CC BY
67финансирования и материально-технического обеспечения музеев. Пока они явно недостаточны. Однако несмотря на это, необходимо уже сегодня начинать решать проблему «человеческого фактора»: организовывать обучение персонала, осуществлять пилотное внедрение баз данных.
Провинциальные музеи, как и архивы, являются важнейшими хранителями ретроспективной информации и должны отвечать требованиям времени. Их эффективная работа требует использования современных компьютерных технологий. Информатизация музеев возможна во всех сферах их деятельности: учетно-фондовой, научной, экспозиционно-выставочной, реставрационной, издательской.
Библиография
Белоусова Н.А., Кимеева Т.И. Формирование инновационных моделей музейной коммуникации в музеях высшей школы Западной Сибири // Известия Алтайского государственного университета. Барнаул: Изд-во АГУ 2007. С. 19-22.
Воронцова Е.А. Музей как базовый элемент информационной инфраструктуры исторической науки // Диалог со временем. № 49. 2014(а). С. 169-189.
Воронцова Е.А. Информационное обеспечение исторической науки: к постановке проблемы //150 лет на службе науки и просвещения: сборник материалов Юбилейной международной научной конференции, Москва, 5-6 декабря 2013 г. / Гос. публ. Ист. б-ка России. М., 2014(б). С. 363-372.
Сервер «Музеи России». Электронный ресурс: http://www.museum.ru (дата обращения 03.01.2017).
CIDOC Guidelines for Museum Object Information: Foreword. 1995. P. 19-23. Электронный ресурс: http://www.willpowerinfo.myby.co.uk/cidoc/guide/guidefor.htm (свободный доступ; дата обращения - 30.03.2017).
УДК 930.25
Т.И. Хорхордина, T.I. Khorkhordina
АРХИВЫ И ИНФОРМАЦИОННОЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ ИСТОРИЧЕСКОЙ НАУКИ: ГУМАНИТАРНАЯ СТРАТЕГИЯ КОММУНИКАТИВНОЙ ФУНКЦИИ АРХИВОВ
ARCHIVES AND INFORMATION SUPPORT OF HISTORICAL SCIENCE: THE HUMANITARIAN STRATEGY OF THE COMMUNICATIVE FUNCTION OF ARCHIVES
Аннотация: в статье рассматриваются принципы отношений в системе «архив -пользователь», в связи с этим анализируется гуманитарная стратегия коммуникативной функции архивов. Отмечается, что в условиях информационного общества формально охранительные обязанности архивной службы расширяются до масштабов научно-исследовательской деятельности в интересах пользователей. Поднимается проблема совместной деятельности историков и архивистов, необходимым условием которой являет-
ся тесное сближение исследователя и архивиста, взаимное проникновение их интересов и методов работы. Определяется необходимость междисциплинарного диалога, «гармонического сочетания» результатов деятельности и интересов историков и архивистов.
Ключевые слова: историческая наука, архивоведение, архивы, коммуникативная функция, междисциплинарный диалог, ценность документа, полезность документа, информационное общество.
Abstract: the article examines the principal of relations in the system "arhcive - archive user" and in this regard the humanitarian strategy of the communicative function of archives is analyzed. It is pointed that formal protective obligations of the archival service expand to the scale of the research and scientific activities for the benefit of the users. The problem of collaborative work of historians and archivists under the necessary condition for such work of closer ties between historians-researchers and archivists and mutual penetration of their interests and methods of work is raised. Need for the interdisciplinary dialogue and "harmonious combination" of the work results and interests of the historians and archivists is defined.
Keywords: историческая наука, архивоведение, archives, communicative function, interdisciplinary dialogue, value of a document, usefulness of a document, information society.
«Архивы меняются, потому что все изменилось вокруг архива; он теряет прежнее, специальное и узкое значение... приобретает новое, непреходящее значение - служит едва ли не самым ценным материалом для восстановления прошедшего. Словом, он приобретает высокое научное, самостоятельное значение, и перестает быть придатком того или иного ведомства. ... Изменяется и весь его облик. Перед новыми посетителями нельзя предстать в затрапезном виде ни архиву, ни архивисту» [Егоров, 1923. С. 12]. Эти слова произнесены в 1923 г. Д.Н. Егоровым, историком, книговедом и знатоком архивов, погибшим в результате репрессий в 1931 г. Его научное наследие в последующие несколько десятилетий было предано забвению, как и наследие многих ученых его поколения. Может быть, во многом именно этим объясняется порой непонимание важности коммуникативной функции архивов в условиях информационного общества в мире в целом, и в России в частности.
