CC BY
80
УДК 316
М. В. Мезенева
Вестник СПбГУ. Сер. 12. 2011. Вып. 4
БЕДНОСТЬ МОЛОДЫХ СЕМЕЙ:
СТРАТЕГИИ И ОСОБЕННОСТИ ПРЕОДОЛЕНИЯ (на примере Вологодской области)
Проблема расслоения общества и бедности — одна из самых дискутируемых в социологии. Понимание бедности вариативно. В наиболее общем виде бедность можно определить как «неспособность поддерживать определенный приемлемый уровень жизни» [1, с 88]. Под бедностью в широком смысле слова можно понимать такое состояние, при котором возникает несоответствие между достигнутым средним уровнем удовлетворения потребностей и возможностями их удовлетворения у отдельных слоев населения [2, с 52].
Сформирован ряд концептуальных школ, изучающих социальную структуру общества, которые позволяют нам систематизировать представления о бедности как социальном феномене.
Классовая структура общества достаточно полно описана К. Марксом [3]. Как известно, источником социального развития, по мнению Маркса, является борьба между антагонистическими общественными классами, основой формирования которых выступает разделение труда. Классовую теорию Маркса можно дополнить, исходя из трудов М. Вебера [4, 5], который кроме экономического фактора (прежде всего, собственности) неравенства также учитывал власть и престиж. Однако, как отмечает В. А. Ядов [6, с 37], если у Маркса источником классового противостояния выступает владение средствами производства, то в теории Вебера, наоборот, источник социального неравенства видится в рыночных, а не в производственных отношениях.
Еще один подход к исследованию неравенства — стратификационный — предполагает выделение в обществе некоторого числа социальных пластов, построение иерархии социальных групп. Степень обладания теми или иными признаками (например, собственность, престиж, образование и т. п.) определяет принадлежность к разным слоям. Типичным для этого подхода является деление общества на высшие, средние и низшие слои. Научное определение социальной стратификации было дано П. Сорокиным [7, с 302]. Ярким представителем этого подхода может быть назван также Э. Гидденс [8], описавший четыре типа систем социальной стратификации: рабство, касты, сословия и классы. В качестве представителей стратификационного подхода в современной российской социологической науке можно указать М. К. Горшков [9];
Н. Е. Тихонова [10] и др. Так, М. К. Горшков выделяет в пореформенной России десять страт, «обладающих собственными устойчивыми и при этом обособленными интересами, уровень и качество жизни которых принципиально различны» [9, с 6]. В анализе этого социолога 16% населения России можно отнести к бедным, 43% — к малообеспеченным, 41% — к среднему слою, из которых около 6% относительно богаты. Автор делает заключение, что современная структура российского общества приближается к структуре стабильно развивающихся стран (не исключая и формирование андер-класса).
© М. В. Мезенева, 2011
Следующий подход — деятелъностно-активистский — основывается на различиях в степени обладания социальным капиталом, исходя из чего и формируется социальная структура общества. Одно из направлений деятельностного подхода связано с теорией П. Бурдье, выделившего экономический, культурный, социальный капитал, а также символический как разновидность социального. Помимо обладания социальным капиталом агенты имеют «системы устойчивых и переносимых диспозиций, <.. .> т. е. <...> принципы, порождающие и организующие практики и представления» [11, с. 102] (габитусы). Совокупность разного рода капитала и габитуса обусловливают выбор индивидом определенного типа активности.
Концепция маргинализации говорит о том, что в современной структуре российского общества положение ряда социальных групп неопределенно, например, людей с высшим образованием, работающих в бюджетной сфере и получающих доход, который отбрасывает их за границу бедности.
Концепция эмерджентности использует идею неожиданного появления дифференцирующих факторов, которые не могут быть описаны в рамках известных социологических концепций. Эту идею одним из первых развивал П. Блау, а в России — М. Черныш. Так, говоря об эмерджентных факторах в российском контексте, М. Черныш называет территориальное деление (столичные и провинциальные города), различия по поколениям, включенность в информационные сети. В. А. Ядов добавил к числу эмер-джентных факторов деление на титульные нации и прочие [6, с. 42].
