CC BY
50
w polszczyцme Тадеуша Сшко, у яких автор попробував вщнести польську л^ературу до античних традицiй. Воeннi роки, що зрозумiло, становлять мертвий етап у поль-ськiй паремюлогл. Робота над присшв'ями починаеться у половиш 50-тих рокiв. На-самперед зявляеться невелика книжка M№drej giowie donж dwie siowie Ю. Кжи-
жановського (1958, 1960 р.), що становить дотепершнш доробок польських видань. На сьогодшшнш день польська паремю-графiчна наука, - хронiку яко'1 ми представили у цш статп, - завершуеться на чоти-ритомному виданш Nowej ksiKdze przysiyw i wyraiec przysiowiowych polskich J. Кжижа-новського.
Литература
1. Przy czym, jak wyjaania. J. Krzyi'anowski, wyraz provebium przeszedí do mnystwa jKzykyw no-woczesnych, w postaci b№du nieco zmienionej, jak wioskie «proverbio», francuskie «proverbe», angielskie «proverb», b№du przeíoi'onej z iaciny, jak nasze przysiowie lub rosyjska «posiowica». Z pryb zast№pienia go wyrazami innymi wymieniж tu moma staropolsk№ «przypowieftж» lub niemieckie «Sprichwort», [в:] J. Krzyi'anowski w Dziejach przysiowia polskiego w toku piKciu wiekyw, [w:] Nowa ksiKga przysiyw i wyrai'ec przysiowiowych polskich. - Warszawa, 1969. -T. I-III. - S. XVIII.
2. СУМ в 11т. - Ки'в, 1978. - Т. 9.
3. Украшсью при^вя та приказки, Упор. Т. М. Панасенко. - Харюв, 2006.
4. Франко I., Передмова до I тома «Галицько-руських народних приповiдок», «Етнографiчний збiрник». - 1905. - Т. XVI. - С. XI, [B:] О. Дей, 1ван Франко i народна творчють. - Ки'в, 1955. - С. 16.
5. Рильський М. Т. Як парость виноградно! лози. - Ки'в, 1973.
6. Даль В. И. Пословицы русского народа. Сборник. - М., 2004.
7. Bruckner Aleksander. Przyczynki do siownictwa polskiego. - Krakyw, 1903.
8. Krzyi'anowski J. Dzieje przysiowia polskiego w toku pkciu wiekyw, W: Nowa kskga przysiyw i wyrai'eс przysiowiowych polskich. - Warszawa, 1969. - T. I-III.
9. Szmydtowa Zofia. Przysiowia i zwroty przysiowiowe w utworach Kochanowskiego, «Pamiкtnik Literacki» R. 45 1954 z. 1-2, Poeci i poetyka. - Warszawa, 1964.
10. Juiny R. Pisarze krcgu Akademii Kijowsko - Mohy^skiej a literatura polska. - Krakyw, 1966.
11. Kolberg O. Przysiowia. - Warszawa, 1977.
УДК 81
Л. В. Алпеева
АТРИБУТИВНЫЕ ГЛАГОЛЬНЫЕ ФОРМЫ В ЛИРИКЕ ИГОРЯ СЕВЕРЯНИНА
В статье проведен анализ словотворчества Игоря Северянина.
Несмотря на удивительный, неповторимый идиостиль этого поэта, его приверженность к необычности вербального выражения, результаты исследования говорят о полной прозрачности мотивации и потенциальности неодериватов Северянина. Использованные им словообразовательные модели регулярны. Такой парадокс: необычное звучание, яркая метафоричность, с одной стороны, и соответствие нормам словообразования, с другой.
Необычность при внимательном рассмотрении заключается в способности соединить диффузные элементы бытия в один художественный образ. Выражаясь иначе, в способности собрать в одно слово совокупность смыслов развернутого базового словосочетания, номинировать многокомпонентное в семантическом плане понятие одной лексемой.
Ключевые слова: словотворчество, неодериват, метафоричность и потенциальность, мотивированность, словообразовательная модель.
Ь. V. Л1рееги
ATTRIBUTIVE VERBAL FORMS IN THE LYRICS BY IGOR SEVERYANIN
The article gives the analysis of creation of words by Igor Severyanin.
In spite of amazing, unique, idiomatic style of the poet, his fidelity to the unusual verbal expressions, the results of the research confirm full transparency of motivation and potentiality of neo-derivatives by Severyanin. Derivational models used by Severyanin are regular. The paradox is, on the one hand, unusual speech, brightly metaphorical, however strictly following the standards of derivation. Peculiarity, at close scrutiny, is in his ability to connect diffuse elements of existence in one artistic image. In other words, in the ability to assemble the collection of meanings of a detailed base word combination in one word, to nominate semantically multi-componential notion by one lexeme.
