CC BY
18
БАРТОЛИНИ С.
РЕСТРУКТУРИРУЯ ЕВРОПУ: ФОРМИРОВАНИЕ ЦЕНТРА, СТРОИТЕЛЬСТВО СИСТЕМЫ И ПОЛИТИЧЕСКОЕ СТРУКТУРИРОВАНИЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЙ МЕЖДУ НАЦИОНАЛЬНЫМ ГОСУДАРСТВОМ И ЕВРОПЕЙСКИМ СОЮЗОМ
(Реферат)
BARTOLINI S. Restructuring Europe: Centre formation, system building, and political structuring between the nation state and the European Union. - N.Y.: Oxford univ., 2005. - xxvii, 415 p.
Стефано Бартолини - директор Центра перспективных исследований Роберта Шумана Европейского университетского института. В своей книге он анализирует эволюцию конфигурации территориальных и функциональных границ европейских национальных государств, влияние на этот процесс международных систем, в том числе Европейского союза, а также проблемы структурирования самого ЕС. Он рассматривает интеграцию как процесс преодоления, перемещения и изменения границ, составляющий вызов природе европейских государств. Особое внимание автор уделяет связям между спецификой институционального дизайна объединенной Европы, переопределением границ, происходящим в результате деятельности Брюсселя, и влиянию этих явлений на национальные структуры. Интеграция в этом отношении рассматривается как новый этап развития Европы, который характеризуется мощным трендом по направлению к нормативной, экономической и культурной дедифференциации. Этот этап приходит на смену процессу
дифференциации, осуществлявшемуся в течение пяти столетий и приведшему к возникновению европейской системы национальных государств.
Рассматривая Европейский союз как расширенную территориальную систему, автор вновь поднимает актуальные для политической науки и практики вопросы. Является ли Европейский союз попыткой создания государства? Автор полагает, что приблизиться к ответу на этот вопрос можно с помощью изучения прошлых попыток создания территориальных образований большого масштаба. ЕС возник не в результате завоеваний, а путем аккумуляции и передачи функций наднациональным структурам. В связи с этим процесс формирования ЕС может быть рассмотрен как попытка формирования государства, которая до настоящего времени характеризовалась, с одной стороны, ограниченными административными возможностями, слабыми фискальными способностями, а с другой - значительной регулятивной властью в некоторых областях и развитыми юридическими компетенциями. В этой конфигурации субсистемной дифференциации нет ничего исключительного или нового. Развитие ЕС можно понять, изучив опыт предшествующих попыток интеграции, а также опыт административной, культурной, экономической и территориальной дифференциации, приведшей к возникновению системы государств. Процесс формирования любого государства связан с формированием центра. Поэтому С. Бартолини считает, что процесс европейской интеграции может быть осмыслен с помощью аналитической категории «формирование центра», выявления различий между формированием центра в ЕС и центров в европейских национальных государствах.
Второй вопрос: является ли процесс европейской интеграции в рамках ЕС примером формирования центра без образования нации? Ответить на этот вопрос позволяет анализ определения европейских культурных границ по отношению к границам военным, политико-административным и экономическим. Проблема, как отмечает автор, не в том, предполагает ли интеграция формирование «нации», а в том, формируются ли в ЕС механизмы, которые позволяют его компонентам оставаться в нем, руководствуясь не только инструментальными соображениями или угрозой применения силы. Иными словами, производит ли ЕС «лояльность», которую С. Бартолини соотносит со структурами и процессами сохранения системы, пред-
ставленными культурной интеграцией, институтами социального обеспечения и правами политического участия. Этот аспект анализируется в книге с помощью концепции «строительства системы». Основной аргумент автора заключается в том, что для любого нового центра должен существовать баланс между строительством системы и спецификой ее «политического производства».
Третий вопрос: как соотносится консолидация центра ЕС с демократизацией? Автор подчеркивает, что размежевания, возникновение оппозиции и институциональная демократизация имеют место в территориально консолидированных государствах и в определенном смысле основываются на культурной «национализации». Для выявления возможностей демократизации ЕС необходимо прежде проанализировать процессы институционализации размежеваний в его границах. Это поможет понять, как они соотносятся с линиями национальных размежеваний и какие политические структуры могут быть созданы на новом уровне. Для решения этой задачи С. Бартолини использует концепцию политического структурирования. Его основной аргумент заключается в том, что институциональная демократизация без политического структурирования в лучшем случае может превратиться в фасадную, а в худшем - породить опасные политические эксперименты.
