CC BY
44А.А. Рёрихт
БИОЭТИКА И ПРАВА ЧЕЛОВЕКА: НАУЧНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ (Обзор)
Юристы в последние годы активно обсуждают проблемы биоэтики и медицинского права. Французскими учеными предложен целый ряд интересных концепций, конкретных законодательных, административных и судебных решений, выдвинуты серьезные аргументы, их работы часто переводятся на другие языки, что влияет на формирование медицинского права в странах, где оно пока недостаточно развито. В этой связи представляют интерес отбор тематики и содержание публикаций о французском медицинском праве в польской юридической печати, поскольку в русскоязычной правовой литературе подобная информация отсутствует. В данном обзоре рассматриваются вопросы медицины и биоэтики, их связи с философскими и религиозными взглядами, конституционно-правовые проблемы права на охрану здоровья на различных этапах человеческой жизни и в отношении различных субъектов права, уголовная и гражданско-правовая ответственность и некоторые другие.
В статье «Право на здоровье как конституционное право»1 профессора Кристиана Быка, председателя Международного общества права и биоэтики, анализируются исторические факторы и особенности становления права на охрану здоровья во Франции от Великой французской революции до наших дней, предписания ряда актов конституцион-
1 Вук СИ. Ргаио ^ гёгота ]ако ргаио ко^уисэдпе // Рапэ!«« 1 Ргаио . — W-wa, 2000. - № 9. - 8. 22-31.
ного права, практика деятельности Конституционного совета, конституционное значение права на здоровье и т. п.
Автор исходит из того, что право на здоровье является настолько значимым в шкале ценностей, что с его учетом следует определять уровень развития правового государства, а пример эволюции французского конституционного права показывает если не конституционализацию права на здоровье, то по крайней мере его высокую эффективность и значение. Он считает, что, хотя конституционное право на здоровье признано под влиянием медикосанитарных и социальных факторов не так давно, его истоки коренятся в истории, например, военных госпиталей в ХУШ в., в положении Конституции от 3.9.1791 г., прямо говорившей в ст. 356 об охране здоровья граждан, Конституции от 4.11.1848 г., расширившей обязанности государства в этой сфере, Конституции от 27.11.1946 г., в преамбуле (п.11) устанавливающей: «Гарантируется всем, особенно детям, матерям и пенсионерам охрана здоровья, материальная безопасность, отдых и свободное время»; преамбуле Конституции от 5.10.1958 г., сохраняющей в силе это положение предыдущего Основного закона и вводящей в свой текст Декларацию прав человека 1789 г. Таким образом, структура источников французского конституционного права на охрану здоровья выглядит достаточно сложно. Автор коротко характеризует и положения основных международных актов в этой области: Всеобщей декларации прав человека 1948 г., Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах, конституции ВОЗ (Всемирной организации здравоохранения).
Рассматривая конституционное значение права на здоровье, К.Бык указывает, что объектом обязанности, лежащей на государстве и публичной власти, является не здоровье само по себе, а охрана его. Право на здоровье относится к числу многоаспектных и развивается как смежное во многих отраслях; оно может быть субъективным правом, когда речь идет об охране личности, гарантированным - когда речь идет о доступе к медицинской помощи, и т. п. Оно носит облигаторный характер. Конституционный совет признал его имеющим конституционное значение, т.е. как цель, для достижения которой законодатель и органы власти принимают предписания. В решениях Совета определены субъекты данного права и его сфера. Круг субъектов очень широк, о чем говорит формула «все, а в особенности дети, матери, пенсионеры», указания на работающих в пенсионном возрасте, молодежь. В настоящее время во Франции наиболее подробно обсуждаются в этой связи права на здоро-
вье эмбрионов и иностранцев. Автор пишет, что вопрос признания эмбриона субъектом права стал классическим и каждое государство решает его по-своему. Рассматривая конституционность законов о добровольном прерывании беременности, о биоэтике, Совет не высказался прямо о праве на жизнь эмбриона, хотя подчеркнул значение законодательных гарантий зачатия, имплантации, сохранения эмбрионов, особых условий, когда возможно прерывание беременности. По одной из теорий, кстати, понятие здоровья можно применять только к существу, здоровье которого отделено от здоровья матери.
