CC BY
44
отношение к браку впервые актуализируется в период осуществления брачного выбора и оказывает непосредственное влияние на его исход. В супружеской жизни ценностное отношение к браку напрямую или косвенно воздействует на все аспекты функционирования брачных отношений, оказывая влияние на их стабильность.
Наряду с тем, что имеются данные об отдельных аспектах ценностного отношения супругов к браку, практика их целостного изучения на сегодняшний день не получила должного освещения. Отсутствие обоснованно полученной информации по данному вопросу затрудняет реализацию актуальной деятельности по формированию у молодых супругов данного личностного образования. Таким образом, считая рассматриваемую проблему актуальной, мы пришли к следующим выводам. Анализ научной литературы подтвердил предполагаемые нами тенденции снижения ценностного отношения к браку у современной молодежи. Названные тенденции проявляются: в несформированности ценностного отношения к браку, нарушении равновесия и адекватности супружеских отношений; изменении общественных приоритетов, проявляющихся в сфере семьи и супружеских отношений; значительной перестройки смыслового содержания понятия «семья»; изменении гендерных социокультурных стереотипов; достаточно высокой популярности так называемого «гражданского брака»; различии брачно-семейных ориентиров мужчин и женщин; разрушении механизма воссоздания традиционных национальных ценностей семьи и брака. Выявленные тенденции к снижению ценностного отношения к браку у молодежи определяют необходимость глубокого исследования обозначенной проблемы и поиска эффективных путей ее решения.
Литература
1. Витакер, К. Проблемы супружеского благополучия / К. Витакер. - М.: 1988.
- 135 с.
2. Голод, С. И. Семья и брак, историко-социологический анализ / С. И. Голод.
- СПб.: 1998.
3. Гурко, Т. Д. Трансформация института современной семьи / Т. Д. Гурко // Социологические исследования. - 1995. - № 10. - С. 95-99.
4. Тиводар, А. Р. Психология со-бытия личности в браке / А. Р. Тиводар. -Краснодар.: 2008.
5. Чистякова, Т. Ю. Жизненные ценности и планы незамужних женщин [Текст] / Т. Ю. Чистякова // Становление брачно-семейных отношений. - М.:1989. - С. 25-41.
6. Шаграева, А., Сергеев А. Психология семейных отношений. - М.: 2008.
7. Шнейдер, Л. Б. Семейная психология. - М.: 2007.
Ф.М. Ибятов
БИФУРКАЦИЯ РУССКОГО НАЦИОНАЛЬНОГО ДВИЖЕНИЯ: ИСТОРИЧЕСКИЙ АСПЕКТ И СОВРЕМЕННОСТЬ
BIFURCATION OF THE RUSSIAN NATIONAL MOVEMENT: HISTORICAL ASPECTS AND PRESENT
Аннотация: статья посвящена анализу сложных политических процессов, которые происходили в среде русского национального политического движения в 90-х годах. Детально рассматривается процесс бифуркации «русской правой» на национал-прогрессистскую и национал-шовинистическую ветви. Дается всесторонний
© Ф.М. Ибятов, 2012
объективный анализ ведущих политических организаций русского национального дискурса 90-х годов, исследуются главные вектора происходящих в тот период идеологических и организационных эволюций в среде «русской правой».
Ключевые слова: русский национализм, прогрессизм, шовинизм, идеологический дискурс, политическая культура, национальные организации, эволюция мировоззрения, политические итоги.
Abstract: This article analyzes the complex political processes that took place among the Russian national political movement in the 90s. Details the process of bifurcation of the "Russian Right" at the National progressivist and nationalist-chauvinist branch. Provides a comprehensive objective analysis of the leading political organizations of the Russian national discourse of the 90s, explores the main vector occurring in the period of ideological and organizational evolution in the environment of the "Russian Right".
Keywords: Russian nationalism, progressism, chauvinism, ideological discourse, political culture, national organizations, the evolution of philosophy and political outcomes.
