CC BY
23тодология, кризис» (2016), «1917: две революции - два проекта» (2017), «Ленин. Алгоритм революции и образ будущего» (2018).
Многие годы он является активным автором журнала, членом редколлегии. Редакция и редколлегия журнала сердечно поздравляют Сергея Гэоргиевича с Юбилеем и желают ему крепкого здоровья, долгих лет жизни и новых успехов в научной и педагогической деятельности на благо российского образования и науки.
С.Г. КАРА-МУРЗА доктор химических наук, профессор, главный научный сотрудник ИСПИ РАН*
Антропология - часть политэкономии
Мы говорим о конструкции политэкономии. Она - синтез всех систем и процессов, который создает образ бытия (более или менее - глубоко или поверхностно). Так или иначе, она высвечивает важные явления или представляет несколько пластов какого-то процесса. Те, кто считают, что политэкономия - это особая дисциплина экономики, ошибаются. Политэкономия связана с антропологией, обе они -сложные конструкции и необходимые друг другу. А также обществу и государству.
Какой свет бросает на политэкономию страны антропология как «прибор» наблюдения? Она представляет в спектре своего света особые образы. Мы здесь не можем заняться сравнением образа России со многими другими странами, нам достаточно зафиксировать (даже без оценок) существенные расхождения структуры образов двух разных систем антропологии.
Речь идет не об отдельных личностях, а группах, общностях, этносах, народах. Хотя в ходе процессов противоречий и конфликтов бывает разделение народа в «горячей точке» системы антропологии. Так у нас было в революции и Гражданской войне (а сейчас у нас тоже разделение, но
* Кара-Мурза Сергей Георгиевич, e-mail: skaramur@rambler.ru
мягче). С такими различиями в антропологии и в политэкономии двух больших общностей будут наверняка различными. Для нас это простые приемы классификации, как отпечатки пальцев, но и более широкое ознакомление с антропологией очень полезно.
Изучение конкретной общности людей показывает ее образ, который дается на фоне других общностей, в сравнении с «иными». Но этот образ общности соединяет много срезов и аспектов его бытия. И хотя в антропологии есть много разделов, и они иногда выделяются как особые дисциплины, опытные ученые «видят и чувствуют» антропологию как научную сферу. Ядро этой сферы - мультидисциплинарный сгусток, и его щупальца проникают во многие сферы знания. Антропологию нельзя разделять на кусочки, она создает образы бытия общностей людей. Но здесь мы не можем погружаться в антропологию, мы представим два-три кусочка, а читатель наверняка сам составит образ из опыта.
Полезно начать с прототипа политэкономии в античной цивилизации. Так, Аристотель представлял эту конструкцию как синтез хрематистики, политики, войны. Она включает и систему мировоззрения (философия, религия, право, этика, театр и др.), так граждане городов-государств соединялись своим антропологическим типом. В Средние века церковь разрабатывала и контролировала политику, экономику и войну - и все это опиралось на культуру, нормы и запреты. Этносы соединялись под эгидой церкви в народы и прототипы наций.
Превращение средневековой Европы в капиталистический Запад сопровождалось освобождением человека от связывающих его солидарных, общинных человеческих связей. Протестантская Реформация вместе с Научной революцией преобразили и картину мира, и самого человека (а также общество, государство, власть и религию). Население государств и регионов менялось, в их антропологии возникали национальности, а новые ученые создавали теории из мессианских иллюзий и соблазняющих фантазий.
Например, чтобы обсуждать политэкономию Англии с ее колониями и взять ее за прототип для крестьянской России после революции, обязательно нужно было сравнить образы антропологи обеих общностей. И, сравнивая образы культурной антропологии, люди начинают связывать образы и понятия, так что они развиваются гораздо шире, как
ростки и ветви. Или, точнее, включается сама культура -она тоже есть покров всего бытия людей и как политэкономия, и как антропология, и как политика и др.
Но даже небольшие сюжеты антропологии активизируют синтез более широких образов. Вот несколько простых примеров. Например, важным аспектом общности является «профиль страхов». Эти профили различны у разных общностей. Так, различны страхи японцев и жителей Запада. Японцы не боятся божьей кары, загробных мучений, у них нет понятий смертного греха (источников страха в «культуре вины» Запада). Зато японцы испытывают сильные страхи перед «чужим», особенно если они роняют перед ним свое достоинство и заставляют стыдиться коллектив. Говорят: Япония - это «культура стыда». Конечно, культура, традиции и отношения изменяются - и вперед, и в сторону, и даже до архаизации. Это изучается.
Важны потрясения и катастрофы народов и стран с распадом антропологической сети, которая соединяла общности. П. Сорокин, говоря об интеграции нации, исходил из наличия общих ценностей, считая, что «движущей силой социального единства людей и социальных конфликтов являются факторы духовной жизни общества - моральное единство людей или разложение общей системы ценностей». Но даже в успешном периоде сколько-то остается тайных идеологических врагов, сколько-то изуверов, диссидентов с мессианскими иллюзиями и т.д., - это мы не рассматриваем.
Даже страны, практически одинаково развитые, различаются между собой, их антропологии уникальны. Например, о японском хозяйстве говорят: «капиталистический рынок труда - лишь современная форма выражения "рынка верности"».
