CC BY
14Художественная культура № 4 2022
Теория искусства и культуры
УДК 72.01; 7.01
ББК 85.1; 85.11; 85.113(3); 85.118 Дуцев Михаил Викторович
Доктор архитектуры, доцент, заведующий кафедрой дизайна архитектурной среды и профессор кафедры архитектурного проектирования Нижегородского государственного архитектурно-строительного университета (ННГАСУ); ведущий научный сотрудник отдела проблем теории архитектуры НИИ теории и истории архитектуры и градостроительства — филиала ФГБУ «ЦНИИП Минстроя России» (НИИТИАГ); советник Российской академии архитектуры и строительных наук (РААСН), 603950, Россия, Нижний Новгород, ул. Ильинская, 65 О^Ю Ю: 0000-0001-8892-6841 ResearcherID: 0-3458-2018 nn2222@bk.ru
Ключевые слова: архитектурная среда, актуальное искусство, современник, перформативность, человек, история, реальность, художественная интеграция
Статья подготовлена в рамках Программы фундаментальных научных исследований Российской академии архитектуры и строительных наук и Министерства строительства и жилищно-коммунального хозяйства Российской Федерации на 2022 год.
Дуцев Михаил Викторович
Архитектурная среда как современник
This is an open access article distributed under
the Creative Commons Attribution 4.0 International (CC BY 4.0)
DOI: 10.51678/2226-0072-2022-4-34-81
Для цит.: Дуцев М.В. Архитектурная среда как современник // Художественная культура. 2022. № 4. С. 34-81. https://doi. org/10.51678/2226-0072-2022-4-34-81.
For cit.: Dutsev M.V. Architectural Environment as a Contemporary Hudozhestvennaya kul'tura [Art & Culture Studies], 2022, no. 4, pp. 34-81. https://doi.org/10.51678/2226-0072-2022-4-34-81. (In Russian)
Dutsev Mikhail V.
Doctor of Architecture, Associate Professor, Head of the Department of Architectural Environment Design, Professor of the Department of Architectural Design of Nizhny Novgorod State University of Architecture and Civil Engineering; Leading Researcher of the Department of Problems of the Theory of Architecture, Institute of Theory and History of Architecture and Urban Development; Councilor of the Russian Academy of Architecture and Construction Sciences, 65 Ilinskaja Str., Nizhny Novgorod, 603950, Russia
ORCID ID: 0000-0001-8892-6841 ResearcherlD: 0-3458-2018 nn2222@bk.ru
Keywords: architectural environment, contemporary art, contemporary performativity, person, history, reality, art integration
The article was prepared within the Program for Fundamental Scientific Research of the Russian Academy of Architecture and Construction Sciences and the Ministry of Construction, Housing and Utilities of the Russian Federation for 2022.
Dutsev Mikhail V.
Architectural Environment as a Contemporary
Аннотация. В статье сделана попытка осмысления значения современного в ракурсе актуальной архитектурной среды. Пространственное окружение человека одновременно является контекстом и объектом творчества архитектора, источником интерпретаций, сомнений и смелых предположений. Времена, когда современное воспринималось исключительно с позиции вызова и революционной новации, позади. Представляется гораздо более существенным трактовать заявленное понятие в совокупности ведущих тенденций, концептуальных и эстетических сдвигов в подходах и языке архитекторов, созвучных времени. Автором статьи предложена модель нового художественного измерения архитектуры, представляющая интеграцию ключевых пластических мотивов, обусловленных обновленной реальностью архитектурного творчества: историко-культурной, социальной, экологически ориентированной, медийной, перформативной. Особый акцент сделан на философии встречного движения архитектора и художника, которое сегодня позволяет говорить об архитектурной среде как об актуальном искусстве — остром, откровенном, амбициозном, открывающем личные переживания и истории своему адресату. Такой доверительный диалог архитектора-художника и пользователя подвигает к целостному пониманию архитектурно-художественной среды как нашего современника и как вечного собеседника, преодолевающего время.
Архитектурная среда как современник
Abstract. The article attempts to comprehend the meaning of the contemporaneity in the perspective of the current architectural environment. The spatial environment of a person is both the context and the object of the architect's creativity, a source of interpretations, doubts and bold assumptions. The times when "modern" was perceived exclusively from the position of challenge and revolutionary innovation are over. It seems much more essential to interpret the stated definition in the totality of the leading trends, conceptual and aesthetic shifts in the approaches and language of architects, consonant with the time. The author of the article proposes a model of a new artistic dimension of architecture, representing the integration of key plastic motifs conditioned by the updated reality of architectural creativity: historical and cultural, social, environmental, media, performative.
Special emphasis is placed on the philosophy of the oncoming movement of the architect and the artist, which today allows us to talk about the architectural environment as an actual art — sharp, frank, ambitious, revealing personal experiences and stories to its addressee. Such a confidential dialogue between the architect-artist and the user encourages a holistic understanding of the architectural-art environment as our "contemporary" and as an eternal "interlocutor" overcoming time.
Введение. Противоречия современного
Современное — понятие противоречивое, так как всегда пробуждает в нас полярные ощущения и отношения. Современное — диссонансное, многоголосое, грубое, китчевое. Оно же и «совершенное» — признание некоего превосходства над прошлым. Современное желаемо и опасно одновременно! Как же позиционируется сегодня, ощущается и проживается пространство-современник, архитектура-современник, среда-современник?
Современное очаровывает и зачаровывает, даже — гипнотизирует, имея определенную таинственную власть над умами современников, причем людей разных поколений и противоположных взглядов. Вероятно, следует говорить о своеобразной магии современного. Это понятие зачастую претендует на роль определяющего критерия в том или ином соревновании, становится пропуском для идей и проектных предложений, не всегда реализуемых, но становящихся известными, влиятельными, притягательными. Это одна сторона.
Существует обратная сторона: пугающий пафос нового, боязнь риска. При этом интересна судьба понятия на каждом историческом этапе и, например, сегодня. Со-временное — соответствующее времени. Но и время для каждого разное, оно даже длится не одинаково. Современное в этом плане, как и мода, — субъективно и обманчиво.
Что современно в архитектуре? Пожалуй, сегодня наиболее удачное время для мудрых ответов на этот вопрос. Их будет множество... или — ответа не будет. Постмодернизм по всем параметрам не современен. Еще недавно актуальная параметрика (доктрина параметрического проектирования) — слишком очевидна, излишне замкнута на себе и не всегда оправдывает собственные постулаты. Экологическая направленность актуальна, но она, скорее, вне времени. К подобному же вечному режиму следует отнести и концептуальное творчество в архитектуре. Возможно, современен социальный поворот, отказ от красоты в пользу этики (столь нашумевший), урбанистика и прочие игры (иной раз оправданные и благородные) вокруг человека? Да, но здесь мало собственно архитектуры, формы, языка. Можно было бы заключить, что современен сам подобный стиль мышления, подход, но тогда мы распишемся в том, что современность обходится по-
Архитектурная среда как современник
просту без профессионалов, то есть без нас. Здесь, безусловно, есть, о чем задуматься...
Допустимо акцентировать отдельные течения, закономерности или даже строительные материалы в свете темы. Например, стекло — современно уже как минимум столетие или больше. Сам принцип прозрачности, проницаемости взамен неприступной массы стены не раз характеризовался как поворотный пункт в профессиональном сознании. Традиционно нов авангард начала ХХ века — это уже совершенно законный статус. Можно продолжить ряд, но остановимся.
Из нашего беглого обзора следует, что на статус современного претендуют знаковые, но зачастую вневременные идеи. Причем круг этих интенций имеет вполне определенный художественно-пластический характер, наверное, по причине изначальной антитезы классике, признанной на уровне архетипа ордерной традиции. Упрощение, утрированные пропорции и цвет, приоритет плоскости, нарушение масштаба, динамизм, нелинейные поверхности, «обманные» приемы — это не строгий, но убедительный ряд черт, адресующих к чувству нового, созвучному изменяющемуся времени.
Можно с определенной иронией предположить, что существует круг посылов, живущих в истории смыслов и форм, которые трактуются как традиционные или современные. Таким образом, и понятие «современность» — лишь метка нашего выбора. Основываясь на выводе о решающей роли человека в вопросе определения степени новизны и признания современного, есть смысл увидеть изначальный посыл адресности в совокупном средовом произведении, что работает не только в бытовом, но и в культурном контексте. Так, хочется поприветствовать понятие современности как длящейся, неразрывной связи, предложенное Ю.П. Волчком [1]. Связи пространственно-временной, цивилизационной, междисциплинарной и личностной.
Современное и художественная трансформация профессии
Новая художественная реальность — пожалуй, наиболее существенный поворот современной архитектуры, разобраться в котором далеко не просто. Ожидаемо будет обнаружить в новом меньше деликатности, утонченности, проникновенности, поэзии. Достаточно давно утратили главенствующие позиции ордерное начало и весь декоративный
строй, присущие традиционным стилям. Можно констатировать, что классическая тектоника (от целого здания до детали) как таковая претерпела существенные метаморфозы, и это зачастую воспринимается как отступление художественного начала вообще, его «выветривание» из профессии. Вероятно, в этой максиме есть своя логика, но все же эмоционально-образный, эстетический критерий не покинул архитектуру, а приобрел свои особые русла и формы. Однако признаем, что обиходным понятием красоты применительно к сегодняшней среде пользоваться все более затруднительно. Необходим пересмотр терминов и подходов, хотя бы временная, но пауза в однозначных суждениях!
