CC BY
269И. ПОРТРЕТЫ
А. JI. Хорошкевиг
Барон Сигизмунд Герберштейн. Автобиография в зеркале «Записок о Московии»
В 2006 г. исторический мир и жители стран, которые по праву называют барона Сигизмунда Герберштейна — коротко и ясно «наш Герберштейн», праздновали юбилей — 450 лет со времени появления самой лучшей базельской публикации латинского текста его «Записок о Московии», и две годовщины самого автора — 520 лет со дня рождения и 440 — со дня смерти. Именно вышеназванное сочинение принесло автору мировую славу'.
«Записки о Московии» не просто открыли самое крупное восточнославянское государство для остальных европейских народов и стран, но и вписали его и его историю в общеевропейскую и, в первую очередь, общеславянскую. Герберштейн однозначно ответил на вопрос, который доныне мучит некоторых сомневающихся, о том, к какому миру принадлежит Русь и Россия — к европейскому или азиатскому. Его труд, содержащий многоплановую картину жизни населения и судеб страны и предоставляющий поистине неисчерпаемые возможности изучения истории Руси, дает и нам, далеким потомкам тех, о ком он писал, считать его «нашим Герберштейном». Его уважение к другим народам, высокая степень толерантности, стремление решать проблемы дипломатическим, а не силовым методом дают право причислить Герберштейна к выдающимся европейцам.
Не будь его «Записок о Московии», Сигизмунд Герберштейн так бы и остался одним из имперских послов и пополнил бы собой целый ряд представителей Священной Римской империи Германской нации, таких как Попель, де ла Toppe, Г. Шнитценпаумер, Франческо да Колло и Анто-нио да Конти, которые на протяжении конца XV — начала XVI столетий
защищали интересы своих государей в странах Европы, в том числе и Восточной. Правда, и в этом случае он вряд ли затерялся бы полностью в этой общей череде и не потому только, что профессионалом в сфере дипломатии он был действительно выдающимся2, но и потому, что у него было и иное призвание — писательство.
Сначала несколько слов о дипломатии, — деятельности, к которой его готовило, кажется, само происхождение3. Герберштейн рос в микромире, наполненном военными конфликтами. Он родился в г. Випа-ва (нем. — Виппах, итал. — Випако) в герцогстве Крайна, входившем в состав Священной Римской империи Германской нации. Владения крайнских Герберштейнов лежали у Карста, причем Постойна (нем.
— Адельсберг) и Випава4 относились к Внутренней Крайне и Лупоглав (нем. — Маренфельсу5) — к Истрии, и в начале XVI в, вновь оказались в приграничной территории, на которую претендовали и венецианцы. В результате военных действий между габсбургскими подданными и венецианцами (1508-1516) границы изменились весьма существенно. Около трех четвертей Истрийского полуострова на западе и юге перешли венецианцам, в то время как Крас (нем. — Карст) и бывшее графство Горица (нем. — Гёрц) Миттельбург — Пазин (итал. — Писино) отошли к Крайне.
В семействе родителей автора «Записок» были и военные, местные представители имперской власти, и священнослужители. Его дед Ан-дреас, вплоть до 1442 г. занимавший должность гауптмана (капитана) в Постойне и в Красе, по договору раздела с братом Георгом получил бывшее герцское владение Лупоглав на границе с венецианской областью. Отец Сигизмунда Леонард (после 1428 — 1511) также был гауптманом в Красе и Постойне, владельцем Лупоглава и свободного дома в Триесте и арендатором Парденона. В 1470 г. кайзер Фридрих III пожаловал ему имение Випава, а в 1482 г. и Храстовец (нем. — Гутенхаг). После женитьбы на Барбаре Люг (Луггер) в 1465 г. Леонард осел в Виппаве.
Карьера его родственников по материнской линии схожа с карьерой отцовских родственников. Его мать Барбара происходила из краинской линии рода знаменитой дурной славой династии рыцарей из Лога (нем.
