CC BY
53
ТЕОЛОГИЯ
История богословия. Современные проблемы богословия
УДК 273::18+1(091)
А. А. Тащиан*
АВГУСТИНОВСКИЙ «ПСАЛОМ ПРОТИВ ДОНАТИСТОВ»
Публикация представляет собой исследование, а также стихотворный перевод с латыни на русский язык поэтического произведения «Псалом против донатистов» великого христианского мыслителя, «отца Запада» — Аврелия Августина. Исследовательская часть публикации освещает теологический и эстетический аспекты этого произведения. В ней дается рассмотрение «действующих причин» донатистского раскола и создания Августином «Псалма»; раскрытие его содержательной структуры; трактовка псалма как лирической художественной формы, а также ее философское и богословское понимание. Переводная часть снабжена научным аппаратом (примечаниями и комментариями). Перевод этого августиновского сочинения на русский язык осуществлен впервые. Данная работа может представлять интерес для теологов, философов, религиоведов и литературоведов.
Ключевые слова: Аврелий Августин, христианство, донатисты, псалом, Церковь, единство.
A. A. Tashchian St. Augustine's «Psalm against the Donatists»
The research object of the publication is St. Augustine's poetical work "Psalm against the Donatists". The analytical part of the publication is supplemented with a versified translation of the text of the "Psalm" from Latin into Russian. The analysis covers the theological and aesthetic aspects of St. Augustine's poem. It studies the "efficient causes" of the Donatist schism and the creation of the "Psalm", its content structure, and offers philosophical and theological insights into the nature of the psalm as an art form. The translation is supplied with annotations as well as historical and analytical commentaries. The text of the translation is the first Russian translation of the "Psalm". This work can interest theologians, philosophers, specialists in religious and literary studies.
Keywords: Augustine, Christianity, the Donatists, psalm, Church, unity.
* Тащиан Андрей Артемович, кандидат философских наук, доцент, Кубанский государственный университет, ФИСМО, кафедра философии; [email protected]
Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2017. Том 18. Выпуск 2
11
В разностороннем и крайне внушительном по объему творчестве Августина «Псалом против донатистов» (Psalmus contra partem Donati) (393 г.) — беспримерное явление, хотя бы потому, что это — единственное дошедшее до нас стихотворное произведение мыслителя. Несмотря на свои скромные размеры (297 строк), оно привлекает к себе внимание исследователей без малого полтора столетия. Нельзя, впрочем, не признать, что на протяжении всего периода его изучения порой высказывались суждения, ставящие под сомнение его значимость как полемического богословского произведения и преуменьшающие его художественное мастерство [1, с. 15; 22, p. 309; 8, p. 104; 5, p. 134], однако подобная недооценка озвучивалась без учета целостной взаимосвязи составляющих его аспектов. И хотя в пределах предлагаемой статьи невозможно раскрыть все стороны этого многогранного произведения, мы все же попытаемся должным образом представить отечественному читателю этот замечательный памятник христианской культуры.
Как богословское сочинение, имеющее полемический характер, «Псалом» уникален, поскольку он — самый ранний опус Августина, целиком направленный против донатистской схизмы. И вправду, проводя в поздних «Пересмотрах» (Retractationes) ревизию своих произведений, Августин впервые заговаривает о распре с донатистами, рассказывая как раз о написании «Псалма» [14, 617]. В чем же заключалась историческая подоплека ее возникновения?