Трансформация художественных мотивов и творческих процессов новой архитектурной реальности идет по следующим основным направлениям:
-интеграция и переосмысление языков искусства; -индивидуализация художественных методов и приемов архитекторов;
-сотворчество художников, архитекторов, дизайнеров и пользователей;
-средовые интервенции искусства и художественные акции; -виртуальные архитектурно-художественные взаимодействия. Приведенные выше направления возникают и реализуются в междисциплинарном поле взаимодействия в диалоге начала художественно-эстетического с концептуальными и дизайнерскими стратегиями, а также под влиянием объективных условий общества потребления: включенности социума, растущего медийного поля, частой смены приоритетов. При этом особое значение имеют именно метаморфозы самих художественно-пластических кодов формообразования и пересмотр связанных с ними смыслов. Символические и, естественно, промежуточные итоги эволюции взаимного влияния архитектуры и искусства могут быть представлены в виде неиерархической ветвящейся системы взаимно переплетающихся и врастающих друг в друга тенденций:
- вытеснение традиционной ордерной тектоники в пользу абстрактной геометрии и далее — от канона зрелого модернизма к новейшему словарю архитектурной формы (дигитальной, трансформируемой, открытой);
Архитектурная среда как современник
- органическая линия авангарда на пути к экспериментальному синтезу формы, цвета, звука и их физиологического восприятия;
- творческие интуиции и научные исследования нелинейного поведения систем в становлении нового «ордера» пространственной кривизны;
- продление органического подхода в сторону непосредственного восприятия естественных феноменов человеком, осмысление сверхфеноменального опыта;
- обращение к «искусству стихий» и мотивам природы, бионика, художественный биоморфизм и структурная биомиметика;
- иллюзии и дематериализация в архитектуре и архитектурной среде, свойство «мерцательности» (термин Э. Диллер, Р. Скофидио);
- театрализация и сценарное прочтение городского пространства, проявление «сценических» качеств профессии, город как средовой спектакль;
- многомерный архитектурно-художественный диалог с адресатом в постоянно меняющемся социальном контексте (с учетом универсального дизайна и инклюзивных программ);
- перформативное измерение среды как соотнесенность с течением времени, постоянная вовлеченность пользователей и обитателей среды жизни;
- движение от искусства архитектуры к дизайну на уровне события, объекта или окружающей среды, медийные и рекламные стратегии;
- проживание пространства повседневной жизни в качестве эмоционально-художественного опыта, индивидуализация траекторий восприятия и вкуса.
Обозначенные подходы объединяет поле художественной интеграции новейшей архитектуры, воплощаемое сегодня на стыке ключевых ориентиров, которые можно укрупненно обозначить как «концепция», «театр», «дизайн» и «естественно-природное начало». В известном смысле они выходят за рамки порядка, установленного принятой в архитектуре триадой Витрувия «польза, прочность, красота», являясь не вполне привычными как для профессионала, так и для сегодняшнего адресата архитектуры [2]. В то же время, их появление обусловлено цивилизационными процессами, в том числе тенденциями к открытости и интерактивности среды жизнедеятельности человека.
Сегодня архитектура активно проявлена в общенаучном поле, в социальном и экологическом контекстах, балансирует на границе с художественными практиками. Посредством реальных художественных интервенций, фестивальной среды и стрит-арта искусство совершило существенные шаги по освоению окружающего пространства навстречу архитектуре.
Выделим наиболее актуальные, на наш взгляд, тенденции и показательные примеры поиска и утверждения современного в архитектурной среде города. В рассматриваемый круг попадут только воплощенные и проверенные временем пространства и объекты, которые уже сейчас представляется возможным оценить с позиций пребывания там человека — нашего современника.
Современное как вызов
Вначале посмотрим в сторону заведомо современного, программно обозначенного как инновационное. В данном ракурсе может быть весьма показателен пример нового района CityLife в Милане (А. Исо-дзаки, Д. Либескинд, З. Хадид, П.П. Маджора, К. Густафсон, в процессе строительства) [4]. Это своего рода остров суперсовременного в городе с традицией: удобная инфраструктура, актуальная эстетика, звездная архитектура. Отношение к данной территории в профессиональной и социальной среде весьма неоднозначное, причем большинство плюсов и минусов в оценках основываются именно на принятии или неприятии очевидной новизны. Согласно традиции, начнем с позитивного.
Решение впечатляет своей смысловой цельностью: башни, названные в честь своих авторов, знаменитых архитекторов, и окружающие жилые комплексы, также авторские. Без преувеличения замечательно решенная как функционально, так и художественно, общественная площадь с выходом из метро и необходимой инфраструктурой. Все максимально удобно и модно. Здесь сразу же зарождаются первые сомнения. Наиболее принципиальное, лежащее на поверхности, коренится в отрицании истории. Действительно, на первый взгляд, о контексте Милана и его идентичности здесь не вспоминали. Предъявленная узнаваемость авторского почерка архитекторов широко растиражирована, как, например, в случае стиля З. Хадид, а приемы благоустройства во
Архитектурная среда как современник
многом универсальны. То и другое современно, но не может быть принято однозначно. Вместе с этим новые объекты (некоторые еще даже не закончены) уже рискуют устареть. Не будем спешить критиковать!
Попробуем разобраться и взглянуть шире. В первую очередь, шире чисто географически, территориально. И взгляд наш обнаружит историю, а также некоторые этические и стратегические ресурсы. Церковь Санта-Мария-делле-Грацие в далекой, но очевидной перспективе внутриквартальной пешеходной улицы жилого комплекса З. Хадид подтверждает связанность нового района с городской структурой и ценностным полем. Данное градостроительное решение, непререкаемое в своей простоте и столь же амбициозное, фиксирует два полюса: жемчужина итальянской культуры, одно из сакральных мест на карте города и Европы — и новый центр как знак обновления, поиска будущего Милана.
С обозначенной высокой ролью район, кстати, справляется, несмотря на перегибы звездной игры. Вокруг возникает обновленная среда города по проектам местных архитекторов, отличающаяся изобретательностью, высоким профессионализмом и вкусом. Поблизости, рядом с Садом времени Ч. Дженкса, сформировался уютный жилой район по проекту Ч. Дзукки, а это уже иная, глокальная направленность. Таким образом, месту явно была нужна активация, вброс нового, отчасти агрессивного. Вероятно, в сегодняшнем медийном мире иначе не получается — требуется синергия подходов, встреча пользовательского, популярного, и профессионального режимов.
На актуальном творческом подходе архитектора Ч. Дзукки остановимся подробнее, так как в нем прошедшее интерпретируется как настоящее, а свой вызов архитектор адресует, скорее, одномерности и схоластичности охранных установок, равно как и излишней легковесности тотального обновления. Неслучайно Дзукки исследует тему традиционных миланских дворов «кортиле» ХУ1-ХУ11 веков, их структуру и морфотипы вместе с категориями уюта и челове-комерности, в чем явно присутствует витальное измерение среды. В его лексиконе фигурируют авторские понятия «домашней монументальности» и «единой бытовой ментальности» как сущностные ориентиры профессии. Ч. Дзукки обращается к ним на страницах монографии об известном миланском архитекторе Луиджи Качча Доминиони (1913-2016), в концепции итальянского павильона на
недавнем Экспо, в своих объектах. Его современные здания сохраняют обусловленную всей архитектурной традицией память об исконных пропорциях и членениях фасада, но словно покрываются бесконечным паттерном. Данный прием не просто визитная карточка архитектора, но и указание на пластическую связанность, единую природу уже сегодняшней архитектурной среды города.
Современное как причастное истории
Может ли быть современна история? Архитектурно-художественная история со-временна всегда. В том смысле, что всегда сопричастна времени, родственна ходу событий и вехам перемен. По-прежнему жива традиция и исконная народная архитектура, несмотря на то что вытеснена глобальным миром на некую культурную окраину. Однако в актуальной стратегии глокальности местное, коренное и универсальное, принадлежащее миру скоростей, технологий и медиа, встречаются, срастаются в единый образ. Некоторые традиционные культуры, к примеру азиатские, во многом хранят свои мировоззренческие, бытовые устои и пластические каноны в изначальном архетипическом виде, транслируя их в архитектуре. Показательна преемственность в культовой архитектуре. Так, современный храмовый комплекс Акшардхам в Дели (Akshardham Temple, 2005) воспроизводит самое полное представление об индийской традиции, включая масштаб, символику, богатый резной декор, претендуя на место притяжения, единения, сбережения нематериальных ценностей.
В европейском мире процессы наследования в архитектурной среде идут иначе, при этом тенденция живой и проживаемой истории сегодня явно выходит в лидеры. Реконструкция Башни Горани и жилой комплекс в Милане (Palazzo Gorani a Milano) по проекту Дж. Замботти (Gianluca Zambotti, 2017) представляет ансамбль в центре города, объединяющий исторические и новые объекты. Миниатюрная площадь сохранила все нюансы и характер традиции: масштаб, детали, подлинные памятники. При этом нового здесь количественно больше — это вся застройка по периметру. Авторы не реставрируют и не стилизуют среду, все объекты честны перед временем и историей. Свою историю наглядно демонстрирует и центральный объект — реконструированная башня с новой лестницей внутри. Примечательно,
Архитектурная среда как современник
что постройка хранит и показывает все следы времени, но в то же время имеет ряд существенных дополнений (лестницы, витражи). Окружающие здания современно лаконичны, сдержанны по пластике, но они берут у истории, пожалуй, главное: некий дух неправильности, еле уловимого хаоса — срезанные и наклонные углы, сдвижки окон, неожиданно возникающие на фоне нового фрагменты археологии. Эти черты появляются, как правило, с течением времени. Здесь они явлены сразу и выглядят органично. Ансамбль воспринимается как совершенно естественная среда города с историей. И в этом ракурсе прочитывается еще один план новизны, возможно, главный, связанный с обращенностью к человеку.
Фрагмент исторической среды получил обновленный статус — абсолютно живого места, проживаемой сегодня истории. Точнее, это место раскрылось сразу в нескольких планах восприятия: точка на «археологической тропе» Милана, новые жилые площади в центре города, утонченное и хрупкое пространство памяти. При всех иных достоинствах, введение истории места и вещественных памятников в реальный жизненный контекст, по сути, в современность, пожалуй, самое важное.
Современное как бизнес и медиа
Главный дизайнер Apple Джонни Айв приветствовал открытие нового бутика компании в Милане (Apple Store, команда Apple совместно с Foster + Partners, 2018) вдохновляющим высказыванием: «Работать на одной из исторических площадей Италии — это одновременно большая ответственность и прекрасный вызов. Мы соединили два основополагающих элемента итальянских площадей, воду и камень, добавив стеклянный портал. Это новый опыт ощущений: посетители входят в магазин через каскадный фонтан, который будто бы окутывает их»(1). Однако, приняв во внимание данный манифест, все же остановимся на ряде обстоятельств.
