618. Уткин А. В. Неолитическая стоянка Ивановское I // Краткие сообщения Института археологии. М. : Наука, 1988. Вып. 193. С. 65—70.
9. Уткин А. В. Стоянка Яга II близ Вашутинского озера // Сов. археология. М. : Наука, 1991. № 3. С. 143—152.
10. Цетлин Ю. Б. Периодизация волго-окской ранненеолитической культуры // Человек, адаптация, культура. М. : Гриф и К, 2008. С. 314—326.
11. Энговатова А. В. Хронология эпохи неолита Волго-Окского междуречья // Тверской археологический сборник. Тверь : Триада, 1998. Вып. 3. С. 238—246.
ББК 65.011.3
А. В. Степанов БАЗАР И РЫНОК В ИСТОРИИ И СОВРЕМЕННОСТИ
Со времен Адама Смита экономическая наука рассматривает рынок как единственно возможную форму товарообмена в народном хозяйстве, особенно в мануфактурную и позднейшие эпохи. Классическая модель рынка среди прочего предполагает, что стремление продавца к росту прибыли не противоречит аналогичному интересу производителя, а находит гармоничное единство в увеличении выпуска продукции, разработке новых ее видов, лучшей адаптации уже имеющихся товаров к требованиям покупателей (в том числе к их платежеспособности путем снижения издержек производства), в повышении качества изделий и т. п.
При таком подходе игнорируются некоторые существенные обстоятельства процесса сбыта, влияющие на экономику в целом. Автор считает, что, наряду с рынком, в качестве второй формы товарообмена следует выделять базар. Он не лишен ряда общих с рынком черт (и охотно им притворяется), однако обладает рядом специфических признаков, которые в сумме делают базар самобытным экономическим явлением.
Важнейшее отличие базара от рынка — количественное: объем продаж товаров на базаре существенно (как правило — многократно) ниже, чем на рынке. Можно сказать, что базар — это рынок, складывающийся в условиях если не товарного дефицита, то «преддефицитья». Разумеется, понятие дефицита более чем относительное: оно может резко различаться в зависимости от исторического времени, национальной специфики, особенностей самого товара. Однако в первом приближении состоянием острого дефицита, например, товаров длительного пользования можно считать такой объем их предложения, при котором новые продажи не возмещают выбытие уже имеющихся у населения предметов из употребления в силу естественного износа. Тогда состоянием товарного достатка будет называться предложение таких изделий в объеме, позволяющем возмещать их выход из употребления не только в силу износа, но даже в результате морального старения или повреждения неосторожным использованием, неквалифицированным обслуживанием и другими случайными причинами. Наконец, изобилием можно считать предложение товаров в объеме, который обеспечивает рост абсолютного числа их (вероятно, счастливых) владельцев.
© Степанов А. В., 2010 2010. Вып. 3. История. Филология. Философия •
Если принять эти рабочие определения, то по объему продаж базар будет находиться между точками острого дефицита и минимального достатка — скажем, в условной точке «мягкого дефицита». На практике это будет означать, например, что на базаре существенная часть спроса покрывается за счет подержанных предметов, контрафактной продукции, контрабандных или иных товаров со сниженными потребительскими качествами. Объем предложения товаров на рынке будем считать близким к точке изобилия.
Скудность предложения товаров на базаре может быть вызвана незначительным объемом их производства или хроническими затруднениями с поставкой из других регионов и стран. Однако первопричиной базарной скудности обычно служит невысокая покупательная способность большинства населения, порожденная, в свою очередь, низкой производительностью труда работников и неэффективностью экономики в целом, а также отсутствием общественных механизмов выравнивания доходов граждан.
«Преддефицитный» объем поставок товара на базар, как правило, сочетается с их непостоянством, ненадежностью, а подчас и просто непредсказуемостью. Это явление развивается, в частности, из-за оторванности, отчужденности производителя от продавца (и, соответственно, от покупателя). Отчужденность обычно вызывается существованием цепочки посредников, по которой товар движется к своему конечному потребителю. Посредники становятся особенно нужными, когда базарная экономика вступает в контакт с высокотоварной рыночной: они согласуют мелкий масштаб базарной торговли с крупным размахом производства. Однако те же посредники лишают производителей товаров жизненно необходимой обратной связи с потребителем, без которой производством приходится управлять вслепую, с постоянным риском ошибиться в определении объема, ассортимента и т. п.
