CC BY
93УДК 821.161.1
ГРНТИ 17.09.09
Д. Вальчак, Е. В. Никольский
Архетип антихриста в трилогии Д. С. Мережковского «Христос и Антихрист»
В настоящей статье рассматриваются главные особенности изображения архетипа антихриста в популярной трилогии писателя-серебряновечника Д. С. Мережковского «Христос и Антихрист» (1895-1905). Авторами проводится подробный анализ описаний трех романных персонажей, исполняющих в трилогии роль «антихристов», - Юлиана Отступника, Леонардо да Винчи и Петра Первого - и выявляются основные отличия между традиционной православной трактовкой личности антихриста и подходом Мережковского. Устанавливается связь между способом изображения антихриста в трилогии «Христос и Антихрист» и религиозным мировоззрением писателя, относящегося к так называемым «богоискателям».
Ключевые слова: архетип, эсхатология, Серебряный век, антихрист, Д. С. Мережковский, Петр I, иконоборчество.
Dorota Walczak, Eugeny Nikolsky
The Archetype of theAntichrist in the Trilogy "Christ and the Antichrist" by
Dmitry Merezhkovsky
In this article the main features of the image of the antichrist archetype in the popular trilogy of the silver-age writer Dmitry Merezhkovsky "Christ and the Antichrist" (1895-1905) were discussed. The authors carry out a detaile dan alysis of the descriptions of three novel characters playing the role of the "antichrist" in the trilogy - Julian the Apostate, Leonardo da Vinci and Peter the Great and reveal the main differences between the traditional Orthodox interpretation of the personality of the antichrist and the approach of Merezhkovsky. A connection between the way of depicting the antichrist in the trilogy "Christ and the Antichrist" and the religious worldview of the writer, who was related to the so-called "God-seekers", was established.
Key words: archetype, eschatology, Silver Age, antichrist, Dmitry Merezhkovsky, Peter I, iconoclasm.
Термин архетип (праобраз) в литературоведении обычно используется для обозначения наиболее общих литературных мотивов, извечных схем и
© Вальчак Д., Никольский Е. В., 2019 © Walczak D., Nikolsky E., 2019
представлений, существующих в разных культурных пластах. Любой архетип отсылает нас к широкому пониманию исторического процесса, его осмыслению sub specie aeternitatis (с точки зрения вечности - лат.). Безусловно, одним из основных архетипов для европейской культуры является и архетип антихриста, известного из христианской эсхатологии конечного противника Иисуса Христа. Согласно большинству богословских толкований, антихрист является самозванцем, выдающим себя за Мессию, но в отличие от него имеет злую сущность. Как объясняет современный русский богослов протоиерей Геннадий Фаст, греческое слово «анти» имеет два значения. Основное значение - «вместо», то есть замена одного другим, подлог, подмена. Другое значение этого слова сформировалось еще у греков, а затем перешло и в другие языки. Это «противодействие», то есть борьба «против» [13]. И действительно, если вникнуть в исторические выступления против христианства, то окажется, что эти выступления никогда не были направлены против Самого Христа, а разного рода бунтовщики хотели предложить что-то вместо христианской религии.
Приходу «большого» антихриста должно было предшествовать появление ряда «мелких» («малих») антихристов. К образу антихриста писатели и художники чаще всего прибегали в моменты крупных исторических сдвигов, которыми на протяжении веков и изобиловала русская история.
На рубеже XIX и XX вв. в России в связи с социальными проблемами и развитием революционного движения при кризисе монархии и девальвации христианских ценностей силу приобретают и эсхатологические настроения. О приходе антихриста писали Ф. М. Достоевский («Бесы», «Братья Карамазовы») и братья Вс. и Вл. С. Соловьевы («Волхвы» и «Великий Розенкрейцер» и «Краткая повесть об антихристе»).
В отличающийся смятением умов и религиозными поисками период Серебряного века антихрист - уже не конкретный человек, своего рода исторический деятель, как это имело место или в древнерусской словесности, или в поэзии А. С. Пушкина, будь это Иван Грозный, патриарх Никон, Петр Первый или Наполеон Бонапарт. Все чаще и чаще он - порождение эпохи, узурпатор Божьей власти и силы, революционный деятель. Это по большей части связано с фактом, что именно на рубеже Х1Х-ХХ вв. неотъемлемой частью русского духовного сознания становится мифологизация...
Тем более заслуживает внимания факт, что в популярной трилогии писа-теля-серебряновечника Дмитрия Сергеевича Мережковского «Христос и Антихрист» (авторское написание с заглавной буквы, 1895-1905) архетип антихриста воплощается именно в конкретных исторических персонажах. В
трех романах, героями которых стали три бесспорно значительных исторических личности (Юлиан Отступник, Леонардо да Винчи, Петр Великий), автор выражает довольно распространенную в это время идею: вечная борьба Христа и антихриста, христианства и язычества, обостряется в кульминационные моменты истории. Ареной этой борьбы, как и полем боя между христианством и язычеством, становятся души главных героев. Однако, при чтении очередных томов «Христа и Антихриста» почти сразу же можно заметить интересный факт: Дмитрий Мережковский, который, безусловно, был верующим человеком, отнюдь не придерживается православной (и в целом христианской) ортодоксии. В его авторской трактовке противники христианства (то есть, «анти-Христы») становятся положительными героями, тогда как христиане зачастую выставлены в негативном свете. Как подчеркивают Н. Б. Кепещук и А. В. Скосырских, основное внимание к мифопоэтике у Мережковского «определяет осознанную ориентацию на сюжетно-образную систему исконных мифов; центром создания образов и композиции сюжета явился важнейший для писателя принцип неомифологизма, основу которого составляет авторская религиозно-философская концепция» [5, с. 265].
