CC BY
55
УДК 323
АРКТИЧЕСКИЕ МОРСКИЕ ПУТИ В СВЕТЕ ЭНЕРГЕТИЧЕСКОЙ СТРАТЕГИИ КИТАЙСКОЙ НАРОДНОЙ РЕСПУБЛИКИ
Л. А. Матияк
Московский государственный институт международных отношений (университет) МИД России пр. Вернадского, 76, Москва, 119454, Россия
Одной из главных стратегических задач, стоящих перед Китаем, является обеспечение стабильности поставок углеводородов, которая рассматривается властями энергодефицитного КНР как залог процветания и дальнейшего экономического развития азиатской державы. Пекин проводит успешную многовекторную политику по диверсификации энергетических партнеров, постоянно расширяя их географию и инвестируя в масштабные добывающие проекты. Важнейшей тенденцией последнего десятилетия стало выстраивание КНР новых паттернов международного взаимодействия посредством активизации сотрудничества с нетрадиционными энергетическими игроками (в частности, государствами Африки южнее Сахары), а также придания привилегированного характера отношениям с основными странами-экспортерами. Однако на фоне значительных успехов в данной области Китай столкнулся с проблемой безальтернативности маршрутов доставки углеводородов в страну — так, более 80 % нефти и газа попадают в КНР через Малаккский пролив. Несмотря на все предпринимаемые властями усилия так называемая дилемма Малаккского пролива остается главным вызовом национальной энергобезопасности. В этом свете нельзя не отметить высокие риски военной блокады, террористических диверсий, природных катастроф, проблему пиратства, которые способны привести к закрытию ключевого морского прохода и спровоцировать тем самым серьезный энергетический кризис в азиатской державе. В таких условиях Пекин стремится расширить свои транспортные возможности по импорту углеводородов, как укрепляя позиции в Индийском океане, так и инвестируя в иные инфраструктурные проекты. Перспективы таяния арктических льдов, а также активное развитие Северного морского пути превращают его в одну из наиболее внешнеполитически (с учетом стратегического партнерства Россия — КНР) и экономически привлекательных альтернатив Малаккскому проливу.
Ключевые слова: внешняя политика КНР, энергетическая стратегия КНР, Арктика, северные морские пути, Малаккский пролив, мировая энергетика, мировая транспортная система.
Вступление Китайской Народной Республики (далее — КНР) в 2013 г. в число наблюдателей Арктического совета, центральной международной площадки циркумполярного региона, и последовательное усиление его политического и экономического присутствия на Крайнем Севере, где, по данным Геологической службы США, расположено около четверти доказанных мировых запасов углеводородов (Еремин и др., 2009), имеют для официального Пекина прежде всего важнейшее энергетическое значение. В целях лучшего понимания китайских интенций и стратегического курса в отношении территорий за полярным кругом представляется полезным рассмотреть основные проблемы и задачи
© Санкт-Петербургский государственный университет, 2016
КНР в области укрепления национальной энергобезопасности (см., напр.: Син, Чэнсин, 2013), решение которых углеводорододефицитная держава, являющаяся в то же время крупнейшим потребителем нефти и газа, очевидно, связывает и с интенсификацией политики на арктическом направлении.
Экономический рост и процветание азиатской страны напрямую зависят от бесперебойных поставок углеводородов в Китай, в первую очередь из стран Ближнего Востока и Северной Африки. Однако в области энергетической безопасности КНР сталкивается с серьезными вызовами. Так, весьма вероятные в ключевых государствах-экспортерах вооруженные конфликты или политическая турбулентность способны дестабилизировать энергосистему Китая. Еще одной значимой угрозой является низкая вариативность путей транспортировки углеводородов — более 80 % нефти и газа попадают в страну по морю из ближневосточных и африканских государств через узкий Малаккский пролив, расположенный между Малайским полуостровом и индонезийским островом Суматра. Во властных и научных кругах КНР данная проблема получила название «дилемма Малаккского пролива» — впервые она была обозначена в выступлении в ту пору Председателя КНР Ху Цзиньтао в 2003 г., который призвал к разработке особого комплекса мер для снижения уязвимости Китая в этой сфере (Storey, 2006).
