CC BY
41
ВЕСТНИК ИНСТИТУТА
СЕВЕРЦЕВ О. В.
АРХИВНЫЕ МАТЕРИАЛЫ КАК ИСТОЧНИК РЕКОНСТРУКЦИИ СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ В ПЕРИОД ОБРАЗОВАНИЯ СОВРЕМЕННОЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ КАЛМЫКИИ
Аннотация: В статье исследуются малоизученные события, которые развернулись вокруг видного военного и государственного деятеля Калмыкии Харти Бадиевича Канукова, в ходе подготовки и проведения Первого Общекалмыцкого съезда Советов в июле 1920 года, положившего начало современной государственности Калмыкии в составе Российского федеративного государства. Подчеркивается уникальность архивных материалов, как первоисточников, при реконструировании исторических событий.
Ключевые слова: источники, самоопределение, автономия, государственность, Калмыкия, Россия, историзм.
Приближающийся юбилей образования современной государственности Калмыкии в составе Российского федеративного государства (в 2015 г. исполняется 95 лет со дня провозглашения Калмыцкой автономной области, преобразованной в 1935 г. в республику) обязывает в очередной раз обратиться к вопросам, относящимся к тому периоду истории региона, когда в калмыцком обществе непосредственно происходили социально-политические процессы, итогом которых явилось создание национально-территориальной автономии. Но внимание к процессам и явлениям 1917-1920 гг. - периоду поиска путей самоопределения калмыцкого народа, его территориальной консолидации - определяется не только фактором «юбилейной даты», и даже не столько им, сколько наличием в истории образования Калмыцкой автономной области проблем, получивших не корректное освещение в историографии. Изучение подобных вопросов способствует не только «механическому» воспроизведению исторических событий, но, и это является определяющим моментом, помогает понять в определенной мере настроения и отношения, в немалой степени определявшие ход воспроизводимых нами явлений. И изучение, анализ конкретных периодов и отдельных фрагментов будет наиболее объективным, если будет основываться на первоисточниках, в данном случае - архивных материалах.
Исследователи процесса национально-государственного строительства и образования советской автономии калмыцкого народа не имели возможности выходить за рамки тех устоявшихся стереотипов, которые были присуши отечественной исторической науке периода господства однопартийной системы в нашей стране. Такая однобокая, лишенная главных признаков процесса научного исторического познания - принципов объективности и историзма - историография не могла полноценно осуществлять свои функции. Таким образом, за пределами профессионального научного внимания оказалось значительное количество вопросов, касающихся истории создания калмыцкой государственности на принципах Советской власти. Одним из таких проблемных вопросов является изучение роли и места факторов субъективного характера, в особенности, когда речь идет об отдельных деятелях и участниках национально-государственного строительства в Калмыкии в первые советские годы.
144
Ns 2(29), 2014 г.
В настоящей статье мы предпримем попытку рассмотреть на конкретном примере, имевшем место в период образования советской автономии Калмыкии, один из аспектов внутренних противоречий в политической элите региона на начальных этапах ее становления.
В истории поиска форм национального самоопределения калмыцкого народа имеются малоизученные вопросы, неточности, а также устоявшиеся мифы. Так, к «красным» мифам в последние годы все активнее стали добавляться «белые», «казачьи» (позволим для краткости употребить данные определения), унаследованные со времен советской историографии, не всегда полно отражающие истинное положение вещей, но получившие широкое применение. Заметим, что само противостояние «красные»-«белые» давно осталось в прошлом, и если в советские годы люди старались подчеркнуть свои пролетарские корни, заслуги и вклад своих предков в установление и победу Советов в регионе, то с 1990-х гг. наблюдается, наряду с этим, стремление подчеркнуть белогвардейскую историю своего рода, казачьи корни. Они различны по своей значимости, масштабности, истории происхождения. Но все они без исключения должны стать предметом полноценного, объективного, лишенного идеологических и конъюнктурных влияний исследования.