— Люгер, итал. — Логарии). За заслуги на службе местному князю и кайзеру крайнская линия в 1366 г. получила в лен Предьямский замок, который с небольшим перерывом (1396-1398) сохраняла вплоть до 1488 г. Владения семьи не ограничивались одной Крайной, так как некоторым членам семьи, например, Конраду II, служившему гауптманом в Триесте (1415-1420, 1432-1434), удалось приобрести земли в Истрии. Дед Сигизмунда по материнской линии Николаус в течение двух лет исполнял
обязанности гауптмана Випавы вместо Герберштейна (1466-1468), а в 1468 г. стал гауптманом в Триесте, но на этом посту удержался недолго из-за применения насилия по отношению к местному населению. За карьерным взлетом последовало глубокое падение в 1472 г. (1478?): по многочисленным обвинениям и жалобам император Фридрих III был вынужден сместить его с должности, а в конце 70-х гг. тот был даже арестован по обвинению в принуждении и мнимом убийстве6, но затем отпущен, после того как отказался от своих владений в Триесте и Двино. Родовой Предъямский замок унаследовал его сын Эразм, карьера которого складывалась крайне неровно. В 1478 г. он отказался от службы кайзеру Фридриху III и присоединился к рыцарям-разбойникам. После того, как участились жалобы на его разбои на горных дорогах Краса, именно его кузену Касперу Рауберу (?) было доверено поймать его. Его, осажденного в труднодоступном Предъямском замке, с помощью предательства выманили к окну и застрелили осенью 1484 г., за два года до рождения племянника Сигизмунда7. Другой родственник, кузен Сигизмунда, сын сестры его матери Доротеи — Христоф Раубер — выбрал карьеру священнослужителя и стал знаменитым люблянским епископом.
Большинство населения вышеназванных земель говорило на славянских языках, на севере по-словенски, на востоке по-хорватски (чаков-ское наречие), многие владели итальянским, часть — немецким. Поскольку Герберштейны с первой половины XV в. служили Габсбургам в качестве гауптманов в землях, соседних с теми, что входили в пределы венецианской власти, следует полагать, что наряду с немецким и словенским Герберштейну был доступен и итальянский. Это предположение М. Вакоуниг, специально занимавшаяся изучением происхождения и культурного ареала Герберштейна, подкрепляет фактом паломнического путешествия Сигизмунда со старшим братом в Лоретто и Река-нати в Папском государстве. Мать отправила их туда, опасаясь за здоровье Сигизмунда, но будучи уверена, что юноша и подросток справятся с лингвистическими трудностями во время передвижения по рекам и суше Италии. К сожалению, исследователям пока неизвестен инициатор перевода «Записок» на итальянский, сделанный на следующий год после выхода первого издания труда Герберштейна, хотя интерес к этому сочинению становится особенно понятным в связи с геополитической и лингвистической ситуацией на родине автора этого произведения. Пожалуй, можно быть уверенным, что Сигизмунд Гсрберштейн был полиглотом почти с рождения, предвосхитив появление молодых европейцев нашего времени, свободно переходящих с одного языка на другой при обучении в различных университетах и работе в различных странах Европы.
Сигизмунд в отличие от большинства его родственников вступил на иной путь. В родной Випаве до 1496 г. «учил — немецкий и виндский — оба языка», хотя «виндский доставлял мне, — писал он в "Автобиографии", — много хлопот в юности, мне пришлось слышать много прозвищ: раб (sclaf), khadrotz (kodroltz) и подобные», продолжил образование в Лонспахе (?) и, наконец, в Венском университете, застав период его расцвета. Опыт весьма кратковременной военной службы под знаменами императора Максимилиана I (во время которой, правда, 22-летний Сигизмунд сумел отличиться, доставив провиант в осажденную венецианцами крепость Марано в 1508 г., разбив врага при вылазке из нее, и заслужить рыцарское звание) убедил Герберштейна в целесообразности мирного решения конфликтов и определил его жизненный путь как дипломата. В этом качестве он впервые выступил в 1509 г. в Венеции по поручению отца на весьма сложных переговорах о судьбе спорного владения Лупоглав8. С 1515 г. он уже становится членом имперского совета. А в 1516 г. император, запомнивший его способности тактика и стратега, направил его в Данию, чтобы убедить необузданного короля Кристиана 1 соблюдать супружескую верность по отношению к королеве Изабелле, внучке