«Юлиан Отступник» - первая книга трилогии «Христос и антихрист», в которой автор обращается к теме противостояния христианства и язычества в Римской империи.
Со времён, описанных Генриком Сенкевичем в «Камо грядеши», прошло триста лет. И христианство из гонимой и только-только зарождавшейся религии превратилось в силу, которая сама сметает врагов со своего пути. Античные боги доживают последние дни и все больше и больше превращаются в мифы. Почитатели Зевса и Афродиты теперь сами прячутся по подвалам и пещерам.
Этот роман Мережковский посвятил историческому деятелю, императору, царствовавшему в Константинополе в 361-363 годах. Юлиан, племянник убитого императора, и живший лишь из прихоти убийцы - своего двоюродного брата, - мечтает возродить древнюю Элладу и культ античных богов.
Во все времена многие бунтари и отступники, шедшие против той или иной системы, были овеяны ореолом романтизма. И ореол этот порой был не то что бы особо заслуженным. Тот, кто преподносился как борец за народную свободу, в итоге мог просто оказаться бандитским атаманом, который в основном лишь грабил да убивал, а своим бунтом преследовал сугубо личные цели. Да и точка зрения противоположной стороны в таких историях редко приводится. А ведь, как говорится, даже Робин Гуд с точки зрения шерифа -элемент дестабилизации экономики в провинции. В данном романе мы как
раз имеем пример излишней романтизации образа одного из таких бунтарей. Мережковский рисует нам Юлиана-Отступника (прослеживая его путь от раннего детства до самой кончины) с его попытками вернуться от христианства назад к язычеству как идеалиста-мечтателя, своего рода Дон-Кихота, пожелавшего повернуть колесо истории вспять. В его воспроизведении император-отступник выступает чуть ли не предтечей деятелей эпохи Возрождения. В реальности краткая, но бурная политически-религиозная деятельность данного императора принесла скорее негативные, чем позитивные последствия.
Смутное время, тяжелое время, время перемен. Кто-то предчувствует закат империи, кто-то ходит с проповедями и предвещает скорый приход Царства Божьего. Автору прекрасно удалось воссоздать все противоречия тех смутных времён и растерянность людей, когда низвергаются старые идолы и насильно насаждается новое учение. Юлиан был наследником знаменитого Константина, основавшего Новый Рим на Востоке. Он второй цезарь в этом городе после него. И время это переломное, когда еще борьба между христианами и эллинами не окончена. Олимпийские боги проиграли битву Христу, но еще существуют полуразрушенные храмы, еще жива эллинская культура. И Юлиан, получив власть, хотел восстановить древнюю, обреченную на гибель цивилизацию.
А подданные империи верят до фанатизма, истребляют до пепла и мечтают новый мир построить. И в этом есть своя трагедия: первые христиане были революционерами, не боялись перемен, приближали их, но при этом не щадили ни других, ни себя. Юлиан и другие эллинофилы выглядят осколками ушедшей эпохи - Эллады, которую они потеряли, - бесспорно прекрасными, но нежизнеспособными.
Поведение Юлиана основано на представлении эллинов, что люди когда-то были равны богам. Он вел себя так, как и Александр Македонский, и Юлий Цезарь, и множество других властителей, абсолютно убежденных, что их родословная ведет начало от какого-либо олимпийского бога. В своем раннем детстве будущий цезарь испытал немало невзгод от так называемых христиан, в том числе от лживого и двуличного дяди, ответственного за смерть его отца и брата Галла. Юлиан страдал также от жестокости своего тупого воспитателя, монаха Евтропия, негодовавшего на все, что не было связано с христианством:
«Евтропий стал обличать безбожную ересь философов: не постыдно ли думать, что люди, созданные по образу и подобию Божию, ходят на головах, издеваясь, так сказать, над твердью небесной? Когда же Юлиан, обиженный
за любимых мудрецов, упомянул о круглости земли, Евтропий вдруг перестал смеяться и пришел в такую ярость, что, весь побагровев, затопал ногами» [9, а 41].
Евтропий был человеком слишком необразованным и недалеким, чтобы хоть как-то мотивировать свою точку зрения, чтобы попробовать воздействовать на ум и воображение юного Юлиана и вложить в него христианские идеи. Единственным средством внушения для монаха являются физические наказания, а будущий император с детства учится не верить христианам и подозревать их в самом худшем. Христиане у Мережковского и, правда, ведут себя не очень по-христиански, в них нет ни сострадания, ни любви к ближнему. Они ничего нового не строят, а только разрушают древнюю культуру. Особенно хорошо это видно в сцене сожжения языческого храма, за которой в детстве наблюдал Юлиан:
«Пришли на площадь. Здесь был маленький храм Деметры-Изиды-Астарты - Трехликой Гекаты, таинственной богини земного плодородия, могучей и любвеобильной Кибелы, Матери богов. Храм со всех сторон облепили монахи, как большие черные мухи кусок медовых сот; монахи ползли по белым выступам, карабкались по лестницам с пением священных псалмов, разбивали изваяния. Столбы дрожали: летели осколки нежного мрамора: казалось - он страдает, как живое тело. Пытались поджечь здание, но не могли: храм весь был из мрамора» [9, с. 71].
Кстати, Мережковский отнюдь не был единственным деятелем Серебряного века, обратившим внимание на факт, что худшими врагами христианства зачастую бывают сами христиане. В 1931 г. русский философ Николай Александрович Бердяев опубликовал известный текст «О достоинстве христианства и недостоинстве христиан», в котором соглашался, что христиане нередко ведут себя совсем не по-христански. Однако же Бердяев сразу оговаривался: «Ложь думать, что легко осуществить заветы Христа и что христианство не истинная религия, потому что христиане плохо осуществляли заветы своей религии» [1].