В таких условиях официальный Пекин стремится проводить многовекторную политику, направленную, во-первых, на диверсификацию нетто-экспор-теров нефти и газа, во-вторых, на обеспечение вариативности и стабильности транспортных коридоров.1 В целях расширения круга партнеров Китай успешно укрепляет политическое и экономическое сотрудничество с ресурсобога-тыми государствами, ранее находившимися на периферии международного энергетического взаимодействия. В данном контексте весьма показательна политика КНР в Центральной Азии. В 2013 г. по итогам визита председателя КНР Си Цзиньпиня в Казахстан было заключено соглашение о стратегическом партнерстве между двумя странами. Лидеры особо подчеркнули значение совместных проектов в нефтегазовой области (Chi Zhang, 2016, p. 99-100). Китай также стал единственным иностранным государством, допущенным властями Туркменистана к эксплуатации крупнейшего месторождения природного газа «Галкыныш». Помимо этого, КНР является крупным инвестором в развитие трубопровода Центральная Азия — Китай. Для увеличения объемов импорта из среднеазиатских государств в планы китайских властей входит создание специального фонда в целях финансирования проектов по созданию транспортной, железнодорожной, трубопроводной инфраструктуры для торговли со странами региона, включая импорт углеводородов. Цель — формирование экономического коридора нового Шелкового пути, который во многом рассматривается официальным Пекином в контексте укрепления энергетической безопасности (Brugier, 2014, p. 3-4).
1 China's Energy Policy 2012. URL: http://www.gov.cn/english/official/2012-10/24/con-tent_2250497.htm (accessed: 20.10.2016).
46 -
ПОЯИТЭКС- 2016. Том 12, № 3
Сквозь призму нефтегазовых интересов КНР стоит рассматривать внимание азиатской страны и к Африке южнее Сахары, которое заметно возросло в последние десятилетия (см., напр.: Cheru, Obi, 2010). По оценкам, в данном регионе находится 30-40 % разведанных мировых запасов сырья (Дейч, 2012). Интенсификация сотрудничества со странами региона началась в 2000 г, когда состоялся первый Форум «Китай — Африка». В 2006 г прошла следующая тематическая конференция, в ходе которой Председатель КНР Ху Цзиньтао заявил о «новом стратегическом партнерстве и укреплении взаимодействия в еще большем количестве областей и на более высоком уровне» (цит. по: Li Xing, Farah, 2013, p. 25). Богатые нефтяные запасы субрегиона являются главным экономическим драйвером китайского присутствия в Африке (Andrews-Speed, Dannreuther, 2011, p. 150). Впечатляет рост объемов взаимной торговли Китая с африканскими странами (значительная доля приходится на углеводороды): в 2000 г товарооборот составил 4,7 млрд долларов, тогда как в 2008 г — уже 106,8 млрд долларов (Burgos, Ear, 2013, p. 196).
Интересам Пекина отвечает развитие инфраструктуры — строительство дорог, трубопроводов, нефтеочистительных заводов — для расширения энергетических возможностей ресурсобогатых партнеров (Судан, например, благодаря масштабным вложениям даже превратился из страны-импортера нефти в экспортера). Кредитование (не только в сугубо денежном смысле) осуществляется на условиях существенных углеводородных дивидендов для Китая: так, Анголе был предоставлен крупный долларовый заем — в результате азиатская держава участвует в крупном оффшорном нефтяной проекте; строительство оружейных заводов в Судане способствовало получению China National Petroleum Corporation сорокапроцентной доли в нефтяной компании GreatNile Petroleum Operating Company. Энергетические предприятия КНР уже осуществляют добычу также в Нигерии, Габоне, Республике Конго, Эфиопии, Намибии, Нигерии (см., напр.: Дейч, 2008).
При этом подчеркивается экспансионистский, даже неоимпериалистический (см., напр.: Melber, 2008, p. 393-402) характер китайского присутствия в Африке, который особенно акцентируют представители неомарксизма (см., напр.: Amin, 2013, p. 127-133). Бывший президент ЮАР Т. Мбеки так прокомментировал сложившуюся ситуацию: «Потенциальная опасность... заключалась в появлении неравноправных отношений, похожих на те, что в прошлом существовали между африканскими колониями и метрополиями. Китай не может просто прийти за сырьем, а затем уйти и продавать нам товары своих мануфактур» (цит. по: Andrews-Speed, Dannreuther, 2011, p. 151). В то же время сотрудничество африканских государств с КНР в отличие от западных стран имеет для первых ряд важных преимуществ: 1) отношения, не отягощенные колониальным прошлым; 2) невмешательство китайских властей во внутренние дела партнеров; 3) гибкая позиция по проблематике нарушений прав человека; 4) активное финансирование программ развития (Ko-ho Yu, Yunheng Zhou, 2016, p. 172-187).
