CC BY
54
ТЕОРИЯ ГУМАНИТАРНОГО ПОЗНАНИЯ
Д. Л. Устименко
Доктор философских наук, доцент, доцент кафедры общенаучной подготовки Северо-Кавказского филиала Московского технического университета связи и информатики, г. Ростов-на-Дону E-mail: UstimenkoD2006@ yandex.ru
Dmitry L. Ustimenko
Dr.Sc. (Philosophy), associate Professor of North Caucasus branch of the Moscow technical University of communications and Informatics, Rostov-on-don, Russia
А. Л. Устименко
Кандидат философских наук, доцент кафедры истории, об-ществознания и педагогических технологий филиала Кубанского государственного университета, г. Славянск-на-Кубани E-mail: ustimenko2010@rambler.ru
Alexei L. Ustimenko
PhD (Philosophy), associate Professor branch of the Kuban state University, Slavyansk-on-Kuban, Russia
УДК 130.2 Б 01: 10.24412/2071-6427-2021-4-6-14
Аспекты христианской антропологии
В статье освещаются некоторые значимые аспекты христианской антропологии. Подчеркивается особое значение библейского сказания о сотворении человека Богом. Оно обусловливает понимание онтологического и пневматологического аспектов его бытия. Существенным направлением исследования человека представляется триадологи-ческий аспект. В качестве базового тезиса в статье утверждается сущностная обусловленность антропологии христологическимучением, необходимость учета всей полноты Богооткровенной Премудрости в порядке осмысления природы человека. Христос в своем Слове, видимых и невидимых деяниях является истинной моделью антропологии. Смыслы Креста, Гроба и Воскресения очерчивают матрицу человеческого существования. Показывается и существенность аскетического аспекта в антропологическом изучении.
Ключевые слова: антропология, человек, вера, бытие, христология, триадология, свобода.
Христианская антропология является безграничной и многогранной темой, настолько глубокой, что кристаллизовать ее в единую завершенную систему было бы крайне сложно. В силу смысловой масштабности, заключенной в Священных Предании и Писании, сложности чисто богословских тем, непосредственно или опосредованно связанных с вопросами антропологии, христианская антропология остается открытой для интерпретации, а также для осуществления философско-богословского синтеза с сопутствующим решением вопросов понятийного и методологического характера. В данной статье мы
Как цитировать статью: Устименко Д. Л., Устименко А. Л. Аспекты христианской антропологии // Ценности и смыслы. 2021. № 4 (74). С.6-14.
рассмотрим лишь ее значимые онтологические и смысловые аспекты.
Обратим внимание на базовый смысловой компонент, обусловливающий всю христианско-антропологическую мысль, который явлен в Откровении о сотворении Богом человека по Своему образу и подобию из Первой книги Бытия. Для отцов Церкви это учение было ключевым. Как заметил о. Камло, «Тема образа [Божия] в богословии отцов, прежде всего греческих, является центральной: в этой доктрине одновременно сходятся их христология и богословие Троицы, их антропология и психология, их богословие творения и богословие благодати, проблема природы и сверхприродного, тайна обожения, богословие духовной жизни и законов ее развития и протекания» [2, с. xlii]. врытые в этом повествовании смыслы никогда не смогут быть актуализированы во всей полноте. Оно несет в себе целые горизонты проблем. Его изъяснение является сквозным в святоотеческой традиции, выделить из которой кого-либо было бы неправомерно, но несмотря на ключевой догматический характер, на внешнюю простоту и истинность, идея сотворения остается всегда неумопостижимой. Как замечает Златоуст, «С великою благодарностию будем принимать сказанное [Моисеем], не преступая своих границ и не испытуя того, что выше нас. Так поступили враги истины, которые захотели все постигнуть своим умом, не подумав, что природа человеческая не может постигнуть дела творения Божиего» [2, с. 2]. Можно заметить, что Святые Отцы склонны обходить молчанием вопросы о причинах творения, и за рядом богословских идей они сразу выстраивают духовно-практические формулы. Практический элемент, являющийся жизненно ключевым в антропологии, в то же время, несколько