CC BY
67Бархатный сезон в Центральной Азии: кыргызстанская модель смены власти *
Ерлан Карин
Учитывая специфику Центральной Азии и анализируя имевшие место попытки дестабилизации политической ситуации в странах региона, можно выделить три основных сценария возможного конфликтного развития политических событий здесь: 1) конфликт по схеме «оппозиция против власти»; 2) конфликт по схеме «население против власти»; 3) заговор элит. Все эти сценарии, как правило, реализуются не в чистом, а в комбинированном виде и имеют общее название «бархатная революция».
Определение понятия
Термин «бархатная революция» появился в конце 80-х — начале 90-х годов XX века. Им было принято обозначать замену коммунистических правительств стран Восточной Европы на новые демократические режимы. Бескровный характер этих замен и позволил образно назвать проведенные государственные перевороты «бархатными революциями». Позднее термин стал означать несиловые варианты смены политических элит вообще.
С технической точки зрения все «бархатные революции» осуществляются более или менее одинаково: проведение парламентских или президентских выборов — проигрыш оппозиции на этих выборах — массовые протесты против имевшей место фальсификации итогов голосования — поддержка оппозиции Западом — фактический бойкот высшей политической власти той или иной страны — политический кризис — смена политической элиты. Воздействие на внутри-
Ерлан Карин, казахстанский политолог, Алматы.
* Статья представляет собой любезно предоставленный автором и несколько им переработанный вариант одноименной публикации, размещенной на сайте www.politica.kz вскоре после недавней революции в Кыргызстане.
политическую ситуацию оказывается через создание и поддержку оппозиционных движений и партий, действующих с либерально-демократических позиций. Как правило, их деятельность координируется через легально работающие международные правозащитные организации или благотворительные фонды. В югославском сценарии была использована как раз эта схема «бархатной революции», когда для разжигания антирежимных и антиправительственных настроений искусственно нагнеталась либеральная риторика с использованием заявлений о частом ущемлении прав человека.
Бытует мнение, что «бархатные революции» могут совершаться только в странах, где были проведены более или менее демократические преобразования, легально существуют оппозиционные партии и независимые СМИ, периодически проходят хоть какие-нибудь выборы. Иными словами, сформировалось, хотя и узкое, но все же реальное поле публичной политики. Именно в этих странах, где местное население более или менее восприимчиво к демократическим лозунгам, активная политическая деятельность оппозиционных организаций потенциально может нарушать внутриполитическую стабильность: провоцировать досрочные выборы, пересмотр ранее подписанных соглашений и документов, внесение изменений в действующую Конституцию.
Кыргызстан вполне подходил под эти параметры, о чем неоднократно говорил и сам Аскар Акаев, утверждавший, что «бархатные революции» происходят там, где демократия установилась и есть все возможности для проявления социального или политического протеста. Только никто не учел того обстоятельства, что не везде оппозиция сможет удержать ситуацию под своим контролем в случае свержения официальной власти. И тогда «бархатная революция» может закончиться хаосом, что и случилось в итоге в Кыргызстане.
Кыргызстан как испытательный полигон революции
Кыргызская Республика (КР) рассматривалась политическими экспертами в качестве одного из основных кандидатов на участие в начавшемся в СНГ процессе смены элит. Парламентские и президентские выборы создавали благоприятные условия для формирования кризисной ситуации по грузинскому сценарию.
13 октября 2004 года на пресс-конференции в Бишкеке посол США в КР Стивен Янг заявил, что Кыргызстан имеет уникальную
возможность послужить для стран Центральной Азии примером мирного демократического перехода власти. И все же в тот момент внимание политических элит региона было замкнуто на украинских событиях и никто особенно не задумывался, а не произойдет ли нечто аналогичное в Кыргызстане (хотя в этой стране оппозиционные партии уже не раз затевали громкие политические скандалы, которые теоретически могли бы спровоцировать выступления граждан против действующей власти). Между тем в КР действительно имелись все предпосылки для «бархатной революции». Руководство страны, с одной стороны, отрицало наличие условий для реализации в республике «оранжевых сценариев», с другой, готовилось к возможному обострению политической ситуации. Однако власти ожидали, что попытки политического переворота будут предприняты в ходе президентских выборов, как на Украине, и были уверены, что слабая и раздробленная кыргызстанская оппозиция, к тому же еще не определившаяся с единым кандидатом, не станет до осени нагнетать политическую напряженность в стране. А после парламентских выборов власти планировали осуществить целый пакет политических и административных реформ для дальнейшей деконцентрации президентской власти и движения в сторону полупрезидентской-полупарламентской республики. По их задумке, эти шаги должны были сорвать попытки реализации в стране любых сценариев «бархатной революции».
