CC BY
102
ИСТОРИЯ КУЛЬТУРЫ
О.Н. Вульф
БЕРНОВСКИЕ ВОСПОМИНАНИЯ О ПУШКИНЕ А.С.*
25-го декабря 1927 года сажусь писать свои мемуары - обещание, данное в этом году многоуважаемому Борису Львовичу Модза-левскому1 и по завещанию отошедшего от нас светила Кони2. Все то малое, что я могу передать о нашем любимом поэте Пушкине, я слышала от своего отца Николая Ивановича Вульфа3, бывшего четырнадцатилетним юношей, когда Александр Сергеевич посещал Берново, принадлежавшее тогда деду моему Ивану Ивановичу Вульфу,4 а не прадеду Ивану Петровичу,5 как то ошибочно упоминает Брокгауз в своем энциклопедическом словаре. Тайный советник Иван Петрович Вульф умер в 1814 году, и никак не мог принимать у себя поэта Пушкина. Отец мой был строго правдивый человек, не допускавший ни малейшего отклонения, ни свободы фантазии в передаче прошлого, и характеристика описываемых им личностей, как разумного человека, всегда верна и точна беспристрастно.
Александр Сергеевич Пушкин посетил Берново два раза, в 28-м и 30-м году6.
Село Берново по себе историческое; об нем упоминает Карамзин в своих примечаниях: «Князь Андрей Старицкий укрепился против Иоанна Грозного в селе Берново», чему, вероятно, способствовала холмистая местность, и по преданию тут «проходила Лит-ва»7. Оно исстари принадлежало Калитиным и до сих пор вся во-
* Печатается по: Вульф О.Н. Берновские воспоминания о Пушкине А.С. // Архив Пушкинского Дома. - Ф. 244. - Оп. 17. - Д. 11.
Далее архив Пушкинского Дома приводится в сокр.: П. Д.
лость называлась Калитинщиной. Последний из Калитиных взял подряд обсадить липами большую дорогу из Петербурга в Москву, и в то же время посадил свой, этот чудный сад, по плану Версальскому9. Но, конечно, не барское дело было заниматься подрядами, он его не выполнил в срок, и Берново должно было отойти в казну - всего 24 тысячи десятин земли и 2000 душ. Это было при Екатерине I; в то время Карп Васильевич Вульф был ключарем при дворе Натальи Алексеевны, любимой сестры Петра I. Он был заслуженный и всеми уважаемый человек; с Калитиным они были свояки9, то есть женаты на двух сестрах Чичериных. Екатерина призвала Вульфа и говорит ему: «Вот тебе за твои заслуги Берново, но с условием, чтобы Калитин (он был бездетным) жил в имении хозяином до своей смерти, а 500 рублей неустойки ты найди и внеси в казну». Вульф был сам человек со средствами, все эти условия исполнил, и Берново осталось за ним. Поселившись вместе со двором в Петербурге, он выстроил себе дом, что дало начало Вульфо-вой улице, построил второй домик, и стало направление оттуда называться Малой Вульфовой улицей. Внук его Иван Петрович Вульф, в конце XVIII столетия построил каменный дом в стиле ренессанс с колоннами во втором этаже, в котором впоследствии гащивал Александр Сергеевич. Жилым был только нижний этаж, а второй отделан уже моим отцом в конце 50-х годов. Построен дом по желанию жены Ивана Петровича Анны Федоровны, урожденной Муравьевой10, одной из самых властных и сильных женщин XVIII века. Старый деревянный громадный дом на холме стоял на очень красивом месте в конце теперешнего сада; с чудным широким видом почти кругом. Внизу площадь села с церковью XVII века, склон горы засажен яблонями и назывался Красный двор, а кругом усадьбы такая же каменная ограда как и вокруг церкви, с железной решеткой, и подъезд тут же в гору, в широкие ворота. Впечатление было барское. Но Анна Федоровна говорила, что тут пахнет народом, и выстроила дом в противоположном конце села, где нет ни народа, но и никакого вида, голый двор с прекрасными постройками по сторонам в виде башен, и пусто - совсем как Версаль!