Как известно, калмыки, добровольно вошедшие в состав Российского государства в начале XVII века (официальной датой принято считать 1609 г.), к середине того же столетия образовали в его пределах - в Нижнем Поволжье и Степном Предкавказье - автономное государственное образование - Калмыцкое ханство, вассальное по отношению к России. Развитие института национальной государственности калмыцкого народа в составе России было прервано откочевкой в январе 1771 г. большей части калмыков в Джунгарию, и в связи с этим изданием 19 октября того же года Екатериной П рескрипта об упразднении ханства. В последующем территория, населенная оставшимися в России калмыками, была введена в управление различных административных единиц Российской империи.
Таким образом, с 1771 г. у калмыков в пределах России отсутствовали как какая-либо форма автономного этнотерриториального образования, так и любые органы национально-государственного управления, существовавшие между ними и Российским государством прежде [1; 2]. В начале XX века калмыки, проживая компактно, были разделены на четыре основные группы, входившие в состав Астраханской и Ставропольской губерний и Донской и Терской областей.
Стремление к воссоединению и созданию автономии калмыцкого народа является одной из основных характеристик общественно-политического развития калмыцкого общества с начала XX века. Это особенно характерно для деятельности многих представителей интеллигенции, ставших впоследствии активными участниками военного, социального и политического противостояния, охватившего в ходе Гражданской войны все Российское государство и расколовшего многонациональное российское общество на сторонников Советов и их противников. Значительная часть интеллигенции, как национальной, так и из числа представителей других национальностей, участвовавших в общественно-политической жизни калмыцкого общества, стала одним из источников формирования политической элиты региона в ходе национально-государственного строительства и образования государственности Калмыкии в 1917-1920 гг. в форме автономной области в составе РСФСР.
Движение за автономию калмыцкого народа имело своим итогом провозглашение на Первом Общекалмыцком съезде Советов, который состоялся 2-9 июля 1920 г. в с. Чилгир Ики-Цохуровского улуса, образования автономной области калмыцкого трудового народа.
В работе съезда участвовали делегаты от всех основных групп воссоединяющегося народа, представители калмыцких воинских формирований и русского населения Калмыцкой степи, что подтверждает положение об общекалмыцком масштабе съезда. Не вызывает сомнения значимость этого общенационального - даже при условии, что была представлена лишь «советская» часть калмыцкого общества, что определялось политическими реалиями того периода - форума в исторической эволюции калмыцкого этноса. Событие исторической важности, каким стал Первый Общекалмыцкий съезд Советов, положило начало национально-культурному возрождению калмыцкого народа, включению его на основе национальной государственности в процесс социально-экономического и культурного строительства советского государства. И вполне закономерна атмосфера «братского пролетарского интернационализма и полного единства с пролетариатом и трудовым крестьянством всей Советской России и исключительного политического подъема и единодушия» [3], в духе которой проходили все заседания съезда, на котором было провозглашено «объединение всех разбросанных частей калмыцкого народа в одну административно-хозяйственную единицу» в составе РСФСР под названием Автономная область калмыцкого трудового народа [4].
145
ВЕСТНИК ИНСТИТУТА
Однако за указанной атмосферой «интернационализма, единодушия, единства» имели место и остались практически неосвященными некоторые обстоятельства, оказавшие определенное влияние на дальнейший ход общественно-политического развития Калмыкии.
Речь идет о так называемом «инциденте», связанном с неучастием в работе съезда одного из основных деятелей национально-государственного и военного строительства Калмыкии, представителя складывающейся политической элиты - Харти Бадиевича Канукова.
Выходец из казаков-калмыков Сальского округа Области Войска Донского X. Кануков начал свою политическую деятельность в 1905 году. Он являлся одним из инициаторов создания полулегального союза учит елей-калмыков Сальского округа «Хальмг Тангчин туг» («Знамя калмыцкого народа»), сыгравшего значительную роль в национально демократическом движении дореволюционной Калмыкии. Этот период жизнедеятельности Харти Канукова достаточно хорошо представлен имеющейся исторической литературой, как и последующая его роль в становлении калмыцкой советской государственности, помощи Монголии в военном строительстве и т.д. [5]. Однако практически не разработанным специалистами остается вопрос о попытке дискредитации X. Канукова как советского и военного деятеля в судьбоносный для калмыцкого народа момент создания его единой национально-территориальной автономии.