отвлекает внимание от того, что нуждается в особой теоретической определенности — от чисто богословской триадологической и христологи-ческой составляющей природы человека. Прямую глубинную связь между Богом Троицей, Адамом, Христом и современным человеком уяснить не всегда легко, между тем как именно она является философски значимой, требующей постоянной актуализации, приведения к очевидности. Что касается триадологического компонента в антропологии, то здесь принципиальны два момента — это любовь к Троически устроенному Богу и — Троическая сложность, осуществляемая в естестве человека. Здесь важны не аналогии в единотроическом характере свойств, которую зачастую предлагают Святые Отцы, например, святитель Игнатий Брянчанинов, специально посвятивший этому аспекту целую книгу о человеке
[5, с. 186-201], а скорее — глубокая запечатленность истинной веры в уме и сердце в Троицу, что само по себе есть единое, первая заповедь, начало и цель человеческой жизни. Ведь не Словом повеления, а Самою божественною силою, как бы руками, Сама Троица непосредственно сотворяет человека, причем по Своему Образу. Поэтому Троический Божий образ является сущностью человека, по крайней мере, глубинного измерения его души. И если Бог есть Любовь, то не просто обратная связь, а любовь к Богу и вообще любовь, общение, образует естественный природный порядок и все Бытие человека. Эта открытая энергийная взаимообратная связь имеет ипостасное и никогда не прекращающееся сообщение, даже несмотря на «ризы греха», к которым свободно приобщился человек. Показательно, что эта первозданная связь запечатлена в многочисленных молитвословиях и воспроизводится в литургической практике, в качестве центрального События в опыте Евхаристии. «Благодать Господа нашего Иисуса Христа и любовь Бога и Отца и причастие Святого Духа будет со всеми вами» (и со духом Твоим); «Горе имеем сердца» (имамы ко Господу); «Благодарим Господа» (достойно и праведно есть поклонятися Отцу, Сыну и Святому Духу, Троице единосущней и нераздельней)» [7, с. 278]. Существенная сопричастность человека Богу и по-отечески любящая заинтересованность Бога в человеке — это стержень христианской антропологии. Вновь и вновь Бог Сам нисходит, низлагая зло, примиряясь к человеку, чтобы возвести его к Себе, стучит, ищет, где приклонить Главу, где сотворить обитель со Отцом и Духом и едва ли находит веру на земле. Вот почему деятельное боголюбие образует базовую проблему человека, относящуюся к аспектам духа, а не к телесной конституции, что нуждается еще в методологическом прояснении. Мгновенность и непосредственность образования человека Богом (Комментарий 1) закладывает одну существенную антропологическую черту: энергетизм богочеловеческой связи, естественно, кенотически проявляемый, ибо если Бог не смирял бы свою «огненную» нетварную божественность, то не сохранялась бы никакая плоть [3, с. 7]. Божественная нетварная благодать, истинное учение о которой впервые с особой глубиной выражено в трудах Григория Паламы, неизменно действует как в отношении бытия человека, так и отношении всего премудро сотворенного мира. «В единой нетварной божественности один нетварный Бог, как сущий нетварным не только по абсолютно непостижимой со всех сторон сущности, но и по тому, что окрест сущности, что, согласно божественному
Павлу, уразумевается из творений... Ибо как вообще познают Бога не видящие того, что можно разуметь о нем из творений [?]... Ибо силой мысленного представления от действий бывает понятно о действии сущности, ибо энергия соответствует сущности, которой она принадлежит, так что энергия тварной сущности — тварная, а нетварной — нетварная» [4, с. 14-15]. Бог так конституировал дух человека, чтобы он всегда был присутствующим разумным и волевым свидетелем этой связи — в своей разомкнутой субъективной временности, в своем всегда и неизбежно Актуальном Теперь быть участником вечности и сопричастником ее невечерних благ. Учение о нетварности Божественных Энергий, которыми премудро управляется вселенная и промышляются судьбы людей, есть то главное, что разнит православную восточную антропологию от западной.
