CC BY
17Ученые записки Крымского федерального университета имени В. И. Вернадского Социология. Педагогика. Психология. Том 1 (67). 2015. № 1. С. 113-131.
УДК: 159. 964. 28
АРХЕТИПИЧЕСКИЕ ПЕРСОНИФИКАЦИИ В ГЕТЕРОНИМНОЙ ПОЭЗИИ
ФЕРНАНДО ПЕССОА
Колесникова В. И., Лю Е. И.
Крымский федеральный университет им. В. И. Вернадского, г Симферополь, Республика Крым
E-mail: vikolesn@ya.ru
В статье представлен опыт аналитического исследования архетипического материала, содержащегося в литературных произведениях гетеронимных циклов португальского поэта Фернандо Пессоа (18881935), с позиций юнгианства и архетипической концепции Джеймса Хиллмана. Рассмотрен феномен гетеронимии как способ персонифицированного творческого выражения личности писателя. Описаны архетипические образы и символы, содержащиеся в трех гетеронимных циклах поэзии Ф. Пессоа, показана связь между архетипическим ядром каждой вымышленной авторской субличности писателя со стилистикой соответствующих ей произведений. Представлены результаты эмпирического исследования, демонстрирующие, насколько образные ассоциации после прочтения стихов, относящихся к каждому из трех гетеронимных циклов, соответствуют архетипическим образам, выявленным в теоретической части данной работы.
Ключевые слова: архетип, архетипический образ, психология художественного творчества, теория парциальных личностей, гетеронимия.
ВВЕДЕНИЕ
Постановка проблемы. Исследование архетипической структуры художественных произведений является в настоящее время одной из проблем не только аналитической психологии, но и психологии творчества и искусства в целом. Отдельные аспекты юнговской теории архетипов находят практическое применение в таких отраслях знания как культурология, антропология и литературоведение. Многие современные психологи и психотерапевты используют архетипические образы как наглядный дидактический материал для интерпретации глубинных причин различных психологических проблем клиентов, а также для исследования основных закономерностей процесса личностной индивидуации.
В литературных сюжетах архетипы, которые не представимы по своей сути, благодаря искусству авторской интуиции, приобретают видимые очертания, персонифицируются и становятся доступными для психологического анализа. Поэзия, как самый выразительный род литературы, особенно богата архетипическим материалом, интерпретация которого позволяет расширить
113
представления о творческой деятельности, личности писателя, особенностях его эпохи, а также о таких психологических явлениях как автономные комплексы, компенсаторные процессы, психическая травма, индивидуация и др.
Обращение к исследованию творчества Фернандо Пессоа с позиций аналитической психологии связано с его уникальностью и малой изученностью. Получившие широкое распространение лишь в 70-х годах двадцатого столетия, произведения этого замечательного португальского поэта в настоящее время признаны одним из образцов художественной литературы Португалии и воплощением национального характера этого народа. Лирика Пессоа глубоко психологична и очень наглядно передает динамику становления личности писателя. Используя одну из главных метафор Дж. Хиллмана, можно сказать, что в произведениях португальского поэта нашли отражение основные этапы «созидания души» - процесса, являющегося центральным в аналитической терапии. [9]
Одной из главных особенностей поэзии Пессоа является то обстоятельство, что значительная часть его произведений создана от имени вымышленных лиц -гетеронимов. Каждый гетеронимный цикл имеет не только свои стилистические, но и ярко выраженные психологические особенности.
Цель данной работы - психологический анализ архетипического материала гетеронимных циклов Фернандо Пессоа (Альберто Каэйро, Алваро де Кампуша и Рикардо Рейса).
Основные задачи исследования: провести теоретический анализ психологических особенностей творчества гетеронимов Фернандо Пессоа с точки зрения аналитической психологии; выявить и описать содержащиеся в каждом из лирических циклов архетипические мотивы и образы; показать взаимосвязь между центральной архетипической составляющей каждого из главных гетеронимов писателя и стилистикой соответствующих ему произведений.
В качестве теоретической базы были использованы идеи и опыт практического анализа архетипических образов К.Г. Юнга, примеры аналитических исследований, изложенные в работах Дж. Холлиса, Дж. Кэмпбэла, М.-Л. фон Франц, К. Кереньи, некоторые аспекты теории парциальных личностей Дж. Хиллмана.
Основным исследовательским инструментом работы стал юнговский метод амплификации, который представляет собой распространение смыслового содержания известных мифологических, исторических и культурных феноменов на образы художественного творчества.
1. НЕСКОЛЬКО СЛОВ ОБ ОСОБЕННОСТЯХ ТВОРЧЕСТВА ФЕРНАНДО ПЕССОА
Фернандо Пессоа, которого иногда называют вторым Камоэнсом - один из самых ярких писательских талантов Португалии первой половины XX века. Огромную популярность, которой пользуются его стихи, можно объяснить тем, что в творчестве Пессоа звучит не только нерв его эпохи и его народа, но и общие для всех людей ноты, образующие те самые вневременные схемы, о которых писал Т.Манн: «...В типичном всегда есть очень много мифического, мифического в том
114
смысле, что типичное, как и всякий миф, — это изначальный образец, изначальная форма жизни, вневременная схема, издревле заданная формула, в которую укладывается осознающая себя жизнь, смутно стремящаяся вновь обрести некогда предначертанные ей приметы». [1]
Пессоа предстает пред читателем не только как выдающийся поэт-сенсуалист, но и как талантливый мистификатор, превративший свои произведения в настоящую театральную драму в лицах. Его манера писать от имени разных авторов (гетеронимов), наделяя каждого из них особым характером и стилем, продолжает привлекать внимание не только любителей поэзии, но и литературоведов, культурологов, писателей, драматургов разных стран. Несомненно, феномен гетеронимии заслуживает внимания и со стороны аналитических психологов, поскольку предоставляет богатый материал для исследования психических процессов, связанных с творчеством и личностной индивидуацией.
Как же появлялись на свет авторы-субличности поэта? Первые герои поэтического театра Пессоа возникают пред нами из глубин его детских воспоминаний. «С самого детства я имею склонность создавать вокруг фиктивный мир, окружая себя друзьями и знакомыми, которые никогда не существовали. Я помню, что с того момента, как я узнал себя тем, кого я называю «я», в моем сознании начали складываться различные несуществующие образы, их лица, движения, характер, история, которые я видел так же отчетливо как то, что мы, возможно злоупотребляя, называем реальной жизнью». [6]
Биографы связывают подобное явление с интровертированной направленностью личности Пессоа, а также с тем фактом, что он в возрасте пяти лет потерял отца, умершего от туберкулеза. Мальчик рос замкнутым, углубленным в себя, в семье чувствовал себя одиноким, заброшенным, жил в своем воображаемом, отгороженном ото всех мире. С возрастом, однако, эта особенность психики не исчезла, а получила свое особое развитие и стала естественным состоянием.