Современная наука выделяет среди наиболее важных социальных функций архива - мемориальную (формирование архивного фонда и обеспечение сохранности документов), коммуникативную (обеспечение условий равного доступа исследователей к институту документальной памяти как особой форме приобщения к культуре), транслирующую (публикация архивных документов, проведение выставок, экскурсий конференций), социально-правовую (подтверждение законных прав граждан) и некоторые другие.
Определяя роль и место историко-документального наследия, хранящегося в архивах, рукописных отделах музеев и библиотек, в общей системе культурных ценностей, важно отметить несостоятельность представлений о нест-
руктурированном океане источников, из которого каждый пользователь может «вырвать» нечто важное по его собственной иерархии ценностей. Необходим системный подход к корпусу взаимосвязанных источников как исторических явлений. Документ, информационная функция которого заключается в его способности быть источником информации, предстает при этом для историка отражением проблемных ситуаций и ценностно-научных ориентиров.
Задача архивиста - выявить, обеспечить комплектование и сохранность документов, предоставить исследователю доступ и возможность прочитать и интерпретировать документ адекватно заложенному в нем содержанию. Архивист выступает как уникальный специалист по локализации любого представляющего научно-исторический интерес документа, по определению границ фонда - соответствующей среды обитания, по сохранению, описанию и использованию архивного наследия.
Однако исторически сложилось так, что на протяжении веков архивисты вынуждены лавировать в узком проливе между Сциллой по имени польза и Харибдой по имени ценность. Это объясняется двойной природой накопленного в хранилищах документального наследия. С одной стороны, архивист выступает как госслужащий, призванный удовлетворить текущие запросы пользователей и предоставить им на основании действующего законодательства свободный доступ к вверенным под его ответственность документам. С другой, он обязан обеспечить сохранность и эффективное приумножение документальных фондов и архивов как важного атрибута российской государственности и инструмента общественного самопознания.
Классик отечественного архивоведения В.Н. Автократов (1922-1992) относил коммуникативную функцию архивов к предмету исследования теории использования документной ретроспективной информации. Архивисты обязаны обеспечить высокую информационную плотность принятых на постоянное хранение документов, исходя из понятия непреходящей исторической ценности этих документов - независимо от характера сиюминутных, конкретных запросов тех или иных групп возможных пользователей. И здесь понятие ценности недопустимо подменять понятием конкретной полезности документов для данного пользователя - индивидуального, коллективного, локальной или массовой аудитории, поскольку для информантов с разными информационными потребностями информативность одного и того же исторического документа будет неодинаковой. Судьба традиционных архивов в информационном обществе определяется отнюдь не конъюнктурными и, что более неприемлемо, - коммерческими интересами пользователей. Реализация архивами своей надвременной коммуникативной сущности как саморазвивающейся по собственным законам целостной системы в рамках единого архивно-информационного пространства обусловливает их существование не только во времени, но и в вечности.
Ценность, как отмечал В.Н. Автократов, постоянна, она соотносится с информационными потребностями всего общества, в том числе с потребностями, еще неизвестными в данное время. Ценность объективна, в то время как полезность конкретна и субъективна [Автократов, 2001. С. 255]. Приведем в этой связи поучительную историю одного события, связанного с разграничением ценности и полезности документов, произошедшую в Национальном архиве Франции в 1913 г. В одном из номеров «Научного исторического журнала», издававшегося проф. Н.И. Кареевым (1850-1931), была опубликована заметка О.А. Добиаш-Рождественской (1874-1939). Она обратила внимание на эпизод столкновения директора Национального архива Ш. Ланглуа (18631929) с президентом постоянной комиссии архивов, историком А. Оларомю. Суть конфликта заключалась в том, что Ш. Ланглуа распорядился уничтожить часть материалов XIX в. Мотивировал свое решение он тем, что эти материалы не пользуются спросом исследователей и в течение долгого времени их никто не заказывает. Французские историки решительно воспротивились этому, и победили: Ш. Ланглуа свое решение отменил. О.А. Добиаш-Рождественская привлекла внимание отечественных исследователей к правам, которыми пользуются их коллеги во Франции, когда дело касается архивов [Добиаш-Рождест-венская, 1914. С. 140; Хорхордина, 2003. С. 435-437].
В связи с этим актуальны слова В.О. Ключевского (1841-1911) о соотношении труда архивиста и исследователя, которые «делают одно дело, только в разные моменты его движения, производства: первый копает руду, второй, вместе с ним промыв ее, собирает и отливает промытые крупинки в цельные слитки» [цит. по: Киреева, 1966. С. 162-165]. В развитие идей В.О. Ключевского историк, литературовед и архивовед С.В. Рождественский (1868-1934) близко подошел в 1920-е гг. к современной трактовке отношений архивистов и историков как междисциплинарного диалога «гармонического сочетания» результатов их деятельности на профессиональной основе. Главная идея заключается в утверждении органической связи интересов и деятельности историка-исследователя и архивиста, которая позволяет установить принципы необходимой гармонии между ними. Она рождается в процессе научного творчества. Чем тщательнее будет готовиться архивист в своей технической и научной работе к очередным запросам, какие предъявляет историк, тем большую ответственность он возлагает на историка за обращение к архивному материалу. С.В. Рождественский отмечал, что это соотношение опирается на две одинаково важные силы: индивидуальное, личное творчество и коллективно организованную работу питания науки новым материалом [Рождественский, 1923. С. 11].
