CC BY
260
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 7. ФИЛОСОФИЯ. 2016. № 6
РЕЛИГИОВЕДЕНИЕ
И.П. Давыдов*
СТРУКТУРНО-ФУНКЦИОНАЛЬНЫЙ АНАЛИЗ АРХЕТИПОВ КОЛЛЕКТИВНОГО БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО
Гипотеза автора состоит в пресуппозиции фундаментальных функций архетипичных образов коллективного бессознательного. Объектом исследования выступают юнгианские архетипы коллективного бессознательного, а предметом — функции этих архетипов. Цель работы — методом структурно-функционального и сравнительного анализа проверить состоятельность тезиса Джеймса Хиллмана о фактическом (но не логическом!) тождестве архетипа и мифа. Для этого на основе взглядов целой плеяды психоаналитиков автором была выстроена матрица из более чем 60 функций 17 архетипических фигур. В ходе сравнительного анализа были выявлены четыре строгих соответствия функций мифов и архетипичных образов, из чего следует вывод, что функциональный и сравнительный анализ не подтверждает достоверность утверждений Джеймса Хиллмана касательно тождественности мифа и архетипа, поскольку миф в своем функционализме значительно уступает функционализму архетипичных фигур (13:61). 13 функций мифа оказались неравномерно распределенными по «сферам притяжения» всего лишь 11-ти из 17-ти архетипов. Но пропорция в % (11:17) соответствий тоже весьма существенна и показательна, она во многом проясняет интуицию Хиллмана.
Ключевые слова: психология религии, юнгианство, психоанализ, архетипы коллективного бессознательного, Джеймс Хиллман, архетипическая психология, структурно-функциональный анализ, функции архетипиче-ских образов, миф, функции мифа, сравнительный анализ функций мифа и архетипов.
I.P. D a v y d o v. Structural-functional analysis of the archetypes of the collective unconscious
The hypothesis is based on the collective unconscious' archetypal images' fundamental functions' presupposition. The object of this article is the Jungian collective unconscious' archetypes. Its goal is to verify (using structural-functional and comparative methods) the validity of J. Hillman's proposition as to the actual (no logical!) identity (oneness) of the archetype and the myth. To that end, a matrix, consisting of 17 archetypal images' 60 functions, is constructed. Resume: At the heart of fundamental archetypal images there are no more than
* Давыдов Иван Павлович — кандидат философских наук, доцент, доцент кафедры философии религии и религиоведения философского факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, тел.: +7 (495) 939-27-94; e-mail: ioasaph@yandex.ru
15—20 archetypes of the collective unconscious, known already to the classical Jungian psychoanalysis. This 'nucleus' is constructed of a threefold hierarchy with the archetype of the Self (God), followed by the 'individual' archetypes, followed by the 'family' archetypes immediately under them. Every archetypal image is characterised by a unique set of functions that could be subjected to functional analysis. Both functional and comparative analysis disprove J. Hill-man's proposition as to the identity (oneness) of the archetype and the myth.
Key words: phycology of religion, Jungianism, Psychoanalysis, archetypes of the collective unconscious, James Hillman, archetypal psychology, structural-functional analysis, functions of archetypal images, myth, myth's functions, comparative analysis of myth's and archetypes' functions.
В трудах целой плеяды психоаналитиков-юнгианцев прослеживается попытка сближения предметных полей глубинной психологии и религиоведения [Д.П.. Даурли, Э. Эдингер, В.В. Зеленский, 1999]. Следом за К.Г. Юнгом (1875—1961), провозгласившим богообраз-ность (от нем. Gottesbild) архетипа целостности [Человек и его символы, 1996, с. 453; К.Г. Юнг, 1997а, с. 35—88], Джеймс Хиллман (1926—2011) в своих сочинениях вообще заявил о фактическом единстве архетипа и мифа [Дж. Хиллман, 2006, с. 41—50, 54—59; Он же, 2004а, с. 249-254; Он же, 2005, с. 229-246; Он же, 20046, c. 4-56], что в свете идей, высказанных в «Эпистеме мифоритуала» [И.П. Давыдов, 2013], нас не могло не заинтересовать.