Может ли в сфере охраны здоровья подход к иностранцу отличаться от отношения к собственным гражданам? На этот вопрос Конституционный совет ответил: «Иностранец пользуется всеми основными правами и свободами, которыми наделены все проживающие на территории Республики». В то же время законодатель имеет право издавать особые предписания в зависимости от того, пребывают ли лица, которых они касаются, легально или нет и на протяжении какого периода времени.
К. Бык выделяет три составляющие права на здоровье: доступ нуждающихся к медицинским учреждениям, получение социальной помощи и право на профилактические средства, уменьшающие опасность разных ситуаций именно для здоровья. Он ссылается при этом на мнение В. Сент-Джеймса: «Судопроизводство лучше определяет общие аспекты права на здоровье, чем индивидуальные, в том смысле, что указывает на ограничения, которым можно обязать индивидуума во имя здоровья всех». К. Бык считает, что такая точка зрения заходит слишком далеко, а Совет применяет одинаковый масштаб для обоих аспектов охраны здоровья. Совет относит право на охрану здоровья к социальным правам и обязывает государство и публичную власти к позитивным действиям. Это особенно важно в отношении санитарной политики, учитывая нашумевшее дело о заражении крови вирусом иммунодефицита. Таким образом, конституционные нормы, включившие после 1975 г. индивидуальные права на охрану здоровья в процесс социализации, налагают на государство определенные обязанности и предоставляют Конституционному совету право контролировать политику в этой области.
М. Галонзка в статье «Французское право об эмбрионе in vitro»1 обращает внимание на необходимость усиления охраны нерожденного ребенка в связи с фактами использования человеческих эмбрионов в научных исследованиях, а также изъятия у них органов и тканей для последующей трансплантации и в других целях. Это подчеркивается и в Конвенции о правах человека и биомедицине от 4.04.1997 г., которая запрещает создание эмбрионов в научно-исследовательских целях и обязывает государства-члены обеспечивать охрану эмбрионов in vitro, если национальное законодательство допускает их использование в медицинских экспериментах (ст. 18). Автор отмечает, что в польском праве отсутствуют предписания, касающиеся данной проблемы, поэтому анализ французского права позволит избежать многих трудностей и ошибок. Во Франции в этом направлении много сделано Национальным конституционным комитетом по вопросам этики наук о жизни и здоровье (далее -Комитет), рекомендации которого, хотя и не имеют юридической силы, но оказывают существенное влияние на практику и правотворчество, в частности они учтены в законах - от 29.07.1994 г. об уважении тела человека и об изъятии и использовании частей и продуктов человеческого организма; медицинской помощи в зачатии и внутриутробной диагностике, воспроизведенных затем в предписаниях Кодекса общественного здоровья (далее - КОЗ), УК и ГК. Эти нормы продолжают оставаться предметом дискуссий.
Создание эмбрионов in vitro - это один из медицинских методов поддержки рождаемости. В соответствии со ст. L.152-1 КОЗ медицинская помощь в зарождении жизни охватывает клинические и биологические действия, делающие возможным оплодотворение in vitro, трансфер (перенесение) эмбрионов, искусственное оплодотворение и иные средства такого рода, позволяющие добиться эффекта зачатия ненатуральным путем.
Не вполне ясно, подлежит ли регулированию нормами закона о медицинской помощи или закона о биомедицинских исследованиях (ст. L.209 КОЗ) применение новых средств зарождения жизни, еще не опробованных и связанных с большим риском. Сомнения возникли и в отношении такого способа оплодотворения, как микроинъекции, и, конечно,
1 Gal^nzka М. Prawo francuzskie wobec embrionu in vitro// Panstvo i pravo. -W-wa., 2000. - № 6. - S. 63-74.
клонирования. По мнению комитета, клонирование недопустимо, и законодатель должен сформулировать четкую позицию по этому вопросу.
Автор рассматривает предпосылки создания эмбрионов.
1. Реализация потребности в «родительстве»; при этом КОЗ разрешает лишь две ситуации - бесплодия, носящего патологический характер, и в целях предупреждения заражения ребенка опасной болезнью. Создание эмбрионов в иных целях является преступле-нием, наказуемым тюремным заключением на срок до пяти лет и штрафом. Еще более сурово - до семи лет исправительной тюрьмы и штрафом - карается создание эмбрионов в коммерческих или промышленных целях либо для использования в научных экспери-ментах и научных исследованиях (ст. 511-24, 511-17, 511-18 УК).
