CC BY
62DOI: 10.24411/2588-0276-2019-10007
Памятные даты россии
К 200-летию со дня рождения М. Н. Каткова (1818-1887) А.П. Соловьев
АРХИЕПИСКОП НИКАНОР (БРОВКОВИЧ) VS. М.Н. КАТКОВ: О КЛАССИЦИЗМЕ И ЦЕЛЯХ ДУХОВНОГО ОБРАЗОВАНИЯ*
Статья посвящена спору двух мыслителей второй половины XIX века — М. Н. Каткова и архиепископа Никанора (Бровковича) по вопросу организации обучения будущих священников и церковнослужителей. В первую очередь дискуссия развернулась вокруг проблемы изучения латинского, древнегреческого и древнееврейского языков. Эта тема имеет не только историческое значение, но является актуальной с точки зрения развития современного духовного образования. В ходе сравнительного анализа воззрений Каткова и архиепископа Никанора выявлено, что позиция Каткова в дискуссии определялась сословными рамками. Установлено, что воззрения архиепископа Никанора исходили из содержательно-смысловой стороны вопроса о целях духовного образования. Он полагал, что священник должен уметь ориентироваться в современных знаниях более, чем в древних языках. В этом его мнение совпадало с мнением митрополита Филарета (Дроздова), который считал, что духовенство должно получать знания, помогающие укреплению веры в народе. Катков, со своей стороны, крайне узко интерпретировал высказывания митрополита Филарета, стараясь показать его однозначным сторонником классического образования. В этом отношении архиепископ Никанор выступает как адекватный выразитель воззрений митрополита Филарета на духовное образование.
Ключевые слова: архиепископ Никанор (Бровкович), М. Н. Катков, митрополит Филарет (Дроздов), архиепископ Иннокентий (Борисов), классическое образование, духовное образование, философия образования, педагогика, консерватизм, семинарии, духовные академии.
1. Актуальность вопроса о целях образования в современных духовных школах
Современная духовная школа находится во многом в состоянии поиска собственного содержания. Если форма ее определена внешними факторами, связанными с системой светского образования, то наполнение этой формы зачастую оказывается делом случая. Однозначно лишь ядро. Понятно, что выпускник семинарии или духовной академии должен знать и исповедовать православное вероучение. Он должен уметь осмысленно и со знанием совершать богослужения. Но остальные вопросы остаются открытыми. Насколько он должен разбираться в современном состоянии естественных наук? Должен ли он знать математику и информатику, и насколько глубоко их он должен знать? Или более пристало будущему священнику знать древние языки, на которых изначально было записано Евангелие? Языки святых отцов,
Артем Павлович Соловьев — кандидат философских наук, доцент, и. о. заведующего кафедрой религиоведения Института социально-философских наук и массовых коммуникаций Казанского (Поволжского) федерального университета (artstudium@yandex.ru).
* Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научно-исследовательского проекта («Философия в Казанской духовной академии (1842-1921 гг.) в контексте истории русской мысли XIX — начала XX в.»), проект № 16-03-50237а(ф).
апостолов и самого Христа? Или достаточно пользоваться переводами? Или священник в условиях глобализации должен для проповеди знать современные языки — английский и русский, местные в национальных округах? А насколько глубоко священнику нужно владеть английским? И должен ли будущий пастырь иметь знания, например, в сфере менеджмента? Знать то, как вести финансово-хозяйственную деятельность? Может, стоит ему знать и юриспруденцию — ведь приход зачастую является юридическим лицом?!
Вопросов множество. И, по сути, они сводятся к тому, чтобы решить вопросы со специализацией. Но даже и в этом случае остается главное — священник должен иметь фундаментальное образование, дающее возможность мыслить систематически вне зависимости от места и времени, и при этом иметь знания, позволяющие ориентироваться и проповедовать в современном мире в конкретном культурном контексте. Как это сочетать в ходе обучения будущего пастыря в семинарии или в академии?
Данные проблемы сами по себе не являются чем-то новым. Подобные вопросы всплывали еще в XIX в. Их старались решить в рамках нескольких реформ. А в обсуждении принимали участие такие выдающиеся церковные иерархи, как митрополит Филарет (Дроздов), архиепископ Иннокентий (Борисов), архиепископ Никанор (Бровкович) и многие другие. Активно их пытались обсуждать и такие выдающиеся миряне, как М. Н. Катков и К. П. Победоносцев. Но, пожалуй, одна из самых острых дискуссий развернулась между архиепископом Никанором и Катковым. Для прекращения этого публичного спора, как будет показано далее, даже пришлось вмешаться министру внутренних дел, что обуславливалось угрозой дискредитации одной из спорящих сторон, в каждой из которых было заинтересовано правительство. Именно об этом громком, но совершенно напрасно забытом ныне споре и пойдет речь в данной статье.