Отчуждение производителя от продавца (и, соответственно, от конечного потребителя) может также стать результатом их географической отдаленности и связанных с нею последствий: технических затруднений при перевозке товаров, их порчи в пути и т. п. Отчуждение могут усилить причины не природного, а общественно-политического свойства: изменение обменного курса валют, таможенные пошлины на границах государств, криминальные посягательства на находящиеся в дороге грузы, вымогательство взяток чиновниками, отвечающими за охрану порядка на линиях транзита, и т. п.
Физические препятствия на пути товаров от мест изготовления к базару нередко дополняются затруднением обмена информацией между производителем и продавцом. Оно возникает как в результате языкового барьера, так и по причинам технического характера. Вследствие такого затруднения базарный покупатель чаще всего лишен возможности оперативно известить производителя об отношении к его продукту, о смене своих вкусов и т. п. Производитель также не в состоянии предварить появление нового товара информационной кампанией или изучить реакцию потребителей на него.
Непостоянство поступления товара на базар и отсутствие надежной связи с производителями ставит продавцов перед необходимостью любой ценой поддерживать в местах сбыта запас товара, кажущийся им необходимым. В условиях хронических затруднений и перебоев с поставкой единственным способом избежать пустоты на полках становится установление «упреждающих» розничных цен, гарантирующих базар от дефицита при любом мыслимом ходе дел, в частности — при полном прекращении поставок на какое-то время. Кроме того, продавец вынужден закладывать в цену товаров
затраты на их перевозку мелкими партиями и на всевозможные попутные издержки — как легальные платежи, так и незаконные поборы. В результате цена товара становится едва доступной для значительной части покупателей. Однако за счет дороговизны базар создает и поддерживает устойчивый перевес предложения над спросом, то есть кажущееся товарное изобилие, чисто внешне сближающее базарную экономику с рыночной.
Изобилие, основанное исключительно на дороговизне товаров, а не на их массовом производстве и сбыте по доступной широкому покупателю цене, неизбежно оказывает угнетающее влияние на производящие секторы экономики. Кажущийся переполненным базар посылает им ложный сигнал о том, будто наращивать выпуск продукции нет необходимости, так как спрос-де и без него удовлетворен. При этом успехи производителей в деле снижения издержек нередко «оседают» в торговле. Базарные коммерсанты не снижают цены, а свои дополнительные доходы, возникшие от перепродажи все более дешевых товаров по неизменно высокой цене, направляют на расширение своего торгового предприятия, откладывают «на черный день», тратят на личное потребление или инвестируют в страны с более эффективным хозяйственным строем (тем самым признавая его историческое превосходство).
Такое применение прибыли выглядит нерациональным только с позиций рыночной экономики. В ней ключевым актором выступает производитель, постоянно испытывающий нехватку средств для поддержания и расширения своего все более капиталоемкого предприятия. В базарной же экономике роль главного действующего лица принадлежит купцу, а не промышленнику или аграрию. Разница между ними, помимо прочего, заключается в том, что потребность торговых заведений в основных и оборотных средствах существенно ниже, чем предприятий промышленности или агробизнеса. Если для организации торговли подчас не требуются даже отапливаемое помещение и искусственное освещение, то обойтись без них на производстве было невозможно даже в Средние века, не говоря о нашем времени. В таких условиях главный актор базара — купец — не испытывает особой нехватки капитала, а в случае ее наступления относительно легко кредитуется, ибо срок оборота капитала в торговле (даже базарной) короче, чем в производстве. К тому же выдача ссуд под залог ликвидных товаров не представляется кредиторам рискованной операцией даже в условиях нестабильной экономики, тогда как кредитование инвестиций в оборудование или производственные сооружения может обернуться безвозвратным вложением денег в неликвиды.
Тяготение капиталов к сбытовому сектору и их скудный приток в производящие отрасли приводит к парадоксальному положению: в базарной экономике товары и деньги оказываются в руках примерно одних и тех же лиц. Они не испытывают давления со стороны кредиторов, требующих от субъектов рыночной экономики своевременно возвращать взятые в долг средства, а для этого быстрее продавать товары. Поэтому базар не спешит увеличивать скорость оборота и объем продаж, а главной опасностью считает не затоваривание магазинов, а дефицит товаров на их полках.