Декабрист, Муравьев-Апостол, племянник Анны Федоровны, приходится дядей моему отцу Николаю Ивановичу, который был удивительно похож на своего знаменитого дядю и лицом и манерами, музыкальностью, как и либеральностью своих взглядов. Фо-
тографический портрет, снятый с декабриста по возвращении его в Москву из ссылки, так похож на моего отца в старости, что я держала его у себя на столе вместо отцовского. В 58-59 годах отец мой как член комитета по освобождению крестьян был один из тринадцати подавших первыми в России голос за надел землей. Как и всегда, впоследствии Тверская губерния шла передовой в своих либеральных требованиях, и со всех губерний вокруг были курьеры для сведений, что говорится, в Твери. Выдающимися ораторами были Евротус и Уньковский, молодой предводитель дворянства. 30 голосов были за надел, 14 против, и одни голос за сохранение крепостного права. То были бурные собрания, на одном из которых дворянин Долгалов был всем собранием изгнан из зала дворянского собрания; все как в один голос, наступая, говорили вон, вон, и тот должен был пятиться, пока не вышел в дверь зала. Впечатление было для публики, свидетелей, потрясающее. Долгалов после того никогда не появлялся между тверскими дворянами. После одного из собраний в слишком либеральном направлении, не во вкусе правительства, Уньковский прямо из дома дворянского собрания был посажен в зеленую карету и отвезен в Вятку, не допущенный даже проститься с сестрой. В ссылке он пробыл несколько лет, все ж тверское дворянство осталось «под крестиками» у правительства. У нас в Бернове хранилась группа всех 30 членов с Уньковским во главе, с такими выдающимися именами как Максимович, Бакунины (свояки Вульфа), Вульф и др. Группа эта11, вероятно, у кого-нибудь из обывателей берновских или, подобно многому, пропала.
В честь прабабушки Анны Федоровны каждое поколение имело три Анны: Анну Петровну12, Анну Николаевну13 и Анну Ивановну14. Сам Иван Петрович строго нравственный, либеральный человек, сохраняется в памяти своего потомства как святой, чадолюбивый патриарх, щедрый и милостивый к своему народу. Чтобы не отстать от своего друга Тутолмина, построившего для города Старицы больницу, он подарил городу несколько десятин земли под самым городом, так называемое Городище; Тутолмину с семьей мраморный серый памятник находится в сводах старинного монастыря, а Иван Петрович и Анна Федоровна похоронены под престолом придела Николая Чудотворца Берновской церкви. Придел выстроен его сыновьями после его смерти.
Из пяти сыновей старший, Петр15, был один из воспитателей Николая I, второй - Николай16 - владелец Малинников, Павел17 в Павловске, Федор18 в Нивах и младший, Иван , в Бернове. Странная судьба Бернова, оно по разделу назначалось старшему сыну, как и следовало быть, как само гнездо имения, и потом по соглашению братьев переходило младшему, каждый раз самому почтительному из сыновей. То же самое было и с моим отцом, самым младшим сыном младшего сына, приехавшего в Берново по призыву отца: «Если тебе моя жизнь дорога, приезжай и спаси меня». Пришлось уступить устроенное свое имение, Борзовское наследст-во19, взять на себя Берново и все дедушкины обязательства на 60 000 рублей, земли досталось 1500 <десятин>. Опекунский совет был якорь спасения тех времен.
Вульфы физически были богатыри, высокие, полные, жившие за 80 и 90 лет, с характерными чертами обломовщины, как бы прототипы так чудно изображенного Гончаровым, который и сам имел склонности Обломова, по словам моей матери, хорошо знавшей его лично, вращаясь в молодости в кружке Майкова, Тургенева, Гончарова. Следуют несколько характерных примеров из жизни Вульфов. 1) Павел Иванович помог одному товарищу по полку увезти любимую девушку и повенчаться, за что и был посажен на гауптвахту, что считалось в те времена страшным позором для гвардейского офицера. Брат его Иван Иванович имел связи в Петербурге, целый день ездил по знакомым и к вечеру ему удалось выхлопотать освобождение брата. Приезжая на гауптвахту, видит на столе перины, подушки и на них блаженствующего брата. На восклицание Ивана Ивановича: «Вставай, брат, вот тебе отпуск!», Павел Иванович не шевелясь отвечал: «И охота тебе, брат, было беспокоиться, я только что так славно устроился». Уезжая с полком в 14-м году брать Париж, Павел Иванович поехал в возке, с лакеем и поваром и почему-то взял с собой шкатулку с старинными фамильными документами допетровских времен. Под Лейпцигом его кувырнули с возком, и все документы растеряны, зато привез с собой Фредерику Ивановну (Фрицхен)20, которую упоминает Александр Сергеевич Пушкин. Под конец он женился на ней. Очень ха-
* См. прим. 4.
рактерно его письмо к моей бабушке Надежде Гавриловне Вульф от 20 янв. 1828 г. (прилагается здесь).
2) Федор Иванович сидит в шалаше (охота на тетерев) и ждет, чтобы загонщики подымали стадо тетеревей. Вдруг скачет верховой и кричит ему: «Федор Иванович, Нивы горят!» (сама усадьба). «Дурак, дал бы выстрелить, Верочка распорядится!» (Его жена, урожденная Слуцкая). Пришлось уехать без тетеревей, и, приехав домой, видит пожар потушенным; «Я ведь говорил, что Верочка распорядится».
