CC BY
172
До сих пор лингвистические исследования в области ботанической лексики не затрагивали проблему названий, образованных от названий животных и птиц. Вся группа зоонимных и орнитологических имен рассматривалась как нечто семантически однородное и не зависящее от конкретного названия зоонима (орнитонима). Так что проблема ждет своего решения, и создание подобного словаря наименований представляло бы важный шаг в изучении лексики конкретного плана.
1. Меркулова В.А. Очерки по русской народной номенклатуре растений (Травы, грибы, ягоды). М., 1967.
2. Меркулова В.А. Несколько диалектных названий растений // Этимология 1965. М., 1967. С. 153-160.
3. Толстой Н.И. Из опытов типологического исследования славянского словарного состава // Вопросы языкознания. 1963. № 1. С. 29-46.
4. Этнолингвистический словарь славянских древностей. Проект словника. Предварительные материалы // АН СССР. Институт славяноведения и балканистики. М., 1984.
5. Кузнецова Э.В. Лексикология русского языка: Учебное пособие для студентов филологических специальностей университетов. 2-е изд., испр. и доп. М., 1989. С. 33.
6. Шмелёв Д.Н. Проблемы семантического анализа лексики (На материале русского языка). М., 1973. С. 103.
7. Вопросы языкознания. 1957. № 2. С. 130-134.
АРГОТИЧЕСКАЯ ЛЕКСИКА В РОМАНЕ В.В. КРЕСТОВСКОГО «ПЕТЕРБУРГСКИЕ ТРУЩОБЫ»
Н.Н. Шарандина
Sharandina N.N. Argot in V.V. Krestovsky’s novel «Petersburg Slums». The article looks at socio- and psycholinguistic aspects of the functioning of thieves’ cant in fiction.
Изучение воровского языка в России началось в XVIII веке, подтверждением этого факта являются книги «Обстоятельное и верное описание добрых и злых дел российского мошенника, вора, разбойника и бывшего московского сыщика Ваньки Каина, всей его жизни и странных похождений, сочиненное М.[атвеем] К.[омаровым] в Москве 1775 года». СПб., 1779 и «История славного вора, разбойника и бывшего московского сыщика Ваньки Каина, со всеми обстоятельствами, разными любимыми песнями и портретом, писанная им самим при Балтийском порте в 1764 году». М., 1792 [1]. На рубеже Х1Х-ХХ веков активно стали выходить в свет многочисленные словари русского арго [2-6]. Первоначально лексикографический подход к изучению данной проблемы был основным, едва ли не единственным, и лишь в послереволюционные годы XX века, когда страну захлестнула волна беспризорщины и преступности, лингвисты по-настоящему профессионально подошли к исследованию языка уголовного мира. Именно тогда появились серьезные работы Е.Д. Поливанова, Д.С. Ли-
хачева, Б.А. Ларина [7-9], в которых затрагивались вопросы возникновения и природы арго, причины функционирования арготических элементов в разговорной речи и методы борьбы с засилием в языке ненормативной лексики.
В настоящее время арготическая лексика стала вновь объектом особо пристального внимания со стороны многих отечественных лингвистов [10-15]. Это связано с фактами интенсивного проникновения и адаптации арготизмов в общенациональном языке. Кроме собственно лингвистических исследований за последние 10-15 лет появилось огромное количество арготических словарей, которые знакомят нас с языковой картиной мира современных деклассированных элементов [16-22].
В данной статье мы обращаемся к арготическому материалу, представленному в романе В.В. Крестовского «Петербургские трущобы». Единственной лингвистической работой, связанной с вышеуказанным романом, является словарь Н.А. Смирнова [23], который представляет собой обычный слов-
вник петербургского арго (252 лексические единицы). На наш взгляд, произведение
В.В. Крестовского незаслуженно обойдено исследователями в плане языкового анализа, именно этой причиной объясняется наш интерес к арготической лексике «Петербургских трущоб».
Русский писатель Всеволод Владимирович Крестовский написал роман «Петербургские трущобы» 135 лет назад, в 1864 году. После публикации в «Отечественных записках» (1864-1867) это произведение получило огромное признание в литературной среде и в среде читающей публики. Роман, продолжая художественные традиции западноевропейской литературы (Э. Сю, П. Феваль), имел исконно русскую основу и правдиво описывал жизнь аристократов и «низов».
