CC BY
61
ФИЛОСОФИЯ
Вестн. Ом. ун-та. 2013. № 1. С. 18-20. УДК 572.215
Ю.Ю. Першин, В.И. Ахмадишина
АРХАИЧЕСКИЕ КОНСТАНТЫ ПРИРОДЫ ЧЕЛОВЕКА И ОСНОВАНИЯ АРХАИЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ
Рассматриваются сходные черты мышления и поведения человекообразных и человека, из чего делается заключение, что сходным мышлением и поведением обладал и первобытный человек, пришедший к пониманию религиозности.
Ключевые слова: природа человека, религиозность, принцип удовольствия, принцип реальности, архаическое сознание.
При построении теорий возникновения архаического сознания и религии, на наш взгляд, недостаточно учитываются свойства и особенности природы человека. Для понимания состояния человека в момент возникновения религиозных чувств следует знать, чем он отличался, во-первых, от своего ближайшего предка - человекообразной обезьяны, и, во-вторых, - от современного человека. Несмотря на то что некоторые различия (иногда довольно значительные) человеческой психики с психикой приматов существуют, по мнению К.Э. Фабри, по поведению современных обезьян и других животных можно судить только об уровнях и направлениях психического развития, которые привели к формированию человека, и об общих закономерностях этого процесса [8]. Этого вполне достаточно для того, чтобы понять, какие особенности и черты мышления человекообразных сходны с человеческим мышлением, какими механизмами психики обладал первый архаический человек - среднее звено между обезьяной и человеком.
Человек, как и человекообразная обезьяна, является социальным существом, ведущим общественный (стайный) образ жизни. По Н. Хамфри, максимальное использование приматами своих высших интеллектуальных способностей было вызвано условиями существования в социальной группе [20, р. 303-317]. Быстрые и резкие изменения социального окружения, считает де Ваал, требуют значительно повышенного уровня интеллекта [25]. Более того, по мнению Н.Н. Иорданского, наиболее жизнеспособными оказывались те стаи, в которых наследственно закреплялись формы поведения, обеспечивающие снижение взаимной агрессии и помощь более слабым особям в своей стае [3]. Созвучно этому Я.Я. Рогин-ский выражает уверенность, что и в более поздние времена постоянно проходил социальный групповой отбор, благоприятный для тех сообществ древних людей, в которых преобладали более развитые в социальном отношении индивиды [6]. Такой отбор сопровождался совершенствованием тормозных (репрессивных) механизмов мозга, которые позволяли снизить взаимную агрессивность, а также способствовали снижению распыления внимания и его лучшей концентрации.
Признавая значительную роль социального взаимодействия, Дж. Гу-долл считала, что каждому примату-участнику сообщества необходимо хорошее понимание причинно-следственных связей, применения и усиленного совершенствования в соревновательной среде своих познавательных способностей для достижения своей цели в сообществе себе подобных, а также для получения и поддержания своего социального статуса [2, с. 429]. По ее наблюдениям, с возрастом самцы приматов естественно изменяют статус в стадной иерархии, и при этом факторами в этой борьбе, помимо прочих, являются способность вступать в коалиции, интеллект, инициатива, изобретательность и упорство. В обществе приматы выказывают большое количество навыков, которые роднят их с людьми.
© Ю.Ю. Першин, В.И. Ахмадишина, 2013
Архаические константы природы человека и основания архаического сознания
19
Так, приматы обладают педагогическими навыками (способностью обучать своих детенышей) и используют их как в лаборатории [18, р. 280-292], так и на свободе [10, р. 530-532], используют обман [26, р. 276281], выказывают очевидное сострадание и сочувствие [11, р. 149-150], могут прекрасно имитировать кого-то и подражать кому-то [15, р. 223-265; 23, р. 17-83] и даже воображать «возможные миры» [14, р. 609627], играть с воображаемыми объектами [19; 24, р. 224-237] и испытывать что-то похожее на спонтанное озарение при решении задач [21]. В обществе для приматов становится жизненно необходимым нарабатываемое умение планировать свои действия внутри сообщества и манипулировать поведением своих сородичей, но именно эти качества и относятся к сфере разумного поведения [2, с. 579-580].
Исследователи Р. Бирн и Э. Уайтен [13] в конце 80-х гг. выдвинули теорию, согласно которой большой мозг у примата появился в результате постоянной необходимости вести сложнейшую психологическую игру в условиях сложных социальных групп. Она получила название «макиавеллианская гипотеза происхождения интеллекта», а позже Р. Бартоном и Р. Дунбаром [9, р. 240-263] была выдвинута гипотеза «социального разума». Приматы, как замечалось, отличались от неприматов прежде всего наличием таких продвинутых социальных навыков, как использование тактического обмана и формирование коалиции. Хитрости, обманы и интриги, применяемые приматами для достижения своих целей, были такими изощренными, что исследователи с абсолютной уверенностью сделали заключение о том, что эти уловки являются необходимыми повседневными приемами поведения и условиями существования в сообществе [13]. Более того, Ф. Доль [17, р. 43-57] описывает обезьян, которые могли просчитывать решение задачи на несколько шагов вперед (на пять шагов), чему определенно могли бы позавидовать некоторые шахматисты.
