CC BY
31
В. П. Океанский, Ж. Л. Океанская
АНТИКРИЗИСНЫЙ ПОТЕНЦИАЛ РУССКОЙ РЕЛИГИОЗНО-ФИЛОСОФСКОЙ МЫСЛИ XIX-XX ВЕКОВ
В программной статье, выполненной в рамках проекта «Антикризисный потенциал русской интеллектуальной культуры конца Нового времени», поддержанного Советом ведомственной целевой программы «Развитие научного потенциала высшей школы (20092010 годы)», показано ключевое антикризисное значение отечественной интеллектуальной культуры последних двух столетий для понимания духовной специфики глобального культурного кризиса, а также очерчен вектор ментального преобразования на путях преодоления антропологической катастрофы. Ключевые слова: теория и история культуры, кризис, эгология, соборность, Богообщение, небо, земля, христианский платонизм.
The article was implemented in limits of the project «Anti-crisis Potential of Russian Intellectual Culture of the End of Early Modern Period». That project was supported from Council of departmental purpose program «The development of scientific potential of the Higher School». The authors point up anti-crisis decisive importance of Russian intellectual culture XIX-XX century for comprehension of spiritual specificity of global cultural crisis. In the given research were proposed the ways of mental transformation and overcoming the anthropological catastrophe. Keywords: theory and history of culture, crisis, egology, sobornost, god-intercourse, heaven, soil, christian platonism.
В центре нашего внимания — герменевтика русской мысли конца Нового времени, предполагающая активную включённость в разработку этого метафизического ресурса, а значит, осмысление ключевого антикризисного значения отечественной интеллектуальной культуры последних двух столетий (по существу, религиозно-философской мысли Х1Х—ХХ веков, выросшей преимущественно из проблематики русской художественной словесности, поэзии и романистики), ключевого значения этого опыта для понимания духовной специфики глобального культурного кризиса, а также реальную оценку перспектив необходимого ментального преобразования на путях преодоления антропологической катастрофы.
Прежде всего нам хотелось бы указать на сам глобальный макрокультур-ный кризис, который интенсивно проявляется в жизни народов Земли, как минимум, несколько последних столетий: это — кризис религиозный и, одновременно, антропологический, он связан с утратою метафизических оснований, разрушением древнейших мифооснов человеческого бытия; это - закат древнего символического миропонимания,
натурализация и десакрализация земли и мира. Этот Кризис, воистину, Кризис с большой буквы (!) - породил тот феномен, который В. Франкл назвал «экзистенциальным вакуумом» (11, с. 308): потребность человека в смысле жизни не находит убедительного удовлетворения в мире. Мы полагаем, что эта проблема не решаема не только на идеологическом, но даже и - сколь бы то ни казалось кому-то странным! — на «мировоззренческом» уровне, поскольку её происхождение залегает значительно глубже, а именно - в сфере таинственного развёртывания Бого-человеческих отношений, на уровне непостижимых мифоос-нов человеческого бытия-в-мире, если «Непостижимое» воспринимать так интимно-осердеченно, как это сделал С. Л. Франк в одноимённой работе (9), а миф - так же тотально-универсалистски, как это представлено в лосевской «Диалектике мифа» и замечательных дополнениях к ней (7)...
Согласно Лосеву, «переход от Средних веков к Новому времени — эпоха величайшей мировой катастрофы. Человечество никогда не переживало столь огромного перерождения, и никогда ещё человек так не издевался и не глу-
мился над той старой святыней, которую сам же он превозносил со всем пафосом и могуществом, какие только ему свойственны. Смешны попытки огромной массы больших и малых историков объяснить Возрождение то взятием Константинополя и появлением греков в Италии, то возрождением античных наук и искусств, то, наконец, усилиями личности стать свободным индивидуумом. Греки всегда были в Италии, да, кроме того, не достаточно ли античных материалов в самой Италии? Античная наука и философия также достаточно процветала в Средние века. Какого Аристотеля нужно возрождать (или Платона), если самые Средние века немыслимы без этих философов? Как можно считать Возрождение эпохой индивидуализма, если всё средневековое мировоззрение основано ... на культе и стихии личности, на самом зорком и внимательном отношении к её судьбам? <...> Возрождение открывает собою тот период истории, когда человек будет ненавидеть Бога, злобствовать на Него, бороться с Ним. <...> Убить Бога и занять Его место - заветная мечта человека, лишь немногим более поздняя, чем мечта о всецелом подчинении. Отсюда если средневековое мировоззрение все называют теологией, то новое миросозерцание точно так же все должны бы были называть сатанологией, если бы не вековое ослепление либеральными побрякушками» (7, с. 255-256).