Если представить в этих понятиях предприятия в США и Японии, видно, что на этих предприятиях, которые производят одинаковые продукты, действуют общности людей, связанных разными антропологическими системами. Япония считается страной капитализма, хотя ее народ опирается на картину мира, которая резко отличается от мировоззрения общества США. И, вероятно, японцам не придет в голову вырабатывать свою политэкономию на основе понятий марксизма XIX в. и культуры Англии.
Это примеры. Теперь рассмотрим несколько сюжетов сравнения антропологических признаков общностей России
внутри нашего общества и в других странах. Мы говорим о противоречиях и спорах в ходе становления народного хозяйства советского периода первой половины ХХ в. Но вначале вспомним устойчивые качества массивных общностей Российской империи, а с другой стороны - качества общностей капитализма с его классической политэкономией.
Для нас важно, какие отношения складывались между массой советского народа с главной политэкономией социализма, - в период революции и становления СССР, до конца 1950-х гг. Поскольку политэкономия пришла в Россию с Запада вместе с Научной революцией, назовем отдельные различия политэкономии Запада, и России (СССР).
Как известно, наши ветераны-марксисты (легальные марксисты, меньшевики, эсеры, другие группы) приняли учение, доктрину и политэкономию К. Маркса. Его огромный труд «Капитал» завершил эпопею в три века «классической» политэкономии, которая и стала синтезом знаний, идеологии, философии, истории и пророчества. Это была Книга о генезисе, развитии, бытии и конце капитализма.
В начале ХХ в. в новом поколении марксистов сложилась общность, которая освоила новые понятия и смыслы науки, а также глубокие изменения в капитализме и во всей картине мира. Эта общность (большевики) разработала доктрину революции нового типа и даже новую парадигму. Обе ветви марксистов создавали разные политэкономии для России после революции. Над разными системами политэкономий трудились: меньшевики на основе «Капитала» Маркса, большевики - на основе реальности России. Уже тогда было видно, что народы разделяются культурами, и поэтому «классическая политэкономия» не может быть универсальной, а как абстракция она не годится из-за очень сложной структуры. Несовместимость антропологических моделей традиционного и буржуазного обществ -фундаментальное противоречие.
У Маркса именно рыночная экономика представлена как нормальное хозяйство, а натуральное хозяйство, в системе которого жило большинство человечества, считалось дикостью. Нерыночное хозяйство было для политэкономии «частью природы». Важнейшим основанием естественного права капитализма являлся эгоизм людей-индивидов («атомов»). Маркс писал в «Капитале»: «В том строе общества,
который мы сейчас изучаем, отношения людей в общест-
1
венном процессе производства чисто атомистические» .
Вспомним изменение структуры антропологии Запада в ходе ликвидации религиозного братства юным капитализмом2. М. Вебер описал, какие проблемы возникали у предпринимателей при введении сдельной оплаты. В традиционном обществе высоко стоит достаток, но предосудительной была страсть к наживе: «Повсюду, где современный капитализм пытался повысить "производительность" труда путем увеличения его интенсивности, он наталкивался на этот лейтмотив докапиталистического отношения к труду, за которым скрывалось необычайно упорное сопротивление. На это сопротивление капитализм продолжает наталкиваться и по сей день, и тем сильнее, чем более отсталыми (с капиталистической точки зрения) являются рабочие, с которыми ему приходится иметь дело»3.
Так, в антропологии Маркса доминировали индивиды и эгоисты, в России (СССР) доминировали общинные группы. Очевидно, перед нами две разные общности! Учтем, что и общинные крестьяне, и русские рабочие, могли сразу, на глаз, измерить массу и силу своего эгоизма как элемента их антропологической структуры. Хотя качество и количество этих сущностей приходится оценивать сравнением фактов. Также надо учесть, что капитализм, который представил К. Маркс, стал господствующим в ходе глубокого изменения в культуре (и даже религии). В XX в. культура капитализма изменилась, но эти изменения тоже можно оценивать. А в Западной Европе Реформация, породившая аскетическую «протестантскую этику», послужила капитализму с первых веков. У протестантов стало религиозно освященным накопление богатства - не ради его траты на радости жизни, а ради его превращения в капитал, позволяющий получать еще богатство.
М. Вебер в своей фундаментальной книге писал: «"Из скота добывают сало, из людей - деньги". [Это] своеобразный идеал "философии скупости". Идеал ее - кредитоспособный добропорядочный человек, долг которого рассмат-
1 Маркс К. Капитал. Т. 1 // Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 102-103.
2 Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма // Избр. произв. М., 1990, с. 317.
3 См.: Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма // Избр. произв. М., 1990, с. 80-81.
ривать приумножение своего капитала как самоцель. ... Чем больше космос современного капиталистического хозяйства следовал своим имманентным закономерностям, тем невозможнее оказывалась какая бы то ни было мыслимая связь с этикой религиозного братства. И она становилась все более невозможной, чем рациональнее и тем самым безличнее становился мир капиталистического хозяйства»1.