Произведение изобилует светскими любовными интригами и авантюрами, однако его подзаголовок - «Книга о сытых и голодных» - указывает на то, что перед нами роман прежде всего социальный. Огромная заслуга В.В. Крестовского заключалась в том, что он без всяких преувеличений и прикрас преподнес читателю горькие подробности жизни «пропащего люда» и не только преподнес, но и объяснил причины такой жизни: «Не одни только порочные склонности сами по себе делают из людей воров и негодяев. <...> Говорю смело, говорю по опыту, по многочисленным и многократным наблюдениям, что большая часть воров, мошенников, бродяг не что иное, как невольная жертва социальных условий» [24]. Именно поэтому автор вводит в свое повествование, в диалоги героев огромный пласт арготической лексики. Ни в каком другом произведении русской литературы, кроме «Петербургских трущоб», арго в таком многообразии мы не встретим.
В романе Крестовского арготизмы функционируют как в монологической (собственно авторской), так и в диалогической речи (в речи представителей асоциальной среды). Невольно создается впечатление, что автор является не просто знатоком, но и носителем арго: в своих рассуждениях о судьбах «павших» автор свободно употребляет арготизмы, причем не для демонстрации своих знаний, не ради красного словца, а вполне осознанно и целенаправленно. Установка писателя - как можно правдивее и обнаженнее показать жизнь трущобного мира и приобщить читателя к этой жизни. Наше восприятие художественного текста соответствует этой
установке. Арготизмы в авторской речи не отталкивают, а напротив - вселяют доверие к автору. Вспомним: Крестовский, собирая арготический материал, сам спускался на «дно» петербургской жизни, был свидетелем противоправных действий, которые совершались преступниками-прототипами будущих героев романа. Положительный эффект от использования арготизмов писателем достигается еще и благодаря реализации в романе элементов сказа: «И стал он, раб божий, вольною птицею лыжи свои направлять с площади на улицу, с улицы в переулок, из трактира в кабак, из кабака в «заведение», и все больше задними невоскресными ходами1 норовил, с тех темных, незаметных лесенок, по которым спускается и поднимается секрет, то есть свои, темные людишки, кои не сеют, не жнут и пожинаемое целовальникам да бя/?ьтшмк*ш-перекупщикам сбывают. Полюбился ему как-то особенно душевным образом некий приют, в просторечии неофициально «Ершами» называемый; там он и резиденцию свою основал, и незаметным образом пристал к ершовскому хороводнику'. Любили ершовцы посещать Александрийский театр-благо, не очень далеко от «Ершей» находится -и Юзич вместе с ними театралом сделался. Ершовцы же в Александринском не столько искусством артистов пленялись, сколько рыболовному промыслу3, себя посвящали - «удили»4 камбалы5 и двуглазым6 спуску не давали» (Кн. 1, с. 71-72).
Диалогические конструкции в романе лишены искусственности, они естественны и великолепно передают речевое своеобразие деклассированных элементов. Диалоги между преступниками ярко иллюстрируют функционирование арготизмов в плане подачи и передачи необходимой информации. В связи с этим арготические диалоги можно подразделить на:
1) диалоги на общие темы:
«- А ведь мухортик1 - то - штука, - вполголоса отнесся блаженный к своему товарищу. - Смекалку, ишь ты, как живо распространил... Из каких он?
1 Задний невоскресный ход - черный ход.
2 Ершовский хороводник - воровская шайка в «Ершах».
3 Рыболовный промысел - воровской промысел.
А Удить - воровать.
5 Камбала - лорнет.
0 Двуглазая - бинокль.
7 Мухорт - партикулярный человек.
- Надо полагать, из алешек8, - сказал Гречка.
- А может быть, из жоржей9.
- Гм... может, и оно! Я его кой-когда встречал-таки... Коли из жоржей, так, стало быть, на особняка идет]0, - размышлял Гречка» (Кн. 1, с. 256).
2) Узкоспециализированные диалоги (разговор о делопроизводстве):
«- Другу Борисычу! - проговорил Юзич, подавая ему свою руку. - Клейи есть!
- Ой ли, клевыйп аль яманныйхъ? - отозвался друг Борисыч, изобразив на широких губах своих улыбку алчной акулы.