2. Воспользоваться услугами по созданию эмбриона могут лишь мужчина и женщина, состоящие в браке или проживающие в доказанном сожительстве минимум два года.
3. Оба супруга (сожителя) должны на момент создания эмбриона жить и находиться в продуктивном возрасте, т.е. французское право запрещает это после смерти (post mortem) мужчины. После смерти женщины или мужчины, использующих методику in vitro, недопустимо создание эмбриона из их гамет. Автор статьи обращает внимание на возникающие здесь юридические сложности, в частности, в отношении уже существующего зародыша, если мужчина умер перед началом пересадки. Закон говорит только, что медицинское учреждение, где находится эмбрион, должно обратиться к женщине за согласием на передачу эмбриона другим супругам, но не регулирует вопроса, какова судьба эмбриона в случае ее отказа. М. Галонзка считает, что в этих случаях передача недопустима, а сама ситуация выглядит абсурдно: женщина, от которой эмбрион происходит, имеет право отдать его другим людям, но не имеет права требовать его пересадки в собственный организм. Второй аспект -если в момент смерти мужчины эмбрион находится уже не в пробирке (in vitro), а в утробе (in utero), не означает ли это необходимости аборта для овдовевшей в момент беременности женщины?
4. Необходимым условием является предварительное согласие обоих заинтересованных на пересадку эмбриона; при этом отсутствует предписание о том, как быть, если в промежуток между оплодотворением и пересадкой один или оба супруга отказались от предварительно данного согласия.
5. Использование клеток, взятых от супругов (сожителей); в слу-
чаях отрицательной реализации разрешается использовать клетки третьего лица или эмбрион другой пары, но запрещается использование для создания эмбриона гамет третьих лиц.
Во французском праве сформировался институт принятия эмбриона, называемый иногда пренатальным адаптированием. Условием его допустимости является письменное согласие лиц, от которых происходит эмбрион, и решение суда, а также наличие уже существующего эмбриона. Это происходит на основе принципа полной анонимности в целях избежания возможных конфликтов между генетическими и юридическими родителями. Доступ к такого рода информации может иметь только врач в случаях терапевтической необходимости, но объем предоставляемой даже ему информации должен исключать идентификацию генетических родителей. Распространение такой информации - преступление, наказуемое лишением свободы в исправительной тюрьме на срок до двух лет и штрафом (ст. 511-23 и 511-10 УК).
Автор рассматривает также институт «эрзац-материнства». В УК введен новый вид преступления за посредничество между лицом (супругами), желающим иметь ребенка, и женщиной, которая его бы родила и передала им, а также два квалифицированных состава: постоянное посредничество в договорах такого рода и корыстная цель - извлечение прибыли. Ответственность несет только посредник, но не стороны (ст. 227-12 УК). В гражданско-правовом смысле такого рода сделки признаются недействительными по ст. 16-7 ГК.
Французское законодательство не предусматривает нормы, ограничивающей число эмбрионов, которые могут возникнуть при оплодотворении «в пробирке», и число, которое может быть пересажено в организм женщины. Данная проблема имеет фундаментальное значение. С одной стороны, большее число эмбрионов повышает шансы на успех, но с другой - создание большого количества эмбрионов означает обреченность их на уничтожение. В лучшем случае они могут быть использованы для удовлетворения родительских потребностей другой пары.
Французское право предусматривает возможность замораживания эмбрионов in vitro. Супруги могут дать на это письменное согласие, действительное в течение пяти лет. Но законодатель не решает вопроса о том, что будет с законсервированными эмбрионами по истечении пятилетнего срока, если его родители откажутся от планов иметь еще детей. Конечно, его (их) могут передать другим парам, но если этого не случит-
ся, то эмбрионы должны быть уничтожены. Ни УК, ни ГК не предусматривают ответственности за это.
В 1994 г. в Конституционный совет был подан иск об антиконституционности предписания о пятилетнем сроке; уничтожение законсерви-рованности эмбриона в нем трактовалось как покушение на жизнь, нарушение принципа равенства человеческих эмбрионов.
