CC BY
44нители девичьей чести. Каждое лицо фальшиво улыбается, а в сердце ласкательство и предательство. С виду тают от благожелательности и чувствительности, лебезят и сгибаются в три погибели, но каждый ненавидит себе подобного, только и думает о том, как бы подставить ему ножку, чтобы он упал и не поднялся и можно было пролезть вперед, пока тебя не застигнет та же участь» [Hoffmann 1998: 465].
В гофмановском философствовании ярко представлена теория перфекционизма: «преодоление себя, достигая подчинения тела Духу; но преодоления и подлинного успеха жизни нет без идеи самосовершенствования и воли к этому, в противном случае успех растлевает человека» [Гагаев 2007: 246]. Из эгоиста доброго человека сделать нельзя внешними средствами: «никакими благодеяниями не облагородишь низкой натуры: благодеяния
только отталкивают таких людей, вместо того чтобы привлекать» [Hoffmann 1998: 5511]. Все это имеет место в России XXI в.
Творчество Гофмана - это безумие бытующих форм жизни, несоответствующих устремлениям художественной натуры. Мир, созданный воображением писателя, - это мир нашей повседневной жизни, мир реальный и мир мечтаний, мир абсурда, мир тревог и надежд, мир отчаяния и мир веры в то, что человек сильнее коварного крошки Цахеса, крысиного короля, злорадного доктора Дапертутто, мрачного барона Родериха и др.
Э.Т.А.Гофман - новатор, сумевший своим философствованием в художественных формах достичь культуры невероятной психологической сложности и глубины, открытой сегодня современному читателю. Сложнейший и своеобразнейший художник, самобытность которого ускользнула от современников и сегодня остается не до конца открытым, и из этих открытий складывается образ Гофмана нашей эпохи.
Список литературы
Hoffmann Е.Т.A. Ausgewahlte Werke. Berlin, 1998. (CD-Rom)
Лотман Ю.М. Об искусстве. СПб: Искусство, 1998.
Гагаев А. А. Философия Э.Т.А. Гофмана //Гагаев А.А. Социализация и соц. контроль в Евразии. Наука и искусство. Саранск, 2007. С. 246-247.
Т.В.Лебедева (Тамбов) АПОКАЛИПТИЧЕСКИЕ МОТИВЫ В ПРОЗЕ ДЖ.Р.Р. ТОЛКИЕНА («СИЛЬМАРИЛЛИОН» И «ВЛАСТЕЛИН КОЛЕЦ»)
Как отмечает английский богослов Г.К.Тиссен, «у каждой системы богословия имеется своя эсхатология. Если существует начало, должен быть и конец <...> в смысле перемены и замены того, что является временным, тем, что является вечным» [Тис-сен 1994: 436]. Эсхатология являлась едва ли не одним из первых догматов христианства и изначально составляла существенный элемент евангелия царства [Брокгауз, Ефрон]. Последняя книга Библии, Апокалипсис (Откровение) представляет собой наи-
© Т.В.Лебедева, 2008
более полный и завершённый вариант христианской эсхатологической концепции. Поэтому вполне закономерен интерес к этой теме со стороны такого глу -боко верующего христианина, каким был ДжР.Р,-Толкиен. В его главных произведениях: «Сильма-риллион» (1974) и «Властелин Колец» (1955) - изображён полностью вымышленный мир, однако многие темы, образы, символы этого мира восходят к христианскому вероучению и опираются на библейские книги, в том числе и на Апокалипсис.
Созданный писателем художественный мир (Арда) - это целостная мифологическая система. Он создан Богом (Эру) и развивается по заранее установленным законам: сотворение образа мира, его материальное воплощение, история, которая разворачивается как постоянная борьба добра со злом, уничтожение несовершенного мира и возникновение мира идеального - Арды неискажённой. Здесь прослеживается аналогия с тем, «что история, по Откровению, совершается на земле и на небе, в мире здешнем и загробном, ангельском и человеческом, и это <...> ставит ее вне определенности, согласно земному времени, но и утверждает ее в ее <...> историчности, в качестве процесса, имеющего свои времена и сроки...» [Булгаков 1991: 289].
История Арды представляет собой несколько циклов, каждый из которых развивается по схеме, характерной для эсхатологических концепций [Брокгауз, Ефрон].