«Действующие причины» этого церковного раскола восходят к периоду гонений на христиан при императоре Диоклетиане (303-305 гг.). Специфика этих преследований в Северной Африке заключалась в том, что гонители требовали, угрожая смертью, выдачи и уничтожения христианских святынь (книг, сосудов). К тому священству, что поддалось на угрозы, стали относиться как к отступникам (lapsi) и предателям (traditores). В итоге христиане Северной Африки (в особенности в Нумидии) разделились на кафоликов, призывавших сохранить единство Церкви, и тех, кто фанатично выступал за церковную чистоту, настаивая на исключении отступников из общения и на необходимости перекрещивания, если крещение было получено от «павшего» священника, а рукоположение — от епископа-«традитора». Радикалы, отделившись, образовали «партию» (т. е. схизму) Доната (pars Donati), от имени Доната Великого (ум. 355 г.), второго епископа раскольников, который возглавил схизму, заняв кафедру в Карфагене вслед за их первым епископом Майорином.
Этот раскол в Нумидии обрел весьма широкое распространение (привлекая в свои ряды адептов, как правило, из низших слоев населения), так что в эпоху Августина в этом регионе они составляли большинство христиан. Одним из наиболее действенных средств донатистской агитации было сочинение и распевание псалмов. Августин даже дает описание обычая псалмодии у донатистов [16, 220], и примечательно, что в одном анонимном тексте (1-я пол. V в.) говорится о Пармениане (епископе схизматиков, сменившем Доната на карфагенском престоле), который обходил всю Африку, сочиняя против кафоликов псалмы [21, 601А]. Оценив по достоинству успешность псалмодии как способа религиозной пропаганды, Августин решает использовать против схизматиков их собственное оружие и с его помощью подвести даже самых недалеких людей к кафолическому пониманию того, как обстояли дела с донатистами [14, 617].
Содержательная структура «Псалма» имеет три основные раздела. Первый раздел (стихи 8-163), вводимый прологом, подает в правильном, с кафолической точки зрения, свете историю возникновения раскола. Второй (164-267) имеет своей задачей полемику по поводу сложившегося в тот период церковного противостояния, каковая включает в себя подкрепленную библейскими аргументами критику донатистской установки на «межпартийную» нетерпимость, выражающуюся прежде всего в отказе от общения с кафоликами и практике перекрещивания (обычной у донатистов при принятии христиан-кафоликов в их общину). Третий раздел (268-97) — наиболее патетический — эпилог, содержащий в себе призыв от лица Церкви-матери к ее сыновьям-схизматикам вернуться в лоно ее единства.
В том, что экклесиологическая аргументация «Псалма» была эффективной, не приходится сомневаться потому, что Августин воспроизводит ее элементы в более поздних антидонатистских произведениях. Но теперь нужно сосредоточиться на самой псалмической форме, каковая, по нашему убеждению, сыграла ничуть не меньшую роль в достижении цели этого произведения.
Псалмы как художественная форма по своему жанру относятся к лирической поэзии, а именно, к ее разновидности — к поэзии гимнической. В качестве лирического произведения вообще псалом есть выражение субъекта, или самосознательного духа как индивидуальности. Впрочем, как гимн псалом есть внимание и восхождение этого конечного духа к себе самому как к своей бесконечной сущности, Божеству. Поэтому Гегель, трактуя гимн как гештальт феноменологии духа, отмечает, что он «сохраняет внутри себя единичность самосознания, и в то же время эта единичность, внимаемая, наличествует как всеобщая» [2, с. 379].
Христианские авторы не раз усматривали в псалмах аспект саморефлексии духовной индивидуальности. Афанасий Великий, например, уподобляет псалмы зеркалу (&апер siaontpov), в котором поющий познает движение своей собственной души (та t^q sautoü tyux^í кгу^цата) [9, 24B], и что всякий псалом именно так духом и слагается [9, 24D]. Августин также использует этот образ для описания псалма как саморефлексии индивидуального духа, отчего мы читаем у него, что и в скорби, и в ликовании: «...Все, что в нем начертано, — зеркало для нас» (.. .Omnia enim quae hic conscripta sunt, speculum nostrum sunt) [17, 248]. Но не вызывает сомнений и то, что святоотеческая письменность недвусмысленно указывала на присутствие в псалмической форме и всеобщей духовности, отмечая, что в псалмах обнаруживается «совершенное богословие» (0£oA.o"yía tsXsía) (Василий Великий) и «великое любомудрие» (це^аХп ф1\оаоф[а) (Григорий Нисский) [10, 213B; 11, 440B].