Внешнеполитическая стратегия Китая по укреплению позиций в Средней Азии и Африке южнее Сахары весьма показательна в контексте осмысления политического курса энергодефицитной державы в отношении ранее периферий_ 47
ПОЛИТЭКС 2016. Том 12, № 3
ных нефтегазоносных пространств, одним из наиболее перспективных среди которых является и Арктика. С одной стороны, КНР предоставляет необходимую для эксплуатации месторождений и импорта углеводородов техническую базу и развивает сопутствующую инфраструктуру, а также демонстрирует высокую степень терпимости в отношении внутриполитических проблем, недемократических практик правящих режимов, нарушений прав человека, единогласно осуждаемых международным сообществом (Burgos, Ear, 2013, p. 197). С другой — большие опасения вызывают масштабы активности азиатской державы, грозящие обернуться формированием неравноправных отношений в добывающей отрасли с заведомо более слабыми партнерами.
Несмотря на проведение многовекторной и интенсивной энергетической политики и большие успехи в расширении круга нетто-экспортеров, КНР все же столкнулась с неразрешимой на настоящий момент проблемой в сфере энергобезопасности — низкой вариативностью путей транспортировки углеводородов в страну. Безальтернативность Малаккского пролива сама по себе представляет серьезный вызов, однако она сопровождается еще и широким спектром побочных сложностей. Будучи стратегическим морским узлом, соединяющим Индийский океан с ведущими азиатскими странами, он способен привлечь внимание террористических организаций, которые одной масштабной диверсией могут фактически остановить многомиллионные торговые, прежде всего энергетические, потоки. Острой остается также проблема пиратства — по данным Международного морского агентства, за 2014 г. в районе пролива было совершено 15 нападений, тогда как за первую половину 2015 г. — уже 9, и никто не сомневается в расширении этой противозаконной деятельности (Rajagopal, 2015). Однако наиболее серьезную обеспокоенность официального Пекина в свете американской «доктрины сдерживания» Китая вызывает возможность военной блокады пролива, в том числе силами окружающих КНР союзников США — Японии, Южной Кореи, Филиппин и Сингапура.
Для повышения стабильности Малаккского пролива Китай стремится создать ряд опорных инфраструктурных точек и в целом усилить свое присутствие в Индийском океане и прибрежных государствах. Данная стратегия в американском докладе 2005 г. «Будущее энергетики в Азии» получила название «нити жемчуга». Прежде всего, она направлена на совершенствование логистических возможностей в регионе: строительство и модернизирование портов (Читтатонг в Бангладеш, Гвадар в Пакистане, Хамбантота на Шри-Ланке и др.); прокладка железнодорожной линии сообщения между Камбоджей и Китаем; возведение канала через перешеек Кра на территории Таиланда и Мьянмы (Гуаньцюнь, 2011, с. 163). Кроме того, для укрепления внешнеполитических и дипломатических позиций КНР получила статус постоянного наблюдателя в Ассоциации регионального сотрудничества стран Индийского океана (АРСИО).
В рамках реализации данной стратегии приоритетное значение имеет также улучшение двусторонних связей с Мьянмой, благодаря которой КНР может получить еще один выход к Индийскому океану. На этом поле Китаю уже удалось добиться немалых успехов; среди наиболее масштабных стоит выделить строительство газо- и нефтепроводов от портов в Бенгальском заливе до китай-
48 -
ПОЛИТЭКС. 2016. Том 12, № 3
ской провинции Юньнань. Помимо реализации конкретных энергетических проектов КНР стремится продемонстрировать Мьянме свою заинтересованность в укреплении всестороннего сотрудничества посредством: оказания помощи в создании современной, в том числе транспортной, инфраструктуры в стране; развития торгово-экономических отношений; взаимодействия в военной сфере (Лебедева, 2010, с. 52). Однако отношения Пекина с Нейпьидо не столь стабильны и однозначны, как с центральноазиатскими или африканскими столицами. Внешняя политика этой страны, находившейся на протяжении многих лет под управлением военной хунты, но в последние годы демонстрирующей растущую лояльность западным странам и приверженность демократическим ценностям, остается слишком непредсказуемой. На фоне потепления отношений Мьянмы с Западом, которое привело даже к снятию санкций, она едва ли может рассматриваться КНР в качестве надежного партнера.