Как известно, в «Психологических типах» К.Г. Юнг оперировал понятием «трансцендентная функция», имея в виду специфическую сложносоставную метафункцию поддержания диалектического «единства без борьбы» противоположностей (= сознания и бессознательного) [К.Г. Юнг, 1995, с. 560-563]. Поскольку персона, по Юнгу, — это функциональный и функционирующий комплекс рациональных и иррациональных элементов [там же, c. 509], для глубинной психологии понятие «функция» является одним из ключевых. Из контекста «Психологических типов» явствует, что «устойчивый комплекс» психических функций суть не что иное, как архетип Анимы/Анимуса [там же, с. 511-512]. А согласно юнгианской доктрине, человеческая натура склонна принимать архетип за бога [Э.Ф. Эдингер, 2001, c. 57-111], во всяком случае, она не различает образы богов и образы архетипов в собственной душе, что в клиническом варианте может, по мысли католического священника и юнгианца Джона П. Даурли, вылиться не просто в психопатологию, но и в «теопатологию», и в «христопатологию» [Д.П.. Даурли, Э. Эдингер, В.В. Зеленский, 1999, с. 55-75]. Поэтому наша гипотеза состоит в пресуппозиции сравнительно малочисленной — для каждого архетипа — группы фундаментальных функций именно архетипов коллективного бессознательного, а не психологических типов.
С известной долей осторожности уже сейчас допустимо предположить, что со временем в религиоведческой психологии может развиться и обособиться постъюнгианская архетипическая психология религии на базе хиллмановской методологии либо смежной с ней (в первую очередь, Эдварда Эдингера (1922—1998) или же Марии-Луизы фон Франц (1915—1998) и др.), поскольку, например, еще в 1972 г. Эдингер стремился создать отдельную психологию христианского мифа [там же, с. 160].
Объектом данного исследования выступают архетипы коллективного бессознательного в том их прочтении, которое предполагает именно классическое юнгианство, а предметом — функции этих архетипов, понимаемые нами в операциональном ключе, в качестве системной реакции на адресный источник локального возмущения аутопойетической системы [И.П. Давыдов, 2016, с. 55—56, 102]. Тонким моментом в юнгианстве является четкое разведение архетипов и архетипических образов как содержания и формы [В.В. Зеленский, 2008, с. 44—47]. Поэтому будет правильнее рассуждать не о функциях архетипов, а о функциях архетипических образов, манифестируемых вполне узнаваемыми мифологическими фигурами культурных героев (= фигурантов, актантов).
В данном исследовании мы попытаемся применить структурно-функциональный метод авторитетного отечественного эстетика и эпистемолога М.С. Кагана (1921—2006) к области знания, по умолчанию относящейся к компетенции неофрейдистского психоанализа, юнгианской глубинной психологии и хиллмановской архе-типической психологии, и с помощью сравнительного анализа проверить состоятельность тезиса Джеймса Хиллмана о фактическом (но не логическом!) тождестве архетипа и мифа, для чего необходимо решить ряд промежуточных задач, а именно:
а) опираясь на труды юнгианцев и постъюнгианцев:
1) эксплицировать ядро самых значимых для юнгианской и хиллманианской психопрактик архетипов коллективного бессознательного;
2) следом за Эндрю Сэмуэлсом [5. Самуэлс, 1997] попытаться выстроить непротиворечивую иерархическую систему этих архетипов;
3) выявить свойственные каждому из выделенных архетипов уникальные функции;
4) проследить логику рассуждения Дж. Хиллмана, позволяющую ему практически до неразличения сближать архетип и миф;
б) воспользовавшись структурно-функциональным методом М.С. Кагана:
5) создать модель структурных взаимоотношений функций/операций архетипов и функторов/операторов (архетипических фигур)
с координационными и субординационными системообразующими разнопорядковыми связями;
в) на основе собственных мифоведческих и религиоведческих разработок::
6) провести сравнительный анализ набора функций архетипа с таковым мифа, акцентируя внимание на сходствах и различиях.
Не ставя под сомнение достижения Юнга и юнгианцев/постъюн-гианцев в области функционалистики (= метатеории функционализма. — И.Д.), мы стремимся сопоставить две структуры: иерархию архетипов/архетипических образов (для целей функционального анализа эта дистинкция не критична) и систему их функций. Для построения морфологической картины любого набора антропо-культурных и психосоциальных функций целесообразно, на наш взгляд, пользоваться методологией М.С. Кагана. Сам философ применял ее узкопрофильно — к области эстетики, но экстраполяция в нашем случае вполне допустима, что мы попытаемся продемонстрировать ниже. Абстрагируясь от эстетики, функционали-стику М.С. Кагана можно сформулировать в нескольких тезисах:
1) множество функций — не хаотичный конгломерат, а сложно-организованная (и самоорганизующаяся) система, с главными и второстепенными элементами;
2) в каждой сфере человеческой жизнедеятельности конфигурация (взаимоположение) разных функций детерминирована родовидовой и «жанровой» дифференциацией этой активности (т.е. «функционал» коэволюционно зависит от «дифференциала»);
3) структурные подвижки системы функций имеют исторический вектор эволюции—инволюции, при этом всякий раз нужно выяснять каузальную природу изменений, так как сферы человеческой деятельности развиваются неравномерно;
4) искусственная изоляция функционирующего объекта приводит к его стагнации, так как функции, чтобы проявляться и совершенствоваться, необходим внешний стимул. Попытка развивать одну или несколько функций в ущерб остальным может закончиться диспропорцией и инфляцией, стопорящей гармоничное самовоспроизводство [М.С. Каган, 1997, с. 315—316].
