шкура?» с С. Маршаком, «Лесная газета» с В. Бианки), а также книги, придуманные самой художницей («Медвежата-верблюжата», «Малмала меньше» в 1930 г.) и др.
С начала 1930-х г. в СССР начинается систематическая работа по созданию букварей на языках народов Севера. С появлением первых букварей в 1932 г. обучение детей было переведено на родные языки, а русский язык стал изучаться в школах как предмет. Грамоту изучали не только дети, но и взрослые. В связи с переводом в 1937 г. письменности с латинской основы на русскую графическую систему были утверждены новые алфавиты для
13 малых народов: кетов, манси, ханты, ненцев, селькупов, эвенков, эвенов, нанайцев, удэ, чукчей, коряков, эскимосов, нивхов. Началось плановое издание букварей на языках народностей Севера уже на русской основе.
В начале 1930-х гг. было учреждено Ленинградское отделение Учпедгиз, куда пригласили работать и Е.К. Эвенбах. Работая с материалами Этнографического музея и общаясь со студентами Института народов Севера (основанного в 1925 г. в Ленинграде), Е.К. Эвенбах проиллюстрировала кетский букварь на селькупском языке, который был выпущен в 1932 г. Буквари на языках всех народов России были главной гордостью музея Института народов Севера. Кеты, чукчи, эвенки, энцы и многие другие получили свою азбуку.
Не удовлетворившись материалами музейных коллекций, в 1934 г. она вместе с художницей Кондиайн поехала на Дальний Восток (в подобные экспедиции на Амур Эвенбах ездила впоследствии в 1935, 1937, 1938 г.). Это были долгие и трудные путешествия (чтобы добраться до места, приходилось полмесяца ехать в поезде до Хабаровска, неделю плыть на пароходе по Амуру, затем на лодках добираться до стойбищ нанайцев, нивхов, ульчей). Там Евгения Константиновна не только рисовала портреты и быт окружавших её людей, но и собирала предметы быта, образцы резьбы и вышивки, много фотографировала людей и природу. Все эти зарисовки, орнаменты, пейзажи, а главное, сам дух суровой жизни маленьких стойбищ, переходили потом в серии станковых работ и в иллюстрации к учебникам, сделанные художницей: Крайнович Е.А. Книга для чтения (на нивхском языке), 1934; Каргер Н.К. Букварь на кетском языке, 1934; Суник Д.П. Букварь на нанайском (гольдском) языке,1939). Позже они разделились: Кондиайн отправилась к эвенкам, Эвенбах — в нижнее течение Амура (Троицкое, Найхин, Даерга, Дада). Позже искусствовед В.Н. Петров отмечал: «По своим профессиональным графическим качествам буквари для северных народностей, оформленные Е.К. Эвенбах, стоят значительно выше многих аналогичных изданий. В них много любви к человеку. Не к тому, «новому», создание которого провозгласило руководство страны, а к самым обычным людям» [7, 10].
Иллюстрации Эвенбах, черно-белые, живые, выполнены в манере, напоминающей наивное и простое искусство самих северян. Но подобное рисование не было копированием творчества местных жителей, скорее оно вызвано глубоким проникновением художницы в сущность этих древних, неведомых европейцам культуры и мировоззрения, ведь Эвенбах изучила не только культуру северян, но и прекрасно разбиралась в орнаментах, символике, мельчайших деталях повседневного быта. Рисунки выполнялись пером или в технике литографии. В них художница использовала «другое» понимание пространства, плоскостное, как бы с вершины горы. Графика понималась Эвенбах совсем как живопись с её вечными переливами и переходами, как цветовые отношения. Изображения были чёрно-белые. Отказ от цветового решения был подсказан художнице невероятным богатством цвета в самой дальневосточной природе и в традиционном искусстве народов Приамурья. Нельзя было вторгаться с иной цветовой системой, построенной на европейской специфике восприятия и построения цветного изображения. В этом сказалась необыкновенная тактичность и чуткость к этим людям со стороны Евгении Константиновны. Именно в рисунках для букварей народов Севера Эвенбах создала систему, которая проявилась в способности сочетать в едином творческом акте интенсивность наблюдения (из жизни) и переживания зримого мира (как ходят рабочие на фарфоровом заводе, как рыбак шьёт сеть и т. п.) с умением воплощать свое восприятие в гармоничной и одновременно современной форме. Отсюда лаконичность языка, ясность, чёткая конструктивность и одновременно идеалистичность [4, 47].