- Не бойсь, чертова перечница! Коли я говорю, так значит клевый!
- А как пойдет: в слами аль в розницу15?
- Известно, в слам! Тебе, коли сам работать станешь, двойную растырбаним'6. Вот видишь мухорта, что со мной сидел? - пояснил ему Юзич. - Так вот ему темный глаз]7 нужен» (Кн. 1, с. 87).
3) императивные, контрольные диалоги (оценка произведенного дела, указания, советы, приказания):
«- Который это? Что в шельмеп камлот-ной сидит, что ли? - спросил он, разглядывая посетителей.
- Тот самый... Гляди, не фигарис19 ли ка-ппюжный20, - предостерег его буфетчик.
- Нет, своя гамля2], - успокоил смотревший субъект и смело направился в «чистую» половину (Кн. 1, с. 85).
Контроль и оценка деятельности преступника реализуется в диалоге по линии «авторитет —> подчиненный», причем речь авторитета более насыщена арготизмами:
«- А ты, голова, зачем мухорта с ветру22 привел? - бесцеремонно вмешался рыжий, бросая неприязненные взгляды на Бодлев-
8 Алешка - лакей.
9 Жорж - мошенник.
10 Ходить на особняка - заниматься делом в одиночку.
11 Клей - дело.
12 Клевый - хороший, выгодный.
13 Яманный - плохой, невыгодный.
14 Слам - доля добычи.
15 В розницу - выручка идет кому-нибудь одному. 10 Растырбанить - распределить вырученную
сумму на разные части.
Темный глаз - фальшивый паспорт.
18 Шельма - шинель.
19 Фигарис - полицейский, лазутчик.
20 Каплюжный - полицейский.
21 Гамля - собака.
22 С ветру - неведомо откуда.
ского. - Зачем морды казать? Не всякой ведь роже калитки есть!
- Ничего, мухорт с нами заодно поест, -благодушным тоном успокоил его чиновник.
- А коли облопается23 да клюю24 прозвонит25?
- А мы на сей конец не дураки: прикосновенность учиним, к делопроизводству притянем - и выйдет девица того же хоровода. На себя не всяк ведь показывать-то охоч, -возразил на это канцелярски-крючковатым тоном чиновник» (Кн. 1, с. 95).
В каждом из типов арготических диалогов проявляются «характерологические особенности» человека, то есть то, что характеризует человека в целом через так называемые «вечные» оппозиции «добро-зло», «честь-подлость», «правда-ложь», «искренность-лукавство». Арготический текст в романе системен. Он представляет собой не бессмысленное скопление предложений, направленное на демонстрацию авторской компетенции воровских словечек, а текст, в основе которого лежит содержательнотематический аспект.
Арготическая лексика в романе «Петербургские трущобы» имеет дифференцированный характер. Известно, что преступные группы отличаются друг от друга родом занятий, социальным статусом, интересами, убеждениями. В языковом отношении каждая асоциальная группа располагает, помимо общеупотребительных, еще и такими арготическими лексемами, которые присущи только ей и не могут применяться в речи другими. Это мастерски использует автор в целях речевой характеристики персонажей и характеристики отношений между преступниками. Таким образом, арго тесно взаимосвязано с типами людей.
Если обратиться к тексту произведения, то можно распределить лексику арго по следующим категориям:
1. арго людей определенных профессии (барышники, извозчики и так далее)
Например, слово «голуби» (белье) характерно для «голубятников», которые занимались воровством белья, вывешенного на улице.
Такое определение, как «желтоглазые», употреблялось в речи русскими извозчиками и имело значение презрения и оскорбления, чуть ли не брани. «Желтоглазые» - это ноч-
23 Облопаться - попасться в воровстве.
24 Клюй - полицейский, пристав.
25 Прозвонить - рассказа н..
ные зимние извозчики из чухон: «...под Невской лаврой существует «чухонское подворье» - сборный пункт приезжих чухон и желтоглазых (Кн. 1, с. 520).
Барышники использовали слово «калы-ман» (прибавка): «...- Загребай свое, да не нудь калыману» (Кн. 1, с. 596).