Keywords: creation of new words, neo-derivative, metaphor and potentiality, motivation, derivational model.
Микрокосм лирики Игоря Северянина «бриллиантится» (используем придуманное им слово) смелыми образами, облаченными в не менее смелую форму. «Осмысленные неологизмы», как их называл сам поэт, значились в «Скрижалях Академии Эгопоэзии» - программном манифесте эгофутуризма - пунктом четвертым, далеко не последним. Северянин как будто выдумывал новый словарь, о чем Ходасевич писал так: «...поток непривычных, как бы только найденных слов создает для читателя неожиданную иллюзию: начинает казаться, будто акт поэтического творчества совершается непосредственно в нашем присутствии... Это и дает Северянину возможность с примечательной остротой выразить то, что является главным содержанием поэзии Северянина: чувство современности, биение ее пульса» [1, с. 2].
Лирический текст - максимально экспрессивная единица, где на первый план выходит эмоциональное состояние и переживания лирического героя. «В художественном дискурсе эмоционально-
экспрессивное пространство как бы перекрывает событийную линию, доминируя над пространством информационным» [2, с. 18]. Но тончайшие оттенки чувств зачастую не имеют вербального воплощения в общепринятом языке, и стремление как можно более выпукло и четко выразить их обычно реализуется при помощи деривации. «Необычность писательского слова внешне противоречит прописным грамматическим истинам, а на деле оказывается точностью искусства, точностью свежего взгляда на примелькавшиеся вещи» [3, с. 257].
Неодериваты Северянина мотивированы, имеют семантические и формальные ассоциации с номинатом, в них вычленяются, хотя и не всегда однозначно, формально-смысловые элементы, чего нельзя сказать о многих находках представителей других направлений футуризма.
Среди слов с процессуальной семантикой в языкознании традиционно выделяются непосредственно глагольные формы (личные, спрягаемые), а также причастия
и деепричастия (атрибутивные формы). Именно данный пласт лексики превалирует в произведениях Северянина, что связано, как представляется, с непременной лирической взволнованностью, постоянным движением эмоций лирического героя и непрерывным переливанием из одного состояния в другое окружающего его мира. Отметим попутно, что среди неологизмов общенародного языка первое место на любых временных срезах занимают, напротив, субстантивы. К данному выводу относительно современного этапа развития и функционирования языка можно прийти, анализируя материалы словарей новых слов, язык современной публицистики. Следовательно, глагольная лексика - это речевая доминанта, свойственная именно идиостилю Игоря Северянина.
Деривационные модели, используемые поэтом для образования глаголов, разнообразны. Хотя в поэтической речи словообразование является более раскрепощенным, чем в стандартном языке, в лирике Северянина большая часть новообразований является потенциальными словами, т. е. продуцированными по имеющимся словообразовательным моделям. Потому, конечно же, не прав был В. Брюсов, утверждая, что Северянин не имеет понятия о законах словообразований.
Область возможного - вот фундамент словотворчества Игоря Северянина. Его дериваты легко членятся, мотивация их прозрачна, потому они, органично вплетаясь в текст, его образную систему, не пропадают втуне, а впитываются читателем. Чаще всего это суффиксальные и суффиксально-префиксальные отсубстантивные и отадъ-ективные дериваты, например: арфеть (арфа), святеть (святой), кострить (костер), седить (седой), хрусталить (хрусталь), окалошить (калоша) и т. д. Благодаря семантике аффиксов, соединяемых с известными языку основами, с ними происходят значительные лексические метаморфозы, создающие новые кванты смыс-
ла. Многими критиками (А. В. Науменко, В. П. Григорьевым, В. Рождественским и др.) отмечалась как наиболее распространенная среди неодериватов Северянина модель «о= + глагол» [4]. С этим нельзя согласиться, т. к. приставка о= не является самостоятельным формантом в авторских новообразованиях поэта, она всегда задей-ствуется вкупе с постфиксами (в широком значении), из которых чаще всего наблюдается суффикс =и=: овагонить, олазорить, окудесить, оперлить, офлерить, околь-чить, осуеверить. Единственным примером префиксального деривата, продуцированного при помощи данного форманта является онедужить («Медальоны. Бизе»).
Интересно отметить, что достаточно большое количество глаголов образовано от существительных, тематически связанных с различными явлениями природы, временами года, суток: снег ^ снежеть, листва ^ полистветь, солнце ^ солнце-веть, ручей ^ ручьиться, водопад ^ во-допадить, молния ^ вмолниться, огонь ^ огневеть, весна ^ весенеть, лето ^ отле-тить, осень ^ заосенеть, утро ^ утреть.
