CC BY
14
Modality of the directive speech acts of prohibition in the context of the religious discourse (based on the Russian translation of the Bible)
The article deals with the issues of the modality of the speech acts of prohibition functioning in the religious discourse. There is defined the typology of the religious prohibitions, there are described the kinds of the modality (alethic and deontic) becoming actual in each of the types of the religious prohibitions. The author concludes that the percent of the implementation of the deontic modality is higher in the religious prohibitions that is caused by the didactic character and the hard addressable direction of the religious discourse.
Key words: directive speech act, religious discourse, speech act of prohibition, alethic modality, deontic modality.
(Статья поступила в редакцию 07.08.2020)
A.A. котов, е.а. мухина
(петрозаводск)
АТРИБУТИВНЫЕ ФОРМЫ В РУССКИХ ДУХОВНЫХ СТИХАХ
Предпринята попытка грамматико-стили-стического анализа форм адъектива в русских духовных стихах, что позволяет выявить языковую специфику данного фольклорного жанра. Описывается функционирование единиц и категорий языка, являющихся интереснейшим примером для изучения взаимодействия устной и письменной традиций, светской и христианской культуры.
Ключевые слова: русские духовные стихи, грамматика, атрибутивные формы, краткие и усеченные прилагательные.
Предметом исследовательского интереса произведения устного народного творчества становятся с самого момента зарождения филологической науки. Так, уже с конца XVIII и вплоть до начала XX в. многие филологи-языковеды обратили свое внимание на произведения фольклора, материал которых привлекал-
О Котов A.A., Мухина Е.А., 2020
ся при доказательстве теории существования праязыка, использовался при реконструкции явлений исторической грамматики, решении вопросов общего языкознания и т. д. Назовем лишь некоторые известные имена: К.С. Аксаков, Ф.И. Буслаев, А.Х. Востоков, В.Ф. Миллер, А.А. Потебня и др.
Современное изучение специфики языка устного народного творчества начинается в 40-50-е гг. XX в. и связано с формированием самостоятельной научной дисциплины - линг-вофольклористики (термин введен А.Т. Хро-ленко), возникновение которой было обусловлено необходимостью комплексного изучения текстов народной словесности. Основу линг-вофольклористики составили труды таких исследователей, как А.П. Евгеньева, И.А. Оссо-вецкий, П.Г. Богатырев и др., в чьих работах была предпринята попытка определить значение понятия «язык фольклора».
В лингвофольклористике были четко обозначены три направления в изучении языка произведений устного народного творчества: «1) выяснение природы языка фольклора через его соотношение с диалектами; 2) изучение отдельных элементов структуры народнопоэтической речи; 3) функционально-стилистическое использование фактов языка в системе народной поэтики» [22, с. 9].
Несмотря на различие подходов в осмыслении и оценке фактов устно-поэтической речи, в истории изучения языка фольклора обнаруживается общая линия - это «постепенное, но неуклонное усиление исследовательского интереса к языку фольклора как к целостной и самобытной системе языка» [19, с. 12]. За прошедшие десятилетия был опубликованы работы и теоретического, и теоретико-исследовательского характера, посвященные общим и частным проблемам изучения языка произведений устного народного творчества. В ряде исследовательских центров были сформированы научные школы, рассматривающие непосредственно проблемы языка фольклора: в Москве (С.Е. Никитина), Воронеже (Е.Б. Ар-теменко), Курске (А.Т. Хроленко), Петрозаводске (З.К. Тарланов).
Изучение духовных стихов с научной точки зрения формируется вместе с развитием фольклористики как науки. Собирательство, стоявшее во главе разработки методики исследования произведений этого фольклорного жанра, в 30-е гг. XIX в. достигло небывалых масштабов, что впоследствии способствова-
ло выходу ряда сборников, в которых тексты, имеющие характерные черты (впервые наличие таковых замечено выдающимся фольклористом П.В. Киреевским), были объединены в жанр духовных стихов.