Эти факты можно оценить. Ф. Бродель представил материальные документы: «Эта буржуазная жестокость безмерно усилится в конце XVI в. и еще более в XVII в.». Он приводит такую запись о порядках в европейских городах: «В XVI в. чужака-нищего лечат или кормят перед тем, как выгнать. В начале XVII в. ему обривают голову. Позднее его бьют кнутом, а в конце века последним словом подавления стала ссылка его в каторжные работы»2.
Напротив, русских сильно связывало друг с другом ощущение родства, за которым стоит идея православного религиозного братства и тысячелетний опыт крестьянской общины. Англичане, прошедшие через огонь Реформации и раскрестьянивания, связывались законами, правом другого. Оба эти механизма дееспособны, но, очевидно, они очень различны.
В старой России «Домострой» учил: «И нищих, и малоимущих, и бедных, и страдающих приглашай в дом свой и как можешь накорми, напои, согрей, милостыню дай». Модернизация лишь придала этому порядку слабый европейский оттенок: Александр I в указе 1809 г. повелел бродяг отправлять к месту жительства «безо всякого стеснения и огорчения». В северных деревнях дома даже имели специальные приспособления в виде желоба. Нищий стучал клюкой в стену, подставлял мешок, и по желобу ему сбрасывали еду. Устройство находилось на тыльной стороне дома, вдали от окон - «чтобы бедный не стыдился, а богатый не гордился»1.
К моменту революции состав населения России был представлен 85% крестьян и примерно 5%промышленных рабочих. Эта общность и определяла антропологию России. Мировоззрение этой массы трудящихся влияла и на остальные группы - сословное патерналистское общество
1 Там же, с. 73, 315.
2 Бродель Ф. Структуры повседневности. Материальная цивилизация, экономика и капитализм. XV-XVIII вв. Т. 1. М., 1986, с. 92.
1 См.: Прохоров А.П. Русская модель управления. М., 2002, с. 267.
еще не преобразовано в классовое общество. Многие ценности, традиции и нормы соединяли общество.
Но важнее детальное изложение традицию взаимной помощи крестьян России. Вот фрагмент из «Письма первого» А.Н. Энгельгардта. Он пишет о системе помощи хлебом, которая распространялась на целые губернии: «В нашей губернии, и в урожайные годы, у редкого крестьянина хватает своего хлеба до нови; почти каждому приходится прикупать хлеб, а кому купить не на что, те посылают детей, стариков, старух в "кусочки" побираться по миру... Дети еще до Кузьмы-Демьяна (1-го ноября) пошли в кусочки. В конце декабря ежедневно пар до тридцати проходило побирающихся кусочками: идут и едут, дети, бабы, старики, даже здоровые ребята и молодухи. Совестно молодому парню или девке, а делать нечего, - надевает суму и идет в мир побираться. В нынешнем году пошли в кусочки не только дети, бабы, старики, старухи, молодые парни и девки, но и многие хозяева. Есть нечего дома, - понимаете ли вы это? Сегодня съели последнюю ковригу, от которой вчера подавали кусочки побирающимся, съели и пошли в мир.
Побирающийся кусочками одет, как всякий крестьянин, иногда даже в новом армяке, только холщевая сума через плечо; соседний же крестьянин и сумы не одевает - ему совестно, а приходит так, как будто случайно без дела зашел, как будто погреться, и хозяйка, щадя его стыдливость, подает ему незаметно, как будто невзначай, или, если в обеденное время пришел, приглашает сесть за стол; в этом отношении мужик удивительно деликатен, потому что знает, - может, и самому придется идти в кусочки.
Побирающийся кусочками стыдится просить и, входя в избу, перекрестившись, молча стоит у порога, проговорив обыкновенно про себя, шепотом: "Подайте, Христа ради". Никто не обращает внимания на вошедшего, все делают свое дело или разговаривают, смеются, как будто никто не вошел. Только хозяйка идет к столу, берет маленький кусочек хлеба, от 2-х до 5-ти квадратных вершков, и подает. Тот крестится и уходит. Кусочки подают всем одинаковой величины - если в 2 вершка, то всем в 2 вершка; если пришли двое за раз (побирающиеся кусочками ходят большею частью парами), то хозяйка спрашивает: "вместе собираете?"; если вместе, то дает кусочек в 4 вершка; если отдельно, то режет кусочек пополам.
Когда у мужика вышел весь хлеб и нечего больше есть, дети, старухи, старики, надевают сумы и идут в кусочки побираться по соседним деревням. Обыкновенно на ночь маленькие дети возвращаются домой, более взрослые возвращаются, когда наберут побольше. . Нынче в средине зимы часто встречаем подводу, нагруженную кусочками, и на ней мужика с бабой, девкой или мальчиком. Побирающийся на лошади собирает кусочки до тех пор, пока не наберет порядочную подводу; собранные кусочки он сушит в печи, когда его пустят ночевать в деревне. Набрав кусочков, он возвращается домой, и вся семья питается собранными кусочками.
Не подать кусочек, когда есть хлеб, - грех. Поэтому и старуха стала подавать кусочки, не спросясь у меня, и я думаю, что если бы я запретил ей подавать кусочки, то она бы меня выбранила, да, пожалуй, и жить бы у меня не стала.
