CC BY
52югаия та огьнтс госсппскоп
НА (ШЕЛ! КЛШ
в
Круг обязанностей, возложенных российским государством на астраханских юртовских татар в XVП-XVШ вв., был достаточно широк. Помимо военной службы их привлекали к борьбе с «воровскими» казаками на Нижней Волге и набегами кочевников на окрестности Астрахани. На них лежала обязанность поставлять лошадей для нужд государства (в Москву или в действующую армию). В XVIII в. юртовцам вменили в обязанность обслуживать почтовые тракты из Астрахани до Царицына, а потом до Кизляра, а также заниматься перевозкой различных казенных грузов, обеспечивать транспортом и сопровождать до ближайших крепостей важных персон и курьеров, проезжающих через Астра-хань1.
Одним из важных качеств, которое российские власти, безусловно, ценили в юртовцах, было их умение находить общий язык со своими единоверцами. Это делало их незаменимыми в переговорах с крымскими татарами и другими тюркскими (и не только) народами, которые им поручали вести от имени российских властей, а также весьма ценными разведчиками, способными собирать нужную информацию, не привлекая к себе внимания.
Привлечение юртовцев к выполнению дипломатических поручений наряду с другими служилыми людьми носило достаточно регулярный характер. К такому выводу пришел, например, учитель Астраханской гимназии Г. Матвеев, занимавшийся в середине 1830-х гг. по поручению Министерства народного просвещения разбором документов второй половины XVII — начала XVIII в., обнаруженных в архиве Астраханского губернского правления. О результатах своей работы он ежеквартально докладывал попечителю Казанского учебного округа, выдержки из докладов были опубликованы в
25
Журнале Министерства народного просвещения. Характеризуя занятия местного населения, Г. Матвеев, в частности, отмечал, что «Татары едисанские, юртовские и енбулацкие, около Астрахани кочевавшие, употребляемы были на посылки, разведывание и разъезды во всю сторону волжскую, нагайскую и прикавказскую»2.
В первой половине XVII в. астраханской служилой знати и татарам часто поручались задания по добыче информации о политической обстановке на приграничных землях. С этой целью собирались довольно крупные отряды юртовцев. В 1625 г., например, «за языками» отправились «на Дон из Астрахани 2 мурзы Салтаналей да Исуп Ян, а с ними пришло юртовских тотар 600 человек да 20 человек стрельцов астраханских». На Дону астраханский отряд разделился на две группы. Салтаналей-мурза во главе 300 юртовских татар пошел «для языков» на крымскую сторону под сакмы на Сиверский Донецк, а Исуп Ян с остальными отправился под Азов. «А как де оне языков добудут, и им де итить опять в Астрохань», — сообщал 25 августа 1625 г. из Воронежа воевода И. Волынский в Разрядный приказ3.
Юртовцы охотно отправлялись в составе крупных отрядов в поездку за «вестями», так как это позволяло им совмещать поручения астраханских воевод с военным промыслом. Примеры подобного рода можно встретить в исследовании О. Ю. Куца. Среди предводителей юртовцев автор, в частности, указывает Ажимбета Мурзагельдеева и Досая («Досайка») Эшимова (1638 г.). Отправлявшиеся с разрешения астраханских воевод для «проведывания крымских, нагайских, и всяких вестей» отряды юртовских и «едисанских» (джетисанских) татар насчитывали несколько десятков человек. Как правило, из таких набегов они возвращались не только с «языками», но и отогнанными у крымцев и малых ногайцев лошадьми, а также отбитыми у похитителей русскими (украинскими) пленными4.
Такие предприятия юртовцев, напоминавшие разведку боем, часто
приводили к дипломатическим осложнениям в русско-крымских отношениях. Например, в 1626 г. крымский хан Магомет-Гирей после обмена первыми приветствиями и подарками с прибывшими в Крым русскими послами С. И. Тарбеевым и П. И. Савеловым стал выговаривать им: «Государь в грамотах своих и послы его речью мне хорошо говорят, только де не то делается с ево государевы стороны, астараханские люди и донские казаки в крымских юр-тех людей емлют и побивают и лошади и скотину отгоняют, а государь де их не уймает, какая де государя вашего ко мне правда, только де меня грамоты своими и послы ево речью утешают»5.
Примечательно, что русские послы пытались представить эту ситуацию как самовольные действия одних донских казаков, среди которых поселились представители разных народов, даже не упоминая о роли в этих предприятиях астраханских юртовских татар. В свою очередь послы указывали, что подданные крымского хана сами нападают на пограничные русские земли. Но Магомет-Гирей продолжал настаивать на том, чтобы русский царь запретил такие нападения не только казакам с Дона, но и астраханским татарам. «Яз-де Казыев улус уйму, — обещал он, — а государь бы ваш унять велел астараханских людей и донских казаков с Дону велел свесть.. ,»6
Подобный обмен взаимными претензиями был весьма характерен для дипломатических отношений между Москвой и Крымом в период 1620-1630-х гг. Гонцы и послы крымского хана в Москве постоянно жаловались русским властям на нападения юртовцев, выговаривали об «обидах, причиняемых астраханскими татарами и донскими казаками безпрестанною кражею в Крыму лошадей». Крымский хан настаивал на «удовлетворении крымских подданных за отнятые у них астраханскими татарами под самым Крымом лошади» и требовал, чтобы им не только возвратили лошадей «ото-гнанныя астраханскими татарами под Крымом», но и были приняты меры со стороны Москвы по недопущению по-
добных инцидентов («таковых воров унять от грабежа»)7.