Однако, несмотря на комплекс принятых Китаем мер, «дилемма Малаккского пролива» все еще остается неразрешенной. Данный факт предопределяет интерес азиатской энергодефицитной страны к Арктике. Она рассматривается не только в качестве перспективного для реализации добычных проектов нефтегазоносного пространства, ведь КНР и так уже добилась немалых успехов в обеспечении вариативности импортеров в других регионах, но прежде всего сквозь призму ее транспортного потенциала для доставки углеводородов из ближневосточных и африканских стран. Во-первых, хотя на настоящий момент говорить о реальной конкурентоспособности отечественного Северного морского пути (СМП) и канадского Северо-Западного прохода (СЗП) пока рано из-за значительного ледового покрова и отсутствия развитой инфраструктуры, в дальнейшем они могут стать экономически рентабельными. В частности, маршрут от Шанхая до Гамбурга по СМП на 6400 км короче, нежели через Малаккский пролив. Благодаря меньшей протяженности данного прохода транспортировка груза в летний период из Азии в Европу занимает на 10-15 дней меньше, чем по традиционным морским путям. Соответственно, и себестоимость перевозки одного контейнера по СМП становится на 33-35 % выгоднее, нежели по Суэцкому каналу. По прогнозам китайских экспертов, к 2020 г. от 5 до 15 % международных торговых перевозок КНР могут осуществляться через данный транспортный коридор (Pettersen, 2013). Во-вторых, северные морские проходы могут составить конкуренцию традиционным путям доставки углеводородов в КНР благодаря важнейшему фактору их безопасности, обусловленному низкой степенью угроз в этом районе с точки зрение пиратства, террористических диверсий, а также недружественных в отношении Китая военно-политических маневров в свете его стратегического партнерства с Россией.
КНР уже проявила значительный интерес к транспортному потенциалу арктического региона. В 2012 г. китайский ледокол «Снежный дракон» (был приобретен у Украины еще в 1993 г.) впервые прошел по СМП до Баренцева моря и обратно от Исландии до пролива Беринга через Северный полюс. С декларируемой целью развития «мирных полярных исследований» с финской компанией Aker Arctic заключено соглашение о строительстве второго ледокольного судна, оснащенного новейшим научным оборудованием, вертолетной площад-
_ 49
ПОЛИТЭКС 2016. Том 12, № 3
кой и значительно более мощными техническими характеристиками, нежели у «Снежного дракона» (Дмитриева, 2013). Большое внимание власти КНР уделяют также развитию авиации, танкерного флота, балкерных суден, пригодных к работе и проведению спасательных операций в сложных полярных условиях.
В свете перспектив усиления присутствия Китая на Крайнем Севере представляется полезным обратиться к подходам официального Пекина по международно-правовому статусу региона. Важно подчеркнуть, что вступление КНР в наблюдатели Арктического совета равнозначно признанию примата власти «пятерки» циркумполярных государств и основополагающих юридически обязательных документов (прежде всего, Конвенции ООН по морскому праву 1982 г.). Фактически это демонстрация отказа КНР от поддержки идеи о выработке нового специализированного документа (по типу соглашения об Антарктике 1959 г.), в котором Крайний Север мог бы быть признан «общим достоянием человечества». Недопустимость данной инициативы арктические страны ясно обозначали в Илулиссатской декларации 2008 г.: «В силу своего суверенитета, суверенных прав и юрисдикции над обширными районами Северного Ледовитого океана пять прибрежных государств находятся в уникальном положении для решения этих возможностей и вызовов»2. Приверженность Китая как мощного мирового игрока и все более влиятельного участника циркумполярного дискурса уже существующим правовым инструментам является важным фактором для стран «пятерки» в контексте сдерживания новаций внерегиональных держав в области управления Крайним Севером.
В то же время широкое распространение получил комментарий высокопоставленного китайского дипломата Ху Чженюэ (HuZhengyue), в котором, с одной стороны, обозначено намерение официального Пекина соблюдать международно-правовые принципы за полярным кругом, с другой — подчеркнут статус «общего достояния человечества» территорий за пределами 200-мильной исключительной экономической зоны (Curtis Wright, 2013, p. 52). Будучи выверенными с точки зрения норм морского права, такие смысловые акценты явно демонстрируют геополитические амбиции по утверждению на Крайнем Севере, несмотря на отсутствие арктической принадлежности. Более того, в 2012 г. контрадмирал ВМС Китая Инь Чжуо (Yin Zhuo) вообще заявил, что Северный полюс и близлежащие территории принадлежат, скорее, не какой-то одной стране, а всему «населению земного шара» (цит. по: Lanteigne, 2014, p. 44). С учетом того, что вопрос национальной юрисдикции России и Канады над СМП и СЗП остается дискуссионным (Соединенные Штаты выступают за их интернационализацию), заинтересованность в беспрепятственном использовании циркумполярных транспортных магистралей может привести к изменению позиции Китая по их международно-правовому статусу и ее сближению с американской точкой зрения по данной проблеме.