Первым из гетеронимов появился Рикардо Рейс. В 1912 году поэту пришла идея написать несколько стихотворений в подражании древним, в языческом стиле. Он набросал несколько вещей белым стихом. Одновременно воображение Пессоа создало портрет человека, который сочинил эти стихи.
В марте 1914 появился на свет еще один гетероним. «Я написал около 30 стихотворений за один раз, в состоянии какого-то экстаза, характер которого я затрудняюсь определить. Это был триумфальный день, другого такого у меня никогда уже не могло быть. Я дал им название "Хранитель стад". То, что произошло, было рождением во мне некоей личности, которой я дал тотчас же имя Алберто Каэйро». [6]
Почти сразу же за Каэйро появился третий гетероним - Алваро де Кампуш. Этот образ по праву считается самым ярким и противоречивым в творчестве поэта. Его стиль разительно отличается от остальных гетеронимов и стихотворений ортонимного цикла.
Вымышленные авторы не просто обладали каждый своей историей, они состояли в переписке и дискутировали на страницах журналов. Интересно, что фамилия Пессоа в переводе с португальского означает «личность, личина, персона».
115
Возможно, это обстоятельство послужило определенным толчком для создания гетеронимов. Более же глубинные истоки феномена гетеронимии у Пессоа восходят к потребности познать самого себя, и этот процесс происходил посредством творческой деятельности, которая являлась ведущей деятельностью писателя.
«Притворяться - значит глубже узнавать себя», - говорил Пессоа, понимая под притворством не развлекающее зрителя лицедейство, а работу воображения, направленную на выражение с помощью художественных средств процессов близких и понятных каждому человеку, затрагивающих общечеловеческие ценности и духовные устремления.
«Искусство для меня, - пишет он в послании к Франциско Косте, - это выражение мысли через чувство, другими словами, выражение общей правды через частную ложь. Может быть, Шекспир и не величайший поэт всех времен, поскольку никто, по-моему, не превзошел тут Гомера; но он — величайший из живших на земле мастеров выражения, самый неискренний из когда-либо существовавших поэтов, почему с одинаковой яркостью и выражал самые разные образы жизни и чувства, с одинаковой глубиной воплощал любой душевный тип — общую правду человеческого, которое его и занимало». [6]
Именно эта «общая правда человеческого», или, выражаясь языком аналитической психологии, - образы коллективного бессознательного, и стала предметом нашего исследования. Феномен гетеронимии Пессоа обращает ко взглядам на множественность человеческой личности, высказанным одним из ярчайших представителей постъюнгианства и основателем архетипического направления Джеймсом Хиллманом. С точки зрения Хиллмана личность индивида представляет собой сцену, на которой разыгрывают свои индивидуальные роли парциальные личности, и доминирование одной из них в данный момент определяет общую направленность человека в решении той или иной задачи.
Парциальные личности индивида персонифицируются в образах, которые рассматриваются как имагинативная данность. «Личность представлена, прежде всего с позиции образности, то есть как живая человеческая драма, в которой субъект, Я, принимает участие, но не выступает в качестве единственного автора, режиссера или главного героя. И лишь потом она сохраняет интерес с точки зрения жизненных этапов и развития, типологий характера и функционирования, психоэнергетики, направленной на достижение общественных или индивидуальных целей, способностей (интеллект, чувство, воля) и сочетаний этих составляющих». [9]
2.ТЕОРЕТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ АРХЕТИПИЧЕСКОГО МАТЕРИАЛА ГЕТЕРОНИМНОЙ ПОЭЗИИ Ф. ПЕССОА
2.1 Альберто Каэйро и архетип Пуэра
Пессоа сообщает о Каэйро следующее: «Алберто Каэйро родился в Лиссабоне в 1889 году и там же умер в 1915 году от туберкулёза, но всю свою жизнь жил в деревне провинции Рибатежу. У него не было ни профессии, ни образования. Каэйро имел хрупкое телосложение и был среднего роста, блондин с голубыми
116
глазами. Его родители умерли рано, он жил со своей старой тёткой на мизерные доходы». [13]
Первые стихотворения цикла Каэйро были созданы на одном дыхании в очень короткий срок. «Я пишу как Каэйро под воздействием чистого, неожиданного вдохновения, не зная и специально не думая о том, что я напишу», - так охарактеризовал стиль своего учителя сам Пессоа.
«Его стихи представляют непосредственное восприятие, которое противопоставляет его душу нашим неестественным понятиям, нашей искусственной ментальной цивилизации, разложенной по полочкам, сдирает с нас ложные одежды, смывает с лица макияж, очищает желудок от фармацевтических препаратов, входит в наш дом и показывает нам, что стол из дерева - это дерево, дерево, дерево, что стол - это необходимая галлюцинация нашей воли, изготовляющей столы.
То, что мы в действительности получаем от этих стихов - это детское восприятие жизни со всей непосредственной материальностью понятий детства, со всей витальной духовностью надежды и роста, являющие нам бессознательность души, тела и детства». [6]
Таким образом, Пессоа выделяет следующие характерные черты поэзии Каэйро: непосредственность, спонтанность, легкость, чистота, свежесть, невесомость, духовность надежды и роста, детское восприятие, проникновенность, порывистость, бессознательность души и тела. Это характеристики, присущие детству, юности, творческому вдохновению и росту.
Обратимся теперь непосредственно к первоисточникам. Мы видим поэта, размышляющего о сути вещей, однако мысль Каэйро лишь едва скользит по их поверхности, не углубляясь в противоречия, которые являются неотъемлемой частью реальной жизни. Его мысль легка и спонтанна, это скорее даже не мысль, а чувство, облеченное в звуки и буквы, след мимолетного впечатления от увиденного. Писать стихи - вовсе не означает водить пером по бумаге, Стихотворство - это потребность моего существа, То, что в меня привносит солнце. Я пытаюсь поведать о том, что чувствую, Мысль моя - тоже чувство.