Москва, как правило, игнорировала подобные упреки либо парировала их взаимными претензиями. Необходимость получения информации о политических планах Крымского ханства и других народов Северного Кавказа требовала постоянного направления туда разведывательных отрядов, в том числе и из Астрахани. В 1639 г. из Астрахани были посланы «на государеву службу, на Крымскую сторону, под Крым, с государевыми ратными людьми» Чебан-мурза Уразлин и юртовский Эрь-мурза Иш-мурзин, которые «языков поима-ли». В том же году с тем же заданием был направлен астраханскими воеводами «на Крымскую сторону, под На-гайские и под Казыевские улусы, для проведывания вестей и для языков и конского отгону с государевыми ратными людьми» джетисанский Юсуп-мурза Тиникеев. В качестве вознаграждения за эту службу астраханским мурзам выдавалось государево жалованье, «платья» (шубы из меха соболя, куницы либо беличьи, украшенные порой серебряными пуговицами, кафтаны, шапки лисьи разной стоимости)8.
О том, как проходили подобные операции, свидетельствует отписка донских казаков в Москву от 23 июля 1638 г. Донцы сообщали в ней, что вместе с астраханскими служилыми людьми (детьми боярскими, стрельцами и татарами во главе с мурзами) подкараулили за рекой Донец, «не доходя Азо-ва», отряд крымских татар и «с теми Крымскими людьми учинили бой», в результате которого захватили в плен двадцать крымских татар9.
При этом, разрешая такие походы, астраханские воеводы стремились пресекать самовольные набеги юртовских татар на крымские владения10. Результатом подобной политики может служить отказ в 1649 г. астраханского юртовско-го сотника Кошкара Абызова предоставить лошадей джетисанским и ногайским мурзам и их улусным людям для набега на Крым и на улусы ногайского Чебана-мурзы Ищерекова. Вместе с табунным головой Юзеем Тлешевым
сотник Кошкар Абызов предупредил астраханских воевод о готовящемся набеге11. И хотя некоторые из астраханских мурз успели выступить в поход до принятия воеводами предупредительных мер, данный пример показывает, что астраханские власти вполне могли рассчитывать на понимание со стороны юртовских татар.
Источники свидетельствуют, что астраханские воеводы регулярно привлекали юртовцев для доставки служебной корреспонденции. Курьерская служба была небезопасной, так как ее людей могли перехватить представители враждебных народов или иные возмутители спокойствия. В 1643 г. воеводы послали группу юртовцев из Астрахани в Терскую крепость с поручением. В марте в Астрахань приехал один из этих курьеров — юртовский татарин Ишконак Аллабердеев из табуна Курманака Маркашева, который сообщил, что в двух днях пути от Астрахани на Крымской стороне в районе Белого озера их перехватили «нагай-ские татаровя», прикочевавшие недавно к Астрахани из-под Азова, и воеводскую «отписку... взяв, изодрали, а их розняли по себе». Спустя шесть дней ногайский Аксаин-мурза Ищереков, оставив у себя в улусах троих юртов-цев, отпустил Ишконака в Астрахань, поручив ему передать послание воеводам с требованием выдать им удерживаемых в Астрахани аманатов, угрожая при несоблюдении этого условия вновь откочевать от Астрахани12.
В июле 1644 г. азовские татары перехватили и привели в Азов «государевых людей, астороханцев, проезжую станицу» (пятнадцать человек), направленных воеводами к донским казакам «для проведывания всяких вестей»13.
Весной 1653 г. двое астраханских юртовских татар были посланы астраханскими воеводами с отписками в Терскую крепость. К этому времени в Астрахани уже было известно, что служилые люди Сунженского острога подверглись нападению со стороны персидских и кумыкских войск. Русский гарнизон некоторое время держал осаду, но потом вынужден был с боем
АСТРАХАНСКИЕ ЮРТОВСКИЕ ТАТАРЫ В ОРБИТЕ РОССИЙСКОЙ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ ...
.27
пробиваться в Терскую крепость. Недалеко от Астрахани в урочище Алабуге, юртовцы столкнулись с большим неприятельским отрядом (около двухсот человек), в котором были люди тарковского шамхала (одного из участников нападения на Сунженский острог) с примкнувшими к ним ногайцами из улуса Чебана-мурзы Ищерекова. Захваченные впоследствии терскими служилыми людьми во время боя на реке Терек участники того набега Канмыч и Мамбет «Тонгучиева родства» признались, что были посланы по приказу тарковского шамхала в «Мочаки» под Астрахань «для языков и для отгону конских и животинных табунов». Встретив юртовцев, они стали их преследовать и захватили одного из них, «а другой ушол». Пленного астраханского татарина вместе с воеводскими отписками нападавшие увезли с собой. Его дальнейшая судьба была им неизвестна, так как по пути они встретили малых ногайцев, ехавших в Астрахань по торговым делам, с которыми в свою очередь тоже вступили в бой, а впоследствии на них напали «государевы терские служилые люди» и многих из них побили14.
Приходилось астраханским татарам выполнять и самостоятельные дипломатические поручения. Так в 1643 г. юртовские татары Курманалей Тохта-мышев из табуна Танатара Утемышева и Болсендей Багишев из табуна Келим-бета Ромазанова были направлены на переговоры в Казыев улус, представители которого «отгромили» у ногайских мурз в период их нахождения под Азовом «жен их и детей и улусных людей и животинные стада». Ногайские мурзы были вынуждены прикочевать к Астрахани в начале 1640-х гг. с небольшим количеством скота и малым числом своих людей и настоятельно просили воевод о содействии в возвращении их подданных и имущества. Воеводы снабдили юртовцев для этой поездки жалованьем (по три рубля на человека) и транспортом (подводами и лошадьми), который был куплен на средства казны, а также выделили им в качестве проводника «ногайского татарина»
Кучука Акбирюева, которому также выдали в виде жалованья два рубля. Кроме того, ногайские мурзы «от себя» послали с посланцами астраханских воевод еще пять своих людей.