Это понимание сопровождало и самые глубокие умы западного мира: наиболее глубокая - после исходного (проложенного по следам шопенгауэровского пессимизма) ницшевско-шпенгле-ровского диагноза о «Закате Европы» - критика всей логики западной истории принадлежит, на наш взгляд, Р. Гвардини, Р. Генону, М. Хайдеггеру и К.-Г. Юнгу.
Итальяно-немецкий католический теолог Р. Гвардини отмечал, что «средневековый образ мира и обусловленный им настрой культуры», когда «человек
видит символы повсюду», «начинает разрушаться в XIV веке»; впервые в истории культур возникает «космическое переживание бесконечности», при котором «человек получает простор для движения, но зато становится бездомным», «теряет объективную точку опоры, которая в прежнем мире у него была»; «у человека нет больше ни своего символического места, ни непосредственно надёжного убежища»; «возникает новая, враждебная христианскому Откровению . ориентация, и отныне она определяет развитие культуры»; «начинает чувствоваться вся проблематичность человека» (2).
Между тем новоевропейский антро-пос своими силами пытается увильнуть от этого разламывающего проблематиз-ма: так, современный человек, согласно франко-египетскому мыслителю-традиционалисту Р. Генону, окончательно отвернулся от неба под предлогом покорения земли (4). Таким образом, мы имеем дело с радикально новым в культурной макроистории, эго-натуралис-тическим по своей содержательной наполненности и гео-космо-центрирован-ным по своей организующей структуре, обезбоженным мифом, который на уровне нерефлектируемых стереотипов определяет бытие всей современной атеистической цивилизации.
Вот несколько штрихов, которые набрасывает в качестве характеристики данной культурно-исторической ситуации крупнейший немецкий мыслитель XX века М. Хайдеггер: «.явление Нового времени - обезбожение. <...> Обез-божение - двоякий процесс, когда, с одной стороны, картина мира расхрис-тианизируется, поскольку вводится основание мира в качестве бесконечного, безусловного, абсолютного [вспомним здесь знаменитую ленинскую мысль о том, что "в мире ничего нет, кроме развивающейся и движущейся материи"! — В. О., Ж. О.], а с другой - христиане перетолковывают своё христианство в мировоззрение (христианское мировоз-
зрение) и таким образом сообразуются с Новым временем. Обезбожение есть состояние принципиальной нерешённости относительно Бога. В её укоренении христианам принадлежит главная роль. <...> Возникшая пустота заменяется историческим и психологическим исследованием мифа» (12, с. 42).
Крупнейший швейцарский культур-философ, мифолог и психоаналитик К.—Г. Юнг отмечает в связи с этим: «.высвободилось огромное количество энергии, которая устремилась по древним каналам любопытства и приобретательства, из-за чего Европа сделалась матерью драконов, пожравших большую часть земли. С тех пор протестантизм становится рассадником расколов и в то же самое время источником быстрого роста науки и техники, настолько привлекших к себе человеческое о сознание, что оно забыло о неисчислимых силах бессознательного... Не слишком трудно заметить, что силы подземного мира — если не сказать ада — ранее скованные и служившие гигантской постройке ума, творят ныне или пытаются создавать государственное рабство и государство-тюрьму, лишённое всякой интеллектуальной или духовной привлекательности. Всё это развитие подобно року. Несомненно одно — современный человек, будь он протестантом или нет, утратил защиту церковных стен, старательно возводившихся и укреплявшихся с римских времён... Протестант остался в одиночестве перед Богом...» (14, с. 14).