Период политической борьбы между М.С. Горбачевым и Б.Н. Ельциным характеризовался неслыханным до этого времени в России развитием демократического процесса, реальных политических свобод. Было бы странным ожидать, что это время будет упущено движением русских националистов, приступивших с началом эпохи перестройки к активному структурированию собственного политического движения.
Наиболее известной организацией русских националистов к началу перестройки являлось общество «Память». Созданная по почину известного русского писателя-националиста В. Чивилихина, написавшего одноименный фундаментальный националистический бестселлер, это общество на первоначальном этапе объединило самые широкие круги русской общественности, в основном интеллигенцию крупных городов. В начальном периоде своего функционирования «Память» объединяла людей самых разных политических убеждений: от национал-большевиков до ортодоксальных монархистов; в ее ряды входило значительное число титулованных русских интеллигентов из писательских, искусствоведческих и околорелигиозных кругов. Некоторое время даже негативно настроенным, но объективным наблюдателям казалось, что «Память» движется по пути польской «Солидарности» и организаций Народных фронтов республик Прибалтики, а значит, имеет все шансы очень скоро стать влиятельной политической силой. Этого, однако же, не случилось: после массированного удара околокоммунистической и либеральной прессы, оперативно откликнувшейся на факт так называемых «диспутов по четвергам», которые «Память» проводила в Румянцевском сквере Петербурга, из этой организации массово сбежали все титулованные русские интеллигенты. Как сообщил в личной беседе автору статьи один из лидеров «Памяти» того периода, ныне доктор исторических наук Н.Н. Лысенко, одним из первых показал пример политического капитулянтства известный русский писатель-деревенщик Валентин Распутин. На одном из вечеров политической общественности в Дворце офицеров Петербурга Валентин Распутин на вопрос участника форума - как писатель расценивает деятельность общества «Память»? -ответил предельно уклончиво и даже трусливо. В. Распутин заявил, что программные документы «Памяти» ему не знакомы, какой-либо позитивной деятельности за «Памятью» он не числит и вообще с руководством этой организации никакого контакта не имеет. Речь Распутина, по словам Н.Н. Лысенко, произвела на всех собравшихся крайне негативное впечатление. Во-первых, подчеркнул Лысенко, практически все активные участники движения знали о регулярных личных контактах В. Распутина с руководством «Памяти», прежде всего с её тогдашним лидером Дмитрием Васильевым. Во-вторых, не знать о программных задачах и политических требованиях «Памяти» в тот период было попросту невозможно, особенно писателю, числящему себя по
ведомству националистов: эти документы многократно комментировались в либеральной прессе, столь же многократно публиковались в патриотических СМИ и самиздате. В-третьих, каждый из присутствующих в зале прекрасно понял смысл заявления Валентина Распутина: вы, друзья, боритесь за русскую национальную идею, а мы, представители титулованной интеллигенции, демонстративно постоим в стороне и посмотрим - что у вас получится. Последний дискурс был тем более очевиден, поскольку рядом с В. Распутиным в президиуме сидел другой видный писатель-деревенщик Василий Белов, демонстративно отказавшийся комментировать вопрос о «Памяти».
Впрочем, позиция невмешательства в процесс борьбы низовых националистов с властью и либеральной общественностью была отнюдь не нова в исторической ретроспективе для русского интеллигентного истэблишмента. Нарочитая «крестьянская» осторожность, граничащая с национальным предательством и политическим скудоумием, была характерна для интеллектуальной элиты русского народа во все смутные исторические эпохи, что позволило В.И. Ленину пусть брутально, но зато образно назвать русскую интеллигенцию «г.. .ом».