Астраханские воеводы наказали юртовцам встретиться с казыевскими мурзами Алеем Ураковым, Би Мамаевым и Аллагуватом Азаматовым и передать им послание, в котором говорилось, чтобы казыевцы, «помня Бога и души свои», возвратились под власть русского царя и «ногайских мурз и улусных их людей жон и детей и живо-тинные стада, которые они казыевские люди поимали у нагайцев под Азовом, собрав в своих улусах, отдали им но-гайцом и юртовских бы татар Курмана-лейка да Болсендейка отпустили к нам в Астрахань не задержав»15.
Юртовцы успешно провели переговоры и добились возвращения к Астрахани уведенных у ногайцев в плен людей. Как отмечали астраханские воеводы, по их письму «казыевские мурзы нагайских мурз и улусных людей жен и детей из улусов своих к Астрахани отпустили», которые пришли в «моча-ки». Для их встречи воеводы отправили служилых людей, которым велели всех пришедших из Казыевского улуса ногайцев «поить и кормить и государевым жалованьем обнадеживать»16.
Такого рода задания были сопряжены с определенным риском. Юртов-цам подчас приходилось действовать скрытно, чтобы не выдать посторонним истинные цели своего визита. Так, в 1645 г. из Астрахани на Дон к казакам были направлены сын боярский Б. Мизинов «да с ним Астраханских же кочевных татар Таунку с товарыщи, шесть человек» и два стрельца. Воеводы сообщали донским казакам, что велели Б. Мизинову послать от них «тех астраханских татар на Крымскую сторону с листом в улусы к мурзам, к Бию мурзе Урмаметеву да и к иным мурзам, которые откочевали в прошлом во 152-м году от Астрахани, и велено ему тех мурз призывать пот твою государеву цареву и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии высокую руку и на твою государеву милость под
ИЗ ГЛУБИНЫ СТОЛЕТИЙ
28 \
Астрахань кочевать на старые их кочев-ные места». Донские казаки отправили к ногайским мурзам прибывших к ним астраханских татар вместе со своими донскими татарами. Последние, вернувшись, рассказали, что среди ногайских мурз нет единства в вопросе: возвращаться к Астрахани или остаться на новом месте, поэтому они оставили у себя астраханских татар до окончательного решения этого вопроса. Тем временем в Азове «сведали. про тех астраханских присыльных татар», что они призывают ногайских мурз вернуться в русское подданство. Азовский Мустафа-бей сообщил об этом крымскому хану, который потребовал найти и прислать к нему астраханских «при-сыльных татар», но мурзы Большого Ногая, как отметили казаки в отписке в Москву, «в Крым их не отдали и утаили де их у себя»17.
Следует заметить, что казачьи городки на Дону играли важную роль не только в сфере обеспечения приграничной дипломатии. От казаков также можно было получить информацию о положении дел в Казыевом улусе, Крымском ханстве и других соседних землях. В сентябре 1651 г. астраханские воеводы М. Пронский и И. Безоб-разов послали на Дон к казакам «для проведывания крымских и азовских и калмыцких и всяких вестей» тридцать астраханских юртовских татар во главе с Тарыбердеем Байрамалыевым из табуна Тлеша Юзеева. Юртовцы пробыли на Дону несколько месяцев и вернулись обратно в феврале следующего года. За это время они побывали в нескольких казачьих городках: «у Пяти изб, да в Голубах, да на Маныче, а в Нижней де казачей Черкаской городок ехати было им нельзя, потому что в ту пору по Дону были многие азовские люди». Юртовцы выяснили, что донские казаки опасались прихода на них крымцев, что азовцы выступили в поход «в Литву», а запорожцы хотели перебраться к казакам на Дон «на жилище»18.
Интенсивность разведывательной деятельности зависела от того, насколько оперативно местным властям нужны были сведения о ситуации на сопре-
дельных территориях. К примеру, в мае 1654 г. воеводы послали из Астрахани «за вестями» к донским казакам две группы астраханских юртовских татар. Первую возглавлял Аллабердей, а вторую — Баиш. Как правило, это были небольшие группы (вместе с Баишем, например, отправилось семь человек). Юртовцы доставляли на Дон поручения астраханских воевод разузнать об обстановке в Крыму и планах крымских властей («куда чаять Крымского царя и царевичев с ратными людьми походу, и не чаять ли их приходу под Астрахань или под Терек, или под иные которые государевы украинные города?») и привозили обратно известия, которые добывали казаки19.
В начале 1660-х гг. русское правительство было озабочено поиском военных ресурсов для борьбы с Крымским ханством, которое в русско-польской войне, начавшейся в 1654 г., выступало на стороне Речи Посполитой. Отвлечение крымских татар от участия в сражениях на стороне польско-литовских войск отвечало стратегическим замыслам русского военного командования. Для решения этой задачи решено было привлечь силы калмыков. С этой целью в 1661 г. к калмыцким тайшам было организовано посольство И. С. Горохова. Подробно рассмотревший его итоги В. Т. Тепкеев отмечает, что к переговорному процессу с калмыками Россией были привлечены все возможные ресурсы. «Схожие цели и задачи были поставлены и перед назначенной 6 июня 1660 г. новой администрацией Астрахани под руководством боярина, князя Г. С. Черкасского», — пишет он. Отмечая, что Г. С. Черкасский и другие представители астраханской администрации оказали большую помощь посольской миссии И. С. Горохова, В. Т. Тепкеев не конкретизирует, в чем она заключалась20.
А между тем документы свидетельствуют, что в начале 1661 г. астраханский воевода Г. С. Черкасский решил выяснить обстановку в среде калмыков на предмет возможности привлечения их сил к борьбе России с Крымом. Его выбор пал на астраханского юртовского
АСТРАХАНСКИЕ ЮРТОВСКИЕ ТАТАРЫ В ОРБИТЕ РОССИЙСКОЙ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ ...