С. Бартолини пытается адаптировать существующие теоретические подходы к процессу интеграции. Ограничивая концептуальную рамку исследования, которой посвящена первая глава, автор руководствуется тремя задачами: преодолеть жесткое различие между внутренней политикой и международными отношениями, связать ориентации акторов, их интересы и мотивации с результатами политического процесса на макроуровне, соотнести структурные особенности с динамическими характеристиками изменений.
Пытаясь создать теорию, объясняющую взаимодействие «внешней территориальной консолидации» и «внутренних политических структур», автор развивает роккановскую традицию. Как и С. Роккан, С. Бартолини обращается к известной концепции экономиста А. Хиршмана, использовавшего понятия «голос» (стремление опротестовать и изменить правила), «лояльность» (по отношению к правилам) и «выход» (невыполнение невыгодного правила) для описания стратегий индивидуального поведения в неблагоприятных условиях. Хиршман рассматривал эти стратегии преимуще-
ственно на индивидуальном уровне. С. Роккана интересовала их реализация в макросистемном формате. В качестве макросистем-ных «двойников» «голоса», «лояльности» и «выхода» Рокканом и его коллегами использовались понятия «границы», «строительство системы» и «политическое структурирование».
Хиршман рассматривает «выход» и «голос» как альтернативы выражения недовольства людей, реализующиеся в зависимости от возможностей, которые предоставляет организация, в которой эти люди находятся. «Выход» больше относится к поведению человека в сфере экономики и не имеет выраженного персонального характера (например, отказ от уплаты налогов). «Голос» же реализуется в сфере политики. Он связан с выражением отношения к правилам и имеет персональный характер, так как предполагает наличие своего носителя (того, кто «голос» имеет и отдает). Хиршман полагает, что «голос» возникает как остаточное явление от «выхода». Иными словами, стратегия «голосования» реализуется тогда, когда отсутствуют возможности для «выхода». Хиршман интерпретирует «недостаточную государственность» (statelessness) как «атрофию голоса» («atrophy of voice»), возникающую в результате присутствия возможностей для «выхода». То есть «недостаточная государственность» определяется им как отсутствие институциональных каналов «голоса», которые не развиваются по причине возможностей «выхода» для членов сообщества.
С. Бартолини понимает «выход» как возможную стратегию, реализуемую, прежде всего, на политическом уровне: как уклонение от потребления публичной продукции, характерной для производства политической системы. В этом контексте автор выделяет различные варианты выхода: «выход», осуществляемый в рамках территориальных границ и предполагающий сокрытие ресурсов, неподчинение нормам; «выход», осуществляемый вне территориальных границ, основанный на изъятии акторов или ресурсов; «выход» сквозь различные границы (вариант наложения границ или интеграции различных территориальных образований).
«Выход» из потребления публичной продукции влияет на размер распределения ресурсов при формировании территориальной солидарности и размер территории и сообщества, на которые политическая система может распространить эти ресурсы. С. Бар-толини связывает возможности «выхода» и «голоса» с формирова-
нием территориальных границ политии. Границы определяют конфигурацию акторов и публичных ресурсов (т.е. обязательных для потребления, касающихся реализации функций распределения, регулирования, защиты, арбитража и правосудия), «закрытых» на определенной территории. В ситуации территориальной «закрытости» возможности для «выхода» отсутствуют, что толкает акторов на укрывательство ресурсов, которыми они временно обладают, или реализацию «голоса».
Контроль над «выходом» и «входом» посредством образования границ предполагает наличие иерархии в организации, сообществе или государстве. Обычно с закрытием границ возможности политического контроля возрастают. Компетенция, досягаемость и сложность внутренней иерархии зависят от ограничений, которые предполагают строительство границ и контроль над «выходом». Каждая арена взаимодействия акторов характеризуется определенной закрытостью. Неизбежные взаимодействия между субъектами в них производят модели конформистского поведения в отношении друг друга. Специфика этих моделей зависит от особенностей той или иной арены (политической, т.е. «правительственной», или «природной арены»).