Максимилиана I Габсбурга, и расторгнуть связь со дочерью трактирщицы Сигбрид — Дивеке (Голубкой), Несмотря на очевидный провал миссии 30-летнего дипломата (король соблаговолил лишь выслушать его) Максимилиан не разочаровался в своем представителе. Немаловажным для последующей карьеры Сигизмунда Герберштейна было и покровительство кузена Христофа Раубера, который с 1504 г. выполнял дипломатические поручения Максимилиана I и в качестве гофмаршала участвовал в проведении знаменитого Венского конгресса 1515 г., а, будучи комендантом во время венецианско-австрийской войны 1508-1515 гг., мог лично убедиться в военных свершениях и дипломатическом мастерстве своего кузена9. Поскольку Раубер пользовался большим авторитетом у императора, М. Вакоуниг допускает возможность, что он вместо себя рекомендовал своего родственника Герберштейна для утомительного и опасного, однако весьма престижного путешествия в Москву10. Опасаясь всякого упоминания о покровительстве родственника из семейства Луггеров, в «Записках о Московии» Герберштейн обошел молчанием историю назначения посредником на литовско-русских переговорах. В 1517 г. Герберштейн должен был содействовать окончанию третьей литовско-русской войны первой четверти XVI в. и переключению военной активности Великого княжества Литовского и Княжества всея Руси (Государства всея Руси) на защиту Европы, и в первую очередь Империи, от «турецкой опасности». Переговоры долго
и упорно сражавшихся за земли домонгольской Руси двух восточноевропейских княжеств, претендовавших на свои новые или былые «отчины», в 1517 г. зашли в тупик. Поскольку в состав воюющих государств входили земли, именовавшиеся Русью, а их главы имели в титулах упоминание о Руси (князь литовский, русский и жемайтский — со времен Витовта, князь всея Руси — со времен Ивана Калиты), каждый из глав этих государств считал всю Русь своей отчиной". Герберштейн ехал в Москву через Великое княжество Литовское, поэтому он оказался хорошо информированным об э.той на первый взгляд нелепой ситуации и позднее счел своим долгом коснуться ее происхождения. Он указывает, что сосуществуют три Руси — в пределах Польши, Великого княжества Литовского и «Московии». В связи с этим он пускается и в рассуждения относительно близости славянских языков, одним из которых он владел с детства. Последнее обстоятельство позволило ему записать многие памятники письменности Домонгольской Руси, Московского княжества и Княжества всея Руси.
В 1517 г. стороны однако не пришли к соглашению. Сигизмунд I Старый настаивал на возвращении Смоленска, в 1405 г. потерявшего самостоятельность и вошедшего в Великое княжество Литовское. Однако Василий III не собирался расставаться с новым приращением своего княжества, добытого хитростью князя Михаила Львовича Глинского в ходе кровопролитной трехлетней войны 1512-1514 г. При этом посол императора Максимилиана столкнулся с титулатурной проблемой. Василий III, не венчанный даже на великокняжеский престол, после присоединения Пскова в 1510 г. и заключения договора с Максимилианом I, в котором государь всея Руси по недосмотру (или непониманию?) посла Юрия Шнитценпаумера был назван «кайзером», стал претендовать на царский титул. Герберштейн вплоть до появления литовских послов продолжал его так именовать. А когда те, наконец, появились, вынужден был принять их позицию и величать Василия III лишь титулом великого князя. И это разноречие в титулах посол попытался объяснить в своих «Записках». Он терпеливо растолковывал, что термин «царь» отнюдь не идентичен титулу «император», а соответствует лишь титулу «король», и даже не ставит своего носителя на королевский уровень. В соперничавшем с Русским Литовском государстве, равно как и в Короне Польской не могли примириться с тем, что вчерашний ордынский «холоп» поднимается на ту же ступень иерархической лестницы европейских государей, что и глава их собственных политических образований. Временное признание Герберштейном царских претензий Василия III, явный промах, с точки зрения польско-литовского союзника императора, «аукнулся» послу спустя более 30 лет.
Между тем умер Максимилиан I, и в 1519 г. Герберштейн участвовал в делегации в Испанию к новому императору Карлу V (1519-1556). Вскоре он добился первых успехов и на родине, войдя в начале 1521 г. в состав Высшего государственного совета Крайны.