В данной связи нельзя обойти вниманием и христологический аспект христианской антропологии. Эта тема философски бездонная. Отметим только некоторые моменты. Во-первых, остается вопрос о причинности именно такой конституции человеческого естества. Согласно некоторым Святым Отцам человек сотворяется по Образу Богочеловека Христа, Который является истинным Образом ипостаси Бога Отца, являясь лишь образом Образа. На примере жизни Моисея особенно глубоко об этом говорит Максим Исповедник: «Соделав образцом и примером добродетелей самого Бога и уподобив Ему себя, словно изображение, вполне сохранившее сходство с Первообразом, [Моисей] спускается с горы, запечатляя на лице благодать славы, которой он причастился, и другим людям щедро даруя и предлагая себя, ставшего образом бого-видного Образа» [8, с. 354].
При самом сотворении человек как бы от «будущего» Боговоплощения получает конститутивную природную конкретность, уже продуманную в качестве — первоначально — святой Плоти Христа. Или — Христос воспринимает природу человеческую? Но она была сотворена в начале, по Троическому Совету, опять же, Им и в Нем. «Премудрость построила себе дом, вытесала семь столбов его» (Пр. 9,11) [1, с. 601]. По Златоусту, «Премудрость — Сын Божий, сделавшийся человеком. Он приготовил Себе дом — плоть от Девы. Семь столбов — Дух Господень, дух премудрости и разума, дух совета и крепости, дух ведения и благочестия (Ис 11:2), дух страха Божия, говорит Исаия» [6]. Во-вторых, из сказанного проясняется и истинный характер бытия человека: он по меньшей мере аналогичен всему тому, как, и в каком смысле исторически являет Себя
Христос. А именно: крест, гроб и воскресение — это не акцидентальные проявления, не прерогативы Сына Божия, не символические фигуры Евангельского слова. Крест, гроб и воскресение — это сущностные, природные параметры человеческого существования. Крест — неотъемлемость скорбей; гроб — в духовном смысле есть смирение, мерой которого измеряется христианство; гроб — в прямом смысле есть смерть, та самая бессмысленная, обессмысливающая, глупая смерть, задающая предельную экзистенциальную смысловую остроту человеческому бытию; воскресение — это невозможная человекам и Единому Богу подвластная милость оживления человека и дарование ему вечного Небесного Царства. В-третьих, по домостроительству именно Сын Божий, Христос, является Источником жизни, путем и истиной человеческого бытия. Он есть «вся полнота Божества телесно», Слово, которым утверждаются небеса, Премудрость, многочастно и многообразно говорившая издревле отцам в пророках, в последние дни говорящая Сама (в Сыне), и ставшая, будучи Творцом всего — наследником всему и, будучи человеком, человека сделал сонаследником Царства. И так как в Боге нет ничего лишнего, то вся Премудрость, выраженная в Писании, Которая изображена и в виде Скинии, сложным художеством представляя гармонию и красоту различных природ, являя Себя и «во гробе плотски, во аде же с душею яко Бог, в рай же с разбойником, и на Престоле был еси, Христе, со Отцем и духом, вся исполняяй, Неописанный»,— все Его является и полной истиной человека. В философской перспективе христианская антропология является тождественной Христологии, эзотерической, ибо «кто познал ум Господень, чтобы мог судить его?» и здесь же: «а мы имеем ум Христов» (1 Кор 2:16) [1, с. 1246].