В КНР звучат мнения и о необходимости принимать во внимание значение арктического пространства с точки зрения его военного потенциала, который
2 Ilulissat Declaration. URL: http://www.oceanlaw.org/downloads/arctic/Ilulissat_Declaration.pdf (дата обращения: 13.05.2015).
50 -
ПОЛИТЭКС. 2016. Том 12, № 3
уже признается другими государствами — в частности, этот факт отмечает Ли Чженьфу (Li Zhenfu) из Даляньского морского университета; полковник армии КНР Хань Худун (Han Xudong) подчеркивает вероятность конфронтации, спровоцированной территориальными спорами (Jacobson, 2010, p. 7). Такого рода заявления необходимо рассматривать в контексте общего переосмысления властями Китая задач вооруженных сил. Ввиду масштабного увеличения внешнеполитического и экономического потенциала и новой роли страны на мировой арене КНР провел ревизию военной доктрины: если ранее главной целью армии считалась защита территориальных границ, национальной безопасности, то в изменившихся условиях китайское руководство значительно расширяет пределы применения военной силы, рассматривая ее теперь в том числе как возможный рычаг воздействия с целью продвижения интересов в области национального развития (Мамонов, 2010). Возвращаясь к проблеме циркумполярных транспортных магистралей, стоит отметить, что эвентуальные сбои в транспортной инфраструктуре Малаккского пролива, нанеся огромный удар по экономике КНР, способны подтолкнуть его к более решительным действиям в отношении альтернативных морских путей, оправданным нуждами благополучия китайского народа.
В этом контексте целесообразно обратиться к проблеме территориальных правопритязаний в Южно-Китайском море, также усугубленных ресурсной базой района. Анализ паттернов поведения основных игроков на том региональном поле важен с точки зрения экстраполяции этого опыта на Арктику — прогнозирования и интерпретации внешнеполитических шагов и интенций КНР в Северном Ледовитом океане. Важно подчеркнуть, что концепция «линии девяти пунктиров», которая предусматривает подконтрольность КНР подавляющей части Южно-Китайского моря, сближает Китай с отстаивающими национальную юрисдикцию над СМП и СЗП как внутренними водами Россией и Канадой. При этом вызывает опасения готовность Пекина если и не идти на открытую конфронтацию по данному вопросу, то занимать бескомпромиссно жесткую позицию, основанную на национальных энергетических интересах и усиливаемую всеобъемлющим превосходством над Вьетнамом, Филиппинами и Малайзией.
Отсутствие у официального Пекина политической воли урегулировать спор, пойдя на уступки, привело к тому, что принятая еще 4 ноября 2002 г. Декларация о поведении сторон в Южно-Китайском море, в которой участники обозначали свою приверженность Конвенции ООН по морскому праву 1982 г., стала мертворожденным, невостребованным документом (Storey, 2013). В 2013 г. Филиппины подали в Гаагский трибунал заявку о рассмотрении их территориальных притязаний. Данный шаг был резко отрицательно воспринят китайским правительством, которое официально заявило, что выступает против любой формы арбитражного процесса (Vu, Pham, 2014). Схожим образом развивается ситуация и вокруг островов Сенкаку, находящихся под юрисдикцией Японии. Пекин полагает, что они являются исконно китайской территорией и обвиняет Токио в игнорировании норм международного права и исторических фактов.
Таким образом, в свете «дилеммы Малаккского пролива» как основной проблемы в области китайской энергобезопасности и очевидной на этом фоне за_ 51
ПОЛИТЭКС 2016. Том 12, № 3
интересованности КНР в циркумполярных морских коридорах есть все основания полагать, что официальный Пекин продолжит последовательно наращивать свои транспортные возможности, прежде всего, расширяя национальный ледокольный флот. С учетом стратегического партнерства Китая с Россией и обоюдной заинтересованности в развитии СМП, весьма перспективными представляются совместные инфраструктурные проекты с целью интенсификации судоходства, в том числе для транспортировки углеводородов. В то же время мощь азиатского соседа, его топливный голод и стратегическая выверенность всех усилий по решению проблем в области доступа к нефтегазовым ресурсам превращают КНР в активного и весьма целеустремленного игрока, действия которого недальновидно было бы считать предсказуемыми. Вышеприведенные энергетические ремарки показывают, что внешнеполитические и экономические действия официального Пекина по усилению своего присутствия на новых нефтегазоносных пространствах иногда приобретают экспансионистский характер. В связи с этим важно отметить риски утверждения влиятельного Китая в качестве безальтернативного компаньона по развитию Северного морского пути на фоне охлаждения отношений России с Западом.