(1) В Милане открылся Apple Store с входом-водопадом по проекту Fosters + Partners //
Strelka Magazine. 27 июля 2018. URL: https://news.rambler.ru/other/40430944-v-mllane-otkrylsya-apple-store-s-vhodom-vodopadom-po-proektu-fosters-partners/ (дата обращения 19.05.2019).
Постараемся быть честными, данный бутик Apple, как и другие офисы-близнецы продаж компании во многих городах мира, — дань моде. Это первый и главный тезис. Второй тезис оправдывает политику фирмы и даже отчасти возвращает в сферу культуры: эта мода действительно во многом демократична, экологична, эстетична. Более того, она во многом и создается данным брендом. Ситуация более чем неоднозначна и очень современна! Мы имеем дело с коллективным автором и коллективным потребителем. Их мотивы в конечном итоге просты — встроиться в общество потребления с максимальной выгодой. Результат приятный, приемлемый, но все же настораживающий.
Современное как искусство рассказа личной истории
Современное искусство в совокупности его практик, пожалуй, ассоциируется с наибольшим вызовом, провоцирует множество споров, восхищений и недовольств. Однако и в этом многообразном, бурлящем мире прослеживаются упрямые тенденции, которые можно назвать попытками самоопределения. Однообразие приемов утомляет и, конечно, начинает противоречить задачам творчества. В этом разрезе наиболее существенными представляются не оппозиции «старое — новое», «традиция — современность», а противостояние массового и авторского, честного и поддельного, витального [3] и окаменевшего, личного языка художника и универсализированных клише. Понятно, что и в этих дефинициях не все просто, так как актуальный художник зачастую обращается к потребительскому мнению и стилю мышления. Обобщая, предположим, что одной из пиковых тенденций в искусстве, к которому не исчерпан лимит доверия, выглядит документальная тема, исповедь художника. Отметим, что идея далеко не нова — достаточно вспомнить перформансы Марины Абрамович или вымышленную документацию Ильи Кабакова. Естественность, достоверность, документальность в кино, театре, танце приобрела статус тренда фестивалей.
Потребность человека присмотреться и прислушаться к себе без прикрас объяснима, а вот момент соседства и взаимного прорастания действительности и воображения требует исследования или, во всяком случае, пристального внимания. И конечно, отдельная тема — «достоверность» пространства и среды жизни человека,
Архитектурная среда как современник
«документальность» его сегодняшнего окружения. Просматриваемая здесь тавтология задает много вопросов относительно механизмов восприятия и самосознания в сегодняшнем социуме.
Творчество актуального немецкого художника А. Кифера современно и сегодня широко известно. Однако большинство проектов автора адресуют к наследию — культурному или человеческому. Действительно, в произведениях А. Кифера современность максимально растянута, представляя длящуюся историю человека и культуры. В поистине оркестровом, тотальном произведении «Семь небесных дворцов» в Ангаре Биккока в Милане (2004-2015) автор одновременно рассказывает как минимум три или четыре истории. Первая — сугубо личная — драма детства художника, проведенного в послевоенном руинированном городе. Это буквально показывают семь пугающих конструкций из бетона, составляющих основной каркас инсталляции, а также авторская живопись на стенах. Фактура полотен из песка — символа времени. Опора авторской концепции обнаруживается в истории сакральной, изложенной в древнем иудейском писании: о ступенях восхождения к истине и высшему Началу. Здесь важно отметить, что автор попутно обращается в сторону контекста места, интерпретируя тему железнодорожного сообщения, издавна совершаемого в этой части города. Жанр сайт-специфик позволяет находчиво поработать в этом направлении. Так, опалубкой для всех частей башен послужили стандартные грузовые контейнеры, задавшие характерный рельеф.
Главный нерв повествования и его основная проблематика коренится в размышлениях художника, преимущественно печальных, о возможности (или невозможности) человеческой истории без войн и разрушений... Здесь можно разглядеть историю желаемую, на которую автор робко надеется, в которую верит и призывает нас присоединиться. При этом базисом обновления мира становится знание, на что красноречиво намекают свинцовые книги, положенные в основания башен. Когда мы совершаем путешествие внутри художественного произведения, представляющего встречу реальностей или сгусток историй, от мифологических до документальных, то невольно понимаем, что сами становимся сопричастны этому длящемуся нарративу. Здесь проглядывает еще одна интегральная история, принадлежащая каждому посетителю, — по сути, современ-
ность. Современность по Киферу, в которую включены персоналии из прошлого (как в известной серии по В. Хлебникову), книжные истины, сегодняшние случайные прохожие...
Современное как художественная реальность
Современный мир столкнулся с постоянно длящимся кризисом реальности, когда человек не удовлетворен происходящим с ним и практически во всех областях, включая его пространственное окружение. Возможно, здесь проявлена неотъемлемая черта «общества спектакля», о котором писал Ги Дебор, «мусорного пространства» Р. Колхаса, либо общества потребления как такового, ежедневно требующего новых развлечений. Искусство, безусловно, встроено в сегодняшний потребительский режим, но, к счастью, имеет и свою автономию. В средовом измерении важно, что художественные практики могут помочь в преображении реальности и в созидании новых реальностей, не прибегая к существенным физическим действиям, свойственным строительному искусству. С другой стороны, само созидание не следует понимать одномерно, так как в искусстве и в его архитектурно-художественных формах по-прежнему пронзительно проявлен автор, болезненные состояния, тяжелые воспоминания и непростые судьбы.
Так, С.С. Ступин в серии научных исследований поднимает сложнейшую проблему мироощущения сегодняшнего человека в художественной проекции, когда пиковый порыв чувств и артистизм сопровождается ощущениями тревоги, одиночества, отчаяния [8]. Экзистенциальное измерение может помочь полнее осмыслить контексты творчества как такового, находящегося в постоянном диалоге полюсов.
Таким образом, актуальные художественные практики имеют далеко не только манифестный характер воздействия, но и серьезный средовой потенциал, зачастую формируя реальные условия и событийную программу городской жизни. Грани между арт-объектом, произведением и архитектурной формой или пространством при этом практически стираются, что помогает перевести бытовую реальность в реально проживаемый художественный образ. Для современного города это задает социально востребованный ресурс.
Архитектурная среда как современник
Необходимо отметить многомерные перформативные качества архитектурной среды, сосуществующей с человеком в материальном и нематериальном аспектах, обновляющейся и ветшающей, одновременно проникающей в мир живой и неживой природы. Сущностное значение этого качества, а также всего сверхфеноменального опыта человека в его пространственном окружении подчеркивает М.Р. Не-влютов [5]. Вхождение художника и архитектора в области рефлексии по поводу соучастия с природой и с ходом самой жизни стало знаковым маркером современности, в определенной степени оспорив приоритет шокового эффекта и громкости высказывания. Ощутим поворот в сторону тихого течения повседневного.
Вернемся к бытованию искусства в художественно-образном поле значений, где по-прежнему сильны зрелищные стратегии. Театральность стала одной из социально востребованных граней архитектуры, предполагающей средовые сценарии, световые эффекты, медиаобразы, близкую коммуникацию с пользователем. Калейдоскоп выразительных тем и стилей, коллаж материалов, фактуры и цвета, игра прозрачностей и отражений соединяются в концепции города-театра, рождающей иллюзорный мир.
Возможности виртуализации среды существенно расширили границы реальности, при этом задав определенный, хоть и далеко не бесспорный, стилевой канон. Действительно, эксперименты в этой сфере, в первую очередь, ожидаемо обращены в сторону генерации альтернативных фантастических миров, что находит свое подтверждение в так называемой спекулятивной архитектуре. Более прагматический ракурс новых цифровых средств в профессиональном арсенале проявлен в феномене дополненной реальности, вступающей в непосредственное взаимодействие с жизненным окружением человека. Результаты указанных новаций не всегда перешагивают уровень модной забавы или игры, однако потенциально они далеко не столь поверхностны, так как во многом наследуют традицию визионерского проектирования и бумажной архитектуры, преодолевая ограничения, заданные графическими средствами.
Большинство современных архитектурно-художественных кругов взаимных влияний концентрируются вокруг человека, образуя новую социально ориентированную эстетическую платформу архитектуры и средового дизайна. Пластические языки, естественные мотивы,
концепции, виртуальные ресурсы, социальные запросы встречаются в поле художественной интеграции. Новые интегральные произведения не только созвучны течению жизни, но и ведут постоянный диалог с адресатом, в котором архитектор-художник или художник-архитектор апробирует свое авторское послание.
Искривление пространства и идея пустоты в современной
пластической традиции
Среди всего спектра постоянно обновляемой лексики, форм и приемов новой архитектуры особое место занимает мотив плавной кривой и искривления пространственных характеристик, на чем следует остановиться отдельно. Устойчивая художественная традиция пластической культуры характеризуется плавностью очертаний, текучестью формы, нелинейностью структур. С одной стороны, в этом явно просматривается модель мировосприятия современного человека, пребывающего в неопределенности, а также логика и философия постнеклассической науки, во многом отдалившейся от признания порядка в сторону многомерности, хаоса и сложной цикличности.
С другой стороны, пластичное можно понять как органическое, биоморфное, находящееся в постоянном развитии, дружественное живому природному началу. Обозначенные подходы часто пересекаются, в том числе концептуально, соединяясь в едином потоке. Противопоставляя прежней, излишне канонизированной тектонике новую, свободную от прямого угла и ограничений трехмерного пространства, авторы вновь стремятся к определенным правилам и законам, которые сегодня практически сложились в «органический ордер». К его истокам отнесем «линию красоты» У. Хогарта, «сферическую перспективу» К. Петрова-Водкина, эксперименты Отдела органической культуры ГИНХУКА под руководством М. Матюшина, духовные и формальные поиски П. Кондратьева и В. Стерлигова — последователей К. Малевича [6]. В новейшей архитектуре лидерство в интерпретации потенциала кривой принадлежит параметрической доктрине П. Шумахера и творчеству З. Хадид, включая ее графические серии. История пространственной кривизны продолжается.