Одним из первых собраний текстов духовных стихов является сборник, составленный В. Варенцовым [18], материалы которого положены в основу нашего исследования (были рассмотрены произведения из разделов «Общие. Исторические», «Догматические» (всего 53 текста), являющиеся наиболее показательными с позиции художественных задач жанра).
В советское время по идеологическим соображениям духовные стихи оказались на периферии исследовательского и читательского внимания. В постреволюционный период выходили единичные статьи, посвященные духовным стихам. По нашему мнению, наибольшую ценность из работ этого периода представляет монография русского эмигранта Г.П. Федотова [21], вышедшая в Париже в 1935 г. и изданная в СССР только спустя несколько десятилетий - в 1991 г.
Исследование духовного стиха возобновилось с конца 60-х - начала 70-х гг. XX в. В этот период, наряду с изучением генетических истоков, функционирования и текстологии духовных стихов, закладываются основы и лингвистического исследования фольклора. Однако, несмотря на возрастающий интерес к духовным стихам (см., например, работы В.В. Колесова [5], З.К. Тарланова [20], С.Е. Никитиной [15], А.М. Петрова [17], Е.А. Мухиной [13; 14], М.А. Остренковой [16]), этот жанр устной народной поэзии в отношении его языкового функционирования исследован все еще недостаточно.
Языковая двойственность духовных стихов, совмещающих признаки книжного и народно-песенного языка, давно была замечена исследователями и объяснялась посреднической функцией произведений жанра, которые, по образному и меткому замечанию Ф.И. Буслаева, представляют собой своеобразный мост между христианской и устной народной культурой; по его словам, в духовном стихе «наши предки нашли примирение просвещенной христианской мысли с народным поэтическим творчеством» [2, с. 601].
Стилистическая двойственность языка духовного стиха, в частности, находит свое яркое отражение в употреблении форм имен прилагательных, которые реализуют разносторонние изобразительно-выразительные возможности языка, выполняя такие важные
функции, как эстетическая и информативная; заметим, что вторая крайне важна для малых по объему текстов фольклорного жанра. Адъ-ектив незаменим при конкретизации значения, выраженного именем существительным, и необходим при описании внешности героя, его привычек, уклада жизни, создании психологического портрета персонажа, характеристики окружающей действительности и т. д.
Для нашего исследования интерес представляют формы, иллюстрирующие разно-стилевую принадлежность языковых элементов. В первую очередь обращают на себя внимание нестяженные и стяженные формы имени прилагательного, степень употребления которых неравнозначна. Нестяженные формы единственного числа наиболее частотны в тв. и мест. п., формы множественного числа распределены равномерно и употребляются в род., дат., вин. и мест. п.:
Она ронила свои слёзы пречистыя
на матушку на сыру-землю, -отъ еёныхъ слёзъ отъ пречистыихъ, зарождалась на земли плакунъ-трава <.. .> (с. 27)*;
Ой же ты, матушка родимая! Не Божьимъ есть все изволешемь, Все вражiимъ наваждешемъ (с. 98);
Посадилъ Егорья-свЬта со матерью Во томъ погребЬ во глубоюемъ <.. > (с. 96).
Замечено, что в позиции мест. п. единственного числа с основой не на заднеязычный за редким исключением употреблен адъектив с флексией тв. п. (флексия -имъ тв. п. вместо -пмъ для мест. п.):
<.. > быдто во моёмъ саду во зеленыимъ вырастало тут ъ древо сахарное <.. > (с. 29);
<.. > я гдЬ раба застигаю, я тутъ раба воскушаю: хоть во чистыимъ полЬ, хоть на синтмъ морЬ, хоть въ тёмныимъ лЬсЬ <.. > (с. 126).
Нестяженные прилагательные находятся как в препозиции, так и в постпозиции по отношению к определяемому слову, которое, как правило, является существительным мужского рода, и включение в ткань текста нестя-женных форм адъектива не связано с занимаемой ими позицией в строке, т. е. не обусловлено ритмическим рисунком текста.
* Примеры из духовных стихов здесь и далее приводятся по изданию [18] с указанием страниц в круглых скобках.