2. арго каторжных, ссыльных
Так, например, только сибиряки и ссыльные называли «морем» озеро Байкал: «Главная статья - до моря добраться, потому наш брат - жиган в бегах все больше к Иркутскому путь держит, чтобы поближе, значит, к Рассеюшке любезной» (Кн. 1, с. 461). Каторжники прозывались «жиганами». К лексике этого же порядка относятся арготизмы «стрелец савотейный, савотейник» - беглый сибирский бродяга.
3. арго нищих
В романе представлена широкая панорама жизни нищей братии. В речевом обиходе нищих также имелись слова, свойственные только им, например, «звонить» - просить милостыню: «Этот предмет служил немалым поводом к зависти товарок нищей старухи: «Это не то, что с малоденцем звонить», -говорили они» (Кн. 2, с. 456). Такое же значение имеет выражение «грызть окна»: нищие в основном побирались под окнами знатных домов. Самих же нищих назвали «грызунами».
«Двурушничать» - подставлять обе руки за милостыней: «А в это самое время высокий сухощавый старик в халате... протянул из-под локтей какого-то нищего обе руки, в надежде, что подающий купец примет их за две отдельные руки двух отдельных личностей и в каждую положит по грошу» (Кн. 1, с. 240). «Двурушников» нищие не любили и строго наказывали за наглость, жадность и обман.
4. арго проституток
Эта лексика представлена в романе очень узко; например, вспомним знаменитую лотерею невинности, которую описывает на страницах своего романа Крестовский. Невинных молоденьких девушек их безжалостные покупатели называли «с!ег каке Р1зсЬ» -«холодная рыбица» и «КоБсЬеге Ыекси\\'е» (евр. искаж.) - «постная девица» (Кн. 2, с. 640).
5. местное арго
Определенные слои арготической лексики имеют местное употребление. В данном случае мы имеем дело с петербургским арго.
Например, если вы помните, в первых главах романа автор подробно рассказывает о некоем заведении «Ерши». Почему именно так оно называюсь, до сих пор неизвестно: «...по сказанию одних, от той причины, что «ресте-рация» некоторое время славилась своею дешевою и отменною ухой из ершей; по сказанию других - название «Ерши» имеет смысл метафорический, происходящий оттого, что ершовские habitues, или завсегдатаи, больно уж были щетинисты и на язык, и на кулаки с теми, кого они лущили в карты и кто вздумывал протестовать против этого очевидного лущенья» (Кн. 1, с. 78). Так вот эти самые habitues окрестили себя, по имени своего трактира, «ершовским хороводом», а выражение «ерш в салфетке» (бутылка шампанского, обернутая в салфетку) можно было услышать только в «Ершах».
Характер местного употребления и у фразеологизма «проехать на фортунке к Смольному затылком» (путь преступника к эшафоту, на Конную площадь).
6. арго мошенников, или байковый язык
Арго мошенников, или байковый язык (музыка), среди других пластов арготической лексики занимает в романе гораздо больше места. Характеризуя байковый язык, Крестовский пишет: «Не говоря уже о звуках отчасти польских, отчасти малорусских, вы весьма часто слышите в музыке слова вполне восточного происхождения; иногда попадаются намеки на корни романские и немецкие, хотя и не так часто, как татарские, финские и цыганские» (Кн. 1, с. 70). Приведем лишь некоторые примеры арго мошенников:
«отпущен с нашим почтением» - оставлен в подозрении;
«голову на рукомойник» - зарезать; «задний невоскресный ход» - черный ход, непарадный, непраздничный;
«Вяземская лавра» - дом князя Вяземского;
«бутылка самодуринского» - водка или вино, куда мошенники подмешивают дурман для бесчувственного и скорейшего опоения избранной жертвы;
«бубновый туз в кандалах» - приговоренный к ссылке в Сибирь и в каторгу.
Сами мошенники прозывались «жоржа-ми», «жохами», «военными артистами», а ученики мошенников - «звонками», «звонами», «малолетками», «жуликами». Слово «мазурик» употреблялось мошенниками в
обидном, оскорбительном смысле, как брань. К «жохам» относились те мошенники, которые попали в крайне затруднительное финансовое положение. Отсюда - выражение «ходить жохом» означает «быть в нищете, в безденежье, без приюта».
