CC BY
205
В таком случае Нет является онтологическим отрицанием и может иметь форму «никто», «ничто», «никогда». При этом сам вопрос заранее предполагает наличие небытия как источника отрицания в трех видах: 1) в трансцендентном мире (как субстанция), 2) в человеческом знании (как способность задать вопрос), 3) в ограничении (как дифференциация бытия в поисках ответа). Но бытие-в-себе не дает объективно отрицательных ответов, так как отрицание - это только отрицание нашего ожидания о бытии в виде субъективного суждения. Само бытие позитивно и его позитивность переходит в суждения, которые есть синтез понятий, осуществляемый позитивной психикой. Акт подлинного отрицания вообще выносится из бытия. Самостоятельно отрицание так же не может существовать, как и ничто. И разрушение тогда возможно только посредством деятельности суждения человека, так как природные «разрушения» являются лишь распределением масс существующих вещей [10, с. 43-49]. Таким образом Сартр переворачивает данную традицию представлений об отрицании и говорит, что только сам субъект может создать небытие, и, исходя из него, он и производит свои отрицательные суждения. То есть отрицание все же имеет онтологическую основу и коренится в небытии, но истоками небытия является не объективный мир, а сам субъект.
Опираясь на эти тезисы, можно прийти к пониманию небытия как результата человеческого отрицания бытия, которое без человека само не может отрицать себя, не может проявлять небытие в себе. Так, небытие возникает в самом центре бытия - в человеке, в его уникальных способностях суждения о мире. Тогда и онтологического отрицания нет в бытии, но создаваемое человеческим отрицанием логическое небытие становится по сути всеобщим для самого человека, обосновывая для него и онтологическое отрицание. Так
УДК 161+168.3
аргументационные практики в «пире» платона
В статье с позиций современной теории аргументации рассматривается трактат Платона «Пир». По мнению автора, анализ диалога «Пир» показывает, что большинство универсальных приемов аргументации было уже найдено в античности. Ораторы «Пира» следуют принципам, которые и сейчас считаются основой успешной аргументации, это принципы адресности, репрезентативности, наглядности, моделирования, яркости. В то же время внелогические средства аргументации преобладают над логическими, что связано с ориентацией античности прежде всего на устную речевую традицию.
Ключевые слова: теория аргументации, приемы аргументации, типология аргументации, диалог «Пир», сочинения Платона.
мы получаем парадоксальное, но последовательное выведение сущности связи логического и онтологического отрицания как онтогносеологических структур человека в их единстве, возникающих вместе и через друг друга.
1. Бродский И. Н. Отрицательные высказывания. Л. : Изд-во Ленинград. ун-та, 1973. 104 с.
2. Рассел Б. Философия логического атомизма. Томск : Водолей, 1999. 192 с.
3. Васильев Н. А. Воображаемая логика. М. : Наука, 1989. 284 с.
4. Кант И. Новое освещение первых принципов метафизического познания // Кант И. Собр. соч. : в 8 т. М. : Чоро, 1994. Т. 1. С. 260-312.
5. Фреге Г. Отрицание. Логическое исследование // Фре-ге Г. Логика и логическая семантика: сборник трудов. М. : Аспект Пресс, 2000. С. 343-356.
6. Витгенштейн Л. Логико-философский тракта // Витгенштейн Л. Избранные работы. М. : Территория будущего, 2005. С. 11-229.
7. Кант И. Опыт введения в философию понятия отрицательных величин // Кант И. Собр. соч. : в 8 т. М. : Чоро, 1994. Т. 2. С. 41-84.
8. Гегель Г. В. Ф. Наука логики. М. : Мысль, 1972. Т. 3. 371 с.
9. Хайдеггер М. Что такое метафизика? // Хайдеггер М. Время и бытие. Статьи и выступления. М. : Республика, 1993. С. 16-27.
10. Сартр Ж.-П. Бытие и ничто. М. : Республика, 2000. 639 с.