Стяженные формы прилагательных характеризуются меньшей равномерностью в употреблении: здесь наблюдается явное преобладание форм род. п. ед. ч. (чаще с существительными м. р.):
Зачинался у насъ бЬлый свЬтъ Отъ самого Христа Царя Небеснаго <.. > (с. 12);
А стоить 1ерусалимь посреди земли,
Посреди земли, середь свЬту белаго (с. 33);
Середи было теплаго лЬта, Накануне вознесешя Христова, Расплакалась нищая братья <.. .> (с. 59);
<.. >Подстольемъ они ходятъ, Обронныя крошечки собираютъ, Къ убогому Лазарю принашивають,
Убогаго Лазаря пропитываютъ <.. > (с. 67).
Как и в предыдущем случае, включение в ткань текста стяженных форм адъектива нельзя связать с позицией в строке, которую они занимают.
В анализируемых текстах наблюдается своеобразное употребление церковнославянских форм [8]: предпочтение отдается только формам с флексией -ыя, которые активно употребляются в род. п. ед. ч., им. и вин. п. мн. ч.:
Кто насъ поить-кормить станетъ, ОдЬвати станетъ, обувати, Отъ темныя ночи охраняти? (с. 59);
Посланники за нимъ походили, Нашли его во городЬ 1ерусалимЬ, У церквы у соборныя У Петра у Павла <.. > (с. 78);
Георгш проЬзжаючи, Святую вЬру утверждаючи, Георгш наЬхавш и на трехъ пастуховъ, Пастухи - красныя дЬвицы (с. 107);
Не давай имъ горы золотыя, Не давай имъ рЬки мёдовыя, Не давай имъ садовъ съ виноградомъ, Не давай имъ и манны небесной <.. > (с. 63).
Церковнославянскую форму на -ыя находим и в контекстах, требующих другой формы адъектива, например при существительном в дат. п. (къ этой книгт голубиныя вм. голубинти), мест. п. (как да въ той во церкви во соборныя вм. соборнти), что, возможно, объясняется устойчивым характером выражений.
С точки зрения грамматики и стилистики представляют интерес краткие и усеченные формы имен прилагательных, обнаруженные нами в текстах духовных стихов. Вопрос о грамматическом, семантическом и стилисти-
ческом соотношении полных, кратких и усеченных имен прилагательных можно отнести к одной из вечных тем русской лингвистической традиции [6]. Долгое время усеченные прилагательные в научной, учебной и справочной литературе рассматривались как специфическая черта русской поэзии эпохи ХУ!П в., свойственная творчеству М.В. Ломоносова, В.К. Тредиаковского, А.Д. Кантемира, Я.Б. Княжнина и др., как некий искусственно созданный авторскою волей версифи-кационный элемент, потребность в котором возникла в эпоху зарождения и развития силлабо-тонической поэзии [1; 3; 4]. В оригинальных исследованиях последнего десятилетия А.С. Кулевой [9-12] представлен принципиально иной взгляд на усеченные прилагательные, который отличается от предшествующей получившей широкое распространение точки зрения. На основе анализа значительного массива поэтических текстов (около 30 тысяч произведений 450 авторов XVII - начала XXI в.) А.С. Кулева приходит к следующим выводам:
«Во-первых, усеченные прилагательные не появились с зарождением силлабо-тонической поэзии, поскольку употреблялись еще в виршевой, силлабической поэзии.
Во-вторых, использование усеченных прилагательных в языке силлабической поэзии, а также употребление неравносложных форм ставит под сомнение представление об усечениях как искусственном версификационном элементе.
В-третьих, в XVII - начале XVIII в., когда появилась и стала развиваться русская поэзия, современная система имени прилагательного еще формировалась, что также нашло отражение в поэтическом языке.
В-четвертых, усеченные прилагательные не исчезли "с развитием русской поэзии", но продолжают встречаться до сих пор, причем со значительной и многообразной стилистической нагрузкой» [12, с. 231].