3) Дедушка мой был очень высокого роста и под старость так жирен, что его дыхание, как хрип, было слышно из второй комнаты. Как ярый охотник, держал известную тогда породу «вульфов-ских гончих», но сам не мог уже, по толщине, скакать с борзыми верхом, а ездил с ружьем на долгушке (линейке). Однажды выгоняют на него зайца, и борзые уже настигают рвать зайца, что не допускалось принципом охоты; тогда дедушка, в азарте, соскакивает с долгушки, поворачивает ружье с взведенными курками, и прикладом отбивает от борзых зайца, и весь заряд, со всей паклей получает в живот. Рана была такая громадная, что таз оказался открытым. Свой домашний фельдшер кое-как все это выпотрошил, а за доктором надо было послать перекладных в Торжок21 за 40 верст. Через сутки только приехал доктор, рана в свое время зажила и осталась одна фистула; доктор заявил, что этот эпизод придал дедушке 10 лет жизни, так пропало страшное хрипение. Он умер 84-х лет; я хорошо помню его; был умный человек, интеллигент, в свое время блестящий гвардеец при дворе Екатерины II, музыкант, душа общества, а умер в обломовской обстановке в Берно-ве. Имеется его портрет на столе, приведший в восторг артистов Качалова и Санина, как бы образец для Фамусова.
Из трех дочерей Ивана Петровича только старшая Екатерина Ивановна22 вышла замуж при жизни матери за Полторацкого, потому что Полторацкие были равны Вульфам и родовитостью, и средствами; Наталья Ивановна23 и Анна Ивановна24 вышли замуж уже по смерти матери (соответственно), за Василия Ивановича Вельяше-ва25 - исправника и Павла Ивановича Понафидина26. Анна Ивановна вышла замуж за Понафидина уже за 30 лет; прожила с мужем идеально счастливо, отпраздновала золотую свадьбу, пережила мужа на несколько лет и умерла 95 лет, бодрая умом и телом, переплывала 18
два-три раза плотину и рассказывала нам, своим внучкам, эпизоды из своей жизни. Странно то, что она никогда не вспоминала мужа, а любила рассказывать про какого-то Алмазова, ухаживавшего за ней в ее молодости, и пела нам, аккомпанируя себе (и это за 90 лет жизни), посвященный ей романс Алмазовым. Цитирую его здесь как образец простоты и безыскусственности 18-го века: «Мая перваго числа, Лучший день мне был на свете, Мая перваго числа, Ты мне сделалась мила. Коль согласна ты в ответе, Мая перваго числа, Лучший день мне был на свете, Мая перваго числа».
Интересен один рассказ ее, как она в 12-м году, уже после смерти матери, с разрешения отца поехала в Москву к приятелям Растопчиным на перекладных, и повезла им клюкву в гостинце. Приезжает - Растопчины уже уехали в Калужскую губернию в свое имение, Москва пуста - и она поехала вслед Растопчиным. Пришлось остановиться на ночь на постоялом дворе. И хотела лечь спать, когда ее призывают к раненому офицеру. Она нашла его умирающим, и вот он просит ее передать его невесте ленточку, хранившуюся у него на груди, с последней мыслью своей все о ней. Может быть непонятной редкостью в 20-м веке.
Дочь Полторацких Анна Пет2р7овна была 16-ти лет выдана замуж за пожилого адмирала Керна 7 и вторично, уже за 30 лет, за молодого 28-летнего Виноградова. Она и в эти годы была так обворожительна и наружностью и умом, что молодой муж до самой смерти оставался влюбленным в нее. Она была и увлекающаяся и увлекательна своим острым умом, хотя и легкий жанр, как мой отец, ее двоюродный брат, выражался с улыбкой об ней. Очень поэтично обрисовал Кони в своем последнем докладе в Пушкинском доме ее свидания с Пушкиным в 4 часа, во флигеле, летом, как он всегда спешил к ней, и она на самом деле была из числа тех, которые воздавали ему должное поклонение. Незадолго до доклада Кони мне пришлось прочитать статью Вересаева о Пушкине и современнике Алексее Николаевиче Вульфе, произведшую на меня впечатление о двух темных личностях, забравшихся на барский двор, и вынесших оттуда всю грязь, какую могли найти. На мое обращение к Кони, что его лекция <является> светлым лучом, разогнавшим непроглядную тьму, полученную от статьи Вересаева, он сильно и резко возразил: «Я Вересаева не читаю».