Следовательно, прав немецкий классик, полагая, что гимнический жанр утверждает свою диалектическую природу тем, что духовное в нем, будучи единичным самосознанием в материи языка, наличествует как «всеобщее заражение», так что полное обособление бытия-для-себя (составляющее непосредственность лирического субъекта) здесь есть также текучесть, «духовный поток» и всеобщим образом разделяемое единство многих самостей [2, с. 379]. В этой связи крайне уместно суждение Амвросия Медиоланского, согласно которому псалом как «певучая исповедь веры» есть «слово всех и каждого» (sermo
universorum) (курсив наш. — А. Т.) [13, 968B], ведь тем самым подчеркивается, что субъект, возвышающий свой голос к Единому, обретает его в качестве голоса всей общины духа, т. е. как голос Церкви (vox ecclesiae) [13, 968B].
Сам Августин также дает в своих сочинениях насыщенную «метафизику», или богословие, псалмической формы, где он прежде всего стремится показать, что псалом — это и голос Христа как воплотившегося Божества, т. е. абсолютного субъекта, самосознания, и голос Церкви как телесной общины духа, так что он даже убежден, что эти голоса суть единый голос (vox ergo una) и что в них мы должны признать и нас самих (in his vocibus nos quoque agnoscamus) [18, 1296]. Следует добавить, что диалектичность псалмической формы светится также в том, что ее лирика реализуется или как утвердительная, «позитивная», и тогда псалом становится славословием, или как лирика боли, скорби, и тогда псалом превращается в паренезу, образчиком которой, несомненно, является рассматриваемое августиновское сочинение.
Но для того, чтобы осуществилась эта конкретная, диалектическая, т. е. различная внутри себя, но единая природа псалма*, и получила свое развитие практикареспонсорной псалмодии, к разновидности каковой относится и авгу-стиновский «Псалом». Дело в том, что, как указывал сам его автор, в нем имеется такой важный скрепляющий элемент, как ипопсалом, или рефрен, который во время псалмодии должен был петься собравшейся паствой как раз в ответ [14, 617] на строфы, сольно исполняемые священником (или дьяконом). Тем самым псалмом полагается, что выделившаяся субъектность духа не противостоит односторонним образом своей общине, а наоборот, разделяется каждым из ее членов и, значит, находит в ней свою рефлексию, свой «ответ».
Наконец, заключая тему художественной формы, нельзя не отметить еще один — наиболее «эффектный» аспект августиновского «Псалма» — его версификацию, которая делает его не просто значимым, но выдающимся литературным феноменом своего времени, а также истории культуры в целом. Несмотря на то что Августин ко времени написания «Псалма» уже состоялся как автор философского трактата «О музыке» (De musica) (387-391), в котором он для изложения своих метафизических установок производит детальнейшую классификацию стихотворных размеров, полностью определенных античной классической традицией, свим поэтическим опусом он совершает самую настоящую революцию в стихотворной ритмике, так что «Псалом» по праву является наиболее ранним поэтическим сочинением, чье стихосложение обнаруживает такие принципы организации, на которых будет зиждиться вся новая культура стиха начиная со средних веков [3, с. 115-144].
В завершение остается, пожалуй, лишь заметить, что как сам «Псалом», так и его общий духовный контекст дают богатый материал для философского осмысления, причем не только в эстетическом плане, но также в философско-религиозном и даже в историко-философском (см. напр. [23, p. 136-166]). Однако вскрытие этих исполненных смыслом пластов — задача будущих исследований.
Диалектичность псалмического жанра в понимании Августина не раз подчеркивалась исследователями (см. напр. [24, р. 18; 7, р. 29]).