Общеизвестно, что результативность поиска исследователя во многом зависит от знания взаимосвязи справочников, путеводителей, баз данных, которые готовит архивист. Информационные возможности, емкость фонда,
уровень его информативности повышаются благодаря развитию поисковых средств, создающихся в целях лучшей организации использования документального наследия архивов и служащих для обеспечения пользователя необходимой ему документной ретроспективной информацией.
С.В. Рождественский писал: «Принцип разделения труда только тогда дает научные плоды, когда он осуществляется при условии равной научной компетенции сотрудников и хорошей взаимной осведомленности» [Рождественский, 1923. С. 13].
Таким образом, условия для работы исследователя, «окрыляющей» его творчество, создает архивист, предоставляющий своей деятельностью возможность эффективно выявлять неопубликованные источники. В этом и заключается взаимное проникновение интересов и методов работы историка и архивиста.
Архивисты во все времена предлагали разные пути решения общей задачи, стоящей перед обществом, государством и человечеством в целом, - сохранить связь поколений, сделать все возможное, чтобы не погасла свеча культуры и знаний, зажженная для нас в незапамятные века.
Особую остроту в условиях информационного общества приобретают вопросы, связанные с определением роли, места и функций традиционных архивохранилищ и архивных учреждений. Принципы отношений в системе «архив - пользователь» должна определять гуманитарная стратегия коммуникативной функции архивистов. Конечно, человек «выстраивает» архивы сообразно своим актуальным потребностям. Но в то же время архив активно воздействует на формирование человека, способного наладить и поддерживать с ним плодотворную коммуникацию в условиях информационного общества. Не потребитель определяет суть архивов, а архивы определяют объективный вектор отношений между собой и пользователем. Попытки же редуцирования функций архивов только к сфере обслуживания пользователей или только к сфере обслуживания государственного аппарата, - в прямом или в переносном смысле (и то, и другое наблюдалось в истории архивного строительства в России) неизбежно вызывают общее понижение культурного и интеллектуального уровня социума. Таким образом, вопрос о необходимости изменения коммуникативной стратегии в системе «архив - пользователь» в условиях, когда на первый план выдвигается не историческая, надвременная ценность ретроспективного документа, а его сиюминутная польза как информационного сырья для инноваций, приобретает жизненно важное значение.
Централизация архивного дела основывается в немалой степени на принципе универсализма. Он сводится к тому, что документоведы и архивисты должны выявить фонды для постоянного хранения, обеспечить их классификацию и систематизацию внутри архива, снабдить всем необходимым аппара-
том учета и научно-справочным конвоем и, наконец, обеспечить возможность их использования не только сегодняшними пользователми, но и в интересах будущих поколений.
Этот комплекс проблем был сравнительно легко решаем на теоретическом и практическом уровнях в условиях, когда все бюджетные организации являлись авторами-фондообразователями, но не собственниками создаваемых ими документов. Собственником Архивного фонда выступало государство, оно определяло правила оформления документов и порядок работы с ними. С началом «перестройки» (точнее - после принятия закона о предприятиях и предпринимательской деятельности) система административного принуждения начала давать сбои. Многочисленные акционерные общества, товарищества, частные и смешанные предприятия и т.п. физические и юридические лица не имели никакого понятия о том, что делать с отработанными документами. Страну захлестнул бурный поток «предприятий», которые регистрировались, делали «быстрые» деньги и уходили в небытие, спрятав концы в воду. Так историческая наука и общество утратили ценнейшие исторические источники знаний по способам «первоначального накопления капитала» в эпоху российской приватизации.
В условиях различных видов собственности владелец того или иного комплекса документов отнюдь не всегда осознает свою ответственность как «фондообразователя» перед историей. Более того, многие личные (например, фамильные) фонды и ценные собрания письменных свидетельств могут безвозвратно уйти (и уже уходят) из культурного пространства, будучи попросту незамеченными архивистами.
Похожая ситуация в архивном деле России возникла в первое послереволюционное десятилетие. По идеологическим причинам собрания промышленных и банковских документальных фондов были уничтожены как макулатура, а оставшиеся фрагменты оказались рассеяны по различным коллекциям и частным собраниям.