Эти основные концептологические подходы к изучению социальной структуры можно дополнить рассмотрением подходов к изучению собственно самой бедности. Вслед за С. Ярошенко [12] теории бедности можно сгруппировать в четыре основных подхода:
1. Индивидуальный (культурный) детерминизм. Этот подход признает причины бедности в самих бедных, когда бедным приписывается лень, иждивенческие установки или нерациональное потребление. Данный вариант социологического объяснения бедности абстрагируется от макросоциальных факторов и пытается вывести причины бедности из природы индивида, его поведения и культуры [12, с. 35].
2. Социальный детерминизм бедности. Одной из центральных концепций здесь является марксизм, в котором бедность напрямую связывалась с особенностями капиталистического способа производства и зависимого положения трудящихся от капиталистов. Ключевая идея состоит в том, что существует привилегированный и влиятельный социальный агент (класс), заинтересованный в сохранении бедности. Э. Райт [13] расширяет категорию эксплуатирующих классов, куда уже входят не только капиталисты, имеющие собственность на средства производства, но и менеджеры, обладающие организационным капиталом, а также эксперты, владеющие культурным капиталом [14, с. 46].
3. Индивидуальное конструирование бедности. В данном подходе индивиды считаются социальными субъектами, первичными по отношению к обществу, а социальные институты, в первую очередь государство, хоть и ограничивают индивидуальную свободу, но являются продуктом индивидуальной активности. Отличительной особенностью подхода является идея постоянных изменений, неустойчивости социальных условий, что делает любую позицию нестабильной и конструируемой реактивным поведением. Отдельные социальные процессы постсовременности — рост женской занятости, кризис нуклеарной семьи, феминизация бедности, ослабление связей между
поколениями — усиливают риски личных неудач. Неспособные адаптироваться к постоянным переменам — первые кандидаты в бедные [14, с. 49].
4. Социальное конструирование бедности. В качестве примера четвертого варианта объяснения бедности приводится концепция социального исключения (эксклюзии). Концепция эксклюзии вводит понятие «множественности социальных проблем» — накапливания подобно снежному кому взаимопорождающих негативных жизненных обстоятельств. Концепция социального исключения способствовала пониманию того, что старые методы борьбы с бедностью в виде социальных трансфертов в лучшем случае позволяют поднять уровень потребления низших слоев, но не повышают «жизненные шансы» последних, фактически, консервируя их ущемленное положение и зависимый от государства экономический статус [15, с. 35].
Помимо общетеоретических концепций изучения бедности можно выделить несколько подходов к определению того, кого считать бедными. Это концепция прожиточного минимума (нормативный подход), когда все имеющие декларированный денежный доход ниже определенной границы бедности (определяемой в стоимостных или натуральных показателях) считаются бедными; концепция относительной бедности — метод определения линии бедности, который строится на распределении населения по доходам и рассчитывается как доля медианы, то есть середины этого распределения; концепция депривации, основанная на подсчете количества проблем, с которыми сталкивается индивид [16, с. 134]; концепция бедности как самооценки — метод определения бедности на основе самоидентификации респондентов; статистический подход, когда в качестве бедных рассматриваются либо 10-20% населения в общем ряду его распределения по размерам получаемых душевых доходов, либо часть этого ряда; стратификационный подход, когда к бедным относятся люди, априорно ограниченные в возможностях самообеспечения (инвалиды, неполные и многодетные семьи и т. п.); экономический подход, который определяет категорию бедных ресурсными возможностями государства, направленными на поддержание их материальной обеспеченности [17, с. 72]; а также комбинированный, основанный на использовании нескольких критериев одновременно.
Согласно данным Вологдастата, с 2000 по 2007 годы официальный уровень бедности в регионе снизился с 26% до 14,8%, однако в 2008 году он вырос до 15,8%, а в 2009-м составил уже 18,4%. Это выше, чем в среднем по России (13,2% в 2009 году) [18, с. 9].