© Ковалевский А. А., 2017
H. M. MapmuwuHa N. I. Martishina
ARGUMENTATION PRACTICES IN PLATO'S «SYMPOSIUM»
The article contains an analysis of Plato's treatise "Symposium" from the perspective of the modern theory of argumentation. On the author's opinion, the analysis of the dialogue "Symposium" shows that most of the universal methods of argumentation were already found in antiquity. The speakers of the "Symposium" follow the principles that are still considered the basis of successful argumentation: principles of targeting, representativeness, visibility, modeling, brightness. At the same time, extra-logical means of argumentation prevail over logical ones, which are connected with the orientation of antiquity primarily to the oral speech tradition.
Keywords: theory of argumentation, methods of argumentation, typology of argumentation, dialogue "Symposium", works of Plato.
Трактат «Пир» является одним из самых известных сочинений Платона. В существующей литературе он рассматривается с различных точек зрения: как один из вариантов представления теории эйдосов; как исторический памятник, в котором зафиксирована традиционная для древнегреческой культуры форма общения; как текст, раскрывающий образ Сократа не только в обычном для платоновских диалогов качестве рупора идей, но и в человеческой ипостаси участника дружеского собрания; как образец выражения философских идей в форме диалога и т. д. Знаменитая легенда об андрогинах, разделенных богами и обреченных искать на Земле свою «половинку» - вероятно, один из самых популярных в массовой культуре философских мифов - тоже изложена Платоном именно в этом трактате. Мы предлагаем обратиться к «Пиру» в тематических границах логики и теории аргументации, изучив этот текст с точки зрения принципов и способов аргументации, которые используются его персонажами, и рассматривая трактат Платона в контексте принадлежности к определенному этапу развития аргументационной практики.
Композиция «Пира» одновременно проста и достаточно сложна. Несколько страниц занимает неспешное, многослойное начало: Главкон встречает Аполлодора и начинает его расспрашивать о пире, где состоялась беседа о любви, Аполлодор отвечает, что сам он там не был и знает об этом пире только со слов Аристодема, после чего начинает пересказывать то, что сообщил ему последний, предупреждая при этом: «Но всего, что говорил каждый, Аристодем не запомнил, да и я не запомнил всего, что пересказал мне Аристодем» [1, с. 87] (иными словами, мы предупреждены, что текст далеко не в полной мере соответствует реальности). Далее идет основная часть, где сообщения о ходе пира (Сократ, принарядившийся по случаю пира - он умыт и в сандалиях - отвлекается по дороге и появляется с опозданием; присутствующие обсуждают, стоит ли напиваться вдрызг, и решают, что сегодня, пожалуй, им этого не хочется; вваливается Алкивиад с ревнивыми замечаниями и включается в общий разговор и т. п.) чередуются с логическим развертыванием беседы: хозяин предлагает тему для обсуждения - прославление Эрота - и гости поочередно произносят речи, демонстрируя различные подходы (практически каждый из них по-своему переформулирует проблему), но откликаясь на речи своих предшественников, благодаря чему в беседе появляется единая логика и общая динамика. Заключительный эпизод краток и реалистичен. Как современные гости к концу новогодней ночи, одни участники пира уже дремлют, устроившись по углам, другие еще находят в себе силы подливать друг другу остатки вина и обмениваться репликами, неожиданно в двери стучится шумная компания соседей, а в итоге пир как-то сам собой увядает, все разом начинают прощаться и расходятся по домам.
Не представляя собой, конечно, сколько-нибудь документального описания реального события, «Пир» вовсе не очевидно является чистой умозрительной конструкцией Платона, где в уста персонажей просто вложены стилизованные речи. Дело не только в том, что в беседе участвуют известные граждане Афин данного периода, и их взаимоотношения, характеры, манеры высказываться и выбор темы
соответствуют историческим реалиям. Традиция пиров, на которых велись возвышенные интеллектуальные беседы, была значимой для греческой, а затем и римской культуры. Существует, например, еще одно произведение с тем же названием, написанное в ту же эпоху Ксенофонтом [2], и участником его «Пира» также является Сократ; Плутарх в I в. написал «Пир семи мудрецов» [3] и «Девять книг пиршественных вопросов», веком позже Лукиан - сатирическое произведение «Пир, или Лапифы» и т. д. Даже «Одиссея», по существу, представлена Гомером как повествование на пиру у Алкиноя.