УК запрещает использование уже существующих эмбрионов в коммерческих и промышленных целях, а не только их создание, а также получение эмбрионов за плату, посредничество в этом и платную передачу эмбрионов третьим лицам (ст. 511-15). Наказание за эти преступления столь же сурово, как за торговлю органами и тканями, - до семи лет исправительной тюрьмы и штраф. Таким образом, с точки зрения уголовного права, эмбрион представляет такую же ценность, как и часть человеческого организма. Автор статьи считает не совсем обоснованным позицию УК. Раздел «Преступления в области биомедицинской этики» в первой секции касается охраны человечества как рода людского, во второй - охраны человеческого организма, а охрана эмбриона регулируется только в третьей. М. Галонзка полагает, что французское право обеспечивает охрану эмбриона от коммерческого и промышленного использования абсолютно и безусловно. Такая регламентация носит исключительный характер. Но в отношении запрета биомедицинских исследований на эмбрионах in vitro французский законодатель, по ее мнению, оказался не столь категоричным, запретив лишь создание эмбрионов в этих целях. Формулировка «исследования, не причиняющие вреда эмбриону», вызывает много сомнений. Не приносит вреда наблюдение за ним, но это - часть метода оплодотворения «в пробирке». Возможно также взятие клеток, но изменения 1997 г. в КОЗ ввели понятие «исследований, причиняющих эмбриону вред», т.е. имеющих целью изменения наследственности либо связанные с таким риском, который может ослабить способность эмбриона к развитию. В литературе высказываются опасения, что нечеткость урегулирования вопроса о возможности научных исследований эмбриона может привести к созданию сверхпланового их количества с целью обхода уголовно-правового запрета.
М. Галонзка рассматривает также вопрос о правовых последствиях взятия клеток эмбриона в предымплантационный период с целью обследования его на наличие тяжких и неизлечимых болезней. Французское право требует согласия родителей на это, наличия особых полномо-
чий медицинского учреждения. Нарушение правил предымплантацион-ных исследований наказывается по ст. 511-21 УК.
Применение предымплантационных исследований вызывает опасения их использования для работ по евгенике, ведь французское право молчаливо позволяет селекцию эмбрионов по их качественным характеристикам (жизнеспособность, наследственные, тяжкие заболевания). Но при этом по ст. 511-1 УК осуществление работ по евгенике, имеющих целью селекцию людей, является преступлением против человечества и наказывается тюрьмой до 20 лет (такой же запрет содержится в ГК -ст. 16-4, ч. 2). В доктрине разъясняется, что признаком преступления по ст. 511-1 является массовый характер таких работ, а предымплантаци-онные исследования носят исключительный характер. В иске, поданном в Конституционный совет 29.06.1994 г., отмечается, что допустимость селекции эмбрионов посягает на генетическую наследственность человечества.
Наконец, автор статьи рассматривает правовой статус эмбриона. Представители французской доктрины указывают, что в некоторых ситуациях нормативные предписания приравнивают его к человеку и обеспечивают ему соответствующую охрану, в некоторых - низводят его до статуса вещи. Эмбрион фактически не трактуется как человеческое существо, а его жизнь не представляет собой самостоятельной отдельной ценности.
Книга, подготовленная коллективом авторов и рецензируемая К.Поклевски-Козьелом1, позволяет ознакомиться с чрезвычайно важными взглядами французских ученых и ученых из других стран, в частности Италии, на связь морали, права и религии в рамках медицинских и биомедицинских проблем. Первая часть ее включает авторские тексты, в частности: П. Гуэр «Нормы и принципы. Введение в биоэтику»; Ж. Метро «Врач и права человека. Медицинское введение»; М. Скалабрино-Спадеа «Нормы и принципы международного права»; Г. Анри «Врачебная этика и права человека»; Э. Сгрецциа «Католическая церковь и профессия врача», Ж.-Ф. Колланж «Биоэтика и протестантизм»; А. Гюго «Мораль иудаизма в отношении медицины и биотехнологии»; Ф. Бен Гамид «Мусульманская мораль о медицине и биотех-
1 Рок1еи^к1-Ког1е11 К. Medycyna а ргаиа сг1ои1ека. ]]огту 1 zasady ргаиа т^гу-паго^и^о, е!уИ огаг тога1пове1 ка1о11ек1е], protestanckiej, ^ои^Ие], muzu1manskiej 1 ЬМ-dyjskiej // Panstwo 1 Ргаио . - "-иа, 1997. - № 3. - 8.89-92.