7. тюремное арго (мужское и женское) Тюремное арго дифференцируется на
мужское и женское. Язык обитателей тюрьмы, или «заключенников», обладает огромной коннотацией, очень ярок и выразителен. Убедитесь сами.
Из мужского тюремного арго:
«на выседках» - заключение на известный срок, по приговору суда: «Рядом - камера татарская, где группируют их в одну семью на выседках (Кн. 1, с. 436);
«стремить» - смотреть, наблюдать, остерегаться: «- Стал было «хрять» (бежать. -Ш. Н.) в другую сторону, да лих, вишь ты, не стремил...» (Кн. 1, с. 93);
«почеши ногу» - как же, дожидайся, дудки, не хочешь ли чего послаще.
Из женского тюремного арго: «ребятницы» - матери, при которых находятся в тюрьме их дети от грудного до трехлетнего возраста: «...Даже теперь ее там наверху в лазарете вместе с ребятницами содержат, потому что младенец при ней...» (Кн. 1, с. 649);
«присяга» - белый передник старосты у женщин: «Подвяжет она присягу свою и вместе с помощницами приведет в должный порядок наружный вид подчиненных ей комнат» (Кн. 1, с. 657).
8. арго запрещенных в России религиозных сект
Говоря о трущобном мире, нельзя не упомянуть о запрещенных религиозных сектах хлыстов и скопцов. «Вместе с тайными советниками, генералами, полковниками, князьями, купцами и помещиками в одной и той же молельне собирались воедино лакеи и служанки, кучера и дворники, солдаты и крепостные», - пишет Крестовский (Кн. 2, с. 70). Хлысты называли «Верховной страной» город Кострому, и это, наверное, единственный пример в тексте, характерный для них, но сам факт описания на страницах романа подобных сект имеет большое значение. Так, автор, характеризуя небезызвестного нам мошенника Фомушку, отмечает: «В Сибири -то с федосеевцами, то с хлыстами водился, в Саратовской губернии - с молоканами, в Нижегородской - с филиппонами, в Яро-
славской - у бегунов-сопелковцев важным наставником сделался; а в Костромском уезде снова с хлыстами сошелся и объявил себя пророком боговдохновенным» (Кн. 2, с. 79). Подобные характеристики способствуют формированию целостного впечатления о персонаже.
Итак, вышеприведенные примеры подтверждают наличие собственных лексических единиц у людей разных профессий, связанных с преступным миром.
В воровском языке можно выделить основные лексико-тематические классы, которые позволят выяснить, чем живут, интересуются трущобные люди, что является для преступника наиболее ценным, например:
1. профессии, занятия: «жиган» - каторжник, «татебный» - «тяжкий» преступник, «мазурик» - мошенник, «дрягили» -грузчики;
2. одежда: «накидалище» - верхняя одежда, шинель, плащ и т. д., «шельма» - шинель, «шифтан» - кафтан, сибирка или пальто;
3. деньги: «жирмашник» - гривенник, «каника» - копейка, «ламышник» - полтинник, «бабки» - деньги, «синяга» - кредитный билет в 5 рублей;
4. географические названия: «бугры» -Уральские горы, «море» - озеро Байкал;
5. полиция, полицейские: «фараон» -полицейский, «фига» - шпион, сыщик, «кап-люжный» - полицейский, «клюй» - следственный пристав;
6. женщины: «маруха» - женщина,
«краля» - благородная дама;
7. части тела: «граблюхи» - руки, «дыхало» - рот и ноздри;
8. различные заведения: «Ерши» (трактир), «канна» - кабак;
9. пища: «потемчиха» - похлебка из овсяной крупы с картофелем, «савотейка» -булка, «кановка» - водка;
10. воровские операции: «ошмалаш» -ощупка, «тырбанка» - дележ добычи, «вына-чить» - вынуть из кармана, «трекать» - производить нарочно давку в толпе, чтоб удобнее воровать;
11. дорогие, ценные вещи: «веснуха» -золотые часы, «канарейка» - карманные часы;
12. эмоционально-экспрессивные слова (негодование, страх, тревога, предупреждения об опасности): «вода» - опасность, «двадцать шесть» - берегись, «дождь» -неудача, «лады» - хорошо, согласен, «мокро» - опасно;
13. слова-характеристики определенных категорий люден: «барчук» - чиновник, прилично одетый господин, джентльмен, дворянин, «запивохин» - пьяница, «кашлатый» - волосатый;
14. клички, имена собственные в значении нарицательных: «алешка» - лакей, «кирюшка» - палач, «подворотня» - привратник;
15. суд, судебное разбирательство: «голодная» - уголовная палата, «отначиться» -откупиться от полиции;
16. лексика тюремного быта: «дядин дом» - тюрьма, «попасть к дяде на поруки» / «к Бабаю на блины» - угодить в тюрьму, «сламу ловить» - лотерея на кусок говядины, которая попадается иногда в баке с арестантским обедом.