По той же причине базарная торговля не торопится снижать цены и идет на такой шаг только в крайних случаях — например, в связи с порчей товара, выявлением в нем неустранимого брака, безнадежным моральным устареванием и т. п. Объявляемые предприятиями базарной торговли «сэй-лы» и «дисконты» нередко носят фиктивный характер (например, когда на ценнике товара пишется и зачеркивается цена, завышенная даже по нормам
базара, а рядом пишется прежняя, якобы пониженная); они преследуют цель привлечь недалекого покупателя внешним подобием сезонных распродаж, свойственных индустриально развитым рыночным экономикам. Если же купец действительно снижает цену, то величина этого дисконта лучше иных расчетов показывает, насколько произвольным бывает на базаре ценообразование и как велика практикуемая там торговая наценка.
Базарная торговля иначе, чем рыночная, реагирует на покупательский спрос. Даже в случае «нулевого спроса», когда некий товар долго не находит сбыта, купец не спешит сбросить цену на него. Скорее, он попытается оживить потребительский интерес с помощью парадоксального (на первый взгляд) приема: он повысит цену неходового товара. Поступая так, купец вовсе не рискует. На базаре покупатели ведут себя иначе, чем на рынке. Увидев, что товар дорожает, они поспешат приобрести его из опасения, что скоро цена станет совсем недоступной или товар исчезнет вовсе. Иной ход событий — «скоро привезут новую партию того же товара и он заметно подешевеет» — завсегдатай базара на основании собственного опыта отвергает.
Если сбыт всех товаров падает («отрицательный спрос»), мастера базарной торговли тоже знают прием контригры. Вместо того чтобы предложить покупателю «бюджетный» товар (и тем избежать резкого падения валового объема продаж), купец, напротив, убирает с полок «дешевку», окончательно превращая торговлю в подобие азартной игры «купят — не купят» с вполне предсказуемым результатом «рано или поздно купят» или «все равно купят, когда поймут, что дешевле не будет». Логика такого предвидения проста: кризис в базарной экономике в первую очередь поражает самую уязвимую часть потребительского сообщества — низший средний класс — и меньше затрагивает потребление социальной элиты. На нее и будет ориентироваться толковый купец, терпеливо выжидая оживления хозяйства, когда можно будет выложить товары подешевле.
Если же покупательский спрос на базаре растет, купец тем более спешит поднять цену и объявляет этот шаг проявлением «рыночного закона стоимости». В действительности подлинно рыночная экономика в наши дни отвечает на рост покупательского спроса прежде всего увеличением подвоза товара со складов (в том числе из других стран) или расширением его выпуска. Она способна сделать это достаточно легко и без повышения розничных цен, чреватого потерей производителем своей рыночной ниши. Рынок бывает вынужден поднимать цены лишь тогда, когда быстро подвезти товар или нарастить его производство невозможно или когда спрос растет взрывооб-разно, принимая характер панических закупок. В современную эпоху управляемого потребительского рынка такие непредсказуемые скачки спроса становятся довольно редкими, так что в странах с рыночной экономикой прямолинейный «закон стоимости» уходит в прошлое. Базар, разумеется, живет именно по этому древнему закону.
Базарная торговля практически не знает конкуренции. Сколько бы продавцов ни появилось на базаре, первоисточник их товаров чаще всего будет одним и тем же: либо пункт таможенного пропуска на государственной границе, либо оптовая ярмарка в крупном городе, либо ограниченное число производственных предприятий. Соответственно и цены товара у оптовых поставщиков не будут существенно различаться. Более того: один из парадоксов базарной торговли состоит в том, что чем больше открывается торговых
точек, тем выше становятся цены: неизменное количество товара приходится «размазывать» по все более длинному прилавку.
Конкуренция на базаре ведется не путем снижения цены, предоставления покупателю гарантий, рассрочки платежа или иными рыночными приемами. Купцы соперничают друг с другом прежде всего с помощью шумной (и зачастую недобросовестной) рекламы, куда более интенсивной, чем в условиях рынка. Громкие вопли зазывал восточных базаров вряд ли можно услышать на шопинг-молах европейских городов. Другое базарное средство привлечь покупателя — дать ему возможность поторговаться и хоть немного сбить начальную цену. Заметим в этой связи, что зрелый рынок, где механизм ценообразования действует с математической точностью, почти не знает такой практики.