Как отмечает С. Бартолини, на «природной арене» (не предполагающей современного государства) акторы часто действуют в условиях асимметрии ресурсов. Попытки влиять на других субъектов, способных обеспечить товары и ценности, принимают формы обещаний компенсаций или угрозы убытков и определяют конфигурацию власти. Власть зависит от наличия ресурсов и стратегий по их использованию и предполагает два основных вида взаимодействий между акторами: конфликты или переговоры. Результаты конфликтов и переговоров непредсказуемы и определяются ситуацией неопределенности и незащищенности субъектов. Изменения в ресурсах или их значимости могут изменить договоренности. Иными словами, в этом случае поведенческий конформизм в отношении других - временное явление. Он не гарантируется и не закрепляется во времени.
На «правительственной арене» власть гарантирована субъектам третьим актором, находящимся в центре иерархической организации, задача которой - закрепление и стабилизация властного порядка. Функционирование этой арены обеспечивается этим акто-
ром и институтами, специализирующимися на производстве поведенческого конформизма. Создается целая сеть по принятию решений и правил, обязательных для акторов. Гарантии поведенческого конформизма других принимают формы титулов, прав и возможностей. Диспозиции и конформизм других по отношению к локусам власти закреплены на длительное время, как и конформизм акторов по отношению друг к другу. Поэтому для этих акторов возникают возможности участвовать в ограниченных конфликтах, кооперации, соревнованиях и переговорах. Если политическая арена функционирует в этом отношении нормально, то акторам не нужно аккумулировать их персональные ресурсы, достаточно обратиться к правам и титулам, гарантированным политической иерархией, для обеспечения конформности других.
Политическая арена формируется тогда, когда акторы считают себя «закрытыми» границами во внутренних взаимных взаимодействиях. Если возникает возможность «выхода», субъекты избегают конфликтов, кооперации, соревнования, переговоров друг с другом. Контроль над границами и сокращение возможностей «выхода» генерируют процесс возрастания политического производства, механизмы легитимации центральной иерархии и структурирования политии и способствуют более эффективному выполнению специализированных функций политической иерархии, среди кото -рых защита посредством принудительных санкций, арбитраж (контроль и ограничение конфликтов сторон), распределение ресурсов и др. Чем выше контроль над границами, тем больше возможностей у иерархических структур стабилизировать и легитимизировать свои доминирующие позиции. С этой точки зрения процесс формирования политического центра С. Бартолини, следуя роккановской традиции, определяет как процесс превращения «природной арены» в «правительственную». В отличие от «природной арены» в политической важную роль в процессе «закрытия» ресурсов играет производство прав, гарантированная система которых стабилизирует социальные взаимоотношения.
Устанавливая связь между микроиндивидуальным выбором и системными процессами, С. Бартолини отмечает, что индивидуальная лояльность представляет собой психологическую и эмоциональную связь между «выходом» и «голосом», повышающую цену последнего. На уровне системы это соотносится со структурами и
процессами сохранения системы посредством коллективных иден-тичностей, связей солидарности и прав политического участия, т.е. с процессом «формирования системы». Вместе с тем С. Бартолини отмечает, что учреждение центра не обязательно влечет за собой развитие тех сфер социального, культурного и политического равноправия, которые устанавливают дополнительные (нетерриториальные) границы политии и определяют пределы законной делибе-рации. Автор отмечает, что на уровне системы реализация «голоса» предполагает структурирование каналов представительства и развитие представительских политических организаций. Последние снижают стоимость «голоса» для индивидуальных акторов, обеспечивая их институциональными правилами и инфраструктурной поддержкой. Совокупность этих каналов и организаций представляет собой «политическое структурирование» политии.
Таким образом, индивидуальные стратегии «выхода», «лояльности» и «голоса» соотносятся на макроуровне с особенностями формирования центра, строительства системы и политическим структурированием. По мнению С. Бартолини, эта общая теоретическая рамка может быть применена к различным территориальным политическим образованиям: не только к национальным государствам, но и к другим видам политий, характеризующихся разнообразными сочетаниями границ и «выхода», различными пределами политического производства центра, строительства системы и политического структурирования. Она может быть использована как для исследования догосударственных состояний, так и для понимания современных интеграционных процессов.
Во второй главе автор использует эту аналитическую рамку, описывая процесс образования государств в Европе начиная с XVI в. Основные задачи главы - интерпретация специфической исторической конфигурации границ европейских национальных государств, анализ процесса структурирования взаимоотношений между центром и периферией, посредования интересов и структурирования размежеваний.