Помимо этого необходимо подчеркнуть, что мирная обстановка в Арктике в настоящей момент держится на приверженности всех участников букве международного права. Опасения вызывает двоякое поведение Китая: с одной стороны, признание status quo на Крайнем Севере; с другой — акцент на принадлежности «общему достоянию человечества» некоторых циркумполярных территорий, а также неурегулированные территориальные споры в Южно-Китайском море, особенно в свете модифицированной внешнеполитической концепции КНР, переступающей через заветы Дэн Сяопина о недемонстративной, выжидательной роли азиатской державы на мировой арене. С учетом стратегической значимости для России арктического региона и северных морских путей, китайская циркумполярная стратегия требует дальнейшего осмысления в научно-исследовательской плоскости и одновременно дипломатической осторожности на поле внешнеполитического и экономического взаимодействия в регионе.
Литература
Гуаньцюнь Л. Стратегия «нитки жемчуга» в контексте морской политики КНР // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 25. Международные отношения и мировая политика. 2011. № 4. С. 162-174.
Дейч Т.Л. Африка в стратегии Китая. М.: Институт Африки РАН, 2008. 326 c.
Дейч Т.Л. Китай «завоевывает» Африку // Российский совет по международным делам. 2012. 26 июня. URL: http://russiancouncil.ru/inner/?id_4=547 (дата обращения: 17.07.2015).
Дмитриева Т. А. «Китайский фактор» Севморпути // Морской флот. 2013. № 3. URL: http:// www.morvesti.ru/tems/detail.php?ID=23735 (дата обращения: 22.10.2015).
Еремин Н. А., Кондратюк А. Т., Еремин А. Н. Ресурсная база нефти и газа арктического шельфа России // Георесурсы. Геоэнергетика. Геополитика. 2009. № 1. URL: http://www. ipng.ru/files/_0c7ee907-47d4-453a-8133-cc43a481f478-EreminNA_Kondrat'uk_EreminAN_2010_ Resource_base.pdf (дата обращения: 06.04.2016).
Лебедева Н. Б. Треугольник «Индия — Мьянма — Китай» (проблемы и компромиссы взаимодействия) // Юго-Восточная Азия: актуальные проблемы развития. 2010. № 15. С. 46-78.
ЛОЛИШЖС. 2016. Том 12, № 3
Мамонов М. В. Инерция и новации во внешней политике Китая // Международные процессы. 2010. Т. 8, № 3(24). URL: http://www.intertrends.ru/twenty-four/005.htm (дата обращения: 13.04.2016).
Син Л., Чэнсин В. Стратегия энергетической безопасности Китая в Центральной Азии // Сравнительная политика. 2013. № 2(12). С. 50-59.
Amin S. The Implosion of Contemporary Capitalism. New York: Monthly Review Press, 2013. 144 p.
Andrews-Speed P., Dannreuther R. China, Oil and Global Politics. London: Routledge, 2011. 233 p.
Brugier C. China's Way: the New Silk Road // European Union Institute for Security Studies Brief. 2014. N 14. P. 1-4.
Burgos S., Ear S. China's Oil Hunger in Angola: History and Perspective // China's Research for Energy Security. London: Routledge, 2013. P. 195-211.
Cheru F., Obi C. The Rise of China and India in Africa: Challenges, Opportunities and Critical Interventions. London: Zed Books, 2010. 276 p.
Chi Zhang. The Domestic Dynamics of China's Energy Diplomacy. Singapore: World Scientific Publishing Co. Pte. Ltd., 2016. 384 p.
Curtis Wright D. China's growing interest in the Arctic // Journal of military and strategic studies. 2013. Vol. 15, issue 2. P. 50-70.
Jacobson L. China prepares for an ice-free Arctic // SIPRI (Stockholm International Peace Research Institute) Insights on Peace and Security. 2010. N 2. P. 1-16.
Ko-ho Yu, Yunheng Zhou. China's Energy Security and Sino-African Energy Cooperation // China's Energy Security: a Multidimensional Perspective. London: Routledge, 2016. P. 172-189.
Lanteigne M. China's emerging Arctic strategies: economics and institutions. Reykjavik: University of Iceland, 2014. 44 p.
Li Xing, Farah A. China-Africa Relations in Era of Great Transformation. London: Routledge, 2013. 222 p.
MelberH. China in Africa: a New Partner or Another Imperialist Power? // Africa Spectrum. 2008. Vol. 43, no. 3. P. 393-402.