Таким образом, базар редко испытывает необходимость снижать цены, зато ищет любые поводы их повысить. Не будет слишком смело утверждать, что базарная экономика неизбежно порождает инфляцию, в раскручивании которой спешит принять прибыльное для себя участие и государство. Оно обоснованно опасается, что в случае промедления с эмиссией вся прибыль от инфляционного налога пройдет мимо казны и достанется торговому миру. В результате совместных усилий государства и бизнеса «рост» базарной экономики сводится к увеличению находящейся в обращении денежной массы и обесцениванию сбережений рядовых граждан. Страх перед инфляцией вынуждает последних приобретать товары не для удовлетворения потребительских нужд, а для спасения содержимого своих кубышек от потери покупательной способности. Заметим в этой связи, что базарная экономика, как правило, не способна создать эффективные инструменты сбережения и приумножения мелких капиталов, поскольку для этого их необходимо вкладывать в чуждые базару производящие отрасли народного хозяйства. Банковские учреждения в базарной экономике любым инвестиционным видам деятельности предпочитают выдачу потребительских или, в лучшем случае, ипотечных кредитов, перекладывая на заемщиков задачу приумножения своих активов.
Базар не только устанавливает цены на товары, но и формирует их ассортимент иначе, чем рынок. Как правило, набор товаров в базарной лавке ограничен (даже если лавка называет себя гипермаркетом). Ее продавец нередко не способен подобрать товар, точно соответствующий запросам клиента. Желая побудить его сделать покупку, продавец часто и легко прибегает к обману. Практика сообщения покупателю ложной информации о потребительских свойствах товара сближает акт продажи на базаре с мошенничеством — уголовным преступлением, состоящим в завладении чужими деньгами как раз с помощью введения в заблуждение их прежнего собственника. Заметим попутно, что в типичных для базара условиях отчуждения производителя от продавца последний и сам нередко может заблуждаться относительно свойств продаваемого им товара, так как не имеет достоверной информации о них, и становится мошенником поневоле.
Базарный купец вынужден решать, казалось бы, неразрешимую задачу: продать товар небогатому покупателю и при этом получить огромную торговую наценку. Единственный способ сделать это — закупать у оптовиков товары исключительно дешевые, а потому и некачественные. Базар, в частности, служит идеальным местом для сбыта кустарных изделий, снабженных товарными знаками престижных производителей. Зная
об этом, иные обладатели уважаемых брендов сами налаживают производство дешевой низкосортной продукции в расчете сбыть ее исключительно на базарах: если ненадлежащее качество товара там и обнаружится, его всегда можно будет списать на изготовителей контрафактных изделий, то есть на привычную для базара беду. Заметим в этой связи, что бедность большинства покупателей, свойственная базарной экономике (и зачастую ею же порожденная), определяет ограниченность ассортимента предлагаемых базаром действительно массовых, «народных» товаров. Необычно высокая (в сравнении с рынком) доля здесь принадлежит алкогольным напиткам и табачной продукции. Сбывать товары, потребление которых вызывает у покупателей привыкание, можно и сугубо базарными приемами, не утруждая себя маркетинговой премудростью. Еще одна группа товаров, излюбленная базарными «маркетологами», — продукция, предназначенная для детей, подростков и молодежи, то есть для тех покупателей, которые зачастую не знают меры своим потребительским запросам и не способны сравнить цену товара с его полезными качествами.
Если на рынке действует правило «клиент — король», то на базаре оно просто неуместно. Дело здесь не в последнюю очередь в еще одном парадоксальном свойстве базарной экономики. Ассортимент и объем предложения товара на базаре могут быть сколь угодно скудны, однако там редко ощущается нехватка денег. Их стабильный приток обеспечивает государство, которое в условиях базарной экономики вынуждено использовать свою эмиссионную монополию в качестве надежного средства пополнить казенный доход. В результате продавец зачастую рассматривает акт продажи, то есть обмена своего товара на деньги покупателя, как нечто родственное благотворительности. В самом деле: хрупкое базарное изобилие может разрушить один горный обвал на караванном пути, тогда как поступление денег не прекратится ни при каких обстоятельствах — об этом побеспокоится государственное казначейство. Именно ходовые товары, а не денежные знаки с их «во-латильным» курсом нередко играют на базаре роль твердой валюты. Понятно, что, относясь к продаже товара как к рискованному для себя обмену реальной ценности на сомнительную, купец не спешит проявлять подлинное уважение к своим покупателям.