Демонстративная аполитичность большинства титулованных русских интеллигентов-националистов, убоявшихся или поостерегшихся поднятой СМИ истерии вокруг «антисемитской» составляющей программы «Памяти», сыграла, как теперь видится, самую негативную роль в судьбе движения. Руководство «Памяти» было отдано в руки маргиналов с «рабоче-крестьянским» уровнем образования и конфронтационным мышлением, которые сумели распорядиться потенциально мощным протестным движением русских только в мере и объеме собственной политической убогости. Сразу же вслед за интеллектуальным оскудением политического штаба «Памяти» и «теневого кабинета» этой организации, руководство «Памяти» было практически узурпировано Д.Д. Васильевым и близким кругом его адептов. Важно подчеркнуть, что Д. Д. Васильев представлял собой редкий даже для среды русских националистов тип околополитического демагога, подверженного с одной стороны ярко выраженному православному кликушеству, а с другой очевидно переразвитому монархическому начетничеству [2, с. 5]. Неуютно чувствуя себя в любом интеллектуальном диспуте, который не затрагивал бы судьбу «распятого Православия» или «убиенного царя-батюшки», Дмитрий Васильев окружил себя экзальтированной молодежью, понимающей русскую этничность только как серую шинель с шевроном Добровольческой армии Деникина и нарочито широкое крестное знамение при всяком более-менее удобном поводе. Понятно, что подобный контингент в руководстве движения сделал невозможным привлечение в него конструктивных общественных сил, а следовательно, начисто лишил «Память» возможностей для реализации значимых политических инициатив.
Диктаторский стиль руководства Д. Д. Васильева, сопряженный с религиозным кликушеством и монархической экзальтацией, ни в коей мере не способствовали сплоченности рядов организации, а закономерно вели ее к многократным расколам. Как справедливо указывает один из наиболее обстоятельных исследователей «русской правой» А.А. Фоменков: «.К концу перестройки «Память» во всех ее ипостасях оказалась движением маргинальным, несовременным, с идеологией, построенной лишь на эмоциях, а потому не сыграла значительной роли в политических событиях начала 1990-х гг. [3, с. 138]. После очередного скандала, связанного с несанкционированным (как посчитал Д.Д. Васильев) установлением группой художника И. Сычева памятника Сергию Радонежскому, общество «Память» раскололась на несколько взаимно антагонистических движений.
Как отмечает А.А. Фоменков, в конечном итоге в период 1987-1989 гг. в процессе бесконечных и большей частью политически бессмысленных расколов образовалась несколько групп с наименованием «Память», общим для которых была
только вера в существование всемирного «сионо-масонского заговора»: Национально-патриотический фронт «Память» (Д. Васильев), Национально-патриотический фронт «Память» (Н. Филимонов) Православно-национальный патриотический фронт «Память» (А. Кулаков - С. Воротынцев), Русский Народно-Демократический фронт -Движение «Память» (И. Сычев), Союз за национально-пропорциональное представительство - «Память» (К. Смирнов-Осташвили), Всемирный антисионистский и антимасонский фронт «Память» (В. Емельянов), Координационный совет Патриотического движения «Память» (братья Вячеслав и Евгений Поповы), Русское собрание «Память» (И. Щеглов) и др. [3, с. 134; 4, с. 149-156].
Распад русского национального движения на рубеже 90-х годов на множество псевдосамостоятельных, а на деле чрезвычайно слабых околополитических структур отмечается абсолютным большинством специалистов. Сложнее с политологически адекватной оценкой и всего движения в целом, и отдельных его ответвлений, на всем протяжении 90-х годов имевших значительный общественный резонанс. Явно с подачи политически ангажированных СМИ все общественные организации так называемых «национал-патриотов» зачастую намеренно сопоставляют в специальных исследованиях с последователями Гитлера. Между тем сам термин «красно-коричневые», с успехом использовавшийся в качестве пропагандистской дубины против всех национально мыслящих людей России с середины 90-х годов, был впервые изобретен, по-видимому, в США. В 1991 году в русскоязычном издательстве «Вызов» вышла весьма объемная книга политологических очерков С. Резника под хорошо узнаваемым ныне заглавием «Красное и коричневое. Книга о советском нацизме». По-видимому, именно в этом, не скрывающем своей идеологической тенденциозности исследовании, была впервые четко артикулирована мысль о «де-факто» генетической природе фашизма, который, дескать, онтологически задан самим историческим бытием русской России, от имперской и советской до перестроечной [5].