Для начала следует выстроить более-менее репрезентативную иерархию архетипических форм, учитывая доктринальное мнение юнгианцев, что «боги — это метафоры архетипического поведения, а мифы — архетипические узаконивания» [5. Сэмуэлс, Б. Шортер, Ф. Плот, 2016, с. 40], эксплицируемые методом амплификации [там же, с. 24—25, 125]. На наш взгляд, достаточно полно (и с хорошей библиографией после каждого раздела) архетипические формы рассмотрены в публикациях современного отечественного психо-
аналитика В.В. Зеленского, который последовательно перечисляет фигуры: 1) Эго (Я); 2) Персоны (социальной роли или фальшивой маски); 3) Тени; 4) Эроса/сизигии (брачного союза) Софии и Логоса как Женского и Мужского начал; 5) Анимы/Анимуса; 6) Самости (Бога); 7) Великой Матери; 8) Отца (Праотца); 9) Пуэра (Божественного Ребенка); 10) Коры (Девы); 11) Героя; 12) Мудрого Старца (Ментора); 13) Трикстера; 14) Гермеса-Меркурия (Медиатора) [В.В. Зеленский, 2016].
Разумеется, этот перечень не закрытый и может быть в любое время продолжен и обогащен, скажем, архетипом Танатоса [С. Ря-занцев, 1994]. Уместно оговориться, что конкретными носителями, выразителями свойств каждой архетипической фигуры могут быть самые различные фигуранты, т.е. персонажи сновидений, сказок, мифов и проч. Различие здесь такое же, как между субстратом и субстанцией. Субстанцией в нашем случае будет архетип как ненаблюдаемое содержание, субстратом — архетипическая символическая фигура, а конкретный фигурант — знаком-индексом присутствия этой фигуры в «облаке» бессознательного.
Поскольку архетипы активизируются в точках бифуркации экзистенциального выбора, фигуры Эроса (и Танатоса), Матери, Отца, Пуэра, Коры, Героя, Ментора актуальны, но их манифестация спорадическая и очень тесно переплетается с либидо. Они образуют нижний пласт искомой иерархии архетипических образов. Над ними благодаря своей общезначимости в повседневной жизни (не связанной исключительно с сексуальностью, брачно-семейными и ген-дерными отношениями) возвышаются личностностные архетипы: Эго (психический центр, мое Я-для-себя), Персона (Я-для-других), Тень (темная сторона души, анти-Я), Анимус/Анима (Душа как не-мо-Я), Самость (полнота самореализации высшего Я). Именно Самость венчает всю «пирамиду архетипов».
Наиболее очевидной — посреднической — функцией обладает Медиатор (Гермес). Но в его компетенцию мага входит также ритуально-инициирующая функция [Человек и его символы, 1996, с. 172—173]. Он «обегает» или «пронизывает» все этажи построенной нами «пирамиды», его преимущественный вектор — восходящий. Авантюрист Трикстер тоже находится в гуще событий, но он не своенравный вестник и психопомп [Э. Сэмуэлс, Б. Шортер, Ф. Плот, 2016, с. 186], а скандалист и дебошир, и его вектор — нисходящий. Функция Трикстера — расшатывать основы, подвергать сомнению, разрушая, способствовать обновлению, устраивать кризисы и трагикомедии, т.е. панкритическая и де-реконструктивная [П. Радин, 1999, с. 241-286].
Самости (Богообразу [К.Г. Юнг, 1997а]) Эдингер усваивает (психо-, космо-)креативную и компенсаторную функции [Д.П.. Даурли, Э. Эдингер, В.В. Зеленский, 1999, с. 185] и настаивает на необходимости прослеживания «нуминозной оси Эго — Самость», вдоль которой и развертывается драма индивидуации [там же, с. 154—157]. Об архетипи-ческих творческих началах личности пишет и Хиллман [Дж. Хиллман, 2005, с. 41—67]. М.-Л. фон Франц добавила Самости еще две функции — религиозную (ср.: [К.Г. Юнг, 1991, с. 133 и 159]) и интегратив-ную [Человек и его символы, 1996, с. 294—295], в то время как Эдин-гер понимал религиозность расширительно — как свойство всего психического [Д.П. Даурли, Э. Эдингер, В.В. Зеленский, 1999, с. 127].