Заметим попутно, что и покупатель на базаре зачастую ведет себя иначе, чем на рынке. Выше уже отмечалось, что мотивом покупок в условиях хронической инфляции может служить стремление сберечь деньги от обесценения путем расходования их на товары, которые человек вряд ли купил бы, будь у него иной надежный способ сохранить и приумножить свои средства. Другим мотивом поведения может служить стремление повысить свой престиж покупкой дорогой, «статусной» вещи. В условиях базара, где потребительский кредит развит слабо, владение такой вещью информирует окружающих о наличии у ее хозяина значительных свободных денежных средств. В условиях рынка обладатель такой вещи скорее намекнет людям о наличии у него значительных долгов, что вряд ли укрепит его репутацию. Наконец, «лотерейный» характер появления на базаре многих товаров может толкнуть потребителя на спонтанную покупку без должного учета всех обстоятельств.
Главные действующие лица базарной экономики — купцы — иначе, чем акторы рынка, строят свои отношения не только с покупателями, но и с государством, обществом и наемными работниками. Владельцу фабрики, завода или агрофирмы труднее скрыть свои доходы от казенного налого-
обложения, чем хозяину торгового предприятия. Вынужденный относительно честно делиться прибылью с государством, промышленник рано или поздно начинает требовать от него отчета в расходовании уплаченных им налогов, а затем и своего участия (через органы представительной власти) в их распределении. Поэтому рыночная экономика в конечном итоге формирует демократическую государственность, основа которой — взаимовыгодные и прозрачные для обеих сторон отношения налогоплательщика и налогополучателя, подчиненные нормам кодифицированного права. В такой системе уважение государства к обществу диктуется зависимостью казны от налоговых платежей множества экономически самодостаточных граждан и юридических лиц.
Напротив, купец, чьи доходы в абсолютном исчислении не идут в сравнение с прибылями промышленника, предпочитает «целевую» схему расчета с государством: он уклоняется от уплаты налогов, однако не жалеет денег на взятки тем чиновникам, от которых напрямую зависит ход его дела. Поэтому коррупция, «бакшиш» свойственны базарной экономике в гораздо большей степени, чем рыночной; они дополняют легальную систему налогообложения (зачастую весьма слабую), превосходя ее по эффективности платежей («из рук в руки»), а нередко и по объему циркулирующих «в тени» средств. С другой стороны, владелец мелкого торгового предприятия куда более беззащитен, чем крупный промышленник, перед вымогательством со стороны государственных служащих или преступных организаций, нередко действующих под тайным покровительством тех же чиновников. Базар и рэкет поэтому так же взаимосвязаны, как базар и бюрократия.
Последнее замечание не случайно. Упомянутое выше недофинансирование производящих отраслей, типичное для базарной экономики, почти неизбежно ведет к раздуванию государственного аппарата. В условиях, когда ни промышленность, ни торговля не способны занять сколько-нибудь существенное число работников (первая — по причине своей слабости, вторая — по отсутствию потребности в многочисленном персонале), именно государство вынуждено становиться главным работодателем в стране, особенно если механизация сельского хозяйства высвободила массу рабочих рук в деревне. Заметим, что в таком «государстве-нанимателе» институты демократического общества не могут стать полноценными: наемный работник (он же государственный служащий) не вправе претендовать на управление тем «предприятием», в котором он получает жалование и дисциплинарным порядкам которого подчинен. Поэтому базар неизбежно служит опорой бюрократических систем власти, где демократические институты и процедуры носят в лучшем случае внешний, ритуальный характер.
Таким политическим системам трудно строить отношения с хозяевами крупных промышленных предприятий, имеющими право сказать, подобно Ч. Уилсону: «Что хорошо для Дженерал Моторс, хорошо и для нашей страны». Государство, служащее источником средств жизни для значительной части населения, не испытывает необходимости играть роль арбитра между многими центрами силы и стремится не допустить их появления в обществе. Его предпочтительные объекты управления — распыленные, атомизированные владельцы небольших торговых заведений, не способные на согласованные действия и зависимые от благосклонности множества чиновников, которые, кстати, одновременно выступают их главными покупателями и заказчиками. В свою очередь, базарные ком-
мерсанты признают силу и богатство такого государства и (в дополнение к коррупционным связям) заключают с ним «личную унию» — сами поступают на казенную службу или роднятся с семьями чиновников, фактически передающих свои должности по наследству.