Весьма печально, но факт: подавляющее большинство российских экспертов, вслед за сиюминутными пропагандистскими штампами СМИ и откровенно русофобскими интервенциями западных политологов, предпочло в середине-конце 90-х годов заниматься не объективным и профессиональном анализом складывающейся общественно-политической ситуации на «правом фланге», но выступать в качестве «наукоемких» подмастерий бульварной прессы. В последние годы, к счастью, ситуация с объективным анализом положения в правой части общественно-политического спектра постепенно начинает меняться к лучшему. Например, в весьма обстоятельном политологическом исследовании С.В. Лебедева отмечается, что подлинно убежденных сторонников идей Гитлера в русском национальном движении на самом деле весьма немного. Продолжая эту мысль исследователь, пишет: «В действительности, самый крайний фланг национал-патриотов является наименее влиятельным в политическом плане и совершенно неоригинален (за исключением нацболов Э. Лимонова) в плане идеологическом. Истеричная кампания против «русского фашизма» (видя полную неэффективность компании, этот термин заменили затем на более расплывчатый «экстремизм») велась не против реально существующих нацистских групп, а против всей оппозиции. Складывалось впечатление, что режим заинтересован в наличии таких групп. Всякий раз, когда возникали сложные внутриполитические проблемы, по телевидению начинали показывать марширующих баркашовцев с повязками в виде видоизмененной свастики на рукавах. Ельцинизму была просто необходима страшилка в виде пугающих, но не представляющих никакой силы партий» [6, с. 460].
Увлекшись, вместе с масс-медиа, настойчивыми поисками несуществующей черной кошки в темной комнате (Конфуций), отечественные политологи не заметили точки бифуркации в русском национальном движении, после прохождения которой в ноябре 1990 г. в «русской правой» образовались два устойчивых, в будущем уже никогда не могущих быть объединенными, политических потока. Эта точка
бифуркации связана с проведением Первого всероссийского съезда Республиканской народной партии России (РНПР), который состоялся в С-Петербурге 4 ноября 1990 г. В дальнейшем (после Пленума и конференции 31 октября 1991 г.) РНПР стала именоваться Национально-республиканской партией России (НРПР). Важно подчеркнуть, что весь политический костяк РНПР-НРПР вышел, в основном, из состава петербургского отделения НПФ «Память». Этот уход практически всей региональной организации из-под крыла Д. Д. Васильева также оказался незамеченным большинством политологов. Между тем, выход одного из крупнейших и наиболее организованных отделений «Памяти» из структуры клерикально-монархического фронта Д.Д. Васильева явился, бесспорно, для всей «русской правой» знаковым событием.
В небольшом формате журнальной статьи нет смысла, конечно, детально описывать все достаточно динамичные и даже драматичные (в духе политической практики 90-х гг.) подробности этого процесса. Достаточно сказать, что идеологическое, а вслед за ним и решительно организационное размежевание петербургского отделения НПФ «Память» с кланом Д.Д. Васильева произошло в мае 1990 г., когда петербургское отделение «Памяти» практически в полном составе преобразовалось в Русский национально-патриотический центр (РНПЦ). Первоначально место центрального политического деятеля в РНПЦ принадлежало известному петербургскому историку и искусствоведу В.В. Антонову. Однако в недолгом времени пребывавший в значительном возрасте Антонов (родился в 1938 г.), явно не выдерживающий динамики политических нагрузок, добровольно (что, вообще-то, нехарактерно для амбициозных политических деятелей) передал свой пост молодому и весьма политически энергичному в то время Николаю Лысенко. Впоследствии свое идеологическое кредо новый лидер прогрессистского крыла «Памяти» детально обосновал в весьма революционной (для архаического сознания «русской правой» того периода) статье «Абсолютная идея нашего будущего». В числе небезынтересных акцентов этой статьи, в которой начисто отсутствовали «иудео-масонский заговор», «помазанник Божий», «святоотеческое предание» и тому подобные дефиниции, Н.Н. Лысенко провозглашал следующий идеологический вектор: «Не буколические химеры с пресловутыми лаптями и аляповатыми сарафанами, а новый высший научный и технологический интеллект. Не восстановление сельских патриархальных общин с кислыми щами и унылым чтением никому не понятных «Четьи-Миней», а восстановление крупной технотронной индустрии и производств высоких технологий. Не возведение языческих истуканов с росписями зловещих свастик, а новое национальное градостроение, перед которым померкнет слава французского Центра Ж.Помпиду» [7, с. 39].