Э. Сэмуэлс и его соавторы отмечали, что «функция Эго заключается в том, чтобы оспаривать или выполнять требования... "верховной власти" <Самости>» [Э. Сэмуэлс, Б. Шортер, Ф. Плот, 2016, с. 249]. Но из контекста их рассуждения, помимо исполнительной и конфронтационной функций, следует еще целый спектр смежных функций Эго, включающий центростремительную функцию, функцию концентратора, функцию мониторинга и нейтрализации теневых импульсов, идентифицирующую (функцию идентификационного маркера самоидентичности) [там же, с. 250]. Наверное, есть и другие, например, функция интроспекции (внутреннего самовосприятия, самонаблюдения) и координирующая.
Персона «неизбежна и вездесущна». Ей свойственны функции социализации (она выступает опосредующим звеном между Эго и внешним миром, подобно тому, как Анима/Анимус связывают Эго с внутренним миром души), коммуникации, обмена и адаптации [там же, с. 160].
Тень, согласно взглядам М.-Л. фон Франц, вскрывает отрицательные стороны человеческой натуры [Человек и его символы, 1996, с. 220], но она способна к сублимации, поэтому ее функция не столько инфернальная, сколько репрезентационная. У Анимы исследовательница отметила три функции: матримониальную, экскурсив-но-телеологическую и аксиологической ориентации (т.е. роли свахи, помощницы-проводницы и оценщицы-советчицы) [там же, с. 220].
В зависимости от возраста мужчины его положительный аспект Анимы может приобретать черты: (а) вожделенной Евы; (б) романтической и грациозной Елены из «Фауста» И.В. Гёте; (в) целомудренной Девы Марии; (г) мудрой Суламифи из «Песни песней» Соломона или Софии-Премудрости [там же, с. 235]. А в зависимости от возраста женщины положительный аспект ее Анимуса будет выступать как: (а) сексуально привлекательный «силач» (чемпион); (б) экономически выгодный партнер (инициативный делец) или трагический герой (мечтатель-романтик); (в) высокоинтеллектуаль-
ный собеседник (профессор, священник); (г) житейски подкованный философ-мудрец (Сократ, Лао-цзы). Позитивные функции Анимуса — сакрально-спиритуалистическая, (одухотворяющая, вдохновляющая), профетическая, укрепляющая (придающая выносливость и силу), маскулинизирующая (культивирующая смелость, мужество, честность, отвагу) [там же, с. 244-246].
Роль Эроса — реализовывать функции любовной связи и пылкой беззаветной любви, а также чарующую функцию. Логосу присущи функции рационализаторства и логоменальности [И.П. Давыдов, 2013, с. 88-117]. Их сизигия призвана гармонизовать и уравновесить плотское и духовное начала в человеке. Мать обладает ярко выраженными феминными и хтоническими аспектами. Ее позитивные функции — порождающая, животворящая, натурализующая (возвращающая к природе, к первоистоку всего сущего через поглощение), самообновления, возрождения (цветения каждый сезон), трансформации (через перерождение), исцеления — коренятся в чистых стихиях космоса [С. Биркхойзер-Оэри, 2010]. В Отце — парной Матери фигуре — фокусируется фаллический, маскулинный аспект. Его полисно-патриархальная функция политической власти ориентирована на поддержание правопорядка сосуществования многих индивидов в одном социуме, причем как на «земле», так и на «Небесах» [В.В. Зеленский, 2016, с. 130-133]. В разговоре об Отце юн-гианство лаконично, поскольку маскулинный аспект манифестируется и в других фигурах — Бого-образе, Пуэре, Менторе.
Пуэр (Божественное Дитя) — сын Богоотца в младенческом возрасте, наследующий многие качества родителя (т.е. функции Бого-образа и Отца). Но ему свойственны специфические детские черты непосредственности, наивного простодушия, открытости всему новому, легкомыслия, гедонизма и игры [К.Г. Юнг, 1997а]. Его функции — потребительская, ученическая, гедонистическая, игровая. Кора — парный Пуэру «эон», Пуэресса, Рие11а [В.В. Зеленский, 2016, с. 133-137]. Она — будущая царица, но изначально — дочь Матери, вечная девственница и невеста. Как и Пуэру, ей присуща веселость, живость, непосредственность, чистота восприятия, игривость, показное безрассудство, своенравие (желание все делать наперекор). Ее умилостивительные функции не обязательно пассивны — это активная функция просительницы за себя и за других, взывающая к божественной щедрости Самости, дарительницы благой судьбы, невинной заступницы. Ее роль — манифестировать потенциальные таланты «супраординатной» (целостной) личности [К.Г. Юнг, 1996].
Герой — повзрослевший Пуэр, доблестный рыцарь. Его стихия — борьба с чудовищами инфернального мрака, преодоление препят-
ствий на жизненном пути, снискание благосклонности феминно-сти, поиск счастья. Его сверхзадача — победить/обмануть саму смерть в акте умирания и воскресения [К.Г. Юнг, 1997б]. Отсюда и его «молодеческие» функции — борца (воина), странника (путешественника), добытчика (охотника), победителя (триумфатора) [Между Эдипом и Озирисом, 1998, с. 123—312].