2. Хронология полемики архиепископа Никанора (Бровковича) и м. н. каткова о классицизме
В 1886 г. архиепископ Херсонский и Одесский Никанор писал своему оппоненту, Николаю Яковлевичу Гроту, по поводу развернувшейся с ним философской дискуссии: «С<о> своей стороны полемизировать с Вами не стану, как не полемизирую и с Моск<ов-скими> Ведомостями по поводу классицизма. Dixi, что сказано. <...>»5. Архиерей-философ упоминает в этом письме полемику, которая шла межу ним и Михаилом Никифоровичем Катковым относительно вопроса преподавания латыни, древнегреческого, древнееврейского языков в семинариях и духовных академиях. И понятно, что если автор письма пишет о событии, не имеющем прямого отношения к обсуждаемой теме, — значит, для него это очень важно и значимо.
Собственно, хронологию развернувшейся дискуссии выявить несложно. В №271 «Московских Ведомостей» от 30 сентября 1885 г. Катков публикует свой отзыв на «Собрания мнений и отзывов Филарета, митрополита
1 Письма Архиепископа Херсонского Никанора // Николай Яковлевич Грот в очерках, воспоминаниях и письмах товарищей и учеников, друзей и почитателей. СПб., 1911. С. 321-322.
Архиепископ Никанор (Бровкович)
Московского», где отмечается, что митрополит Филарет не был против системы классического образования. В ответ архиепископ Никанор написал статью «О классицизме в духовно-учебных заведениях» (Странник. 1886. Т. 2. С. 288-310) — о недостатках классического образования. В №210 от 31 июля 1886 г. «Московских Ведомостей» Катков выступил с критикой архиепископа Никанора, а затем, в «Русском Вестнике» (1886. № 8), продолжил критику в статье «Митрополит Филарет и архиепископ Никанор». Хотя в данном письме Гроту архиепископ Никанор сообщает об отказе полемизировать далее, в 1890 г., в апреле, в том же журнале «Странник» публикуется статья архиерея «О классицизме. Мысли Филарета Московского и Иннокентия Херсонского» с ответом на мнения, высказанные Катковым.
В рамках рассмотрения последовательности событий, стоит отметить перерыв между 1886 г., когда полемика как бы завершается статьей Каткова в «Русском Вестнике», и 1890-м — когда архиепископ Никанор уже через три года после кончины Каткова отвечает на его статью, тщательно излагая ход дискуссии четырехлетней давности. Этот разрыв объясняет сам архиерей: «Мы тотчас же, по выходе этой грубой оскорбительной для нас статьи, хотели уличить тогда пока еще живого М. Н. Каткова в беззастенчиво выставленном им напоказ двойственном его невежестве. Но тут последовали обстоятельства в моей жизни (вызов в Петербург для присутствия в Святейшем Синоде), которые помешали заняться мне этим делом, затем скоро последовала и смерть самого знаменитого публициста. Не было для меня цели тогда, да и неловко было кинуть укором в свежую могилу. В то же время нам было небезызвестно, что со стороны и другого важного ратоборца за ново-насажденный на Руси немецкий классицизм, графа Д. А. Толстого, приняты были строгие меры, чтобы моя статья никак не имела распространения, чтоб о ней не писали современные издания, которые хотели сделать это. Тогда возражения против новейшего русского классицизма были нетерпимою ересью»2.
Примечательно, что полемика привлекла внимание и была прекращена стараниями не просто бывшего Обер-прокурора и министра просвещения, кем являлся в свое время Толстой, но уже министром внутренних дел и шефом жандармов, пост которого Толстой занимал с 1882 по 1889 гг. Это свидетельствует как о значении самого спора для внутренней политики в восприятии имперской бюрократии, так, по всей видимости, и о решении «не выносить сор из избы» — прекратить печатную дискуссию, демонстрирующую отсутствие межсословного единства в вопросах образования.
Завершая выстраивание последовательности полемики, необходимо сказать и о том, что знакомство владыки Никанора с работами Каткова началось как минимум за несколько лет до возникновения полемики о классицизме. Так, в архивном фонде архиепископа Никанора сохранился черновик письма Николаю Васильевичу Елагину, автору первых жизнеописаний преп. Серафима Саровского, свт. Тихона Задонского, книги «Белое духовенство и его интересы». Владыка Никанор, который был в то время уфимским епископом, писал: «Тенденциям Востока я не сочувствую. Ни Аксакову, ни Каткову, когда они касаются церковных дел, я не сочувствую. Даже Хомякову и Самарину не вполне сочувствую. У Хомякова и Филарет Московский не был православен. У Самарина и Платон Рижский, — святитель, имевший врожденное мужество, редкость замечательная! — не радел о благе Церкви. Все эти светские люди хотят тянуть Церковь на буксире своей мудрости и своих фантазий, каждый по-своему. У нас вот никто, ни даже самые преданные сыны Церкви, не хотят поучиться, а все нас норовят учить. Для меня худой знак, когда светские люди хотят быть православнее Свят. Синода, усиливаясь поставить свое ультра-православие на место вековечного, всесторонне взвешенного осмотрительного православия»3.