При этом под усеченными прилагательными автор понимает «особого рода краткие прилагательные (не только качественные, но и относительные), а также примыкающие к ним формы причастий, местоимений, порядковых числительных, которые используются в языке поэзии в атрибутивной функции как в И.-В., так и в некоторых косвенных падежах» [9, с. 6]. Данное определение, хотя и является широким с точки зрения охвата лингвистических объектов (адъективы в сочетаниях с устойчивыми эпитетами средь бела дня, на босу ногу, чарка зелена вина и проч. будут квалифицироваться уже не как краткие, но как усеченные), пред-
ставляется нам удачным по двум причинам. Во-первых, краткие и усеченные прилагательные не противопоставляются, но объединяются как видо-видовые явления в рамках одной грамматической категории, что верно, если учитывать развитие категории имени прилагательного, с одной стороны, и историю появления самого термина «усеченные прилагательные» - с другой. Во-вторых, используется важнейший собственно грамматический критерий разграничения собственно кратких и усеченных прилагательных - выполняемая синтаксическая функция. Напомним, что именно в силу своей предикативности краткие прилагательные постепенно обособились в отдельную грамматическую группу, в отечественном (и зарубежном) языкознании начиная с первой половины XIX в. сложился ставший широко распространенным подход, согласно которому краткое прилагательное - это особая грамматическая категория, близкая глаголу - предикатив [7].
С приведенным определением усеченных прилагательных можно не согласиться в том случае, если квалифицировать факты поэтического языка как маргинальные по отношению к общеязыковому узусу и, как следствие, языковой системе в целом. При таком подходе использование усеченных форм в современном языке следует квалифицировать как постепенно угасающую и «маргинально сохраняющуюся» (В.А. Плунгян) языковую поэтическую традицию, что частично подтверждается данными А.С. Кулевой [9]: в поэтическом языке XVII в. доля текстов с усеченным прилагательными составляет 89%, в XVIII - 63%, на рубеже Х^П-Х1Х вв. (1790 - 1810-е гг.) - 61%, в XIX в. - 12%, в XX - начале XXI в. - всего лишь 3%. И хотя общая доля текстов с усеченными прилагательными составляет не менее 10%, подавляющая часть приходится именно на XVII-XVIII вв., что подтверждает «поэтическую моду» и их «востребованность» авторами этой эпохи (заметим, что усеченные прилагательные определяются А.С. Кулевой также как «особое явление русской морфологии, отличное от кратких и полных форм прилагательных» [Там же, с. 28]; в этом случае мы получаем более сложную по сравнению с общепринятой грамматическую триаду краткие -усеченные - полные и не вполне понятные критерии особого грамматического статуса).
В нашем материале зафиксированы многочисленные формы усеченных имен прилагательных в формах им., род., дат и вин. падежей (как единственного, так и множественного числа). При этом основным различитель-
ным критерием, как мы уже говорили выше, является синтаксическая позиция и атрибутивная синтаксическая функция адъектива. Далее приводим некоторые примеры использования усеченных форм косвенных падежей: род., дат. и вин. п. ед. ч.
П р име р ы с ф о р ма м и р о д. п.
Изъ того изъ коренш изъ плакунова, Вырезают у насъ въ Руси креста чудные <.. > (с. 27);
Государи и вы, братцы, сорокъ царей, у насъ начался бЬлый свЬтъ отъ Свята Духа,
отъ Свята Духа, отъ самого Христа, отъ самого Христа, Царя Небёснаго (с. 32);
<.. > МнЬ не надо отъ тебя злата-серебра, Не надо свптла свЬтлица<.. .>» (с. 101);
Георгш, похождаючи Изъ тоя церкви изъ соборныя, Богатырска коня искаючи, На богатырска коня сажаючись, Георгш по Ьзжаючи <.. > (с. 105).
Примеры с формами дат. п.