Анализ становления и развития европейских национальных государств приводит автора к мысли о том, что этот тип политий представляет собой историческую конфигурацию в значительной степени совпадающих и взаимно усиливающих границ проникновения культурных образцов и сообщений, экономических взаимо-
действий, административных режимов и физического принуждения. Национальные государства отличаются определенной внутренней гомогенизацией и в конечном итоге создают «пространство равенства». Капиталистическая конкуренция и торговля, войны и национальная идентичность служат взаимному усилению и подкреплению границ сообщества.
С. Бартолини выделяет различные фазы формирования государства и нации, в ходе которых усиливались границы различных типов. Интенсивное ведение войн породило «суверенное воинственное государство». Развитие торговой конкуренции, начавшейся с политики меркантилизма в XVII в. и достигшей расцвета в XIX в., создало «закрытое торговое государство». Кодификация римского права в XVIII и XIX вв. сформировала модель «либерального конституционного государства». «Национальное государство» XIX и XX вв. основывалось на национальной общности, которая предполагала идентификацию граждан с государством и их участие в политической жизни.
По мнению С. Бартолини, опыт развития европейских государств показывает, что процесс «формирования центра» не может достичь фазы стабилизации, консолидации и расширения сферы компетенции без «строительства системы». «Строительство системы» позволяет использовать дополнительные по отношению к принуждению и насилию основания политий. Предполагаемые «строительством системы» производство и воспроизводство символов национальной идентичности, институтов социального обеспечения и институциализация политических прав облегчают процесс формирования центра в культурном и административном отношениях, легитимируют правила принятия решений относительно контроля над возможностями «выхода» для значимых акторов или ресурсов. Соответственно, строительство расширяющихся сфер культурного, социального и политического равенства усиливает территориальную лояльность и солидарность. Как отмечает автор, формирование такой лояльности и солидарности особенно необходимо для того, чтобы демократическое политическое структурирование посредством дифференциации населения по идеологическим, территориальным и корпоративным линиям не создавало угрозы национальному государству.
С. Бартолини отмечает наличие взаимодействия между элементами процесса строительства политии. В сфере «формирования центра» внутренняя иерархия способна расширить область своего влияния и достичь монопольного положения в производстве поведенческого конформизма в различных областях посредством постоянных усилий по установлению контроля над внешними границами и по совмещению границ членских групп (этнических, языковых и т.д.) с территориальными. В процессе строительства системы существует взаимная зависимость между усилением национальной идентичности, развитием институтов социального обеспечения и принципов политического участия в принятии решений. В процессе политического структурирования взаимосвязанными оказываются отношения между центром и периферией, посредничество корпоративных групп и система размежеваний. Их различные сочетания приводят к формированию разных конфигураций власти. Если господствующей формой политического структурирования являются идеологические размежевания, они доминируют над отношениями между центром и периферией и корпоративными интересами. Если основным структурирующим принципом являются отношения между центром и периферией, то территориальная субсидиарность ослабляет посредничество корпоративных интересов и систему размежеваний.
В третьей главе С. Бартолини рассматривает возникновение и развитие ЕС как процесс формирования нового центра. Основное внимание он уделяет анализу особенностей его институционального дизайна. Автор показывает, что становление центра на наднациональном уровне имеет особые характеристики. Экстраординарная территориальная экспансия и юридическая централизация сопровождаются разрастанием компетенций и значительной интеграцией национальной и наднациональной технобюрократических инфраструктур. Эти типичные особенности процесса формирования центра развиваются параллельно со слабой территориальностью, неясным разделением компетенций, частичными конституционными полномочиями экономических агентов и неопределенными источниками легитимности. Несмотря на попытки установления непосредственных связей с рядовыми европейскими гражданами, выявленная конфигурация власти свидетельствует о консолидации элит на основе союза между национальными правящими группами и представителями наднациональной бюрократии, их интеграции.
Союз между этими акторами основан на сотрудничестве по поводу разделения ресурсов, институциональной компетенции и контроля и на институциональном уровне характеризуется «срастанием» властей, неопределенностью распределения компетенций и слабостью ресурсов легитимации.