В 1895 г. роман имел еще заглавие «Отверженный», но, когда Мережковский закончил работу над всеми томами трилогии, поменял и название первого из них, унифицируя все заглавия («Смерть богов (Юлиан Отступник)», «Воскресшие боги (Леонардо да Винчи)», «Антихрист (Петр и Алексей)») [2, с. 19]. Император, живший в Древнем Риме, сам себя провозглашает антихристом. Его идеи сходны с мыслями немецкого философа Фридриха Ницше. Одно из произведений Ницше так и называлось: «Антихрист» (написание автора). Влияние идей немецкого философа на творчество Мережковского
налицо: в трилогии Юлиан как будто развивает ницшеанскую идею о сверхчеловеке [11, с. 68]. Он пытается свергнуть христианского Богочеловека, ему намного ближе, понятнее и роднее языческие культы с их обожествлением природы и культом телесной красоты и физической силы.
Философия Юлиана - культ Солнца в рамках мистического неоплатонизма. А в христианстве Юлиана привлекала идея благотворительности, смирения, аскетизма и благочестия, стремление к помощи нуждающимся - и он надеялся как-то преобразовать язычество с учетом христианских ценностей. В мире умирающих богов родился цезарь-антихрист, посвятивший всего себя борьбе с Христом. Но император-бунтарь проиграл и, предательски убитый одним из собственных солдат, умер со словами, обращенными к Спасителю: «Ты победил, Галилеянин!».
В итоге Юлиан, как позднее и многие русские интеллигенты, трактует религию только как этику. Он не принимает и не осознает в христианстве мистики богообщения. Юлиан встает вместо Христа, пытается противопоставить христианству приукрашенный вариант античной культуры. Он -несчастный человек, упрямо сражающийся с образом Галилеянина в собственной душе, приписывая ему всё то зло, в которое погрузилось христианство, достигнув внешнего процветания, и, вроде бы, понимая это... Но всё-таки не найдя сил примирить внутри себя части своей души, он отверг в конце концов, вслед за Христом, и олимпийских богов - обе свои половины, между которыми он разрывался. Что приводит, как и можно было ожидать, к тяжелейшему внутреннему кризису, единственным выходом из которого становится физическая смерть. Его ошибка - в неумении почувствовать ход истории, тот следующий шаг на пути развития человечества, который оно неминуемо должно сделать. Таким шагом для поздней Римской Империи, без сомнения, было христианство.
Дмитрию Мережковскому прекрасно удалось создать образ Юлиана. Вместе с ним мы проходим весь его жизненный путь, видим становление его взглядов. Юлиан получился очень ярким и живым персонажем, но не одним им раскрывается суть книги. Роман просто изобилует яркими образами, что в совокупности передает всю сложность той эпохи и человека в ней. В книге дана прекрасная историческая панорама смены религий в Европе: медленная смерть языческих культов и становление новой религиозно-культурной парадигмы христианства. Автор не встает на сторону одного из верований, но строго в социально-культурном (не мистическом) аспекте показывает их слабые стороны.
Мережковский все творчество посвятил теме противоборства двух начал (темного и светлого) в человеке. Их названия крайне условны. Для Достоевского это было борьба Бога и дьявола, для Ницше - Аполлона и Диониса, для Дмитрия Сергеевича же - «христианского» и «языческого». По сути, практически всё его творчество посвящено этому противоборству, и наиболее ярко оно выражено в первом жизнеописании «Христа и Антихриста».
Вторая часть трилогии - «Леонардо да Винчи» - переносит читателя в эпоху Возрождения, в те противоречивые времена, когда сливались воедино христианские заветы и языческое миросозерцание, менялось сознание, в эпоху, когда жили гении, одним из которых был художник и ученый Леонардо ди сер Пьеро да Винчи. Жизнеописание Великого Мастера начинается уже в зрелые годы, но автор часто уносит мысли главного героя во времена его детства и юности, и подробности биографии Леонардо да Винчи мы видим его же глазами - очень интересный литературный приём. Подача материала уникальна в своём стиле, многие моменты мы читаем через восприятие других персонажей - поклонников, подмастерьев, помощников. У каждого своё видение гениальности Винчи.
Большое место в книге отведено метаниям ученика Леонардо да Винчи, Джованни Бельтраффио, который во всем, и в своем обожаемом учителе, в первую очередь видит двойственную природу: ангела и дьявола. Когда Джо-ванни захотел поступить в мастерскую Леонардо, брат художника, Антонио, предостерегал юношу:
«- Хотя он и брат мне, и старше меня на двадцать лет, но в Писании сказано: еретика, после первого и второго вразумления, отвращайся. Мессер Леонардо - еретик и безбожник. Ум его омрачен сатанинской гордостью. Посредством математики и черной магии мыслит он проникнуть в тайны природы... » [7, с. 315].
Леонардо Мережковского действительно не укладывается в представления обычного человека о добре и зле. Считая себя в первую очередь инженером, ученым, а потом уже художником, он проводит странные опыты, изучая анатомию человека до последней жилочки. Не зря упомянутый мною ученик Леонардо Джованни закончил жизнь очень плохо: он повесился.
Специфично трактуется и личность самого Леонардо. У Мережковского это очень одинокий человек, предвосхитивший свою эпоху, настоящий ученый, заветной мечтой которого было научить человека летать. В книге некоторые главы посвящены его отношениям со знаменитыми и более удачливыми в материальном плане современниками: вражда с Микеланджело и преклонение перед ним Рафаэля.