Кусочки старуха подает всем одинаковой величины -только солдатам (отставным, бессрочным, отпускным) старуха подает побольше, кажется, потому, что солдатам запрещается или запрещалось прежде (я этого наверно не знаю) просить милостыню»1.
Вебер, сравнивая типы традиционной культуры в разных обществах, предвидел, что в России революция 1905-1907 гг. «по всей вероятности мощно усилит в экономической практике, как и в экономическом сознании масс, архаический, по своей сущности, коммунизм крестьян», и что буржуазная реформа российских либералов «должна замедлить развитие западноевропейской индивидуалистической культуры». Это предвидение Вебера с точностью сбылось в 1917 г. Для нас сейчас очевидно, что антропология подавляющей массы населения России (общинный «коммунизм крестьян») кардинально развела пути политэкономии Маркса и советской политэкономии.
Крупные («старорусские») капиталисты вроде Рябушинс-ких, Морозовых или Мамонтовых по своему типу мышления не походили на западных буржуа-индивидуалистов. В.П. Ря-бушинский говорил, что на рубеже XIX-XX вв. в России появился феномен «кающегося купца», испытывавшего раздвоенность души: «Старый идеал "благочестивого богача" кажется наивным: быть богачом неблагочестивым, сухим,
1 Энгельгардт А.Н. Из деревни. 12 писем. 1872-1887. СПб., 1999, с. 20-24.
жестким, как учит Запад - душа не принимает». Вместе с тем в России возник тип «западного» капиталиста, чуждого внутренней рефлексии: «Его не мучает вопрос, почему я богат, для чего я богат? Богат - и дело с концом, мое счастье (а для защиты от недовольных есть полиция и войска)»1.
Мало того, что население России увидело лицо «молодых» капиталистов и элитарных интеллектуалов, но и Маркс напомнил: «Гоббсова bellum omnium contra omnes [война всех против всех. - С. К-М], ... где гражданское общество предстает как "духовное животное царство", тогда как у Дарвина животное царство выступает как гражданское общество». И эта структура укоренилась до сих пор как элемент многих политэкономий западного капитализма.
Однако споры экономистов о политэкономии социализма в СССР практически изъяли из нее антропологию. Неявно экономисты-марксисты опирались на «Капитал» и считали, что идеология подавила антропологию как предрассудок как в среде крестьян, так и рабочих, тем более интеллигенции. Это была грубая ошибка.
Западная модель человека как индивида, ведущего «войну всех против всех», будучи внедрена в общественное сознание и социальный порядок, влияет на формирование человека, в большой степени определяет его ценностные установки. Ф. фон Хайек, говоря о необходимости искоренения в человеке природных инстинктов сострадания и солидарности как условия эффективного функционирования рыночной экономики, переносит эту идолатрию уже в середину ХХ в.1.
М. Вебер, объясняя отличие русского общества от буржуазных западных обществ, приводит важный довод: к 1905 г. в России понятие «собственность» утратило свой священный ореол даже для представителей буржуазии в либеральном движении. Как пишет исследователь трудов М. Вебера А. Кустарев, «таким образом, ценность, бывшая мотором буржуазно-демократических революций в Западной Европе, в России ассоциируется с консерватизмом, а в данных политических обстоятельствах даже просто с силами реакции»2.
1 См.: Петров Ю.А. Буржуазия и революции в России // Политические партии в российских революциях в начале ХХ века. М., 2005.
1 См.: Palme O. El modelo sueco. Zaragoza, 1987, p. 139.
2 Кустарев А. Начало русской революции: версия Макса Вебера // Вопросы философии, 1990. № 8.
Вот красноречивый пример разных антропологических типов общностей крестьян - советских и германских. Ведь крестьянское хозяйство в контексте разных культур формирует совершенно разные этнические типы. Это описал писатель И.Л. Солоневич, который был в Германии во время Второй мировой войны. Он пишет: «Русский крестьянин и немецкий бауэр, конечно, похожи друг на друга: оба пашут, оба живут в деревне, оба являются землеробами. Но есть и разница.
Немецкий бауэр - это недоделанный помещик. У него в среднем 30-60 десятин земли, лучшей, чем в России, - земли, не знающей засух. У него просторный каменный дом -четыре-пять комнат, у него батраки, у него есть даже и фамильные гербы, имеющие многовековую давность. Исторически это было достигнуто путем выжимания всех малоземельных крестьян в эмиграцию: на Волгу и в САСШ, в Чили или на Балканы. Немецкий бауэр живет гордо и замкнуто, хищно и скучно. Он не накормит голодного и не протянет милостыни "несчастненькому".
Я видел сцены, которые трудно забывать: летом 1945 года солдаты разгромленной армии Третьей Германской Империи расходились кто куда. Разбитые, оборванные, голодные, но все-таки очень хорошие солдаты когда-то очень сильной армии и для немцев все-таки своей армии. Еще за год до разгрома, еще вполне уверенные в победе, немцы считали свою армию цветом своего народа, своей национальной гордостью, своей опорой и надеждой. В мае 1945 года эта армия разбегалась, бросая оружие и свое обмундирование. С наступлением ночи переодетые в первые попавшиеся лохмотья остатки этой армии вылезали из своих убежищ и начинали побираться по деревням. Немецкий крестьянин в это время был более сыт, чем в мирные годы: города кормились в основном "аннексиями и контрибуциями", деньги не стоили ничего, товаров не было - и бауэр ел вовсю. Но своему разбитому солдату он не давал ничего.