В четвертой главе автор рассматривает специфику «политического производства» нового центра (Брюсселя) по строительству внешних и уничтожению внутренних границ ЕС. Европейскому союзу присущи некоторые сходства с другими политическими образованиями: территориальной экспансией, разрастанием компетенций, юридической централизацией, развитием бюрократической инфраструктуры. В то же время ЕС отличает ряд особенностей: слабая территориальность, отсутствие вертикального (национальные центры и общий центр) и горизонтального (между институтами ЕС) разделения властей, использование различных неиерархических принципов легитимации и ряд других. В плане формирования границ процесс становления ЕС ведет к неравномерному уничтожению или ослаблению границ в различных сферах жизни и уменьшению различий между его членами.
Процессы установления границ национальных государств Западной Европы и ЕС различаются по времени. Фактический территориальный контроль ранних европейских государств был установлен благодаря интенсивным и продолжающимся войнам задолго до того, как какие-либо другие внутренние границы были уничтожены, в частности, до того, как были созданы единый внутренний рынок и национальные сообщества. В XVIII и XIX вв. все государства были «регуляционными государствами», осуществляющими политику стандартизации на своих территориях в отношении образования, весов и других мер, налогов, условий работы, чтобы сделать возможным функционирование единого рынка и повысить эффективность военных операций.
В процессе формирования ЕС фаза стандартизации предшествует актуальному территориальному контролю. В первую очередь были уничтожены внутренние экономические границы, далее для защиты экономической интеграции последовала централизация юридической системы единой Европы. Исчезновение внутренних границ происходило быстрее, чем учреждение внешних. Таким образом, территориальные формальные границы более не совпадали
с экономическими, культурными, политико-административными в целом ряде сфер деятельности и внутри этих сфер. Например, в экономической области какие-то виды экономической активности осталась в ведении государств, какие-то перешли в ведение ЕС, а какие-то регулируются на мировом уровне. По мнению С. Бартоли-ни, в таком несовпадении во многом кроются причины относительной неэффективности ЕС в реализации целей и интересов, связанных с доминированием на мировой арене. Европейская юридическая система эффективно сработала в плане ликвидации внутренних экономических границ. Вместе с тем и в этой сфере не было достигнуто полной консолидации: Европейский суд не в состоянии эффективно обеспечить внешние границы, так как полномочия по принятию решений в спорных случаях не были зафиксированы международными договорами. В области принуждения строительство границ также осуществляется необычным образом. С одной стороны, сложно идентифицировать внешние военные границы ЕС; с другой - в последние десятилетия достигнут прогресс в совместном решении проблем внутренней и внешней безопасности путем координации деятельности внутренней полиции, выдачи виз, иммиграции и т.д.
В то время как центр консолидирует экономическую и нормативную интеграцию, в сфере «строительства системы» наблюдается сниженная активность в плане уничтожения внутренних территориальных границ, строительства внешних границ и значительные претензии государств в сфере контроля. В сфере «строительства системы» наблюдается «негативный компромисс». Нормативные структуры все больше регулируют контакты и обмен между гражданами различных государств. Однако растущее число общих практик и признаний не сопровождается соответствующим развитием общих целей или точек зрения вне элитного уровня. Культурные системы остаются в высшей степени территориализованными, а внешние границы европейского сообщества едва определяются. Подлинное участие в политической жизни на общеевропейском уровне и права на принятие решения весьма ограниченны. Система социального распределения на европейском уровне также ограниченна. Европейские права, облегчающие перемещение, разрушили важность территории и национальности как критериев включения в национальные сообщества, предписывая одинаковый для граждан ЕС режим по отношению к занятости, проживанию, получению
социальной помощи и налогам. Соответствующие права ныне больше напоминают «потребительские», чем «социальные» права. Расширяя индивидуальные возможности, они подчиняют и дест-руктурируют принципы, на которых исторически были основаны национальные социальные системы.
Основным фактором, осложняющим строительство границ, является принцип консенсуса в принятии решений, существующий в Совете Европы. Отсутствие доверия между членами и контроль за действиями государств осложняют консолидацию границ ЕС. Нынешняя институциональная инфраструктура является скорее инструментом дисциплинирования членов, чем средством защиты их общих интересов на международном уровне. Централизация экономической и юридической сфер без консолидации политической власти и создания соответствующих структур объясняется отсутствием на уровне ЕС тех элементов, которые при строительстве национальных государств выступали противовесом экономической рациональности, реализуемым с помощью национальных, социальных и политических прав.