29
татарина Ишея Кашкарина, хорошо зарекомендовавшего себя в ходе проведения русско-калмыцкого съезда в 1657 г. И. Кашкарин, ставший к тому времени сотником астраханских юртовских татар, вместе с узденем Каспулата-мурзы Черкасского Алдоручкой отправился «для проведывания всяких вестей» в улусы джембойлукского Шемамета-мурзы и джетисанского Сююнча-мур-зы, кочевавших с калмыками. В марте 1661 г. они вернулись в Астрахань и отчитались перед воеводой в приказной палате о выполнении порученного им задания. Ввиду важности полученных сведений, Г. С. Черкасский послал «те их роспросные речи» к царю21. Дальнейшие переговоры, проходившие весной-летом 1661 г. с участием И. С. Горохова, позволили добиться согласия калмыцких тайшей на участие в военных действиях на стороне русских сил в борьбе против Крыма22.
В силу общности с ногайцами культурных традиций и религии, знания языка юртовцы зачастую лучше справлялись с дипломатическими поручениями по взаимодействию со своими единоверцами, чем представители стрелецких начальников и детей боярских. Так, в 1658 г. после безуспешной попытки добиться посредством толмача Д. Аксенова возвращения на места прежних кочевок к Астрахани ногайских мурз Салтанаша Аксаккельмаме-тева и Ямгурчея Янмаметева, отошедших со своими улусами в район реки Терек, астраханские воеводы направили к ним с тем же призывом юртовских татар, которые выяснили причины нежелания ногайских мурз возвращаться к Астрахани. Мурзы жаловались, что не получали государева жалованья, и потому не хотели выдавать воеводам в Астрахань аманатов. В добавление к этим сведениям юртовцы привезли с собой «лист», в котором ногайские мурзы сообщали о военных столкновениях с соплеменниками и народами Северного Кавказа («с темрюки и с казыев-цами») и извещали о походе на Московское государство 12-тысячного войска крымских татар23. Этот жест наглядно демонстрировал готовность ногайских
мурз к взаимодействию с царскими властями, но при непременном выполнении с их стороны определенных условий, одним из которых должно было стать изменение в воеводском руководстве в Астрахани. Мурзы, в частности, жаловались, что «меньшой воевода и архипискуп меж государя и нами лживые слова говорит и за те лживые слова меж нами остуда учинилась», и призывали не верить распространяемым о них слухам24.
Охлаждение в отношениях между ногайскими мурзами и астраханскими воеводами удалось преодолеть лишь спустя двадцать лет. В 1678 г. юртов-скому табунному голове Ишею (Эшею) Кашкарину и юртовскому сотнику Тле-ву Уразаеву удалось уговорить по поручению астраханских воевод ногайского мурзу Ямгурчея Янмаметева (сына кейкувата Янмамета-мурзы Тинмаме-тева) и его родственников вернуться на старые их кочевья под Астрахань. Юртовцы приехали в Астрахань из ногайских улусов в сопровождении сына Ямгурчея-мурзы Назыма, который «за отца своего и за братью, и за детей, и за племянников, и за улусных людей» перед воеводами «шерть учинил в том, что отцу его Ямгурчею и им притти кочевать по Астрахань». В благодарность за успешное выполнение важного дипломатического задания царь поручил астраханским воеводам передать «табунному голове Ишею Кошкарину и сотнику Тлеву Уразаеву за их службу и за посылку. наше великого государя милостивое слово»25.
О высокой степени вовлеченности астраханских юртовских татар в сферу внешней политики русского государства на Северном Кавказе свидетельствуют факты их участия в самостоятельной разведывательной деятельности, результатами которой они делились с астраханскими властями. Так, в феврале 1649 г. юртовский табунный голова Келимбет Ромазанов сообщил астраханским воеводам, что откочевавший от Астрахани ногайский Чебан-мурза Иштереков добивается принятия его в персидское подданство. Табунному голове стало известно об
этом от приезжавших с Терека татар. Они утверждали, что Чебан-мурза направил к персидскому шаху «лучшего своего улусного родственного человека Корюс-Мамбета, с тем чтоб де Кизыл-башской Шах его Чебана мурзу с улусными людьми велел принять к себе в холопство». Посланник Чебана-мурзы прибыл в город Шемаху. Местный хан отправил его к шаху. Тем временем Че-бан-мурза со своими улусами, по сведениям юртовского табунного головы, стал кочевать по соседству с владениями тарковского шамхала Сурхая, «а Сурхай де шевкал, — подчеркнул К. Ромазанов, — в послушанье у Ки-зылбашского Шаха»26.
В 1651 г. кочующий под Астраханью джетисанский Алей-мурза Урусов поделился с астраханскими воеводами информацией, полученной им от «татарина из Малого Нагая», приехавшего в Астрахань вместе с послом казыевских мурз Мамбет Казыем, что крымский хан по совету с Богданом Хмельницким и запорожскими казаками («с черкасы») «нынешнего лета, как в Крыму просо пожнут, а пшено посеют, хотят идти под Казань, буде моровое поветрие не помешает, а по ссылке ль де крымской царь с казанскими татары хочет под Казань идти иль нет, того он не ведает». При этом Алей-мурза Урусов отметил, что «после де того учало быть в Крыму моровое поветрие, а после морового поветрия про поход крымского царя он. не слыхал»27.
В 1684 г. юртовский табунный голова Ишей Кашкарин выявил в Астрахани пособника тарковского шевкала из числа своих соплеменников и доставил его вместе с юртовским сотником Тлевом Уразаевым к астраханским воеводам. Этим человеком оказался юр-товский татарин Тавелка Шахметев из табуна Янмамета Акпердеева, который ездил из Астрахани «от иноземцев торговых людей в шахову область з грамотами». По возвращении в юрты под Астраханью Ишей Кашкарин «взял ево, Тевелка, к себе на двор, спрашивал про вести, и в письмах, которые с ним посланы из за моря, осмотрел лист тарковского Буда шевкала», адресо-
ванный имеретинскому царю Арчилу. Табунный голова сразу понял, что это письмо «причинное», и стал подробно выяснять обстоятельства, при которых оно оказалось у юртовского татарина. Т. Шахметев рассказал, что это письмо ему вручил сам шевкал, когда он проезжал через его владения по возвращении из Шемахи в Астрахань. Шев-кал приказал ему «то письмо провесть тайно и отдать Арчилу царю, также и от царя велел к себе письмо привесть». За эту услугу Т. Шахметев получил от него в качестве вознаграждения 14 рублей. В доказательство Ишей Каш-карин предъявил астраханским воеводам «тот шевкалов лист», подчеркнув, что он принял меры к тому, чтобы данная история не получила огласку («заказав тому татарину, чтоб царю того не объявлял»). Астраханские воеводы отослали письмо шевкала Будая к грузинскому царю Арчилу в Посольский приказ. Так, благодаря бдительности астраханского табунного головы русским властям стали известны внешнеполитические замыслы тарковского правителя28.