В сибирских деревнях существовал обычай: за околицей деревни люди клали хлеб и пр. для беглецов с каторги. Там, в России, кормили преступников - здесь, в Германии, не давали куска хлеба героям. Бауэр и крестьянин - два совершенно разных экономических и психологических явления. Бауэр экономически - это то, что у нас в старое время называли "однодворец", мелкий помещик. Он не ищет ника-
кой "Божьей Правды". Он совершенно безрелигиозен. Он по
1
существу антисоциален» .
Мы поздно поняли, что политэкономия А. Смита и К. Маркса уже в 1917 г. стала историей. Экономика, политика и даже антропология быстрее изменяются и комбинируют новые технологии и методологии. Говорят, что надо быть весьма осторожными при рассмотрении новых метафор и парадигм, потому что, внедряя идеи и «картины мира» в основание мира, мы ведем к «постоянному изменению самих событий». С другой стороны, искусственное торможение процессов развития общества и появления новых парадигм также недопустимо.
Теперь, чтобы вновь войти в разумную колею, из которой выбивались полвека шаг за шагом, требуется рассмотреть и обдумать логику наших решений и наших ошибок. Нам надо учиться на прошлом и нынешнем, на провалах и победах, на Западе и Востоке.
Известный американский антрополог М. Сахлинс пишет о ключевой системе капитализма, которую создавали четыре века: «Полностью pыночная система относится к истоpи-ческому пеpиоду, когда человек стал свободным для отчуждения своей власти за сходную цену. Некотоpые вынуждены делать это потому, что не имеют сpедств пpоизводства для независимой pеализации того, чем они обладают. Это -очень необычный тип общества, как и очень специфический пеpиод истоpии. Собственнический индивидуализм включает в себя сфанную идею, котоpая указала, что есть плата за освобождение от феодальных отношений, - что люди имеют в собственности свое тело, котоpое имеют пpаво и вынуждены использовать, пpодавая его тем, кто контpо-лиpует капитал... В этой ситуации каждый человек выступает по отношению к дpугому человеку как собственник. Фактически, все общество фоpмиpуется чеpез акты обмена, посpедством котоpых каждый ищет максимально возможную выгоду за счет пpиобpетения собственности дpугого за 1
наименьшую цену» .
Это суждение о базовом пеpиоде капитализма для нас полезно, так как в начале советской экономики возникли противоречия в представлении политэкономии социализма
1 Солоневич И.Л. Народная монархия. М., 2003, с. 152-153.
1 Sahlins M. Uso y abuso de la biología. Madrid, 1990, р. 128-129.
- и в возможности использовать политэкономию К. Маркса. Практики революции, войны и становления СССР интуитивно и из опыта считали, что для построения новой России на своей культуре и антропологии «Капитал» не годился. С самого 1918 г. это объяснял Грамши на основе политической философии, а с 1925 г. Кейнс объяснял исходя из развития Великой депрессии на Западе и новых возможностей СССР. А уже в 80-е гг., на опыте неолиберализма Сахлинс показал динамику рыночной системы капитализма с точки зрения антропологии: «резкие трансформации» и необычный тип буржуазного общества.
Из этого было очевидно, что российские крестьяне действовали для освобождения от феодальных отношений, отвергая собственнический индивидуализм, а укрепляли общину и культуру «русского коммунизма» (Вебер). Было видно, чем отличались антропологии индивидов-собственников буржуазного общества и советских трудящихся (и даже большой части собственников и либералов). Из этого вытекал вывод: было невозможно соединить политэкономию капитализма с советской политэкономией.
Поскольку в последние 30 лет наши государство и общности (элита, средний класс и т.п.) пытаются войти в «клуб капитализма», а другие общности пытаются избежать этого, то и тем, и другим следовало бы пройти ликбез упрощенной модели западного капитализма и модели России и СССР - хотя бы в XIX и XX вв. Сейчас общество и политический класс слишком глубоко погрузились в невежество. Это - сбой нашего образования и даже уже антропологии.
Мы говорили о доминирующих общностях, которые подавляли интересы и ценности «молчаливых» общностей независимо от величины массы. Но структура общества и народы (нации) изменяются быстрее, чем думают население и власть. Незаметно развивается и вырастает небольшая группа и становится «дрожжами» для недовольных. Чаще всего возникают сообщества диссидентов во время резкого изменения образа жизни, смены направления политики, появления на общественной сцене молодого поколения с новой картиной мира, с разрывом памяти и мировоззрения старших поколений и т.д.