Некоторые наиболее значимые в лирике Северянина символы служат источником порождения целых авторских парадигм и цепочек: лед ^ выльдить, зальдиться, обе-зольдиться; луна ^ лунеть, луниться ^ лу-нящийся, олунить ^ олуненный; весна ^ весенеть, весениться, море ^ мореть, морево (сущ.), моревой ^ морево (нар.); ветер ^ ветрить ^ ветриться, трель ^ трелить ^ протрелить, ночь ^ ночеть ^ заночеть.
Любое «стихотворение - сложно построенный смысл. Все его элементы - суть элементы смысловые, являющиеся обозначением определенного содержания» [4, с. 38]. Такие слова, как лунеть, мореть, ночеть и подобные, являются актом метафорической номинации, соединяющей диффузные элементы бытия в некую смысловую совокупность.
Среди атрибутивных глагольных форм менее всего деепричастий: оглупив, огимнив, захлебывая, молоточа, сенокося, окандалив, накорзинив, обананася, каче-ля, обволокнув, эскизя, наркозя, разлоко-нив. Здесь ненормативна опять-таки не данная форма сама по себе (использованы стандартные суффиксы =в= и =а/я=), а отсутствие глагола как исходной формы для названых деепричастий. И если достаточно распространены случаи создания причастий от несуществующих глаголов, что отмечалось русистами еще в 50-е годы, а сами случаи наблюдаются еще с начала XIX века (ср.: пушкинское «...я огонча-рован»), то наличие деепричастных форм при отсутствии глагола - явление редкое и в наши дни, когда сфера чересступенчатого словообразования имеет тенденцию к значительному расширению, и совсем исключительное в начале прошлого века.
Потенциально возможные глаголы здесь могли бы быть образованы по тем моделям, которые встречаются у Северянина регулярно и названы нами выше: глупый ^ оглупить, гимн ^ огимнить, сенокос ^ сенокосить. Всего лишь в двух случаях - это отглагольные дериваты, причем один образован усечением постфикса =ся (захлебывая), абсолютно не свойственным нормативному языку способом, а другой замыкает ряд видовых корреляций в глагольной цепочке: волочь ^ обволочь ^ обволакивать ^ обволокнуть (обволокнув).
В большинстве текстов данные деепричастия, как и все неодериваты, выполняют в первую очередь номинативную функцию, обозначая действие, как-то связанное с тем, что названо мотивирующим словом: огимнив - «сделав гимном», оглупив - «сделав глупым» и т. д. Но некоторые из них появляются в тексте и по другим причинам. Тонкий стилист, Северянин заботится не только о смысле, но и о музыке поэтического слова, потому его неологизмы, в отличие от кубофутуристических,
ориентированы на благозвучие. Так, функция номинации не единственная для деепричастия качеля, которое используется в значении нормативного качая прежде всего для аллетирации в качестве одного из звеньев фонетического ряда л - к - ч в стихотворении «Лунные блики» (1919):
Лучше скользить лианно к солнечному Граалю. Кроликов лунно-бликих ловко ловить в атлас Платьев лиловых в блестках. Пламенно лик
реалю
И, реализм качеля, плачу печалью глаз.
В этом четверостишии наиболее встречаемые звуки - это <л'> (12 раз), <л> (11 раз), <к> (7), <ч> (5). «Изысканность рифм и почти скрипичную напевность» лирики Игоря Северянина отмечал В. Рождественский, в целом отрицательно воспринимавший словотворчество Северянина, как «претенциозное и кричащее» [5, с. 13-17].
При анализе атрибутивных форм сразу бросается в глаза, что среди новшеств превалируют слова со значением процессуального признака (причастные формы), которые составляют 58 % от всех авторских новообразований.
Частеречный статус подобных слов современной лингвистикой однозначно не определен: их относят то к причастиям «от неупотребительных глаголов» (такие формулы видим в толковых словарях), то к прилагательным. Не вдаваясь в подробности, отметим лишь общее значение процессуального признака данных слов с заметными видо-временными и субъект-но-объектными семами. Так, например, в словосочетании окукленные грумики («Городская осень») признак указывает на состояние, в которое приведен объект в результате определенного действия, т. е. налицо временная сема (процесс завершен), видовая сема (достигнут некий результат), залоговая сема (направленность действия на пассивный объект).