2 Никанор (Бровкович), архиеп. О классицизме. Мысли Филарета Московского и Иннокентия Херсонского // Странник. 1890. Апрель. С. 8.
3 <Письмо епископа Никанора (Бровковича) Н. В. Елагину> // Государственный архив Одесской области. Ф. 196. Оп. 1. Д. 60. Л. 125 об.
С другой стороны, епископ Никанор высказывал и иные оценки в адрес работ Каткова. В пространном письме-отчете, которое он отправил К. П. Победоносцеву в августе 1883 г., архиерей, описывая свои отношения с уфимским губернатором Николаем Павловичем Щепкиным, приводил следующий случай: «Скоро как-то прочитал я в Русском Вестнике поразительную статью под названием, помнится — „Наши охранители и разрушители". Так как статья пропитана была намеками на высокопоставленные лица, то я в той же задаче установить с Н. П-чем дружество и обмен мыслей, в обольщении, что он университетского образования, что он — Щепкин, сын профессора московского университета, родился и вырос в кругу образованнейших русских людей Хомякова, Аксакова, Каткова, хвалился солидарностью с вами, — вооружившись самою книжкою Русского Вестника, вхожу к Н<иколаю> П<авлови>чу также в какой-то воскресный день. Вижу: сидел, занимался бумагами. Садится на месте, с которого встал, с деловым видом. Я раскрываю рот: „Вот, мол, Русский Вестник. Читал я у Каткова много поразительных вещей, но ничего более поразительного не читал. Статья необычайно сильная, с ясными намеками на высокопоставленные лица. Я приехал, не полюбопытствуете-ли"»4.
Пристальное внимание архиепископа Никанора к деятельности Каткова обусловлено, несомненно, тем, что, с одной стороны, они оба — консерваторы. Но их консерватизм имеет разные основания. Если по мнению Каткова основой российской государственности являлось дворянство, то для архиепископа Никанора — Церковь и духовенство. Эти установки определяли и различия в их оценках значения изучения классических языков в светских учебных заведениях и духовных образовательных учреждениях.
При этом сразу необходимо оговориться, что введение изучения классических языков в гимназиях было обусловлено копированием немецкой системы образования, где знание латыни и греческого являлось условием поступления в университет, имевший своей задачей подготовку ученых. В этом смысле идеальная цель классического образования — изучение языков международного научного общения. В России же классическое образование сильно формализуется, становясь постепенно определенным сословным цензом, который ограничивает возможность поступления в университет тех, кто не получил гимназического образования или домашнего классического. То есть это способствовало самосохранению дворянства в условиях размывания сословных границ.
В духовных учебных заведениях (училищах, семинариях, академиях) знание латыни, древнегреческого и древнееврейского было обусловлено как потребностью в научной работе с текстами Священного Писания и святоотеческим наследием, так и формальным копированием светской системы образования. С этой точки зрения знание классических языков не выполняло функцию сословного ценза в семинариях и академиях, а имело научную и внутренне-дисциплинарную функцию — тренировки памяти и научения смирению. Это способствовало тому, что отказ от преподавания на латыни и древнегреческом, как и процесс постепенного сокращения изучения этих языков, в духовных учебных заведениях проходил легче, чем в гимназиях. И основным аргументом в пользу этого была необходимость высвобождения свободного времени обучающихся для изучения тех дисциплин, которые могли пригодиться им в пастырском служении, к которому и готовили семинарии.
3. М. Н. Катков о классицизме,
отношении митрополита Филарета (Дроздова) к классицизму и об архиепископе Никаноре (Бровковиче)
Обращаясь к выявлению содержательной стороны полемики, в первую очередь следует рассмотреть позицию Каткова по вопросу о классическом образовании и особенности его восприятия мнения свт. Филарета об этом предмете. В номере «Московских Ведомостей» от 30 сентября 1885 г. Катков прямо противопоставляет сложившуюся
4 Переписка К. П. Победоносцева // Русский Архив. 1915. № 5. С. 74.
к 1885 г. практику изучения классических языков и суждения митрополита Филарета: «По поводу первого тома Собрания мнений и отзывов Филарета митрополита Московского по учебным и церковно-государственным вопросам, уже было выяснено с одной стороны, как желал поставить наше богословское образование митрополит Филарет, с другой, в какой несогласности и даже прямой противоположности с его взглядом стоят нынешние уставы духовно-учебного ведомства»5.