Русские власти использовали юр-товцев и в качестве военной силы для решения задач на Северном Кавказе. В 1622 г. полуторатысячный отряд астраханских юртовских татар, «старых и новых едисанов» под командой головы юртовских татар Кураки Ново-крещенова, и пятьсот конных стрельцов приказа А. Хохлова с головой Миной Грязевым отправились по поручению астраханских воевод на Кавказ с сыном князя С. Я. Черкасского Солохом. «А велели, государь,— писал в Москву астраханский воевода С. В. Прозоровский, — им сходитца с твоими государевыми ратными людьми. А как, государь, они на Терек придут и с терскими ратными людьми сойдутся, и мы, холопи, твои, велели головам говорить князю Сунчалею, чтоб, государь, он по твоему государеву указу на недругов своих, на Казы-мурзиных и на Шолоховых и на Пыш-товых и на Ибакиных братью и детей и на племянников и на их кабаки шел не мешкав, чтоб, государь т[вои]м госуда-
АСТРАХАНСКИЕ ЮРТОВСКИЕ ТАТАРЫ В ОРБИТЕ РОССИЙСКОЙ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ ...
.31
ревым ратным людем на Тереке мотча-нья [не] было».
Получив военную поддержку из Астрахани и Терека, князь С. Я. Черкасский ходил на «государевых непослушников, а на своих недругов на Ка-зыевых и на Шанукиных детей и на их кабаки». Во время похода астраханские и терские ратные люди «черкас многих побили и кабаки их и на пашнях хлеб всякой и сена пожгли». Часть черкесов во главе с князем Лягукой Шанукиным и «казыевы дети» укрылись от погрома в горах. Князь С. Я. Черкасский и присланные из Астрахани головы вступили с ними в переговоры, убеждая принести повинную русскому царю и выдать в город Терек аманатов, обещая им царскую милость. В итоге им удалось убедить противников князя Черкасского принять все их требования. После того как аманаты прибыли в Терский городок и состоялось примирение враждовавших на Северном Кавказе феодальных кланов, русские и тюркские астраханские служилые люди были отпущены в Астрахань29.
Формальное право использовать военную силу юртовцев при решении внешне- и внутриполитических дел было закреплено наказом астраханским воеводам боярину князю И. П. Пронскому и стольнику князю В. Волконскому (1652 г.). В нем говорилось: «а которые мурзы непослушны, а послать на них ратных людей их по-смирить мочно и о том поговоря с кей-куватом и с ыными мурзами, которые государю прямо служат, посылать на них, смотря по тамошнему делу как пригоже астраханских стрельцов и иных служилых людей с вогненным боем и юртовских татар и нагайских людей и под государеву руку тех непослушников приводить в неволю»30.
Еще одной из разновидностей службы астраханских юртовских татар в сфере внешних связей было обеспечение визитов иностранных посольств в Московское государство. Как правило, в XVII в. им отводилась роль военного эскорта, кроме того юртовцам поручались вопросы, связанные с транспортным обеспечением членов посольства
и доставкой их имущества с Терека в Астрахань, а иногда и из Астрахани до Москвы или каких-либо поволжских городов.
Наглядное представление об этом дают материалы, посвященные русско-грузинским связям в XVII в. Так, в 1653 г. во время приезда в Московское государство грузинского царевича Николая Давыдовича из Астрахани по приказу воевод И. П. Пронского и В. Волконского «с товарыщи» для «оберегания царевича от воинских людей» были направлены на Терек голова конных стрельцов с приказом (составлял 500 человек) и двое мурз, «а с ними едисанских и юртовских татар 300 человек»31.
В 1658 г. в Москву отправился грузинский (кахетинский) царь Теймураз, для встречи которого из Астрахани на Кавказ выдвинулся русский отряд под началом А. Вельяминова, в составе которого были 29 дворян и детей боярских, 450 конных стрельцов и 80 пеших солдат. Кроме того, «для обозу верхами и с телеги» с этим отрядом отправились 100 юртовских татар. В дальнейшем из Астрахани в Москву грузинского царя Теймураза сопровождали 400 татар, два приказа стрельцов и 200 солдат местного гарнизона32.
В 1666 г. в Московское государство вторично приезжал грузинский царевич Николай, которого из Астрахани сопровождали «сухим путем» 300 конных стрельцов «да едисанской Кази мурза Урусов да сотник татарской, да с ними татар 200 человек». При этом высоким гостям из Грузии выделили сто подвод, которые взяли у юртовских татар. Стрельцы проводили грузинское посольство только до Саратова, откуда далее до Москвы царевича Николая вместе с саратовскими провожатыми сопровождал Казы-мурза Урусов, очевидно, с отрядом юртовцев33.
В 1682 г. для встречи грузинского (имеретинского) царя Арчила Вах-танговича русскими властями были отправлены в Малую Кабарду многочисленные «ратные» силы Терского гарнизона (стрельцы и гребенские казаки), усиленные присланным из
Астрахани тысячным отрядом татар («юртовских, едисанских, нагайских, енбулуцких») во главе с мурзами и табунными головами, «чтоб над Арчилом и над ратными людми какова дурна не учинилось». Побеспокоились в Москве и о средствах передвижения грузинского посольства по России: «Да к нему же, Арчилу царю, на чем ему со всеми при нем будучими людми поднятца в Астарахани с юртовских татар собрать сто лошадей для того почему и послать на Терек»34.