Еще одна актуальная, но берущая начало в традиции тенденция представлена эстетикой пустого пространства и его разновидностя-
Архитектурная среда как современник
ми: воплощениями японского культурного архетипа тени и «серым рикю» К. Курокавы, минимализмом и «молчаливой» скандинавской архитектурой, идеей пустот-активаторов Б. Чуми, отсылающей к философии точки-события А. Пуанкаре. В авторском методе дематериализации Ж. Нувеля или в «мерцательности» Э. Диллер и Р. Скофидио обнаруживаем своего рода временное исчезновение или забвение материальной стороны здания.
Совместные размышления о пространственной кривизне и пространстве отсутствия не случайны, так как, врастая друг в друга, они ведут к еще одному интегральному проявлению архитектуры: одновременно текучей, органичной, мягкой, «отзывчивой» (термин параметризма) и словно зараженной вирусом активной пустоты для свободных функциональных трансформаций в пространстве и времени. Адресатом такая небезопасная, но влекущая энергия возможных метаморфоз считывается и ощущается по принципу открытой формы, когда в незаполненном зарождаются произвольные смыслы и ассоциации, воспоминания и предчувствия.
Современное как взгляд в будущее
Современное как новая тектоника со всей бескомпромиссностью предъявлена в здании Rolex Центра Федеральной политехнической школы Лозанны (EPFL, Швейцария, 2010, архитекторы Кадзуйо Сэд-зима (Kazuyo Sejima), Рюэ Нисидзава (Ryue Nishizawa) из японского бюро SANAA). Во многом объект представляет реализованную мечту об идеальном пространстве согласованности всех компонентов жизни, прежде всего начала интеллектуального и экологического, как идее наиболее естественной среды. Неслучайно эстетика архитектуры рождает параллели с неким вымышленным жизнеустройством, миром кинофантастики — рафинированными интерьерами, стерильной обстановкой, мягким светом. Кстати, такой рассеянный свет был осознанным выбором архитекторов, следующих исконно японской концепции тени (в данном случае — полутени).
Сформированное пространство непрерывно и криволинейно, в нем практически не существует барьеров, что и было программным требованием заказчика: междисциплинарные взаимосвязи как новый подход к овладению знанием. Посетитель погружается в особую
органически развивающуюся среду, единое текучее пространство, преодолевшее декартову систему координат. Объект проницаем во всех измерениях и формирует не только интерьер, но и внешнее окружение, определяя его конфигурацию. Пористая изогнутая пластина центра одновременно представляется высокотехнологичной мембраной и листом, выросшим на дереве будущего.
Геометричность данного «растения» не должна удивлять, так как оно заведомо, по природе своей, технологично и архитектурно — симбиоз науки, техники и природы средствами дизайна. В этом смысле вспоминаются отчасти пророческие фантазии К.Э. Циолковского «Растение будущего. Животное космоса. Самозарождение» [7]. Великий исследователь предрекал замкнутые шаровидные образования, живые и самодостаточные. В Лозанне предложен опытный образец такого «живого» пространства уже сегодня, при этом без покушения на здравый смысл: реальная жизнь проживается живыми людьми, посетителями, а архитектурная среда является лишь максимально приспособленной для этого оболочкой. Ценно, что архитекторы, работающие на острие современности, ментально продолжают древнюю японскую традицию создания теневых полупространств и согласия с природой. Ультрановое оказывается версией исторического, эксперимент — веткой на дереве истории.
Заключение. Среда и современник
Человек и среда живут в едином потоке, определяя и формируя друг друга. При этом житель чаще всего недоволен своим окружением. Другими словами, мы обнаруживаем несоответствие наших запросов и пространства жизни. Но это только один ракурс. Среда по природе своей обладает инерцией, по крайней мере, по двум причинам. Во-первых, любая среда, даже совершенно новая, без явных следов прошлого, является наследником истории и культуры. Пространство смыслов не только хранит и транслирует геном цивилизации, питая и воспитывая нас, но и ставит неудобные вопросы. Действительно, совсем не прозрачен вопрос наследия и его судьбы, далеко не столь одномерен вопрос достижения абсолютного комфорта или выбора стилистики. Встречаясь с этими вызовами, человек просто вынужден
Архитектурная среда как современник
отходить от предзаданных клише или идиллических утопий. Среда всегда сложнее...
Вторая причина кроется в материальности среды, множестве соучастников процессов ее создания, длительности во времени. В этом еще один отрезвляющий ответ нашим порывам и амбициям. Художественное качество, безусловно, также включено в этот длящийся цикл. Образную сторону архитектуры оспаривают, пытаются канонизировать, концептуализируют, соблазняют модой или дизайном. Мы очаровываемся и разочаровываемся, но всегда требуем от среды быть современной (в одном из значений) или, как полюс, быть подлинно исторической, нетронутой. Все сходится на самом акторе или созерцателе, то есть на нас — на человеке, на социуме, иной раз на «лирическом герое», когда мы сами не можем определить и меняем свою роль.
Вероятно, присутствует еще одна причина несовпадений ожиданий и реальности — чисто психологическая. Человек привык быть требователен к окружающим. Именно в этой логике зачастую акцентируется понятие современного как желаемого, искомого жизнеустройства: комфортного, эстетичного, демократичного, экологичного, доступного. Ряд может быть продолжен. Очевидна привычка к потреблению и легким, доступным результатам, а также настораживающая мания недовольства, которое может быть трактовано как своего рода неуважение к сложности системы и ее участников.
Исходя из высказанной критики, следует пожелать нашему современнику если не сменить, то существенно пересмотреть потребительский режим отношения к среде, тем более что предпосылки очевидны. Признание сложности жизни, уважительное, но не музейное включение истории в русло современности, точные и искренние художественные прочтения и смелые средовые интервенции, наконец, пространственные эксперименты, — все это делает среду нашим живым соучастником. Среда — наш современник, притом что заведомо старше и каждый раз моложе нас. Эта аксиома понятна, но важна расстановка акцентов, когда мы начинаем понимать и принимать свое жизненное пространство не как предзананную мертвую схему или просто строительный материал, а как живой, дышащий, мыслящий организм. Организм или даже «личность» как проекцию
великого множества самоценных личностей, обладающую целостным сознанием прошлого, настоящего и будущего.
Несмотря на многие проблемы, сегодня виден интерес к среде со стороны пользователя: иной раз наивный, медийный, сиюминутный, но по большей части обнадеживающий. Сближение социального и профессионального полей не может состояться без определенных уступок, обобщений и потерь. Эта еще не вполне состоявшаяся, только намеченная встреча по-новому открывает потенциал архитектурной среды и дает возможность современному войти в культурное и ментальное поле своего современника. Эта встреча не может быть абсолютно бесконфликтной, но должна становиться более естественной, доверительной и творческой. В данном ракурсе напрашивается перефразировать устойчивое выражение: не «среда для жизни», а жизнь в среде как интегральном всеобъемлющем начале.
Современное также не может полностью избежать конфликта и определенной агрессии в уже сформированной среде — материальной или метафизической — новое всегда по меньшей мере непривычно. Мы можем перевести это столкновение в формат продуктивного спора, диалога, сотворчества. Почва для такого формата уже во многом подготовлена, если рассматривать обновления как очень личное (живое, «документальное»), а не внешнее или постороннее. Такое отношение предполагает иную степень ответственности и иной формат вовлеченности человека (вне зависимости от прямой или профессиональной заинтересованности). Таким образом, искомый подход опирается на максимальную включенность архитектурной среды в поле культуры современного человека, позволяя ей стать нашим полноправным современником.
Архитектурная среда как современник
Список литературы:
1 ВолчокЮ.П. Протяженность во времени понятия «современность» в отечественной архитектуре ХХ—ХХ1 веков // Современная архитектура мира. Вып. 11 (2/2018) / Отв. ред. Н.А. Коновалова. М.; СПб.: Нестор-История, 2018. С. 9-38. https://doi.org/10.25995/ NIITIAG.2019.11.2.015.
2 Гельфонд А.Л. Адресат архитектуры и жизнеспособность архитектурного объекта // Теория и история архитектуры. Выпуск 1: XI Иконниковские чтения: Материалы научной конференции / Отв. ред. и сост. И.А. Добрицына; Филиал ФГБУ «ЦНИИП Минстроя России» Научно-исследовательский институт теории и истории архитектуры и градостроительства. М.; СПб.: Коло, 2020. С. 31-50.
3 Дуцев М.В. Архитектурная среда. Витальное измерение // Художественная культура. 2021. № 2. С. 8-37. https://doi.org/10.51678/2226-0072-2021-2-8-37
4 Дуцев М.В. Искусство и среда города в потоке жизни // Современная архитектура мира. Вып. 11 (2/2018) / Отв. ред. Н.А. Коновалова. М.; СПб.: Нестор-История, 2018. С. 155-180. https://doi.org/10.25995/ NIITIAG.2019.11.2.021.
5 Невлютов М.Р. Перформативность архитектуры // Художественные миры XXI века. Пути интеграции архитектуры и арт-практик: коллективная монография / Авт.-сост. и отв. ред. Т.Г. Малинина. М.: БуксМАрт, 2020. С. 216-225.
6 Пространство Стерлигова: альбом. Выставка группы Стерлигова / Авт. ст. М. Герман, И. Карасик, Л. Гуревич. СПб.: П.Р.П., 2001. 208 с.
7 Русский космизм: антология / Борис Гройс. М.: Ад Маргинем Пресс, cop. 2015. 235 с.
8 Ступин С.С. Искусство и пределы человеческого. Опыт экзистенциального искусствознания. М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2020. 256 с.
References:
Volchok Yu.P. Protyazhennost' vo vremeni ponyatiya "sovremennost'" v otechestvennoj arhitekture XX—XXI vekov [The Length in Time of the "Modernity" Concept in the Russian Architecture of the 20th—21st Centuries]. Sovremennaya arhitektura mira [Modern Architecture of the World]. Issue 11 (no. 2, 2018), ed. N.A. Konovalova. Moscow, St. Petersburg, Nestor-Istoriya Publ., 2018, pp. 9-38. https://doi.org/10.25995/NIITIAG.2019.H2.015. (In Russian)
Gel'fond A.L. Adresat arhitektury i zhiznesposobnost' arhitekturnogo ob'ekta [The Addressee of the Architecture and the Viability of the Architectural Object]. Teoriyaiistoriya arhitektury. Issue 1:XI Ikonnikovskie chteniya: Materialy nauchnoj konferencii [Theory and History of Architecture. XI Ikonnikov Readings: Materials of the Scientific Conference], ed. I.A. Dobricyna. Moscow, St. Petersburg, Kolo Publ., 2020, pp. 31-50. (In Russian)
Dutsev M.V. Arhitekturnaya sreda. Vital'noe izmerenie [Architectural Environment. Vital Dimension]. Hudozhestvennaya kul'tura [Art & Culture Studies], 2021, no. 2, pp. 8-37. https://doi. org/10.51678/2226-0072-2021-2-8-37 (In Russian).