Под руководством Н.Н. Лысенко организационные метаморфозы прогрессистского крыла «Памяти» в динамичную, современного образа партию правого толка происходили довольно быстро. Как уже упоминалось выше, 4 ноября 1990 г. всероссийский съезд преобразовал Русский национально-патриотический центр в Республиканскую народную партию России, а последняя, уже через год, была преобразована в Национально-республиканскую партию России (НРПР). Примечательно, что из названия партии ушло слово «русский» и это произошло на фоне более четкого артикулирования, даже усиления национальной русской составляющей как в Политической программе НРПР, так и во всех ключевых программных документах партии [8].
Политологический анализ программных документов НРПР, ввиду их детализованности и очевидной актуальности (вплоть до сегодняшнего дня), заслуживает, конечно, специального исследования. Сейчас же будет достаточной, по-видимому, констатация факта движения (или, скорее, дрейфа) Российской Федерации, под управлением команды В. В. Путина, в сторону большинства концептуальных маркеров, намеченных политическим руководством НРПР в далеких уже 90-х годах.
Очевидный дрейф путинской России в сторону резкого повышения социально-экономического статуса казачества был отмаркирован еще в 1990 г. резолюцией НРПР «О восстановлении традиционных казачьих войск». Фактическая ликвидация командой Путина дня празднования 7 ноября отмаркирована резолюцией «О дне 7 ноября». Признание Россией независимости Южной Осетии и фактическое распространение российского суверенитета на территорию этого осетинского анклава отмаркировано 14 ноября 1991 г. обращением Центрального совета НРПР «О распространении суверенитета России на всю территорию Южной Осетии».
При чтении программных документов НРПР невольно ловишь себя на мысли, что весь основной круг конструктивных идей т. н. «плана Путина» имеет своей предтечей идеологический базис НРПР. Нынешнее очевидное дрейфование официальной России в сторону признания прав разделенных народов (русские, бесспорно, входят в этот печальный список) намечено резолюцией III Всероссийского съезда НРПР 28 ноября 1992 г. - «О праве русского народа на воссоединение» [8, с. 43]. Идеология развития потенциала ВПК, переданная ныне под руководство Д.О. Рогозина, весьма четко изложена в программном заявлении НРПР «О проблеме сохранения потенциала ВПК и машиностроения» [8, с. 54-56]. Идея создания мощных государственных вертикально интегрированных промышленных холдингов (типа ОАК и ОСК) впервые обоснована в §3 Политической программы НРПР («Народное хозяйство и финансы») [8, с. 12-14].