нологии»; Ж. Мартин «Буддизм и право человеческой личности на уважение в связи с опасностями, связанными с развитием биотехнологии»; Р. Лерой «Биоэтика и права человека». Предварены эти статьи текстами выступлений Катрин Люмьер и Ж.П. Массне - от лица Совета Европы и ЕС, а завершаются второй частью - «Рассматриваемые случаи», где излагается 58 таковых. В конце книги дан «Медицинский словарик» и документы ВОЗ, регулирующие вопросы этики и прав человека. В целом книга представляет собой переработанное издание тома «Врач и права человека», подготовленного в Международном институте прав человека в Триесте под руководством Г. Герина.
Рецензент указывает на значение для Польши регулирования переливания крови, когда спасение жизни малолетнего зависит от этого, а родители или опекуны, принадлежа к «Свидетелям Иеговы», такового не дают.
В работе высказаны важные и часто бескомпромиссные позиции ее авторов. Так, Р. Лерой, являясь противником генетических манипуляций, особенно ведущих к изменениям наследственности, одобряет оплодотворение «в пробирке» и аборты, считая, что эти решения должен принимать сам человек. Это очень острый с точки зрения не только права и этики, но и религии вопрос.
Такого рода ситуации, как пишет Гуэр, возникают в некоторых странах, когда требуется изъять органы или ткани для трансплантации, а религия запрещает таковое ранее, чем через три дня, поскольку в это время душа еще остается в теле (буддизм).
Ф. Бен Гамид ссылается на Коран, указывающий, что Бог вдыхает душу в зародыш через три месяца и неделю после зачатия, поэтому о нем как человеческом существе можно говорить лишь начиная с сотого дня зачатия.
Во второй части книги, по мнению рецензента, представляют интерес случаи первый и последний - «Искусственное оплодотворение при участии постороннего донора» и «Транссексуализм». При этом все случаи сначала описываются фактически, затем решаются с точки зрения международного права, этики и религиозной морали.
Рассматривая первый случай, авторы цитируют нормы международного права, поддерживающие деятельность по искусственному оплодотворению и возможность иметь детей родителям, лишенным таковой по различным обстоятельствам (от актов Совета Европы до норм ВОЗ). Иначе выглядит позиция религии. Так, католическая церковь в целом
относится негативно к искусственному оплодотворению как аморальному, поскольку это противоречит постулатам супружеской связи, достоинству супругов и т. п. Протестантская мораль гласит: большинство протестантских церквей не рекомендует искусственного зачатия, но и не исключает его. Еврейская мораль учит, что девица может забеременеть, купаясь в воде, содержащей семя (Талмуд). Эти знаменитые слова, сказанные 1700 лет назад, явились основой для легализации искусственного оплодотворения. Мусульманство: искусственное зачатие категорически запрещено от постороннего мужчины, но разрешено от мужа. Буддизм считает, что при наличии добровольного согласия супругов и сохранении анонимности донора и при условии бесплатности такая практика допускается, поскольку в ее основе лежит лишь желание помочь ближним.
К. Поклевски-Козьел пишет, что идея сопоставления международного права (современного), светской этики и религиозных взглядов различных конфессий дает чрезвычайно богатые возможности познания механизмов формирования правовых норм и приобретения ими различных очертаний. Особо любопытно столкновение рационализма и эзоте-
ризма, современности и консерватизма, знания и мифов.
* * *
Традиционная, гиппократовская этика с ее верой в кодексы и деонтологию непригодна в новых условиях, поэтому появляются новые институты, создаются многочисленные консультативные комитеты. В таких странах, как США и Великобритания, медицинское право становится все более сложным: фрагменты отдельных дисциплин объединяются в рамках «биоэтического курса», преподаваемого во многих университетах.