Это жесткое противопоставление окажется одним из основных пунктов, по которому будет возражать архиепископ Никанор. При этом архиепископ Никанор будет ссылаться на второй том «Собрания мнений...», обвиняя Каткова в том, что тот не составил себе труда посмотреть его. Главным же аргументом Каткова в 1885 г. оказывается фактическое ухудшение знания латыни и древнегреческого в семинариях и академиях. Катков писал: «И однако, почти во всех своих отчетах о ревизиях Филарет обращал внимание на необходимость более обстоятельного изучения древних языков в духовно-учебных заведениях. В настоящее время от прежнего знания классических языков в духовно-учебных заведениях не осталось и следа. Нынешних воспитанников духовных семинарий опередили гимназисты; семинаристов не принимают без экзамена в университеты»6.
Стоит тут обратить внимание еще и на то, что замечание относительно поступления семинаристов в университеты только после экзаменов отсылает нас к теме сословного ценза. При этом для Катков воспринимает требование сдавать экзамены по языкам семинаристам, поступающим в университет, как показатель упадка классического образования в духовных учебных заведениях. Хотя объективно эти экзамены — лишь способ усложнить переход из одного сословия в другое в рамках внутренней имперской политики.
Еще одно противопоставление, которое оказывается важным для Каткова, помимо противоположности между семинарией и гимназией, — это духовная школа до и после устава 1840 г. Катков, несомненно, идеализирует «прежний» устав. Чувствуется его восхищение уровнем знания классических языков в старых семинариях и академиях даже тогда, когда он пишет о том, что митрополит Филарет все-таки предложил преподавать богословие на русском языке, а не на латыни: «О Латинском языке в настоящем случае не упоминается, потому что воспитанники
Павел Михайлович Леонтьев и Михаил Никифорович Катков, основатели Московского Императорского лицея в память Цесаревича Николая
5 Катков М.Н. Собрание передовых статей Московских Ведомостей. 1885. М., 1898. С. 475.
6 Там же.
тогдашних духовно-учебных заведений, по словам самого Филарета, „отличались не только знанием Латинского языка, но и искусством писать латинские стихи; для достижения сей славы ученики особенные усилия и большую часть времени употребляли на изучение латинских ораторов и стихотворцев, лучше могли писать на Латинском, нежели на Русском"<....>. Очевидно, что то была уже некоторого рода крайность, и Филарет предложил следующую меру: „разрешить преподавание богословских наук на Русском языке, а для поддержания классической учености, кроме чтения греческих и латинских писателей в классе словесности, продолжать на Латинском языке преподавание наук философских" <...>»7.
И понятно, что Катков сожалеет о введении устава 1840 г., где место значительного количества часов, отведенных на классические языки, заняли другие дисциплины прикладного характера. При этом он говорит о том, что в это время были «реформаторы», которые смогли пересилить митрополита Филарета, из-за чего и было сокращено преподавание языков: «Так настоятельно и многократно указывал и развивал наш великий святитель первенствующее значение древних языков в системе богословского образования. Без основательного знания классических языков для Филарета высшее богословское образование было совершенно немыслимо. Но различные непризванные и непрошенные „реформаторы" оказались потом сильнее митрополита Филарета. Курсы анатомии, хирургии, патологии, гомеопатии и сельского хозяйства были признаны обязательными для наших богословов и совершенно ниспровергли ту систему богословского образования, которую так настоятельно рекомендовал и защищал Филарет»8.
Само по себе заявление Каткова о том, что митрополит Филарет оказался бессилен, с одной стороны, вызывает недоумение, учитывая тот авторитет, который уже был у святителя в то время. С другой стороны, понятно, что Катков хочет видеть митрополита Филарета среди своих союзников. Катков стремится опереться на авторитет святителя, а для этого необходимо снять с него всякие подозрения в том, что он сам мог быть за сокращение часов, выделяемых на изучение древнегреческого, латыни и древнееврейского.
В номере «Московских Ведомостей» от 31 июля 1886 г. Катков усиливает пафос своих заявлений. Тут он уже берет в свои союзники как рациональные аргументы («то ли беседовать лицом к лицу, или через толмача»), так и Промысел Божий: «Не с Петра I не случайно и не „искусственно" классицизм соединен с православною богословскою школой. Он связан с нею и притом на все века существенно и необходимо самым актом божественного домостроительства, по которому Библия и вся первохристианская литература даны на языках еврейском, греческом и латинском. Никакие переводы, а в том числе и церковно-славянский, не могут заменить оригинального текста. Это понятно уже само собой: то ли беседовать лицом к лицу, или через толмача?»9
Такой полемический ход понятен. Статья Каткова 1886 г. — это ответ на критику, которую он получил от архиепископа Никанора. Поэтому в самом начале своего текста Катков предъявляет претензии «Церковному Вестнику», перепечатавшему статью архиепископа Никанора из журнала «Странник»: «Церковный Вестник обещал „подробно ознакомить своих читателей с сущностью взглядов Филарета митрополита Московского", а возвращаясь к этому предмету, предлагает взгляды не Филарета, а Никанора. Полагаем, что подобное qui pro quo совсем неудобно в официальном органе духовного ведомства»10.