Pettersen T. China starts commercial use of Northern Sea Route // Barents Observer. 2013. 14 March. URL: http://barentsobserver.com/en/arctic/2013/03/china-starts-commercial-use-northern-sea-route-14-03 (дата обращения: 01.07.2015).
Rajagopal D. Malacca buccaneers // The Economist. 2015. 27 June. URL: http://www.econo-mist.com/news/asia/21656237-step-aside-somalia-south-east-asia-new-piracy-capital-world-ma-lacca-buccaneers (дата обращения: 02.07.2015).
Storey I. Arctic lessons: What the South China Sea claimants can learn from cooperation in the High North // ISEAS (The Institute of Southeast Asian Studies) Perspective. 2013. N 65. P. 1-9.
Storey I. China's "Malacca Dilemma" // China Brief. 2006. Vol. 6, issue 8. URL: https://james-town.org/program/chinas-malacca-dilemma/ (дата обращения: 03.07.2015).
Vu T., Pham T. International Law and the South China Sea // The Diplomat. 2014. 22 December. URL: http://thediplomat.com/2014/12/international-law-and-the-south-china-sea/ (дата обращения: 03.07.2015).
Матияк любовь Анатольевна — аспирант; третий секретарь Департамента информации и печати МИД России; [email protected]
Статья поступила в редакцию 1 июня 2016 г; рекомендована в печать 3 ноября 2016 г
Для цитирования: Матияк Л. А. Арктические морские пути в свете энергетической стратегии Китайской Народной Республики // Политическая экспертиза: ПОЛИТЭКС. 2016. Т. 12, № 3. С. 45-55.
ARCTIC SEA ROUTES: CHINESE ENERGY STRATEGY PERSPECTIVE Liubov A. Matiyak
Moscow State Institute of International Relations (University) of the Ministry of Foreign Affairs of the Russian Federation Vernadskogo av., 76, Moscow, 119454, Russia; [email protected]
Securing a stable supply of hydrocarbons is one of China's main strategic objectives that is regarded by the authorities of the energy deficient PRC as a requirement for the prosperity and further economic development of the Asian state. Beijing conducts a successful multi-vector policy of energy partner diversification, constantly broadening the geography of supplies and investing in large-scale mining and drilling projects. Over the last decade a key trend in China's foreign policy was the adoption of new international relations agenda aimed at intensifying cooperation with secondary energy countries (e. g. Sub-Saharan African states) and raising the status of relations with main energy exporting countries. At the same time despite significant success in achieving these goals China still faces a serious threat to its energy security. This threat is the absence of alternative routes for hydrocarbon imports, over 80 % of which are shipped into China through the Strait of Malacca. The closing of this sea passage due to high risks of a military blockade, terrorist sabotage, natural disasters or piracy could lead to a serious energy crisis in the country. Faced with such conditions Beijing seeks to diversify its logistical capacity to import hydrocarbons, both by increasing leverage in the Indian Ocean and by investing in various infrastructure projects. The prospects of Arctic sea ice melting as well as the active development of the Northern Sea Route make it one of the most attractive alternatives to the Strait of Malacca both politically (in light of the Russia-China strategic partnership) and economically.
Keywords: Chinese foreign policy, Chinese energy strategy, Arctic, Northern Sea Route, Strait of Malacca, global energy, global transport system.
References
Amin S. The Implosion of Contemporary Capitalism. New York, Monthly Review Press, 2013. 144 p.
Andrews-Speed P., Dannreuther R. China, Oil and Global Politics. London, Routledge, 2011. 233 p.
Brugier C. China's Way: the New Silk Road. European Union Institute for Security Studies Brief, 2014, no. 14, pp. 1-4.
Burgos S., Ear S. China's Oil Hunger in Angola: History and Perspective. China's Research for Energy Security. London, Routledge, 2013, pp. 195-211.
Cheru F., Obi C. The Rise of China and India in Africa: Challenges, Opportunities and Critical Interventions. London, Zed Books, 2010. 276 p.
Chi Zhang. The Domestic Dynamics of China's Energy Diplomacy. Singapore, World Scientific Publishing Co. Pte. Ltd., 2016. 384 p.
Curtis Wright D. China's growing interest in the Arctic. Journal of military and strategic studies. 2013, vol. 15, issue 2, pp. 50-70.