В пятой и шестой главах С. Бартолини анализирует влияние переопределения границ в Европе на активность различных типов акторов с использованием территориальных, корпоративных и политико-электоральных каналов представительства, последствия этого процесса для национальных политических структур и перспективы развития новых структур европейского уровня.
Исследуя изменение территориальных интересов в связи с интеграцией, автор отмечает историческую закономерность: чем больше ресурсов имели периферии, тем большим было их политическое давление на центр. Подобная зависимость, с одной стороны, способствовала возрастанию опасностей сецессии, а с другой -сдерживала политику центра по распределению власти. Значимым фактором внутренней консолидации национальных государств являлись внешние угрозы. Отсутствие внешних по отношению к ЕС угроз осложняет политику внутренней консолидации и, в частности, легитимацию применения силы на европейском уровне.
Размывание границ приводит к тому, что пограничные периферии получают преимущество перед внешними в плане наличия альтернативных культурных центров. Территориальные пространства в них подчинены одному государственному политико-админист-
ративному центру, но они являются участниками наднациональных экономических взаимодействий и обладают большими ресурсами, конвертируемыми в политическое давление. Территории со значительной институциональной автономией и соревнующимися в различных функциональных сферах альтернативными административными границами (трансграничная кооперация, функциональные режимы в ЕС и пр.) могут иметь доступ к общеевропейским регулятивным и нормативным ресурсам.
Различия ответов субгосудасртвенных территориальных единиц на развитие европейской интеграции могут быть представлены как результат совмещения четырех структурных характеристик каждой территории, отличающихся уровнем контроля за ключевыми ресурсами, имеющих различные возможности «выхода» по отношению к существующему государству. Геополитические ресурсы обусловлены историческим статусом территории (внешняя, анклавная посредничающая или территория с несостоявшимся центром государства), способностью и опытом трансграничного взаимодействия и образования союзов. Эти ресурсы включают в себя и отношения с центром ЕС. Культурные ресурсы воплощены в этнической истории как источнике «культурной политизации». Экономические ресурсы территории включают ресурсы внешней торговли, доступа к негосударственному капиталу, рынку труда и т.п. Политико-институциональные ресурсы включают собственно институциональные (соревновательность и способность к принятию решений, автономия в налогообложении, дифференциация функциональных субсистем) и политические (уровень партийной интеграции местных политических групп в национальную систему размежеваний, регионализацию партийной системы, плотность региональных политических, социальных и экономических институтов) возможности регионального управления. Присутствие и представительство в Брюсселе субнациональных территорий объясняется их геополитическими, экономическими, культурными различиями и уровнем политико-административной автономии. Эти территории используют в своих целях противоречия между национальными и европейскими административно-политическими центрами.
Различные варианты совмещения четырех структурных единиц субтерриториальных образований могут повлечь разнообразные последствия в плане пересмотра существующих отношений с
центром: сепаратистские и ирредентистские требования, с одной стороны, и попытки усиления централизации административных режимов и распределения ресурсов - с другой. В промежутке между этими альтернативами пожелания территорий могут варьироваться от запросов по перераспределению государственных ресурсов до требования автономии или участия в наднациональной интеграции и кооперации. В целом, как отмечает С. Бартолини, европейская интеграция ускоряет процесс субнациональной территориальной дифференциации, усиливает субгосудасртвенную территориальную соревновательность и способствует возрождению субгосудасртвенной территориальной политики в Европе.
В этой главе анализируется также появление дополнительных возможностей «выхода» в связи с евроинтеграцией, что приводит к снижению солидарности и связей внутри групп интересов. В этом отношении интеграция играет скорее деструктивную роль по отношению к структурам, посредующим национальные интересы на национальном уровне, чем структурирующую их на более высоком уровне. Исторические союзники в условиях, когда регулятивные и дистрибутивные проблемы предполагают борьбу с группами из других наций и государств, могут ныне в условиях открытых рыночных и иных границ выступать как соперники. Кроме того, роль ЕС как учредителя повестки дня делает возможным надгосудасрт-венные союзы по интересам, которые раньше существовали внутри национальных и локальных границ. Европейский союз добавляет новые ресурсы и возможности для выбора политических сил, усложняя их структуру.