Старец (ср.: [А. Гуггенбюль-Крейг, 1997]) — воплощение опыта как результата жизни, он — вождь-на-покое, благожелательный советчик для Героя, учитель Пуэра и Пуэллы, хранитель знаний и традиций, седовласый философ-мудрец, прорицатель. Его функции — анагогическая (воспитательная, зовущая ввысь, к самосовершенствованию), педагогическая, консервирующая и транслирующая метанарратив, умиротворяющая (миротворческая), успокаивающая. Танатос символизирует конец темпорального цикла, его функция, на наш взгляд, финализирующая.
Таким образом, на фундаменте взглядов целой плеяды психоаналитиков выстраивается матрица из более чем 60-ти функций архетипичных фигур, неравномерно распределенных между 15/17 актантами (в среднем по четыре функции на функтор, так как два парных «эона» можно укрупнять до их сизигии). Далее, исходя из методологических требований теории М.С. Кагана, необходимо провести структурный анализ полученного «облака» функций. Во-первых, очевидно, что функции выстроятся по «осевым линиям» пирамидальной иерархии (табл. 1).
А во-вторых, необходимо принять во внимание ось «Эго — Самость». Эта ось является конституирующим стержнем «диполя»: полюс Самости притягивает к себе функции личностностных архетипов — Анимуса/Анимы, Эго, Персоны, Тени. А полюс Эго — всех остальных, кроме Трикстера и Гермеса, которые своим воздействием «обволакивают» всю функциональную матрицу. В итоге получается классическая «матрешечная» конструкция концентрических окружностей со смещенным кверху (к Богообразу) центром симметрии — по системе кругов Эйлера (рисунок).
Сформировавшаяся благодаря применению методологии М.С. Кагана данная сложноорганизованная система архетипов (архетипи-ческих образов) и их функций оказалась намного детальнее тех, о которых говорит Э. Сэмуэлс:
— во-первых, он упоминает примитивную линеарную схему Персона — Тень — Анима/Анимус — Самость;
— во-вторых, указывая на ее недостатки, Сэмуэлс вспоминает о вкладе Броума, который классифицировал архетипы по четырем таксонам: «мелкие» (Персона и Тень), «архетипы души» (Анимус и Анима), «архетипы духа» (Отец, Мать, Ментор) и «крупный (?)»
Таблица 1
Пирамидальная иерархия функций
Функции Самости (Богообраза):
1) креативная; 2) компенсаторная; 3) религиозная; 4) интегративная
Функции Анимуса Функции Анимы Функции Эго Функции Пер- Функции Трик- Функции Гермеса Функции Тени
1) сакрально-спи- 1) матримониаль- 1) исполнительная; соны стера 1) посредниче- 1) инферналь-
ритуалистическая; ная; 2) конфронтации; 1) социализа- 1) панкритиче- ская; ная;
2) профетическая; 2) экскурсивно-те- 3) центростремитель- ции; ская; 2) ритуальной 2) репрезента-
3) укрепляющая; леологическая; ная; 2) коммуника- 2) де-/реконст- инициации ции
4) маскулинизиру- 3) аксиологиче- 4) концентрирующая; ции; рукции
ющая ской ориентации 5) мониторинга; 3) обмена;
6) нейтрализации; 4) адаптации
7) идентификации;
8) интроспекции;
9) координации
Функции сизигии Функции Сизигии Функции Пуэра Функции Функции Ге- Функции Мен- Функция Та-
Эроса и Логоса Матери и Отца 1) потребительская; Коры роя тора натоса
1) связующая; 1) порождающая; 2) ученическая; 1) проситель- 1) воина; 1) анагогиче- 1) финализи-
2) любовная; 2) животворящая; 3) гедонизма; ная; 2) Странника; ская; рующая
3) чарующая; 3) натурализую- 4) игры 2) даритель- 3) Охотника; 2) педагогиче-
4) рационализа- щая; ная; 4) триумфато- ская;
торства; 4) самообновле- 3) заступниче- ра 3) консерватив-
5) логоменальная ния; ская ности;
5) возрождения; 4) трансляцион-
6) трансформации; ная;
7) исцеления; 5) миротворче-
8) полисно-патри- ская;
архальная 6) успокоения
Рисунок
(Самость). Но такая классификация нарушает элементарное правило единства основания деления;
— в-третьих, по словам Сэмуэлса, в психоанализе существует тривиальная дихотомия «личных» (Самость, Анимус/Анима, Тень, Персона) и «семейных» (Пуэр, Кора, Мать, Отец) архетипов;
— в-четвертых, сам он, вероятнее всего, является сторонником телеологической теории «плоскостей агрегатов» Стейна, в которой внимание исследователя сосредоточено не на функциях отдельных архетипов, а на суммарном эффекте воздействия на психику человека целого конгломерата суплементарных/взаимодополняю-щих друг друга/архетипов, в том числе комплементарных/парных зеркальных/(Мать-Отец, Пуэр-Кора и т.п.). В этой теории телеологически презюмируется, что каждая «плоскость агрегатов» выполняет строго определенную роль. Эти плоскости в многомерном пространстве психики взаимопересекаются, но векторы их целей разные. И какой конкретно из архетипов, входящих в данный конгломерат, активен «здесь и сейчас» не суть важно, главное — зафиксировать общий эффект [Э. Самуэлс, 1997, с. 63—65].