Основная проблема произведения - та же борьба христианского и антихристианского, и автор развивает тему, используя именно образ Леонардо да Винчи и его многогранное творчество. Художник разрывается между верой (христианской) и искусством (языческим). Так, на картинах Леонардо, отражающих изменения в социуме, вместо святых появляются простые люди, почитание Христа-Бога постепенно сменяется культом человека, красивого тела, происходит синтез, казалось бы, абсолютно несочетаемого - канонов веры, народных обычаев, искусства и науки, неких отвлеченных начал. Религия Леонардо - что-то наподобие пантеизма:
«Все было для него живым: вселенная - одним великим телом, как тело человека - малою вселенною» [8, с. 40], - замечает рассказчик.
Как известно, об этом и Мережковский пишет, закончил свои дни Леонардо во Франции, на службе у короля Франциска I. Ни один из сильных мира сего не поверил до конца в гений Леонардо. Все его великие мечты разбивались о материальные проблемы. Замыслы инженера ему не суждено было осуществить, его покровители в них просто не верили. Так и остался он в истории только как великий художник. Кстати, в романе очень интересно преподносится история создания Моны Лизы и объясняется, почему этот портрет похож на самого художника. Последней его картиной стал Иоанн Предтеча, не похожий ни на одно изображение святого ни до, ни после.
Лейтмотивом книги, на наш взгляд, является вопрос, кем был Леонардо для своей эпохи - пророком или антихристом. В этом ключе и т построен сюжет в книге. Мережковский не дает на него ответа, предлагая читателю во всем разобраться самому. Но все же, в финале романа проскальзывает идея, что все изменения, произошедшие в социуме, временны, что человек забудет обо всем земном и вновь уступит Богу, вернувшись в лоно Церкви.
То, что приходило вместо Христа, в данном случае ренессансная культура, носителем и творцом которой был да Винчи, найдет точки пересечения с христианством.
Написанный в 1905 году роман «Антихрист. Петр и Алексей» (написание автора) является последним и завершающим томом трилогии. Действие последней книги триптиха происходит в поздние времена петровского правления. Позади Полтавская битва, Петра уже практически называют императором (но он ещё не провозглашён им официально). Кто в романе стоит на стороне антихриста, а кто - на стороне Христа, догадаться не трудно. Петр Первый, преобразователь России, вводит просвещение не очень-то просвещенными методами, чем и вызывает возмущение набожного и приверженного традиции сына. И всё же ни Петр, ни Алексей не предстают в изображении
Мережковского личностями не только одномерными, но даже однозначными. Петр жесток, порой до зверства; страдает массой других пороков. Вместе с тем далеко не всё, что он делает, носит только негативный, разрушительный характер. Алексей же умён (в чем-то, по ощущению других персонажей, умнее, проницательнее глубже отца), но слаб, мягок, труслив и не является лидером. В трагедии, разыгравшейся между ним и его отцом, он несомненная жертва - во всяком случае, с точки зрения современного человека.
С одной стороны. Петр I стремился привить россиянам европейские ценности, но, с другой стороны, устраивал грандиозные дикарские попойки. К тому же будучи глубоко верующим и религиозным человеком, император проводил реформирование православной церкви, которое многим было не по душе, что и послужило причиной ухода старообрядцев в дремучие леса. Большей части россиян в то время был присущ консерватизм и в быту, и в духовной (точнее церковной) жизни, поэтому новаторство Петра I воспринималось в штыки. Но если с отказом от бороды многие смогли безболезненно смириться, то попытка вторгнуться в собственный мир веры воспринималась не иначе, как происки самого антихриста.
Петр I стал третьим вероотступником трилогии «Христос и Антихрист». Юлиан Отступник, Леонардо да Винчи и Петр I - такие разные, но в то же время такие схожие в своих переживаниях и попытках противостоять христианскому невежеству, тем не менее оставаясь в душе верующими.
Через всю трилогию, как символ неподвластной правителям любви, прошел образ скульптуры богини Венеры, которая вдохновляла, пугала и привлекала своей красотой и порочностью.
Но Мережковский не так однозначен, как может показаться, и если бы не это название, как ярлык, липнущее к Петру, то оценка его как антихриста не видится такой уж обязательной. В книге ясно представлены все борения и суть конфликта между старым мышлением и реформами Петра, и этот конфликт в романе выражен в противостоянии Петра и его сына Алексея. Петр и Алексей. Отец и Сын. Будущее и Прошлое. Парадокс, но именно так, а не наоборот: Отец - Будущее, Сын - Прошлое. Как же так могло быть, что нарушился естественный ход событий, и Отец стал олицетворять Прогресс, а Сын - уходящую эпоху? Так было, и в этом свете страшно взглянуть на всю эту ситуацию не с точки зрения страны, а с точки зрения этого частного вопроса. Одиночество Отца, не видящего продолжения в сыне, одиночество сына, ненавидящего отца, сына, который непременно уничтожит все дело рук отцовских, как только окажется на престоле. Время вспять пошло? Но тогда это Апокалипсис. Петр отринул отцовство и принес в жертву сына. Не надо
думать, что это было просто, он был человек, он испытывал отцовские чувства, но для него государство было важнее.
Получается, что в романе Мережковского четко просматривается три плана: личный, исторический и метафизический. На личном Петр - убийца сына, на государственном - победитель, а на метафизическом... антихрист?
Личность Петра многократно и в разных измерениях описана и проанализирована, а вот Алексей оставался фигурой очень мало изученной. Мережковский умело восполнил этот пробел. Образ этой трагической и противоречивой фигуры очень рельефно и убедительно предстаёт в романе. Остальные исторические персонажи также изображены живо и убедительно. Показана трагедия слабого человека, опутанного тотальным предательством.