В ходе становления обновленных систем (особенно образования, здравоохранения, науки и культуры) старая интеллигенция в массе своей согласилась с советским строем
и разрыва с новой молодой интеллигенцией не произошло. Однако надо сказать, что кроме согласия и признания легитимности СССР большинством населения, для строительства советской антропологии должны были действовать активные группы - это авангард, а за ним актив. Это лидеры, которые работают на «переднем крае». Они не назначаются администрациями, не избираются на съездах - их «выдвигают», не сговариваясь, и они, даже не осознавая, создают сообщество. Конструирование таких групп и сообществ - это целая мультидисциплинарная область. «Группу, мобилизованную вокруг общего интереса и обладающую единством действия, нужно производить, создавать путем постоянной целенаправленной работы - социально-культурной и в то же время политической». Метафорически можно изобразить социальную группу в виде кометы - «твердое ядро» институций и практических групп (так как в реальности каждая социальная группа имеет несколько фракций, то есть несколько конкурирующих между собой «ядр»), а также ярко светящаяся, но не структурированная «голова» (активисты-непрофессионалы) и огромный мерцающий «хвост». На деле сущность ее обусловлена «ядром»1.
В нашем случае работали великие конструкторы партий и армий. Известно, что вперед вышли партия большевиков и Красная армия, об этом много написано. Но стоит в одном абзаце упомянуть такие группы, которых тогда называли Красные сотни. Это - молодежь, прошедшая Первую мировую и Гражданскую войны, в основном они были командирами среднего и низшего звена, из малых городов и деревень центральной России.
В ходе Гражданской войны они стали рядом с большевиками доминирующими общностями в становлении антропологического типа. Историки писали: «В конце Гражданской войны Красная армия, составлявшая 5 млн. человек, превратилась в основной канал набора в большевистскую партию. Ветераны Красной армии образовали костяк советской администрации. Представители нового поколения гражданской войны из провинций сформировали новый растущий
1 Качанов Ю.Л., Шматко Н.А. Как возможна социальная группа (к проблеме реальности в социологии) // СОЦИС, 1996, № 12.
элемент в партии. Сталин мог уверенно опереться на новое поколение гражданской войны родом из провинций»2.
Большую статью В.Е. Соболев назвал «Сталин построил третью Россию»3. По сути это была единая сплоченная харизматическая общность, авангард нового поколения (Сталин даже художественно представил эту общность как «ордена меченосцев»). Наши старики хорошо знали качества этих людей, это была общность особого антропологического типа - «так закалялась сталь».
Но население России в периоды революций, войны и восстановления было еще далеко от политэкономии капитализма К. Маркса - в экономике, мировоззрении, и антропологии. В России вырабатывали формы будущего (названного «социализмом») и пути к нему. Что могли советские мыслители почерпнуть для этого проекта из «Капитала» Маркса? Маркс не оставил никаких разработок социализма, а русским революционерам запретил мешать развитию капитализма.
Это было известно после 1905 г., а в 1975 г. у французских марксистов была беседа («Смерть отца»). Ж. Рансъер (ученик Альтюссера) сказал: «Ясно, что Маркс не имел понятия о множестве культурных реалий и, например, противопоставление им базиса и надстройки по отношению к реалиям крестьянской жизни работает очень плохо. К примеру, все, кто хотел проводить аграрные реформы, руководствуясь постулатами марксизма, обычно терпели полную неудачу. Еще опаснее то, что Маркс также был убежден, что прогресс происходит за счет становления белого, предприимчивого человека. Он, к примеру, советовал индусам ничего не делать, потому что революцию совершит именно английский пролетариат.
Есть также целый ряд вещей, к которым был закрыт доступ в марксистской революции. Да и сам Маркс помешал развиться большому числу отраслей знания, о которых не имел представления... А значит, именно здесь располагается огромное поле работы для будущих теоретиков»1.
2 Гражданская война в России: перекресток мнений. М., 1994, с. 353-354, 368, 370.
3 Соболев В.Е. Сталин построил третью Россию // Российский журнал «Кто есть Кто», № 6 от 23.12.2004, с. 38-60.
1 Фуко М. Интеллектуалы и власть: Избранные политические статьи, выступления и интервью. М., 2002, с. 155.
А недавно Т. Иглтон писал, что Маркс «демонстрирует очень мало интереса к будущему вообще», он «в основном отмалчивался относительно того, что может ждать нас впереди», - он «считал социализм неизбежным, но поразительно мало высказывался о том, на что он будет похож»3. Это было видно по «Капиталу», а нынешней образованной молодежи полезно в этом разобраться.
Поверхностная риторика протестов и лозунгов не связывала смыслы «теории коммунизма К. Маркса» с «коммунистическими идеями широких масс Простонародной Руси». Под пленкой риторики у «красных сотен» был здравый смысл. Х. Ортега и Гассет предупреждал уже в 1930 г. в «Восстании масс»: «В Москве существует тонкая пленка европейских идей - марксизм, - рожденных в Европе в приложении к европейским проблемам и реальности. Под ней - народ, не только отличный от европейского в этническом смысле, но, что гораздо важнее, и другого возраста, чем наш. Это народ еще бурлящий, то есть юный... Я жду появления книги, в которой марксизм Сталина был бы переведен на язык истории России.
Потому что именно в том, что он имеет от русского, его сила, а
1
не в том, что он имеет от коммуниста» .