<.. > Во окромЬсьнёй адъ, да во кипяцюю смолу, Во кипяцю смолу, да во огненну рЬку (с. 76);
Положилъ свое злобно намЬренье Святая святыхъ да роззорити, И по цисту полю бревна розвозити (с. 118);
Пошелъ молодецъ въ сыру землю,
А горюшко по бплу свЬту По вдовушкамъ и по сиротушкамъ, И по бЬдныимъ по головушкамъ (с. 130);
Былъ жилъ славной богатъ целовЬкъ, Сладкую пишшу богатой воскушалъ, Дорогу одёжу богатой возносилъ <.. > (с. 74).
Пр им е р ы с ф о р м а ми в ин . п .
Былъ у нихъ возлюбленный сынъ Василш Посылаютъ они его въ соборну Божью церковь, Возлюбленнаго сына Василья (с. 87);
Тогда онъ беретъ его за бЬлыя руцЬ,
И цЬлуетъ во уста сахарны, И ведетъ его въ бплокаменны палаты, И мать его родительница обробЬла, За бЬлыя руки брала <.. > (с. 89);
Съ-тонка заЬвали вЬтры буйные Изъ того издалеча чиста поля, Мураву-траву всю размуравило, Спро каменье все поразвалило, Желты пески всЬ приразвЬяло <.. > (с. 97).
Особо надо рассматривать формы им. п., поскольку неизбежно возникает вопрос о разграничении собственно кратких и усеченных форм прилагательных. Как мы уже говорили,
языкознание
ведущим грамматическим критерием является синтаксическая позиция и выполняемая синтаксическая функция: у усеченных форм -атрибутивная, у собственно кратких форм -предикативная. Сложность заключается в том, что в некоторых случаях на атрибутивность/предикативность формы прилагательного влияют сразу несколько грамматических факторов, назовем некоторые из них: 1) позиция формы прилагательного относительно существительного (контактная/дистантная, препозиция/постпозиция); 2) наличие/отсутствие связки (связочного глагола); 3) наличие/отсутствие зависимого распространителя (подчинительная связь - управление) и проч. (см. подробнее: [6]).
Приводим две группы примеров: в первой квалифицируем адъективные формы как собственно краткие, во второй - как усеченные.
Примеры с краткими фо рмами
Раю, мой, раю! Прекрасенъ рай бысте! (с. 40);
она бысть безъ памяти и больше часа, Ударилась о землю, едва бысть жива.
Жены соблюдали и были при ней <.. > (с. 54);
<.. > Будите вы сыты и пьяны, Будите обуты, одЬны, Будите тепломъ да обогрЬны <.. > (с. 63);
<.. > Велика наша вЬра крещеная, Великъ нашъ хрис[1анскш Богъ!» (с. 79);
На стрЬту богатому люта хоробра (хвороба), Люта хоробра, да немилослива (с. 75);
Сказали мпЬ про смерть, -Страшна, грозна и непомтрна: я этою смерти не боюса, на главу палицу боевую воздыму, и тебя, смерть, я ушибу, и на мать на сырую землю поражу (с. 122).
Примеры с усеченными формами
А яще ты, сударь, намъ про то скажи: отчего начался у насъ бЬлый свЬтъ; отчего ли у насъ солнце красное; отчего ли у насъ младъ свттелъ мЬсяць; отчего у насъ звЬзды частыя; отчего у насъ зори свЬтлыя, зори утреншя, зори вечерня (с. 31-32);
Есь у меня братья таки же, што и я:
Кнезья да бояра-тЬ братья мои, Гости торговы-тЬ друзья мои (с. 73);
Былъ жилъ славной богатъ целовЬкъ, Сладкую пишшу богатой воскушалъ,
Дорогу одёжу богатой возносилъ <.. > (с. 74);
Какъ во градЬ во славныимъ во Тинфири тута
жилъ быль блаженъ благочестивый мужъ
съ женою <. > (с. 90);
Подъ котломъ растетъ трава-мурава, ЦвЬтутъ цветочки лазоревы (с. 96);
Третья есть застава великая:
Течетъ рЬка огненна отъ востока до запада:
Ни стиглому, ни сбЬглому проходу нЬтъ, Ни удалу молодцу проЬзду нЬтъ (с. 98);
У Аники въ стременахъ рЬзвыя нозе подогнулись, у Аники бЬлыя руцы опустились, у Аники бпло лицо помрачилось, у Аники очи ясныя помутились, Аники буйна глава долой сь плечъ покатилась, и яко пьяныя Аника на конЬ зашатался (с. 123).