В Польше биоэтика - относительно новая отрасль знания. Вниманию читателя предлагаются несколько вышедших в последние годы работ. Книга правоведа М. Сафьяна1 содержит вводную часть «Право -этика - медицина. Точки противоречия и сферы конфликта», пять разделов и приложение, в котором представлены некоторые законодательные акты.
1 "юИгои^И М., ^геигска А. Би^^ гееепгу|пу: Магек 8адап. Ргаио 1 medycyna: ОеИгопа ргаи jednostki а dy1ematy wsp61czesnej medycyne. // Panstwo 1 Ргаио. - "-иа, 2000. - N 1. - 90-96.
В первом разделе «Автономия личности по отношению к медицинскому вмешательству» анализируются осознанное согласие на таковое вмешательство, положения Закона о врачебной профессии от 5.12.1996 г. об обязательном информировании пациента. Во втором разделе «Гражданско-правовая ответственность врачей (медицинских учреждений). Тенденции и пути изменения» дается общее описание правил возмещения вреда при оказании медицинских услуг. В третьем разделе рассматриваются обязанности и ответственность медицинских учреждений и служб в сфере врачебной тайны в контексте права на частную жизнь. Здесь различаются два аспекта: информация, доверенная пациентом врачу, ее статус и информация о проведенных терапевтических и диагностических мероприятиях. М. Сафьян говорит также о правовой охране интересов третьих лиц. Четвертый раздел «Охрана личности при медицинских исследованиях» посвящен правовому регулированию медицинских экспериментов, содержащемуся в Законе о врачебной профессии, в частности: условиям их допустимости (ст. 22, 23, 29), риска (ст. 29, ч. 3), согласию на участие в них (ст. 25, 26, ч. 3) и др. В заключительном разделе «Дилеммы генетической диагностики. Иски из основания "wrongful life"» описывается новый тип деликтов, связанных с предъявлением исков о возмещении вреда при рождении ребенка с дефектами по вине врачей, которые либо неправильно определили степень риска, либо не провели всех необходимых тестов. М. Сафьян анализирует американскую практику, в частности - очень подробно - иск по поводу рождения ребенка с синдромом Дауна в результате употребления матерью контрацептивных средств, вызывающих нарушения хромосомных структур. Автор особо подчеркивает значение ст. 446 ГК Польши и новеллы от 30.08.1996 г., устанавливающей, что с момента рождения ребенок приобретает право на возмещение ущерба, причиненного до рождения.
В рецензии на книгу М. Сафьяна А. Лишевская отмечает важное значение предложенной М. Сафьяном схемы возмещения ущерба медицинскими учреждениями независимо от вины врача и медперсонала. Это - ответственность за организационные упущения и ненадлежащее качество медицинского обслуживания. Данная конструкция особенно важна для Польши в связи с появлением новой категории юридических лиц -региональных или отраслевых страховых касс, исполняющих функцию посредников между медицинским учреждением и пациентом. Отсюда -необходимость правового урегулирования ответственности таких субъектов за ненадлежащее исполнение медицинских услуг или их недоступ-
ность. Эволюция гражданско-правовой ответственности за материальный и нематериальный ущерб, вызванный лечением, с учетом прежде всего ее компенсационной функции, идет не только в направлении ее (ответственности) объективизации (анонимная вина как основание ответственности медицинского учреждения), но и - de lege ferenda - в направлении создания новой формулы ответственности ex delicto юридических лиц.
Что касается правового регулирования медицинских экспериментов, то А. Лишевская и М. Сафьян находятся на общих позициях: оно не является совершенным, но значительно улучшилось по сравнению с имевшимся ранее.
В заключение А. Лишевская пишет, что наиболее важные биоэтические дилеммы возникают потому, что достижения естественных наук разрушают существующие системы ценностей и не имеют ничего общего с лечением.
Б. Иваньская1 рассматривает конституционные основы допустимости медицинских экспериментов, в частности: цели, риски, статус субъектов проведения эксперимента и статус его участников, правовое значение согласия на участие и его отсутствие, формы согласия и роль биоэтических комиссий при решении вопросов о допустимости медицинских экспериментов.