И если в лирике других поэтов (ср., например, с В. Маяковским) типичны именно такие причастные формы (страдательного залога, совершенного вида, прошедшего времени), то у Игоря Северянина они представлены самыми разнообразными моделями, где субъектно-объектные и видо-временные отношения в пределах адъективной единицы варьируются достаточно широко.
1. Модель «существительное + причастный суффикс =ющ/ящ(ий)» со значением «характеризующийся действием или состоянием, связанным с мотивирующим словом»:
Разве же способен мяч футбольный И кишок фокстротящих труха Разобраться с болью богомольной...
(«Поэту») Без слез рыдал иронящий Уайльд...
(«Оскар Уайльд») И поплыл я, вдыхая сигару, Ткя седой и качелящий тюль...
(«Эксцессерка») И в рыбном, у кустов, угаре Азартящие рыбаки.
(«Рыбная ловля»)
Несмотря на отсутствие соответствующего мотивирующего глагола в языке, данные адъективы имплицитно содержат вербальное значение. Эта модель не отмечена в «Русской грамматике» (1980), отсубстан-тивный суффикс =ющ/ящ= не числится ни в «Толковом словаре словообразовательных единиц русского языка» (1996), ни в «Словообразовательном словаре русского языка» (1985) А. Н. Тихонова. Это говорит об индивидуальности данной схемы продуцирования адъективов, которая тем не менее абсолютно прозрачна, т. к. слова, образованные по ней, легко декодируются читателем. Эти дериваты составляют 6,8 % от потенциализмов Игоря Северянина.
Разновидностью данной модели является схема, где представлен глагольный суффикс перед =ющ=:
Ты проходишь мор/е/ющим полем Фиолетовым и голубым.
(«Поэза маковых полей») Ландыши воздушные, реющие ландыши, Вечером зим/е/ющим льдяно зацвели...
(«Тундровая пастель») Телам легко и сладко слиться Для весен/е/ющих забав.
(«Поэза предвесенних трепетов»)
Если учесть, что производящие глагольные основы мореть, зиметь и весе-неть присутствуют в поэтическом языке Северянина, то можно говорить о стандартной, не эллиптической деривации.
2. В большинстве случаев образование слов со значением процессуального признака происходит у поэта посредством присоединения нескольких морфем разного статуса, т. е. можно говорить не об одной пропущенной глагольной ступени, а нескольких, либо о пропущенном префиксально-суффиксальном глаголе, например:
И почему рябины кисточки Пугают взоры быстрой ласточки, На юг завеерившей перышки?
(«Триодиссона») Вдоль рябины, нагроздившей Горьковатый коралл, Мы проходим дорогою...
(«Узор по канве») И ждать, как ждет подпоездник колес, Невысмертивших мук!
(«Рондо оранжевого заката»).
Предполагаемые пропущенные ступени могут выглядеть так: веер ^ завее-рить ^ завееривший, гроздь ^ нагроз-дить ^ нагроздивший, смерть ^ высмер-тить ^ высмертивший ^ невысмертив-ший. Данная модель - наименее распространенная среди атрибутивных форм, она составляет 2,3 % от общего количества новообразований поэта.
Среди причастных образований с суффиксом =вш= у Северянина встречается
и атрибутив, образованный от усеченной постфиксальной модели (относительно деепричастий такой нестандартный пример был приведен выше):
Вдруг заметила женщина - там, где храма
колонны,
Нечто красочно-резкое, задохнувшее смех.
(«Марионетка проказ»)
Как меняется смысл от потери возвратного аффикса! Непроизвольное действие задохнуться меняется на осмысленно-волевое: задохнуть, задавить неугодное.
3. Наиболее частотна у Северянина модель, ассоциирующаяся со страдательным причастием прошедшего времени. Дериваты причастного типа, образованные суффиксальным способом непосредственно от субстантивов типа минерализованный, ватированный, ныне занимают свою нишу в словообразовательной системе и описаны дериватологами. Но северянин-ские причастия/прилагательные образованы префиксально-суффиксальным способом и содержат не только сему испытанного на себе действия, но и многие разновидности этих предполагаемых действий, выраженные приставками. Это ведет к созданию несравненно более богатых в семантическом плане, многослойных лексем, что значительно повышает их образность. Наиболее часто употребляются приставки вы=, на=, о=, об=, про=: осе-нокошенный июль, обнебесенная река, наэлектриченные кошки, олуненная аллея, овесененный ребенок, вызеркаленные озера, опрозаиченная земля, омолненный дым, осонетенный Коктебель, проозеренный бор, обезвопросенная душа, овосторжен-ная молодежь и т. д. Приведем примеры в контексте:
И покуда в окне загардиненном
Не сверкнут два веселых луча,
Буду думать о сердце Иринином...