Далее автор передовицы раздражается все больше и явно передергивает высказывание архиепископа Никанора и по сути обвиняет того в неком обскурантизме и простой глупости: «Правда, до эпохи „Возрождения наук и искусств" во всей западной
7 Там же. С. 477.
8 Там же.
9 Он же. Собрание передовых статей Московских Ведомостей. 1886. М., 1898. С. 390.
10 Там же. С. 389.
Европе господствовал только латинский язык; но с эпохи „Возрождения" в школе к латинскому присоединился греческий, знание которого пришло на запад из Византии; значит, именно греческий оказывается искусственною и ненужною прибавкой для богослова Греко-Восточной Православной Церкви. Так судит официальный орган православного духовного ведомства»11.
В ответ на это архиепископ Никанор позже, в 1890 г., писал так: «Сказали бы мы, что подобная метода между солидными полемистами неуместна, как неблагородная. Ничего подобного моя статья не утверждает»12. Но подробно мнение архиепископа Никанора относительно классицизма, воззрений митрополита Филарета и Каткова на классицизм будет рассмотрено ниже. Пока же надо отметить, что Катков именно прежде всего в сокращении часов, выделяемых на изучение языков в заведениях духовно-учебного ведомства, видит причины распространения нигилизма из семинарской среды: «Из старой школы вышли все те иерархи, которыми была сильна и красива Русская Церковь; из Протасовских семинарий не слыхать чтобы выходили священники-врачи, священники-агрономы, зато выходили в изобилии политические деятели именуемые нигилистами»13.
Таков приговор Каткова относительно значения классического образования: именно оно является оплотом внутриполитического порядка и гарантией лояльности учащихся. К сожалению, остается в полной мере непонятным, считал ли Катков, что изучение классических образцов риторики делает человека лояльным само по себе, или же делает его таковым благодаря тому, что у учащегося нет времени на развитие своих «идей». Более вероятно то, что изучение классических языков, по Каткову, должно было развивать умение работать с различными текстами. А это и требовалось для успешной карьеры на государственной службе. И именно на государственную службу были ориентированы курсы и гимназические, и университетские. Светские учебные заведения готовили в первую очередь чиновничество. Катков же совершенно аналогично воспринимал подготовку и функции священнослужителей, которые для него являлись просто элементами государственного аппарата управления. Однако у самих служителей Церкви было иное понимание задач клира. И именно это определило то, что в полемику с Катковым ввязался архиепископ Никанор.
4. Архиепископ Никанор о классицизме и отношении
к классицизму митрополита Филарета (Дроздова) и М. Н. Каткова
Ответом на первую статью Каткова со стороны Церкви послужила статья архиепископа Никанора (Бровковича) «О классицизме в духовно-учебных заведениях», опубликованная в журнале «Странник» в 1886 г. Начинается она с четкой формулировки позиции «Московских Ведомостей»: «В упадке знания классических языков „Мо-ск<овские> Вед<омости>" видят вообще упадок богословского образования и рекомендуют возвратиться более или менее к уставам духовно-учебного ведомства начала настоящего столетия»14. После этого архиерей приводит аргументы против необходимости возвращаться к прежнему уровню преподавания классических языков.
Первая группа аргументов архиепископа Никанора может быть названа историко-культурной. Во-первых, он отмечает особое значение латинского языка для формирования современных европейских языков: «Следует помнить однако же, что латинский язык всегда преобладал над греческим, а не в старые годы, в средние века,
11 Там же.
12 Никанор (Бровкович), архиеп. О классицизме. Мысли Филарета Московского и Иннокентия. С. 7.
13 Катков М.Н. Собрание передовых статей Московских Ведомостей. 1886. М., 1898. С. 391.
14 Никанор (Бровкович), архиеп. О классицизме в духовно-учебных заведениях // Странник. 1886. Т. 2. С. 288.
был и единственным языком, который изучался в школах. Это проистекало из того, что западно-европейские народы должны были изучать его не как мертвый, так называемый классический, а как свой собственный, родной язык»15.
В отношении древнегреческого и древнееврейского архиерей указывает на их связь с изучением Библии начиная с Возрождения и Реформации: «Что касается греческого языка, то изучение его появилось в западной Европе только со времени возрождения наук, после падения Константинополя, незадолго до реформации. Изучение же еврейского возникло только уже после реформации, после того, как в учено-богословском мире сознана была нужда усиленного изучения Библии»16.