О необходимости учиться на собственных прошлых ошибках, чтобы не повторять их сегодня, говорил архивовед А.В. Елпатьевский (1931-2010). Он напоминал, что в результате перестройки системы комплектования госархивов в 1960-е гг. из перечней принимаемых на постоянное хранение документов были практически исключены («отсечены») не только архивы низовых организаций, но вместе с ними - и многие виды фондов личного происхождения. В результате хранилища личных фондов, особенно на местах, были заполнены однообразными «персональными» фондами, которые принимались только в порядке исключения, по согласованию с партийно- административными органами или по их указаниям. Напомним, что тогда же были официально ограничены сроки хранения таких видов документов, как жалобы граждан, их обращения по личным вопросам и т.п. Исследование же документов как элементов
повседневности долгое время находилось на периферии исторической науки. Парадокс, а точнее драма, документов повседневности заключалась в том, что, являясь ценными свидетельствами об историческом самосознании отдельной личности, они из-за своей субъективности проигрывали официальным документам, место которым на архивной полке было зарезервировано существовавшими перечнями
Проблема экспертизы ценности архивных документов была и остается одним из самых острых, болевых участков в отношениях между историками, политологами, культурологами, социологами, а также документоведами - с одной стороны, и архивистами - с другой. Именно здесь, буквально по живому, приходится проводить демаркационную линию между утилитарным (праксиологическим) пониманием полезности документа (или, что в принципе одно и то же, его актуальности, важности, значения - с точки зрения властного государственного аппарата или его собственника) и морально-ориентированным (аксиологическим) пониманием ценности документа. Если первая сводима в определенной степени к политэкономической категории потребительной стоимости, то вторая имеет более сложный характер. Праксиологика вполне может быть представлена в виде идейного фундамента документоведения, особенно в бизнес-сфере или области менеджмента (управления); аксиологический же подход может быть положен в основу исторического (гуманитарного) архивоведения. Обусловлено это прежде всего тем, что для праксиолога характерен «презентистский» тип видения мира. Для него реально существует только свое личное, нынешнее, настоящее время, а прошлое и будущее представляются чем-то абстрактным, красивым, но бесполезным... Он - бастард постиндустриального мира, стремящийся свести всю сложность живого бытия к прямым и однозначным ответам, живет не в вечности, а в «вещности». В архивоведении отмеченный мировоззренческо-поведенческий подход свелся к культу системно-тематического, или «библиотечного», принципа формирования архивов, что некогда на Западе называлось «пертинецпринципом», за возврат к которому ратовали и ратуют обычно адепты редуцированного мышления.
Потребительское отношение исторически сформировалось и в среде профессиональных историков. Очевидно, такое отношение сложилось еще во времена, когда историк (а точнее - историописатель) выполнял функции исполнителя воли заказчика - монарха или иной высокой государственной инстанции. Вспомним, как Н.М. Карамзин заказывал Н.Н. Бантыш-Каменскому, полуослепшему и потерявшему здоровье за 52 года работы в темных и сырых актохранили-щах, подыскать ему что-нибудь «поинтереснее» среди бумаг, относящихся к той или иной эпохе русской истории. И не просто подыскать, а прислать на квартиру.
Особенно наглядно антигуманитарная сущность потребительского подхода проявляется в моменты социальных кризисов - революционных потря-
сений, острых социальных катаклизмов, включая все типы войн, в том числе гражданские, межэтнические и т.п. В периоды Смуты, то есть отсутствия жесткой властной Системы, понятие памяти, раздвигая психофизиологические границы, превращается в важнейшую категорию общественного сознания, с чем непосредственным образом связано понимание Архива как института структурированной памяти, материализованной преемственности связи поколений, народа, страны, в конечном счете - культуры, которая создается и воспроизводится человеком в ходе исторических процессов. Архивы как глубинная опора и фундамент исторической памяти первыми начинают чувствовать разрушительные тектонические напряжения в недрах государства. Если центральная власть не может или не желает заниматься архивами, ее функции принимают на себя культурные силы общества - подвижники, находившиеся до наступления социально-политических кризисов на периферии внимания со стороны государства. Историки и архивисты, вольно или невольно подстраховывая отжившие или разрушенные элементы государственного аппарата, образуют совместные операции по спасению документальных свидетельств о прошлом, ведя осознанную борьбу с тотальным забвением.
В ходе «красной смуты» начала ХХ в. миссия создававшихся с 1880-х гг. губернских ученых архивных комиссий по спасению документальных памятников старины как основы национального самосознания, вне зависимости от политических взглядов и убеждений, была продолжена их преемниками - Союзом Российских архивных деятелей (РАД, 1917-1924).
Общее в деятельности этих уникальных в истории мировой культуры организаций состоит, на наш взгляд, в том, что они попытались в периоды породившей их Смуты в качестве программной установки выдвинуть понимание этического измерения Памяти [Давыдов, 1990. С. 167]. Оба института были порождением Смуты, реакцией общества на бессилие властей сохранить одну из важнейших составляющих культуры и государственности - архивы.