Большинство картин, описанных в стихах Каэйро, разворачиваются на лоне природы, они напоминают пасторальные зарисовки, в которых поэт предстает пред читателем в образе пастуха; сам же первоначальный лирический цикл, состоящий из 30 стихотворений, носит название «Хранитель стад». Вы не встретите в них описание крестьянского труда или буйство неподвластных человеку стихий. Душевное состояние автора гармонирует с нежным плеском волн и тихим дуновением ветра, теплым солнечным светом и умиротворением бескрайних полей.
Такое состояние напоминает симбиотические отношения младенца с матерью. Через состояние материнской души ребенок ощущает и познает окружающий мир. Материнская забота и теплота выполняют свою контейнирующую функцию. Каэйро часто пишет слово Природа с заглавной буквы, и это приближает ее к архаичному
117
не персонифицированному в фигуре конкретной женщины образу Великой Матери, питающей свое Дитя и охраняющей его от присущих детству ран и ошибок.
Мотив ребенка неоднократно встречается и в ортонимной поэзии Пессоа. Однако лирический герой в цикле Каэйро не страдает из-за ранимости и покинутости в такой степени, которая свойственна пуэрным персонификациям ортонимных произведений. Природа здесь - не только окружающий поэта мир камней и растений, но и мир бессознательного, который питает и поддерживает психику.
Для Каэйро счастье в том, чтобы хранить естественность и непосредственность, черпая силы у Природы (мира инстинктов) и наслаждаясь тем, что она дает каждый день. Быть поэтом для него - это всего лишь способ быть одиноким. А единственное впечатление, которое он хотел бы произвести на своих читателей -Чтобы, читая стихи, считали, Что я тоже некая часть природы, Вроде старого дерева, под которым В своем давнем детстве, уже забытом, Наигравшись вдоволь, они сидели.
Ребенок Каэйро, как и все дети, любознателен, он стремится к активному открытию и познанию нового.
Я - Аргонавт, плывущий на поиски истинных чувств. Я привношу во Вселенную новую Вселенную, Потому что хочу вернуть Вселенной ее изначальность.
Последние строки о возврате изначальности вселенной относят нас к высказыванию Юнга о том, что пуэрный мотив представляет собой «младенческий аспект коллективной души». Он констеллирует переживания, связанные с единством, целостностью психики, неразрывностью связи между прошлым и будущим, направленность к тому духовному потенциалу, который заложен в человеке от рождения в его бессознательном и является первоисточником творческого развития.
К. Г. Юнг считал, что архетип Пуэра связан с самостью и стремлением к целостности. [11] Его символы появляются в снах или фантазиях тогда, когда человеку необходимо восстановить связь со своими истоками, для того чтобы двигаться по пути самореализации, потребность в которой Юнг считал законом природы. Можно сказать, что архетип Пуэра в поэзии Каэйро выполняет именно такую роль. Он не расщепляется на крайние полюса и персонифицируется в гармоничных и целостных позитивных образах.
Архетип Пуэра зачастую проявляет себя в образах младенца-бога. Подобный образ встречается и в стихотворном цикле Каэйро. Это младенец Иисус, явившийся поэту по весне в одном из дневных сновидений. Маленький Христос совсем не таков, каким его описывает религиозная доктрина. Он - сама естественность и непосредственность. Искупительная миссия и страдания вовсе не его удел. Он слишком юн для того, чтобы исполнять роль всемогущего бога. Он убежал с небес.
Он слишком нашим был, чтоб притворяться
118
Второй персоной в Троице небесной. Там, в небе, было все ненастоящим...
Здесь в полной мере проступает неоязычество Каэйро, для которого спасение заключается не в искупительной жертве, а в гармонии с миром природы. Его Иисус - сама человечность, чудесным образом спустившаяся по солнечному лучу на землю.
Вместе с тем, Ребенок наделен чудесной способностью познавать суть вещей. Он становится не только другом, но и учителем Каэйро, его личным богом, благодаря общению с которым тот остается поэтом всегда и везде. Он научил меня всему. Он научил Меня внимательнее вглядываться в вещи. Он обратил мое вниманье на изящность Камней, когда в руках их держат люди И не спеша разглядывают их.
Он в доме моем живет посреди холма.
Он - это Вечное Дитя, тот именно бог,
Которого так нам недоставало.
Он - сама человечность, для которой
Естественность - это суть.
Поэт рассказывает своему чудесному Младенцу о том, что происходит в мире, а тот смеется над королями и грустит о происходящих войнах. А вечером маленький Иисус засыпает в душе поэта и там играет его снами.
Моими снами, вертит как попало,
Переворачивает вверх ногами,
И перемешивает, как захочет.
История о младенце-боге является одной из самых выразительных страниц гетеронимного цикла Каэйро, она, словно кружевное полотно фантазии поэта, легко и непринужденно ложится на слух читателя. Даже смерть описана в ней как переход к состоянию ребенка и безмятежный сон.
Такое языческое восприятие смерти мы встречаем и в другом известном стихотворении поэта, в котором он говорит, что его биографию будет написать очень просто: в ней всего две даты - рождения и смерти, а все что между ними принадлежит лишь ему самому. Эти строки из Каэйро будут начертаны впоследствии на надгробии Пессоа, в память о том, что он описал свою жизнь не как совокупность событий, а как то, что непосредственно чувствовал и проживал в каждом вздохе и каждом взгляде, как и подобает певцу Природы.
Описать меня - дело простое.
Мир разглядывал пристально - как одержимый.
Все сущее любил любовью отнюдь не сентиментальной.
Не имел желаний, которые не осуществимы, -не обольщался.
"Слышать" было для меня всегда дополнением к "видеть".
Однажды мне захотелось спать - как ребенку.
Я закрыл глаза и уснул спокойно.
119
Кроме того, я был поэтом Природы,
Единственным в своем роде.
Алберто Каэйро прожил очень короткую жизнь. В биографии, составленной Пессоа, сказано, что гетероним умер в возрасте 27 лет от туберкулеза. Его вымышленная судьба во многом напоминает историю самого поэта, который также скончался в результате острой формы туберкулеза, пережив своего «учителя» на 20 лет. Нео-язычество юного Каэйро стало тем зерном, которое проросло в творчестве другого гетеронима - Рикардо Рейса, поэзия которого по своему стилю является зрелым неоклассицизмом.