Dutsev M.V. Iskusstvo i sreda goroda v potoke zhizni [Art and the City Environment in the Flow of Life]. Sovremennaya arhitektura mira [Modern Architecture of the World]. Issue 11 (no. 2, 2018), ed. N.A. Konovalova. Moscow, St. Petersburg, Nestor-Istoriya Publ., 2018, pp. 155-180. https://doi. org/10.25995/ NIITIAG.2019.11.2.021. (In Russian).
Nevlyutov M.R. Performativnost' arhitektury [Performativity of Architecture]. Hudozhestvennye miry XXI veka. Putiintegraciiarhitekturyi art-praktik: kollektivnaja monografija [Artistic Worlds of the 21st Century Ways of Integrating Architecture and Art Practices: A Collective Monograph], ed. T.G. Malinina. Moscow, BuksMArt Publ., 2020, pp. 216-225. (In Russian) Prostranstvo Sterligova: al'bom. Vystavka gruppy Sterligova [Sterligov Space: Album. Exhibition of the Sterligov Group], authors M. German, I. Karasik, L. Gurevich. St. Petersburg, P.R.P. Publ., 2001. 208 p. (In Russian)
Russkij kosmizm: antologiya [Russian Cosmism: Anthology], Boris Grojs. Moscow, Ad Marginem Press Publ., cop. 2015. 235 p. (In Russian)
Stupin S.S. Iskusstvo ipredely chelovecheskogo. Opyt ekzistencial'nogo iskusstvoznaniya [Art and the Limits of the Human. The Experience of Existential Art Studies]. Moscow, St. Petersburg, Centr gumanitarnyh iniciativ Publ., 2020. 256 p. (In Russian)
2
3
4
5
6
7
8
Архитектурная среда как современник
Ил. 1.Жилой комплекс CityLife. Милан, Италия. Архитектор З. Хадид. 2013. Фото М.В. Дуцева Fig. 1. CityLife Residences. Milan, Italy Zaha Hadid. 2013. Photo by M.V. Dutsev
Ил. 2. Сад времени в парке Портелло. Милан, Италия. Архитектор Ч. Дженкс, LAND. 2012. Фото М.В. Дуцева
Fig. 2. Time Garden in Portello Park, Milan, Italy. Charles Jencks, LAND. 2012. Photo by M.V. Dutsev
Архитектурная среда как современник
Ил. 3. Жилой комплекс La Corte Verde. Милан, Италия. Архитекторы Ч. Дзукки, Ф. Поли. 2006-2013. Фото М.В. Дуцева
Fig. 3. La Corte Verde residential complex. Milan, Italy. Cino Zucchi, Filippo Poli. 2006-2013. Photo by M.V. Dutsev
Ил. 4. Реставрация башни Горани и жилой комплекс Palazzo Gorani. Милан, Италия. Архитектор Дж. Замботти. 2017 Фото М.В. Дуцева
Fig. 4. Palazzo Gorani residential complex. Milan, Italy. Gianluca Zambotti. 2017. Photo by M.V. Dutsev
Ил. 5. Магазин Apple Store. Милан, Италия. Apple совместно с архитектурным бюро Foster + Partners. 2018. Фото М.В. Дуцева
Fig. 5. Apple Store. Milan, Italy. Foster + Partners. 2018. Photo by M.V. Dutsev
Архитектурная среда как современник
Ил. 6. Ансельм Кифер. Семь небесных дворцов (The Seven Heavenly Palaces). Культурный центр «Ангар Бикокка» (Pirelli Hangar Blcocca). Милан, Италия. 2004-2015. Фото М.В. Дуцева Fig. 6. The Seven Heavenly Palaces. Anselm Klefer. Pirelli Hangar Blcocca, Milan, Italy. 2004-2015. Photo by M.V. Dutsev
Ил. 7. Учебный центр Rolex Федеральной политехнической школы Лозанны (EPFL). Интерьер. Лозанна, Швейцария. Архитектурное бюро SANAA. 2010. Фото М.В. Дуцева Fig. 7. The Rolex Learning Centre, Federal Institute of Technology Lausanne (EPFL). Interior. Lausanne, Switzerland. SANAA. 2010. Photo by M.V. Dutsev
ШШ
Art & Culture Theory
УДК 72.01; 7.01
ББК 85.1; 85.11; 85.113(3); 85.118 Dutsev Mikhail V.
Doctor of Architecture, Associate Professor, Head of the Department of Architectural Environment Design, Professor of the Department of Architectural Design of Nizhny Novgorod State University of Architecture and Civil Engineering; Leading Researcher of the Department of Problems of the Theory of Architecture, Institute of Theory and History of Architecture and Urban Development; Councilor of the Russian Academy of Architecture and Construction Sciences, 65 Ilinskaja Str., Nizhny Novgorod, 603950, Russia ORCID ID: 0000-0001-8892-6841 ResearcherID: 0-3458-2018 nn2222@bk.ru
Keywords: architectural environment, contemporary art, contemporary performativity, person, history, reality, art integration
The article was prepared within the Program for Fundamental Scientific Research of the Russian Academy of Architecture and Construction Sciences and the Ministry of Construction, Housing and Utilities of the Russian Federation for 2022.
Dutsev Mikhail V.
Architectural Environment as a Contemporary
Художественная культура№ 4 2022
Теория искусства и культуры
This is an open access article distributed under
the Creative Commons Attribution 4.0 International (CC BY 4.0)
DOI: 10.51678/2226-0072-2022-4-34-81
For cit.: Dutsev M.V. Architectural Environment as a Contemporary Hudozhestvennaya kul'tura [Art & Culture Studies], 2022, no. 4, pp. 34-81. https://doi.org/10.51678/2226-0072-2022-4-34-81.
Для цит.: Дуцев М.В. Архитектурная среда как современник // Художественная культура. 2022. № 4. С. 34-81. https://doi. org/10.51678/2226-0072-2022-4-34-81.
Дуцев Михаил Викторович
Доктор архитектуры, доцент, заведующий кафедрой дизайна архитектурной среды и профессор кафедры архитектурного проектирования Нижегородского государственного архитектурно-строительного университета (ННГАСУ); ведущий научный сотрудник отдела проблем теории архитектуры НИИ теории и истории архитектуры и градостроительства — филиала ФГБУ «ЦНИИП Минстроя России» (НИИТИАГ); советник Российской академии архитектуры и строительных наук (РААСН), 603950, Россия, Нижний Новгород, ул. Ильинская, 65 ОРСЮ Ю: 0000-0001-8892-6841 РеэеагсИегЮ: 0-3458-2018 nn2222@bk.ru
Ключевые слова: архитектурная среда, актуальное искусство, современник, перформативность, человек, история, реальность, художественная интеграция
Статья подготовлена в рамках Программы фундаментальных научных исследований Российской академии архитектуры и строительных наук и Министерства строительства и жилищно-коммунального хозяйства Российской Федерации на 2022 год.
Дуцев Михаил Викторович
Архитектурная среда как современник
Abstract. The article attempts to comprehend the meaning of the contemporaneity from the perspective of the current architectural environment. The spatial environment of a person is the context and the object of the architect's creativity, a source of interpretations, doubts and bold assumptions. The times when "the contemporary" was perceived exclusively from the standpoint of challenge and revolutionary innovation are over. It seems much more essential to interpret the stated concept in the totality of the leading trends, conceptual and aesthetic shifts in the approaches and language of architects, consonant with the time. The author of the article proposes a model of a new artistic dimension of architecture, representing the integration of key plastic motifs conditioned by the updated reality of architectural creativity: historical and cultural, social, environmental, media, and performative.
Special emphasis is placed on the philosophy of the oncoming movement of the architect and the artist, which today allows us to talk about the architectural environment as a current art — sharp, frank, ambitious, revealing personal experiences and stories to its addressee. Such a confidential dialogue between the architect-artist and the user encourages a holistic understanding of the architectural-artistic environment as our "contemporary" and as an eternal "interlocutor" overcoming time.
Аннотация. В статье сделана попытка осмысления значения современного в ракурсе актуальной архитектурной среды. Пространственное окружение человека одновременно является контекстом и объектом творчества архитектора, источником интерпретаций, сомнений и смелых предположений. Времена, когда современное воспринималось исключительно с позиции вызова и революционной новации, позади. Представляется гораздо более существенным трактовать заявленное понятие в совокупности ведущих тенденций, концептуальных и эстетических сдвигов в подходах и языке архитекторов, созвучных времени. Автором статьи предложена модель нового художественного измерения архитектуры, представляющая интеграцию ключевых пластических мотивов, обусловленных обновленной реальностью архитектурного творчества: историко-культурной, социальной, экологически ориентированной, медийной, перформативной. Особый акцент сделан на философии встречного движения архитектора и художника, которое сегодня позволяет говорить об архитектурной среде как об актуальном искусстве — остром, откровенном, амбициозном, открывающем личные переживания и истории своему адресату. Такой доверительный диалог архитектора-художника и пользователя подвигает к целостному пониманию архитектурно-художественной среды как нашего современника и как вечного собеседника, преодолевающего время.
Introduction. Controversies of the contemporary
The contemporary is considered a controversial concept as it always arouses opposing feelings and attitudes. The contemporary is dissonant, polyphonic, raw, and kitschy. It is also "the perfect", enjoying a certain acknowledged supremacy over the past. The contemporary is desired but perilous at the same time. So how are space-contemporary, architecture-contemporary, and environment-contemporary positioned, perceived and experienced today?