Эти два историко-культурных аргумента показывают, что владыка Никанор прекрасно понимал значение языков для научной работы, для лучшего понимания Священного Писания и Предания. Однако надо сказать, что эту необходимость архиерей полагал связанной с научной специализацией. Он отмечал, что минимального знания классических языков, как и остальных современных, достаточно, чтобы в дальнейшем можно было самостоятельно их изучить. Так, он приводит в пример своего воспитанника и ученика по Казанской духовной академии, преподавателя метафизики КазДА П. А. Милославского, который сам освоил языки (даже те, которые не изучал во время учебы) для того, чтобы читать философские тексты на иностранных языках17.
В этом контексте понятен вывод первой статьи архиепископа Никанора о классицизме. Говоря о переживаниях Каткова относительно «упадка» преподавания классических языков в духовных учебных заведениях, архиерей советует редактору «Московских Ведомостей» не падать духом: «Не нужно отчаиваться. Общая потребность родит работников, которые поставят задачей своей жизни — посвятить себя на удовлетворение этой потребности. А серьезные богословские работы всегда родят в нашей среде классиков, вообще языковедов, так как без языковедения по богословской науке сделать ничего нельзя»18.
Еще одним и наиболее обширным по изложению аргументом против возвращения к тому объему преподавания классических языков, который был в семинариях и академиях в начале XIX в., у архиепископа Никанора оказывается аргумент пользы: «Спрашивается, какую пользу получили мы от усиленного занятия классицизмом? Чтоб ответить на этот вопрос точно и ясно, разделим учеников на даровитых и малодаровитых. Малодаровитые не могли успевать по этой системе, за это подвергались постоянным взысканиям, проще сказать — постоянному сечению, а затем и исключению из училища. Таковых, к концу училищного курса, оказывалось больше половины. Какая ожидала их судьба по выходе их училища? Огромное большинство их поступало в дьячки и пономари, вообще в церковники. Что же, какое развитие, какие познания выносили они в жизнь, в свое церковное служение? Почти ровно никаких»19.
Далее архиерей, опираясь на свой жизненный опыт, продолжает развивать мысль о бесполезности классических языков для дальнейших трудов большинства выпускников духовных учебных заведений: «<...> наши дьячки и пономари были круглые невежи, никакой русской книги не держали в руках, кроме церковных, которых в большинстве не понимали, и были совсем мертвы для всякой умственной жизни, а еще безжизненнее для образования народа. Вот прямой плод классицизма для целых сотен и тысяч его питомцев, служителей Церкви»20.
В конце статьи архиепископ Никанор пишет приговор классицизму: «Утверждаю, что изучение классических языков, в эпоху даже процветания у нас классицизма, в конце прошлого и начале текущего столетия, не принесло очевидной пользы,
15 Там же. С. 289.
16 Там же. С. 290.
17 Там же. С. 305.
18 Там же. С. 308.
19 Там же. С. 293.
20 Там же.
а служило только тормозом огромному большинству духовенства <...>. Упражнение в классицизме для всех этих людей имело только общее значение, то именно, какое изучение древних языков имеет на общее развитие умственных и нравственных сил, очень неясное и спорное»21.
Да, он не отрицает необходимости изучения латыни, но ставит вопрос о пользе массового классического образования. И, как было сказано выше, настаивает на необходимости специализации в изучении языков. Поэтому у него речь идет не о том, чтобы вообще не изучать классические языки, но о том, что не это главное в семинарском и академическом образовании: «Ужели же я не даю никакого значения крепкому научению языков, латинского, греческого и еврейского, в системе богословского образования? Не даю только преобладающего, решающего влияния, какое приписывают классицизму „Московские ведомости"»22.
И вновь в своей статье архиерей обращается к бессмысленности массового и преобладающего значения изучения классических языков: «Очень много, особенно же в „Московских Ведомостях", говорено о благотворном влиянии классицизма на развитие дарований учащихся вширь и <в>глубь. По собственному опыту и непосредственным наблюдениям над моими сверстниками, я это решительно отрицаю. По крайней мере на себе я всегда чувствовал, что механическое изучение того или другого языка решительно обременяет и притупляет ум»23.