«Пир» по-гречески - «симпосий», и не случайно от этого слова происходит современное «симпозиум». Исходный термин - аи|!твд - конечно, означает в буквальном переводе «пить вместе», но это не главное на греческом сим-посии. И так не особо крепкое греческое вино разбавляется водой (пропорция может варьировать в зависимости от общего решения по тому вопросу, который обсуждался в начале «Пира»), и к этапу его распития и беседы гости переходят, уже отведав угощений. Хозяин предлагает им развлечения (обычно приглашает музыкантов), в том числе возможную тему для беседы (остановившись на этом варианте времяпровождения, участники платоновского «Пира» отпускают флейтистку, а вот на пиру, описанном Ксенофонтом, выступают и флейтистка, и кифарист, и акробаты). Глава дома поочередно предоставляет гостям слово и, как мы бы сказали сейчас, модерирует обсуждение. Никто не ставит себе цели ни настоять на своем, ни даже действительно установить истину; целью обсуждения является само обсуждение, эстетическое удовольствие от произносимых речей, проявление своих воззрений и мастерства красноречия, дружеское расположение, возникающее между участниками. Именно о таких украшающих жизнь встречах скажет впоследствии русский логик С. И. Поварнин: хороший спор «доставляет, кроме несомненной пользы, истинное наслаждение и удовлетворение, является поистине "умственным пиром"» (курсив мой. - Н. М) [4, с. 22].
Традиция симпосиев органично вписывается в дух античной культуры. Это культура полисной демократии, где способность граждан к самостоятельному мышлению и принятию решений является необходимым условием выживания и развития сообществ в условиях соперничества последних. Поэтому в Античности «превосходство в способности размышлять, найти удачное решение в трудных ситуациях и по наиболее сложным вопросам общественной жизни, т. е. особое качество ума быть мудрым, входит в перечень достижений, поощряемых и высоко ценимых обществом» [5, с. 6-7]. Симпосий - как раз то место, где оттачиваются и демонстрируются на нейтральной почве указанные навыки.
В рамках теории аргументации выделяется три основных функции полемики: социальная - в полемике обозначаются точки зрения, находят выражение различные позиции, формируются механизмы поиска компромиссов и взаимоприемлемых решений; информационная - люди обмениваются сведениями и теориями, лучше узнают друг друга, понимают самих себя; и интеллектуальная - люди совершенствуют в полемике свои способности. Человеку с активно работающим интеллектом так же необходимо иногда обсуждать с заинтересованными и равными ему собесед-
никами теоретические и мировоззренческие (а не просто житейские) вопросы, как здоровому человеку необходимы физические нагрузки. «Уму нужна сфера проявления, зал гимнастических тренировок для дальнейшей продуктивной деятельности» [6, с. 55]. Обращает на себя внимание значимость именно третьей, интеллектуальной функции полемики в античном симпосии. Социальная функция реализуется на площади народного собрания, информационная доминирует в академических дискуссиях, а на пиру на первый план выходит интеллектуальная потребность в разумной и достойной беседе практически в чистом виде.
Теория аргументации рассматривает широкий спектр возможных средств аргументации. При обращении к платоновскому «Пиру» в первую очередь поражает многообразие тех приемов, которые уже используются в этот очень ранний с точки зрения истории развития аргументации период. Каждая из речей «Пира» имеет собственный принцип построения, использует не просто оригинальные аргументы, но самостоятельное направление их формирования, привлекает новый материал.