The contemporary fascinates and enchants, even hypnotizes, possessing a certain mysterious power over the minds of contemporaries, notably, people of different generations and opposing views. Apparently, we should speak of peculiar magic of the contemporary. Contemporaneity often becomes a defining criterion in contests and competitions, a pass entry for ideas and projects that become known, influential, and attractive, even though they may not necessarily be put into action, this is one side.
The other side is the frightening pathos of the new and fear of risk. Meanwhile, of interest is the fate of the concept of contemporaneity over time, at each historical stage, in particular, today. The con-temporary means appropriate to the time. However, time itself is different for every person; it does not even last or feel the same. In this regard, the contemporary, like fashion, is subjective and delusive.
What is contemporary in architecture? Today may well be the best time for effective answers to this question. There will be many of them... or there will not. Postmodernism is not modern by any definition. The recently relevant parametricism is too obvious, self-contained and not always upholding its own principles. Environmental orientation is relevant, but it is rather atemporal. To a similar, atemporal group it is possible to attribute conceptual creativity in architecture. Can the social pivot, the (so much-talked-of) rejection of "beauty" in favour of ethics, urbanism and other games (at times reasonable and noble) around a person be considered contemporary? Yes, but there is little actual architecture, form, or language involved. It could be concluded that it is the style of thinking, the approach that is contemporary, but then we will have to admit that contemporaneity can simply dispense with professionals, that is with us. In this regard, there is definitely something to reflect on...
In the light of the topic, it is permissible to highlight individual
trends, patterns, and even construction materials. Glass, for example, has remained modern for not less than a century. The very principle of transparency, permeability instead of unassailability of walls at various times has been proclaimed a turning point in professional consciousness. The avant-garde of the early 20th century is traditionally considered new, such is its legitimate status. And this series could be continued.
As follows from this overview, the ideas that claim the status of "contemporary" are pivotal but often atemporal. Moreover, the range of these intentions is characterized by a defined artistic and plastic nature, presumably due to the initial antithesis of the classics recognized at the level of architectural orders. Simplification, extreme proportions and colour, the priority of the plane, scale violation, dynamism, non-linear surfaces, and "deceiving" techniques — such are the not inalterable but convincing features that appeal to the feeling of the new, consonant with the changing time.
With a dose of irony, it can be assumed that there is a range of messages existing in the history of meanings and forms, which are interpreted as either "traditional" or "contemporary". Thus, "contemporaneity" is only a mark of our choice. Based on the conclusion about the critical role of a person in identifying the degree of novelty and recognizing the contemporary, it is reasonable to find the initial message of target orientation in the total environmental act of will, which works not only in the everyday but also in the cultural context. Therefore, we would like to compliment the definition of "contemporaneity" as a lasting, inextricable connection (spatio-temporal, civilizational, interdisciplinary, and personal connection), introduced by Yu.P. Volchok [1].
The new artistic dimension of architecture
Manifestations of current artistic motifs and processes in the new architectural realities are characterized by the following principal directions:
-Reintegration of art languages. -Architects' personal artistic methods and techniques. -Collaboration of architects and artists. -Art interventions in the environment.
Virtual forms of architectural and artistic interaction. Remarkably, the emergence and implementation of these directions is attributable to the interaction of the "artistic-aesthetic" and the "conceptual" elements, as well as the objective conditions of the modern consumerist society: society inclusion, system dynamics, and the speed of priority change. Meanwhile, what may be of particular interest is transformations of the artistic and plastic codes of architectural meanings and forms (formation). Let us display the approximate evolution of the mutual influence of architecture and art in the form of a non-hierarchical system with branching, interweaving, and branches growing into each other: -the geometric language (rejection of figurativeness in favour of abstraction), which gave rise to the canon of mature modernism and the glossary of modern architectural forms; -the organics of avant-garde as a synthetic experiment of colour, form, and perception;
-the curvilinear "order" in the evolution of spatial representations, which marked the forefeeling and recognition of non-linear systems and their intuitive perception and description; -the focus on a person's immediate perception of a phenomenon, which
in many respects develops the streamline of the organic approach; -natural motifs and the "art of the elements"; -the "ciliary" function of architecture, its illusiveness and intangibility; -theatrical interpretation of the architectural space and the city; -social pivot, entrance to dialogue with an addressee, urbanism; -scaling structures, perceiving an object from the standpoint of the use scenario;
-"design" of architectural objects and the environment; -"the artistic" as participation in real life, experiencing an image in the environment.
These mentioned approaches enrich the single field of contemporary architecture artistic integration, which today is primarily regulated by several guidelines: "concept", "theatre", "design" and the natural principle. All of them to a certain extent invert the order described in the classical triad and are unusual for today's architecture addressees [2]. On the other hand, their appearance is inextricably linked with the civilizational processes, including the trends for the openness and interactivity of the human environment. As we can observe, not only is architecture developing as
an interdisciplinary science, but it also has reached the border of artistic practices. Another step — a step towards architecture — is real artistic interventions in the environment, urban art and festival culture.
Let us appeal to some current trends and examples of searching for the contemporary in city architecture and environment. We will discuss the already implemented and existing spaces and objects in the social context of our contemporaries.
The contemporary as a challenge
To begin with, we would like to refer to the knowingly "contemporary", programmatically defined as innovative. In this regard, an illustrative example is the new CityLife district in Milan (A. Isozaki, D. Libeskind, Z. Hadid, P.P. Maggiora, K. Gustafson; under construction) [4]. It is a sort of ultra-modern island in the city with tradition, which features convenient infrastructure, up-to-date aesthetics, and starchitecture. The attitude towards this territory in the professional community and society is rather ambivalent, whereas most of both positive and negative aspects mentioned in reviews are associated with either the acceptance or rejection of obvious novelty. Traditionally, let us start with the positives.
The architectural concept possesses an impressive semantic integrity: the towers are named after their authors — renowned architects, and the surrounding residential buildings are also original authorial. Quite literary a remarkable solution, both functionally and artistically, is a public space with an exit from the metro and all the essential infrastructure. Everything is comfortable and fashionable to the fullest extent. However, this is where first doubts arise. The most fundamental one, the one that is plain to see, stems from the negation of history. Indeed, at a first glance, the context and identity of Milan was not looked back on there. The architect's hand, for example Z. Hadid's style, is highly recognizable and replicated, while landscaping and beautification techniques are largely universal. Both of these elements are modern but cannot be accepted unambiguously. Along with this, the new construction objects (some not even finished yet) are already at risk of becoming obsolete. However, let us not be too quick to criticize!
Let us try to have a wider look at this issue, by which we primarily mean analysing it geographically, territorially. This is where history, some
ethical and strategic resources become revealed. The church of Santa Maria delle Grazie in distant but obvious perspective of the inner-block pedestrian street of Z. Hadid's residential complex confirms the connection of the new area with the city structure and values. This urban planning solution, equally indisputable in its simplicity and ambitious, captures two poles apart: the pearl of Italian culture, one of the sacred places on the maps of the city and Europe, and the new centre as a sign of renewal, the search for the future of Milan.
Meanwhile, the district manages to fulfil its defined great role despite some extremes of starchitests' play. Emerging around is a renewed city environment designed by local architects and distinguished by ingenuity, high professionalism and taste. Nearby, next to Charles Jencks' Time Garden in Portello Park, there has appeared a charming residential area developed by Cino Zucchi, which already represents a different, glocal focus. Thus, the place obviously needed certain activation, the injection of the new and somewhat aggressive. Apparently, in today's media world it is impossible to do otherwise — a synergy of approaches is required, a confluence of the user (non-specialist) mode and the professional mode.
We shall enlarge upon the current creative activity of Cino Zucchi, since it interprets past as present, and the architect addresses his "challenge" more to the one-dimensionality and scholasticism of conservative assumptions and to the excessive lightness of total renewal. Not coincidentally, C. Zucchi explores the traditional Milanese cortile courts of the 16th—17th centuries, their structure and morphotypes along with the categories of comfort and human-dimensionality, which clearly encompasses the vital dimension of the environment. The architect makes use of author's concepts of "domestic monumentality" and "single everyday mentality" as ontological guidelines of the profession. C. Zucchi appeals to them in the monograph about the famous Milanese architect Luigi Caccia Dominioni (1913-2016), in the concept of the Italian pavilion at the recent EXPO, and in his objects. His modern buildings keep the memory of the original proportions and facade articulations conditioned by the entire architectural tradition, but seem to be covered with endless patterns. This technique is not just the architect's signature line but also an indication of the plastic connectedness, the single nature of today's urban architectural environment.
Dutsev Mikhail V.
Architectural Environment as a Contemporary
The contemporary as a history participant
Can history be contemporary? As regards the architectural and artistic history, it is always contemporary in that it is always co-present to the time, corresponding to the current of events and benchmarks of change. The tradition and primordial vernacular architecture remain alive, despite the fact that they have been relegated to the sidelines by the global world. Meanwhile, in the current glocal strategy, the local — the indigenous, and the universal — belonging to the world of fast pace, technology and media, clash and merge into a single image. Some traditional cultures, for instance, Asian ones, largely maintain their ideological, domestic foundations and plastic canons in their original archetypal form, conveying them through architecture. Remarkable is consistency in religious architecture. Indicatively, the modern temple complex Akshardham Temple in Delhi (2005) provides a most complete idea of the Indian tradition, including its scale, symbolism, and rich carved decor, claiming to be a place of attraction, unity, and preservation of intangible values.
In the European world, the succession processes in the architectural environment act differently, while the tendency towards the "living" and the lived history is clearly propelling today. The reconstruction of the Palazzo Gorani and the residential complex (Palazzo Gorani a Milano) in Milan upon the project of Gianluca Zambotti (2017) form an ensemble in the city centre that combines historical and new buildings. The petite square has preserved all the nuances and the tradition — scale, details, and authentic monuments. Nevertheless, the new prevails there, encompassing all the development along the perimeter. The authors do not restore or stylize the environment — all objects are honest to time and history. The landmark of the site that also clearly reveals its history is the reconstructed tower with a new staircase inside. It is remarkable that the building retains and displays all the ravages of time while featuring a number of significant "add-ons" (stairs, stained-glass panels, etc.). The surrounding buildings are modernly laconic and low-key in plastics, but apparently, they take from history the essentials — a certain spirit of "irregularity" and barely perceptible chaos, which is manifested through bevelled and inclined angles, window shifting, and archaeology fragments that suddenly appear against the background of the new. Such features normally appear over time, but in this case they are revealed immediately and look organic. The
ensemble is perceived as a completely natural environment of a city with history. And from this perspective, another plane of novelty is apprehended, presumably the main one, associated with an appeal to a person.