Я была шестилетней девочкой, когда мы были у Анны Петровны в Торжке, и вспоминаю веселую, приветливую хозяйку, у которой мы ночевали проездом в Тверскую губернию из Псковской. Также хорошо помню Евпраксию Николаевну Вревскую, с которой родители мои оставляли нас, детей, когда им приходилось уезжать к дедушке в Тверь; но вместо мечтательной Татьяны в моем воспоминании очень обширная женщина, ходившая всегда в широком капоре, добрая и покровительствующая нам детям. Годами я подходила к младшим из ее 11-ти детей. Анна Николаевна Вульф, серьезно любившая Пушкина, не хотела ни за кого выходить замуж и уединенно жила в Малинниках, где переносила холод и очень скудную пищу - дом был холодный, а брат Алексей Николаевич отличался крайней скупостью. Мои родители, пуритански строгие в своих убеждениях, отзывались о ней всегда с уважением, навещали ее, и даже нас, детей, свезли к ней, а к дядюшке мы и взрослые не брались, да родичи сами никогда не ездили к нему, хоть он каждое воскресенье летом приезжал обязательно к обеду на своих допотопных лошадях, никогда не бравших в гору, а потому являлся садом пешком. Мама недолюбливала его общество за его известный крайний цинизм nec plus ultra, проведенный во всю его жизнь. Никогда не слыхала таких проклятий про умерших, как в народе всеобщий говор после его смерти; он был жестко сух к своим крепостным, и его права первой ночи известны далеко вокруг. Анна Николаевна похоронена при Берновской церкви, и на ее могиле поставлен Алексеем Николаевичем черный деревянный крест и такая же черная деревянная ограда. В мою последнюю поездку в Берново в 20-м году это все еще стояло.
По рассказам тети моей Екатерины Ивановны Гладковой28, Пушкин был влюблен в Евпраксию Николаевну Вульф29 и делал ей предложение. Меня долго удивляло, как могла Евпраксия Николаевна предпочесть Пушкину такого, хотя и добродушного, но и ничтожную личность как барон Вревский в сравнении с Александром Сергеевичем. Но если принять в воображение ее молодость и некрасивое лицо Пушкина, который при этом еще, в то время, не был на высоте своей славы, выбор ее становится понятным; ведь в те вре-
* Лат. - дальше чего нельзя; последняя, крайняя степень чего-либо. - Прим. Т.Кочневой.
мена женщина предавалась всецело влечениям сердца и, не тревожимая никакими особенными стремлениями, всецело отдавалась и погружалась в свой семейный очаг. Но аномалией является тот факт, что ее, светскую, богатую невесту выдали замуж за человека из первого поколения в сапогах, как говорилось тогда. Барон Вревский был сын незаконный холостого известного царедворца, красавца Куракина, посланника при Австрийском дворе; у Куракина было чуть ли не 60 детей. Мать Бориса Александровича была крестьянка из деревни Врева; я была уже порядочной девочкой лет 10-ти, когда барон Вревский был у нас в Бернове проездом к своей матери; он мне казался славным, добрым и, по словам отца моего, прекрасный няня своих многочисленных детей. Чего же более требовалось в те времена? Ведь феминизм еще не тревожил женщин, и она казалась счастливой в своей... (фраза у мемуаристки не закончена. - Т.К.)
Академии, конечно, известно, что имя Татьяны взято Пушкиным потому, что Евпраксия праздновалась также 12 января, и в этот же день в Тригорском всегда бывал бал; все лица, изображенные на балу Лариных, - это портреты их соседей.
Алексей Николаевич был нелюбимый племянник; он сумел при разделе так обойти доверчивых стариков, что оказался пайщиком в каждой части, а когда <его> попрекали в этом поступке, он жмурился только и холодно заявлял: «Где рука, там и голова».
Во времена Пушкина Берново принадлежало моему дедушке Ивану Ивановичу Вульфу, женатому на Надежде Гавриловне , последней из рода Борзовых, генеалогическое древо которых хранится у меня. Оба они были светские, интеллигентные и гостеприимные люди (известно, что бабушка, даже больная, выздоравливала и оживлялась, как только приезжали гости; такое милое, прелестное воспоминание она оставила по себе во всех нас), и Пушкин, приезжая в Малинники, 8 верст от Бернова, подолгу гостил у них. В Малинниках была скудная холостая обстановка, а в Бернове отдавали Александру Сергеевичу должное поклонение его гению. Ему отводилась большая гостиная, из которой ведет балкон в сад; спал он на большом широком диване, утром подавали ему кофе, пока он еще лежал в постели, вставал поздно, и лежа, положив тетрадь на согнутые колени, он любил писать очень долго, и никто не смел входить к нему. Моего отца, юношу, поражало некрасивое лицо Александра Сергеевича, напоминающее обезьяну с сильно, даже слиш-
ком, вьющимися волосами, подобно шерсти; ходил он плавно, скользя по полу, не поднимая ног, и носил всегда мягкие воротники. Алексей Николаевич Вульф сильно подражал ему и в походке, и в костюме до конца своей жизни.