Тонкая пленка риторики и идей Маркса не мешала нашему «бурлящему народу» строить свое новое жизнеустройство, но на малочисленную интеллигенцию «пленка европейских идей» оказывала сильное воздействие. Группы интеллектуалов расходились к разным философским представлениям, теориям и прогнозам. Проблема в том, что большинство левой интеллигенции практически не знали фундаментальных основ Маркса и не могли объяснить массам, что их коммунизм был совсем другим, чем у Маркса. Ведь у него было очень важное утверждение о типе антропологии общностей трудящихся, не достигших норм культуры капитализма. Этот текст Маркса жестко (даже жестоко) отвергал «грубый коммунизм» работников традиционного общества -прежде всего крестьян и пролетариев в первых поколениях.
Когда читаешь это суждение Маркса, кажется, что он говорит именно о русских общинных крестьянах, о которых он много писал: «Этот коммунизм, отрицающий повсюду лич-
2 Т. Иглтон - философ-марксист, ведущий британский литературовед.
3 См.: Иглтон Т. Почему Маркс был прав / Пер. П. Норвилло. М., 2013, с. 98, 99.
1 Ортега-и-Гассет Х. Восстание масс // Вопросы философии, 1989, № 3, 4.
ность человека, есть лишь последовательное выражение частной собственности. Грубый коммунизм есть лишь завершение этой зависти и этого нивелирования. Таким образом, первое положительное упразднение частной собственности, грубый коммунизм, есть только форма проявления гнусности частной собственности»2.
Напомним очень важное современное суждение Г.С. Батыгина: «Марксизм создан не столько его великим автором и интеллектуалами-интерпретаторами, сколько неискушенной аудиторией. Парадоксальность ситуации заключается в том, что изощренный, гегелевской пробы, марксистский интеллектуализм предрасположен к профанному бытованию и превращению в бездумную революционную "силу". В таких условиях и народная речь, и политическая демагогия, и официальный язык становятся проводником элитарных идей. Лексикон философии и политической теории сводился к прецедентным текстам, аллюзиям и иносказаниям, обозначавшим определенные фрагменты из корпуса первоисточников марксизма»1.
Г.С. Батыгин сделал важное наблюдение: лексикон марксизма стал профанным бытованием советских масс. Но он не успел (или не хотел) представить график или карту этого процесса. Ведь в 20-30-е гг. массовая аудитория была реально неискушенной в марксизме. Она выполняла великие задачи, которые они знали и верили в будущее. Наше население было в состоянии антропологического оптимизма. Тогда «интеллектуалы-интерпретаторы» не могли вести занятия по изучению доктрин и понятий политэкономии капитализма из «Капитала».
Даже внепартийной легальной оппозиции не сложилось. Раскол произошел осенью 1927 г. именно в партии - в первичных организациях партии была проведена дискуссия, и все должны были сделать выбор из двух платформ. В дискуссии приняли участие 730 862 человека, за платформу оппозиции проголосовали всего 4120 членов партии (плюс 2676 воздержавшихся). За платформу Троцкого выступали и голосовали
2. Маркс К. Экономические рукописи 1844 г. // Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 42, с. 114-115.
1 Батыгин Г.С. «Социальные ученые» в условиях кризиса: структурные изме-
нения в дисциплинарной организации и тематическом репертуаре социальных наук // Социальные науки в постсоветской России. М., 2005, с. 40-41, 57.
0,56% членов партии. Дискуссии о политэкономии Маркса вели группы экономистов, а не красные сотни.
Сейчас, вероятно, молодежь с трудом представляет себе фундаментальный фактор, на который не обратило внимания наше образование: советское общество до 50-х гг. было скреплено механической солидарностью. Это значит, что подавляющее большинство граждан по своему образу жизни, культуре и мировоззрению были очень близки. Особенно после Гражданской войны и до конца 1950-х гг. население было в состоянии «надклассового единства трудящихся». Война и бедствие, а позже Победа еще сильнее сплотили советских людей. Основная масса интеллигенции и служащих госаппарата, даже уже с высшим образованием, вышла из рабочих и крестьян. Она в главном мыслила в согласии с большинством. Поэтому состояние населения можно назвать «антропологическое единство».
Такое единство (и тем более Победа и культ Сталина) было важным фактором, чтобы вожди и академики не видели ростков новых угроз. А предвидения не замечали. В 1924 г. А.В. Чаянов сделал важное суждение и прогноз (экономисты их игнорировали): «В системе государственного коммунизма не существует ни одной из народнохозяйственных категорий, типичных для рассмотренных нами экономических укладов. Исключением является чисто технический процесс производства и воспроизводства средств производства.
Нарисованная нами картина, отражающая морфологию системы, мало способствует уяснению ее динамики. Но это, по-видимому, возможно лишь при длительном изучении режима и его функционирования и не ранее того, как его идеологи и теоретики создадут стройную организационную теорию».
И он добавил подстрочный комментарий в виде трех вопросов. Вот 3-й вопрос: «Какие меры могут предотвратить опасные возникновения в социалистическом обществе на основе новых производственных отношений новой классовой прослойки, которая могла бы создать такие формы распределения социального дохода, при которых режим в целом утратит присущее ему первоначально высокое идейное содержание?» .
1 Чаянов А.В. К вопросу теории некапиталистических систем хозяйства // А.В. Чаянов. Крестьянское хозяйство. М., 1989, с. 139.