Ключом к настоящему практическому посвящению в эту антропологию, позволяющую знать и «ловить человеков» является, конечно, вера, полагающая начало религиозному опыту, и аспект веры имеет особые, антропологически значимые и чисто теоретические, и историко-культурные коннотации [9]. Без живой веры вся теория христианской антропологии бессмысленна. Вера же, движимая любовью и ориентирующая подвиг человека,— только она открывает в духе Христа.
Отметим еще один аспект христианской антропологии: не столько человек нуждается в Боге, сколько Бог в человеке. Причем нужда эта двоякая. Созерцая, промышляет Бог о человеке в двух аспектах — милостью и судом. Евангелие демонстрирует превосходящую разум неиз-
меримую милость и глубинную сострадательность Христа к грешному человечеству: исцеления, отпущения грехов, по праву указание на Себя как на единственного Спасителя, установление Церкви в жертвенной Крови Своей, воскрешения сосредоточивают на близости Бога к человеку. И в то же время Господь оговаривает: «из рожденных женами не восставал больший Иоанна Крестителя; но меньший в Царстве Небесном больше его» (Мф 11.11) [1, с. 1025], давая понять, что не всякий говорящий «Господи, Господи» войдет в Царствие Божие, но тот, кто, согласно Исидору Пелусиоту, действенно крестился в смерть Христову. Христологичность бытия человека, с которой связана истинная свобода, радость и благодать, впрочем, онтологически естественна. Седьмой день творения, когда «Бог почил от своих дел» означает, что Сама нетварная Суббота, истинная Пасха наша — Христос, встраивается в тварный мир, освящая его обилием Своей Благодати. По слову митр. Филарета Московского, «Человека, возрожденного во Христе [Евангелие — авт.] называет новою тварью (2 Кор. V. 17. Гал. VI. 15), внутреннее просвещение от Бога уподобляет происхождению первоначального света от слова Божия (2 Кор. IV. 6), покой верующих во Христе соединяет с покоем Божиим по совершении творения (Евр. IV. 3. 4. 9. 10). Из сего открывается, что между делами Божиими в мире великом и малом, в царстве природы и благодати, несмотря на видимое их расстояние и существенное различие, находится некоторая таинственная соразмерность и соответствие» [10, с. 65]. Поэтому на всякое время и на всякий час Он есть ближайшее для человека. «Царствие Божие внутри вас есть» (Лк. 17:21) [1, с. 1113]. Дух человека является здоровым только в меру «возраста Христова». Но духовно расти во Христе можно лишь посредством приобщения к Духу Святому.
По мысли Серафима Саровского, истинная цель христианской жизни есть «стяжание благодати Духа Святого Божьего», но эта перспектива по домостроительству в полноте открывается только с рождением христианской Церкви. Тот, кто будет пить воду Слова, у того «из чрева потекут реки воды живой. Сие сказал Он о Духе, Которого имели принять верующие в Него (Ин. 7:38)» [1, с. 1139]. В древнее время, как заметил В. Лосский, Святой Дух действовал избранно, фрагментарно, после Жертвы Христовой Он присутствует в мире для всех желающих Его принять.