Государство, опирающееся на базарную экономику и содержащее значительный контингент служащих, неизбежно приобретает избыточно централизованный и нередко военизированный характер. В самом деле: важнейшими источниками средств такого государства служат таможенные сборы и прибыль от денежной эмиссии. Подобные виды деятельности по определению неподконтрольны местной власти. Доходы от них поступают в центральную казну и оттуда распределяются на периферию. В результате территориально-административные образования живут преимущественно за счет общенационального бюджета, а их правовая автономия становится иллюзорной. В таком государстве разделение властей по горизонтали — между столицей и провинциями — в лучшем случае носит декоративный характер. Централизация власти диктуется также необходимостью управлять многочисленным аппаратом государственных служащих, в частности — перемещать их из одного региона в другой по мере открытия новых вакансий.
Вынужденное содержать за свой счет немалое число наемных работников, государство из всех видов казенной службы отдает предпочтение военной или военизированной. Она дает средства к жизни наиболее активной части населения — мужчинам молодого и среднего возраста, безработица среди которых могла бы иметь самые неблагоприятные политические последствия. Опасный характер такой службы оправдывает ранний выход с нее на пенсию, что обеспечивает ускоренное (по сравнению со штатской службой) освобождение вакансий и служебное производство. Секретность, кажущаяся неизбежным атрибутом режимных ведомств, избавляет руководство страны от необходимости предавать огласке численность их личного состава и величину реальных расходов на его содержание. При этом военная и иные чрезвычайные службы нечасто дают обществу возможность доподлинно проверить необходимость содержать их, подобную, например, войне или стихийному бедствию; однако даже записные критики режима не станут желать наступления таких событий. По этой же причине основанием получения следующего чина на военизированной службе становится легко исчисляемый стаж, а не количество и качество труда служащего, объективно оценить которые невозможно до наступления чрезвычайной ситуации; подобная ясность порядка продвижения по службе представляется некоторой гарантией от фаворитизма и коррупции. Вдобавок ко всему, блеск пусть лишь нескольких парадных полков прибавляет уверенности в собственных силах лидерам такого государства, нередко втайне страдающим от отсутствия народного мандата на свою власть или от сравнения со странами, имеющими рыночную экономику; история Африки или Ближнего Востока во второй половине ХХ века (не упоминая уже нынешнюю КНДР) дает тому немало примеров.
В заключение вернемся от политических вопросов к социальным. В этой связи заметим, что акторы базарной и рыночной экономик по-разному строят отношения с работниками собственных предприятий. Вынужденный отвечать за благополучие крупного трудового коллектива, промышленник так или иначе решает его социальные проблемы — пусть и медленнее, чем того хочется иным левым политикам. Он, в частности, делает отчисления в фонды медицинского и пенсионного страхования,
финансирует образовательные программы с целью получить необходимых производству подготовленных рабочих и т. д. Купец, предприятие которого обходится минимальным и малоквалифицированным персоналом, гораздо более склонен перекладывать решение социальных проблем на государство или на самих работников.
В силу той же причины — существенного различия в числе занятых — промышленник вынужден строже соблюдать нормы трудового права, чем купец, ибо нередко имеет дело с организованным профсоюзным движением. Крошечный трудовой коллектив купеческой лавочки практически бесправен перед хозяином. Низкая квалификация большинства работников торговли делает их легко заменимыми в случае увольнения за строптивость. В то же время примитивно организованный базар (в отличие от производства) дает наемному работнику возможность «выбиться в люди», стать владельцем собственного дела. «Реализатор», «дистрибьютор», «промоутор» или «мерчен-дайзер», который накапливает первоначальный капитал путем обмана хозяина, подавно не станет возражать против нарушения им своих трудовых прав.
Подведем некоторые итоги. По мнению автора, базар как экономический феномен характеризуется незначительным («преддефицитным») объемом предложения товаров, произвольным установлением цен с тенденцией к их росту при любой динамике спроса, ограниченным ассортиментом и низким качеством товаров (при их внешнем изобилии), отчуждением производителя от покупателя. Базар сдерживает развитие производящих отраслей экономики — как тем, что маскирует кажущимся изобилием ограниченность предложения товаров, так и тем, что приносит купцу гораздо больше прибыли на гораздо более скромный капитал, чем промышленнику. Как общественно-политический феномен базар служит опорой гипертрофированно централизованного военно-бюрократического государства с высоким уровнем коррупции, носящей институциональный характер. Права наемного работника, а также потребителя в условиях базарной экономики не получают должной защиты, а их соблюдение зависит от воли предпринимателей и чиновников.