Парадоксально, но именно короткий период с 1917 по конец 1919 г., отмеченный революционной смутой, стал поистине «медовым месяцем» в отношениях между российскими историками и архивистами, которые вместе спасали от гибели архивы. Теоретик и историк отечественного архивного дела В.Н. Автократов имел все основания назвать этот этап героическим [Автократов, 2001. С. 330].
Важно констатировать: накануне революционных событий практически все историки и архивисты выступили за реформирование архивного дела с целью подвести под него единую правовую и нормативно-методическую базу, однако наталкивались на сопротивление представителей административно-бюрократического аппарата, которые преследовали узковедомственные интересы.
Полным совпадением «ментальностей» можно объяснить, что назначенному от большевистского правительства Д.Б. Рязанову (1870-1938) поверили такие разные люди, как академик С.Ф. Платонов (1860-1933), князь Н.В. Голицын (1874-1939) и флотский офицер-архивист А.И. Лебедев (1881-?). Ход последующих событий показал, что Рязанов не лукавил, когда, едва переступив порог, заявил собравшимся на заседание ученым, что пришел на заседание руководства Союза РАД не как представитель «большевистских кругов», а по личному приглашению авторитетных представителей российской интеллигенции (П.Е. Щеголева, 1877-1931; В.И. Срезневского, 1869-1936; Б.И. Николаевского, 1887-1966, и др.). Он показал, что его цель - добиться принятия и проведения в жизнь проекта закона о централизации архивного дела, разработанного членами Союза, поскольку только на этой легальной основе можно спасти гибнущие повсеместно архивы.
Один из первых исследователей роли Д.Б. Рязанова и С.Ф. Платонова в строительстве новой архивной системы России С.О. Шмидт (1922-2013) отмечал: «Никогда не было столь близкого и результативного творческого содружества архивов и исторической науки - и, пожалуй, не только в России» [Шмидт, 1997. С. 40].
На нынешнем кризисном этапе истории человеческой цивилизации, когда распространение идеалов и ценностей «культуры мира» может способствовать выживанию и развитию человеческого сообщества, историки и архивисты совместно могут представить реально действующую модель единого архивно-информационного пространства как материального воплощения непрерывности культурно-коммуникативных связей. Архивы являются тем важным элементом культурно-творческой, динамичной инфраструктуры человечества, материальным воплощением его незастывшего, гуманитарного наследия, вокруг которого могут и должны формироваться вначале локальные «зоны мира», а затем и общепланетарное сознание солидарного человечества. Это - не наивно-романтическая маниловщина. В конце ХХ в. по ТВ прошел репортаж о домике-музее Л.Н. Толстого, который почти чудом сохранился в разбитой Чечне 1990-х гг. Но это было рукотворное чудо: домик хранили и мы («наши»), и они («чужие»). Создание «очагов мира», ядром которых являются архивы как «домики памяти» вместо «очагов войны», может стать реальной частью всемирного Дома Памяти.
Напомним, что еще в 1885 г. И.Е. Андреевский учил студентов Петербургского археологического института: «Значение архивного документа состоит в том, что он фиксирует свойственное как отдельному человеку, размышляющему и действующему, так и единению людей, желание и стремление сохранить следы своих мыслей и деяний на будущее время». Перечислив все категории современных ему типов архивов «в тесном значении этого слова»: хранилищ
документов юридического характера, хранилищ документов правительственных и общественных, имеющих государственную важность, хранилищ документов чисто исторических и, наконец, архивов частных лиц, - Андреевский определил смысл отечественного архивоведения, которое делало только первые свои шаги: «Наука об архивах пытается в настоящее время всем видам архивов сообщить единство. Доставление такового в отдельной стране может иметь последствием единение архивов целого мира: обеспечение всеобщих научных работ» [Андреевский, 1885. С. 5].
Следуя отмеченным принципам демократизации, заключавшимся в обеспечении большей доступности архивов для ученых и в их централизации, историки и архивисты - авторы идейной основы подготовленного ими Декрета об архивном деле от 1 июня 1918 г., рассматривали российские архивы как единое целое, не выделяя отдельно центральные, ведомственные и местные (уездные, волостные, губернские) образования. Все они объединялись емким понятием «фонд». Это была, если выражаться современным языком, культурологическая парадигма, которая противостояла административно-учрежденческой. У этого противостояния - давние традиции. Приведем одно из самых глубоких и ранних определений архивного фонда, автор которого В.В. Снигирев умер в декабре 1921 г. от голода и болезни в возрасте 36 лет. Он был ближайшим сотрудником С.Ф. Платонова и единомышленником И.Л. Маяковского (1878-1954), вместе с ними стоял у истоков реформы архивного дела в первые послереволюционные годы: «Архивный фонд есть своего рода геологическое напластование, исторически сложившаяся индивидуальная группа архивных материалов, объединенных в одно органически целое, выросших, так сказать, - на одном корню...». Знатоки оценят по достоинству эту формулировку 1919 г., где фонд рассматривается в духе учения В. И. Вернадского о ноосфере всего живого, или «космистов».