Сталин тоже сказал о других угрозах в 1937 г.: «Необходимо разбить и отбросить прочь гнилую теорию о том, что с каждым нашим продвижением вперёд классовая борьба у нас должна будто бы всё более и более затухать, что по мере наших успехов классовый враг становится будто бы всё более и более ручным. Это не только гнилая теория, но и опасная теория, ибо она усыпляет наших людей, заводит их в капкан, а классовому врагу даёт возможность оправиться для борьбы с советской властью»2.
Мы, студенты 1 курса химфака МГУ, это услышали после XX съезда КПСС. Преподаватель представил нам это утверждение Сталина абсурдом, даже посмеялся. Тогда мы с приятелями это не посчитали абсурдом, мрачно задумались, но не нашли понятных оснований для такого вывода Сталина. Классовых врагов среди нас не было, и почему «с каждым нашим продвижением вперёд» враг «наших людей заводит в капкан»?
Между тем ни мы, студенты, ни преподаватели, ни академики и даже руководители КПСС не видели, что всякие изменения, даже «каждые наши продвижения вперёд» создают риски. Это был фундаментальный провал нашего образования и науки. Об этом и до сих пор не думаем.
Вот изменение: в составе работников СССР быстро росла доля специалистов с высшим образованием: в 1929 г. высшее законченное образование имели 0,23 млн человек, в 1940 г. - 0,9, в 1950 г. - 1,4, в 1960 г. - 3,55, в 1970 г. - 6,9, в 1980 г. - 12,1, а в 1989 г. - 20,2 млн человек (14,5%). Каждая эта группа становилась специфическим сообществом - со своим профессиональным языком, теориями и методами. Это сообщество формировалось как сгусток субкультуры.
Например, в 1953 г. в МГУ открылся новый университетский городок. В одном ряду стояли здания трех больших факультетов - физики, химии и биологии. Эти три сообщества так сильно различались, что их действительно можно было считать субкультурами. Разные картины мира, разные «образы жизни» в своих науках, уклады их сообществ1.
2 Сталин И.В. О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников: Доклад на Пленуме ЦК ВКП(б) 3 марта 1937 года // Правда, 29 марта 1937 г.
1 В 1958 г. химики и физики три месяца рядом жили и работали на
целине, и удивительно было увидеть явно разные социальные установки. Это было неожиданное и тяжелое открытие.
Тогда почти все чувствовали, что с середины 50-х гг. начался новый период жизненного цикла СССР. В момент смерти Сталина это прочувствовали даже школьники 7 класса. Учителя приходили заплаканные, и мы понимали -это вовсе не из-за культа личности. Все покатилось по другой дороге, и тревогу вызывала неопределенность. А уже в 8 классе произошел необъяснимый раскол - выделилась группа стиляг, и всем пришлось об этом думать. Возникла их консолидированная общность, которая ушла от нашей массы, хлопнув дверью. Это был тревожный сигнал.
После 50-х гг. стало отходить в прошлое единомыслие, и возникло много социокультурных групп с разными ина-комыслиями (большинство политикой пока не увлекались). Однако, после восстановительного послевоенного периода консолидировались активные группы общностей, часть которых имела основания для антисоветских настроений. Это часть политизированного слоя, пострадавшего от репрессий 30-х гг., особенно детей погибших - независимо от их вины или невиновности. Была общность бывших зажиточных крестьян, пострадавших в ходе коллективизации, а также успевших «самораскулачиться» и даже хорошо устроиться в городах - опять же, нередко самую острую обиду затаили дети и даже внуки.
Но самые главные общности диссидентов организовались в тех этнических группах, которые были объектами антисоветской индоктринации со стороны и «шестидесятников» в СССР, и идеологических служб холодной войны Запада.
Таким образом, к концу этого этапа в образе жизни, структуре общества и в культуре возникли глубокие изменения. Важной частью этих изменений был сложный и болезненный переход от механической солидарности к органической. На оба эти процесса общественная мысль и советское обществоведение не отреагировали. В картине мира советской культуры сохранилась присущая традиционным обществам иллюзия стабильности системы ценностей и установок людей, а значит, и иллюзия стабильности общественного строя. Эту ошибку сделала монархическая власть Российской империи, но советское обществоведение из этой ошибки урока не извлекло и продолжало поддерживать веру в магическую силу харизмы Октябрьской революции и Победы.
Если верить откровениям А.Н. Яковлева, уже с 60-х гг. влиятельная часть интеллектуальной бригады власти стала
дрейфовать к антисоветскому берегу и, контролируя дискурс, дезинформировать и общество, и власть. Даже в 7080-е гг., когда уже были очевидны признаки мировоззренческого кризиса, идеологическая верхушка не ставила задач исследовать состояние массового сознания и оценить угрозы легитимности советскому строю.
Наше антропологическое единство расщепилось. Но за примерно 36 лет СССР прошел огромное развитие и оставил нам наследие, которое дало новым поколениям ресурсы, чтобы возродить страну, народ и культуру. Советская система хозяйства сложилась в своих основных чертах в процессе индустриализации, войны и послевоенного восстановления. Этнические общности СССР были вовлечены в единое народное хозяйство. Оно изначально создавалось как экономическая система, которая позволила всем народам СССР избежать втягивания в капитализм как «общество принудительного и безумного развития». Это - эпоха «мобилизационного социализма».