(«Стихи сгоряча»)
Его душа - заплеванный Грааль, Его уста - орозенная язва...
(«Оскар Уайльд»)
В последнем примере образность многоступенчата: уста - язва - роза.
Достаточно часто такие производные не ограничены номинативным значением, они обрастают иными смыслами, становятся многозначными:
И царь, омгленный ароматом, От страсти судорожно матов...
(«Бальнис и Вальтасар»)
Здесь и окутанный, окруженный ароматом царь, и затуманенный, одурманенный им.
Причастия страдательного залога употребляются Северяниным и в краткой форме:
О, слезы женские!
Все озеро вами наструено...
(«Слезы мертвых») А дорожка песочная от листвы разузорена...
(«Кензель») Блестко выхрусталено озеро...
(«Изольда изо льда») Он обезвремен был по воле рока, Его направившего в погреба...
(«Фофанов») Олазорен шелковою тканью, Коронован розами венка, Напевая что-то из Масканьи, Вспоминаю клумбу у окна...
(«Прогулка короля»)
Дериват олазорен многозначен: это и указание на то, что объект покрыт тканью, и указание на ее цвет. Интересен следующий пример:
И весенней девушкой омаен, Упоен девической весной, Талию твою сжимая, Хочет жить больной.
(«В госпиталь»)
Двойственность возможной мотивации деривата (май и маяться) создает богатое наложение смыслов. Несомненная метафоричность глаголов, деепричастий и причастий Игоря Северянина - суть элементы целостной образности каждого стихотворения. В триаде текста: идея -образ - язык - они занимают свое место, становясь «средоточием идейно-эстетического содержания и определенной художественной формы, придающим ему индивидуальность и неповторимость» [6, с. 17].
В следующем примере повторы одно-коренных слов делают их ключевыми словами стихотворения, подчеркивающими антитезу «телесного», с одной стороны, и абстрактного мира чувств, с другой:
Но ведь плотью вы оплотнены И накровлены вы кровью, Как же совладать вы можете И со страстью, и с любовью?
(«Черные, но белые») Многие из адъективов служат средством
выражения иронии: Да все же он, пустой, как шантеклер, Проборчатый, офраченный картавец.
(«В лимузине») В смокингах, в шик опроборенные,
великосветские олухи В княжьей гостиной наструнились,
лица свои оглупив.
(«В блесткой тьме»)
Причастия страдательного залога в полной и краткой формах составляют
48,9 % среди авторских новообразований Северянина. Регулярное воспроизведение таких моделей есть не что иное, как деривационный повтор, являющийся разновидностью общеязыкового повтора, также выполняющий экспрессивно-изобразительную функцию. В творчестве любого автора такой повтор моделей - свидетельство их концептуальной важности. У Северянина это не просто эпитет, это способ мышления: передача в одном и динамического признака, и состояния, и художественного образа, стягивающего в одно слово всю совокупность смыслов свернутого базового словосочетания. Пользуясь словами П. А. Флоренского, произнесенными по другому поводу, скажем: глагольные неодериваты Северянина - это «свившееся в комок предложение» [7, с. 126].
Если создание окказионального слова в поэтической речи часто является попыткой обновить стершееся имя, переименовать номинат (популярить вместо популяризировать, озеровый вместо озерный), то у Северянина данный аспект присутствует очень редко, чаще же такого имени и не было до него, это новое многокомпонентное понятие, родившееся в его ассоциативном мышлении и наименованное им. Каждый лирический текст Северянина - это образотворческое явление, где происходит непрерывное наименование всего того, что мысль художника находит вокруг и внутри себя.
Литература
1. Шульпяков Г. Эскимос и лорнетка // ЕХ ЫБМ8. Книжное обозрение. Еженедельное приложение к «НГ». - 1999. - август. - № 33. - С. 2.
2. Буянова Л. Ю. Мысль, чувство, язык: пути семантической эволюции // Семантика языковых единиц. - М., 1998. - Т. 1. - С. 18-20.
3. Щерба Л. В. Язык и речевая деятельность. - Л., 1979.
4. Лотман Ю. М. Анализ поэтического текста. Структура стиха. - Л., 1972. - 270 с.
5. Рождественский Вс. Игорь Северянин (предисловие) // И. Северянин. Стихотворения. - М.: Советский писатель, 1975. - С. 5-40.
6. Новиков Л. А. Художественный текст и его анализ. - М., 1988. - 304 с.
7. Флоренский П. А. Термины // Вопросы языкознания. - 1989. - № 1. - С. 126-127.