2.2 Рикардо Рейс и архетип Коры-Персефоны
Первые оды Рейса были написаны после «Хранителя стад» и вскоре представлены на суд друга поэта Са Карнейро, проживающего в Париже. Тот отозвался о новой поэзии Пессоа восторженно: «Они восхитительны, мой дорогой Поэт, оды Рикардо Рейса. Вы смогли создать некую классическую горациеву "новизну". Я не знаю вследствие чего они содержат новые элементы, и, тем не менее, они, будучи языческими, столь классичны». [13]
Как и для всех своих гетеронимов, Пессоа составил для Рейса биографию и личный гороскоп. Рикардо Рейс родился в 1887 году в Порту, он врач, вынужденно переехавший в Бразилию по политическим мотивам. Это крепкий мужчина низкого роста, жилистый и смугловатый. Образование получил в иезуитском колледже. Рейс - убежденный монархист, он хорошо владеет латынью и древнегреческим языком.
По словам Пессоа, Рейс воплотил в себе всю его ментальную дисциплину, облачив ее в музыкальность поэзии. «Гораций, пишущий по-португальски» - так охарактеризует поэт свою новую субличность. С Горацием ассоциировался Рейс и у многих исследователей творчества Пессоа, указывающих на влияние античности и особенно од античного классика на стиль гетеронимного цикла Рикардо Рейса.
Гораций, как известно, придерживался идеи «золотой середины» и опирался на философские воззрения эпикурейцев и стоиков. Проповедь умеренности и воздержания, звучащая в его стихотворениях, - основополагающий элемент так называемой "горацианской мудрости", ставшей популярной в новое время.
Стихотворный цикл Рикардо Рейса более других наполнен мифологической символикой Древнего мира. Мы встречаем в нем имена Феба, Пана, Адониса, Антропос, Цереры, Посейдона, Аполлона и других персонажей античных легенд. Рейс использует в качестве сцены для своих поэтических представлений зеленые владения Хлои и стригийский берег в царстве Плутона, морские берега, охраняемые Посейдоном, и вершины божественного Олимпа. Подобно Каэйро, поэт уделяет много внимания описанию картин природы, но уже от лица философа, размышляющего о быстротечности земной жизни и ее неповторимых радостях. Для Рейса счастье заключается не в гармонии с природой, а в духовной свободе, которая есть покой ума и власть над чувствами, принятие неизбежности конца земного существования и наслаждение текущим моментом.
120
В поэзии Рейса часто встречаются черты дионисийского культа - играющий Пан, нимфы, сплетающие венки, чаши с вином и пенье вакханок, которое отвлекает от грустных мыслей о необратимом исходе бытия. Свейте ему венок из роз и лоз виноградных, Он знает, что жизнь уходит, И - как цветы срезают -Ножницы Атропос в срок Нить его перережут.
Знанье он топит в вине, и привкус оргиастический Вина отбивает горечь Вечного бега дней
Наряду с темой оргастического пира в лирике Рейса можно встретить и описание владений бога подземного царства мертвых - Плутона. Это царство предстает хоть и в устрашающих, но в то же время торжественных тонах. Современники Рейса указывали на тот факт, что поэт описывал царство мертвых так естественно, словно сам уже умер.
Когда допрядут нашу пряжу Парки И мы подойдем - не старцы, но тени -К неминуемой встрече С той страшной ладьею, Что нас повезет через реку мрака, Где холод нас девятижды объемлет
Большую часть стихов гетеронимного цикла Рейса составляют беседы с некоей Лидией, спутницей и духовной невестой поэта. Рейс не дает ее внешнего описания, всячески подчеркивая бесплотность и невинность их отношений. Лидия, мы ведь могли бы, если бы пожелали, В ласках свиваться, сливать в лобзаньях уста, но лучше Любящим рядом сидеть, смотреть, как река бежит, Слушать журчанье струй.
Поэт надеется, что встретится со своей возлюбленной в царстве теней, где она будет ждать его в образе «язычницы грустной» с букетом цветов на груди. Образ девы, срывающей асфодели на лугах Аида, встречается в поэзии Рейса многократно. Иногда вместо него возникает описание юной жницы, слушающей флейту Пана. Символика этих образов, а также часто повторяющиеся в стихотворениях мотивы цветения и увядания, смены времен года и путешествия в царство мертвых соотносятся с архетипом Девы (Коры), описанным Юнгом и Кереньи в сборнике «Шесть архетипов». [5]
Архетип Коры проявляется обычно в виде следующих трех фигур: Дочери (в паре с Деметрой), Невесты-Девы и Царицы Поземного царства Персефоны. Фигура дочери, как правило, отсутствует в мужском бессознательном. А фигуры Девы и Персефоны относятся к аспектам интеграции Анимы.
Образ Лидии соответствует фигуре Коры - Невесты. Отношения с ней поэта целомудренно. Оно во многом напоминает реальные отношения между Пессоа и Офелией Кейруш, брак с которой так и не состоялся, по причине того, что поэт
121
посчитал себя неспособным к семейным отношениям и предпочел сохранить с невестой дружескую, духовную связь. Розы и зеленые ветви постоянные спутницы Лидии. Они символизируют скоротечность земной любви, вечный круговорот расцвета и увядания.
Сплети мне венок из роз, Из вьющихся роз венок ароматный -Из роз, что столь быстротечны И на челе увядают так скоро!
В древней мифологии Кора считалась олицетворением молодой весенней зелени. Одно из ее имен - Хлоя, что означает «цветущая». «Как стремительна юность! Хлоя, о Хлоя, В твоих ласках и хмеле ищу я забвения», - обращается Рейс к божественной Деве. Но наслаждение юностью не вечно. Коре суждено быть похищенной и унесенной в царство Аида, где .до слуха доносится Шуршанье тростинок
На неведомом бреге стигийском, где хладных Асфоделей поля
В другом месте Кора изображается в самом расцвете своей красоты, гуляющей по мифическим полям своей матери Деметры в образе жницы: «Полная печали, для ласк созревшая жница златокудрая знойной нивы».
А в одном из стихов Рейс прямо упоминает и саму Деметру (Цереру), приглашая свою возлюбленную покинуть родительские пенаты: Уйдем в края, где Цереры нету, И где Пан не подманит Флейтой нимфу пугливую.
Даже в расцвете своей красоты Кора «полна печали», поскольку ей уготована судьба быть похищенной в темное царство Гадеса, где она будет пребывать третью часть года. Здесь она превратится в могущественную царицу мира мертвых, мира аморфных призраков и монстров, в котором она все же не потеряет своей уникальности.