Специфика кыргызстанской политики заключалась и заключается в том, что характер, динамика и содержание внутриполитических процессов в стране зависимы от множества факторов, ни один из которых нельзя признать решающим. В стране складывалась ситуация, когда ни одна политическая сила не была доминирующей, но при этом каждая могла самостоятельно заблокировать попытки какой-либо другой силы занять лидирующее положение. Любой союз, заключенный, казалось бы, даже между второстепенными участниками внутриполитического процесса, мог нарушить хрупкий баланс интересов. Подозревая друг друга в возможных сепаратных переговорах и боясь остаться в одиночестве, внутриэлитные группировки стали накануне выборов активно формировать стратегические союзы и тем самым только ускорили смещение ситуации в конфликтную фазу. При этом союзы формировались не на основе каких-то фундаментальных интересов, а из конъюнктурных соображений по принципу: соперник моего противника — мой союзник.
Все эти действия происходили при отсутствии в стране доминирующего политического центра. Ни власть, ни оппозиция реально
не контролировали политическую ситуацию. На участие в процессе принятия политических решений претендовали номенклатурные группировки, региональные элиты, родовые и этнические кланы, а также криминалитет. Даже губернаторы имели свои политические партии, пример тому — партия «Элет», лидером которой являлся губернатор Ошской области Накен Касиев.
Дробление политического пространства на самом деле являлось объективным процессом — результатом распада авторитарной власти. Ожидание ее смены только ускоряло распад. И наоборот, процесс дробления политического пространства усиливал ощущение скорой смены власти. Поэтому события 24 марта в Кыргызстане были неизбежны. Смена власти состоялась бы в любом случае и при любом раскладе. Но была возможность минимизировать последствия этих событий.
Аксыйский синдром
Южный Кыргызстан стал эпицентром трех важных событий: межэтнического противостояния в Оше в конце 1980-х годов, бат-кенских событий 1999—2000 годов и в особенности аксыйских событий, оказавших фундаментальное влияние на внутриполитическую жизнь Кыргызстана в последние три года.
17—18 марта 2002 года в Аксыйском районе Джалал-Абадской области Кыргызстана произошло столкновение группы митингующих жителей из окрестных сел, требовавших освобождения ранее арестованного депутата парламента КР А. Бекназарова, с силами милиции. В результате столкновения погибли шесть человек. По официальной оценке, «события в Аксыйском районе — очередное звено целенаправленной работы оппозиционных сил по дестабилизации обстановки в стране, которая ведется на протяжении нескольких последних месяцев». Аксыйские события спровоцировали массовые волнения в Кыргызстане. Начавшись на юге страны, волна забастовок и митингов затем захватила ранее считавшиеся спокойными северные районы. Начался пеший поход в Бишкек людей, недовольных действиями власти. В самой столице несколько недель продолжались митинги и акции протеста. В результате было отправлено в отставку правительство. Власти были вынуждены инициировать ряд изменений в Конституции, пойдя на уступки оппозиции.
Аксыйские события создали прецедент в Центральной Азии: власть впервые принимала решения под давлением общественного
мнения. Именно после этих событий Акаев начал терять своих союзников как внутри, так и за пределами страны. Иными словами, Аксыйские события стали началом конца эпохи правления Акаева.
После аксыйских событий кыргызстанские власти больше не решались прибегать к силовым вариантам. Страх, что нечто подобное случившемуся в Аксы может еще раз повториться, не позволил руководству страну действовать более решительно. Тем более что массовые акции протеста, начавшиеся после второго тура голосования, пришлись на третью годовщину аксыйских событий. Именно по этой причине разгон демонстрантов в Джалал-Абаде откладывался несколько раз, и акция протеста в этом городе растянулась на три недели.