В ходе подготовительной работы к съезду, проводимой Калмыцким ЦИК и центральным руководством страны, X. Кануков — «организатор и военный руководитель калмыцких военных частей» в составе Северо-Кавказского военного округа - по приказу Командующего войсками округа от 5 июня 1920 г. направляется в с. Чилгир для участия в работе съезда, делегатом которого он являлся от донских калмыков [6].
В исследованиях советского периода данное обстоятельство получило трактовку следующего содержания: «для обеспечения охраны работы и безопасности делегатов съезда были привлечены войсковые подразделения», в числе которых был «кавалерийский эскадрон под командованием X. Б. Канукова» [3,7, 8]. Дальнейший ход событий можно проследить из свидетельств их непосредственного участника, видного калмыцкого советского работника и писателя, также представителя советско-партийной элиты Калмыкии Антона Амур-Санана. Вот что он пишет: «...вопреки сопротивлению «местников» представитель Народного комиссариата по делам национальностей при калмисполкоме товарищ Герценберг перед Первым Общекалмыцким съездом Советов выдвинул кандидатуру Канукова... Вожаки съезда, чтобы не допустить этого, придрались к инциденту Канукова с улусными заправилами Элисты из-за расквартирования войсковых частей, арестовали Канукова и тем скомпрометировали «нежелательного чужака» [9].
Остается не вполне ясным, кого имеет в виду А. Амур-Санан под формулировкой «вожаки съезда». Возможно, таким определением автор обозначил лиц, выполнявших организационную и техническую работу в подготовке и проведении съезда. Разумеется, что подобная ответственная задача не могла быть возложена на случайных или не имеющих поддержки и авторитета у значительной части калмыцкого народа людей, пользующихся также доверием Советской власти. Как известно, Совнарком РСФСР еще летом 1919 года утвердил специальную Комиссию по созыву Общекалмыцкого съезда в составе 7 человек, ее состав приводится в тексте Обращения Совета Народных Комиссаров РСФСР к калмыцкому народу, известного также как ленинское воззвание «Братья калмыки!» от 22 июля 1919 г. [10]. По постановлению этой Комиссии, как свидетельствуют архивные данные, и был арестован X. Кануков в канун открытия съезда [6, л. 5], что само по себе, конечно, напрямую не указывает на личную заинтересованность членов Комиссии в недопущении его к участию в работе форума. Вероятно, принять такое решение Комиссия была вынуждена в силу сложившихся обстоятельств, объяснявшихся влиянием как объективных, так и субъективных факторов. Пример последних приводит А. Амур-Санан: «патриархально-родовой, улусный быт, родовые предрассудки, бытовое интриганство» [8].
Инцидент Канукова с «улусными заправилами Элисты», как указывает Амур-Санан, из-за расквартирования воинских частей в административном центре Манычского улуса - селе Элиста -действительно имел место. Касающиеся него материалы были представлены Манычским улусным исполкомом в Народный революционный трибунал, которому предстояло вынести решение в отношении X. Канукова «за самочинные действия против отдельных представителей власти» [6, л. 5 с об., л. 64].
Данное обстоятельство вызвало значительное количество обращений в Ревтрибунал в защиту X. Б. Канукова, имевшего среди широких масс калмыцкого народа и среди руководящего состава советских органов власти неподдельный огромный авторитет военного и политического работника и организатора.
146
Ns 2(29), 2014 г.
Так, например, Яндыко-Мочажный улусный исполком 31 июля 1920 г. «в полном составе своем заслушал доклад некоторых представителей первого общекалмыцкого съезда о том, что организатор и военный руководитель калмыцких войсковых частей тов. Кануков должен очутиться на скамье подсудимых за самочинные действия против отдельных представителей власти. С чувством глубокого сожаления, скорбя за судьбу столь серьезного работника времени, работника военных заданий, первого организатора Калмыцкого Революционного Кавалерийского полка, душой которого он был во все дни боевой жизни его, как борец за пролетарское право, за право калмыцких трудящихся масс. Заслуги тов. Канукова пред калмыцким населением столь велики, что Яндыко-Мочажный улусный исполком не может пройти в данном случае молчанием, он не может не выявить пред Народным Революционным Трибуналом просьбы принять во внимание те заслуги тов. Канукова, кои изложены в постановлении соединенного заседания всех исполкомов Яндыко-Мочажного улуса на 10 июня сего года,... а потому постановил: довести об этом до сведения назван-ного Трибунала, представив ему копию как упомянутого выше постановления за 10 июня, так и настоящего» [6].