Александр Сергеевич не любил читать громко свои сочинения, да и неважно их читал, в контраст с Жуковским и Гоголем, которые прекрасно читали, а когда бабушка его упрашивала убедительно, он брал псалтырь и читал как пономарь. Подходя к роялю, наигрывал одним пальцем, что очень забавляло моего отца, хорошего музыканта; как и сам дедушка, Иван Иванович, с дамами был очень любезен, оживлен, но всегда говорил, понизив голос, cotto voce. Я имела случай в 1890-м году говорить с одной старушкой, бывшей крепостной Вельяшевых; как дворовая, она всегда видела Пушкина во время его посещений и рассказывала, что всегда было весело, когда приезжал Александр Сергеевич, а то там всегда было скучно, а он любил побалагурить; только говорит: «Я его страшно боялась, он любил гоняться за мной».
В Бернове в это время жили обе дочери Ивана Ивановича -Анна Ивановна, которую Пушкин увековечил возгласом «Ecce femina!» , женщина выдающаяся красотой души и ума и пользовавшаяся уважением и восхищением всех родных и знакомых, и Пушкин, легко относившийся к женщинам вообще, оказывал ей всегда особенное уважение и почтение. Она была замечательно грациозна, и когда Анна Ивановна танцевала, старики оставляли карты, чтобы любоваться ею. Она вышла замуж уже не первой молодостью за инженера-англичанина Трувеллера, украсившего Еленин и Ольгин острова в Петербурге, он 6 лет добивался ее руки.
Вторая дочь, Екатерина Ивановна (Гладкова - по мужу), поразительной красоты, обращавшей на себя всеобщее внимание, где бы она ни появлялась, и о которой Пушкин в одном письме из Бер-нова написал: «Минерва с своим ревнивцем уехала в Саратов». Добрейшее существо, но далеко не на высоте своей старшей сестры.
Кроме мелких стихотворений, Пушкин писал в Бернове часть пятой главы «Евгения Онегина» и «Русалку»31, тема которой взята из быта берновской жизни при Иване Петровиче Вульфе. Мельница, существующая до сих пор, но обновленная, находится <в> за-
* Лат. - Вот женщина!
мечательно красивой местности на реке Тьме, в одной версте от усадьбы. У мельника была красивая дочь Наташа, в которую влюбился и за которой ухаживал камердинер Ивана Петровича, вследствие чего ей пришлось утопиться в омуте, а мельник сошел с ума. При всей своей снисходительности ко всем подчиненным ему, Иван Петрович счел необходимым сослать своего камердинера в Сибирь. Место гибели Наташи до сих пор называлось «Наташин омут», и был в моем присутствии написан довольно большим этюдом художником Левитаном. Не смешивать с другой большой картиной Левитана «У омута», находящейся в Третьяковской галерее и взятой на новом омуте в расстоянии нескольких саженей от старого. Устраивая в продолжение нескольких лет спектакли и концерты для берновских обывателей, я считала своей обязанностью поставить и «Русалку» как драматическую вещь, и конец я взяла из оперного текста. В то время барон Клодт, директор Эрмитажа, гостил у своего племянника, моего соседа, и нарисовал нам эскизы для декораций; мы увеличили их, и вышло художественно красиво. К чему я всегда стремилась при исполнении спектаклей.
Навсегда останется неизданным одно стихотворение Пушкина, вырезанное на одной из берез на Парнасе в саду и от времени заросшее так, что мы могли разобрать только две первые строчки «Прости навек, Как страшно это слово»; объемом оно было с пол-аршина в длину, и внизу поставлено П; тетя Екатерина Ивановна говорила, что это писал Пушкин, а дерево подгнило впоследствии, и с него пропал и стих. Русская небрежность сказалась и в нашем поколении. Когда в этом году я хотела найти пушкинский дом, обращалась на Невском и Морской к русской интеллигенции по фуражкам и наружному виду, никто не умел указать направление, пока какая-то женщина в платке не сказала: «Ступай, матушка, по Мойке, № 12, там и найдешь». Каждый немец найдет своего Шиллера!!!