Уникальность и пленение небытием Юнг считал одними из главных свойств Персефоны, существование которой становится бесконечно повторяющейся драмой рождения и смерти. Самые выразительные и мелодичные строки гетеронимного цикла Рейса посвящены этой вечной и таинственной драме. Поэт здесь символически занимает место древних плакальшиц, а его стихи напоминают гимны посвящения из Элевсинских мистерий. Все, что минует, мертво, и я умираю В том, что прошло для меня. Листва облетает, И жизни моей частица Уходит с нею навеки.
Я растворился во всем, что видел, по каплям, Чуть миновало оно - и я исчезаю, А память не различает, Чем был я, и что я видел.
122
Архетип Коры, являясь архетипом инициации, констеллирует переживание символической смерти и последующего рождения. Подобные архаичные переживания культивировались в различных мистериях, связанных с обретением бессмертия. Символически бессмертие соответствует понятию целостности в аналитической психологии. Для мужчины целостность, достижение Самости невозможно без интеграции женской сущности - Анимы. Юнг называл соединение с Анимой священным браком, иерогамусом. Символика иерогамуса часто находила свое отражение в мистических посвящениях, подобных Элевсинским, в которых ключевыми фигурами были Деметра и Кора-Персефона. Вероятно, подобные ритуалы помогали справиться со страхом смерти, кроме того, они инициировали вхождение в специфическую религиозно-культурную группу, например, жрецов или мистов, а иногда символизировали гендерную зрелость для представителей обоих полов. [5]
Таким образом, констелляция архетипической фигуры Персефоны в гетеронимном цикле Рейса может свидетельствовать о процессах интеграции Анимы в индивидуации поэта. Кроме того, архетип Коры,в образе царицы Аида, по слову Калшеда, может выполнять компенсаторную функцию в случае детской травмы (например, травмы разлуки с родителями), смягчая переживание непостижимого, слишком ужасного события пережитого в раннем возрасте. [3]
Описывая естественный цикл перерождений природы и неизбежность перехода человеческой души в мир Плутона, Рейс, подобно посвященному из Элевсина, воспевает покой и бесстрастие человека, принявшего свою судьбу.
Трепещет огонек ночной лампады,
Меняя облик дома.
Но боги порешили: для всех, кто верит в них,
Не дрогнет никогда в лампаде жизни пламя,
Дабы не исказить текучий облик мира.
Это и есть, по его мнению, та свобода, которая приближает людей к богоподобному состоянию. Боги, по мнению Рейса, также подвержены невзгодам и испытаниям судьбы. Достигая состояния атараксии, становясь царем над самим собой, человек приравнивается к богам.
Фернандо Пессоа не раз говорил о том, что Рикардо Рейс - это тот, на кого ему хотелось бы стать похожим. Если Каэйро научил его легко и естественно выражать свои чувства, то Рейс стал своего рода учителем ментальной дисциплины, показав пример подчинения своих чувств разуму, желаний - рассудку. В этом поэт видит источник счастья.
Интересно, что Рикардо Рейс - единственная субличность, пережившая своего создателя. Пессоа скончался за год до предначертанной даты смерти гетеронима. Это обстоятельство вдохновило впоследствии другого португальского писателя, лауреата Нобелевской премии Жозе Сарамаго, написать роман «Год смерти Рикардо Рейса». Таким образом, знаменитый гетероним, получив новую жизнь в другом литературном произведении, символически достиг желаемого бессмертия.
123
2.3 Альваро де Кампуш и архетип Тени
Гетеронимный цикл Альваро де Кампуша считается наиболее аутентичным и ярким среди других поэтических циклов Пессоа и, в то же время, самым сложным по своей структуре и образности.
«Алваро де Кампуш родился в Тавира 15 октября 1890 года. Он инженер-судостроитель из Глазго, но в настоящее время бездельничает в Лиссабоне. Он выше меня на 2 сантиметра, его рост 1,75 м., худой и немного горбится, ни белый, ни смуглый, смахивает на португальского еврея, но у него прямые, зачёсанные на сторону волосы, носит монокль. Получил обычное лицейское образование, затем его отправили в Шотландию изучать механику и судостроение. Был в поездке на Востоке, результатом чего стала поэма «Курильщик опиума». Латыни его научил священник с побережья». [13]
По описанию современников Кампуш был авангардистом и нигилистом, типичным буржуа своего времени - элегантным, провокационным и невротичным. Он увлекался тайными масонскими учениями, отвергал институт брака, вступал в споры и перепалки с современниками. Пессоа, упоминая о Кампуше, указывает на то, что этот гетероним появляется в такие моменты, когда хочется писать, но о чем именно - не ясно.
Импульсивность и спонтанность пронизывают весь стихотворный цикл Кампуша. Его лирические герои не так однозначны и открыты для восприятия, как пастух Каэйро или поэт-философ Рейса. У Кампуша мы не обнаружим архетипическую символику в чистом виде, образы его поэзии полиморфны и связаны с теневыми аспектами личности, что в определенной степени затрудняет процесс анализа. Можно выделить две основные ипостаси, в которых персонифицируется главный герой - это Человек-Никто и Герой-Бунтарь.
«Я никто, но мечты всего мира заключены во мне», - этой цитатой из «Табачной лавки» можно кратко охарактеризовать первого персонажа Кампуша. Он живет отделенным от остального мира невозможностью быть таким как все. Все, что происходит вокруг него, кажется ему самому слишком простым и банальным, Человек-Ничто никогда не станет частью реального мира, потому что его суть - это его желания, но желания, лишенные силы воплощения в реальность. Он смотрит на жизнь как на стену, лишенную калитки. Он бессилен и оторван от реальности. Быть ирреальной тенью на стене, Такой же ирреальной, Персонажем нелепого романа и миражем, Быть сном, быть трансом остается мне.
Кампуш многократно использует метафору опиумного дыма, как символ мистической субстанции, которая овладевает воображением героя, увлекая его в мир потустороннего, где его желания разворачиваются красочным представлением грез, а деятельность лишается телесной опоры. Курильщик опиума на корабле, человек охваченный бессонницей, незнакомец с мансарды напротив табачной лавки - все они находят отраду не в возможности осуществлять свои желания, а в ощущении себя кем-то другим, и в то же время - ничем, пустотой.
124
Кампуш мастерски изображает человека, интенции которого навсегда вытеснены за грань реальности, отделены от сознания наркотической струйкой дыма или сомнамбулическими грезами. Это лишает его личность жизненности, целостности, возможности развития. Вытесненные за грань сознания желания не только не получают необходимой реализации, но и гипертрофируются. Тень Человека-Ничто приобретает большие размеры, чем он сам, что придает ему ощущение грандиозности, которое по своей сути так же является мнимым.