Следующая его дипломатическая поездка 1525-1526 гг. была снова в Москву и с той же целью, что и в 1517 г. На этот раз послу сопутствовала удача. На Востоке Европы установился хрупкий мир, особо желанный в связи с надеждами стран Южной и Юго-Восточной Европы создать антиосманскую лигу, членом которой могло бы стать и Княжество всея Руси. До лиги дело так и не дошло, а жертвой османского наступления пала Венгрия, потерявшая в битве на Мохаче 29 августа 1526 г. своего короля Людовика (Лайоша II) Ягеллона12. За его наследие развернулась борьба Османской империи, Польского королевства и Священной Римской империи. Герберштейн активно участвовал в ней, защищая претензии последней (вдова Людовика, Изабелла, принадлежала к дому Габсбургов и пыталась нейтрализовать Корону Польскую). В качестве посла австрийского эрцгерцога Фердинанда он неоднократно ездил в Венгрию (в 1533, 1534, 1537, 1542, 1547, 1552 гг.) и в Польшу (1529,1539, 1540, 1543, 1545, 1550, 1552, 1553 гг.), при чем дважды— в 1543 и 1553 гг. Герберштейн, возведенный в 1532 г. в баронское звание, сопровождал в Краков невест короля польского и великого князя литовского Сигизмунда I Елизавету и Екатерину Габсбург. Некоторая стабилизация имперско-польско-литовских отношений происходила на фоне ухудшения ситуации в самой Восточной Европе. С течением времени по мере обострения русско-литовских отношений накануне Ливонской войны необходимость в обосновании имперской политики по отношению к Книяжеству всея Руси и в реабилитации императора и самого посла в глазах польско-литовской общественности становилась все более актуальной для автора «Записок о Московии»), оказавшегося в самой гуще противоречивых событий первой трети XVI в. Поэтому от издания к изданию «Записок» (в 1549, 1551, 1556 гг. латинские и в 1557 г. немецкие) Герберштейн включал все новые и новые детали по этому поводу13. Так, в немецком переводе 1557 г. он расширил раздел об одном из традиционных для средневековья видов презентации верховной власти — великокняжеской охоте под Можайском, по роскоши не уступавшей охотам императора Максимилиана, изображенным и в живописи, и в современной поэзии. В рассказе о великокняжеских пирах, затяжных и обильных возлияниями, посол подчеркивает роскошь сервировки (золотой посуды и кубков) — свидетельство богатства и роскоши хозяина14.
Отвечая на запросы 20-40-х гг. Герберштейн коснулся и темы русско-турецких отношений. Он подчеркнул, что эти страны находились в переписке (даже описал внешний вид грамот султана), и, рассмотрев особенности их взаимного географического положения, пришел к выводу, что Русское государство по ряду причин — политических и экономических не сможет стать союзником в антиосманской коалиции. Сулейман I Великолепный между тем продолжал натиск на Империю, столица которой в 1529-1532 гг. оказалась осажденной. Несмотря на то, что Вену османам взять не удалось, угроза с их стороны сохранялась. Фактически капитулировало Французское королевство, заключившее мир с Османской империей. Священной Римской империи пришлось последовать примеру бывшего союзника. И вот в 1543 г. в Стамбул для урегулирования взаимоотношений двух империй был направлен Герберштейн. Впоследствии он очень гордился, что единственный из европейских послов не распростерся ниц перед могущественным султаном, а стоял лишь на одном колене.
Дальнейшая дипломатическая карьера Герберштейна развертывалась исключительно в пределах Центральной Европы, в Польше в 1552 г. ему довелось услышать упреки в поддержке амбиций Василия III. Упрек был особенно актуален, поскольку к середине XVI в. сыну последнего удалось добиться того, что не получилось у его отца: 16 января 1547 г . Иван IV, будущий Грозный, был венчан на царство. Законность нового титула оспаривали и в Короне Польской, и в Великом княжестве Литовском. Пожалуй, невольный промах Герберштейна стоил ему потери прежней карьеры. Последние полтора десятка лет он действовал преимущественно на административно-финансовом поприще (еще с 1539 г. он был президентом Нижнеавстрийской камеры-казначейства).