Активность усеченных адъективных форм в русских духовных стихах, с одной стороны, еще раз демонстрирует особенности их жанровой и языковой специфики, когда совмещаются признаки книжного и народно-песенного языка, с другой - подтверждают особый статус усеченных прилагательных: «этот элемент поэтического языка возник и активно употреблялся на стыке трех морфологических систем, где соотношение полных и кратких прилагательных было различно: древнерусского языка, реликты которого обнаруживаются в языке как фольклора, так и различных книжных жанров XVII в.; церковнославянского и современного русского» [12, с. 231].
Дальнейшее изучение форм адъективов в духовных стихах представляется нам крайне интересным и продуктивным с точки зрения и выявления языковой специфики жанра, и исторического развития имени прилагательного в русском языке.
список литературы
1. Борковский В.И., Кузнецов П.С. Историческая грамматика русского языка. М., 2006.
2. Буслаев Ф.И. Исторические очерки русской народной словесности и искусства. СПб., 1861. Т. 1-2.
3. Винокур Г.О. Избранные работы по русскому языку. М., 2016.
4. Живов В.М. Язык и культура в России XVIII века. М., 1996.
5. Колесов В.В. Язык и стиль фольклорного плача и духовного стиха // Язык жанров русского фольклора. Петрозаводск, 1988. С. 15-24.
6. Котов А.А. Прилагательные-предикаты в русском литературном языке 17-18 веков: грамматический аспект. Петрозаводск, 2016.
7. Котов А.А. О статусе краткого прилагательного в грамматической системе русского языка // Знание. Понимание. Умение. 2013. N° 3. С. 221-225.
8. Кравцова М.Ю. Пособие по церковнославянскому языку. М.: Этносфера, 2016.
9. Кулева А.С. Усеченные прилагательные в языке русской поэзии: автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 2008.
10. Кулева А.С. К вопросу о происхождении усеченных прилагательных в соотнесении с историей имени прилагательного // Славянский мир в третьем тысячелетии. Россия и славянские народы во времени и пространстве. М., 2009. С. 442-449.
11. Кулева А.С. Усеченные прилагательные: к определению понятия (на материале поэзии М.В. Ломоносова) // Слово и текст в культурном сознании эпохи: сб. науч. тр. / отв. ред. Е.Н. Ильина. Вологда, 2011. Ч. 7. С. 16-20.
12. Кулева А.С. Проблема усеченных прилагательных // человек о языке - язык о человеке: сб. ст. памяти акад. Н.Ю. Шведовой / отв. ред. М.В. Ля-пон. М., 2012. С. 228-233.
13. Мухина Е.А. Духовные стихи, записанные в Карелии (лингвопоэтический анализ) [Электронный ресурс]: науч. электрон. изд. Петрозаводск, 2014. 1 электрон. опт. диск (CD-ROM).
14. Мухина Е.А. Языковая экспликация художественного хронотопа и концептуальных оппозиций эпических духовных стихов, записанных в Карелии (лингвопоэтический анализ) [Электронный ресурс]: науч. электрон. изд. Петрозаводск, 2018. 1 электрон. опт. диск (CD-ROM).
15. Никитина С.Е. Устная культура и языковое сознание. М., 1993.
16. Остренкова М.А. Лингвокультуроведческое исследование «Славянское древо»: познавательные и ценностные смыслы языка традиционной культуры // Рус. яз. в шк. 2015. № 3. С. 8-12.
17. Петров А.М. Синтаксис русских духовных стихов. Петрозаводск, 2012.
18. Сборник русских духовных стихов / сост. В. Варенцовым. СПб., 1860.
19. Тарланов З.К. Язык русского фольклора как предмет лингвистического изучения // Язык жанров русского фольклора. Петрозаводск, 1977. С. 3-32.