Я вымечтал больше, чем Наполеон завоевал.
Я прижал к груди род людской крепче, чем Христос,
Я разработал доктрины, которые Канту не снились.
Но я есмь и останусь, наверно всегда, человеком с мансарды
Человек с мансарды по своей психологической установке является интровертированной личностью. Его отношения с социумом сведены до минимума. Но даже внутри «астрального мрака» он не находит покоя. Его жизненный потенциал, вытесненный на мансарду сознания, порывается наружу.
Избавь меня, о Боже, от обузы
Всей тьмы, скопившейся во мне, внутри!
Достаточно комедий! Отвори
Моей душе спасительные шлюзы!
Вслед за фигурами курильщика опиума и человека с мансарды в поэтическом цикле Кампуша появляется фигура героя-бунтаря - революционера, футуриста, разбойника и проповедника тайных знаний.
По своим характерологическим свойствам этот образ дальше всех отстоит от личности самого Пессоа - тонкого и ранимого, поклонника античности и красоты, не выделяющегося внешне из повседневной картины мира. Между тем, гетеронимный цикл Кампуша - самый страстный в творчестве поэта. Его образы гиперболизированы и аффективно заряжены, их действия направлены вперед, а мировоззрение простирается за границы настоящего.
Что же, прыгай, скачи, закуси удила,
Докрасна-раскаленный-Пегас моих тревожных томлений.
Герой-Бунтарь Кампуша не приемлет социум в его устоявшемся континууме. Ему ненавистны стереотипы и качества угодные обществу:
Не быть, наконец, никем из социальных героев.
Нет! Что угодно, лишь бы не было причин!
Что угодно, лишь бы не причислять себя к человечеству!
В своем экзистенциальном бунте он, однако, не призывает к каким-то реальным изменениям или переустройству мира. Его оружие - не гранаты и пушки, а «весь стук инструментов Вселенной людской, все формы, все мысли». Эти средства предназначены для внутреннего переворота, для революционного изменения души. Они не подвержены логической ревизии и принадлежат теневой, неосознаваемой структуре личности. Эти символы, соединяющие мир теневого бессознательного и мир осознанной реальности, не только сложны для понимания, но и пугают самого автора:
Бессознательно символическое, ужасающе
125
Угрожающее метафизическими смыслами,
Они тормошат во мне то, кем я был...
В «Морской оде» Кампуша эта личностная динамика достигает своего апогея. Перед нами уже вырастает целая вереница образов: корабль с якорем наполовину погруженным в воду, морской инженер, английский моряк. [4] Постепенно замысел автора разворачивается до диких призывных желаний морского корсара и стенаний плененных им женщин. Все эти чувства переплетаются и соединяются в едином порыве наслаждения и страдания, насилия и жертвенности, борьбы и подчинения.
О, быть в преступлении всем, быть всеми его составляющими,
Нападением на корабли, и бойнями, и насилием!
Быть обобщеньем-пиратом в своем апогее пиратства
И синтезом-жертвой, но из костей и мяса, всех пиратов на свете!
В заключительной части оды герой Кампуша открывает «глаза, которые не закрывал» и возвращается к своему обычному состоянию - состоянию, напоминающему все того же одинокого человека с мансарды, в «черном полукруге» чувств, в «молчании своей души». Мы видим, что в данном цикле лирический герой не отличается такой цельностью и последовательностью выражения, как у Каэйро или Рейса. Его личность расщепляется на два полюса - пассивный и активный, между ними существует сильное психологическое напряжение. Такое разделение придает стихам Кампуша особую выразительность и динамичность, а его стилю -черты новаторства и футуризма.
3. ЭМПИРИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ
В дополнение к теоретическому исследованию, была проведена экспериментальная работа, позволяющую пронаблюдать, насколько образные ассоциации, возникающие после прочтения стихов, относящихся к каждому из трех гетеронимных циклов, соответствуют архетипическим образам, выявленным в теоретической части нашей работы (Пуэр, Кора, Тень).
Экспериментальное исследование проводились в форме теста ассоциаций. В качестве стимульного материала испытуемым были предложены по 5 отрывков из стихотворений Каэйро, Рейса и Кампуша, в которых, по нашему мнению, наиболее ярко выражены психологические свойства архетипов Пуэра, Коры и Тени. В качестве символической оценки каждого отрывка испытуемым предлагалось выбрать одну из 8 карточек с изображениями, соответствующими архетипам Мудрого Старца, Тени, Героя, Трикстера, Пуэра, Духа, Персоны.
Испытуемым предлагалась сделать выбор, как если бы им нужно было иллюстрировать поэтический сборник, руководствуясь при этом лишь своими образными ассоциациями и выбирая варианты из имеющихся картинок. При этом экспериментатор обращал внимание на то, что тест не выявляет способности испытуемых и не содержит заведомо правильных ответов. В качестве дополнительного стимула испытуемым была заранее выражена благодарность за помощь в изучении творчества поэта.
126
Процедура тестирования осуществлялась на двух выборках. В первую группу (экспериментальную), состоящую из 30 человек, вошли лица в возрасте от 20 до 50 лет, чья профессиональная или любительская деятельность были связаны с практической работой по созданию визуальных образов - фотохудожники, художники, стилисты, дизайнеры. Обязательным условием стало отсутствие каких-либо знаний, касающихся юнгианской теории архетипов.
Во вторую группу, состоящую из 12 человек (контрольная выборка), напротив, вошли лица, близко знакомые с теорией архетипов и имеющие представление о характере соответствующих им образов.
После проведения тестирования подсчитывалось количество совпадений по каждому гетеронимному циклу в отдельности в каждой из групп. Для сравнения частоты совпадений в выборках был использован критерий Фишера, оценивающий достоверность различий между процентными долями количества совпадений в обеих группах испытуемых с помощью формулы углового преобразования.
В процессе тестирования были получены следующие результаты.
Экспериментальная группа.
К стихам из цикла Каэйро чаще всего выбирали картинку, символизирующую Пуэра, - 79,3%. Далее в порядке убывания следуют Дух - 12,7%; Трикстер - 6%; Мудрый Старец - 1,3%, Кора - 0,7%.
К стихам из цикла Рейса чаще других выбирали символ Коры - 84%. Далее идут Дух - 14%, Мудрец, Пуэр и Персона - по 0,7%.
К стихам Кампуша чаще других выбирали символ Тени - 78%, далее следуют Трикстер - 14,7%, Персона - 6%, Мудрец - 3,3%, Герой - 1,3%.