Сегодня, в условиях существования различных форм собственности, вопросы комплектования внутренне целостного архивного фонда в национальном масштабе (как единого целого) вновь выходят на первый план. На наш взгляд, именно местные архивы, находящиеся ближе всего к жизни фон-дообразователя (будь то отдельная личность или мелкое предприятие, общественное объединение и т.д.) вновь становятся главным источником выявления, отбора и сохранения документальных свидетельств о настоящем, внося организованное начало в спонтанный процесс фондообразования.
Историк не может провести плодотворных и полноценных изысканий в области прошлого без опоры на целостный архивный фонд документов. Без методически поставленной и систематической работы над изучением состава, происхождения и судеб архивных фондов невозможно историческое изучение событий и явлений. И здесь как раз фонд и является генетически и структурно целостным историческим источником, особенность которого заключается
в отражении прошлого сквозь призму информационных связей конкретного фондообразователя. При этом сами связи между запечатленными фактами и событиями даны в нем в том «готовом» виде, в каком они были заложены фон-дообразователем.
Данные положения были определены в «новой архивной доктрине», осуществлявшейся членами Союза РАД. Ее основную суть лаконично сформулировал еще в 1904 г. архивовед А.П. Воронов: «Все, что жило самостоятельно в прошлом, должно жить самостоятельно и в архиве. Распознать эти организмы в архиве есть первая задача каждого истинного архивариуса... Библиотека есть нечто, тогда как архив есть некто, а потому архив не может расчленяться произвольно, как библиотека.» [Воронов, 1904. С. 45].
Перефразируя известное выражение М.И. Глинки, можно сказать, что мы возвращаемся к истокам, когда архивы, как музыку, создавал народ, а архивисты, как композиторы, только аранжировали ее. Именно в этом сегодня заключается высший смысл профессии архивиста, его, если хотите, историческая миссия.
В целостную, полнокровную историю должна обязательно войти и история архивов, поскольку нет более полного и многозначного явления духовной жизни, чем история заботы людей о формировании, сохранении и использовании материальных памятников духовного самопознания, самопостижения, самопонимания. При этом необходимо рассматривать историю этих архивов не в зависимости от их «внешней» категории, от места в административной системе управления архивами, а исходя из внутренней сути, которая объединяет их как «произведение культуры». История архивного дела, если брать ее как бесконечный текст жизни, предстает как история человеческой мысли, ее воплощений и перевоплощений в мире реальных событий. Историк выбирает определенный угол зрения, отсекая, что не укладывается в рамки его концепции. Но все-таки подлинная суть явления, его «эйдос», остается неисчерпанным в рамках архивов, точнее - одного совокупного архива, в пределы которого входят и центральные, и местные, и семейные, и частные архивы. В этом плане исследование по истории архивов Вышнего Волочка имеет равную ценность для современной науки, как и какой-либо обобщающий труд. Это, в свою очередь, определяется тем, что по самой своей сути местные, локальные архивы представляют собой такую же ценность для истории человека, как и центральные архивохранилища. Без них целостная картина нашего бытия была бы неполной. Это важно и в плане создания единого архивно-информационного пространства, для понимания коммуникативной стратегии архива в современных условиях, которая заключается в том, что любой архив должен рассматриваться не только в региональном, ведомственном или общероссийском масштабе, но и в контексте формирования глобального информационного общества. Точно так-
же, как и каждый человек, они неповторимы и, каждый по-своему, отражают человеческое бытие.
Архивисты принимают под свою крышу умершие тела слов (т.е. текстов, документов), но они и возвращают им вечную жизнь в новом качестве, жизнь в понимании духовном, выводят их из узкого, душного, земного мирка, именуемого документооборотом, и включают их в огромный мир гуманитарной культуры, в безграничный мир духовной жизни Человека.
Сегодня основным вектором современного знания стало стремление к интеграции и междисциплинарному синтезу. Изменения в деятельности архивов как информационного ресурса и связанные с ними изменения в составе общекультурных категорий информационного общества определяются особым местом, занимаемым архивами в жизни общества. Современное информационное общество, внедрение новых информационных технологий и расширение глобального информационного пространства ставят перед архивами новые вызовы и вопросы, ответы на которые необходимо искать всему научному сообществу: информационной безопасности и защиты государственной и личной тайны (частной жизни); повторяемости информации; аутентичности, жизненного цикла электронных документов; соблюдения принципа происхождения при комплектовании, систематизации и фондировании и т.д.