Причем риски бедности распространяются не только на «традиционно» бедные категории людей (многодетные и неполные семьи, семьи с большим числом иждивенцев, семьи пенсионеров и т. д.), но и на категории, которые по объективным причинам имеют все шансы иметь более высокие доходы: полные семьи с детьми и трудоспособными родителями. Особую группу рисков бедности образуют риски, характерные для молодых семей. «Концепция государственной политики в отношении молодой семьи» [19] определяет молодую семью как семью, возраст каждого из супругов в которой не превышает 30 лет, либо неполную семью, состоящую из одного молодого родителя, возраст которого не превышает 30 лет, и одного и более детей. Доля молодежи среди населения Вологодской области в 2009 г. составила 23% [20, с. 11]. В Вологодской области среди жителей в возрасте до 30 лет в браке состоят 31,6% молодых женщин (77,1% — в зарегистрированном) и 22,2% мужчин (77,7% — в зарегистрированном) [21, с. 29]. Доля молодых семей составляет около 17,5% [21, с. 32] от всех семей, или 73 тыс. Характерными для молодых семей можно назвать такие процессы как социализация
в обществе в качестве новообразованной структуры, освоение новых ролей и обязанностей, новых жизненных стратегий. Кроме того, молодая семья отличается неустойчивыми отношениями внутри нее, необходимостью совмещать индивидуальные интересы каждого члена и интересы всей семьи в целом. Можно говорить о существовании «особого типа демографического поведения, преобладающими ценностно-целевыми установками которого являются предпочтение бездетной или однодетной семьи, снижение брачности, высокий уровень одобрения альтернативных традиционной форм семейно-брачных взаимоотношений» [22, с. 15].
При этом риски бедности для молодой семьи довольно высоки. Чаще всего они связаны со снижением доходов семьи вследствие появления ребенка в семье при одновременном уходе матери из активной трудовой деятельности. Таким образом, возникает двойная иждивенческая нагрузка, что и обусловливает заметное снижение материальной обеспеченности молодой семьи. После выхода из декретного отпуска доходы молодых матерей продолжают оставаться невысокими вследствие присутствия на работе неполный рабочий день или использования гибкого графика работы. Помимо этого, молодые супруги часто не могут претендовать на высокие заработки из-за недостатка профессионального опыта и небольшого стажа работы. Все это осложняется выполнением новых, непривычных для молодоженов, функций и обязанностей.
Согласно индексу рисков бедности, рассчитанному Госкомстатом [23, с. 23], риски бедности наиболее велики для детей до 16 лет и у молодежи. В Вологодской области в 2009 году 67,9% бедных семей составляли семьи с детьми. Это значительно выше среднего показателя по Северо-Западному федеральному округу (53,7%) и по России (54,6%) [18, с. 14].
В 2009-2010 годах проведено исследование, в ходе которого изучался поведенческий аспект изменения материального благосостояния и выявлена разница между бедными и обеспеченными молодыми семьями. Работа осуществлялась в 2 этапа. 1-й этап «Модели экономического поведения населения в новых экономических условиях» реализован в июле 2009 г. В качестве метода исследования был использован количественный опрос населения Вологодской области. Опрошены 436 представителей молодых семей1. 2 этап «Ресурсы, ценностные ориентации и стратегии поведения молодых семей» проведен в апреле-июне 2010 года. Использовались глубинные интервью с представителями молодых семей. Опрошены 45 семей, из них 26 — бедные, 19 — обеспеченные семьи2.
Целью исследования явилось изучение стратегий преодоления бедности молодыми семьями. Для этого был проведен сравнительный анализ стратегий поведения бедных и обеспеченных молодых семей. В качестве объекта исследования выступил феномен бедности; предметом изучения стали стратегии преодоления бедности (то есть социальные, поведенческие и социально-психологические аспекты проявления бедности).
Согласно основной гипотезе исследования, пребывание в состоянии бедности обусловлено жизненными стратегиями молодых семей, которые выбираются исходя из сложившейся системы ценностей молодой семьи.
1 Опрос проведен 3-12 июля 2009 года в городах Вологда, Череповец, Сокол, в Устюженском, Бабушкинском и Сокольском районах Вологодской области. Объем выборки — 1200 респондентов. Подвыборку исследования составили 436 представителей молодых семей. Ошибка выборки — 2,3%. Руководитель проекта — канд. истор. наук А. В. Патралов.
2 Исследование проведено в г. Вологда. Руководитель проекта — М. В. Мезенева.