Участники процесса
Кланы. Одними из основных субъектов региональной теневой политики являются родовые кланы. Через родовые связи осуществляется мобилизация сторонников. За поддержкой к кланам обращались как провластные, так и оппозиционные политики. Особенностью избирательной кампании на юге Кыргызстана было то, что кандидаты боролись не столько за отдельные голоса избирателей, сколько за влияние на главные кланы. Как следствие, основу электората кандидатов составляют их родовые общины.
При этом необходимо учитывать, что кланы связаны между собой специфической системой взаимоотношений. В отличие от Казахстана, где тот или иной род доминирует только на одной конкретной территории, кыргызские роды равномерно расселены по всей стране, что только усиливает скрытую конкуренцию между ними. Участие родовых кланов в выборных кампаниях накаляло обстановку. Для преодоления влияния трайбализма следовало бы пойти на формирование парламента по партийным спискам. Постольку же все 75 депутатов избирались в одномандатных округах, они были вынуждены обращаться за поддержкой к своим родственникам и идти именно в те округа, где доминировал их клан.
Оппозиция. Во время избирательной кампании складывалось такое ощущение, что оппозиции достаточно сделать еще одно усилие — и власть окончательно рухнет под собственной тяжестью. Митинги и демонстрации организовывались всеми, не только оппозицией. И оппозиция выиграла не потому, что она так сильна и могущественна, а потому, что власть была абсолютно беспомощна,
неспособна противостоять естественному процессу разрушения авторитарной системы. За все эти годы оппозиции, даже на фоне агонизирующей, судорожно бьющейся в конвульсиях власти, так и не удалось стать подлинной антивластью, в общественном сознании вторая никак не представлялась достойной заменой первой. И Акаеву надо было бояться не демократической оппозиции, а собственного ближайшего окружения, давно понявшего, что неизбежное все равно наступит. Окружение президента предало его в решающий момент. Дворцовые интриги сыграли ключевую роль в событиях 24 марта. Поэтому «бархатная революция» в Кыргызстане — это не победа демократической оппозиции, а, наоборот, ее поражение.
Партии. Прошедшие выборы показали, что политические партии в Кыргызстане не стали альтернативными политическими институтами, способными заменить кланы и группы давления. Они не формируют и не развивают политические дебаты в обществе, не предлагают новые идеологические платформы или политические доктрины. Большинство оппозиционных политических партий в реальности выполняют функции правозащитных организаций, тогда как сами НПО в Кыргызстане являются более активными участниками политического процесса, нежели партии.
Кыргызстан отличает большое количество партий и общественных организаций. Их в стране зарегистрировано около 50. Но даже самая крупная из них насчитывает всего около 10 тыс. членов. Для сравнения можно отметить, что количество членов экстремистской партии «Хизб ут-Тахрир» только в одном сельском районе на юге страны может достигать от 1,5 до 3,5 тыс. человек. Слабость политических партий способствует усилению экстремистских организаций. Она же не позволила использовать потенциал партий в переговорах между властью и оппозицией для недопущения политического кризиса. Политические партии не стали базой для диалогового процесса. Мобилизация общественных ресурсов и согласование политических позиций осуществлялись через другие институты, не обладавшие легитимностью. Следовательно, достигнутые в дни кризиса договоренности не являются стабильными и законными и трудно рассчитывать на то, что новой власти удастся контролировать политическую ситуацию в стране.
Этнические группы. На юге Кыргызстана живут две основные этнические группы: кыргызы и узбеки. Соотношение между ними можно рассматривать в пропорции 50 на 50. Но при этом следует учитывать, что основная масса кыргызского населения представлена в
горных сельских районах, а основная масса узбекского — в городах и равнинных сельских районах. Доля иных этнических групп несущественна, места их проживания — это промышленные зоны городов.