Сам Петр Первый у Мережковского считает, что вместо суеверия предлагает своим необразованным подданным просвещенную европейскую культуру. Но на самом деле это не так: монарх подменил Божественную волю Христа на свою, человеческую.
Помимо этих двух лиц, чьи имена составляют заглавие книги, третьим главным героем романа можно назвать «беглого московского школяра» Тихона Запольского (имя и фамилия которого сразу приводят к ассоциации с подвижником, святителем Тихоном Задонским). Его глазами читатель видит брожение народных умов, происходившее в петровские времена. Последний отпрыск некогда знатного, но давно уже опального и захудалого рода князей Запольских, как пишет о нём автор. Мать умерла при родах; отец, стрелецкий голова, был казнён после неудачного бунта против нового царя. Тихон, мечтательный мальчик, склонный к поэзии и философии, как и многие представители знати в то время, попадает в «навигацкую школу», там знакомится с западноевропейской премудростью, но затем неожиданно становится спутником старца Корнилия, одного из проповедников самосожжения. Далее судьба сводит его не только с раскольниками, но и с маргиналами, сектантами разного рода. Но ни у кого из них не находит правды Тихон в своих поисках церкви истинной.
Роман создаёт чрезвычайно сложный, в высшей степени неутешительный образ эпохи. И то, что эпилог, в котором как раз описаны хождения Тихона по мукам, называется «Христос грядущий», и то, что в итоге Тихон всё-таки приходит к выводу, что «антихриста победит Христос!» (это завершающая фраза романа), только усиливает общее трагическое настроение книги...
Нам кажется, что для лучшего понимания смысла произведений Мережковского стоит присмотреться и к картине И. С. Глазунова «Христос и Антихрист» (тоже оригинальное авторское написание, 1999 г.), задуманной именно
как иллюстрация к трилогии Мережковского. На полотне изображены спокойный и светлый лик Спасителя и злобное лицо антихриста. Оба персонажа внешне очень похожи друг на друга, только голову Христа окружает крестообразный нимб, тогда как вокруг головы его антагониста мы можем заметить подобие нимба с цифрами «666» - библейским числом антихристовым. По мнению А. Ухтомского, смысл картины заключается в том, что только небольшая разница отличает добро от зла, и что зло всегда является вторичным от добра, его обратной стороной [12].
Мир добра и мир зла зеркально отражены друг в друге. Отражением жизнеописания Христа является жизнеописание антихриста. Сын Божий, призванный спасти человечество от первородного греха, рождается не причастным к нему - непорочно. А его противник рождается от блуда. Образу, воплощающему судьбу-искупление, истину и спасение, мог быть противопоставлен только образ, воплощающий злую судьбу - искушение, ложь и погибель. Финальной теме воскресения и жизни вечной противопоставлена тема злой смерти - проклятия, возмездия Божьего (в частности, реализующегося в самоубийстве) и вечной погибели.
Сам Мережковский, относящийся к так называемым «писателям-богоискателям» и, как мы уже сказали, очень далекий от христианской ортодоксии в целом, изначально желал в заключительном томе показать синтез языческого и христианского начал, но по ходу работы над трилогией он понял, что такая трактовка вопроса является принципиально ложной.
Местами влияние предшественников и современников на Мережковского было настолько сильным, что его, казалось бы, собственные идеи на поверку оказывались лишь парафразом. Сказать больше, иногда автор откровенно смешивал различные философские течения, будто краски на палитре, и выводил неопределенный колер грязновато-коричневатого оттенка. А произошло это от того, что Мережковский, взявшись за сей труд, не имел собственной сложившейся позиции. Казалось, к началу работы над трилогией его идеи не успели приобрести очертаний, а лишь мелькали на заднем плане глубоко засевших догматов веры. Он писал с целью саморазвития, желания сформировать свое отношение к вопросам противоборства язычества и христианства, их преемственности и взаимного влияния, места религии и церкви в жизни человека и, в конце концов, самой веры. Мережковский долго не может определиться, на чьей он стороне, придавая Христу черты антихриста, и наоборот.
Надо сказать, что от одной части трилогии к другой менялось и само мировоззрение автора. Если Юлиан олицетворяет языческое начало, сошедшее-
ся в неравной схватке с христианством. «Черные монахи, как воронье, слетаются на белое мраморное тело Эллады и жадно клюют его, как падаль, и веселятся, и каркают - Эллада умерла» [9, с. 192]. Они - «вечные тени, тени смерти. Скоро не будет ни одной белой одежды, ни одного куска мрамора, озаренного солнцем» [9, с. 192].
На протяжении всего первого романа не покидает явное ощущение, что сам автор находится явно на стороне язычества, но на самом деле в то время Мережковский вынашивал идеи о том, что истина состоит в единении двух начал - небесного и земного. И именно из этого единства могла бы, по его мнению, и родится сама истина. «Урожденной истиной» становится Леонардо да Винчи, воплотивший и объединивший (в образе, созданным Мережковским) оба этих начала. Гениальный и при этом абсолютно бесстрастный (и даже какой-то слишком равнодушный) человек, живущий, кажется, только ради поиска и постижения истины во всех ее аспектах. Но уже в третьей части трилогии вечные начала снова расходятся и разделяются на двух разных людей - Петра I, ставшего под пером автора воплощением антихриста со всеми его механистическими реформами и гонениями старого христианства, и царевича Алексея, ставшего образом носителя веры. В этой части мы видим явные симпатии и поддержку автора именно на стороне Алексея и его веры.
Каков же заключительный вывод трилогии? К чему пришел сам автор и к чему приводит за собой читателя?