Полагаю, что вышеприведенных примеров уже более чем достаточно для иллюстрации тезиса о том, что Национально-республиканскую партию России образца 90-х годов никак невозможно числить по ведомству «черносотенных» или ретроградно-охранительных политических организаций. Не случайно, что один из наиболее эрудированных отечественных политологов А.А. Фоменков, весьма строгий в своих оценках позитивного потенциала национально-патриотических организаций 90-х годов, прямо заявляет, что, «идеологию НРПР действительно можно признать соответствующей реалиям ХХ века» [3, с. 194]. Петербургский политолог С.В. Лебедев считает, что НРПР была наиболее значительной и интересной националистической партией, всерьез занимавшейся идеологическими вопросами. С. В. Лебедев отмечает, что в «организационном плане НРПР с самого начала строилась как партия кадров с четкой иерархией и дисциплиной, с запретом двойного членства и внутренних фракций. ...Помимо заседаний в президиумах актив НРПР активно применял тактику прямого действия. В феврале 1993 г. под руководством Н.Н. Лысенко «республиканцы» провели манифестацию возле здания российского МИДа, протестуя против предательского курса министра Козырева на Балканах. Чуть позднее активисты НРПР разогнали т.н. «марш Христа», организованный сектантами. «Республиканцы» прославились на весь мир в схватке с ОМОНом, когда московские власти пытались разогнать Первомайскую демонстрацию в 1993 г. Именно принадлежащий НРПР грузовик, украшенный партийной символикой, прорвал милицейское оцепление. На выборах в Думу в октябре 1993 г. НРПР не участвовало, т.к. не успела собрать необходимое количество подписей [к вопросу о политической солидарности т.н. русских националистов. - Ф.И.], но сам Н.Н. Лысенко был избран по одномандатному округу от Саратовской области» [6, с. 455-456]. Резюмируя политический итог деятельности национал-республиканцев до 1996 г. (год ухода Н.Н. Лысенко из политики), С.В. Лебедев подчеркивает, что «на выборах в Государственную Думу в декабре 1995 года НРПР получила 331700 голосов. Это был наибольший успех, когда-либо полученный русскими этническими националистами [выделено мной. -Ф.И.]» [6, с. 459].
Оставляя политологический анализ идеологии НРПР (прогрессистского крыла («Памяти») бросим ретроспективный взгляд на второй, в главных идеологических
акцентах также единый (невзирая на множественность конкретных организационных структур) реакционно-ксенофобский поток «Памяти».
Бесспорным фаворитом ультраправого фланга отечественной политики в 90-х годах прошлого века стала организация «Русское национальное единство» под руководством А. П. Баркашова. В отличие от лидера национал-республиканцев Н. Н. Лысенко, настойчиво проводящего в публичной политике дискурс интеллектуализма, «Фюрер всея Руси» (как часто то ли в шутку, то ли всерьез, именовали А.И. Баркашева журналисты) столь же настойчиво бравировал своим неприятием интеллектуального труда. Как справедливо отмечает А. А. Фоменков: «... В период «застоя» А.П. Баркашов гармонично выглядел бы в роли фюрера мелкой группировки фашистского толка, состоящей из молодых парней, живущих на рабочей окраине мегаполиса, недовольных советско-комсомольским бытием, но и не стремящихся с головой уйти в криминал. Однако уже в рамках группировки, состоящей из молодежи более благополучной, проживающей в центре крупного города, А. П. Баркашова трудно себе представить -его интеллектуальный уровень был слишком низок» [3, с. 143]. Эту весьма невысокую оценку интеллектуального потенциала А. П. Баркашова разделяет известный идеолог и функционер оппозиции П.М. Хомяков, неполиткорректно употребивший в отношении «фюрера всея Руси» хлесткий эпитет «дремуче тупой» [9, с. 27].
Понятно, что под водительством такого лидера организация «Русское национальное единство», собравшая в свои ряды всех идеологически беспросветных соратников Д.Д. Васильева (некоторое время и сам А.П. Баркашов был личным телохранителем этого «вождя»), могла идти только от поражения к поражению. Обладая некоторое время самой большой численностью личного состава среди всех русских организаций правого толка, РНЕ не сумела ни провести в Государственную Думу своего депутата, ни наладить массовый выпуск собственного периодического издания, ни даже организовать хотя бы одну политическую акцию прямого действия, которая имела бы значимый общественный резонанс. После похвального смирения, которое проявил А. П. Баркашов в торге с Ю. М. Лужковым по поводу запрета на проведение очередного съезда РНЕ в Москве (1998 г.), организация РНЕ вступила в фазу своего постепенного увядания и распада.