В последнем заседании в Пушкинском музее профессором Платоновым была задета странная черта Александра Сергеевича, что он выражал мало восклицания о красотах Крыма в его первую поездку туда. То же самое могу я сказать и относительно Бернова, красивая местность которого приводила в восторг и привлекала массу посетителей, а после посещения Левитана, жанриста Степанова, Сергеева и др. целая плеяда молодых художников интересовались этими чудными местами, садом и окрестностями. Сад
(15 десятин) можно назвать и считать самым красивым в Тверской губернии, чему способствует холмистость местности, а большая канделябровая аллея ведь итеа (выделено автором. - Т.К.), ничего подобного не видала я, объездив всю-всю Россию и Европу. Александр Сергеевич все-таки упоминает ее в «Евгении Онегине». Очень красив один из холмов в саду, названный Парнас (выделено автором. - Т.К.), и вся часть, известная под названием зверинца с гротами, в которых в давнишние времена содержались звери; мой отец застал только кольца32 на деревьях. Эта часть сада гораздо древнее липовой; в ней ели шатрами насчитывали свыше 400 слоев и были в два обхвата толщиною.
Извилистые берега Тьмы очень красивы между Малинниками и Берновом, особенно у мельницы, у Красной горы, у Трех со-сен33, постоянные места прогулок местных жителей и привлекающие приезжих посетителей верст на 20 вокруг. Все более мелкие произведения Левитана и Степанова были раскуплены любителями моментально по их выходе в свет, как и увековеченная моей племянницей, художницей Бубновой34, громадная картина «Канделяб-ровая аллея», проданная за 1000 рублей в первый день ее выставки.
Конечно, память о Пушкине играет большую роль и царит над всей этой красотой природы, приумножая силу впечатления, получаемую вокруг, и будет нескончаемо и неразрывно связана на многие поколения вперед притягательным центром красивого и интересного Бернова.
1927 г.
Публикация, примечания и комментарии Т.П.Кочневой
Комментарии и примечания
Берново - село, родовое поместье тверских Вульфов в 50 верстах от г. Старица, на р. Тьме. Б. принадлежало Вульфам с 1726 по 1917 г. В 1828-1833 гг. в этой усадьбе неоднократно бывал А.С. Пушкин. Мемуаристка Ольга Николаевна Вульф (1851-1927) доводилась внучкой Ивану Ивановичу Вульфу (1776-1860), принимавшему в Б. поэта. О.Н.Вульф оказалась последней хозяйкой Бернова. Дочь отставного гвардии поручика Николая Ивановича Вульфа (1815-1889) и Екатерины Лукиничны (в девичестве Лосевой) (1826-1890), не была замужем, детей не имела. Свои мемуары она писала в год 90-летия со дня гибели А.С. Пушкина по просьбе Б.Л.Модзалевского, известного ученого-пушкиниста. Она назвала их
«Берновскими воспоминаниями о Пушкине А.С.». Записки мемуаристки ныне находятся в архиве Пушкинского Дома в ф.244, оп.17, дело 11. Публикуются впервые с сохранением стиля, но с учетом современной орфографии и пунктуации. Как любая мемуарная литература о Пушкине они позволяют нам расширить круг людей, знакомых поэту или близких ему, обозначая места, где он бывал. Общеизвестно, что мемуары - это в значительной мере субъективное изложение событий, к тому же человеческой памяти свойственны неточности и даже ошибки. Чтобы исключить их или хотя бы уменьшить их число, нами составлены комментарии, цель которых вскрыть противоречия и несоответствия, содержащиеся в мемуарах. Вульфы с большой тщательностью собирали по горячим следам все, что знали о Пушкине. И хотя Ольга Николаевна лично поэта не знала, она была дочерью того, кто видел его в своем доме, общался с ним и оставил об этом воспоминания. Многие сведения, приведенные в этой публикации, вызывают вопросы и подчас похожи на легенду. Но тем не менее Пушкина, некогда живого человека, характеризуют и создававшиеся вокруг него легенды.
Здесь очевидно и совершенно естественно желание мемуаристки связать литературные места с именем Пушкина, его произведениями, обитателей поместий внести в разряд его друзей, а не только знакомых. Вместе с тем здесь есть сведения, которых нет в других источниках.
1. Модзалевский Борис Львович (1874-1928) - литературовед, пушкинист, собрал
основные рукописные, книжные и изобразительные фонды Пушкинского Дома (Институт русской литературы в Ленинграде).
2. Кони Анатолий Федорович (1844-1927) - выдающийся юрист, литератор, почет-
ный академик, внештатный сотрудник Пушкинского Дома, щедрый его даритель. Будучи членом юбилейной Пушкинской комиссии по празднованию столетия со дня рождения А.С. Пушкина, Кони сделал доклад «Нравственный облик Пушкина», О.Н.Вульф обращается к этой статье здесь и далее.
3. Вульф Николай Иванович (1815-1889) - отец мемуаристки. Сын Ивана Ивановича
и Надежды Гавриловны Вульфов, хозяев Бернова. В. видел в Бернове Пушкина 14-летним мальчиком, оставил об этом воспоминания.