Therefore, the element of the historical environment has acquired an updated status of an entirely living place and history being lived today. More precisely, this place has realized its potential in several perception planes at once: a point on the "archaeological path" of Milan, new living quarters in the city centre, and a sophisticated and fragile memory space. Apart from any other advantages, the one that appears the most significant is the introduction of the history of the place and material monuments into a real life context, in essence, into contemporaneity.
The contemporary as business and media
"To work within one of Italy's historic piazzas is both a great responsibility and wonderful challenge. We combined two fundamental elements of the Italian piazza — water and stone — adding a glass portal that creates a multi-sensory experience as visitors enter the store through a cascading fountain that seems to envelop them"t", said Jony Ive, Apple's chief design officer, at the opening of a new company store in Milan (Apple Store, Apple team in collaboration with Foster + Partners, 2018). An impressive statement, to which there is seemingly nothing left to say, were it not for a series of circumstances. We have to admit, this Apple store, like the company's other sales offices in many cities worldwide, is a tribute to fashion. Such is the first and main thesis. The second one justifies the company's policy and even partly returns to the area of culture, since this fashion is indeed democratic, environmentally friendly, and aesthetic in many respects... Moreover, it is largely created by the brand itself. The case is highly ambiguous and very modern! What we observe is a collective author and a collective consumer. Their motives are ultimately simple — to integrate into the consumer society at best value. The result is pleasant, acceptable, but alarming.
(1) A new Apple Store with fountains jet water over entrance designed by Fosters + Partners
opens in Milan// Strelka Magazine. July 27, 2018. Available at: https://news.rambler.ru/
other/40430944-v-milane-otkrylsya-apple-store-s-vhodom-vodopadom-po-proektu-fosters-partners/ (accessed 19.05.2019). Fountains jet water over entrance to Foster + Partners' sunken Apple Store in Milan. Available at: https://www.dezeen.com/2018/07/26/ foster-partners-apple-store-milan-italy-architecture/ (accessed 19.05.2019).
The contemporary as the art of telling personal stories
Contemporary art in the totality of its practices is arguably associated with the greatest challenge; it triggers controversy, compels admiration and breeds discontent. However, even in this diverse, seething world, one can trace a consistent trend, which can be called an attempt at self-determination. The monotony of methods is tiring and naturally begins to conflict with the tasks of creative activity. In this respect, what comes most significant is not the oppositions of the old and the new, tradition and modernity, but the confrontation between the mainstream and the authorial, the true and the "fake", the vital [3] and the "fossilized", the artist's personal language and universal clichés. Conceivably, it is not all that simple in these concept definitions, since the contemporary artist often turns to consumer opinion and style of thinking. Summarizing the ideas expressed above, we shall assume that a peak artistic trend, to which the limit of trust has not been exhausted yet, is a documentary theme, the artist's confession. It should be noted that this idea is far from new, suffice it to recall the performances by Marina Abramovic or Ilya Kabakov's fictitious documentation. Naturalness, authenticity, and documentation in cinema, theatre, and dance have acquired the status of a festival trend.
A person's need to look closely and listen to themselves for what they are is understandable, whereas the point of vicinity and mutual penetration of reality and imagination require research or, at least, close attention. And, of course, a separate subject is the spatial and environmental "authenticity" of a person's life, the "documentation" of their current environment. The tautology viewed here puts numerous questions regarding the mechanism of perception and self-awareness in today's society.
The creative work of the current German artist Anselm Kiefer is modern and widely known today. However, the majority of his projects address heritage — cultural or human. Indeed, in A. Kiefer's works, contemporaneity is stretched to the maximum, representing the ongoing history of man and culture. In the truly orchestral, "total" work, The Seven Heavenly Palaces at HangarBicocca in Milan (2004-2015), the author tells at least three or four stories simultaneously. The first one is a purely personal drama of the artist's childhood, spent in a ruined post-war city. This is literally shown by seven frightening concrete structures that form the main installation frame, and the author's wall painting. The texture of canvases is sand,
a symbol of time. The core of the author's concept is in the sacred story about the steps of the ascent to the truth and the Divine Principle, set forth in ancient Jewish writings. It is critical to highlight that the author concurrently refers to the context of the place, interpreting the theme of railway service that has long been operating in this part of the city. The site-specific genre allows resourceful work in this direction. For instance, the framework for all parts of the towers is standard cargo containers that form the distinctive local topography.
The nerve centre of the narrative and its main problem are rooted in the artist's thoughts, mostly downward, about the possibility (or impossibility) of human history without wars and destruction... What we can see here is the desired history, which the author timidly hopes for, believes in and calls us to join in doing so. In the meantime, knowledge becomes the foundation for the renewal of the world — this is what the lead books placed at the tower base expressively hint at. When we have a journey inside a work of art that displays a clash of realities or a tangle of stories ranging from mythological to documentary, we involuntarily understand that we ourselves become engaged in this ongoing narrative. Here another integral story becomes visible — the one that belongs to each visitor and in essence represents contemporaneity.
Contemporaneity, according to A. Kiefer, embraces individuals from the past (like in the well-known series by V. Khlebnikov), textbook truths, and today's passers-by...
Architectural environment as a contemporary art
The modern civilization is faced with a constant "reality crisis", in which reality fails to keep pace with people's needs and tastes. Art is a way to overcome reality without actually destroying it. These days, however, the constructive significance of creative activity is put into question with ever increasing frequency... S.S. Stupin, in his series of scientific works, raises a complicated problem of a modern person's worldview in artistic projection, when the fit of feelings and artistic impression are accompanied by anxiety, loneliness, and despair [8]. The existential dimension can help to more fully comprehend the contexts of creativity as such, which is in a state of constant dialogue of poles.
Dutsev Mikhail V.
Architectural Environment as a Contemporary
What current artistic practices imply is not only manifestos and challenges to contemporaneity, but also real environmental conditions in which a viewer or participant in an urban event is immersed. It is important that the boundary between the art object, the work of art, the architectural form and space is blurred. Apparently, today this is an essential and highly demanded resource for the modern city space. Art creates the opportunity to transform the environment into a real-life artistic image.
It is worth mentioning the multidimensional performative qualities of the architectural environment, coexisting with man materially and non-materially, renewing and decaying, penetrating into both animate and inanimate worlds. The significance of this quality, as well as of the entire super-phenomenal experience of a person in their spatial environment, is emphasized by M.R. Nevlyutov [5].
With regards the stated artistic and image line, of particular relevance is theatrical interpretation of environmental scenarios, production of lighting effects, and the use of media images. The "theatre-city" concept builds a world of illusion, kaleidoscopic architectural themes and styles, collage of materials, their properties and textures, a play of transparency and reflection.
The virtuality of the environment in a variety of its forms is considered today as a "miraculous" but already largely common direction, which allows making the most daring break from physical reality. If experiments with augmented reality imply interaction with the living environment, virtuality and its extreme manifestations focus on the creation of new alternative worlds. In essence, this is a continuation of visionary design or a variation of paper architecture that has overstepped the boundaries set by graphic material.
As can be seen, a new community-focused artistic and aesthetic platform of architecture and environmental design is being established today. The artistic integration of plastic languages, natural motifs and social needs is becoming a much-in-demand resource. Integral works arise, which converse with the addressee, reflect the dynamism of modern life and alongside with that implement the author's statement of the architect-artist or "artist-architect".
Curvilinearity of space as a modern plastic tradition
Curvilinear contours, fluidity of form, and non-linearity of structures have become a pervasive artistic idea of plastic culture, which can be perceived as representation of uncertainty of modern man and the operation of a synergetic worldview model. Meanwhile, a different treatment is possible, based on the recognition of the value of the living world, bionic motives and the capacities of a constantly evolving form. Both approaches have intertwined at various times and have formed a single line, each time marked by a targeted artistic language and certain stable techniques. It is remarkable that subverting canons of the old tectonics, each "new" art and architecture seeks to develop and adopt certain rules. What can be counted among them is the "organic order" of some sort, a sign of rejecting the pressure of the logic of three-dimensional space. The origins of canonization are found in W. Hogarth's "line of beauty", in K. Petrov-Vodkin's "spherical perspective", in the organic experiments of M. Matyushin's Organic Culture Department, in spiritually meaningful quests of the successors of K. Malevich, p. Kondratiev, and V. Sterligov [6]. Regarding today's statements, the strongest of them is the parametric doctrine by p. Schumacher and the creative work of Z. Hadid, starting with her graphic series. The plastic has its own rich history and theory.
Another trend that incidentally appears as an up-to-date resource is the aesthetics of empty space and its modifications, or to be more precise, "gradations": the tradition of silence and shadow in Japanese culture, K. Kurokawa's Rikyu gray, minimalism with its conceptual economy, B. Tschumi's trigger spaces consonant with H. Poincare's concept of event points. J. Nouvel's dematerialisation, E. Diller and R. Scofidio's "ciliary function" — all these are the phases of temporary disappearance or oblivion of architecture as scale and material.
The intertwinement of the two directions mentioned above gives rise to another way to interpret architectural spaces — organic, sensitive, and responsive (in the terminology of parametricism), and at the same time as if infected with a virus of transformation: spatial and temporal dimensions, sensations, or even a recipient's consciousness. The unfilled becomes filled with unmotivated reflection and anticipation, a sort of unsafe, but appealing energy of metamorphosis.
The contemporary as a glimpse into the future
The contemporary as new tectonics is uncompromisingly reflected in the building of The Rolex Learning Centre, Swiss Federal Institute of Technology in Lausanne (EPFL, Switzerland, 2010) created by the architects Kazuyo Sejima and Ryue Nishizawa from the Japanese architect firm SANAA. In many ways, this object represents an achieved dream of a perfect space where all components of life harmonize, especially, the intellectual and ecological elements as an idea of the most natural environment. It is no coincidence that the aesthetics of architecture provides parallels with a certain fictional life order, the world of film fantasy — refined interiors, sterile environment, and restful light. Meanwhile, such diffused lighting was the informed choice of the architects who follow the original Japanese concept of shadow (in this case, half-shadow).