И далее приводит собственное разграничение «старого» и «нового» отношения к классическим языкам в духовных учебных заведениях. Это разграничение связано с тем, что, благодаря сокращению времени на изучение классических языков, в новых учебных программах появились часы для дисциплин естественнонаучного направления и математики. Тут архиепископ Никанор отмечает необходимость освоения будущими священнослужителями этих новых дисциплин для современной богословской же, а точнее — апологетической, работы. Да и более того, благодаря этим предметам появилась возможность привить малоспособным к языкам учащимся привычку читать хотя бы современную литературу на русском языке, привычку к самообразованию по мере своих сил и возможностей: «Семинарские записки, по окончании курса, бросались с пренебрежением, иногда с ненавистью; иногда же продавались за деньги преемникам. Выше ли, ниже ли был уровень образования тогдашних сельских священников сравнительно с нынешними? Полагаю, что нынешние священники, кончившие курс в семинариях при новых уставах, имеют больше познаний, по крайней мере, тот час по окончании курса. Нынешние все же кое-что читают; знакомы с газетами и журналами; нынешние вынуждаются работать для образования народа в разных школах и т. д.»24.
Это упоминание о газетах и журналах иронически упомянет в своем ответе Катков. Но и в этом чтении газет и журналов есть своя правда, если рассматривать этот вопрос с точки зрения не отсева нерадивых учащихся и образовательного ценза (то есть не с позиции гимназического и университетского классического образования), а исходя из цели массовой подготовки священнослужителей, которых архиепископ Никанор считал не чиновниками, делающими карьеру, а именно служителями и наставниками для народа.
В итоге даже успехи старой системы духовного образования (до 1840 г.) архиепископ Никанор связывал не с классическими языками: «<...> солидный склад ума у старых воспитанников духовно-учебных заведений происходил от самодеятельного упражнения в сочинениях и от философски-логического направления всего духовного образования»25. И именно эту систему, а не классические языки, он считал основой образования в целом. Ее он и пытался сохранить и развить во всех учебных
21 Там же. С. 304.
22 Там же. С. 303.
23 Там же. С. 293-294.
24 Там же. С. 299.
25 Там же. С. 302.
заведениях, в которых он преподавал и которыми руководил. И как раз эта идея стала основной в его статье 1890 г. «О классицизме. Мысли Филарета Московского и Иннокентия».
Тут архиепископ Никанор в первую очередь показывает, что Катков не только и не столько несправедлив в отношении воззрений самого архиерея-критика, сколько то, что редактор «Московских Ведомостей» неправ относительно оценок воззрений митрополита Филарета на классическое образование: «Говорю теперь, что М. Н. Катков не знал Филарета Московского. Больше того. Прочитал I том Собрания мнений и отзывов Филарета Московского, но и только. А II тома и дальнейших не прочитал. Между тем я же выставлял на вид в своей статье о классицизме, что реформа духовно-учебных заведений 1840 г. была подписана и Филаретом Московским. Прочитать бы Филарета сполна, чтобы говорить не наобум; а покойный М. Н. Катков этого-то и не сделал, не прочитал и высказался вслух России наобум»26. И далее архиепископ Никанор указывает, что, собственно, различий между его воззрениями и воззрениями митрополита Филарета нет. Более того, Одесский архиерей отмечает, что аналогичного мнения придерживался и архиепископ Иннокентий (Борисов)27.
В статье 1890 г. архиепископ Никанор указывает на то, что Катков прямо противоположно воспринимает мнение митрополита Филарета. Если для Каткова митрополит Филарет — защитник классицизма, то владыка Никанор пишет по поводу этого: «В чем же именно обнаружилась неправильность училищного воспитания? Отчего происходила недостаточная приспособленность его к потребностям церковного служения? От классицизма, в классицизме, отвечает митрополит Филарет, — частнее, от латинского языка, в латинском языке. <...>. „Отсюда", — по мнению митрополита Филарета, — „священники, которые лучше знали языческих писателей, нежели священных и церковных, лучше писали и говорили на латинском языке, нежели на русском, более способны были блистать в круге ученых отборными выражениями мертвого языка, нежели светить народу живым познанием истины". То же самое разъясняю и я в своей статье о классицизме <...>»28.
Тут архиепископ Никанор обнаруживает и подтверждение собственных размышлений относительно связи латинского языка с католицизмом и предшествующей языческой древнеримской традицией: «Святитель Филарет и далее изрекает свой приговор в не менее же, а даже еще в более тяжелых выражениях: „сей принужденный образ наставления особенно не благоприятствует образованию приходских священников, которые обязаны налагать истины веры большею частию неученым людям, как можно просто, на языке природном. И притом латинский язык, который по первоначальному своему образованию, имеет характер языческий, и по нынешнему употреблению, принадлежит церкви Западной, без прав и приличия стесняет изложение истины в церкви Восточной". Какое обвинение против утрированного классицизма могло быть тяжелее в устах святителя Филарета!»29
В отношении же архиепископа Иннокентия (Борисова) по тому же поводу его приемник по Одесской архиерейской кафедре пишет: «Потому-то и Московский университет, в своем адресе Киевской духовной академии, ко дню ее 50-летнего юбилея, выражается: „высокодаровитый наставник и вождь, Иннокентий в академии, когда ему выпал жребий стоять во главе ее, учением и примером, неустанно двигал науку вперед, и ему, своему бывшему ученику, она обязана и тем, что ее главная русская богословская наука заговорила в ней на родном, чисто-русском, изящно-литературном, им созданном языке, вместо чужого латинского схоластического языка" <...>»30.