Таким образом, арготический материал, нашедший свою реализацию в романе
В. Крестовского «Петербургские трущобы», служит прежде всего для речевой, социальной и профессиональной характеристики персонажа.
1. См. подробнее: Козловский В. Сборник русских воровских словарей: В 4 т. Нью-Йорк, 1983. Т. 1. С. 5-18.
2. Собрание выражений и фраз, употребляемых в разговоре С.-Петербургскими мошенниками // Северная Пчела. 1859. № 282.
3. Бец Ванька. Босяцкий словарь. Опыт слово-толкователя выражений, употребляемых босяками. Одесса, 1903.
4. Досталь Г. Воровской словарь. Слобода Покровская, 1904.
5. Трахтенберг В. Ф. Блатная музыка («Жаргон» тюрьмы) / Под ред. и с предисловием проф. И. А. Бодуэн-де-Куртенэ. СПб., 1908.
6. Попов ВМ. Словарь воровского и арестантского языка. Киев, 1912.
7. Поливанов ЕД. Стук по блату // За марксистское языкознание: Сб. популярных лингвистических статей. М., 1931. С. 152-161.
8. Лихачев Д.С. Черты первобытного примитивизма воровской речи // Балдасв Д.С., Бсл-ко В.К., Исупов И.М. Словарь тюремно-лагерно-блатного жаргона (речевой и графи-
ческий портрет советской тюрьмы). М., 1992. С. 354-398.
9. Ларин БА. Западноевропейские элементы русского воровского арго // Язык и литература. Л., 1931. Т. VII. С. 113-130.
10. Елистратов B.C. Арго и культура // Словарь московского арго. М., 1994.
11. Гуц ЕН. Ненормативная лексика в речи современного городского подростка: (В свете концепции языковой личности): Дис. ... канд. филол. наук. Омск, 1995.
12. Береговская Э.М. Французское арго: эволюция его восприятия // Филологические науки.
1997. № 1. С. 55-65.
13. ГрачевМ.А. Русское арго. Н. Новгород, 1997.
14. Хорошева НВ. Промежуточные формы городской разговорной речи: (На материале русского общего жаргона и французского общего арго): Дис. ... канд. филол. наук. Пермь, 1998.
15. Сачяев В.А. Лексика арготического и жаргонного происхождения в толковых словарях русского языка: Дис.... канд. филол. наук. М.,
1998.
16. Дубягич 10.11., Теплицкий Е.А. Краткий англорусский и русско-английский словарь уголовного жаргона. М., 1993.
17. Нковский П.П. Феня: Жаргонные слова и выражения, употребляемые в преступной среде. Курган, 1991.
18. Козловский В. Арго русской гомосексуальной субкультуры: Материалы к изучению. Vermont, 1986.
19. Росси Ж Справочник по Гулагу: В 2 ч. М., 1991.
20. Толковый словарь уголовных жаргонов / Под общ. ред. Ю.П. Дубягина, А.Г. Бронниковой. М., 1991.
21. Быков В. Русская феня. Словарь современного интержаргона асоциальных элементов. Смоленск, 1994.
22. Грачев А/. Язык из мрака. Блатная музыка и феня. Словарь. Н. Новгород, 1992.
23. Смирнов НА. Слова и выражения воровского языка, выбранные из романа Вс. Крестовского «Петербургские трущобы» // Изв. ОРЯС.
С.-Пб., 1899. Т. IV. Кн. 3. С. 1065-1087.
24. Крестовский В.В. Петербургские трущобы (книга о сытых и голодных): В 2 кн. Кн. 1.
С.-Пб., 1993. С. 21. Далее ссылки даются на данное издание с указанием книги и страницы в скобках.