В последнее время в регионе достигнут определенный баланс интересов основных этнических групп, но радикальные заявления политических лидеров способны его нарушить. При этом можно отметить следующую картину: в выборах приняли участие как радикально настроенные кыргызские лидеры, так и радикально настроенные узбекские лидеры. И те, и другие в прошлом неоднократно предпринимали попытки использования жестких националистических лозунгов в политических целях.
Электорат расколот по этническому признаку. Узбекская часть населения отдала голоса кандидатам узбекам, кыргызская — соответственно кыргызам, несмотря на то, что при определении границ избирательных округов были предприняты попытки сбалансировать их с точки зрения этнического состава. Заигрывание новой власти с разными этническими группами путем бесконтрольной раздачи должностей, как это происходит в Ошской области, может нарушить хрупкий баланс межэтнических отношений.
Соседи. Кыргызстан находится в ситуации противостояния практически со всеми соседями. С Узбекистаном противоречия наблюдаются по всем направлениям межгосударственных отношений. В период выборов президент Узбекистана Ислам Каримов в своих интервью открыто критиковал как действующую власть, так и лидеров кыргызской оппозиции.
Ранее считавшиеся стабильными отношения с Казахстаном также испорчены. Свидетельством этого стал отказ бывшего состава Жогорку Кенеша (парламента) ратифицировать договор о союзнических отношениях между Казахстаном и КР, который был подписан в свое время по инициативе кыргызской стороны. Определенные политические круги в Кыргызстане скорее всего были заинтересованы в ухудшении двусторонних казахстанско-кыргызстанских отношений. Видимо, неслучайно после событий 24 марта в ряде кыргызстанских СМИ появились сообщения о том, что в подавлении акции протеста на юге республики участвовали бойцы алматинского спецназа.
Внешние игроки. В отношении Запада кыргызстанское общественное мнение разделено: часть населения выступает за активизацию контактов, часть — против. Китай рассматривается как важный стратегический партнер, но проблема заключается в том, что кыр-гызстанско-китайские отношения часто становились темой полити-
ческих дискуссий между властью и оппозицией. Пожалуй, стабильными можно назвать отношения только с Россией, к которой за поддержкой обращались как власть, так и оппозиция. Но Москва не смогла занять какую-либо принципиальную позицию. Поражение на Украине подтолкнуло ее к попыткам игры на опережение, Москва стремится наладить отношения и с властью, и с оппозицией. Пример — поездка одного из лидеров оппозиции, Курманбека Бакиева, в Москву и поддержка его определенной частью российской элиты. Однако Москва опять допустила ошибку: работать было необходимо не с одним Бакиевым, а со всеми лидерами оппозиции. Постреволюционная ситуация в Кыргызстане показывает, что в лагере оппозиции отсутствует единство и ни одна из фигур не может претендовать на лидерство.
По сути, в период кризиса Акаев оказался в дипломатической изоляции, лишившись поддержки со стороны всех своих союзников. Москва и ее партнеры по СНГ даже после свершившейся революции не смогли оперативно среагировать на события в Кыргызстане. В нынешних условиях новое руководство Кыргызстана чаще контактирует с западными посольствами, так как они предлагают конкретную помощь в преодолении политического кризиса. Хотя нахождение в России Аскара Акаева дает Москве шансы для активного участия в кыргызстанской политике.
Международные организации. Активность международных организаций и представителей дипломатических миссий западных стран значительно возросла. Основная масса международных организаций предоставляет грантовую поддержку социальным проектам. При этом строительство школ и иных социальных объектов финансируется международными организациями по ходатайству лидеров оппозиции. Тем самым они зарабатывают немалый авторитет в глазах местного населения, представляют западную помощь как заботу оппозиционеров о своем электорате. Кроме того, лидеры оппозиции получают часть этой помощи в качестве «откатов» от кыргызских субподрядчиков.
Оценка выборов
Вмешательство властей в избирательный процесс было существенным, но не решающим. Как это ни парадоксально, местные власти в силу политической конъюнктуры зачастую выступали в поддержку кандидатов от оппозиции.