The formed space is continuous and curvilinear, with practically no barriers, which was the customer's requirement: interdisciplinary connections as a new approach to knowledge acquisition. The visitor is immersed in a special organically developing environment, a single fluid space that has overcome the Cartesian coordinate system. The object is permeable in all dimensions; it forms not only the interior, but also the external environment, while defining its configuration. The vesicular curved plate of the centre is perceived as a high-tech membrane and at the same time a "leaf" on a tree of the future.
The geometry of this "plant" should come as no surprise, since it is knowingly, by its nature, technological and architectural — a symbiosis of science, technology and nature implemented through design. In this respect, what springs to mind is the oracular (to a degree) fantasies of K.E. Tsiolkovsky [7], The Plant of the Future. Animal of the Cosmos. Spontaneous Generation. The great scientist predicted closed spherical formations, living and self-sufficient. Today in Lausanne there is a prototype of such a "living" space; however, without assaults upon common sense, real life is being lived by living people, visitors, whereas the architectural environment is just the most adapted and suitable outer covering. It is valuable that architects working at the forefront mentally continue the ancient Japanese tradition of shadow half-spaces creation and harmony with nature. The ultra-new appears to be a variation of the historical, and experiment is a branch, or rather, a sprout on the tree of history.
Conclusion. The environment and contemporaries
Man and the environment live side by side, in a single flow defining and shaping each other. Meanwhile, residents are most commonly discontented with their surroundings. In other words, we observe incompatibility between our demands and the life space. But this is just one angle... The environment by its nature possesses inertia, for at least two reasons. Firstly, any environment, even a completely new one, without evident traces of the past, is the successor of history and culture. Not only does the concept space store and transmit the genome of civilization, nourishing and educating us, but it also raises uncomfortable questions. Indeed, there is very little transparency on the issue of heritage and its further destiny, and the matter of achieving absolute comfort or choosing a style is far from being one-dimensional. Faced with such challenges, a person is simply forced to move away from clichés or idyllic utopias. Environment is always more complicated...
The second reason lies in the materiality of the environment, the multitude of participants in its creation, and the duration in time. That is another sobering response to our impulses and ambitions. Without doubt, artistic quality is also part in this ongoing cycle. The image-bearing side of architecture is being challenged, attempted to canonize, conceptualized, seduced by fashion or design. We become enchanted and disenchanted but always require the environment to be contemporary (in one of the meanings) or, on the contrary, to be truly historical, fully intact. Everything centres around the actor or contemplator themselves, that is, us — a person, society, or sometimes a "lyrical hero", when we ourselves cannot determine our role and change it.
Apparently, there is another reason, a purely psychological one, why expectations and reality do not fit together. A person is used to being demanding of others. This logic often emphasizes the concept of the contemporary as the desired and sought life order: comfortable, aesthetic, democratic, environmentally friendly, and affordable, the series may be continued. There is an evident tendency to consume and get easy-to-reach results, as well as an alarming mania of discontent that can be understood as a certain disrespect for the complexity of the system and its participants.
Based on the criticism expressed, we should wish our contemporaries, if not to change the consumer views on the environment, then to
considerably re-evaluate them, especially since the preconditions are apparent. Recognition of the complexity of life, respectful but not museumlike inclusion of history into modernity, accurate and sincere artistic interpretations and ambitious environmental interventions, and last but not least, spatial experiments — this is what makes the environment our living associate. The environment is our contemporary, despite being invariably older and each time younger than we are. This axiom is understandable, but what matters is the emphasis placed, when we come to understand and accept our living space not as a predetermined lifeless scheme or simply "building material", but as a living, breathing, and thinking body, or even a "personality" as a projection of a great many self-valuable personalities that possesses integral consciousness of the past, present and future.
Despite multiple problems, the interest in the environment on the part of the user is visible today: at other times naive, media, momentary, but encouraging for the most part. The convergence of the social and the professional cannot happen without certain concessions, generalizations and losses. This connection, which has not yet fully taken place and is only intended, rediscovers the potential of the architectural environment and allows the contemporary to enter the cultural and mental field of its contemporaries. It cannot be totally conflict-free — it should become more natural, trust-based and creative. In this regard, it begs to rephrase the common phrase "environment for living" into "living in the environment as an integral all-encompassing element".
The contemporary can neither avoid conflict and aggression in the already established environment — material or metaphysical, since the new is always unusual, to say the least. However, this clash can be directed into the channel of productive dispute, dialogue, and co-creation. The way towards it has largely been paved, if to consider transformation as very personal (living, "documentary"), and not external or extraneous. Such an attitude implies a different degree of responsibility and human involvement (regardless of direct or professional interest). Therefore, the sought method is based on maximum engagement of the architectural environment in modern people's culture field, allowing it to become our legitimate contemporary.
References:
Volchok Yu.P. Protyazhennost' vo vremeni ponyatiya "sovremennost'" v otechestvennoj arhitekture XX—XXI vekov [The Length in Time of the "Modernity" Concept in the Russian Architecture of the 20th—21st Centuries]. Sovremennaya arhitektura mira [Modern Architecture of the World]. Issue 11 (no. 2, 2018), ed. N.A. Konovalova. Moscow, St. Petersburg, Nestor-Istoriya Publ., 2018, pp. 9-38. https://doi.org/10.25995/NIITIAG.2019.H2.015. (In Russian)
Gel'fond A.L. Adresat arhitektury i zhiznesposobnost' arhitekturnogo ob"ekta [The Addressee of the Architecture and the Viability of the Architectural Object]. Teoriyaiistoriya arhitektury. Issue 1:XI Ikonnikovskie chteniya: Materialy nauchnoj konferencii [Theory and History of Architecture. XI Ikonnikov Readings: Materials of the Scientific Conference], ed. I.A. Dobricyna. Moscow, St. Petersburg, Kolo Publ., 2020, pp. 31-50. (In Russian)
Dutsev M.V. Arhitekturnaya sreda. Vital'noe izmerenie [Architectural Environment. Vital Dimension]. Hudozhestvennaya kul'tura [Art & Culture Studies], 2021, no. 2, pp. 8-37. https://doi. org/10.51678/2226-0072-2021-2-8-37 (In Russian).
Dutsev M.V. Iskusstvo i sreda goroda v potoke zhizni [Art and the City Environment in the Flow of Life]. Sovremennaya arhitektura mira [Modern Architecture of the World]. Issue 11 (no. 2, 2018)], ed. N.A. Konovalova. Moscow, St. Petersburg, Nestor-Istoriya Publ., 2018, pp. 155-180. https://doi. org/10.25995/ NIITIAG.2019.11.2.021. (In Russian).
Nevlyutov M.R. Performativnost' arhitektury [Performativity of Architecture]. Hudozhestvennye miry XXI veka. Putiintegraciiarhitekturyi art-praktik: kollektivnaja monografija [Artistic Worlds of the 21st Century Ways of Integrating Architecture and Art Practices: A Collective Monograph], ed. T.G. Malinina. Moscow, BuksMArt Publ., 2020, pp. 216-225. (In Russian) Prostranstvo Sterligova: al'bom. Vystavka gruppy Sterligova [Sterligov Space: Album. Exhibition of the Sterligov Group], authors M. German, I. Karasik, L. Gurevich. St. Petersburg, P.R.P. Publ., 2001. 208 p. (In Russian)
Russkij kosmizm: antologiya [Russian Cosmism: Anthology], Boris Grojs. Moscow, Ad Marginem Press Publ., cop. 2015. 235 p. (In Russian)
Stupin S.S. Iskusstvo ipredely chelovecheskogo. Opyt ekzistencial'nogo iskusstvoznaniya [Art and the Limits of the Human. The Experience of Existential Art Studies]. Moscow, St. Petersburg, Centr gumanitarnyh iniciativ Publ., 2020. 256 p. (In Russian)
2
3
4
5
6
7
8
Список литературы:
1 ВолчокЮ.П. Протяженность во времени понятия «современность» в отечественной архитектуре ХХ—ХХ1 веков // Современная архитектура мира. Вып. 11 (2/2018) / Отв. ред. Н.А. Коновалова. М.; СПб.: Нестор-История, 2018. С. 9-38. https://doi.org/10.25995/ NIITIAG.2019.11.2.015.
2 Гельфонд А.Л. Адресат архитектуры и жизнеспособность архитектурного объекта // Теория и история архитектуры. Выпуск 1: XI Иконниковские чтения: Материалы научной конференции / Отв. ред. и сост. И.А. Добрицына; Филиал ФГБУ «ЦНИИП Минстроя России» Научно-исследовательский институт теории и истории архитектуры и градостроительства. М.; СПб.: Коло, 2020. С. 31-50.
3 Дуцев М.В. Архитектурная среда. Витальное измерение // Художественная культура. 2021. № 2. С. 8-37. https://doi.org/10.51678/2226-0072-2021-2-8-37
4 Дуцев М.В. Искусство и среда города в потоке жизни // Современная архитектура мира. Вып. 11 (2/2018) / Отв. ред. Н.А. Коновалова. М.; СПб.: Нестор-История, 2018. С. 155-180. https://doi.org/10.25995/ NIITIAG.2019.11.2.021.
5 Невлютов М.Р. Перформативность архитектуры // Художественные миры XXI века. Пути интеграции архитектуры и арт-практик: коллективная монография / Авт.-сост. и отв. ред. Т.Г. Малинина. М.: БуксМАрт, 2020. С. 216-225.
6 Пространство Стерлигова: альбом. Выставка группы Стерлигова / Авт. ст. М. Герман, И. Карасик, Л. Гуревич. СПб.: П.Р.П., 2001. 208 с.
7 Русский космизм: антология / Борис Гройс. М.: Ад Маргинем Пресс, cop. 2015. 235 с.
8 Ступин С.С. Искусство и пределы человеческого. Опыт экзистенциального искусствознания. М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2020. 256 с.