20. Тарланов З.К. Заметки о синтаксисе гимнов русских баптистов // Язык русского фольклора. Петрозаводск, 1992. С. 81-95.
21. Федотов Г.П. Стихи духовные: (русская народная вера по духовным стихам). Paris, 1935.
22. Хроленко А.Т. Введение в лингвофолькло-
ристику: учеб. пособие. М., 2010.
* * *
1. Borkovskij V.I., Kuznecov P.S. Istoricheskaya grammatika russkogo yazyka. M., 2006.
2. Buslaev F.I. Istoricheskie ocherki russkoj na-rodnoj slovesnosti i iskusstva. SPb., 1861. T. 1-2.
3. Vinokur G.O. Izbrannye raboty po russkomu yazyku. M., 2016.
4. Zhivov V.M. Yazyk i kul'tura v Rossii XVIII veka. M., 1996.
5. Kolesov V.V. Yazyk i stil' fol'klomogo placha i duhovnogo stiha // Yazyk zhanrov russkogo fol'klora. Petrozavodsk, 1988. S. 15-24.
6. Kotov A.A. Prilagatel'nye-predikaty v russkom literaturnom yazyke 17-18 vekov: grammaticheskij aspekt. Petrozavodsk, 2016.
7. Kotov A.A. O statuse kratkogo prilagatel'no-go v grammaticheskoj sisteme russkogo yazyka // Znanie. Ponimanie. Umenie. 2013. № 3. S. 221-225.
8. Kravcova M.Yu. Posobie po cerkovnoslavyan-skomu yazyku. M.: Etnosfera, 2016.
9. Kuleva A.S. Usechennye prilagatel'nye v yazyke russkoj poezii: avtoref. dis. ... kand. filol. nauk. M., 2008.
10. Kuleva A.S. K voprosu o proiskhozhdenii usechennyh prilagatel'nyh v sootnesenii s istoriej imeni prilagatel'nogo // Slavyanskij mir v tret'em ty-syacheletii. Rossiya i slavyanskie narody vo vremeni i prostranstve. M., 2009. S. 442-449.
11. Kuleva A.S. Usechennye prilagatel'nye: k opredeleniyu ponyatiya (na materiale poezii M.V. Lo-monosova) // Slovo i tekst v kul'turnom soznanii epohi: sb. nauch. tr. Ch. 7 / otv. red. E.N. Il'ina. Vologda, 2011. S. 16-20.
12. Kuleva A.S. Problema usechennyh prilaga-tel'nyh // Chelovek o yazyke - yazyk o cheloveke: sb. st. pamyati akad. N.Yu. Shvedovoj / otv. red. M.V. Lya-pon. M., 2012. S. 228-233.
13. Muhina E.A. Duhovnye stihi, zapisannye v Karelii (lingvopoeticheskij analiz) [Elektronnyj resurs]: nauch. elektron. izd. Petrozavodsk, 2014. 1 elektron. opt. disk (CD-ROM).
14. Muhina E.A. Yazykovaya eksplikaciya hudo-zhestvennogo hronotopa i konceptual'nyh oppozicij epicheskih duhovnyh stihov, zapisannyh v Karelii (lingvopoeticheskij analiz) [Elektronnyj resurs]: na-uch. elektron. izd. Petrozavodsk, 2018. 1 elektron. opt. disk (CD-ROM).
15. Nikitina S.E. Ustnaya kul'tura i yazykovoe soznanie. M., 1993.
16. Ostrenkova M.A. Lingvokul'turovedcheskoe issledovanie «Slavyanskoe drevo»: poznavatel'nye i cennostnye smysly yazyka tradicionnoj kul'tury // Rus. yaz. v shk. 2015. № 3. S. 8-12.
17. Petrov A.M. Sintaksis russkih duhovnyh sti-hov. Petrozavodsk, 2012.
18. Sbornik russkih duhovnyh stihov / sost. V. Va-rencovym. SPb., 1860.
19. Tarlanov Z.K. Yazyk russkogo fol'klora kak predmet lingvisticheskogo izucheniya // Yazyk zhanrov russkogo fol'klora. Petrozavodsk, 1977. S. 3-32.