1) Скорби и казни, бедствия и знамения последних времен, крайнее напряжение зла и неправды. -У Толкиена это страдания эльфов и людей, торжество Моргота в Первую эпоху, совращение Сауро-ном нуменорцев (избранного народа) во Вторую и тяжёлое положение осаждённого Гондора и его союзников, сражающихся против зла, в Третью.
2) Ожидание пророка. - Сюда можно отнести предсказание об Эарендиле, спасение верных нуменорцев, которые победят Саурона, а также совет, где решается, кто уничтожит Кольцо Всевластья.
3) Появление самого Мессии, последняя борьба вражьих сил против царства Божия и победа над ними. - Эго прежде всего Эарендиль, обратившийся за помощью к валарам (ангелам Арды), Элендиль и его сыновья, объединившие народы Средиземья в борьбе с Сауроном, и наконец в Третью эпоху мессианские черты реализованы в образах Фродо, уничтожившего Кольцо, а с ним и власть Саурона, воскресшего Гэндальфа и Арагорна, ставшего королём.
4) Суд и спасение, начало благодатного царства. - Данному пункту соответствует прощение эльфов в конце Первой эпохи, процветание государств Гондора и Анора после завершения Второй и их восстановление, которым открывается Четвёртая эпоха.
5) Конец истории и обновление вселенной. -Этот момент у Толкиена намечен, но не описан, так как его историческая концепция совмещает цикл и процесс. Однако процесс здесь является более высокой и общей закономерностью, чем цикл [Кошелев 1985: 55]. Приближение к концу выражается в том, что с каяедой эпохой мир становится дряхлее. Здесь античное представление об упадке сочетается с
эсхатологией Средневековья, в котором опорные точки истории (начало рода человеческого, воплощение Христа, Конец Света) «растягивают» время в линию и вместе с тем создают связь времен, сообщая истории стройный и единственно возможный план развертывания [Гуревич 1983: 186].
Однако, на наш взгляд, нельзя говорить об эсхатологическом отношении писателя к судьбе созданного им мира. Правильнее было бы назвать его апокалиптическим, так как «в эсхатологизме скрытно присутствует противление воле Творца: нежелание принимать несовершенство сотворенного мира как он есть, его неполноту и изуродованность злом, желание покончить с миром» [Философский энцикл. словарь 1998: 923]. Апокалиптическое мировоззрение, в свою очередь, смещает акцент на обновление мира, а крушение старого воспринимает как часть божественного замысла: «смотрите, не ужасайтесь, ибо надлежит всему тому быть...» (Мф. 24: 6). По мнению С.Н.Булгакова, люди акцентируют внимание на ужасах и бедах, предсказанных «Апокалипсисом», но не рассматривают его как откровение об апокалиптической радости, завершающей человеческую историю, тогда как основной темой «Апокалипсиса» является не предупреждение о катастрофах, а воцарение Христа [Булгаков 1991: 277].
Взгляды Толкиена во многом сближаются с этой позицией. Сюжеты его произведений - это художественное воплощение авторского термина «эвката-строфа» (от древнегреч. ей - хорошо и catastrophe -переворот, развязка). По мнению писателя, эвката-строфическое повествование - подлинная форма и главная функция волшебной истории. Такая концовка не противоречит существованию печальных финалов (дискатастроф): ведь без этого невозможна радость избавления. Но она отрицает полное поражение и в этом смысле является благой вестью, эхом евангельских событий реального мира [Толкин 2000: 481-482].
Эсхатология отрицает значимость истории и человеческих деяний. Как отмечает С.Г. Семёнова, именно в эсхатологии, где кульминирует Божье предопределение, особенно сгущаются противоречия между свободой воли и Промыслом Божьим. [Семёнова 1994: 30] Напротив, Апокалипсис
рассматривает историю как свершение и путь к нему, который необходимо пройти [Булгаков 1991: 280].
Такой же подход мы видим в художественном мире Толкиена. Важнейшим событием в жизни героев является путешествие. Оно становится и сюжетообразующим элементом и одновременно символом развития личности и истории. Мотив странствия позволяет автору подробно показать созданный им вторичный мир: его природу, население, историю. Однако для большинства героев Толкиена путешествие - это единственная возможность победить в борьбе со злом, уклонение от этого пути может обернуться гибелью всего мира. Так, если бы Фродо не пришёл к Роковой горе, Кольцо Всевластья рано или поздно сделало бы Саурона непобедимым. История Арды предстаёт перед читателем как цепь путешествий различных героев. Всё
это дало основание У.Х.Одену назвать «Властелин Колец» произведением в жанре Поиска (квеста), который немыслим без признания ценности свободы воли и личного деяния [Оден 1994: 549-572].