«Когда я начинал трилогию "Христос и Антихрист", мне казалось, что существуют две правды: христианство - правда о небе, и язычество - правда о земле, и в будущем соединении этих двух правд - полнота религиозной истины», - признавался впоследствии автор. - Но, кончая, я уже знал, что соединение Христа с Антихристом - кощунственная ложь; я знал, что обе правды - о небе и о земле - уже соединены во Христе Иисусе» [14].
В трилогии «Христос и Антихрист» нет окончательных ответов и очевидных истин, но здесь есть широта и размах мысли автора, есть поставленные вопросы, ответы на которые каждый будет искать сам. Можно соглашаться или не соглашаться с идеями и выводами Дмитрия Сергеевича Мережковского, сколько угодно спорить о правомерности довольно вольной интерпретации реальных исторических личностей, но неоспоримым остается одно - его произведения заставляют серьезно задуматься и переосмыслить многое из того что мы знали или только хотим узнать. Встать между богочеловеком и человекобогом, чтобы осознать себя настоящим человеком.
И правда, в двух первых томах трилогии «антихристы» - Юлиан Отступник и Леонардо да Винчи - сильно отстают от утвержденного христиан-
ской культурой образа противника Христа. Вместо «антихристовой» гордыни они отличаются смирением и сознанием собственной слабости, вместо лживости - открытостью и прямотой действий. Но все они прямо не противостоят Христу, они всегда усиленно предлагают нечто свое вместо Него.
Изменение авторского замысла хорошо заметно только в последнем томе трилогии «Антихрист. Петр и Алексей». В трактовке Мережковского Петр Первый действительно является воплощенным антихристом, тогда как казненный им сын и наследник, царевич Алексей, наоборот, выступает как носитель веры и защитник традиции. Писатель рубежа XIX и XX веков, кажется, готов разделить мнение старообрядцев, которые уже в XVIII веке признали царя-реформатора антихристом. Как справедливо отмечает О. И. Плешкова, именно этот, «апокрифический образ Петра, закрепившийся в старообрядческих религиозных текстах и ставший эсхатологическим символом, был введен Мережковским в литературу светского содержания» [10, с. 69]. Действительно, именно с эпохи раскола в русской литературе начинают существовать две принципиально разные концепции антихриста - традиционная, библейская, и новая, старообрядческая. Согласно старообрядческому толкованию, можно говорить о «чувственном» и о «духовном» антихристе. Если первый из них - конкретное историческое лицо, то второй - собственно антихрист, его духовный облик и духовные проявления в мире [3, с. 6]. Мережковский же в лице Петра интегрирует обе концепции.
Царь-реформатор у Мережковского, вне всякого сомнения, наделен главной чертой антихриста: он обладает неимоверной гордыней, велевшей ему ломать устои государства и насильно просвещать своих подданных. Он также лживый и двуличный - сбежавшему от него Алексею в случае возвращения обещает прощение, а потом казнит его. Сходство Петра с антихристом усугубляет и тот факт, что царь указан как иконоборец - ведь именно антихрист является иконоборцем, уничтожавшим Божий образ в мире.
«Петр снял серебряную, усыпанную драгоценными каменьями ризу, -пишет Мережковский, - которая едва держалась, потому что была уже оторвана при первом осмотре. Потом отвинтил новые медные винтики, которыми прикреплялась к исподней стороне иконы тоже новая липовая дощечка; посередине вставлена была в нее другая, меньшая; она свободно ходила на пружинке, уступая и вдавливаясь под самим легким нажимом руки. Сняв обе дощечки, он показал две лунки или ямочки, выдолбленные в дереве против глаз Богоматери. Грецкие губочки, напитанные водою, клались в эти лунки, и вода просачивалась сквозь едва заметные просверленные в глазах дырочки, образуя капли, похожие на слезы. Для большей ясности Петр тут же сделал
опыт: помочил водою губочки, вложил их в лунки, надавил дощечку - и слезы потекли» [6, с. 353].
В романе Мережковского Петр борется с чудотворными иконами считая, что таким странным способом он борется с предрассудками и насаждает в России просвещение. Это особенно хорошо видно в сцене, где монарх доказывает, что плачущая икона Богоматери на самом деле заключает в себе некоторый механизм, позволяющий ей выдавливать из глаз слезы, и, не замечая, что разоблачая обман, одновременно совершает кощунство по отношению к иконе - символу православия [15, с. 80; 16, с. 97]. Здесь приходится согласиться с русским литературоведом Л. К. Долгополовым, придерживающимся мнения, что Петр «для Мережковского является деспотом, который с чисто восточной жестокостью вводит новые формы государственности. Он создает новое государство, лишенное религии и нравственности» [4, с. 292], то есть, в сущности, царство антихриста.
Присмотревшись внимательнее к романам Мережковского, читатель сможет заметить, что, несмотря на кажущееся обилие мелких исторических подробностей (в романе «Леонардо да Винчи» одни только описания произведении искусства занимают одну треть авторского текста), романы в строгом смысле являются не столько историческими, столько историософскими или философскими. Это скорее романы-идеи, ставившие перед собой вполне конкретную художественную задачу.
Итак, создавая «Христа и Антихриста», писатель изначально преследовал конкретную цель: оправдать (по своей сути языческую) европейскую культуру и примирить ее с христианством.