Участие юртовцев в обслуживании посольских визитов, проходивших через Астрахань, имело место и в последующие годы35.
В XVIII в. кавказское направление продолжало оставаться одним из основных во внешней политике России. По мере надобности центральные и местные власти привлекали астраханских юртовских татар к выполнению различных дипломатических поручений. Как отмечал в донесении в Коллегию иностранных дел 3 декабря 1736 г. астраханский вице-губернатор генерал-майор Л. Я. Соймонов, в Астрахани наряду с казаками находилось около пятидесяти служилых татар, которые вместе с ними «за посланными отсюда курьерами, также и за покупными, отправляющимися к армии Ея Императорского Величества лошадьми, для безопасного тех курьеров проезду, а лошадей отводу, посылаются в конвой». «Иногда так случается, — указывал он, — что за рассылками их, ни одного человека при Астрахани не оставляет-ся»36.
Если в XVII в. потребность в привлечении астраханских мурз и татар к дипломатической службе диктовалась необходимостью выстраивать взаимоотношения преимущественно с их соплеменниками ногайцами, то в XVIII в. юртовцам поручали отстаивать интересы России на переговорах с правителями Кубани, крымским ханом, а также с кабардинскими владельцами. Изменился и характер дипломатической службы юртовцев. От них больше не требовали вооруженных набегов за языками в кубанские и крымские владения. Не-
обходимые сведения они должны были получать как в ходе официальных переговоров, так и в результате личных наблюдений и расспросов окружающих.
В 1709 г. из Астрахани к кубанскому сераскиру был послан юртовский табунный голова Ерсакай Епаев, который в результате переговоров добился освобождения из плена 17 русских людей и поручика Левицкого (за него было заплачено 100 рублей), которых он доставил в Астрахань37. В апреле того же года астраханский воевода П. М. Апраксин отправил с дипломатическим поручением в Крым юртовско-го мурзу Тинбаева, которому поручил добиваться от крымских властей выдачи России казаков во главе с Игнатом Некрасовым «или б таких злодеев ро-зобрали себе за ясырей», чтобы некра-совцы не могли появляться в пределах России38.
В мае 1715 г. во время повторного набега кубанцев во главе с Мусал-мурзою на окрестности Астрахани представители астраханской юртовской знати — мурзы Кудайнат и Ак Урусовы, а также сын табунного головы Анбулат Ишеев («Имеев») — приняли участие в переговорах с ними со стороны астраханских властей. В ходе переговоров, проявив настойчивость, общими усилиями им удалось убедить Мусала-мурзу отказаться от замыслов захватить джем-буйлуков и джетисанцев, оставшихся в Нижнем Поволжье после набега кубанского султана Бахты-Гирея39.
В 1718 г. юртовцы Илмамет и Тартар были направлены астраханским обер-комендантом М. И. Чириковым в Шемаху к российскому посланнику
A. П. Волынскому, чтобы выяснить: «где обретается и что тамо чинитца»40.
Особенно широко опирался на опыт и умения юртовцев вести дипломатическую работу астраханский губернатор
B. Н. Татищев (1741-1745), которому высочайшим указом были персонально поручены калмыцкие, салтанаульские и кабардинские дела. В 1742 г. по его поручению юртовский мурза Касай Урусов ездил на Кубань для переговоров с кубанским сераскиром Салим-Гиреем о возвращении в российское поддан-
АСТРАХАНСКИЕ ЮРТОВСКИЕ ТАТАРЫ В ОРБИТЕ РОССИЙСКОЙ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ ...
.33
ство томутов*, которые в 1742 г. вышли из российского подданства и укрылись на Кубани41.
В начале следующего года юртов-ский мурза Шабан Байтереков в сопровождении десяти юртовцев был направлен к крымскому хану и к кубанскому сераскиру с «протестацией» от астраханского губернатора В. Н. Татищева по поводу действий кубанских татар, склонивших к побегу из России салтанаульцев (малых ногайцев). На Кубани пути обоих посланцев астраханского губернатора пересеклись. Ш. Байтереков сообщил К. Урусову, что «в проезде его из Астрахани в Кубане, за великим в степи снегом у многих его таварищей лошади померли», поэтому оставшимся без лошадей татарам пришлось добираться до Кубани пешком.
Следует отметить, что, несмотря на все усилия, ни К. Урусов, ни Ш. Байтереков не достигли значимых успехов в переговорах с кубанским сераскиром. Салим-Гирей отказался возвращать в Россию как салтанаульцев, так и других своих единоверцев — томутов, добровольно пришедших в его владения. Единственное, чего удалось добиться юртовским мурзам, так это обещания кубанского сераскира отыскать и возвратить им награбленное у российских подданных имущество, для чего мурза Ш. Байтереков остался на Кубани, а К. Урусов возвратился в Астрахань42.
Летом 1745 г. юртовский табунный голова Кедей Смаилов ездил с поручением астраханского губернатора к главе протурецки настроенной «кашкатавской партии» кабардинских владельцев князю А. Кайтукину, которого В. Н. Татищев убедил вступить в прямые политические переговоры с российским императорским двором. Табунному голове удалось узнать, что кабардинцы подвергались нападениям со стороны кубанских татар, угонявших у них табуны лошадей и убивавших их узденей и служителей. Дан-
* Томуты — этническая группа смешанного происхождения, которая образовалась от браков калмыков с казахами и башкирами, играла важную роль в политике калмыцкого хана Дондука Омбо и впоследствии его супруги ханши Джаны, которые использовали их в борьбе против своих политических противников.
ная информация создавала хорошие предпосылки для переговоров с представителями А. Кайтукина, которого считали «главным недоброжелателем» России в Кабарде43.