А неизбежность конца в Откровении совмещается с чувством реальности истории и человеческой деятельности. Ощущение близости смерти не разрывает связь с жизнью мира, ее нуждами, целями и задачами [Булгаков 1991: 284]. «Откровение» - это, скорее, предупреждение, призыв исправить мир, несмотря на то, что он неизбежно будет уничтожен: «покайся, а если не так, скоро приду к тебе и сра-жусь с ними мечом уст Моих» (Откр. 2, 16) или «вспомни, что ты принял и слышал, и храни и покайся. Если же не будешь бодрствовать, то Я найду на тебя, как тать...» (Откр. 3, 3).
Персонажи Толкиена действуют в похожей обстановке. Неизбежность гибели, характерная для «Сильмариллиона», нисколько не уменьшает активности героев. Они живут, пытаясь переломить ход событий. Эльфы, давшие неосторожную клятву, понимают, что все их действия обернуться злом, но всё же продолжают сражаться против общего врага. Эарендиль предпринимает путешествие в Благословенный Край, куда людям нет доступа. Знание о том, что он избранный, скрыто от него. Им руководит только желание спасти свой народ. В романе «Властелин Колец» нет той атмосферы рока, которой проникнут «Сильмариллион», поэтому нет и ощущения близкого конца эпохи. Повествование о Кольце начинается с описания мирной и размеренной жизни хоббитов. И даже ужасы сражений смягчены бытовыми подробностями или авторским юмором. Масштабность событий некоторыми героями воспринимается не как естественный ход вещей, а как включение сакрального времени в их повседневную жизнь: «Небывалые настали времена <...> Сказания и были вырастают навстречу тебе из травы <...> Мы что, заехали в сказку или всё-таки ходим среди белого дня по зелёной траве». [Толкиен 2002: 399-400] Подобное противоречие вполне характерно для практического религиозного восприятия конца одновременно с его неизвестностью и полной неразличимостью его приближения [Булгаков 1991: 276].
Можно также провести параллели между некоторыми целями второго пришествия Христа [Тиссен 1994: 450] и судьбами персонажей Толкиена.
1. Взять избранных - переселение эльфов из Сре-диземья в Благословенный Край, а в Третью эпоху на Одинокий Остров.
2. Судить и награждать - суд над Морготом, Са-уроном и их приспешниками, прощение эльфов-из-гнанников, награждение королём Арагорном своих подданных.
3. Открыть Себя избранным - покровительство валар (ангелов) эльфам.
4. Связать сатану - пленение Моргота.
5. Спасение Израиля - избавление валарами Сре-диземья от Моргота, а затем от Саурона (миссия Г эндальфа).
6. Чтобы освободить и благословить творение -во все эпохи в Арде идёт борьба против неправедной власти, установленной через насилие.
7. Чтобы установить Свое Царство - каждая эпоха заканчивается восстановлением законной власти через воцарение истинного государя (Гил-Гэлад, ставший верховным королём в конце Первой эпохи, Исильдур, объединивший под своей властью Гондор и Анор в начале Третьей, и Арагорн, чьё правление открывает Четвёртую эпоху).
Ощущение близости книг Толкиена к христианской культуре усиливают также аллюзии на Апокалипсис. Например, сражение Эарендиля с драконом имеет параллели с битвой архангела Михаила и сатаной: «И произошла на небе война: Михаил и ангелы его воевали против дракона <...> И низвержен был великий дракон <...> и ангелы его низвержены с ним» (Откр. 12, 7-9). Эарендиль возвращается в Средиземье на своём небесном корабле, окружённом птицами под предводительством орла, сражает самого сильного из драконов, и тот, падая с небес, сокрушает владения Моргота [Толкин 2000: 295]. Символическое число валаров: «владык валаров семь; и вал, владычиц валаров, также семь» [Толкин 2000: 20] ассоциируется с семью звёздами (ангелами церквей) и семью светильниками (церквями) (Откр. 1, 20). Вечный свет Валмара, драгоценности и белое древо Нуменора и Гондора напоминают о святом городе, стены которого украшены драгоценными камнями, где не бывает тьмы а в центре растёт древо жизни (Откр. 21-22).