Такая постановка вопроса, конечно же, напрямую связана с религиозно-философическими взглядами писателя, сходными с общим настроением противоречивой эпохи рубежа веков, в которой ему пришло жить и действовать. Мережковский, как и многие литераторы и художники его времен, пропагандировал так называемое «жизнетворчество», то есть никогда не проводил четкой грани между событиями своей жизни и событиями литературными, свою жизнь превращал в искусство. В своей первой трилогии автор хотел дать ответ на вполне конкретный вопрос: как быть христианином в конце XIX века, и пришел к выводу, что если христианство не отвечает на все вопросы человека, значит, оно еще не открылось полностью. К такому выводу его мог подтолкнуть и великий кризис церковности и религиозности в России, приведший, возможно, и к событиям 1917 года.
В начале работы над трилогией он считал, что одна правда - телесная -была дана эллинам, тогда как другая - духовная - стала достоянием христиан.
Так как Мережковский думал триадами по гегелевской схеме «тезис - антитезис - синтезис», он предвещал пришествие новой правды, которая гармонически примирит материальное и духовное начала. Синтезом материального (Церкви Отца) и духовного (Церкви Сына) должна была стать потусторонняя Церковь Святого Духа и Плоти. Как мы видели, на дихотомии духа и плоти построены два первых тома трилогии, но при работе над третьим томом произошел сбой, о котором мы упомянули раньше, и вместо гармонического соединения несоединимого получился образ Петра Первого как земного антихриста и слабый намек на то, что в конечном итоге антихриста (пожелавшего поставить самого себя на место Христа) победит истинный Христос.
Список литературы
1. Бердяев Н. А. О достоинстве христианства и недостоинстве христиан. Электронный ресурс: Ь1;1р8://81ауго8кге81;.гц/соп1еп1;/шко1а]-Ьегёуаеу-о-ёо81;от81уе-Ип81!ап81уа-ьпеёо81;от81;уе-кп81
2. Воронцова Т. В. К проблеме изменения заглавия первого романа трилогии Мережковского «Христос и Антихрист» // Литературоведческий журнал. 2001. № 15. С. 1826.
3. Гришин А. С. Общий смысл русского варианта мифа об антихристе // Вестник Челябинского государственного университета. 1994. Т. 2. № 1. С. 5-15.
4. Долгополов Л. К. Андрей Белый и его роман «Петербург». Л.: Советский писатель, 1988. 413 с.
5. Кепещук Н. Б., Скосырских А. В. Переломные моменты истории России в литературе. Отображение кризиса культуры и религии в романе Д. С. Мережковского «Антихрист (Петр и Алексей)» // Кризис: Гуманитарные стратегии преодоления. Материалы международной научно-практической конференции молодых ученых. 2009. С.265-270.
6. Мережковский Д. С. Антихрист (Петр и Алексей) // Д. С. Мережковский, Собрание сочинений в четырех томах. М.: Правда, 1990. Т. II. С. 319-760.
7. Мережковский Д. С. Воскресшие боги (Леонардо да Винчи). Книги первая-девятая // Д. С. Мережковский. Собрание сочинений в четырех томах. М.: Правда, 1990. Т. I. С. 309-591.
8. Мережковский Д. С. Воскресшие боги (Леонардо да Винчи). Книги десятая-семнадцатая // Д. С. Мережковский. Собрание сочинений в четырех томах. М.: Правда, 1990. Т. II. С. 7-319.
9. Мережковский Д. С. Смерть богов (Юлиан Отступник) // Д. С. Мережковский. Собрание сочинений в четырех томах. М.: Правда, 1990. Т. I. С. 27-309.
10. Плешкова О. И. Образ Петра I в романе Д. С. Мережковского «Антихрист (Петр и Алексей)» // Вестник Алтайской государственной педагогической академии. 2010. № 4. С. 63-71.
11. Севрюгина Е. В. Трилогия Д. С. Мережковского «Христос и Антихрист»: Аспекты русских религиозно-философских исканий // Вестник Университета Российской академии образования. 2006. № 3. С. 67-75.
12. Ухтомский А. «Христос и Антихрист», или Как отличить добро от зла. Электронный ресурс: https://pravlife.org/ru/content/hristos-i-antihrist-ili-kak-otlichit-dobro-ot-zla-o-kartine-i -glazunova-kandidat-bogosloviya
13. Фаст Г. Г. Христос и антихристы. Электронный источник: http://www.pravoslavie.ru/58221.html
14. Чураков Д. О. Эстетика русского декаданса на рубеже XIX-XX вв. Ранний Мережковский и другие. Электронный ресурс: https://www.portal-slovo.ru/history/35131.php?ELEMENT_ID=35131&PAGEN_2=2
15. Walczak D. Walka z cudownymi ikonami jako element reformy panstwa w duchu europejskiego racjonalizmu. Car Piotr I jako ikonoklasta w powiesci ,,Antychryst. Piotr i Aleksy" Dmitrija Mierezkowskiego // Literatura i wladza. Zwi^zki na gruncie rosyjskim w XVIII-XXI wieku. Red. M. D^browska, P. Gluszkowski, K. Roman-Rawska. Warszawa: Zaklad Wydawniczy UW, 2017. S. 73-81.
16. Walczak D. The Icon and the Hatchet. The Motif of Aggression Against Icons in Russian Literature before the Revolution // Ikonotheka. № 27(2017). С. 93-109.
References
1. Berdyayev N. A. O dostoinstve khristianstva i nedostoinstve khristian [On the dignity of Christianity and the unworthiness of Christians]. Elektronnyj resurs: https://stavroskrest.ru/content/nikolaj-berdyaev-o-dostoinstve-hristianstva-i-nedostoinstve-hristian
2. Vorontsova T. V. K probleme izmeneniya zaglaviya pervogo romana trilogii Merezhkovskogo "Khristos i Antikhrist" [On the problem of changing the title of the first novel of the Merezhkovsky trilogy, Christ and the Antichrist] Literaturovedcheskiy zhurnal [Literary Journal]. 2001. № 15. Pp. 18-26.