События второй половины XVIII в. характеризуются усилением позиций России на северокавказском направлении: укрепляются политические связи с осетинами, в предгорьях Кавказа основывается крепость Моздок, строится Азово-Моздокская укрепленная линия, в ходе двух русско-турецких войн к концу XVIII столетия к России присоединяются Крым и территория Кубани. Центр политического взаимодействия России с народами Северного Кавказа постепенно переносится из Астрахани во вновь основанные города и крепости. Следствием этих событий стало перераспределение полномочий в сфере политики государства на Северном Кавказе среди приграничных властей России. В этих условиях объективной потребности у астраханских губернаторов в привлечении юртовских татар к взаимодействию с народами Северного Кавказа и Причерноморья больше не наблюдалось. Эти полномочия стали делегироваться представителям народов, проживавших в Кизляре, Моздоке и других пограничных крепостях на Юге России.
Проведенное исследование позволяет прийти к заключению, что астраханские юртовские татары (мурзы, табунные головы, сотники и другие) широко привлекались астраханскими властями в XVII — первой половине XVIII в. для выполнения различных дипломатических поручений во взаимоотношениях с народами Северного Кавказа и Крыма. Воеводы и губернаторы доверяли юртовцам доставку корреспонденции и самостоятельный сбор сведений военно-политического характера. Самых авторитетных представителей юртовской знати привлекали к непосредственному участию в переговорах с владельцами кочевых и горских народов, кубанским сераскиром и крымским ханом.
Наиболее успешно осуществлялось взаимодействие представителей астраханских юртовских татар с ногайцами,
которых им не раз удавалось убедить возвратиться к Астрахани на места прежних кочевий, вернуть захваченное ими имущество. Переговоры в Крыму и на Кубани с местными правителями протекали с переменным успехом, что можно объяснить сложной политической обстановкой, в атмосфере которой они проходили, а также политическими отношениями, сложившимися на тот момент у России с соседними странами и народами. Тем не менее нацеленность юртовцев на безусловное выполнение данных им дипломатических поручений не должна вызывать сомнений.
Дополнительной нагрузкой на астраханских юртовских татар в сфере внешнеполитических связей государства было привлечение их для обслуживания посольств, следовавших через Астрахань. Юртовцы предоставляли в
распоряжение приезжих лошадей и телеги, обеспечивали наряду с другими служилыми людьми охрану в пути от Терской крепости на Северном Кавказе до Астрахани, а иногда и далее до столицы.
Расширение российского присутствия на Северном Кавказе во второй половине XVIII в. привело к снижению роли Астрахани в качестве проводника политики России в этом регионе, что не замедлило отразиться и на служебных обязанностях астраханских юртовских татар, в услугах которых по взаимодействию с народами Северного Кавказа власти перестали нуждаться*.
* Работа выполнена при поддержке Российского гуманитарного научного фонда в рамках проекта проведения научных исследований «Астраханские юртовские татары в орбите внутренней и внешней политики России в XVП-XVШ вв.», проект № 14-01-00054/14.
ПРИМЕЧАНИЯ:
1. Российский государственный архив древних актов (РГАДА), ф. 112, оп. 1 (1697 г.), д. 1, л. 2; Государственный архив Астраханской области, ф. 999, оп. 1, д. 5, л. 217 об.; ф. 394, оп. 1, д. 2058, л. 2; оп. 3, д. 2, л. 45; Дополнения к актам историческим, собранныя и изданныя Археографическою комиссиею. - СПб., 1872. - Т. 12. - С. 272; Сборник императорского Русского исторического общества. - СПб., 1888. - Т. 63. - С. 30; Татищев В. Н. Записки. Письма. 1717-1750 гг. Серия: Научное наследство. - М., 1990. - Т. 14. - С. 288-289, 296-297; Бирюков И. Астраханская казачья трехсотная команда (1737-1750 г.). История возникновения, строеваго устройства и службы. -Астрахань, 1906. - С. 15-16; Торопицын И. В. Участие В. Н. Татищева в сношениях России с Кабардой в середине 40-х гг. XVIII в. (Неизвестные письма В. Н. Татищева) // Сборник Русского исторического общества. - М., 2002. - Т. 5 (153). - С. 5; он же. Оборона калмыцких улусов в 30-40-х гг. XVIII в. // Материалы международной научной конференции «Единая Калмыкия в единой России: через века в будущее», посвященной 400-летию добровольного вхождения калмыцкого народа в состав Российского государства (г. Элиста, 13-18 сентября 2009 г.): в 2-х ч. -Элиста, 2009. - Ч.1. - С. 242-246.
2. Материалы для истории Астраханского края в XVII столетии, хранящиеся в архиве Астраханского губернского правления // Журнал Министерства народного просвещения. - 1835. - Ч. 7. -С. 66.
3. Воссоединение Украины с Россией. Документы и материалы: в 3-х т. - М., 1953. - Т. 1. - С. 59.
4. Куц О. Ю. Татары на казачьем Дону (по материалам 1630-60-х гг.) // Исследования по истории средневековой Руси. К 80-летию Ю. Г. Алексеева. - М.-СПб., 2006. - С. 402-403, 410-411.
5. Из истории сношений Москвы с Крымом при царе Михаиле Федоровиче. Посольство С. И. Тербеева в Крым в 1626-1628 гг. С предисловием Л. М. Савелова // Известия Таврической ученой архивной комиссии. - 1906. - № 39. - С. 4.
6. Там же.
7. Реестр II Крымского двора старых лет делам в столпах содержащимся с 1579 по 1700 // Известия Таврической ученой архивной комиссии. - 1892. - № 15. - С. 24, 26-27, 39.
8. Акты исторические, собранныя и изданныя Археографическою комиссиею. - СПб., 1842. -Т. 4.- С. 161-162.