Проведение медицинских экспериментов основывается на ст. 73 Конституции Польши о свободе науки, на ст. 31 об ограничениях в реализации прав. К числу ограничений автор относит иные охраняемые права и свободы, публичные блага, охрану окружающей среды, безопасности, общественного порядка, т.е. свобода науки не является абсолютной. Кроме того, ст. 39 гласит, что никто не может быть подвергнут научным экспериментам, в том числе медицинским, без явно выраженного добровольного согласия.
Правовые условия допустимости медицинских экспериментов достаточно подробно регулирует Закон о врачебной профессии от 5.12.1996 г., ст. 27 УК, другие акты.
Медицинские эксперименты разделяются на две группы: лечебные и исследовательские. Они могут проводиться, если ожидаемая польза, цели и способы соответствуют актуальному состоянию медицинской
1 Iwanska B. Warunki prawne dopuszczalnosci przeprowadzania eksperymentow me-dycznych // Panstwo i Prawo. - W-wa, 2000. - N 2. - S. 71-84.
науки и практики, а также врачебной этике. Лечебный эксперимент -это введение врачом новых либо только частично опробованных диагностических, лечебных, профилактических методов в целях достижения непосредственной пользы для больного. Исследовательский эксперимент имеет своей целью расширение знаний и может проводиться на здоровых и больных людях, допускается в случаях, когда участие в нем не связано с риском либо связано с небольшим риском и не находится в диспропорции с позитивными результатами эксперимента. Лечебный эксперимент в познавательных целях юридически недопустим, а исследовательский эксперимент не исключает получения пользы для больного.
Автор подробно рассматривает условия участия в исследовательском медицинском эксперименте малолетних. Оно допускается только с целью получения пользы для их здоровья и при отсутствии риска и не разрешается, если научные результаты могут быть получены при участии полностью право- и дееспособных (взрослых) участников. Б. Иваньская категорически возражает против появления третьей категории медицинского эксперимента, целями которого одновременно являются улучшение здоровья малолетнего и приращение научного знания.
Рассматривая проблему риска, автор подчеркивает, что участник эксперимента должен быть предварительно проинформирован о связанных с его проведением рисках, особенно это касается беременных женщин.
Польский законодатель принял в качестве критерия законности исследовательского эксперимента отсутствие риска или его незначительность. Б. Иваньская считает, что уровень допустимого риска в исследовательском эксперименте значительно уже, чем в лечебном, а познавательные ценности стоят в иерархии ниже, чем жизнь и здоровье.
Участниками лечебного эксперимента могут быть только больные, исследовательского - и здоровые люди, за исключением солдат действительной службы, заключенных, а также полностью дееспособных лиц, которые тем не менее не могут отдавать себе отчет о характере и результатах эксперимента. Кормящие матери и беременные женщины могут участвовать в исследовательском эксперименте только при полном отсутствии или незначительности риска.
Согласие участника является важнейшей правовой предпосылкой допустимости эксперимента. Автор пишет о двух видах согласия: непосредственном (выраженном только в письменной форме) и опосредованном (может быть дано опекунским судом).
Отсутствие согласия тем не менее не препятствует абсолютно проведению медицинского эксперимента. Он может быть проведен в случаях, не терпящих отлагательства, при условии непосредственной угрозы жизни (ч. 8 ст. 25 Закона о врачебной профессии), что, по мнению автора, противоречит ст. 39 Конституции РП. Кроме того, возникает вопрос: как быть в ситуациях, когда пациент отказывает в согласии даже при угрозе его здоровью и жизни. Автор считает, что, если есть возможность получить согласие пациента, такую попытку надо предпринять; если же он не дает согласия, то следует отказаться от проведения эксперимента, даже если под угрозой находится жизнь больного. Юридические тонкости имеются и при получении согласия представителя пациента или опекунского суда в случаях, не терпящих отлагательства. Здесь существенно правило, согласно которому требуется консультация с иным врачом и незамедлительное уведомление законного представителя, фактического опекуна, пациента или опекунского суда о предпринимаемых мерах.
На участие в медицинском эксперименте достаточно и устного согласия в присутствии двух свидетелей с последующей фиксацией в медицинских документах. Согласие должно быть добровольным, осознанным и конкретным.
Условием допустимости медицинского эксперимента также является заключение биоэтической комиссии о его целях, исполнимости и т.п. Состав, создание, финансирование, процедурные и иные вопросы деятельности биоэтических комиссий регулируются распоряжением министра здоровья и социальной опеки от 11.05.1999 г.