Можно, однако, вполне однозначно сказать, что вся отечественная религиозно-философская традиция от Хомякова и Киреевского до Булгакова и Лосева есть критика эгоистического разума (находясь в географической и культурно-исторической близости от Западной Европы русская мысль даже обречена на эту фундаментальную критику эгологического разума!), рациональным обоснованием которого западноевропейская интеллектуальная культура за-
нималась, как минимум, целое тысячелетие, начиная с автономизации римской церкви и последующего догматического модернизма: от «филиокве» — до теологических измышлений постпротестантских сект. Хомяковым был великолепно вскрыт весь этот тысячелетний культурно-исторический процесс складывания ментальных оснований западного мира, ставшего сегодня планетарной реальностью через повсеместное распространение западной техники и информационных технологий. Древнейшие восточные культуры (точнее, их останки) сегодня модернизируются даже более быстрыми темпами, чем сам Запад.
Ресурс понимания самой внутренней логики деструктивности западного индивидуализма, ставшего мрачным знамением всего так называемого «цивилизованного» человечества, заложен в интеллектуальной культуре православной традиции и её социальном праксисе: активизация этого ресурса — в центре русской религиозной философии Х1Х—ХХ веков. Речь идёт о принципе «соборности» и связанным с ним ан-тиклерикалистским пониманием Церкви не как юридической инстанции, но как организма истины и любви по модели идеальных семейных отношений, реализуемой в патриархальном обществе. «Церковь, — писал об этом А. С. Хомяков, — не есть множество лиц в их личной отдельности, но единство Божьей благодати, живущей во множестве разумных творений, покоряющихся благодати» (13, с. 21). И спасение мыслится в православной традиции как свободное вхождение в соборное Бого-общение на земле и небе, а не как индивидуалистическое выживание, к чему тяготеет западное христианство.
Человек, согласно русским неоправославным философам, трансцендирует самого себя, выходит за свои пределы — к некоему высшему смыслу, ради которого стоит жить и умирать. В противоположность этому индивидуалистичес-
кая псевдосотериология западного постхристианства лишает человеческий мир этого смысла. С другой стороны, христиане западного мира, учёные, богословы, всё более обращаются к опыту восточной церковной традиции, к русскому религиозно-философскому наследию, которое можно рассматривать как определённую часть её предания в более широком смысле слова. Об этом, например, очень хорошо пишет современный французский православный мыслитель, недавно почивший, О. Кле-ман. И он же великолепно показывает, что романтическое умонастроение былой Европы постепенно вырождается в своеобразный эмерсоновский «рай для дураков»: «Игнорируя "небо", человек сегодняшнего дня вновь обретает "землю", символ этого - великие зимние и летние миграции туристических стад!» (3, с. 17).
Ницшеанствующий «буревестник революции» Максим Горький называл интеллигенцию «ломовой лошадью истории», тем самым как бы перенося смыслопорожающую активность с небес на землю, от Бога - к человеку будущего. Но ещё в седьмом веке преп. Максим Исповедник, мученически пострадавший за отстаивание присутствия человеческой воли во Христе, развивал своеобразное космологическое учение о семенных логосах всех существ - о божественных смыслах, пронизывающих всё мироздание (8, с. 553-592). По нашему убеждению, подлинная цель образования - пробуждение восприимчивости к ним, к этим смыслам. Именно такой своеобразный христианский платонизм отличает мысль русских религиозных философов последних двух столетий. И если «деятельный идеализм», о котором говорил отец Сергий Булгаков, будет направлен на усвоение этого опыта - у нас есть шанс совершенно иного культурно-исторического бытия, нежели незавидная судьба плестись в обозе догнивающего западного мира и питаться его заманчивыми отбросами.