Неизмеримость милости Божией к человеку с неизъяснимой силой проявилась во Христе, Который премудро осуществил дело спасения
человека, установив Таинство Евхаристии для жизни мира и ценой Собственной жизни искупив его из-под власти греха и смерти. Но именно непостижимость милости вскрывает и глубину суда Божьего. «Не мир пришел Я принести, но меч (Мф. 10: 34-36)» [1, с. 1023]. Меч же, по толкованиям Отцов, есть полнота слова Писания, в объеме которого нет мелочей, и оно будет судить человека. Это имеет существенное антропологическое значение, касающееся, в частности, вопроса о природе свободы человека. Сразу отметим, категория свободы в христианстве отличается гетероморфностью. Только Богу присуща она в абсолютном смысле. Ее абсолютность у человека ограничена плотью, ее болевыми порогами, а если в более конкретном философском смысле — природной предочерченностью, духовными законами, которые установил Бог. Подлинная свобода возможна для человека при осуществлении им хри-стологической природности, в которой только и заключены параметры естественной жизненности — творчество, любовь, общение, знание, радость. Поэтому Господь и говорит: выбери жизнь, живи в соответствии с заповедями, со словом истины. В этом контексте примечательны идеи Максима Исповедника о деревьях рая. Дерево жизни — это интенция разума к сверхсущему Бытию, к божественному духовному миру. Дерево познания добра и зла — это интенция к сущему, внутримирским красотам и законам. По сути, в культивации той или иной интенции формируется соответствующее устроение человека. «Я считаю, что рай означает сердце человека, насажденное на востоке познания Бога. Посреди этого [сердца] Бог насадил дерево жизни и дерево познания добра и зла (Быт. 2:9). Древо жизни понимается как логос умопостигаемого, а древо познания добра и зла — как логос чувственного» [8, с. 708]. Свобода, не овладевшая истинной гармонией собственного естества, не распознавшая в себе Христа, низлагает человека во зло, порой, как это и произошло в начале, необратимо. Однако, несмотря на изувеченность и растленность человека вследствие грехопадения, Христос неизменно дает силы для желающих восстановления. Свобода — это свобода духа, и говорить о свободе во грехе, вне Христа означает непонимание природы.
Христианская антропология всецело исходящая из христологической онтологии человека и, как это понимали и Святые Отцы, отдающая себе отчет в силе «свободы плоти», в качестве центрального смысла содержит идею аскетической практики. В качестве последнего слова этой статьи, приведем слова ап. Павла: «Мы умерли для греха: как же
нам жить в нем? Неужели не знаете, что все мы, крестившиеся во Христа Иисуса, в смерть Его крестились? И так мы погреблись с Ним крещением в смерть, дабы, как Христос воскрес из мертвых славою Отца, так и нам ходить в обновленной жизни. Ибо если мы соединены с Ним подобием смерти Его, то должны быть соединены и подобием воскресения, зная то, что ветхий наш человек распят с Ним, чтобы упразднено было тело греховное, дабы нам не быть уже рабами греху; ибо умерший освободился от греха» (Рим, 6.2) [1, 1231].
Комментарии
1. Поскольку «в деле творения должно представлять себе в Боге все в совокупности: волю, премудрость, могущество, сущность существ», то «и поводам, и причинам, и силам всех существ вдруг и в одно мгновение положил Бог основание» [3, с. 7].
Литература
1. Библия. М., Российское библейское общество, 1997. 1371 с. С. 1231
2. Библейские комментарии отцов Церкви и других авторов I-УШвеков. Ветхий Завет. Том I: Книга Бытия 1-11 /Пер. с англ., греч., лат., сир. Под ред. Эндрю Лаута в сотрудничестве с Марко Конти / Русское издание под ред. К. К. Гаврилкина. Тверь: Герменевтика, 2004. 304 с.
3. Григорий Нисский. О Шестодневе // Экзегетические сочинения. Краснодар: Текст, 2009. 464 с.
4. Григорий Палама. О божественном соединении и разделении // Трактаты Г. Палама. Краснодар: Текст, 2007. 256 с. С. 14-15.
5. Игнатий Брянчанинов. О образе и подобии Божиих в человеке // Тайна человека. М., 2008. 508 с. С. 186-201.
6. Иоанн Златоуст. На притчи Соломона [Электронный ресурс]. URL: http://bible.optina.ru/old: pr:09:01 (дата обращения: 03.04 2021).
7. Историческое, догматическое и таинственное изъяснение божественной литургии // сост. Иваном Дмитриевским. М.: Издательский отдел Московского Патриархата, 1993. 427с. С. 278.
8. Максим Исповедник, преподобный Амбигвы. Трудности к Фоме (Ambigua ad Thoman), Трудности к Иоанну (Ambigua ad Iohannem) / Преподобный Максим Исповедник; перевод с древнегреческого Д. А. Черноглазова и А. М. Шуфрин; научная редакция, предисловие и комментарии Г. И. Беневича. М.: Эксмо, 2020. 992 с. С. 708.