Правда, у 65-летнего старца в это время сохранилось и то, что теперь называется хобби, сопровождавшее всю его жизнь, — писательство, да и не на какую-либо отвлеченную тему, но на одну единственную — возвеличение императоров, которым он служил (прежде всего Максимилиана I), и собственной особы и своей деятельности. «Скромность определяла стиль его жизни, но не распространялась на его жажду признания»15, свойственного обычно людям в отставке. У него же были дополнительные причины стремиться к самоутверждению даже в старости. Человек с неуемным тщеславием, с некоторым комплексом неполноценности и неудовлетворенности жизнью из-за отсутствия детей и внуков, которым он мог бы повествовать о своих дипломатических успехах, вынужден был удовлетворять неутолимую жажду славы и писательский зуд с помощью многочисленных сочинений, заказа медалей и собственных графических
изображений. Так, в 1546 г. знаменитый австрийский художник Август Хиршфогель создал серию его портретов в различных одеждах — подаренных ему императором Максимилианом I, великим князем Василием III и султаном Сулейманом Великолепным. Высокий и тонкокостный с журавлиными ногами в первом из этих одеяний, он в остальных одеждах выглядит массивным и почтенным длиннобородым старцем. На всех раскрашенных гравюрах неизменно лишь лицо, сильно удлиненное с высоким лбом и внимательными, чуть печальными глазами. Именно с этим обликом отныне стал ассоциироваться образ Герберштейна. Произведения А. Хиршфогеля, как и план Москвы и карта Русского государства, предназначались для первого издания «Записок о Московии», увидевших свет тремя годами позднее в 1549 г. Кроме них Герберштейн оставил две редакции автобиографии, изданные двумя с половиной и тремя столетиями позднее (в 180416 и 185517 годах), «Благодарным потомкам», описания трех посольств и массу мелких сочинений. Однако венцом его творчества остались «Записки о Московии», несомненный шедевр среди произведений этого жанра XV-XVII вв.
В его «Записках», написанных по требованию императора Максимилиана и австрийского эрцгерцога Фердинанда, пытавшихся использовать Княжество всея Руси в качестве союзника в антиосманской борьбе, с одной стороны, и средства давления на Корону Польскую, находившуюся в личной унии с Великим княжеством Литовским, с другой, перед читателем предстает картина новой восточноевропейской державы, он подробнейшим образом рассказал об огромных пространствах, занятых Русью, с ее разнообразием территорий, крупными и мелкими городскими центрами и разноэтничным населением, преимущественно православным, соблюдавшим строгие религиозные правила, а также карелами и татарами, самоедами севера и др., о соседствовавших с ней народах, их религиях и обычаях, придворных ритуалах. Все это должно было служить доказательством правильности выбора Максимилианом союзника в борьбе с «турецкой опасностью» и в какой-то мере может считаться апологией этого императора и самого автора — верного слуги и проводника его идей. Поэтому, конечно, нельзя отрицать того, что автором руководила задача показать в лучшем свете союзника своего собственного государя: главой могучего политического организма, не уступающего по уровню культуры другим европейским государствам. Этот тезис он подкрепил переводами различных памятников права и литературы: фрагментов летописи о первых веках русской государственности, нашествии монголов, Вопрошание Кирика, чин венчания Дмитрия-внука, фрагменты Судебника 1497 г. Выбор памятников был определен идеей
доказать древность и могущество союзника Священной Римской империи, верность православия христианской традиции (что особенно важно было в период Реформации и раскола католичества), строгие правовые основания деятельности русской верховной власти. Однако присущая автору добросовестность не позволила скрыть некоторые органичные пороки Княжества всея Руси и его главы — самовластие великого князя, психологию холопства у подданных государя всея Руси, недостойную трусость Василия III, проявившуюся во время набега Девлет-Гирея в 1521 г.