Щадя вкусы наших европолюбцев, можно было бы, конечно, встать на возвышенную точку зрения и, подобно Шпенглеру, предаться стоической скорби о смерти «фаустовского» культурного мира (10), но истина состоит в том, что западноевропейская культура никогда ведь и не была реальным возрождением духа, но только - тысячелетней деградацией и упадком его, полуоккультным вырождением греко-визан-тийско-арабского культурного наследства, причём изнутри его контринициа-тического синтеза, особенно глубоко проникшего в наше мышление под секу-лярным именем «научного мировоззрения». Нас давят не деньги и не технологии, с которыми мы, в конце-то концов, конечно же, управимся - нас существенно деформировала «картина мира», транслированная в ходе последних веков западной истории всему человечеству в качестве общеобязательного ци-вилизационного минимума, которая на самом-то Западе давно уже «трещит по швам». И вот если России удастся в грядущей истории завершить ментальное преобразование, только ещё начатое русскими религиозными мыслителями последних двух столетий, отходящими от бездумного и раболепного вознесения последствий «славных дел Петра» -наши перспективы совсем не печальны, как многим кажется сегодня.
Станет ли это возвращением к «идеалам» Московской, Новгородской или Киевской Руси, к «монголизму» либо «византизму», едва ли можно обсуждать всерьёз, ибо всё это вместе есть наше глубочайшее символическое наследство. Но то небывалое, что нас и наших потомков ещё ждёт впереди, в истории, связано с реальным и никем неотменимым обретением огромного пространства, причём теми людьми, которые здесь живут и собираются жить дальше. В духовном понимании традиционного исходно заложена мистерия совершенства, выражающегося в гла-гольно-грамматической символике со-
вершенного вида и передающего метафизический опыт свершённого, эони-ческого времени. Но именно поэтому Традицию стоит понимать не только как сбывшееся, но и как то, что непременно сбудется, раскроется и свершится.
И последнее. Кризис, о котором в предельном понимании ведёт речь развиваемая нами кризисология (6), есть универсальный способ саморазвёртывания Тотальности во эонах времени, изнутри коего бессмысленно и вполне наивно было бы говорить о каком бы то ни было «преодолении кризиса»; и, напротив, «выход» из такого кризиса, согласно двойному символизму ворот (5), есть известный апокалиптический вход в страну, где «времени больше не будет». Поэтому антикризисный потенциал русской религиозно-философской, в основе своей - христианско-платони-ческой, мысли, как и всякое «анти-», не снимает отрицаемое, в данном случае -кризисологическое «измерение» Бытия, но, коренясь в нём самом, создаёт, тем не менее, весьма продуктивное напряжение смыслов в направлении метафизического прорыва в Надмирное и Непреходящее, именуемое в платонической традиции словом Вечность. Последняя же не только исходно-трансцен-дентна, но и энергийно входит в имманентную структуру нашего временного существования через символическую метафизику природного мира и культуры, через сам перманентно нарастающий во внутриэонической макроистории глобальный кризис, особо обострившийся в нашу эпоху, и даже через житейские метаморфозы летучей повседневности либо же текучей повсе-ночности. Вечное, над-временное, таинственно пре-бывающее всегда, запечатлено и в самой изначальной странности и новизне всего происходящего с нами теперь, во времени, в вечной свежести его непосредственного присутствия.
Реальная реконструкция символи-
ко-иконического миропонимания, связанного с теми образами, которые смотрят на нас более, чем мы сами их видим, а также креативное обращение к энер-гийности имён, в которых всё уже наперёд сказано, - важнейшие проблемно-тематические узлы, оставленные нам в наследие отечественной интеллектуальной культурой конца Нового времени: труды священников Павла Флоренского и Сергия Булгакова, а также А. Ф. Лосева, сами их идеи, резонирующие с мыслями и деяниями десятков других ярких имён, способны стать катализаторами того ментального сдвига, который, быть может, и выведет когда-нибудь русскую думу из плена антропоцентрической «возрожденской» западни и обратит навстречу истине, сходящей «с высоты Востока». Эти будущие трансформации сознания ныне становятся уже узнаваемыми...