Начало беседе кладет Эриксимах, ссылаясь при этом на слова одного из гостей - Федра: мудрецы уже чего только не исследовали и не превозносили, даже какие-то совсем простые вещи, например, соль, а вот хвалу Эроту еще не возносили. Повод ничем не хуже других; Эриксимах предлагает, чтобы каждый произнес похвальное слово Эроту. Иными словами, в рамках самого диалога тема беседы не имеет принципиального значения, важно, как она будет раскрыта каждым из участников. Заметим, что это не означает, что сверхзамысла нет у самого Платона; он, напротив, ориентирован на движение к определенным выводам, но на фоновом, метафизическом уровне диалога. Но если брать сам разговор как факт, в типологии аргументации он должен быть отнесен к игровой полемике, не направленной на достижение решения проблемы или выработку соглашения, а обнаруживающей ценность в самом процессе.
Первым произносит речь Федр, и, как отмечает А. Ф. Лосев [7, с. 438], он говорит лишь об общих свойствах Эрота, о которых говорят всегда и все. Федр указывает, что Эрот -древнейший из богов, аргументируя это отсутствием упоминаний о его родителях и приводя соответствующие цитаты из поэтических текстов, а «ведь почетно быть древнейшим богом» [1, с. 87]. Далее он рассуждает о том, что любовь заставляет нас стремиться быть лучше, причем простейшим образом: ведь больше всего неловко нам выглядеть не идеальными именно в глазах любимого человека. Федр напоминает слушателям литературные и мифологические сюжеты, в которых любящие совершают жертвенные подвиги, и говорит, что они восхищают даже богов.
Федр практически не использует теоретических приемов аргументации, эвристика его речи обеспечивается прежде всего поэтической яркостью мифологического и литературного контекста, который он формирует вокруг темы. Существенным моментом является также непосредственная данность этого контекста его слушателям: это сюжеты и тексты, хорошо знакомые всем представителям данной культуры, «верхний слой» культурной символики. Аргументация Фед-ра может быть оценена как системная; по определению А. А. Ивина, это аргументация посредством демонстрации
совместимости данной конкретной идеи с общими мировоззренческими принципами, системой представлений о мире [8, с. 31]. В настоящее время этот вид аргументации чаще всего рассматривается в соотнесении с научным мышлением, но мифология в определенном смысле системна тоже: она строится на совокупности базовых постулатов, на основе которых разворачиваются конкретные описания, и управляется достаточно строгой логикой, хотя и отличной от логики современного рационального мышления. Представляется возможным утверждать, что в речи Федра мы имеем дело именно с этим, уже найденным принципом: аргументация апеллирует не столько к фактам (в отличие, например, от эмпирической аргументации), сколько к общей системе суждений о мире, которую человек воспринимает как собственную, и конкретная идея в рамках такой аргументации принимается не потому, что она подтверждена, а потому, что она вписывается в привычный взгляд на мир. Эффективность такого способа аргументации двоякая: с одной стороны, продвигаемые идеи охотно принимаются аудиторией, с другой - и чем-то существенно новым они для нее не являются.
Следующим держит речь Павсаний, и говорит он о том, что Эрот имеет разные воплощения, говорить необходимо о разных видах любви: среди них есть прекрасные, достойные, безобразные. Требуется критерий, по которым мы будем оценивать проявления Эрота, и Павсаний предлагает таковой: это вопрос о том, становится ли человек в результате любви лучше, совершеннее. Он обсуждает со слушателями разные варианты. Например, почему человека, уступивший притязаниям другого из финансовых соображений, мы осудим, даже если в итоге никаких денег он не получит, а человеку, полюбившему того, кого он считал мудрым и добродетельным, посочувствуем, если он тоже окажется обманутым в своих ожиданиях? «Ни одно дело не бывает ни прекрасно, ни безобразно само по себе; если оно совершается прекрасно - оно прекрасно, если безобразно - оно безобразно» [1, с. 92].