С. Бартолини показывает, что расширение границ деятельности различных политических сил приводит к возникновению новых союзников на европейском уровне. Национальные партии, другие организации интересов и политические элиты в целом раскалываются на противников и сторонников ликвидации внутренних границ. На смену историческому классовому размежеванию приходит оппозиция секторов народного хозяйства, которая составляет основу для наднациональных союзов. Раздробленные на секторы, субсекторы и т.п. национальные европейские группы не в состоянии укрепиться в европейском процессе и воспроизвести исторические объединяющие основания на уровне ЕС.
Далее автор анализирует влияние европейской интеграции на систему электорального представительства. Он показывает, что возникновение разногласий между политическими силами относительно интеграционных проблем едва ли вписывается в традиционную систему исторических размежеваний или в лево-правый континуум.
По мнению автора, «учреждающие» проблемы какой-либо политии, такие как приверженность, расширение, демократизация, определение компетенций властей, должны решаться до того, как возникает возможность демократического структурирования, до того, как вопросы государственного устройства оказываются в центре политических дебатов. Когда ситуация складывается по-другому и демократизация осуществляется при отсутствии легитимации сообществом и конституционным порядком, могут возникнуть угрозы территориальным и конституционным основам политии. Различия в мнениях или интересах по поводу «учреждающих» проблем политического образования не могут быть организованы в рамках единственного доминирующего континуума политических сил, а обращение к правилу большинства при принятии решений скорее всего будет рассматриваться как нелегитимное. Как полагает С. Бартолини, невозможно в одно время иметь систему представительства, которая одновременно строится на различии позиций относительно территориальных и функциональных границ политии и внутренней дифференциации мнений и интересов. Два этих принципа делегитимиру-ют и деструктурируют друг друга.
Подобные проблемы возникают на европейском и национальном уровнях в связи с евроинтеграцией. Национальные партии группируются в партийные семьи на европейском уровне, образуемые вертикальной и горизонтальной координацией между национальными и европейской ареной. Европейские партии отличаются слабыми институциональными стимулами и связями со своим электоратом. Европейские партийные элиты, которые одновременно являются и национальными, уверены в необходимости традиционных национальных форм электоральной легитимации для конструирования европейской партийной системы. Однако такая ориентация служит препятствием дальнейшей институциональной «демократизации» ЕС. Автор выражает сомнение по поводу способности европейской партийной системы выполнить роль «политического структурирования», даже если институциональные рам-
ки ЕС позволят и потребуют этого. Партийные семьи слишком непоследовательны, разделены по «учреждающим проблемам» ЕС и по вопросу контроля над границами.
В настоящее время европейские партии выполняют лишь ограниченный набор ролей по сравнению с теми функциями, которые они реализуют в рамках отдельных государств. Они организуют инфраструктуру Европарламента, структурируют результаты выборов, создают парламентские группы и коалиции, дисциплинируют поведение депутатов в парламенте, комитетах, в процессе определения повестки дня. Европартии не агрегируют запросы групп и отдельных граждан. Они выхолащивают и замалчивают актуальные проблемы, требующие своего выражения. Они не соревнуются между собой в плане получения электорального вознаграждения. Ев-попартии не гарантируют ответственность, выбирая высших должностных лиц и влияя на принимающие решения органы власти. Европартии извлекают выгоду из противоречий, существующих между основными институтами ЕС. Таким образом, слабость европейской партийной системы носит структурный характер.
Процесс интеграции оказывает значительное влияние не только не европартии, но и на национальные партии, вовлеченные в процесс интеграции. Помимо уже отмеченных следствий автор выделяет и другие. Среди них ослабление позиций политических партий в связи с изменением баланса сил между электоральными и другими каналами представительства (корпоративными и территориальными) в результате перераспределения контроля за национальными ресурсами в многоуровневой наднациональной системе, проблемы партийной идентификации, основанные на различиях в отношении национальных партий к вопросам евроинтеграции, потеря потенциала внутренних иерархических структур самих партий как результат новых фракционных и территориальных конфликтов. На национальном уровне партии утрачивают способность выполнять гармонизирующую роль в отношении противоречивых и кон -фликтных принципов, структур и агентов территориального, корпоративного и электорального представительства. Они до сих пор представляют альтернативы для избирателей на национальном уровне, но при этом теряют способность контролировать и дисциплинировать акторов и ресурсы в территориальных и корпоративных каналах представительства.