Выборы в Кыргызстане показали необходимость выработки новых подходов к оценке их прозрачности. Сейчас мы сталкиваемся с ситуацией, когда в распоряжении международного сообщества имеется несколько оценок, причем взаимоисключающих. Оценки, которые дало ОБСЕ, — критические, оценки группы наблюдателей из стран СНГ — позитивные. Стало очевидно, что деятельность международных наблюдателей превратилась в поле противостояния внешних игроков. Сама процедура оценки стала необъективной, трансформировалась в канал вмешательства во внутренние дела страны.
Соседям Кыргызстана необходимо обратиться к его опыту реформирования выборного законодательства. Действующее выборное законодательство КР намного либеральнее и в то же время намного сложнее в содержательном плане. В свое время Кодекс о выборах был принят при мощном лоббировании оппозиции, однако в ходе прошедшей кампании многие кандидаты, в том числе и от оппозиции, не смогли полностью выдержать критерии Кодекса.
Фактор экстремизма
На Юге Кыргызстана высока активность экстремистских организаций. Ослабление центральной власти автоматически повышает шансы религиозных экстремистов на успех. Многие местные политические и общественные деятели отмечают активизацию партии «Хизб ут-Тахрир» в приграничных с Узбекистаном населенных пунктах: городах Оше, Джалал-Абаде, Узгене, Кара-Суу, сельских районах. «Хизб ут-Тахрир» ведет свою работу эффективнее легальных политических партий, ее активисты открыто проводят акции протеста у административных зданий в Оше и Джалал-Абаде.
Правительства стран Центральной Азии недооценивают масштабы влияния «Хизб ут-Тахрир». Раздача листовок экстремистского содержания — это уже пройденный этап. Имеются сведения, что некоторые кандидаты в депутаты, участвовавшие в выборах, в том числе и кандидаты от оппозиции, обращались к «Хизб ут-Тахрир» за материальной поддержкой. Везде активисты экстремистских организаций оказывали прямое воздействие на ход избирательной кампании путем агитации в пользу того или иного кандидата. Сами кандидаты с легкостью шли на контакт с экстремистами, считая, что для победы над конкурентами «все средства хороши».
В условиях, когда ни власть, ни оппозиция не способны предложить механизмы решения насущных проблем, религиозные группи-
ровки предлагают альтернативный путь развития Кыргызстана. Прорыв экстремизма здесь сильно ударит и по соседям — Узбекистану и Казахстану.
Пореволюционная ситуация в Кыргызстане
Революция в Кыргызстане не выполнила свою миссию. Она расшатала устои кланово-авторитарной системы, но не разрушила ее, не привела к власти либералов. Боровшаяся все эти годы с режимом Акаева демократическая оппозиция как была, так и осталась оппозицией, не сумев взять в свои руки все ключевые рычаги государственного управления. По сути, она оказалась вспомогательным орудием, инструментом в межклановых разборках. Тем более, что желающих половить рыбку в мутной воде очень много, вклад в свержение власти Акаева внесли все, начиная от той же оппозиции и заканчивая мелкими уличными бандами.
Почему революция стала не символом долгожданных перемен, а новых тревожных ожиданий?
«Бархатная революция» в Кыргызстане хоть и закончилась свержением Акаева, но точку на эпохе его правления не поставила. Акаев и его сторонники остаются активными участниками внутриполитического процесса. Признание легитимности нового парламента дает шанс клану Акаева на активное участие в кыргызстанской политике. Революция загнала страну в затяжной политический кризис, еще более обострив борьбу за власть.
Революция не привела к демократическому обновлению власти, стала результатом сведения политических счетов между клановой оппозицией и режимом Акаева. Для новой власти принципиально важным было смещение Акаева с поста президента, а не реформа политической системы, борьба с Акаевым не переросла в борьбу с институтом президентства. Бакиев и его сторонники ставили перед собой одну цель — сместить Акаева с поста президента, они не преследовали других общественно значимых целей, будь то проведение конституционных реформ или сближение с Западом. Курманбеком Бакиевым все это время ни разу не поднимался вопрос о политических реформах; наоборот, он желает получить президентские полномочия в том же объеме, в каком они были у Акаева. В этом плане революция не ускорила, а затормозила естественный процесс распада авторитарной власти.