В заключение автор рассматривает вопросы отказа от уже выраженного согласия на участие в эксперименте, его прерывание из-за ухудшения состояния здоровья участника. Она считает, что помимо всех перечисленных условий допустимости важно, чтобы медицинский эксперимент был целевым, исполнимым и этичным одновременно.
Авторы статьи о праве человека на генетическую целостность А. Михальская и Т. Твардовский1 - юрист и генетик - исходят из общепризнанного мнения о том, что генная инженерия может быть благом для человечества, но может повлечь непредвиденные негативные последствия, поэтому здесь особенно важно надлежащее нормативное регулирование, оптимизирующее положительные ее стороны и минимизирующее
1 М1еИаЬка А., Тиа^ои^И Т. Ргаио сг1ои1ека do Ые§га1по8е1 genetycznej // Рап-stwo 1 Ргаио. - "-иа, 1999. - N. 5.
опасности. Необходимо взаимодействие в этой области юристов, биологов, биохимиков, медиков и генетиков.
В ряду достижений генной инженерии и биомедицины авторы называют: контроль над инфекционными заболеваниями благодаря познанию бактериальных и вирусных молекулярных механизмов, контроль над генетическими заболеваниями, молекулярную диагностику (используемую ныне и в уголовном процессе для идентификации либо установления отцовства); вакцинацию, генную терапию, химическую продукцию, в первую очередь производство лекарств, агробиотехнологии и др.
А. Михальская и Т. Твардовский подчеркивают, что этики целей недостаточно, нужна также этика средств и методов, даже если цели моральны. Пока что многие исходные положения не разработаны, другие вызывают споры. Поэтому перспектива создания биоэтического кодекса представляется им отдаленной, что не снимает необходимости максимально возможного нормативного регулирования. Здесь приоритет принадлежит международному праву.
В этой связи авторы рассматривают концепцию целостности человека, означающую признание фундаментальной ценности его достоинства. В резолюции ООН, в докладах Генерального секретаря ООН «Охрана человеческой личности, ее физической и интеллектуальной целостности в свете развития биологии, медицины и биохимии» и «Значение генетических манипуляций на микроорганизмах для прав человека» отмечается приоритетность деятельности по охране физической и психической целостности человека в связи с развитием биологии, медицины и биохимии (Human Rights and Scientific and Technological Development). Тем не менее авторы констатируют отсутствие на международном и европейском уровнях тенденций к установлению права на целостность как отдельного права человека, хотя в регулировании генной инженерии ряд такого рода аспектов затрагивается. В этой связи они рассматривают содержание Конвенций по биоэтике, в частности Европейской конвенции по правам человека, устанавливающей право на наследование генетической структуры, которая не была искусственно изменена (ст. 2 и 3), принятой Советом Европы Конвенции о правах человека и биомедицине от 19.09.1996 г.
Конвенция запрещает дискриминацию с точки зрения генетических характеристик, определяет цели и порядок проведения генетических тестов и генной терапии. Тесты могут проводиться только для охраны здоровья или в научных целях, связанных с охраной здоровья,
лишь при наличии свободного и сознательного согласия. Генная терапия имеет своей целью модификацию человеческого генома для предупреждения развития наследственного заболевания и состоит в корректуре генетических ошибок соматических клеток. При этом Конвенция однозначно запрещает модификацию половых клеток.
Авторы анализируют также документы Комитета по биоэтике, в частности о запрете клонирования человека, Декларацию о человеческом геноме, принятую в 1997 г. ЮНЕСКО и одобренную 185 государствами - членами ООН в 1998 г., Декларацию по вопросу о геноме человека.
А. Михальская и Т. Твардовский суммируют направления ведущихся дискуссий: об источниках внешнего контроля (публичного, государственного) генно-инженерных работ; об определении перечня ценностей в сфере генной инженерии и биомедицины; о сфере публичного контроля (здесь существуют две противоположные тенденции - европейская с максимумом государственного контроля и более либеральная -американская). При этом авторы считают, что государственный контроль должен ограничиваться правотворчеством, а текущий - передаваться в руки специалистов, т.е. междисциплинарных комиссий по биоэтике.