С его точкой зрения нельзя согласиться хотя бы потому, что она игнорирует как специфику отдельных архетипических образов и уникальность их функций, так и половину классических юнгиан-ских архетипов коллективного бессознательного. Если же проследить логику сближения Джеймсом Хиллманом мифа с архетипом, то срединным звеном в цепи его рассуждений оказывается метафора политеизма. Хиллман вполне солидарен с тезисом, что Са-
мость — это Богообраз, фактически «Бог», так как в эпоху постмодернизма ницшевский «Бог» умер [Х Томэ, Х. Кэхеле, 1996, т. 2, с. 700; К.Г. Юнг, 1991, с. 187]. Но и остальные архетипы коллективного бессознательного американский психоаналитик уподобляет богам из мифов и легенд и заявляет, что душа не монотеистична, а политеистична [Дж. Хиллман, 2006, с. 41—58, 157—184]. На поверку людьми управляют сократовские «даймоны»1 [Дж. Хиллман, 2004а, с. 249—311]. Однако он наблюдает патологию этих мифологических фигур, «богов» и «даймонов», возникших вследствие человеческих страданий. Они не умерли, но одряхлели за тысячелетия и стали по преимуществу персонификациями слабостей человеческой натуры и покровителями болезней [Дж. Хиллман, 2006, с. 59—60]. Иными словами, структуры мифа и структуры архетипа одинаково устарели.
Осталось выявить возможную корреляцию функций мифа и функций архетипических образов. Функций мифа насчитывается не менее 12 [И.П. Давыдов, 2013, с. 112—117]. Их удобно представить в виде таблицы (табл. 2).
Таблица 2
Функции мифа
Функциональный анализ мифа М. Элиаде Функциональный анализ мифа «кембриджской школы»
1. Историческая (мемориальная) 8. Дескриптивная (?)
2. Сакрализационная
3. Этиологическая 4. Этиологическая
4. Гносеологическая 7. Функция культурного поиска (?)
5. Реактуализационная 9. Логоменальная (?)
1. Оправдательная
2. Законодательная
3. Объяснительная
5. Социально-политическая
6. Компенсаторная
Сняв дубликат этиологической функции и разведя аспекты дескрипции и мемориализации (чего мы раньше не делали), получим паттерн из 13 функций:
1 Этот феномен, по нашему мнению, корректнее было бы рассматривать в религиоведческих категориях не как религиозный политеизм, а как внерелигиозный полидаймонизм.
1) оправдательной; 2) законодательной; 3) объяснительной; 4) этиологической; 5) социально-политической; 6) компенсаторной; 7) функции культурного поиска; 8) дескриптивной (исторической); 9) логоменальной; 10) сакрализационной; 11) реактуализационной; 12) гносеологической (познавательной); 13) мемориализационной.
Применив компаративный метод, сопоставим паттерны 13 функций мифа и 61 функции 17 референтных архетипичных фигур. В результате получим сложноорганизованную матричную структуру (табл. 3).
Таблица 3
Матричная структура функций
Архетип Функция архетипического образа Функция мифа
1. Креативная 4. Этиологическая (?)
САМОСТЬ 2. Компенсаторная 6. Компенсаторная
3. Религиозная
4. Интегративная
5. Исполнительная
6. Конфронтационная
7. Центростремительная
8. Концентрирующая
ЭГО 9. Мониторинга
10. Нейтрализационная
11. Идентификационная
12. Интроспективная
13. Координационная
14. Сакрально-спиритуалистическая 10. Сакрализационная
АНИМУС 15. Профетическая
16. Укрепляющая
17. Маскулинизирующая
18. Матримониальная
АНИМА 19. Экскурсивно-телеологическая
20. Аксиологически-ориентирующая 1. Оправдательная (?)