20. Tarlanov Z.K. Zametki o sintaksise gimnov russkih baptistov // Yazyk russkogo fol'klora. Petrozavodsk, 1992. S. 81-95.
21. Fedotov G.P. Stihi duhovnye: (russkaya na-rodnaya vera po duhovnym stiham). Paris, 1935.
22. Hrolenko A.T. Vvedenie v lingvofol'kloristiku: ucheb. posobie. M., 2010.
Attributive forms in the Russian spiritual poetry
The article deals with the grammatical and stylistic analysis of the forms of adjective in the Russian spiritual poetry that allows to reveal the language specific character of the folklore genre. There are described the functioning of the units and categories of the language that are the interesting examples to study the cooperation of the oral and written traditions and the social and Christian culture.
Key words: Russian spiritual poetry, grammar, attributive forms, short adjective, clipped adjective.
(Статья поступила в редакцию 03.09.2020)
л.в. маркина, и.в. якушевич
(Москва)
человек в диалектном мире: деревенская диета
Анализируются традиционно сложившиеся правила пищевого поведения сельских жителей средней полосы России во второй половине ХХ в. Отмечается обусловленность пищевой традиции природно-климатическими условиями проживания, спецификой хозяйственной деятельности, быта, национально-культурными особенностями. Выявляется специфика деревенской диеты, состоящая в использовании местных натуральных продуктов, щадящих способов их обработки, в осознанном ограничении потребления, неприхотливости, бережном и уважительном отношении к еде.
Ключевые слова: диалект, лексикон, диалектный дискурс, диета, продукты, блюда, правила пищевого поведения.
Введение. Процессы глобализации, захватывающие все сферы человеческого бытия, губительно воздействующие на национальную идентичность в угоду идеалам вестернизации, своим следствием имеют реакцию противодействия, которая проявляется во все более настойчивом обращении к традиционным национальным ценностям, их познавательному потенциалу как средству постижения и призна-
О Маркина Л.В., Якушевич И.В., 2020
ния себя. Для лингвистов это выражается в активно возрождающемся интересе к исследованию речевой практики носителей территориальных говоров, позволяющей выявить специфику и значимость традиционного, национального для современного человека, которая «в эпоху забвения многих национальных традиций и появления так называемого человека мира особо актуальна» [11, с. 6], представить «национального человека» в совокупности его индивидуальных, социальных и национальных черт [12, с. 181].
Обращение к национальным практикам становится все более востребованным при решении целого ряда современных социально значимых проблем, актуальных практически в мировом масштабе. К таким проблемам относится, например, угрожающая здоровью населения многих стран мира проблема избыточного веса, касающаяся, в частности, и детей. Целью нашего исследования является анализ деревенской диеты - отраженных в русских говорах правил пищевого поведения, позволяющих сохранить здоровье и активное долголетие человека, с опорой на диалектный лексикон и дискурс. В работе поставлены задачи выделить контексты и лексико-фразеологические единицы, актуализирующие сему 'еда'; выявить и описать принципы организации народной пищевой культуры. Источником фактического материала послужил иллюстративный материал «Словаря русских говоров на территории Мордовской АССР» (с 2001 г. - «Словарь русских говоров на территории Республики Мордовия», далее СРГРМ) [10], представляющий собой записи высказываний носителей так называемых русских говоров «позднего заселения», относящиеся ко второй половине XX - началу XXI в., «Фразеологического словаря русских говоров на территории Мордовии» Р.В. Се-менковой (далее ФСРГРМ) [9], личные записи. Иллюстрации даны в упрощенной фонетической транскрипции. Значительное количество расположенных на обширной территории обследованных русских населенных пунктов (200), в которых зафиксированы использованные в качестве материала нашего исследования контексты, обеспечивает, на наш взгляд, объективность и достоверность наблюдений и выводов.
Методология. Методологической базой работы являются труды отечественных лингвистов Т.В. Бахваловой, Т.А. Берднико-