Немаловажным фактором, который влияет на более активное «политическое» поведение приматов в неволе, является ограничение территории, на которой живет сообщество. На продуманные хитрости и уловки приматов толкает их повышенная скученность на ограниченной территории, создающая серьезную напряженность в социальных отношениях и заставляющая их прикладывать все возможные усилия для снижения напряженности и урегулирования конфликтов. Иными словами, условием развития мозга примата, как считают Р. Бирн и Э. Уайтен, более является социальное «давление» внутри сообщества приматов, чем какие-то внешние, природные ограничения. Плотность социальной группы порождает социальную напряженность, способ-
ствующую усилению работы интеллекта, и его развитию, что, в свою очередь, улучшает способность приматов сосуществовать в сообществе. К.Э. Фарби в результате исследований пришел к выводу о том, что в обычных (скажем, нерепрессивных) условиях предметно-орудийная деятельность приматов никогда не могла бы перерасти в трудовую без коренных изменений в поведении, аналогичных изменениям в поведении приматов в экстремальных условиях. Этот феномен Фарби назвал «компенсаторным манипулированием». В природных условиях обилие предметов для манипулирования распыляет внимание приматов, а в экстремальных - их рассеянное внимание (как и манипуляционная деятельность) сосредотачивается на нескольких предметах, данных экспериментатором, с которыми животные и производят разнообразные, интенсивные, сосредоточенные, длительные манипуляции. Это приводит к образованию значительно более сложных манипуляционных движений. Здесь, как считает Фарби, в крайне бедной предметами среде, происходит компенсация естественной потребности приматов в манипулировании многочисленными и разнообразными предметами качественно новой формой манипулирования - компенсаторным манипулированием [8], которое, по сути, является сублимативным, или замещающим.
Таким образом, Фарби полагает, что основой зарождения трудовой деятельности человека могли послужить именно такие, радикально новые, в корне измененные, концентрирование и углубленные действия с предметами, добавим, при качественно новом - сосредоточенном внимании. Они были вызваны изменениями природных условий, когда среда стала более враждебной, противостоящей, говорящей «нет» вместо «да».
В этой репрессивной среде, как считает, к примеру, М.Ф. Нестурх, выжили не все человекоподобные, а прежде всего те, кто смог выработать более совершенную прямую походку на двух ногах. Они оказались более приспособленными, так как освобожденные конечности теперь могли быть использованы для орудийной деятельности. Помимо этого, по мнению некоторых исследователей, такая репрессивная социальная среда способствовала эволюции состояний аффекта, что в свою очередь вело к взаимопомощи и усложнению социальной структуры окружения гоминида [22]. А напряжение, вызванное постоянным аффективным состоянием, ежеминутным контролем и мониторингом эмоциональных и психических состояний соплеменников, способствует выработке постоянной бдительности, что приводит к развитию внимания [16].
Особенности мышления и поведения человекообразных и людей не просто сходны. Есть описания поведения приматов,
20
Ю.Ю. Першин, В. И. Ахмадишина
фактически демонстрирующих совершенно аналогичный человеческому тип психической реакции, из чего можно сделать вывод о том, что он в той или иной степени присутствовал в поведении и реакции на раздражители у первобытного человека. Один из примеров поведения, в котором сталкиваются два мотива, описан в работе Р. Бирн и Дж. Бирн [12, р. 22-26], когда стая обезьян убила маленького котенка леопарда, как бы заместив им большого леопарда, которого они убить не могли, а потом жалели убитого котенка.
В своей работе Н.Н. Ладыгина-Котс [5] описывает реакцию молодой обезьяны, которой дали зеркало. Она пыталась грызть зеркало, заглянуть за него, нащупать того, кто за ним. Найдя за зеркалом руку человека, обезьяна попыталась подтянуть ее к себе, но, встретив сопротивление, впала в агрессию. Следовательно, уже у обезьян прослеживается определенная схема поведения, которая также свойственна человеку: если попытка удовлетворить свое желание наталкивается на препятствие, возникает агрессия по отношению к нему. Поэтому можно согласиться с исследователями, считающими, что мышление первобытного человека принципиально не отличается от мышления современного человека [4], аналогично ему, а психика человека принципиально едина на всех ступенях развития человека [1, с. 113; 7, с. 173].