В целом европейская интеграция осложняет существование систем национального политического представительства. Избиратели остаются «запертыми» в них, партии также зависят от этих систем. С другой стороны, граждане как другие (экономические, социальные) игроки имеют возможность «выхода» из политической системы и доступа к новым каналам выражения их интересов и идей, к новым центрам и ресурсам. Таким образом, европейская интеграция «открывает» и «закрывает» возможности влияния на политику для внутригосударственных акторов и способствует снижению соревновательности между партиями. В настоящее время наблюдается дисбаланс между отсутствием структурированной партийной системы на европейском уровне и растущим потенциалом деструктурирования на национальном уровне.
В любой территориальной системе правящие элиты сталкиваются с необходимостью решения текущих вопросов и одновременно проблем мобилизации политической поддержки. Связь между этими аспектами в демократических системах достаточно тесная. В ЕС она неопределенна и расплывчата. Здесь решение объективных проблем отделено от вопросов мобилизации. Европейские политические элиты в настоящее время ощущают противоречие между их желанием и способностью решать проблемы, для которых они объединяют усилия и суверенные полномочия на наднациональном уровне, и необходимостью обеспечить источники своего правления, для реализации которой они опираются на процесс легитимации в национальных рамках.
Элиты оказываются заложниками принуждающих ограничений, которые они накладывают на себя, на свои страны и своих граждан. Эти ограничения были введены для усиления дисциплинирующих внешних стимулов на той стадии, когда демократическая подотчетность и ответственность осложняло формирование такой дисциплины. По мнению С. Бартолини, европейские политические элиты отличаются двойственной природой: они несут ответственность перед избирателями, но в то же время вовлечены в процесс решения объективных проблем в технобюрократической сфере, для которой наличие такой ответственности не характерно.
Институциональный дизайн ЕС препятствует развитию структуры политического представительства, в то время как растущее политическое производство ЕС подчиняет национальные меха-
низмы политического представительства и легитимации. Поэтому на повестке дня стоят вопросы демократизации и легитимизации ЕС. Как отмечает С. Бартолини, институциональная демократизация без политического структурирования весьма проблематична. «Исторически элементы того, что мы обычно называем "демократия", в значительной степени являлись непредусмотренным результатом ситуации равновесия в контроле за ресурсами между различными институциональными, политическими и социальными силами» (с. 408). В связи с этим осуществление принципов большинства в процессе принятия решений и внедрение механизма ответственного правления в ЕС могли бы способствовать усилению институтов политического представительства на европейском уровне.
В то же время С. Бартолини обосновывает тезис о том, что институты ЕС не могут заменить национальные институты не только потому, что они недостаточно демократичны, но и в силу того, что в единой Европе демократизация осуществляется на слабо ограниченной и нелегитимированной территории. Чем больше существует возможностей для «выхода», тем менее ЕС способен осуществлять интеграцию, обладающую позитивной ценностью для политических субъектов, и тем меньше стимулов к структурированию «голоса» на европейском уровне.
ЕС отличается отсутствием примордиальных и этнолингвистических основ для самоопределения. Гражданская идентичность в рамках Евросоюза может быть создана только посредством определения соответствующих прав, обязанностей и обязательств не только экономического или социального плана. Нынешнее институциональное устройство едва ли способно достичь этого уровня политического производства. Для современного политического образования необходим некоторый уровень совпадения и взаимного усиления различных границ. В то же время проект европейской интеграции определяет сферу значительной экспансии социально-экономических практик, которые лишь в небольшой степени соотносятся с социальными идентичностями и правилами принятия решений. Возникают разобщенность и отсутствие согласия между социальными практиками и правилами / институтами.
В целом, как отмечает автор, ЕС является одновременно источником проблем и предоставляет потенциальную возможность их решения. Его можно рассматривать как проект по восстановлению
определенного уровня согласованности между расширяющимися социальными практиками, социальными идентичностями, связями солидарности, правилами делиберации на европейском уровне. Однако реализация подобной возможности представляется С. Барто-лини весьма проблематичной. Перспективы реализации подобных проектов связаны с ответом на вопросы, которые в свое время сформулировал С. Роккан: какие границы строятся и уничтожаются, кем и для каких целей.
Е.Ю. Мелешкина