3. Grishin A. S. Obshchiy smysl russkogo varianta mifa ob antikhriste [The general meaning of the Russian version of the myth of the antichrist] Vestnik Chelyabinskogo gosudarstvennogo universiteta [Bulletin of Chelyabinsk State University]. 1994. T. 2. № 1. Pp. 5-15.
4. Dolgopolov L. K. Andrey Belyy i yego roman «Peterburg» [Andrei Bely and his novel „Petersburg"]. Leningrad: Sovetskiy pisatel' Publ., 1988. 413 p.
5. Kepeshchuk N. B., Skosyrskikh A. V. Perelomnyye momenty istorii Rossii v literature. Otobrazheniye krizisa kul'tury i religii v romane D. S. Merezhkovskogo «Antikhrist (Petr i Aleksey)» [The turning points of Russian history in literature. Reflection of the crisis of culture and religion in the novel by D. S. Merezhkovsky "Antichrist (Peter and Alexis)"] Krizis: Gumanitarnyye strategii preodoleniya. Materialy mezhdunarodnoy nauchno-prakticheskoy konferentsii molodykh uchenykh [Crisis: Humanitarian coping strategies. Materials of the international scientific-practical conference of young scientists]. 2009. Pp. 265-270.
6. Merezhkovskiy D. S. Antikhrist (Petr i Aleksey) [Antichrist (Peter and Alexis)] D. S. Merezhkovskiy. Sobraniye sochineniy v chetyrekh tomakh [Collected Works in four volumes]. Vol. II. Moscow: Pravda Publ., 1990. Pp. 319-760.
7. Merezhkovskiy D. S. Voskresshiye bogi (Leonardo da Vinchi). Knigi pervaya-devyataya [The Resurrected Gods (Leonardo da Vinci). Books One-Nine] D. S. Merezhkovskiy. Sobraniye sochineniy v chetyrekh tomakh [Collected Works in four volumes]. Moskow: Pravda Publ., 1990. Vol. I. Pp. 309-591.
8. Merezhkovskiy D. S. Voskresshiye bogi (Leonardo da Vinchi). Knigi desyataya-semnadtsataya [The Resurrected Gods (Leonardo da Vinci). Books Teen-Seventeen] D. S. Merezhkovskiy. Sobraniye sochineniy v chetyrekh tomakh [Collected Works in four volumes]. Moscow: Pravda Publ., 1990. Vol. II. Pp. 7-319.
9. Merezhkovskiy D. S. Smert' bogov (Yulian Otstupnik) [Death of the Gods (Julian the Apostate)] D. S. Merezhkovskiy. Sobraniye sochineniy v chetyrekh tomakh [Collected Works in four volumes]. Moscow: Pravda Publ., 1990. Vol. I. Pp. 27-309.
10. Pleshkova O. I. Obraz Petra I v romane D. S. Merezhkovskogo «Antikhrist (Petr i Aleksey)» [The image of Peter I in the novel by D. S. Merezhkovsky "Antichrist (Peter and Alexis)")] Vestnik Altayskoy gosudarstvennoy pedagogicheskoy akademii [Bulletin of the Altai State Pedagogical Academy]. 2010. № 4. Pp. 63-71.
11. Sevryugina Ye. V. Trilogiya D. S. Merezhkovskogo "Khristos i Antikhrist": Aspekty russkikh religiozno-filosofskikh iskaniy [Trilogy of D. S. Merezhkovsky "Christ and the Antichrist": Aspects of Russian religious and philosophical searches] Vestnik Universiteta Rossiyskoy akademii obrazovaniya [Bulletin of the University of the Russian Academy of Education]. 2006. № 3. Pp. 67-75.
12. Ukhtomsky A. «Hristos i Antihrist», ili Kak otlichit' dobro ot zla ["Christ and the Antichrist", or how to distinguish good from evil]. Elektronnyj resurs: https://pravlife.org/ru/content/hristos-i-antihrist-ili-kak-otlichit-dobro-ot-zla-o-kartine-i-glazunova-kandidat-bogosloviya
13. Fast G. G. Khristos i antikhristy [Christ and antichrists]. Elektronnyj resurs: http://www.pravoslavie.ru/58221.html
14. Churakov D. O. Estetika russkogo dekadansa na rubezhe XIX-XX vv. Ranniy Merezhkovskiy i drugiye [Aesthetics of Russian decadence at the turn of the XIX-XX centuries. Early Merezhkovsky and others]. Elektronnyj resurs: https://www.portal-slovo.ru/history/35131.php?ELEMENT_ID=35131&PAGEN_2=2
15. Walczak D. Walka z cudownymi ikonami jako element reformy panstwa w duchu europejskiego racjonalizmu. Car Piotr I jako ikonoklasta w powiesci ,,Antychryst. Piotr i Aleksy" Dmitrija Mierezkowskiego [Struggle with miraculous icons as a part of the reform of the Russian state in the spirit of European rationalism. Tsar Peter the Great as an iconoclast in the novel ,,Peter and Alexis" by Dmitry Merezhkovsky] Literatura i wtadza. Zwiqzki na gruncie rosyjskim w XVIII-XX wieku [Literature and power. Relations on Russian soil in the 18th and 21st centuries]. Ed. M. D^browska, P. Gluszkowski, K. Roman-Rawska. Warszawa: Zaklad Wydawniczy UW Publ., 2017. Pp. 73-81.
16. Walczak D. The Icon and the Hatchet. The Motif of Aggression Against Icons in Russian Literature before the Revolution // Ikonotheka. № 27(2017). Pp. 93-109.