Приведенные примеры и исследования показывают, что человек прошел долгий путь становления собственно человеком. С одной стороны, в процессе этого становления психические механизмы и реакции на внешний мир пришли к человеку от его далекого предка и остались практически неизменными. С другой - некоторые психические процессы претерпели значительные изменения. Однако и в настоящее время человек является носителем первобытного архаического сознания, хотя не очень желает это признавать.
ЛИТЕРАТУРА
[1] Боас Ф. Ум первобытного человека. М. ; Л., 1926. С. 113.
[2] Гудолл Дж. Шимпанзе в природе: поведение. М. : Мир, 1992.
[3] Иорданский Н. Н. Эволюция жизни. М. : Академия, 2001.
[4] Кабо В. Р. Круг и крест. М. : Вост. лит-ра, 2007.
[5] Ладыгина-Котс Н. Н. Дитя шимпанзе и дитя человека в их инстинктах, эмоциях, играх, привычках и выразительных движениях. М. : Изд. Гос. Дарвиновского музея, 1935.
[6] Рогинский Я. Я. Проблемы антропогенеза. М. : Высш. шк., 1977.
7] Сеченов И. М. Избранные произведения. М., 1952. Т. 1. С. 173.
В] Фабри К. Э. Основы зоопсихологии : учебник. 3-е изд. М. : Рос. психолог. об-во, 1999.
9] Barton R. A., Dunbar R. I. M. Evolution of the social brain // Machiavellian Intelligence II, ed. Camb. : Camb. Univ. Press, 1997. Р. 240-263.
10] Boesch C. Teaching wild chimpanzees // Animal Behavior. 1991. № 41. Р. 530-532.
11] Boesch C. New elements of a theory of mind in wild chimpanzees // Behavioral and Brain Sciences. 1992. № 15. Р. 149-150.
12] Byrne R. W, Byrne J. M. Leopard killers of Ma-hale // Natural History. 19ВВ. № 3. Р. 22-26.
13] Byrne R. W, Whiten A. (Ed.) Machiavellian Intelligence: Social Expertise and the Evolution of Intellect in Monkeys, Apes, and Humans. N. Y. : Oxf. Univ. Press, 19ВВ.
14] Byrne R. W, Whiten A. Cognitive evolution in primates // Man. 1992. № 27. Р. 609-627.
15] Byrne R. W. The evolution of intelligence // P. J. B. Slater & T. R. Halliday (Eds.), Behavior and evolution. L. : Camb. Univ. Press, 1994. Р. 223-265.
16] Chance M. R. A., Mead A. P. Social behavior and primate evolution: Рaper read at Symposia of the Society for Experimental Biology VII. 1953.
17] Dohl F. Zielorientiertes Verhalten beim Schimpan-sen [Goal-directed behavior in chimpanzees] // Na-turwissenschaft und Medizin. 1970. № 34. S. 43-57.
1В] Fouts R. S., Fouts D. H., van Cantfort T. The infant Loulis learns signs from cross-fostered chimpanzees // R.A. Gardner, B.T. Gardner, & T.E. van Cantfort (Eds.), Teaching sign language to chimpanzees. N.Y. : State Univ. of New York Press. 19В9. Р. 2В0-292.
19] Hayes C. The ape in our house. N. Y. : Harper & Brothers, 1951; Savage-Rumbaugh E. S. Ape language: From conditioned response to symbol. N. Y. : Columbia Univ. Press, 19В6.
20] Humphrey N. The social function of intellect // P. P. G. Bateson & R. A. Hinde (Ed.), Growing Points in Ethnology. Camb. : Camb. Univ. Press. 1976. Р. 303-317.
21] Kohler W. The mentality of apes (E. Winter, Trans.). L. : Routledge & Kegan Paul, 1917/1927.
22] Lewis T., Amini F., Lannon R. A general theory of love. 1st ed. N. Y. : Random House, 2000.
23] Meador D. M., Rumbaugh D. M., Pate J. L., Bard K. A. Learning problem solving, cognition, and intelligence // J. Erwin (Ed.) Comparative primate biology: Vol. 2B. N. Y. : Alan R. Liss, 19В7. Р. 17-В3.
24] Savage-Rumbaugh E. S., McDonald K. Deception and social manipulation in symbol-using apes // R.W. Byrne & A. Whiten (Eds.) Machiavellian intelligence. Oxf. : Clarendon Press, 19ВВ. Р. 224-237.
25] De Waal F. B. M. Chimpanzee politics: power and sex among apes. Rev. ed. Baltimore : Johns Hopkins Univ. Press, 199В.
26] Whiten A., Byrne R. W. The emergence of metarepresentation in human ontogeny and primate phylogeny // A. Whiten (Ed.) Natural theories of mind: Evolution, development, and simulation of everyday mindreading. Oxf. : Blackwell, 1991. Р. 267-2В1.