Суть происходящих перемен состоит в том, что исчезают пространственно-временные барьеры, которые раньше ограничивали распространение информации, делали процесс ее создания и использования управляемым, целенаправленным, предсказуемым. Мы находимся во времени глобализации информационного пространства (Интернет-будущее), с точки зрения архивиста, чреватом угрозой превращения историка в потребителя виртуальных продуктов.
Что станется с рукотворными сгустками человеческих судеб, с теми голосами повседневности, которые сегодня покоятся в архивных папках и коробках? Да, их можно и нужно оцифровать. Но это будут растиражированные копии, а не исходные, неповторимые в своей подлинности, органические, жизне-порождающие сгустки, отобранные для вечного хранения именно в силу своей уникальности.
Остро встают проблемы подлинности и уникальности цифрового документального объекта информации. Ведь ни один исследователь культуры (в широком смысле) не может ограничиться, скажем, массовой многотиражной печатной продукцией или другими источниками подобного происхождения. В архивах сохраняются документы, несущие оригинальный заряд личной энергетики автора. В этом смысле архивы всегда неисчерпаемы; они избыточны по своей информационной емкости; в них фиксируются не только результаты труда, но и тонкие механизмы творческого мышления автора. Специалист по истории повседневности ХХ-ХХ1 вв. имеет возможность расши-
рить источниковую базу своего исследования за счет использования метода сбора и записи «жизненных историй» - интервью всех видов (нарративных, полуструктурированных, биографических, лейтмотивных, фокусированных и проч.). Такие «устные истории» становятся для него не просто сбором, но созданием нового вида эмпирического материала. Исследователи, не располагающие возможностями лично и вслух «задать вопрос прошлому», работают с традиционными письменными памятниками. Среди них они выделяют прежде всего «эго-документы», т.е. документы личного происхождения: биографии, мемуары, дневники, письма и т.д. Список источников данного вида непрерывно расширяется, включая сегодня уже и личные сайты в Интернете, которые позволяют понять человека и его поступки в конкретной ситуации -то, что отличает его повседневность от жизни и поведения других, находящихся в тех же обстоятельствах.
Пользуясь психологическим приемом вчувствования, историк повседневности представляет свою интерпретацию чужих мыслей и слов, свой транскрипт - «перевод» с чужого эмоционального языка. Потому и сами труды историков, изучающих чужие эмоциональные жизни, стилистически отличны от многих научных трудов неравнодушием, эмпатией, сопереживанием рассказываемому. В отечественной теории и историографии повседневности исходным постулатом можно считать концепцию А.С. Лаппо-Данилевского (1863-1919), в рамках которой феномен самоценности каждой человеческой личности, следование принципу уважения к «чужой одушевленности» являются фундаментальными. В этом плане Лаппо-Данилевский был категорическим противником позитивистской тенденции «растворения человеческой личности в массе» [Лаппо-Данилевский, 1905. С. 16].
Проблемное поле повседневности имеет устойчивую тенденцию к включению все новых векторов исследований. Так, если ранее в традиционной со-цио-антропологии «быт», «бытовая сфера» противопоставлялись (вместе с досугом и т.п.) «труду», сфере производственной, то современные историки повседневности видят одну из своих задач в изучении каждодневных обстоятельств работы, мотивации труда, отношений работников между собой и их взаимодействий (в том числе и конфликтных) с представителями администрации, т.е. включают производственный быт в сферу повседневного. Таким образом, в центре внимания историка повседневности находится изучение социального с точки зрения индивида, не просто быт, но и его повседневное сознание и поведение. В объектах исследования (в том числе тех текстов, что служат для него источником) историк видит со-авторов, ведет с ними диалог, не дистанцируясь, не стараясь встать «над» ними. Речь идет о пробуждении «документоведческих» струн конкретного живого человека, который протягивал нам на ладони свое сознание - свою бесхитростно зафиксированную
в документе личную Память, в робкой и бескорыстной надежде помочь в постижении исторической правды.
Занимаясь изучением повседневности, исследователь ощущает себя непосредственно включенным в живую историческую цепь. В фокусе исследования оказывается внутренняя память человека, не результат, а процесс его эмоци-ально-духовного развития в контексте повседневности. При этом личность выступает и как субъект деятельности, и как объект влияния со стороны семей-но-родственных связей, круга близких, формальных и неформальных сообществ, социальных институтов и властных структур разного уровня, что дает возможность взглянуть на внешнее «окружение» индивида через совершенно иную «оптику», т.е. глазами конкретного человека. Линейный подход здесь не работает, необходимо вместо «или-или», «по правилам - не по правилам» применять инструментарий более тонкий, включающий не только профессиональные знания исследователя, в том числе документоведа, но и его чутье, интуицию, наконец, механизм «вчувствования», сопереживания с автором чужого текста. Глубокий анализ отмеченных сюжетов содержится в фундаментальных трудах В.П. Козлова, представляющих важную веху в становлении и развитии нового синтетического комплекса наук о документе [Козлов, 2016. С. 52-177].