Что же касается самого себя, то Герберштейн не умолчал о своих мелких дипломатических победах — и о том, как при первой встрече на границе он сумел обхитрить встречавшего его русского, спустившись с лошади чуть позднее последнего, и о том, как, обнаружив на пиру у Василия III пренебрежение великокняжеских братьев к своей особе, а соответственно, и пославшему его императору, и сам перестал вставать во время здравиц в их честь. Не менее красноречивы и другие умолчания автора (об одном из них — относительно причин отправки в посольство речь уже шла). При чтении «Записок» бросается в глаза отсутствие рассказа о ходе переговоров и 1517 и 1526 гг., рассказа, который было бы естественным ожидать в сочинении дипломата. Он не упомянул и о редактировании его «Записок» словенским гуманистом Лукасом Дрина-ком (Лукой из Добреполя), более известным под псевдонимами Гутен-фельдер (Гюттенфельдер), Боникампианус, Агатопедиус18. В 1537 г. он преподавал в Венском университете поэтику и риторику, интепретируя «Об обязанностях» (De officiis) и «В защиту Архия» (Pro Archia) Цицерона и побуждая студентов к литературному творчеству. Его преподавательские подходы были междисциплинарными, как сказали бы мы теперь, в этом убеждают и его ученики, среди которых, в частности, был и переводчик сочинения «О старости» (De senectute) Цицерона Каспар Мархарт. Собственное литературное наследие Агатопедиуса невелико. Вероятно, что известный своим меценатством (в частности, по отношению к Якобу Штраусу19) Герберштейн как член кружка крайнских интеллектуалов поддерживал и Агатопедиуса20. Из их писем, сохранившихся в Венской национальной библиотеке в отделе Венский дворцовый кодекс (Codex Vindobonensis Palatinus)21, выясняется, что Герберштейн, с которым Агатопедиус был тесно связан в течение всей жизни (он умер четырьмя годами ранее Герберштейна), оказывал ему ночти отеческую поддержку22, а их дружба распространялась и на деловую сферу23. Видимо, время, проведенное в Венском университете, которое, как дипломат сознавался в Автобиографии, могло быть использовано с большей
пользой24, не дало ему уверенности при создании «Записок» и заставило автора обратиться к специалисту по античной литературе. Профессор университета был по-видимому тем самым, кто переписал латинскую редакцию Московии, выправил ее и литературно обработал. Из-за длительности кропотливой работы редактора, которому тот, продолжая преподавать, посвятил несколько лет жизни, не только усовершенствовав стиль латинского текста, но и вставив некоторые детали, и занятости самого автора труд Герберштейна был опубликован со значительным опозданием25. Но сознаться в этом сил у Герберштейна не хватило, да и не было в то время традиции авторского права.
Гуманист и энциклопедист, дотошный исследователь, тщательно проверявший все сведения о «Московии», которые он старательно излагал в «Записках» о ней, снискал себе вечную славу и благодарность не только и не столько соотечественников, сколько жителей той страны, которую доныне в некоторых государствах склонны по-прежнему называть Московией.
В его личности и деятельности были черты, которые «роднят» его с нами, членами постиндустриального общества, свидетелями и участниками формирования новых надгосударственных политических и тем более культурных образований, новых представлений о мире, новой методики его познания.
Примечания
1 «Записки о Московии» выдержали 20 изданий в XVI в., 8 — в XVII в., бесчисленное множество полных публикаций и фрагментов было издано на протяжении XVIII-XIX вв. Расцвет герберштейноведения в Австрии, Германии, Словении, СССР / России пришелся на XX в. Подробнее см. неполные списки публикаций и исследований: Герберштейн С. Записки о Московии. М., 1988. С. 389-396; Frôtschner R. Herberstein. Bibliographie 1949-1999 II Kàmpfer F. Das Russlandbuch Sigismunds von Herberstein Rerum moscoviticarum commentarii. 1549-1999. Hamburg, 1999. S. 131-140; Ziga Herberstein — vojscak, drzavnik, diplomat in mirotvorec / Сигизмунд Герберштейн — воин, государственный деятель, дипломат и миротворец. М., 2000. С. 107-126.
2 Picard В. Das Gesandschaftwesen Ostmitteleuropas in der friihen Neuzeit. Graz-Wien-Kôln, 1967.
3Этой теме посвящена содержательная и новаторская статья М. Вакоу-ниг, позволившая по-новому посмотреть на биографию С. Герберштейна и его деятельность: Wakounig M, «...hab ich teutsch und windisch gelernet...»
Zur Herkunft und zu den kulturellen Wurzeln von Sigismund von Herberstein // Russland, Polen und Österreich in der frühen Neuzeit. Festschrift für Walter Leitschzum 75. Geburtstag. Wien-Köln-Weimar, 2003. S. 15-30.