Подводя итог вышеизложенному, заметим, что русское национальное движение в 90-х годах прошлого века переживало очень непростой этап своего формирования. Этот процесс имел бесспорно диалектическую основу и закономерно привел к бифуркации «русской правой» в самом начале 90-х гг. на национал-прогрессистскую и национал-шовинистическую ветви. Вторая ветвь, представленная РНЕ А. П. Баркашова и еще несколькими столь же одиозными организациями, в конкретных условиях постперестроечной России не имела никаких реальных шансов на выживание и закономерно политически иссохлась. Первая же ветвь, повернутая к свету реального национального бытия страны усилиями НРПР, Русского общенационального союза (И. Артемьев), Российского общенародного союза (С. Бабурин), сумела сохранить статус своего политического первородства, а с ним и значительный потенциал творческой энергии в новом периоде российского политического строительства.
Литература
1. Русские национально-патриотические организации. «Память»: Документы и тексты. В. Прибыловский. Составление, вступительная статья и справочный аппарат. -М.: Издательская группа «Панорама», 1991.
2. Васильев Д.Д. Я русский и делаю русское дело. - Воронеж: ООО «Пресса ИПФ», 2009.
3. Фоменков А. А. Русский национальный проект: русские националисты в 1960-е - первой половине 1990-х годов. - Нижний Новгород: Эксприн, 2010. - 235 с.
4. Россия: партии, ассоциации, союзы, клубы. Документы и материалы. - М.: РАУ-Пресс, 1998. Кн. 7.
5. Резник С. Красное и коричневое. Книга о советском нацизме. - Вашингтон: Вызов, 1991. - 387 с.
6. Лебедев С.В. Русские идеи и русское дело. Национально-патриотическое движение в России в прошлом и настоящем. - СПб.: Алетейя, 2007. - 560 с.
7. Лысенко Н.Н. Абсолютная идея нашего будущего // Молодая гвардия. 1994.
№ 9.
8. Национально-республиканская партия России: программные документы. -М.: ВНИЭРХ, 1994. - 63 с.
9. Хомяков П.М. Отчет русским богам ветерана Русского Движения: сборник эссе на темы идеологии и политики. - М.: Белые альвы, 2006. - 283 с.
В.Н. Князев
ЕДИНСТВО ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЙ И КАДРОВОЙ ПОЛИТИКИ: ЗНАЧЕНИЕ И СМЫСЛЫ КОМПЕТЕНТНОСТНОГО ПОДХОДА
UNITY OF EDUCATIONAL AND PERSONNEL POLICY: VALUE AND SENSES OF A COMPETENCE APPROACH
Аннотация: в статье представлена интерпретация компетентностного подхода в пространстве единой образовательной и кадровой политики на государственном уровне. Определяются основные методологические направления развития и реализации компетентностного подхода в системе профессионального образования и профессиональной деятельности. Дается анализ сложившегося понятийного аппарата компетентностно-ориентированного образования. Аргументировано формулируется вывод о необходимости интеграции компетентностного подхода в контекст единой государственной образовательной и кадровой политики.
Ключевые слова: единая образовательная и кадровая политика, компетентностный подход, ключевая квалификация, базовые навыки, ключевые навыки, компетентностно-ориентированное образование.
Abstract: the interpretation of a competence approach in a space of integrated educational and personnel policy at the state level is presented in the article. The main methodological directions of development and realization of a competence approach in system of professional education and professional activity are defined. The analysis of the developed conceptual device of competency-focused education is given. The reasonable conclusion about need of integration of a competence approach in a context of integrated state educational and personnel policy is formulated.
Keywords: integrated educational and personnel policy, a competence approach, key qualification, base skills, the key skills, the competency-focused education.
Реализация стратегии социально-экономического развития России («Стратегия развития России до 2020 года») невозможна вне ясного представления о том, как должна решаться задача профессионального обучения и развития. На наш взгляд, наиболее продуктивное решение этой задачи представлено в работах В.В. Лукина [1]. Основой решения этой проблемы, по его мнению, должна стать разработка Государственной программы единой образовательной и кадровой политики,
© В.Н. Князев, 2012