«Бархатная революция» в Кыргызстане не решила все те политические проблемы, которые имелись при режиме Акаева, наоборот, лишь обострила их. Разочарование в результатах революции может стать предпосылкой для другой революции, которая приведет к власти новые демократические силы, готовые решать конкретные реформаторские задачи.
Сейчас очевидно, что все дальнейшие варианты развития событий зависят от новой власти. Формируются два лагеря: группа Кур-манбека Бакиева, исполняющего обязанности президента, и группа Феликса Кулова, взявшего на себя в первые дни после свержения Акаева ответственность за восстановление порядка в революционной столице. По всей вероятности они и станут основными соперниками в борьбе за пост президента.
Последствия для региона
Попытки организации «бархатных революции» предпринимались и ранее, однако развертывание конфликта по схеме «власть — оппозиция» в странах ЦА оказалось малоэффективным в силу очень слабого восприятия населением либерально-демократических ценностей и узости поля публичной политики. К тому же политические партии, которые должны играть ключевую роль в организации «бархатных революций», как оказалось, еще не обладают достаточным влиянием в центрально-азиатских странах, не способны удержать политическую ситуацию под контролем в случае смены власти. События в Кыргызстане лишний раз подтверждают этот тезис.
Поэтому для создания искусственной кризисной ситуации скорее всего будет применяться схема «власть — население». Причем в Узбекистане, Туркменистане и Таджикистане, где население менее чувствительно к либеральной риторике, более вероятно развитие такого конфликтного сценария за счет политизации ислама, что может спровоцировать массовые выступления населения против действующей власти. Орудием дестабилизации могут выступить религиозные экстремистские и террористические организации. Сильное влияние традиционной культуры в указанных странах дает хорошие возможности для использования религии в политических целях.
Иными словами, модели конфликта во многом будут предопределены политической ментальностью населения: демократия и ислам будут формировать протестные (антисистемные) настроения в зависимости от того, где эти идеологии найдут поддержку, а также от сте-
пени чувствительности населения к соответствующим лозунгам. Важным фактором взлета протестных настроений является также резкое падение уровня доверия населения к власти. И при любом сценарии другим фактором, создающим благоприятные условия для активного распространения протестных настроении, следует признать тяжелое социально-экономическое положение значительных масс населения.
У центрально-азиатских элит разговоры о «бархатной революции» вызывают раздражение. Критикуя методы «бархатных революций», власти пытаются создать стереотип, будто эти революции осуществляются местными оппозиционными силами при непосредственном участии Запада, и тем самым представить оппозицию абсолютно несамостоятельной. Также центрально-азиатские элиты объясняют свою негативную реакцию тем, что «бархатные революции» в конечном счете не что иное как посягательство на политический суверенитет. Об этом, в частности, говорил теперь уже бывший президент Кыргызстана Аскар Акаев в своей последней книге «Думая с надеждой о будущем». В действительности идея суверенитета для центрально-азиатских правящих групп всегда была и остается пустым звуком. Более того, независимость стала для них синонимом вседозволенности и безнаказанности, что привело к масштабному росту коррупции в странах региона. О суверенитете заговорили только тогда, когда возникла реальная угроза потери власти.
Отличие политической ситуации в Центральной Азии от ситуации в Грузии и на Украине заключается в том, что население в двух последних странах выступало и выступает с призывом к власти начать демократические реформы. В странах же Центральной Азии ключевой вопрос в политической повестке дня — борьба с коррупцией. На его фоне тема демократизации отходит на второй план. Потому, кстати, и растет поддержка у экстремистских организаций, так как они агитируют не за демократию, а за честную власть.
Центрально-азиатские элиты должны опасаться не столько переворотов по сценарию «революции роз» или «революции каштанов», сколько дворцовых переворотов. Наибольшую опасность для нынешних лидеров стран региона несет не демократическая оппозиция, а их собственное окружение. Именно оно способно для захвата власти инициировать кризисные ситуации. При этом могут быть использованы разные сценарии: как с активизацией выступлений граждан, которых не устраивает социально-экономическое положение, так и с ударами террористических групп, которые наглядно демонстрировали бы населению, что власть неспособна обеспечивать безопасность.