9. Устименко А..Л. Вера и конфликт: философско-религиозный и культурологический анализ: монография. Славянск-на-Кубани: Филиал Кубанского гос. Ун-та в Славянске-на-Кубани, 2016. 160 с.
10. Филарет (Дроздов) святитель. Толкование на Книгу Бытия. М.: Лепта-Пресс, 2004. 831 с.
ASPECTS OF CHRISTIAN ANTHROPOLOGY
This article makes an attempt to explain the key aspects of Christian anthropology. A special attention is paid to the biblical legend about the creation of man by God in His Image and Likeness. It determines the understanding of ontological and pneumatological aspects of his being. The triadological aspect seems to be a promising research for modern Christian anthropology. As a basic thesis, the article affirms the essential conditionality of anthropology by the Christological doctrine, the need to take into account the fullness of the Revealed Wisdom in understanding the nature of man. Christ in his Word, visible and invisible deeds is the true model of anthropology. The meanings of the Cross, the Sepulcher and the Resurrection outline the matrix of human existence. The importance of the ascetic aspect in an anthropological study is also shown.
Keywords: anthropology, man, faith, being, Christology, triadology, freedom.
References
• Bibliya. M., Rossijskoe biblejskoe obshchestvo, 1997. 1371 s. S. 1231. [In Rus].
• Biblejskie kommentarii otcov Cerkvi i drugih avtorov I-VIIIvekov. Vethij Zavet. Tom I: Kniga Bytiya 1-11 /Per. s angl., grech., lat., sir. Pod red. Endryu Lauta v sotrudnichestve s Marko Konti / Russkoe izdanie pod red. K. K. Gavrilkina. Tver': Germenevtika, 2004. 304 s. [In Rus].
• Filaret (Drozdov) svyatitel'. Tolkovanie na Knigu Bytiya. M.: Lepta-Press, 2004.— 831 s. [In Rus].
• Grigorij Nisskij. O Shestodneve // Ekzegeticheskie sochineniya. Krasnodar: Tekst, 2009. 464 c. [In Rus].
• Grigorij Palama. O bozhestvennom soedinenii i razdelenii // Traktaty G. Palama. Krasnodar: Tekst, 2007. 256 s. S. 14-15. [In Rus].
• Ignatij Bryanchaninov. O obraze i podobii Bozhiih v cheloveke // Tajna cheloveka. M., 2008. 508 s. S. 186-201. [In Rus].
• Ioann Zlatoust. Na pritchi Solomona [Elektronnyj resurs].URL: http://bible.optina.ru/ old: pr:09:01 (data obrashcheniya: 03.04 2021). [In Rus].
• Istoricheskoe, dogmaticheskoe i tainstvennoe iz'yasnenie bozhestvennoj liturgii // sost. Ivanom Dmitrievskim. M.: Izdatelskij otdel Moskovskogo Patriarhata, 1993. 427s. S. 278. [In Rus].
• Maksim Ispovednik, prepodobnyj Ambigvy. Trudnosti k Fome (Ambigua ad Thoman), Trudnosti k Ioannu (Ambigua ad Iohannem) / Prepodobnyj Maksim Ispovednik; perevod s drevnegrecheskogo D. A. Chernoglazova i A. M. Shufrin; nauchnaya redakciya, predislovie i kommentarii G. I. Benevicha. M.: Eksmo, 2020. 992 s. S. 708. [In Rus].
• Ustimenko A. L. Vera i konflikt: filosofsko-religioznyj i kul'turologicheskij analiz: mono-grafiya. Slavyansk-na-Kubani: Filial Kubanskogo gos. Un-ta v Slavyanske-na-Kubani, 2016. 160 s. [In Rus].