4 Владение Вииава в Верхней долине Випавы у подошвы горы Нанос вместе со старым замком досталось Габсбургам в 1344 г., новый замок и прилегающую территорию Габсбурги иолучили в 1364 и 1500 гг. в наследство.
5 Братья Герберштейны с 1521 г. вели переговоры об обмене владениями (Маренфельс на Нейперг в Штирии) и успешно завершили их 14 января 1525 г. Здесь и далее сведения о родствениках С. Герберштейна приводятся по исследованию М. Вакоуниг: Wakounig М. «.. .hab ich teutsch und windisch gelernet...» S. 16-22, — которое в полном виде вышло во втором «московском» издании «Записок» С. Герберштейна в 2008 г.
'Вероятно около 1440 г. в связи со стычками и попытками умиротворения габсбургцев и цельского населения был составлен список «врагов земли» и «врагов Целья» (нем. — Цилли), в которых упомянут и Нико-лаус Лугер: «также Никлас Лугер, будучи гауптманом нашего короля, действовал против местного нрава и схватил двух слуг — Вольфганга и Линдлейна, писаря в Верхпике (нем. — Оберлайбах), увел из капитанства и допросил, одного убили, однако [люди] из этого капитанства в положенный срок их истребовали, но он не желал их передавать». — Otoropec В. Seznam «dezelnich sovraznikov» na Kranjskem in Stajerskem iz okolo 1440. Iz borb med Celjskimi groß in Habsburzani v letich 1436-1443 // Grafenauerjev zbornik. Ljubljana, 1996. S. 342. — Цит. по: Wakounig M. «...hab ich teutsch und windisch gelernet...» S. 21. — Этот ценный источник, по мнению М. Вакоуниг, должен быть критически исследован с точки зрения датировки и тенденций создания. Возможно, он был написан после 1478 г. На эту мысль исследовательницу наводят сведения о Николаусе Люге.
'Slovenski biografski leksikon. Zv. 7/2. Ljubljana, 1949. S. 478; Zv. 9/3. 1960. S. 36. — Как осада, так и необычайное убийство Эразмуса Лугера через открытое окно замка вдохновили фантазию Вольфганга Лация, Якоба Унреста и Янеза Вайкарда фон Вальвазора. Якоб Унрест даже утверждал, что застреленный лежал «несколько дней у себя в замке». — UnrestJ. Osterreichische Chronik / Hrsg. von К. Grossmann. Weimar, 1957. S. 147. «ч? Цит. но: Wakounig M. «.. .hab ich teutsch und windisch gelernet...» S. 22.
8 О переговорах в Венеции относительно Маренфельса см: Selbstbiographie. S. 72f; Adelung. S. 17-22; Krones. S. 12.
9 Simoniti P. Humanizem na Slovenskem in slovenski humanisti do srede XVI stoletja. Ljubljana, 1979. S. 67; Enciklopedija Slovenije. Zv. 10. Ljubljana, 1996. S. 97.
10 WakounigМ. «...hab ich teutsch und windisch gelernet...» S. 24.
" Как для западных соседей той эпохи, так и для исследователей нашего времени синонимичность этно-политико-географических терминов представляла и представляет немалые трудности.
12 Более подробно см. статью Т. 11, Гусаровой во втором издании «Записок о Московии» // Сигизмунд Герберштейн. Записки о Московии. М., 2008. Т. II.
13 Leitsch IV. Sigismund von Herberstein, sein Buch üden Moskauer Staat und seine Bezihungen zu Polen II Studia Podlaskie. IV. 1993. S 5- 24; Хорошке-вич A. JI. Польско-литовско-русские отношения в «Записках о Московии» Сигизмунда Герберштейна // Russland, Polen und Österreich in der Frühen Neuzeit... S. 41-60.
14Хорошкевич А. Л. «Записки о Московии» С. Герберштейна как источник по истории дипломатического протокола в Княжестве всея Руси первой трети XVI в. // Герберштейн С. Записки о Московии. М., 2008.
15 Wakounig М. «.. .hab ich teutsch und windisch gelernet...» S. 28.
16 Main Sigmunden Freiherrn zu Herberstain, Neyperg und Guttenhag Raittung und Antzaigen meines Lebens und Wesens< wie hernavh volgt // Kovachich M. G. Sammlung kleiner novh ungedrücken Stücke... Ofen, 1804 Bd. 1. S. 111-287.