Для описания результатов исследования необходимо предварительно определить категории «стратегия» и «ценность». Жизненные стратегии мы рассматриваем как совокупность практик, как «символически опосредованные и выходящие по своему воздействию за пределы сознания идеальные образования, реализующиеся в поведении человека его ориентиры и приоритеты» [24, с. 101]. Сегодня не существует единого общепринятого определения ценности. При многообразии определений мы остановимся на понимании этой категории, предложенной М. Рокичем: ценность — «устойчивое убеждение в том, что определенный способ поведения или конечная цель существования предпочтительнее с личной или социальной точки зрения, чем противоположный или обратный им способ поведения, либо конечная цель существования» [25].
Согласно результатам количественного этапа исследования, основная часть молодых семей вне зависимости от дохода склонна винить в своих бедах внешние факторы. Значительную долю среди подобных установок составляет ориентация на государство, властные структуры и даже мировую экономику: 35% опрошенных представителей и бедных, и обеспеченных молодых семей занимают подобную позицию. Высока также доля тех, кто ориентируется на поддержку семьи. Согласно данным, полученным в результате количественного опроса, эта доля практически равна у бедных и обеспеченных семей — около 21%. На волю работодателя как основу материального благосостояния ориентируются 32% бедных и 24% обеспеченных семей. Только на себя ориентированы 12% опрошенных из бедных семей и 20% из обеспеченных семей. Опора на себя выражается, прежде всего, в ориентации на активную трудовую деятельность («много работать, чтобы иметь большой заработок»). При ответе на опрос о желаемой перспективе этот вариант выбрали 68% респондентов из бедных семей и 75% — из обеспеченных. «Плыть по течению», имея стабильный, но скромный доход, готовы 27% представителей бедных семей и только 16% представителей обеспеченных семей. Склонность к риску не высока ни у тех, ни у других, но все же респонденты из обеспеченных семей выбирали эту альтернативу чаще — 9% против 5%. То есть при равной ориентации на государство и семью, между обеспеченными и бедными семьями отмечается разница при оценке роли работодателя и себя лично.
Бедные молодые семьи в 95% случаев настроены на получение от государства всех возможных видов помощи. Среди обеспеченных молодых семей этот показатель также высок (84%), однако втрое выше доля тех, кто считает, что «гарантированные материальные блага лишают людей стимулов к труду» (16% — у обеспеченных против 5% — у бедных).
Бедные молодые семьи чаще склонны прибегать к экономии (66% бедных семей против 48% у обеспеченных), что во многом объясняется ограниченностью денежных средств. Они в пять раз чаще рассматривают работу на приусадебном хозяйстве как способ повышения своего материального благосостояния (30% против 6%), чаще прибегают к помощи родственников (29% против 18%) и продают имущество (5% против 0% у обеспеченных). Представители обеспеченных молодых семей, в свою очередь, в 6 раз чаще используют свои денежные накопления, обычно для совершения крупных покупок (18,0% против 3,6% у бедных), сдают недвижимость в аренду (6% против 2%), получают доходы по вкладам (10% против 0% у бедных). Кроме того, респонденты из обеспеченных семей чаще имеют дополнительные заработки (26% против 20%) и отказываются от отпуска (или высказывают желание об отказе от него) — 22% против
13%. Такой вариант как создание собственного дела не нашел широкого отклика как у бедных, так и у обеспеченных семей.
Данные количественного этапа дополнены в ходе качественного этапа исследования. В глубинных интервью при оценке влияния внешних факторов на материальное положение зависимые установки, в основном, звучали в бедных семьях. Так, бедные семьи чаще ссылались на последствия кризиса: «...кризис сейчас в стране, заработки сейчас маленькие везде, ничего не заработаешь. Вот и стараемся хотя бы так как-нибудь прожить» (мужчина, 28 лет, неполное среднее образование, полная семья). Длительное пребывание в состоянии бедности влечет за собой и изменение установок и взглядов на жизнь. Ярко это проявилось в одном из проведенных интервью с молодой семьей, супруг в которой, имея высшее образование и в прошлом хорошо оплачиваемую работу, долго находился без работы. Свою позицию относительно влияния внешних факторов на материальное положение он пояснил следующим образом: ««От меня зависит. Хотя теперь уже и не знаю. Если про работу говорить, то мало что зависит. ... От работодателя, от страны, от чиновников. От всех, кроме меня, в принципе» (мужчина, 27 лет, высшее образование, полная семья).