В этом плане личные архивы, архивы личного происхождения вполне закономерно вышли на первый план.
Кроме того, во весь рост встает проблема защиты интеллектуальной собственности: переход к цифровым технологиям съемки, с одной стороны, обеспечивает высокое качество снимков, возможность многократной перезаписи информации, а с другой - грозит потерей ценных фотографий на стадии их создания, поскольку позволяет без контроля со стороны архивов стирать изображения.
Еще один волнующий историков и архивистов вопрос: когда происходит превращение Интернет-архива в исторический, несомненным плюсом которого является общедоступность (всеобщий доступ) архивной информации и связанная с этим массовость, популяризация архивов и архивных документов (возможность подготовки виртуальных, мультимедийных выставок и виртуальных музеев), что, в конечном счете, ведет к преодолению информационных барьеров? Новым компонентом воздействия на представление дальнейшего осуществления комплектования электронными документами нередко является создание копийных искусственно формируемых тематических комплексов. При этом настойчиво пробивает себе дорогу тенденция использования копий из искусственно созданных копийных архивов без указания архива - хранителя подлинника. Таким образом, в связи с расширением информационных технологий работы с документами требуются новые подходы к носителю информации и к информации, размещенной на новых носителях. Будет ли архивами по-прежнему строго соблюдаться принцип подлинности?
Меняется носитель информации, ускорились процессы подачи информации, скорость ее обработки, изменилось в определенной степени понятие времени (непрерывность доступа к архивной информации во времени и пространстве). Однако каким образом изменилось сознание пользователя, что стало особенно заметно после появления Интернета, где подобные процессы реализуются на сайтах типа «Живой журнал», оп-Нпе-дневники, импровизированные блоги и форумы пользователей, комплексы 8Ы8-сообщений, когда нередко границы между внутренней и внешней памятью в значительной степени условны, комплементарны, взаимопроникаемы? Мир предстает в рамках этой реальности как постоянно меняющееся произведение живой культуры, результат диалогического общения людей, которых раньше разделяли барьеры времени и пространства. Прошлое становится настоящим и определяет будущее.
Какова миссия архивов в этих стремительно меняющихся условиях?
Пока вопросов больше, чем ответов. Будем надеяться, что техногенная цивилизация не поглотит культуру, а, напротив, займет подобающую ей нишу в открытой системе живой исторической памяти, которую мы и называем культурой.
Библиография
Автократов В.Н. Теоретические проблемы отечественного архивоведения. М.: РГГУУ 2001. 393 с.
Андреевский И.Е. Наука об архивах: Лекции, читанные в С.-Петербургском археологическом институте в 1885-1886 гг. СПб., 1887. 124 с.
Воронов А.П. Архивоведение: Конспект лекций, читанных в С.-Петербургском археологическом институте. СПб., 1904. 51 с.
Давыдов Ю.Н. Этическое измерение памяти // Этическая мысль: Научно-публицистические чтения. М.: Политиздат, 1990. С. 165-200.
Добиаш-Рождественская О.А. Архивный конфликт в Париже // Научный исторический журнал. 1914. № 3. С. 139-143.
Егоров Д.Н. Образование архивиста на Западе // Архивное дело. 1923. Вып. 1. С. 13-18.
Козлов В.П. Второе археографическое обозрение истории России XX века. М.: Древлехранилище, 2016. 286 с.
Киреева Р.А. В.О. Ключевский как историк русской исторической науки / Отв. ред. М.В. Нечкина. М.: Наука, 1966. 232 с..
Лаппо-Данилевский А.С. О принципах социологической доктрины О. Конта. М., 1905.
180 с.
Рождественский С.В. Историк-археограф-архивист // Архивное дело. 1923. Вып. 1. С. 1-12.
Снигирев В.В. Важнейшие достижения западно-европейской теоретической мысли и практики в области архивной работы // Тверской областной объединенный музей. Фонд музея. Оп. 1. Папка 431.
Старостин Е.В., Хорхордина Т.И. Архивы и революция. М.: РГГУУ 2007. 180 с.
Хорхордина Т.И. Российская наука об архивах: История. Теория. Люди. М.: РГГУУ 2003.
535 с.
Шмидт С.О. К юбилею Д.Б. Рязанова // Археографический ежегодник за 1995 год. М.: Наука, 1997. С. 35-47.