Такой переход от общей характеристики объекта к рассмотрению его разновидностей является общепринятым в современном теоретическом мышлении, поскольку наилучшим образом обеспечивает содержательное раскрытие темы. Аналитическое построение выступления, связанное с выделением вариантов для сравнительного обсуждения, является простым, но эффективным приемом, всегда сообщающим изложению логическую оформленность. Правда, содержательная убедительность его зависит прежде всего от фактической оправданности как самих типологий, так и сравнительных оценок.
Эриксимах, выступающий третьим, - врач, и в его речи отчасти находят отражение профессиональные воззрения на реальность. Лейтмотив его речи - «Эрот разлит по всей природе» [1, с. 94]. Из мифологического и символического плана Эриксимах переводит рассуждения об Эроте в онтологический контекст: этому богу, по его мнению, служат и врачевание, и гимнастика, и земледелие, и музыка. Во всех этих искусствах важно развивать и поддерживать разнонаправленные проявления, избегая крайностей и неумеренности и постепенно формируя гармоничное сочетание. Даже в смене времен года, - говорит Эриксимах, еще
расширяя предметную область, - все происходит благополучно, только когда тепло и холод, сухость и влажность соединяются рассудительно и гармонично.
Конечно, научными эти соображения являются очень условно. Но тем не менее поиск возможности привлечь к обсуждаемой теме фактический, естественно-научный материал, перевести разговор в рациональный и даже натуралистический контекст, можно оценить как эффективный и всегда заслуживающий внимания способ аргументации. Подтверждением его эвристичности является также тот новый ракурс, в котором предстают понятные и знакомые профессии, неожиданно обнаруживаемый в них универсальный, метафизический смысл.
Четвертый оратор, Аристофан, реализует во всей полноте художественный способ высказывания, в противоположность естественно-научному. Именно он излагает легенду об андрогинах, которая в первоначальном варианте оказывается отягощенной многочисленными подробностями, даже физиологического характера: Аристофан долго рассказывает, как андрогины, с их двойным комплектом конечностей, передвигались, как Аполлон рассекал их на половинки и стягивал (а также разглаживал и закреплял) кожу, как переориентировал части лица и тела и т. д. Используется, по-видимому, принцип, который сегодня в теории аргументации именуется эвристикой развернутости: чем более подробно описывается некое событие, тем более реальным оно кажется слушателям, независимо от наличия объективных его подтверждений.
Обращают на себя внимание два момента аргументации, характерные именно для художественного дискурса и непосредственно связанные с действенностью этого способа аргументации. Во-первых, Аристофан апеллирует к чувству, немедленно вызывающему отклик в душе каждого, кому посчастливилось иметь этот опыт: «Когда кому-либо случается встретить как раз свою половинку, обоих охватывает такое удивительное чувство привязанности, близости и любви, что они поистине не хотят разлучаться...» [1, с. 100-101]. Есть ли на свете более сильный аргумент, чем ощущение, что как раз это ты и испытывал в самые яркие моменты своей жизни? Во-вторых, он дает определение любви - не логическое, а метафоричное, яркую, запоминающуюся формулировку, к которой будут возвращаться вновь и вновь, актуализируя тем самым речь Аристофана: «Любовью называется жажда целостности и стремление к ней» [1, с. 101]. Создание такого оборота, афоризма - «якоря», закрепляющего в восприятии окружающих центральный момент твоей идеи, удается в аргументации далеко не всегда, но когда это получается - аргументация оказывается по-настоящему воздействующей на умы.
Следующим берет слово Агафон. Он возвращается к аналитическому построению речи, сохраняя при этом поэтический стиль; его речь посвящена достоинствам Эрота, выделяемым в виде отдельных качеств, наличие каждого из которых у бога любви обосновывается: Эрот молод, нежен, красив, храбр, справедлив, рассудителен и мудр. Агафон использует логику мифологического символизма, в котором непосредственно отождествляется объект и олицетворяющий его образ: он не разграничивает рассуждения об Эроте как боге (в основном - высказывания поэтов)
и его взаимоотношениях с другими богами и рассуждения о чувстве, символом которого является Эрот. Он доказывает, например, храбрость Эрота тем, что ему подвластен Арес, ведь тот любит Афродиту, «а владеющий сильнее, чем тот, кем он владеет» [1, с. 105] (предположительно во всех отношениях).