Как отмечалось выше, и бедные, и обеспеченные молодые семьи практически в равной степени оценили уровень зависимости материального положения от семьи. Но обозначилась и разница между этими типами семей, а именно в глубине и добровольности зависимости. Среди обеспеченных семей зависимость от поддержки семьи обычно ограничивается помощью родителей на приобретение крупных покупок. В бедных семьях обычно жены зависят от своих мужей, от детей (которые ограничивают выход на работу), мужчины ссылаются на жену и детей, которые не приносят доход в семью. А вот практически все опрошенные представители обеспеченных семей в ходе глубинных интервью демонстрировали независимую позицию: ««Все равно от себя зависит. Не хочешь на кого-то работать, можешь работать на себя» (женщина, 25 лет, высшее образование, полная семья). Представители обеспеченных молодых семей чаще рассматривают государство как помощника, помогающего в самопомощи. Наиболее четко данная мысль прозвучала у респондентов следующим образом: «Я вообще считаю, что все зависит лично от человека. Надо всегда действовать. Я считаю, что государство нам ничего не должно» (женщина, 29 лет, высшее образование, полная семья). У представителей бедных молодых семей при склонности полагаться на помощь государства в то же время претензии к государству не сформулированы, государство является для них неким абстрактным понятием: ««Я не знаю, что оно может предоставить, я бы сказала» (женщина, 23 года, начальное профессиональное образование, неполная семья).
Мужчины из бедных молодых семей часто занимаются разнообразными видами деятельности, имеют множество подработок, каждая из которых приносит нестабильный и небольшой доход. Оплата по основному месту работы обычно низкая, что и приводит к необходимости поиска подработок. Однако дополнительная занятость обычно очень нерегулярна: «Когда чем занимался. Халтуры бывают. От “Водоканала” делали за отдельную плату. Также евроремонтом занимался и в такси работаю, то есть всяко» (мужчина, 25 лет, среднее образование, полная семья). Таким образом, для части мужчин из бедных семей характерна профессиональная сверхвовлеченность с минимальной эффективностью (небольшой и нерегулярной доходностью). Другая часть мужчин из бедных семей говорит о «невозможности» подработок вследствие
нехватки образования, отсутствия «связей» и т. д. Жены из бедных семей при этом занимают пассивную позицию, которая выражается либо в критике супруга, либо в понимании и одобрении его образа жизни, принятии существующего положения вещей. Вот как описывает сложившуюся ситуацию одна из респонденток: ««Говорят на работе: “Справимся, справимся, все будет хорошо”. Вот муж все ждет, ждет, когда это “хорошо” настанет. И его не отпускают так, говорят, что все изменится. Я сама ему сколько раз говорила: “Живем ведь на одну зарплату, да какие-то копейки”» (женщина, 30 лет, начальное профессиональное образование, полная семья).
Еще одна трудность, с которой сталкиваются бедные семьи, — трудоустройство. Однако поиск работы у основной массы заявляющих об этом не может быть назван очень активным — это поиск через знакомых («спросить при случае»), просмотр объявлений в газете. Поиск работы у молодых матерей ограничивается территориальной близостью к дому в связи с необходимостью ухода за ребенком: «Мне подруга обещала помочь, у них на работе договориться, но и то неточно. Я тут смотрела объявления, у нас тут недалеко от дома есть магазин, там требуются продавцы» (женщина, 26 лет, начальное профессиональное образование, неполная семья). Трудностью при поиске работы была названа быстрая наполняемость вакансий, не требующих специальной подготовки, которые как раз и подходят для молодых мам: «Сейчас очень активный поиск работы, но не могу найти. Пыталась на работу устроиться уборщицей, чтобы на пару часов в день. Так придешь, уже все занято. Видимо, такие места быстро занимают, не знаю, когда успевают» (женщина, 26 лет, среднее образование, неполная семья).