9. Русская историческая библиотека, издаваемая Археографической комиссиею. Т. 18. Донские дела. - СПб., 1898. - Кн. 1. - С. 818-819.
10. Торопицын И. В. Наказы астраханским воеводам XVII в., как источник по изучению тюркского населения Нижнего Поволжья // Materials of the X International scientific and practical conference «Trends of modern science — 2014». Vol. 11. History. - Sheffield, 2014. - Р. 5.
11. Дзамихов К. Ф. Кабарда и Россия в политической истории Кавказа XVI-XVII вв. - Нальчик, 2007. - С. 276.
12. РГАДА, ф. 119, оп. 1 (1643 г.), д. 1, л. 317.
13. Древние грамоты и другие письменные памятники, касающиеся Воронежской губернии и
АСТРАХАНСКИЕ ЮРТОВСКИЕ ТАТАРЫ В ОРБИТЕ РОССИЙСКОЙ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ ...
.35
частию Азова. Собраны и изданы К. Александровым-Дольником и Н. Второвым. - Воронеж, 1853. - Кн. 3. - С. 106.
14. Дзамихов К. Ф. Указ. соч. - С. 298-299, 303.
15. РГАДА, ф. 119, оп. 1 (1643 г.), д. 1, л. 416-417.
16. Акты исторические, собранный... - С. 86.
17. Русская историческая библиотека, издаваемая Археографической комиссиею. Т. 24. Донския дела. - СПб., 1906. - Кн. 2. - С. 654-656.
18. РГАДА, ф. 131, оп. 1 (1651 г.), д. 7, л. 2.
19. Акты исторические, собранныя... - С. 208.
20. Тепкеев В. Т. Калмыки в Северном Прикаспии во второй трети XVII века. - Элиста, 2012. -С. 281.
21. РГАДА, ф. 112, оп. 1 (1661 г.), д. 1, л. 11.
22. Тепкеев В. Т. «От него, крымского хана, правды и постоянства нет»: набеги калмыцких отрядов на Крым во время русско-польской войны 1654-1667 гг. // Новый исторический вестник. -2013. - № 38. - С. 12-14.
23. Новосельский А. А. Исследования по истории эпохи феодализма. Научное наследие. - М., 1994. - С. 59-60.
24. Там же. - С. 60.
25. Дополнения к актам историческим, собранныя и изданныя Археографическою комиссиею. -СПб., 1862. - Т. 8. - С. 26.
26. Акты исторические, собранныя. - С. 99.
27. РГАДА, ф. 131, оп. 1 (1651 г.), д. 7, л. 4.
28. Пайчадзе Г. Г. Материалы по истории русско-грузинских отношений (80-90-е годы XVII века). - Тбилиси, 1979. - Т. III. - С. 173-274.
29. Дзамихов К. Ф. Указ. соч. - С. 181-183.
30. РГАДА, ф. 115, оп. 1 (1652 г.), д. 2, л. 74.
31. Пайчадзе Г. Г. Указ. соч. - Тбилиси, 1974. - Т. I. - С. 122.
32. Там же. - С. 48.
33. Там же. - С. 47.
34. Там же. - С. 141.
35. Торопицын И. В. Знать у астраханских юртовских татар в XVII в. // Каспийский регион: экономика, политика, культура. - 2014. - Вып. 3 (40). - С. 223.
36. Бирюков И. А. История Астраханского казачьего войска. - Саратов, 1911. - Ч. 1. - С. 16.
37. Сборник императорского Русского исторического общества. - СПб., 1898. - Т. 101. - С. 223.
38. Письма и бумаги императора Петра Великого. - М., 1952. - Т. 9. - Вып. 2. - С. 794.
39. Доклады и приговоры, состоявшиеся в Правительствующем Сенате в царствование Петра Великаго, изданные Императорскою академиею наук под редакциею академика Н. Ф. Дубровина. - СПб., 1897. - Т. V. Год 1715-й. - Кн. II (июль-декабрь). - С. 831-832; Торопицын И. В. Набеги кубанских татар на Россию в 1715 г. // Козацька спадщина: Альманах Шституту суспшьних дослщжень. - Дншропетровськ, 2008. - Вип. 4. - С. 76.
40. Дело 1714-1718 годов, об отправлении л.-гв. Преображенского полка капитан-поручика князя Александра Бековича-Черкасскаго на Каспийское море и в Хиву // Материалы Военно-ученаго архива Главнаго штаба / Под ред. члена Археографической комиссии А. Ф. Бычкова. - СПб., 1871.- Т. I. - С. 396.
41. Бакунин И. Описание калмыцких народов, а особливо из них торгоутского, и поступок их ханов и владельцов: Сочинение 1761 года. - Элиста, 1995. - С. 99; Пальмов Н. Н. Материалы по истории калмыцкого народа за период его пребывания в пределах России. - Элиста, 2007. -С. 194-205; Торопицын И. В. Противодействие тайного советника и губернатора В. Н. Татищева планам ханши Джан разыграть персидскую карту в русско-калмыцких отношениях в середине XVIII в. // Вестник Калмыцкого института гуманитарных исследований РАН. - 2010. - № 1. -С. 53-54.
42. Архив внешней политики Российской империи, ф. 115, оп. 1 (1744 г.), д. 11, л. 4; Российский государственный военно-исторический архив, ф. 482, оп. 1, д. 184, л. 48; Ногайцы Дагестана и Северного Кавказа: документы XVII-XVIII вв. / Сост., введ. и примеч. Д. С. Кидирниязова. - Махачкала, 1998. - С. 73-74; Пайчадзе Г. Г. Указ. соч. - Тбилиси, 1979. - Т. III. - С. 198.
43. Торопицын И. В. Участие В. Н. Татищева. - С. 183-184.
Илья Торопицын,
кандидат исторических наук
ИЗ ГЛУБИНЫ СТОЛЕТИИ
«ГАСЫРЛАР АВАЗЫ - ЭХО ВЕКОВ», № 1/2, 2015