Еще во время работы Первого Общекалмыцкого съезда Советов сто четыре (из 346 - !) делегата поручили Х.М. Джалыкову сделать внеочередное заявление, в котором съезду предлагалось, «не разбираясь в поступке т. Канукова, имевшем место в с. Элиста против тт. Реснянского, Аврорского, Буданова», принять специальную резолюцию. В частности, предлагалось «принять во внимание, что т. Кануков впервые взял на себя тяжелую задачу» организации первых калмыцких кавалерийских полков «когда Советская власть была в наибольшей опасности, и которую Кануков «выполнил блестяще, поставил эти полки на должную высоту, как боевые единицы в рядах Красной Армии и тем опровергнул ходячее мнение о неспособности калмыков к военной службе». На основании вышеизложенных заслуг Х.Б. Канукова Первый Общекалмыцкий съезд Советов, по замыслу делегатов съезда-инициаторов принятия данной резолюции, должен был выразить «организатору и военному руководителю калмыцких воинских частей т. Канукову благодарность за его энергичную и плодотворную работу по организации Красных калмыцких воинских частей, способствовавших укреплению советского строя и завоеваний революции» [6].
В итоге, материалы дела в отношении X. Канукова были переданы на рассмотрение президиума Астраханского Губкома РКП (б) от 18 августа 1920 года, который, заслушав дело по обвинению Канукова и его подчиненных Андронова (по другим данным - Андратова) и Сафронова в избиении членов Исполкома Манычского улуса Реснянского, Аврорского и Буданова (об Эренджене Буданове следует указать особо: Буданов Э.О., в 1918 г. - заместитель председателя Элистинского объединенного русско-калмыцкого Совета, в апреле 1921 г., будучи председателем Манычского улусного исполкома, геройски погиб в боях с кулацкими бандами [11]), постановил: Канукову объявить строгий выговор, Андронова и Сафронова оправдать «за отсутствием доказательств», дело в дальнейшем прекратить [6].
Сейчас сложно со всей определенностью выявить, какие все же факторы в большей степени проявились в деле с арестом X. Канукова: улусный быт, родовые предрассудки, бытовое интриганство или же уже начавшаяся борьба внутри политической элиты, стремление одной ее части устранить своих потенциальных соперников. Так или иначе, вместо получения «признательности за всю эту работу», действительно титаническую и героическую, Кануков весь съезд провел под арестом. «В результате один из ведущих общественных и политических лидеров калмыцкого народа... не принял участия в принятии судьбоносного решения, ради которого он столько раз рисковал жизнью, отдал столько усилий и здоровья. Мало того, его даже не избрали в состав Областного исполкома ... Впоследствии это отразилось на взаимоотношениях между Кануковым и рядом калмыцких совработников» [12].
Здесь следует привести мнение Уполномоченного Всероссийского Центрального исполнительного комитета при Калмыцком исполкоме Константина Рудольфовича Герцерберга, отраженное им в докладной записке Народному Революционному Трибуналу относительно ареста X. Канукова (оригинальный стиль Герценберга сохранен): «Несколько странным является отношение Центрального Калмыцкого исполкома к этому делу — ведь инцидент произошел на калмыцкой территории, между калмыцкими ответственными работниками с одной стороны, с другой стороны — Центральный Калмыцкий исполком. Совместно с представителями улусов и фракцией коммунистов на объединенном заседании после съезда постановили объявить амнистию. Если амнистии подлежат лица, выступавшие активно в продолжение долгого периода времени ПРОТИВ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ и бежавшие с белыми, то во сто крат достойнее ее лица, активно боровшиеся все время ЗА СОВЕТСКУЮ
147
ВЕСТНИК ИНСТИТУТА
ВЛАСТЬ... Я прошу Народный революционный трибунал простить ему эту его ошибку, простить, как простил товарищ Реснянский, с которым я лично говорил на съезде. Простить с тем, чтобы он мог отправиться на один из фронтов революции» [6].