В обеспеченных семьях ситуация иная. Мужчины из таких семей также имеют разнообразные виды деятельности, но это не сводится только к работе. Обычно они имеют одну стабильную и хорошо оплачиваемую работу, а также некоторые подработки, которые могут иметь, а могут и не иметь регулярный характер. При этом подработки обычно приносят ощутимый доход. Причем жены в обеспеченных семьях могут иметь или не иметь дополнительных подработок, в любом случае доход от них значительно не влияет на общее благосостояние семьи.
Итак, как показало исследование, представители бедных семей реже вовлечены в подработки, при этом подработки могут быть названы менее эффективными, чем у членов обеспеченных семей, так как обычно не сопряжены со значительным повышением дохода. Бедные семьи в меньшей степени, чем обеспеченные, склонны рисковать и в большей степени готовы мириться с существующим положением вещей. Молодые семьи в большинстве случаев имеют поддержку со стороны родителей, что, с одной стороны, снижает риски бедности, но, с другой стороны, формирует зависимые установки. Во многом бедность объясняется зависимыми установками семей, сложившейся системой ценностей, которые и определяют выбор жизненных стратегий. Члены бедных молодых семей чаще склонны «винить» в своих бедах государство, мировой кризис и работодателя, тогда как обеспеченные при довольно высокой доле «патерналистов» все же чаще называют субъектом изменения своего материального положения лично себя. Часть представителей бедных молодых семей декларируют, что материальное положение зависит только от себя, однако на самом деле большинство респондентов из бедных семей, сделавших подобное заявление, ждут помощи со стороны государства, не предпринимают никаких усилий, которые кардинально изменили бы их положение, и при первой же возможности снимают с себя ответственность.
Выражение «надеюсь только на себя» — это, скорее, свидетельство разочарования в возможности помощи со стороны окружения, вынужденный образ мыслей.
Однако разница в системе ценностей между обеспеченными и бедными молодыми семьями не столь значима, различия находятся на уровне намечающихся тенденций. На наш взгляд, это связано со спецификой молодых семей, которые лишь непродолжительное время имеют статус семьи, их система ценностей и стратегии поведения не сформировались в полной мере. Состояние бедности в молодых семьях, соответственно, тоже относительно непродолжительно, бедность не является глубокой. Кроме того, в нашем исследовании априори участие принимали молодые семьи, которые нельзя отнести к андерклассу. Поэтому установки принимают форму лишь ориентации на определенные тенденции. Но сохранение молодыми семьями такого образа жизни в дальнейшем приведет к большей бедности и формированию из их представителей андер-класса с соответствующими установками и ценностями. Как отмечает М. К. Горшков, «превращение в последние годы проблемы бедности в проблему возникновения ан-деркласса ... особенно негативно по своим последствиям в молодежной среде» [9, с. 7].
Бедные молодые семьи находятся в ограниченном социальном пространстве со специфическими одобряемыми ценностями и стратегиями поведения. Стратегии преодоления бедности молодых семей весьма ограничены и представлены только наиболее доступными поведенческими практиками в форме подработок с нерегулярным доходом, экономии, урезании своих потребностей, ожидании помощи со стороны родственников. В этих условиях бедные молодые семьи нуждаются в некоем толчке со стороны государства, заключающемся не только в оказании материальной помощи, но и в создании условий для возможности самореализации молодых супругов, что, прежде всего, предполагает регулирование ситуации на рынке труда и развитие системы дошкольного воспитания детей. При сотрудничестве со службами занятости населения возможно также создание «банка вакансий» с гибким графиком работы для предоставления возможности работать членам неполных семей. В субъектах РФ все чаще применяется механизм социального контракта между органами социальной защиты населения и получателем помощи (пособие выплачивается при определенных условиях, выполнение которых обязательно со стороны получателя помощи), помогающего формировать чувство ответственности у получателей помощи. Важно широко распространить этот механизм на молодые семьи, так как именно в молодежной среде наиболее высок трудовой потенциал, а также присутствует интерес к подобным новым формам поддержки со стороны самих семей. Не менее важно применение таких нетривиальных форм работы с молодыми семьями как передача опыта благополучных семей бедным в процессе взаимодействия, развитие уверенности в своих силах, применение образовательных технологий (семинары и деловые игры, помогающие активизировать потенциал семей, моделирование реальных жизненных ситуаций и т. д.).