17 Selbst-Biographie Siegmunds Freiherrn von Herberstein 1486-1553 / Hrsg. von Th. G. von Karajan // Fontes rerum austriacarum. Wien, 1855. V. 1. S. 67-396.
18 Агатопедиус происходил из крестьянской или торговой семьи в До-брепольи. В 20-е гг. XVI в. он учился в пяти немецких университетах и закончил свое обучение на венском художественном факультете в 1530 г. В 1537 г. он был назначен штатным профессором литературы, его предшественниками были Цельтис Куспиниан, Вадиап и Филипп Гунделис. Вплоть до своей смерти в 1562 г. он пять раз был деканом (1536, 1543, 1545,1547, 1555) и два раза ректором университета (1547, 1551), участвовал в качестве одного из ведущих деятелей в проведении университетской реформы Фердинанда I — nova reformatio.
19 В одном из своих писем Якоб Штраус (7-1590 в Целье) сам называл Герберштейна меценатом. — Wakounig М. «...hab ich teutsch und windisch gelernet...» S. 26.
20 Агатопедиус признавал Герберштейна великим меценатом или патроном (mecaenas optimus, patronus). Цит. но: Harrauer Ch. Die zeitgenossischen lateinischen Drücke der Moscovia Herbersteins und ihre Entstehungsgeschichte: ein Beitrag zur Editionstechnik im 16.Jahrhundert // Humanistica Lovanensia. 1982. S. 146.
21 На нее одновременно и независимо друг от друга обратили внимание X. Аррауер (Harrauer Ch. Die zeitgenossischen lateinischen Drücke...) и П. Симонити (Simoniti Р. Humanizem na Slovenskem... S. 209-212). См. также: Wakounig M. «...hab ich teutsch und wjndisch gelernet...» S. 27.
22 Агатопедиус был секретарем и по временам спутником Герберштейна в дипломатических миссиях последнего. В речи на похоронах гуманиста особо упоминалось его участие в поездках к Сигизмунду I в Польшу и к Людвигу II в Венгрию (Simoniti Р. Humanizem na Slovenskem... S. 209-212).
23Harrauer Ch. Die zeitgenossischen lateinischen Drücke... S. 146.
24 Gratae posteritati. Das familienbuch herbersteins / Hrsg. von J. Zahn /V Archiv fiir österreicische Geschichte. Bd. 39. 1868. S. 319.
25 В одном из писем Герберштейну осенью 1535 г. Агатопедиус извинялся за медленность при выполнении доверенной ему работы и уверял, что дипломат действовал отнюдь не необдуманно, когда «ваша светлость не наобум уже точно год [тому назад] послал [работу] относительно Московии, которая все-таки до сих пор не завершена», он высказывал надежду найти время, чтобы «более свободно продолжить отделку и переписывание Московии». Цит. по: Simoniti Р. Humanizem na Slovenskem... S. 213f.; Harrauer Ch. Die zeitgenossischen lateinischen Drücke... S. 146; Хорошкевич А. Л. Герберштейниана сегодня // Ziga Herberstein: 1486-1566: potomec znamenitega rodu iz slovenske Karantanije, vojscak, drzavnik, diplomat in mirotvorec v «Moskovskih zapiskih» odkril Rusijo v Evropi / Сигизмунд Гер-берштейн: 1486-1566: потомок знаменитого рода из словенской Каранта-нии, воин, государственный деятель, дипломат и миротворец в «Записках о Московии» открыл Россию Европе. М.-Билье-Горица, 2000. С. 110.
И. В. Чуркина
Григорий Оглар-Карбонарий — личный врач Петра Первого
Имя Грегора Оглара, или Григория Карбонария, как его звали в России, известно уже давно. О нем упоминал еще в 1866 г. Янез 'Грдина, словенский этнограф и писатель. Первым написал его биографию и опубликовал подорожную, выданную ему в России для проезда на родину, А. Коблар. Его статья вышла в свет в католическом журнале «Дом ин свет»1. Затем о Карбонарии писали словенские историки И. Пинтар и И. Врховник, русский историк С. М. Соловьев. В последнее время о нем