Контрольная группа
Каэйро: Пуэр - 66,7%; Дух - 15%; Мудрец - 6,7%; Трикстер - 5%; Тень - 3,3%; Кора и Персона - по 1,7%.
Рейс: Кора - 76,7%; Дух - 11,7%; Персона - 6,7%; Пуэр - 3,3%; Тень - 1,7%.
Кампуш: Тень - 60%; Трикстер - 16,7%; Герой - 11,7%; Пуэр - 8,3%; Персона -3,3%.
Экспериментальное исследование показало, что образные ассоциации, возникающие после прочтения стихов, относящихся к каждому из трех гетеронимных циклов, в большинстве случаев соответствуют архетипическим образам, выявленным в теоретической части нашей работы.
При этом обнаружилось, что доля совпадений в группе психологов меньше, чем в экспериментальной группе. Такой результат может быть связан с разницей мотиваций испытуемых, а также с влиянием установок и стереотипов, имеющихся у лиц, знакомых с юнгианской теорией архетипов.
Испытуемые в первой группе больше доверяли своим впечатлениям и интуиции, их представления формировались на образном уровне, они проявляли больший интерес к самим произведениям, а не к их анализу. Психологи же, сознательно или неосознанно, опирались на имеющиеся знания, стереотипы, использовали тот образный архетипический материал, с которым уже сталкивались, их представления формировались преимущественно на уровне логики, при этом они
127
были больше мотивированы на анализ стимульного материала, а не на его непосредственное восприятие.
Более точные выводы по этому вопросу можно сделать только на основе дополнительных исследований, касающихся личности и особенностей восприятия испытуемых.
ВЫВОДЫ
В результате проведенного нами теоретического исследования поэзии гетеронимов Ф. Пессоа - Альберто Каэйро, Рикардо Рейса и Алваро де Кампуша, были выявлены наиболее часто встречающиеся в них архетипические мотивы и дана краткая психологическая характеристика соответствующих им поэтических образов.
Мы показали, что центральным архетипом литературного цикла Каэйро является архетип Пуэра - вечного младенца. Он персонифицируется в образах пастушка, божественного дитяти, ребенка, живущего на лоне природы и являющегося поэту во сне. Пуэр в лирике Каэйро несет в себе свойства, описанные К. Г. Юнгом как «младенческие аспекты коллективной души человечества». Его основная функция - стремление к чувственному непосредственному познанию мира, слияние с природой, соединение прошлого и настоящего и направленность в будущее, творческое устремление и обращение к своим духовным истокам. Это целостный образ с ярко выраженными позитивными архетипическими пуэрными характеристиками.
Стихотворный цикл Рейса более других насыщен античными мифологическими мотивами. Его центральный архетип - Кора. Архетип Коры персонифицируется у Рейса в образах Невесты-Девы по имени Лидия, с которой беседует автор, и царицы Поземного царства Персефоны. Архетип Коры, являясь архетипом инициации, констеллирует переживание символической смерти и последующего рождения, формирует состояние атараксии - душевного спокойствия, невозмутимого приятия конечности земного существования. Его появление также свидетельствует о процессах интеграции анимы поэта в ходе его индивидуации.
В гетеронимном цикле Кампуша центральным является архетип Тени, а его образами - Человек-Никто (пассивный мечтатель-визионер, курильщик опиума, растворяющийся в мире грез) и Герой-Бунтарь (асоциальная личность, революционер-футурист, пират на корабле). Иногда они выступают как два противоположных полюса характера одного и того же персонажа. Эти персонификации отражают теневые характеристики личности и проявляются как контаминация негативных и позитивных аспектов архетипов Героя, Трикстера, Мудреца и архетипа Тени. Напряжение, существующее между активным и пассивным полюсами этих аффективно заряженных образов, свидетельствует о наличии большого творческого потенциала, который, в случае успешной интеграции теневых качеств, может быть направлен на раскрытие потенциальных возможностей личности.
Таким образом, архетипические паттерны, проявляющиеся в гетеронимной поэзии Пессоа, участвуют в формировании индивидуального стиля каждого из
128
стихотворных циклов, констеллируют специфические психологические состояния, которые персонифицируются в виде образов и мотивов, характерных именно для этих паттернов.
Наша гипотеза о взаимосвязи между центральной архетипической составляющей каждого из трех гетеронимов писателя и психологической характеристикой образов соответствующих им произведений нашла подтверждение в эмпирическом исследовании. Несмотря на то, что восприятие литературных произведений во многом определяется личностными особенностями читателей, число совпадений с архетипической символикой, обнаруженное в тестовых выборах обеих групп, оказалось достаточно большим для того, чтобы можно было сделать вывод о верной направленности наших интерпретаций.
«На каждом шагу я обнаруживаю, что меня опередили поэты. Они превосходят обычных людей в понимании мышления, потому что пьют из источников, которые мы еще не сделали доступными науке», - эти строки Зигмунда Фрейда из письма к Флиссу напоминают нам не только о важности исследования поэзии, но и о том, что обращение к литературному творчеству может оказать неоценимую помощь в формировании профессиональной компетентности психолога.
Мы надеемся, что наше исследование станет скромным вкладом в изучение образов коллективного бессознательного в произведениях литературы.
Особенности проявления архетипических паттернов в гетеронимных циклах Фернандо Пессоа, описанные в нашей работе, могут быть использованы для дальнейших теоретических разработок юнгианской теории комплексов, а также теории парциальных личностей Джеймса Хиллмана.
Данная работа может найти применение в психотерапии и психологическом консультировании для анализа личного мифа, сновидений, а также для составления диагностических проективных тестов.
На наш взгляд, исследование может стать полезным и для литературоведов, культурологов, историков искусства, а также лиц, интересующихся аналитической психологией и вопросами личностного развития.
Список литературы
1. Аверинцев С.С. Аналитическая психология К. Г. Юнга и закономерности творческой фантазии - М., 1972.
2. Зеленский В. В. Базовый курс аналитической психологии - М.: «Когито-Центр», 2004.
3. Калшед Д. Внутренний мир травмы. Архетипические защиты личностного духа -М.,Академический Проект, - 2001
4. Кампуш Алваро де. Морская ода/ пер. с порт.Азаровой Н. - Новое Литературное Обозрение, №128
5. Кереньи К., Юнг К. Г. - Душа и миф: шесть архетипов/ Пер. с англ.-К.: Государственная библиотека Украины для юношества, 1996.- 384 с.