Продолжение табл. 3
Архетип Функция архетипического образа Функция мифа
ПЕРСОНА 21. Социализации 5. Социально-политическая
22. Коммуникации
23. Обмена
24. Адаптации
ТЕНЬ 25. Инфернальная
26. Репрезентации
ТРИКСТЕР 27. Панкритическая
28. Де-/реконструкции 11. Реактуализационная
ГЕРМЕС 29. Медиаторная
30. Ритуальной инициации 10. Сакрализационная
ЭРОС 31. Связующая
32. Любовная
33. Чарующая
ЛОГОС 34. Рационализирующая 3. Объяснительная
35. Логоменальная 9. Логоменальная
МАТЬ 36. Порождающая
37. Животворящая
38. Натурализующая
39. Самообновления
40. Возрождения
41. Трансформации
42. Исцеления
ОТЕЦ 43. Полисно-патриархальная 2. Законодательная
ПУЭР 44. Потребительская
45. Ученическая 12. Познавательная
46. Гедонистическая
47. Игровая
Окончание табл. 3
Архетип Функция архетипического образа Функция мифа
КОРА 48. Просительная
49. Дарительная
50. Заступническая
ГЕРОЙ 51. Воинская
52. Странническая 7. Функция культурного поиска
53. Добытчика
54. Триумфатора
МЕНТОР 55. Анагогическая
56. Педагогическая
57. Консервации знаний 8. Дескриптивная и 13. Мемориализационная1
58. Трансляции знаний
59. Миротворческая
60. Успокоения
ТАНАТОС 61. Финализирующая
Выводы
I. Ядро фундаментальных архетипичных образов (если их отличать от архетипов) формируют не более полутора-двух десятков архетипов коллективного бессознательного, известных уже классическому юнгианскому психоанализу.
II. Это ядро выстраивается в трехступенчатую субординацию, увенчанную архетипом Самости, которой подчинены личностност-ные архетипы Эго, Анимы/Анимуса, Персоны, Тени, а нижнюю ступень «пирамиды власти» занимают «семейственные» архетипы Эроса/Логоса, Отца и Матери, Пуэра и Коры, Героя, Ментора (Старца) и др.
III. Каждой из архетипичных фигур оказывается свойствен уникальный набор функций, поддающийся экспликации и функциональному анализу. В среднем на каждый архетип приходится по четыре функции, но кривая их распределения имеет свои пики (по 7—9 функций) и спады (по 1—2 функции).
2 Как следует из табл. 3, дескриптивная и мемориализационная функции реализуются в паре с одним актором (Старцем) и их целесообразно разводить только логически, так что наша стандартная схема из 12 функций мифа выдерживает испытание фальсификационизмом.
IV Эксплицированная нами 61 функция 17 архетипичных образов, ставших предметом нашего исследования, в свою очередь, образует сложноорганизованную систему функций с осью симметрии Эго — Самость.
V. В ходе сравнительного анализа нами были выявлены четыре строгих соответствия функций мифов и архетипов (архетипичных образов). Разумеется, неудивительно, что меньшее по объему множество погрузилось в большее фактически без остатка при неравновесности объемов функций мифа и архетипа с пятикратным перевесом в пользу множества функций архетипа (61:12).
VI. Интересно рассмотреть кривую распределения. Так, только 11 из 17 архетипических фигур нашли свое отражение в функциях мифа, причем в трех случаях (Самость, Логос, Ментор) наблюдается двойная корреляция, хотя не всегда строгая (всякий раз на одну строгую приходится вторая нестрогая). Без «функционально-мифологических аналогов» оказались такие фундаментальные и муль-тифункциональные архетипы коллективного бессознательного, как Эго (с его девятью функциями!), Мать (с ее семью функциями!), Тень, Эрос (и др., например, Кора и Танатос), в то время как сравнительно «скромный» Логос получил на каждую из двух своих функций мифологический коррелят.
VII. Из этого следует вывод, что функциональный и сравнительный анализ не подтверждают достоверность утверждений Джеймса Хиллмана касательно тождественности мифа и архетипа, поскольку миф в своем функционализме значительно уступает функционализму архетипичных фигур. 13 функций мифа оказались неравномерно распределенными по «сферам притяжения» всего лишь 11 из 17 референтных архетипов (отношение 11:17, т.е. примерно %, не отвечает формальным критериям квалифицированного большинства в %). Но пропорция в % соответствий тоже весьма существенна и показательна, она во многом проясняет интуицию Хиллмана.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Биркхойзер-Оэри С. Мать: Архетипический образ в волшебной сказке / Пер. с англ. В. Мершавки. 2-е изд. М., 2010 (Birkhaeuser-Oeri S. The mother. Archetypal image in fairy tales / Ed. by M.-L. von Franz. Toronto, 1988).
Гуггенбюль-Крейг А. Наивные старцы: Анализ современных мифов / Пер. с нем. С.С. Панкова; Науч. ред. В.В. Зеленского. СПб., 1997 (Guggenbuehl-Craig A. Die naerrischen Alten. Betrachtungen ueber moderne Mythen. 1986).