Мы не склонны идеализировать кого бы то ни было из участников событий 17-20 годов ушедшего столетия, охвативших не только Калмыкию, но и всю бывшую Российскую империю, постепенно оформлявшуюся в молодое Советское государство. Равно как и брать на себя смелость давать какую-либо критическую оценку. Однако, пример, касающийся негативного влияния отдельных пережитков прошлого (подчеркнем: именно отдельных, речь ни в коей мере не может идти обо всем богатейшем материальном и духовно-нравственном наследии калмыцкого народа), а также других факторов субъективного характера на процесс национально-государственного строительства в Калмыкии в первые годы Советской власти, к сожалению, не исчерпывается вышеуказанным «инцидентом с Кануковым».
Как нам видится, подобные факторы имеют место в истории практически каждого народа, они присуши национальному характеру, менталитету. Причем не обязательно речь должна идти только о народах, традиционно причисляемых к малочисленным или «малым», хотя в этом случае, надо отметить, их проявление имеет более выраженное, по сравнению с аналогичными явлениями в истории «крупных» народов, проявление. Следует также отметить, что подобного рода проблемы необходимо рассматривать с максимальной степенью корректности, если не сказать осторожностью, так как они затрагивают весьма тонкие и неоднозначные аспекты, составляющие этническое своеобразие определенного народа, его традиционный уклад, самобытность. Вместе с тем считаем, что освещение исторических процессов и явлений должно осуществляться в соответствии с фактами и действительностью, и не допускает вольной трактовки событий, какими бы косвенными факторами (идеологическими, политическими и иными) это не сопровождалось.
На очереди более детального объективного анализа стоят такие проблемные вопросы (применительно к истории образования и преобразования автономии Калмыкии), как великодержавные тенденции отдельных партийных и советских работников на местах и в центре [3,13], вопросы «коренизации» кадров на местах, восстановление исторической справедливости в отношении целого ряда участников тех событий и др.
Таким образом, именно архивные материалы способны (не умаляя значения иных видов источников) помочь исследователю наиболее объективно, следуя принципу историзма, реконструировать социально-политические процессы, притом, не только в период образования современной государственности Калмыкии, но и других этапов ее развития. 1 11
1. Дорджиева Е. В. Исход калмыков в Китай в 1771 году. Ростов-на-Дону: Изд-во СКНЦ ВШ, 2002.
2. Гиляшаева М. Н. Рескрипт Екатерины II от 19 октября 1771 года и его место в исторической судьбе калмыков // Материальные и духовные основы калмыцкой государственности в составе России: материалы Междунар. науч. конф. Ч. 1. Элиста: Изд-во КалмГУ, 2002.
3. Очерки истории Калмыцкой АССР. Эпоха Социализма. М.: Наука, 1970.
4. Национальный архив Республики Калмыкия. Ф. Р-3. Оп. 2. Д. 174.
5. Бембеев В. Ш., Бурчинова Л. С. Комиссар: историко-биограф. очерк о Харти Бадиевиче Канукове. 2 изд., испр. и доп. Элиста: Калмиздат, 1983.
6. Национальный архив Республики Калмыкия. Ф. P-137. On. 1. Д. 1.
7. Иванько Н. И., Наберухин А. И., Орехов И. И. Великий Октябрь и гражданская война в Калмыкии. Элиста: Калм. кн. изд-во, 1968.
8. Саврушева К. Ц. Образование Калмыцкой Автономной области. Элиста: Калмиздат, 1969.
9. Амур-Санан А. М. Мудрешкин сын: роман-хроника. Элиста: Калм. кн. изд-во, 1987.
10. Декреты Советской власти. М.: Политиздат, 1971. Т. V.
11. Элиста: путеводитель-справ. / сост. И.С. Немичев. Элиста: Калм. кн. изд-во, 1983.
12. Очиров У Б. Калмыкия в период Гражданской войны (1917-1920 гг.). Элиста: Джангар, 2006.
13. Иванов М. П. Осуществление ленинской национальной политики в Калмыкии. Элиста: Калм. кн. изд-во, 1973.
148