6. Креспо А. Поэты-гетеронимы и новое португальское язычество Фернандо Пессоа/ Пер. Бориса Дубина. - «Иностранная литература» 1997, №9
7. Пессоа Ф. Лирика - М.: Издательство "Художественная литература", 1989 г.
8. Фон Франц М.-Л. Вечный юноша. Puer Aeteraus/ Пер. с англ. Валерия Мершавки. - М.: Независимая фирма «Класс», 2009.
129
9. Хиллман Дж. Архетипическая психология. Перевод с английского Ю. Донца и В. Зеленского.— СПб.: Б.С.К., 1996 — 157 с.
10. Юнг К. Г. Аналитическая психология: теория и практика. Тавистокские лекции. - СПб.: Б.С.К., 1998. - 211 с.
11. Юнг.К. Г. К пониманию психологии архетипа младенца (Введение) / Карл Густав Юнг // Самосознание европейской культуры 20 века. Мыслители и писатели Запада о месте культуры в современном обществе / сост. Р. А. Гальцева ; пер. С. С. Аверинцев, В. В. Бибихин ; примеч. С. С. Аверинцев, В. В. Бибихин . - М. : Политиздат, 1991 .
12. Юнг К. Г. Психология и поэтическое творчество// Самосознание культуры и искусства ХХвека. - М., 2000.
13. Páginas Íntimas e de Auto-Interpretaçao. Fernando Pessoa. (Textos estabelecidos e prefaciados por Georg Rudolf Lind e Jacinto do Prado Coelho.) Lisboa: Ática, 1996.- 385.
UDC159. 964. 28
ARCHETYPICAL PERSONIFICATIONS IN HETERONOMOUS POETRY OF
FERNANDO PESSOA
Kolesnikova V. I., Liu E. I.
V.I. Vernadsky Crimean Federal University, Simferopol, Crimea, Russian Federation
E-mail: vikolesn@ya.ru
The article presents an experience of analytical study of archetypical material contained in the literary works of the Portuguese poet Fernando Pessoa (1888-1935) from the position of Jungian and archetypical conception of James Hillman. Appeal to the study of creativity of Fernando Pessoa from the standpoint of analytical psychology is connected with its uniqueness and small study. One of the basic features of Pessoa's poetry is the fact that considerable part of his works is created on behalf of fictional faces -heteronyms. Each heteronomous cycle has not only its stylistic, but also strongly marked psychological features. And each of the fictional authors has his/her own unique history and destiny. The study is devoted to analysis of archetypical material of the three most famous lyric cycles, written on behalf of Alberto Caeiro, Alvaro de Campos and Ricardo Reis. Ideas and experience of practical analysis of archetypical images of Carl Gustav Jung, examples of analytical stated in the works of James Hollis, James Campbell, MarieLouise Franz, Karoly Kerenyi, some aspects of the theory of partial personalities of Hillman were used as methodological and theoretical basis.
As a result of our theoretical study of heteronyms' poetry Pessoa - Alberto Caeiro, Ricardo Reis and Alvaro de Campos, archetypical motives common to them were revealed and short psychological characteristics of their appropriate poetic images were given. We have shown that the central archetype of Caiero's literary cycle is an archetype of Puer's of eternal baby. Its main function is pursuit for direct sensual knowledge of the world,
130
merge with the nature, connection of the past and present and directivity to the future, creative aspiration and treatment to the spiritual originations.
Reis's poetic cycle is full of ancient mythological motives than any other. His central image is Kora. Kora's archetype, being an archetype of initiation, constellates an experience of symbolic death and subsequent birth, forms state of ataraxia - quietism, imperturbable acceptance of the limb of earthly existence. Its appearance also gives evidence about processes of integration of poet's anima during his/her individuation.
In heteronomous cycle of Campos the central is an archetype of Shadow, which is personified in two opposite images in emotional color. These personifications reflect shadow characteristics of personality and appear as contamination of negative aspects of Hero, Trickster, Sage and the archetype of Shadow. Tension between active and passive poles of these affectively charged images, gives evidence about presence of big personal potential which can be used on condition successful integration of shadow qualities.
The hypothesis about relationship between the central archetypical component of each of three poet's heteronyms and psychological characteristics of images of compositions corresponding them was confirmed in empirical research.
Keywords: archetypical image, archetypal psychology, theory of partial personalities.
References
1. Averincev S. S., Analytical psychology of CG Jung and patterns of creative imagination - Moscow, (1972).
2. Zelensky V.V., Basic Course of analytical psychology - M .: "Cogito Center", (2004).
3. Kalshed D., The inner world of the injury. Archetypal protection of personal spirit - M., Academic Project, (2001).
4. Campos Alvaro de, Morskaya ode / about. sport.Azarovoy NM - New Literary Review, №128
5. Kerenyi K., Jung C.G., Soul and Myth: Six Archetypes / Trans. with angl.-K .: The State Library of Ukraine for Youth, - 384 p., (1996).
6. Crespo A., Heteronymbi poets and new portuhalskoe yazbichestvo Fernando Pessoa / Per. Boris Dubin. - "Ynostrannaya literature" in 1997, №9
7. Pessoa F., Lyrics - M .: Publishing house "Fiction", (1989).
8. Von Franz M.-L., Eternal youth. Puer Aeteraus / Trans. from English. Valery Mershavki. - M .: The independent firm "Class", (2009).
9. Hillman J., Archetypal Psychology. - SPb .: B.S.K., - 157 p., (1996).
10. Jung C.G., Psychology and poetry // Self-consciousness of culture and art XXveka. - Moscow, (2000).
11. Jung C. G., Analytical Psychology: Theory and Practice. Tavistock lecture. - SPb .: B.S.K., - 211 p., (1998). Jung C.G. By understanding the psychology of child archetype (Introduction) / Carl Gustav Jung // Self-awareness of European culture of the 20th century. Thinkers and writers of the West about the place of culture in modern society / comp. R. A. Galtseva; per. S. S. Averincev V. V.Bibikhin; Note. S. S. Averincev, V. V.Bibikhin. - M.: Politizdat, (1991).
12. Jung C. G., Psychology and Creativity // Samosoznanye poэtycheskoe Culture and Arts XXveka. - M., (2000).
13. Páginas Íntimas e de Auto-Interpretajao. Fernando Pessoa. (Textos estabelecidos e prefaciados por Georg Rudolf Lind e Jacinto do Prado Coelho.) Lisboa: Ática,.- 385., (1996).
131