Dejch T. L. Afrika vstrategii Kitaia [Africa in China's strategy]. Moscow, Institute for African Studies of the Russian Academy of Sciences, 2008. 326 p. (In Russian)
Dejch T. L. Kitai "zavoevyvaet" Afriku [China is "conquering" Africa]. Rossiiskii sovet po mezh-dunarodnym delam [Russian International Affairs Council]. 2012. June 26. Available at: http://rus-siancouncil.ru/inner/?id_4=547(accessed: 17.07.2015). (In Russian)
Dmitrieva T. A. "Kitaiskii factor" Sevmorputi [Northern Sea Route: "Chinese factor"]. Morskoi flot [Maritime Fleet], 2013, no 3. Available at: http://www.morvesti.ru/tems/detail.php?ID=23735 (accessed: 22.10.2015). (In Russian)
Eremin N. A., Kondratjuk A. T., Eremin A. N. Resursnaia baza nefti i gaza arkticheskogo shel'fa Rossii [Arctic shelf oil and natural gas reserves]. Georesursy. Geoenergetika. Geopolitika [Geores-
ЛОЛИТЭКС. 2016. Том 12, № 3
ources. Geopower. Geopolitics], 2009, no. 1. Available at: http://www.ipng.ru/files/_0c7ee907-47d4-453a-8133-cc43a481f478-EreminNA_Kondrat'uk_EreminAN_2010_Resource_base.pdf (accessed: 06.04.2016). (In Russian)
Guan'cjun' L. Strategiia "nitki zhemchuga" v kontekste morskoi politiki KNR ["String of pearls" strategy in the context of China's maritime policy]. Moscow University Bulletin. Series 25. International Relations and World Politics. 2011, no. 4, pp. 162-174. (In Russian)
Jacobson L. China prepares for an ice-free Arctic. SIPRI (Stockholm International Peace Research Institute) Insights on Peace and Security. 2010, no. 2, pp. 1-16.
Ko-ho Yu, Yunheng Zhou. China's Energy Security and Sino-African Energy Cooperation. China's Energy Security: a Multidimensional Perspective. London, Routledge, 2016, pp. 172-189.
Lanteigne M. China's emerging Arctic strategies: economics and institutions. Reykjavik, University of Iceland, 2014. 44 p.
Lebedeva N. B. Treugol'nik "Indiia — M'ianma — Kitai" (problemy i kompromissy vzaimodeistviia) ["India-Myanmar-China" triangle (problems and compromises of cooperation)]. Iugo-Vostochnaia Aziia: aktual'nye problemy razvitiia [Southeast Asia: current development challenges], 2010, no. 15, pp. 46-78. (In Russian)
Li Xing, Farah A. China-Africa Relations in Era of Great Transformation. London, Routledge, 2013. 222 p.
Mamonov M. V. Inertsiia i novatsii vo vneshnei politike Kitaia [Inertia and innovation in China's foreign policy]. Mezhdunarodnye protsessy [International Trends], 2010, vol. 8, no. 3 (24). Available at: http://www.intertrends.ru/twenty-four/005.htm (accessed: 13.04.2016). (In Russian)
Melber H. China in Africa: a New Partner or Another Imperialist Power? Africa Spectrum. 2008, vol. 43. no. 3, pp. 393-402.
Pettersen T. China starts commercial use of Northern Sea Route. Barents Observer. 2013. 14 March. Available at: http://barentsobserver.com/en/arctic/2013/03/china-starts-commercial-use-northern-sea-route-14-03 (accessed: 01.07.2015).
Rajagopal D. Malacca buccaneers. The Economist. 2015. 27 June. Available at: http://www. economist.com/news/asia/21656237-step-aside-somalia-south-east-asia-new-piracy-capital-world-malacca-buccaneers (accessed: 02.07.2015).
Sin L., Chjensin V. Strategiia energeticheskoi bezopasnosti Kitaia v Tsentral'noi Azii [China's energy security strategy in Central Asia]. Sravnitel'naia politika [Comparative Politics Russia], 2013, no. 2(12), pp. 50-59. (In Russian)
Storey I. Arctic lessons: What the South China Sea claimants can learn from cooperation in the High North. ISEAS (The Institute of Southeast Asian Studies) Perspective. 2013, no. 65, pp. 1-9.
Storey I. China's "Malacca Dilemma". China Brief. 2006, vol. 6, issue 8. Available at: https:// jamestown.org/program/chinas-malacca-dilemma/ (accessed: 03.07.2015).
Vu T., Pham T. International Law and the South China Sea. The Diplomat. 2014. 22 December. Available at: http://thediplomat.com/2014/12/international-law-and-the-south-china-sea/ (accessed: 03.07.2015).
For citation: Matiyak L. A. Arctic Sea Routes: Chinese Energy Strategy Perspective. Political
Expertise: POLITEX. 2016, vol. 12, no. 3, pp. 45-55.