4. Вульф Иван Иванович (1776-1860) - дед мемуаристки, с 1816 г. владелец усадьбы
Берново и др. земель в Старицком уезде Тверской губернии. Отставной поручик, лейб-гв. Семеновского полка. Принимал в своем доме в 1828-1833 гг. А.С. Пушкина.
5. Вульф Иван Петрович (1741-1814) - прадед мемуаристки. Владелец Берново с
1760 г. Тайный советник, орловский губернатор в 1800-1802 гг. Он первым из Вульфов начал серьезно обустраивать усадьбу в Бернове: разбил парк, построил
каменный особняк, в котором сейчас располагается литературно-мемориальный музей А.С. Пушкина.
6. Утверждение, что Пушкин дважды посетил Берново в 1828-1830 гг. - ошибочно.
Осенью 1828 г. поэт гостил 5 недель в Малинниках, усадьбе Н.И.Вульфа. Осень 1829 г. он провел в усадьбе Павла Ивановича Вульфа. Были и еще 3 краткосрочных приезда поэта в Старицкий уезд. Число приездов А.С. Пушкина в Берново и прожитых там дней на сегодня неизвестно.
7. Вульф О.Н. имеет, скорее всего, в виду границу Новгородских земель с Литвой,
которая пролегала северо-западнее земель Вульфов.
8. Разбивку сада (или парка) в усадьбе Берново специалисты датируют концом
XVIII- нач. XIX в. А.Калитин владел этими землями до 1726 г. Отсюда - закладку парка, скорее всего, производил И.П.Вульф.
9. Следует уточнить, что родоначальником Тверской ветви Вульфов принято счи-
тать Гаврилу Васильевича Вульфа (1659-1720), женатого на Чичериной Авдотье Алексеевне (1679-1704). Его сын, бригадир, Вульф Петр Гаврилович (17001760), был женат на Калитиной, сестре предыдущего владельца берновских земель. Следовательно, Калитин и Гаврила Васильевич были свояками. Отсюда -Берново в 1726 г. перешло не к Карпу Васильевичу, а к Петру Гавриловичу Вульфу. Родословная роспись Вульфов называет в числе прочих родственников и Карпа Васильевича, как реально существовавшее лицо.
10. Муравьева Анна Федоровна (1750-1810) - дочь Федора Артамоновича Муравьева, двоюродная тетка декабристов Н.М.Муравьева (1796-1843) и А.М.Муравьева (1802-1853), которые гостили в Бернове с матерью и отцом М.Н.Муравьевым.
11. Речь идет, вероятно, о фотографии группы лиц.
12. Керн Анна Петровна (1800-1879) - урожденная Полторацкая, внучка И.П.Вульфа. В 1808-1812 гг. жила и воспитывалась у деда в Бернове, о чем в книге «Воспоминания» Academia, Л-д, 1929 в главе «Из воспоминаний о моем детстве» с. 8-15, 32-43, описала усадьбу Берново и ее обитателей.
13. Вульф Анна Николаевна (1799-1857) - старшая дочь П.А.Осиповой от первого брака с Н.И.Вульфом, хозяином усадьбы Малинники. Адресат пушкинских строк. Сохранилось 4 письма В. к Пушкину из Малинников, где поэт бывал в 1828-1833 гг.
14. Вульф Анна Ивановна (Netty) (1801-1835) в браке Трувеллер, дочь И.И. и Н.Г.Вульфов. Поэт посвящал А.И.Вульф стихи и упоминал о ней в переписке.
15. Вульф Петр Иванович (1768-1832) - владелец усадьбы Соколово, в Старицком уезде, в 1 версте от Бернова. Старший сын И.П. и А.Ф.Вульфов. Статский советник. Кавалер при великих князьях Николае и Михаиле Павловичах. Пушкин был знаком с В. и его семьей.
16. Вульф Николай Иванович (1771-1813) - владелец Малинников и близлежащих земель в Старицком уезде. Первый муж П.А.Осиповой. Коллежский асессор. Пушкин провел в его усадьбе осень 1828 г.
17. Вульф Павел Иванович (1775-1858) - участник войны 1812 г. (в Тверском ополчении), с 1799 отставной поручик лейб-гв. Семеновского полка. Сын И.П. и А.Ф.Вульфов. Владелец Павловского, в 3 верстах от Бернова, любимой усадьбы Пушкина. Здесь поэт создал «Зимнее утро», «Зима. Что делать нам в деревне?», «Роман в письмах», написаны строфы романа «Евгений Онегин» и др.
18. Федор Иванович Вульф (р. 1774 г. ) - владелец усадьбы Нивы в Старицком уезде. Сын И.П. и А.Ф.Муравьевых. Ротмистр. Жена - Свечина Вера Ивановна.