Литература
1. Давыдова Н. М. Депривационный подход в оценках бедности // Социологические исследования. 2003. № 6. С. 88-96.
2. Волчкова Л. Т., Минина В. Н. Стратегии социологического исследования бедности // Социолог. исследования. 1999. № 1. С. 49-55.
3. Энгельс Ф., Маркс К. Сочинения. Т. 5. М.: Государственное изд-во политической литературы, 1956. 661 с.
4. Weber M. The Protestant Ethic and the Spirit of Capitalism. URL: http://www. ne. jp/asahi/ moriyuki/abukuma/weber/world/ethic/pro_eth_frame. html (дата обращения: 7.05.2011).
5. Вебер М. Основные понятия стратификации // Социолог. исследования. 1994. № 5. С. 147156.
6. Ядов В. А. Современная теоретическая социология как концептуальная база исследования российских трансформаций: курс лекций. СПб.: Интерсоцис, 2006. 93 с.
7. Сорокин П. Социальная стратификация и мобильность // Человек. Цивилизация. Общество. М.: Политиздат, 1992. С. 302-373.
8. Гидденс Э. Стратификация и классовая структура // Социолог. исследования. 1992. № 9. С. 112-123; № 11. С. 107-120.
9. Горшков М. К. Российское общество в социологическом измерении // Мир России. 2009. № 2. С. 3-22.
10. Тихонова Н. Е. Ресурсный подход как новая теоретическая парадигма в стратификационных исследованиях // Социолог. исследования. 2006. № 9. С. 28-40.
11. Бурдье П. Практический смысл / пер. с фр.: А. Т. Бикбов, К. Д. Вознесенская, С. Н. Зенкин, Н. А. Шматко; отв. ред. пер. и послесл. Н. А. Шматко. СПб.: Алетейя, 2001. 562 с.
12. Ярошенко С. С. Четыре социологических объяснения бедности: (анализ зарубежной литературы) // Социолог. исследования. 2006. № 7. С. 34-42.
13. Wright E. Interrogating Inequality. Essays on Class Analysis, Socialism and Marxism. London, New York: Verso, 1994. 267 с.
14. Ярошенко С. С. Бедность в постсоциалистической России. Сыктывкар: Коми научный центр УрО Российской АН, 2005. 208 с.
15. Балабанов А. С., Балабанова Е. С. Социальное неравенство: факторы углубления депривации // Социол. исследования. 2003. № 7. С. 34-42.
16. Родионов Д. Г., Дектерева В. А., Баранова И. В. Преодоление бедности как основное условие повышения уровня жизни населения региона // Известия Иркутской государственной экономической академии. 2008. № 3. С. 132-137.
17. Ржаницына Л. Бедность в России: причины, особенности, пути уменьшения // Экономист. 2001. № 4. С. 71-77.
18. Уровень жизни населения Вологодской области в 2009 году / Росстат, Территориальный орган Федеральной службы государственной статистики по Вологодской области. Вологда, 2010. 27 с.
19. Концепция государственной политики в отношении молодой семьи // Сайт Министерства образования и науки Российской Федерации. URL: http://mon.gov.ru/work/vosp/dok/3697 (дата обращения: 4. 06. 2011).
20. Молодежь в России. 2010: Стат. сб. / ЮНИСЕФ. Росстат. М.: ИИЦ «Статистика России». 2010. 116 с.
21. Статистический ежегодник / Росстат, Территориальный орган Федеральной службы государственной статистики по Вологодской области. Вологда. 2010. 115 с.
22. Безрукова О. Н. Социология молодежи: учеб.-метод. пособие. СПб.: Изд-во С.-Петерб. унта, 2004. 35 с.
23. Социально-экономические индикаторы бедности в 2006-2009 гг.: стат. сб. M. : Росстат, 2010. 90 с.
24. Резник Т. Е., Резник Ю. М. Жизненные стратегии личности // Социолог. исследования. 1995. № 2. С. 100-105.
25. Рокич М. Природа человеческих ценностей. М.; Нью Йорк, 1973. 276 с.
Статья поступила в редакцию 26 июня 2011 г.