Сам образ жизни нанайцев, ульчей — неторопливый, созерцательный, основанный на единении с природой, шёл вразрез с официальной художественной доктриной. Эвенбах понимала это. Северяне, выросшие на своей глубоко народной культуре, малоизученной европейцами, жили в трудных условиях суровой природы, но при этом сохраняли своё своеобразие и жизненность. В их быту искусство, по мнению Евгении Константиновны, было на каждом шагу (в одежде, обуви, предметах охоты и рыболовства); даже самый незначительный предмет не столько снаружи, сколько изнутри символизировал дух и
традиции народа. Осознав и приняв это, художница продолжила работу. Образы её героев существенно отличаются от общепринятых в то время в искусстве (это молодые рабочие, работницы с достаточно обаятельной характерностью юности — лица, взрослых детей). А у Эвенбах — дети, молодежь, старики. Её образы не одномерны, они встраиваются в сам процесс жизни. Это не «новый биологический вид человека». После экспедиций художница стала иллюстрировать нанайские сказки, преподавать, создавать станковую графическую серию портретов коренных жителей Дальнего Востока и Сибири, утверждая таким образом достоинство и ценность человека (увиденного ею в российской глуши). Особенно нетипичной представляется такой лист как «Старый нанаец-рыбак», весьма далекий от общей пропагандистской идеологии. Её образы выделяются на фоне типичных для советской идеологии портретов своей человечностью, наивностью (без примитивного привкуса), чистотой. Проявляется ещё и собственная поэтическая увлечённость, присущая этой женщине. В образах юности, конечно, присутствует общий порыв в будущее «молодежи нашей страны», в них есть и радостный энтузиазм («Заведующая избой-читальней», «Акушерка-нанайка», «Нанайский поэт Аким Самар» и др.). Но эти черты времени проявляются в личности как таковой, с её ярким индивидуальным началом. Евгения Константиновна любила людей и всячески сопротивлялась уничтожению человечности в человеке! Для Эвенбах «новыми людьми» были сначала солдаты на фронте, которых она обучала грамоте, потом дети на пороге «новой» жизни, для которых она создавала новые книги и первые буквари. Она была удивительно чистым и преданным идее человеком.
После работы над букварями Е.К. Эвенбах создала серию «Дети народов мира». Пережив блокаду Ленинграда, в 1943 г. была эвакуирована на Алтай, где работала над серией о местном народе ойротах. В этих произведениях уже нет пронзительности цвета ранних работ и радостной веры в преображение человека. Возвратившись в Ленинград после эвакуации в 1946 г., художница вернулась к серии о народах Приамурья, создав целый ряд прекрасных портретов на основе привезенного в 1930-е гг. фотографического и изобразительного материала. В последние годы преподавала в Ленинградском педагогическом институте имени А.И. Герцена.
В своём творчестве художница никогда не отрывалась от действительности. Всматривалась в неё, находила в ней и только в ней живые и характерные формы и нужный цвет. Так через мудрое сосредоточенное творчество Эвенбах обретала свободу. Она писала: «Мой учитель К.С. Петров-Водкин расширил моё мировоззрение... . В.В. Лебедев научил построению книги, не вмешиваясь в творчество, а Феофан Грек и французская живопись в Москве учили лаконичной выразительности». [2, 88].
Литература
1. Рубцов А. Заветы Ционглинского. — СПб.: Тип. т-ва А.С. Суворина, 1914. — 46 с.
2. Матафонов В.С. Евгения Константиновна Эвенбах. — Л.: Художник РСФСР, 1988. — 184 с.
3. Архив Музея истории СПбГУ. Фонд ВЖК. Картотека. — 1017 к.
4. Турчинская Е.Ю. Идея «нового» человека в творчестве Евгении Константиновны Эвенбах // Словесница искусств. — 2014. — №1. — С.40-48.
5. Архив Музея истории СПбГУ. Фонд ВЖК. Д. Материалы к 100-летнему юбилею. Поступления. Материалы Е.К. Эвенбах. — 7 л.
6. Шварц Е. Живу беспокойно ... . Из дневников. — Л.: Советский писатель, 1990. — 756 с.
7. Эвенбах Е.К. Выставка произведений. Ленинград, 1963 / Встут. ст. В.Н. Петрова. — Л.: Художник, 1963. — 12 с.