«Исторический мир, которому мы (Москва, Россия) принадлежим, - подчёркивал в связи с этим на исходе прошлого тысячелетия В. В. Бибихин, — ещё не знает и по-настоящему не назвал себя. Он ещё скажет о себе. Уже давно его тон, язык, словесность, пение, живопись, неписанный закон (неизученная virtus rossica) складываются в самобытное уникальное присутствие, способное обходиться и без своего осмысления. Мысль нашего мира пока не сумела даже найти себе имя, кроме условного, как "религиозная философия". Эта мысль с трудом держится на собственных ногах и шатается в отталкивании от Запада, таком же неизбежном и необходимом, как безвыходном. Это отталкивание от Запада, нащупывая помимо негативных критериев позитивные точки отсчета, снова и снова приводит у нас к заявке на исключительное знание и уникальный, собственный наш его источник, от которого ожидают способность неожиданно и вдруг превзойти то, что накоплено на Западе тысячелетиями непрерывного труда» (1, с. 177).
Примечания
1. Бибихин В. В. Материалы к исихастским спорам / В. В. Бибихин // Синергия: Проблемы аскетики и мистики Православия: науч. сб. / ред. С. С. Хоружий. — М., 1995.
2. ГвардиниР. Конец Нового времени / Р. Гвардини // Вопросы философии. — 1990. — № 4. — С. 134—135; 137; 140; 142.
3. Клеман О. Отблески света / О. Клеман. — М.: Библейско-Богословский Институт св. апостола Андрея, 2004.
4. См.: ГенонР. Кризис современного мира / Р. Генон. — М.: Арктогея, 1991.
5. См.: ГенонР. Символы священной науки / Р. Генон. — М.: Беловодье, 1997.
6. См.: Глобальный кризис: метакультурные исследования: [материалы международного научного симпозиума «Глобальный культурный кризис Нового времени и русская словесность» памяти Андрея Тарковского]: в 2 т. / ред. В. П. Океанский. — Шуя: Киноассоциация, 2006.
7. См.: Лосев А. Ф. Диалектика мифа. Дополнение к диалектике мифа / А. Ф. Лосев. — М.: Мысль, 2001.
8. См.: Флоровский Г. Восточные отцы Церкви / Георгий Флоровский. — М.: Издательство АСТ, 2005.
9. См.: Франк С. Л. Непостижимое. Онтологическое введение в философию религии / С. Л. Франк. — Париж: YMCA-PRESS, 1939.
10. См.: Шпенглер О. Закат Европы: очерки морфологии мировой истории: в 2 т. /О. Шпенглер. — М.: Мысль, 1998. — Т. 1: Гештальт и действительность; Т. 2: Всемирно-исторические перспективы.
11. ФранклВ. Человек в поисках смысла / В. Франкл. — М.: Прогресс, 1990.
12. ХайдеггерМ. Время картины мира / М. Хайдеггер // Время и бытие: Статьи и выступления. — М.: Республика, 1993.
13. Хомяков А. С. Церковь одна / А. С. Хомяков. — Берлин: Евразийское книгоиздательство, 1926.
14. Юнг К.-Г. Психология и религия / К.—Г. Юнг // София: Издание Новгородской епархии / главный редактор В. В. Мусатов. — 1992. — № 3.
Л. А. Максименко
ЗНАНИЕ ДО ПОЗНАНИЯ ИЛИ АРХЕТИПЫ «НАУЧНОГО БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО»
Аналитическая психология дает обширный материал для рассмотрения «научного бессознательного» в позитивном контексте - как эвристичного начала нового знания. В статье развивается тезис о культурно-исторической предзаданности в образно-архети-пической форме многих научных идей в физике и космологии. Обосновывается, что гелиоцентризм и антропоцентризм в своих истоках восходят к архетипу самости. Ключевые слова: теория и история культуры, коллективное бессознательное, архетип, самость, рационализация, гелиоцентризм, антропоцентризм.
Analytical psychology gives comprehensive material for examination of «scientific unconscious» in a positive context as a heuristically beginning of new cognition. The thesis about cultural and historical predetermined outcome in a figuratively archetypical form of many scientific ideas in Physics and Cosmology is developed in this article. It is proved that heliocentrism and anthropocentrism in their beginnings ascend to the archetype of selfhood. Keywords: theory and history of culture, collective unconscious, archetype, selfhood, rationalization, heliocentrism, anthropocentrism.
Наличие в науке иррационального, несоизмеримого с рациональным мышлением или даже ему противоречащего
— общепризнанная аксиома современной эпистемологии. Далеко не всегда иррациональное представлять собой