Давыдов И.П. Функционализм Ролана Рехта (в контексте истории понятия функции) // Бурнашева А.А., Давыдов И.П., Замлелова (Макеева) С.Г., Лебедев В.Ю., Осипова О.В., Прилуцкий А.М., Фадеев И.А. MAGNUM IGNOTUM: История понятий (К 10-летию со дня кончины Райнхарта Козеллека) / Под общ. ред. И.П. Давыдова. М., 2016.
Давыдов И.П. Эпистема мифоритуала / Послесл. И.С. Вевюрко. М., 2013.
Даурли Д.П., Эдингер Э, Зеленский В.В. К.Г. Юнг и христианство / Пер. с англ.; Науч. ред. и послесл. В.В. Зеленского. СПб., 1999.
Зеленский В.В. Толковый словарь по аналитической психологии (с английскими и немецкими эквивалентами). 3-е изд., испр. и доп. М., 2008.
Зеленский В.В. Базовый курс аналитической психологии, или Юнги-анский бревиарий. 2-е изд. М., 2016.
Каган М.С. Эстетика как философская наука. СПб., 1997.
Между Эдипом и Озирисом: Становление психоаналитической концепции мифа: Сб. трудов З. Фрейда, К. Абрахама, О. Ранка, Г Закса, К.Г. Юнга / Пер. с нем.; Сост. В. Менжулин. Львов; М., 1998.
Радин П. Трикстер: Исследование мифов североамериканских индейцев с комментариями К.Г. Юнга и К.К. Кереньи / Пер. с англ. В.В. Ки-рющенко. СПб., 1999 (Radin P. The trickster. Study in American mythology with commentaries by K.K. Kerenyi and C.G. Jung. L., 1956).
Рязанцев Сергей. Танатология (учение о смерти). СПб., 1994.
Самуэлс Э. Юнг и постъюнгианцы: Курс юнгианского психоанализа / Пер. с англ. М., 1997 (Samuels A. Jung and the post-jungians. L., 1986 (1997)).
Сэмуэлс Э., Шортер Б., Плот Ф. Словарь аналитической психологии К.Г. Юнга. 3-е изд. М.; Городец, 2016 (Samuels A. (Ed.), Shorter B., Plaut F. A critical dictionary ofjungian analysis. L., 1986).
Томэ Х., Кэхеле Х. Современный психоанализ: В 2 т. Т. 2. Практика / Пер. с англ.; Общ. ред. А.В. Казанской. М., 1996 (Thomae H., Kaechele H. Psychoanalytic practice. 2. Clinical studies. B., 1988).
Хиллман Дж. Внутренний поиск: Сборник работ разных лет. / Пер. с англ.; Под общ. ред. В.В. Зеленского. М., 2004а.
Хиллман Дж. Самоубийство и душа / Пер. с англ.; Предисл. В.В. Зеленского. М., 2004б. (Hillman J. Suicide and the soul. Spring Publications. 1964).
Хиллман Дж. Миф анализа: Три очерка по архетипической психологии / Пер. с англ.; Под общ. ред. В.В. Зеленского. М., 2005. (Hillman J. The myth of analisis: Three essays in archetypal psychology. Harper Perennial. 1972).
Хиллман Дж. Архетипическая психология / Пер. с англ.; Под общ. ред. В.В. Зеленского. М., 2006 (Hillman J. Archetypal psychology. Uniform Ed. Vol. 1. Spring Publications. 2004 (Original 1983)).
Человек и его символы / К.Г. Юнг, М.-Л. фон Франц, Дж. Хендерсен, Иоланда Якоби, Аниела Яффе / Пер. с англ.; Под ред. В.В. Зеленского. СПб., 1996.
Эдингер Э.Ф. Творение сознания: Миф Юнга для современного человека / Перс англ. К.М. Бутырина; Под общ. ред. В.В. Зеленского. СПб., 2001.
Юнг К.Г. Архетип и символ / Сост. и вступит. ст. А.М. Руткевича. М., 1991.
Юнг К.Г. Психологические типы / Пер. с нем. С. Лорие; Под ред. В. Зеленского. СПб.; М., 1995.
Юнг К.Г. Душа и миф: шесть архетипов / Пер. с англ.; Под общ. ред. А.А. Юдина. Киев, 1996.
Юнг К.Г. AION / Пер. с англ. и лат. М.А. Собуцкого. М.; Киев, 1997a.
Юнг К.Г. Божественный ребенок: Аналитическая психология и воспитание: Сб. трудов / Пер. с англ. и нем. Д.В. Дмитриева и Т.А. Ребеко; Сост. и предисл. П.С. Гуревича. М., 1997b.