Вместе с тем, было бы некорректным утверждать, что произведения Толкиена - это аллегорический пересказ библейских книг, и в частности, Апокалипсиса. Скорее, речь идёт о христианском понимании истории, которое на вопрос: является ли мировой процесс безначальным, бесконечным, бесцельным и бессмысленным или же он имеет разумную конечную цель, абсолютный конец, даёт лишь один ответ [Брокгауз, Ефрон].
Список литературы
Тиссен Т.К. Лекции по систематическому богословию. СПб., 1994.
Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона // http ://gatchina3000. ru/brockhaus-and-efron-
encyclopedic-dictionary
Булгаков C.H. Апокалипсис Иоанна. Опыт догматического истолкования. М., 1991.
Кошелев С.Л. Жанровая природа "Повелителя колец" Дж.Р.Р.Толкина // Жанровое своеобразие литературы Англии и США XX в. Челябинск, 1985.
Гуревич А .Я. Категории средневековой культуры. М., 1984.
Философский энциклопедический словарь. М., 1998.
Толкин Дж.Р.Р. Сильмариллион: Сборник. М., СПб., 2000.
Оден У.Х. В поисках героя // Толкин ДжР.Р.
Сильмариллион: Сборник. М.; СПб., 2000.
Толкиен Дж.Р.Р. Властелин Колец. М., 2002.
Л.Ю.Макарова (Екатеринбург) ФЛОРЕНТИЙСКИЙ МАСТЕР В ДИАЛОГЕ С АРИСТОТЕЛЕМ,
© Л.Ю.Макарова, 2008
ДАНТЕ И БЕККЕТОМ
Роман «Больше замахов, чем ударов» (More Pricks than Kicks, 1934) является центральным произведением первого периода творчества С.Бекке-та и отражает эксперимент писателя на фоне уже сложившейся системы модернизма. В русле модернистских поисков автора формируется концепция личности главного героя романа. Специфика раннего героя заложена в имени «Белаква», которое буквально перегружено ассоциациями и становится знаком архетипической обусловленности образа.
Белаква Шуа, герой романа «Больше замахов, чем ударов», наследует имя у предшественника из первого беккетовского романа «Мечтая о женщинах, красивых и средних» (Dream of Fair to Middling Women, 1932). Имя «Белаква» в пространстве Дублина (а раньше и в пространстве Австрии, Германии, Франции, по которым путешествует Белаква -герой «Мечтая о женщинах») воспринимается как чужеродное, экзотическое, что отмечают исследователи первых беккетовских романов Р.Кон, Р.Федер-ман, Д. Атлас. На первой странице романа «Мечтая о женщинах», а затем и в самой первой главе - новелле из романа «Больше замахов» обозначается имя героя, которое отсылает нас к дантевской «Бо -жественной комедии» как произведению - источнику странного наименования героя. Вторичность имени, явная, обозначаемая в тексте романов связь с произведением Данте свидетельствует о том, что «Белаква» является знаковым для С.Беккета: имя героя - своего рода ключ к пониманию концепции личности в раннем творчестве писателя.
Белаква - персонаж «Божественной комедии», появляющийся в 4 песне «Чистилища». Белаква -«“ленивейший из людей”, по словам старинных комментаторов» [Лозинский 2002:590]. В своей земной жизни этот житель Флоренции выделывал грифы к лютням. Он был искусным в своем мастерстве
и, кроме того, сам хорошо играл на музыкальном инструменте, его игру приходил послушать Данте.
В «Божественной комедии» ведомый Вергилием поэт встречает своего друга из земной жизни Бе-лакву, одного из нерадивых, чье нескончаемое сидение в тени огромного валуна удивляет Данте: движение к вершине Чистилища означает очищение для грешника, в то время как недвижимость Белаквы лишает его возможности искупить лень и быть спасенным.
Бездеятельное существование души Белаквы в Предчистилище оказывается странным на фоне других персонажей. Причина «сидения» - лень - осуждается Данте как порок, препятствующий развитию нравственных качеств человека. Лень мешает жизни разума на земле, а в нетленном мире не дает Белакве подниматься к свету, Земному Раю; герой застывает в статике и недвижимости.
Беккета привлек эпизод, в котором ленивый и не отказывающийся от своего греха Белаква являет собой образ, не соотносимый с Адом и Раем, контрастный по отношению к самой идее Чистилища. Парадокс, но Белаква являет пример человека, который совершает свой выбор сознательно, руководствуясь душой, хотя и ленивой, и продолжает настаивать на