Агафон - самый молодой из участников «Пира», и остальные до его речи даже высказывают некоторые опасения - как же он справится? Агафона в итоге хвалят за прекрасную речь, и он действительно постарался, но. может быть, чуть-чуть слишком старался. Агафон высказывает, кажется, все возможные похвалы Эроту, усиленно цитирует поэтов (даже строки, не имеющие к Эроту отношения), развивает длинные пассажи из случайных подробностей (кожа у Эрота нежная, потому что он живет среди цветов) и завершает речь нанизывающимися друг на друга оборотами в панегирике Эроту («К добрым терпимый, мудрецами чтимый, богами любимый, благородных опекающий, а ничтожных презирающий, он и в страхах и в мучениях, и в помыслах и в томлениях.») [1, с. 106]. В результате речь производит впечатление некоторой избыточности: все так красиво, так возвышенно, и Эрот так совершенен, что излишним становится любой аргумент. На этом примере хорошо видна ситуация, известная в теории: аргументов может быть не только слишком мало, но и слишком много для убеждения. Не случайно Сократ в ответ говорит, что речь столь великолепна, что ему никогда так не суметь, а потом несколькими простыми словами начисто разбивает построения Агафона.
Сократ берет слово, когда уже сказано, кажется, все, что можно сказать по теме и в содержательном, и в риторическом плане, и переводит обсуждение на качественно иной уровень. Как обычно, Сократ не спорит, а лишь задает вопросы, пытаясь, по его словам, как можно лучше уяснить позицию собеседника, а в результате эта позиция удивляет своей несообразностью даже тех, кто ее защищал только что. Тоже как обычно, он берет общепринятые мнения, которые всем казались само собой разумеющимися, и вдруг обнаруживается, что обосновать-то их нечем. Сократ начинает, по существу, с софистического рассуждения: если мы стремимся не к тому, что у нас есть, а к тому, чего у нас нет, а Эрот стремится к мудрости и красоте - значит, на самом деле он ими не обладает, как и остальными качествами, которые здесь превозносились? Вопрос о том, действительно ли мы всегда стремимся лишь к тому, чем не обладаем, и распространяется ли это правило на богов, остается в стороне. Цель использования такого приема - с самого начала разрушить стандартный ход рассуждений, на который все время соскальзывала беседа, и создать пространство для совершенно иного взгляда.
Дальнейшая речь Сократа, являющаяся свободным монологом, внешне выстроена как диалог - Сократ пересказывает свою гипотетическую беседу с Диотимой на ту же тему. Введение этого персонажа, реальность которого точно не установлена [7, с. 452], позволяет смоделировать взгляд на тему с иных, по сравнению со всеми участниками позиций; подчеркнуть постепенное движение мысли к итоговым положениям (Сократ на каждом этапе высказывает дополнительные сомнения, которые развеивает Диотима); обсудить для каждого логического перехода возможную кон-
траргументацию и снять ее. К использованию диалогической формы для продвижения философских идей, которые, очевидно, не будут приняты в прямом изложении, философы прибегали впоследствии неоднократно (например, [9]), а в данном случае мы видим простой способ ее моделирования там, где в реальности она отсутствует.
Расширение горизонта беседы проявляется и в выходе Сократа на тему вечного существования идеалов красоты и блага; вряд ли эта философская идея в данной обстановке будет полностью воспринята слушателями, но она сообщает разговору новое измерение. Сократ говорит не о красоте кожи или ступней Эрота, а о любви как стремлении к бессмертию и о движении в любви от красоты тела к красоте души, а от красоты души - к красоте духа. В конце концов, оказывается, что в аргументации содержание играет определяющую роль по сравнению с риторическими фигурами; Сократ обещал говорить простыми словами и без преувеличений, но впечатление от его речи оказывается наиболее ярким и глубоким.