26 Он же. О классицизме. Мысли Филарета Московского и Иннокентия // Странник. 1890. Апрель. С. 9.
27 Там же. С. 9.
28 Там же. С. 9-10.
29 Там же. С. 12.
30 Там же. С. 15.
В итоге архиепископ Никанор высказывается относительно перспектив развития классицизма в крайне негативных тонах: «Европейские языки, после долгой борьбы против варварской схоластической латыни, свергли с себя тяжкое иго классицизма. Область господства его сокращается вширь и вглубь. Кто теперь в целом свете станет писать нешуточные ученые сочинения по латыни?! Даже медики перестают насиловать над этим свои умственные способности. Поэтому естественно ожидать, что рано ли, поздно ли настанет время в Европе, а за нею и у нас, как и во всем свете, что знание классических языков останется достоянием только специалистов. И у нас это время настанет даже скорее, чем в Европе, потому что классицизм у нас в светской школе еще вовсе не укоренился, и латинский язык нам русским чужой, тогда как западной Европе и Америке он родной, коренной для их родных языков»31.
Естественно, относительно гимназий прогнозы архиепископа Никанора не сбылись. Но это понятно с точки зрения потребности в неком образовательно-финансовом цензе, который был необходим в разрушающемся сословном обществе для поддержания границ между социальными слоями. Однако архиепископ Никанор, в отличие от Каткова, очень хорошо чувствовал тенденцию специализации с одной стороны, а с другой — необходимость логико-философской, апологетической, а не филологической подготовки будущих пастырей. И в этом отношении архиепископ Никанор оказывался мыслителем, ставившим вопросы и предлагавшим решения, которые позже возникли в связи с церковными реформами, проводимыми Поместным Собором Русской Православной Церкви в 1917-1918 гг.
Источники и литература
1. Катков М.Н. Собрание передовых статей Московских Ведомостей. 1886. М., 1898.
2. Катков М.Н. Собрание передовых статей Московских Ведомостей. 1885. М., 1898.
3. Никанор (Бровкович), архиеп. О классицизме в духовно-учебных заведениях // Странник. 1886. Т. 2. С. 288-310.
4. Никанор (Бровкович), архиеп. О классицизме. Мысли Филарета Московского и Иннокентия // Странник. 1890. Апрель. С. 1-17.
5. Переписка К. П. Победоносцева // Русский Архив. 1915. № 5.
6. Письма Архиепископа Херсонского Никанора // Николай Яковлевич Грот в очерках, воспоминаниях и письмах товарищей и учеников, друзей и почитателей. СПб., 1911.
7. <Письмо епископа Никанора (Бровковича) Н. В. Елагину> // Государственный архив Одесской области. Ф. 196. Оп. 1. Д. 60.
Artem Solovev. Archbishop Nikanor (Brovkovich) vs. M.N. Katkov: on the Classicism and Aims of Spiritual Education.
Abstract: The article is devoted to a dispute between two thinkers of the second half of the 19th century — M. N. Katkov and Archbishop Nikanor (Brovkovich) on the organization of education for future priests and clergymen. First of all, the discussion turned around the importance of studying Latin, Ancient Greek and Hebrew. This topic has not only historical significance, but is relevant from the point of view of the development of modern theological education. In the course of a comparative analysis of Katkov's and Archbishop Nikanor's views, it was revealed that Katkov's position in the discussion was determined by class boundaries. It was revealed that the views of the Archbishop Nikanor on this question proceeded from the content-semantic aspect of the question about purposes of spiritual
31 Там же. С. 16-17.
education. He believed that the priest should be able to navigate in modern knowledge more than in ancient languages. His opinion coincided with the opinion of Metropolitan Filaret, who believed that the clergy should receive knowledge that helped strengthen the faith in the people. In this sense, it is found that Katkov extremely unilaterally interpreted the views of Metropolitan Filaret, trying to show him an unequivocal supporter of classical education. In this respect, the Archbishop Nikanor appears as an adequate spokesman for Metropolitan Filaret for theological education.
Keywords: Archbishop Nikanor (Brovkovich), M. N. Katkov, Metropolitan Filaret (Drozdov), Archbishop Innokentiy (Borisov), classical education, theological education, philosophy of education, pedagogy, Conservatism, seminaries, theological academies.
Artem Pavlovich Solovev — Associate Professor, Acting Head of the Department of Religious Studies of the Institute of Social Philosophical Sciences and Mass Communications at Kazan (Povolzhye) Federal University (artstudium@yandex.ru).