19. Борзовское наследство - речь идет об имении Борзово (Дубенькино тож) в Псковской губ., Островского уезда, на р. Утроя. Имение, принадлежавшее Надежде Гавриловне (до брака Борзовой), матери Николая Ивановича Вульфа. Последний наследует Борзово. В 1850 г. отставной гвардии поручик Вульф Н.И. был островским уездным судьей и церковным старостой в Покровской церкви рядом с его усадьбой.
20. Фридерика Ивановна (Фрицхен) - Вульф Анна Ивановна (1794-1848). Жена П.И.Вульфа, хозяйка Павловского. «Гамбургская красавица», немка, Фридерика Иоанна фон Буш. Для Вульфов и Пушкина «Фриценька». Принимала в Павловском поэта, была предметом его шуток и комплиментов.
21. Торжок - в ту пору уездный город в Тверской губернии, в 50 верстах от Твери, на р. Тверца.
22. Полторацкая Екатерина Ивановна (в девичестве Вульф) (1781-1832) - мать Анны Керн, дочь И.П. и А.Ф.Вульфов. Замужем за П.М.Полторацким (после 1775-1851).
23. Вельяшева Наталья Ивановна (1784-1855) - урожд. Вульф, дочь И.П. и А.Ф.Вульфов, жена В.И.Вельяшева. Мать Катеньки Вельяшевой, которую Пушкин в 1829 г. «ввел в славу», адресовав ей стихотворение «Подъезжая под Ижо-ры». Жила в уездном г. Старице.
24. Понафидина Анна Ивановна (1784-1873) - урожд. Вульф, дочь И.П. и А.Ф.Вульфов. Жена П.И.Понафидина. Хозяйка имения Курово-Покровское, где принимала у себя Пушкина.
25. Вельяшев Василий Иванович (1777-1856) - штаб-ротмистр, исправник г. Старицы, зять берновских Вульфов.
26. Понафидин Павел Иванович (1784-1869) - хозяин усадьбы Курово-Покровское в 5 верстах от Берново. Представитель древнего тверского рода, давшего России 13 морских офицеров. Капитан-лейтенант флота, автор «Писем морского офицера». Муж А.И.Вульф. Пушкин был знаком со всей семьей Понафидиных. Внучка
Понафидиных, Анна Николаевна, оставила воспоминания о пребывании Пушкина в Берновской волости.
27. Керн Ермолай Федорович (1765-1841) - генерал-лейтенант, участник Отеч. войны 1812 г., первый муж А.П.Керн. Мемуаристка ошибочно назвала его адмиралом.
28. Гладкова Екатерина Ивановна (1805-1859) - урожд. Вульф, дочь И.И. и Н.Г.Вульфов. Жена Я.П.Гладкова, подполковника. Поэт хорошо знал ее, называл «Минервой», со слов Гладковой записаны воспоминания о Пушкине.
29. Вульф Евпраксия Николаевна («Зизи»), в браке Вревская (1809-1883) - Дочь Н.И. и Пр.А.Вульфов - хозяев Малинников. Жена барона Б.А.Вревского. Е.Н.Вульф унаследовала Малинники. Близкая приятельница поэта.
30. Борзова Надежда Гавриловна (в замужестве Вульф) (1784-1849) - последняя из рода Борзовых. Жена И.И.Вульфа, хозяина Бернова, принимавшего в Б. Пушкина в 1828-1833 гг., бабушка мемуаристки. Владела родовым имением Борзово в Псковской губ.
31. Поэт работал в Старицких поместьях Вульфов над VII главой «Евгения Онегина» и «Путешествиями Онегина». «Русалка» была начата еще в 1819 г. задолго до приезда сюда. Пушкин возвращался к ней в 1828, 1833 гг. Произведение так и осталось незавершенным. В связи с этим бытовые сцены берновской жизни не могли лечь в основу «Русалки». Хотя не исключено, что легенда, услышанная здесь Пушкиным в 1828 г., подтолкнула его еще раз вернуться к этой теме.
32. Кольца на деревьях - имеются в виду металлические кольца, ввинченные в стволы деревьев. К ним цепями приковывали зверей на холме «Зверинец» в бернов-ском парке.
33. Красная гора, Три сосны - так в Бернове назывались места отдыха, игр и забав господ Вульфов. Они располагались по берегу р. Тьмы.
34. Варвара Дмитриевна Бубнова (1896-1983) племянница мемуаристки. Русский художник. 36 лет прожила в Японии. В Бернове она жила в детстве. Здесь же в 1914 г. писала конкурсную работу «Поздняя осень» на звание художника Императорской Академии художеств. Картина была продана за 1000 руб. Мемуаристка называет ее «Канделябровая аллея». Однако это лишь этюд к работе «Поздняя осень». Сегодня этюд демонстрируется в экспозиции музея А. С. Пушкина в Бер-нове.