Рассматривая «Пир» как крайне идеализированное, но тем не менее все-таки имеющее некоторое основание в реальности описание, мы можем сделать некоторые выводы относительно аргументационной практики в Античности.
Во-первых, в ней уже найдены и используются очень многие приемы, которые и сейчас считаются базовыми для аргументации. Универсальность процедуры обоснования в человеческом мышлении наглядно подтверждается тем, что рассуждения, представленные в «Пире», обладают убедительной силой и для нас. Сформированы и те общие принципы, которые считаются основополагающими в успешной аргументации: принцип адресности - представление информации, ориентированное на аудиторию, с учетом ее особенностей, знаний и интересов; принцип репрезентативности - активное привлечение материала, специальный подбор информации, которая сделает изложение интересным для слушателей; принцип наглядности - использование в аргументации примеров и иллюстраций; принцип моделирования - сценарное представление информации, реконструирующее события и сюжеты; принцип яркости - использование запоминающихся метафор, неожиданных образов, афористических формулировок, которые запоминаются и будут цитироваться. Практически каждый участник «Пира» высказал, например, по ходу своего выступления какую-то смелую и спорную идею, способную стать предметом следующей дискуссии: так, Федр выдвинул тезис о том, что лучше быть любящим, чем любимым; Павсаний поставил вопрос: почему мы осудили бы человека, который пресмыкается перед другим человеком, терпит унижения, надоедает кому-то ради денег или
должности, но с пониманием относимся к тому, кто проделывает то же самое ради любви; Сократ соотносит любовь и творчество и т. д.
Во-вторых, можно отметить несомненное преобладание внелогических средств убеждения - использование риторических приемов, мифологем, художественных образов, эмоциональных и ценностных аргументов - над логическим доказательством. Это соответствует историческому моменту: античная практика аргументации - это практика почти исключительно устного выступления, диалога, публичной беседы, где такие приемы важны ничуть не меньше рациональных. Как отмечает И. П. Меркулов: «Диалоги Платона... по-видимому, можно рассматривать в качестве достаточно надежных исторических источников, убедительно воссоздающих ход рассуждений и аналитические процедуры, которые были инициированы главным образом проблемами применения техники устной аргументации, уловками и хитростями устной речи» [10, с. 155]. Развитие теории и практики других форм аргументации для участников и современников «Пира» еще далеко впереди.
1. Платон. Пир // Платон. Собр. соч. : в 4 т. М. : Мысль, 1993. Т. 2. С. 81-134.
2. Ксенофонт. Пир // Ксенофонт Афинский. Сократические сочинения. М. : Academia, 1935. С. 201-244.
3. Плутарх. Пир семи мудрецов // Плутарх. Сравнительные жизнеописания: трактаты и диалоги. М. : Рипол Классик, 1997. С. 351-377.
4. Поварнин С. И. Спор: Теория и практика спора. М. : Наука: Флинта, 2009. 120 с.
5. Красноярова Н. Г. Античная философия. Учения. Понятия. Метафоры. Омск : Изд-во ОмГПУ, 2006. Ч. 1. 180 с.
6. Родос В. Б. Теория и практика полемики Томск : Томский гос. ун-т, 1989. 55 с.
7. Лосев А. Ф. Пир // Платон. Собр. соч. : в 4 т. М. : Мысль, 1993. Т. 2. С. 434-455.
8. Ивин А. А. Теория и практика аргументации. М. : Юрайт, 2015. 300 с.
9. Беркли Дж. Три разговора между Гиласом и Филону-сом: В опровержение скептиков и атеистов. М. : URSS: ЛИБ-РОКОМ, 2012. 125 с.
10. Меркулов И. П. Когнитивные предпосылки возникновения искусства аргументации // Теория и практика аргументации. М. : Изд-во ИФ РАН, 2001. С. 144-163.
© Мартишина Н. И., 2017