При этом автор вовсе не утверждает, будто базар — это всегда плохо, а рынок — неизменно хорошо. Думать так было бы несправедливо уже потому, что базар исторически предшествует рынку. Базар возник на заре цивилизации и сохранял свою исключительную роль едва ли не до середины XIX столетия. Только тогда прогресс техники позволил относительно дешево производить и перемещать значительные массы товаров, а также оперативно информировать промышленников о запросах покупателей. Базарная экономика и в наши дни широко представлена, например, в странах Ближнего Востока, тропической Африки, Центральной Америки, Южной Азии. Более того: именно базар, а не рынок пришел на смену плановой экономике в государствах, до 1991 года входивших в состав СССР.
Советская экономика 1930—1980-х годов была не только не рыночной, но даже не базарной. Задачу удовлетворения покупательского спроса она откладывала на дальнюю перспективу («до полного развития отраслей группы А»), а необходимые для этого товары пренебрежительно называла ширпотребом. Фактически это означало признание планового хозяйства в своей неспособности дать народу то, что он хотел. Если в условиях экономической монополии государства чиновникам еще удавалось как-то управлять производством, то спланировать потребление, а тем более — заставить советских
граждан за собственные деньги выполнять казенные планы по этому показателю было невозможно. В итоге реальный социализм оставил в наследие 1990-м годам уже не дефицит, а настоящий товарный голод, казавшийся многим современникам неутолимым. Только постсоветский базар дал миллионам людей возможность выбирать товары невиданного прежде разнообразия. Разумеется, издержки базара в республиках бывшего СССР проявились в той же мере, как и в любой стране. Среди последствий замены плановой экономики на базарную — деиндустриализация хозяйства, криминализация общества, неслыханный рост коррупции в органах власти, фактическая утрата «новонезависимыми» государствами экономического суверенитета.
Впрочем, элементы базара встречаются даже в тех странах, чья экономика в целом носит вполне рыночный характер. Как ни странно, иные базарные предприятия там даже считаются престижными и респектабельными. Базар «рядом с рынком» существует, как правило, тогда, когда предложение товара по разным причинам носит непостоянный, прерывистый, непредсказуемый характер. Самый яркий пример такого базара — вторичный «рынок» недвижимости или торговля подержанными автомобилями. Здесь колебания предложения почти всегда непредсказуемы, а обсуждение цены нередко начинается с безбожного запроса продавца. Высшая форма такого базара — торговля антиквариатом или произведениями искусства. Примечательно, что в этих секторах меньше «базара» и больше «рынка» там, где масса вновь поступающего товара значительнее: например, в торговле произведениями современной живописи ценообразование более прозрачно, чем при продаже работ старых мастеров, где не обойтись без аукциона — едва ли не самого капризного механизма установления баланса между спросом и предложением.
Базаром, по сути, можно признать даже такой культовый институт рыночной экономики, как биржа, по крайней мере — фондовая. Соотношение спроса и предложения на ней очень часто меняется непредсказуемо, а котировка иных ценных бумаг основана на ложной информации их эмитентов, на спекулятивной скупке бумаг подставными лицами или на неоправданных ожиданиях покупателей. Впрочем, от признаков базара не свободны и товарные биржи: резкие и непредсказуемые колебания цены на нефть доказывают это с достаточной убедительностью.
Помимо «легального» базара, неотъемлемой частью вполне рыночных экономик остается оборот нелегальных товаров, прежде всего — наркотиков, объем сбыта которых в индустриальном мире соизмерим с продажами самых массовых легальных товаров. Очевидно, что вопреки усилиям наркомафии (но благодаря усилиям наркополиции) поступление товара на этот «рынок» носит непредсказуемый характер, а потому и формы торговли им, и ценообразование, не говоря уже о качестве продукта, остаются вполне базарными.
В заключение хочется заметить, что базар и рынок не разделены непреодолимой стеной. Базар способен (при наступлении ряда условий) эволюционировать в рынок; последний, в свою очередь, может превратиться в базар. В иных случаях базар и рынок могут сосуществовать в разных регионах одной страны и даже в рамках одного предприятия.
По мнению автора, все это требует углубленного изучения базара как вполне самостоятельного экономического феномена.
