CC BY
0Список сокращений
БВ - Богословский вестник БТ - Богословские труды Вестник ЕДС - Вестник Екатеринбургской духовной семинарии Вестник РХГА - Вестник Российской Христианской Гуманитарной академии
ГА РФ - Государственный архив Российской Федерации ГА ПО - Государственный архив Пензенской области НИОР РГБ - Научно-исследовательский отдел рукописей Российской государственной библиотеки РА - Русский архив РГИА - Российский государственный исторический архив ХЧ - Христианское чтение
Лютько Евгений Игоревич, диакон
PhD, мл. науч. сотрудник ПСТГУ Россия, г. Москва e.i.lutjko@gmail.com
Антиклерикальная риторика в России:
1840-1917 гг.*
Аннотация: Антиклерикализм в российском контексте до сих пор не рассматривался как самостоятельное культурное явление. Как правило, считается, что он был побочным проявлением политики большевиков, не ограничивавшихся борьбой с «экономическим базисом» (царизмом), но боровшихся также с «надстройкой» (религией), которая, по идее, должна была «отмереть» сама собой. Однако, вопреки тому, что Православие в дореволюционной России являлось «господствующим вероисповеданием», антиклерикальная риторика появилась здесь задолго до падения православной монархии. Представляется возможным выделить несколько логик, лежащих в основании антиклерикальной аргументации. Культурный антиклерикализм являлся результатом последовательного расхождения культурных путей русского духовенства и дворянства. Экономический антиклерикализм, соответственно, отражал процесс обособления духовного сословия по отношению к крестьянской среде. Политический антиклерикализм во многом являлся проекцией на русскую почву риторики, характерной для борьбы нововременного государства с Католической Церковью в западноевропейском контексте. Однако в России «вина» Церкви заключалась не в ее слишком самостоятельной позиции, затормаживающей процесс социального развития, а, напротив, в помощи, которую она оказывала государству в порабощении народа.
Ключевые слова: антиклерикализм, русская культура, духовенство, риторика, сословия в России, православный священник
* Исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда № 19-78-10143, https://rscf.ru/project/19-78-10143/. Организация выполнения проекта — Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет.
Deacon Eugene Lyutko
PhD, Junior Research Fellow at St. Tikhon's Orthodox University for the Humanities Russia, Moscow e.i.lutjko@gmail.com
Anti-Clerical Rhetoric in Russia: 1840-1917*
Abstract: Anti-clericalism in the Russian context has not yet been considered as an independent cultural phenomenon. It is generally believed that it was a side effect of the Bolsheviks' policy, which was not limited to fighting the "economic base" (tsarism), but also fought the "superstructure" (religion), which was supposed to "die out" by itself. However, despite the fact that Orthodoxy in the pre-revolutionary Russia was the "dominant religion", anti-clerical rhetoric appeared here long before the fall of the Orthodox monarchy. It seems possible to single out several logics underlying the anti-clerical argument. Cultural anti-clericalism was the result of a consistent divergence of the cultural paths of the Russian clergy and nobility. Economic anti-clericalism, respectively, reflected the process of isolation of the clergy estate in relation to the peasant environment. Political anticlericalism was in many ways a projection onto Russian soil of the rhetoric characteristic of the struggle between the modern state and the Catholic church in the Western European context. However, in Russia the "fault" of the church lay not in its overly independent position, which hindered the process of social development, but, on the contrary, in the assistance it provided to the state in enslaving the people.
Keywords: anti-clericalism, Russian culture, clergy, rhetoric, estates in Russia,
Orthodox priest
* This study is funded by the Russian Science Foundation, grant № 19-7810143, https://rscf.ru/project/19-78-10143/. The project is carried out at St. Tikhon's Orthodox University for the Humanities.
Проблема антиклерикализма в дореволюционной России до сих пор не привлекала внимания исследователей1. А между тем без углубленного изучения этого явления не может быть адекватно проинтерпретирована антицерковная политика большевиков - напротив, привлекающая пристальное внимание исследователей, - культурные истоки этой политики, как правило, не вызывают интереса у исследователей XX в., а говоря о мотивах антицерковной политики большевиков, они часто довольствуются общими словами о «богоборческой власти» или «политической борьбе». Очевидно, что столь резкий поворот в жизни Русской Церкви, который произошел в 1917 г., не мог не иметь массивных корней в культуре предыдущего периода. В этой статье будет предпринята попытка ти-пологизировать антиклерикальную риторику в дореволюционной России в соответствии с ключевыми логическими ходами, лежащими в основе каждого из типов. Таким образом, выделяются культурный, экономический и политический типы антиклерикализма2.
«Антиклерикализм» - это очень широкое понятие, которому сложно дать определение и которое, как и его антоним «клерикализм», имеет выраженную эмоциональную коннотацию. Тем не менее могут быть выделены как минимум два общих основания для разговора об этом явлении: 1) наличие корпорации духовенства3; 2) возможность усомниться в том, что эта корпорация явля-
1 Пожалуй, кроме статьи Г. Фриза, опубликованной более 40 лет назад, отсутствуют работы, нацеленные на рассмотрение этого явления в указанном культурном контексте (см.: Freeze G. L. A Case of Stunted Anticlericalism: Clergy and Society in Imperial Russia // European Studies Review. 1983. Vol. 13 (2) P. 177-200).
2 В статье речь идет именно об уровне риторики, то есть о том, что Г. Фриз назвал «чахлым» (stunted) антиклерикализмом, противопоставляя его «агрессивному» антиклерикализму последующей эпохи (см.: Ibid. P. 193).
3 См. подробнее: Лютько Е. Возникновение клерикальной корпорации на Западе XI-XIII вв. и в России XVII-XVIII вв. // Социологическое обозрение. 2020. Т. 19. № 3. С. 300-320.
ется частью «нормативного порядка», то есть наличие устоявшихся логических ходов и сформировавшихся нарративов о «вредности» духовенства как корпорации для общего или частного блага4.
Прежде всего, необходимо отметить, что применительно к российскому контексту - и шире, применительно к православию -понятие «антиклерикализм» не может использоваться в том же значении, в котором оно появилось и использовалось на Западе. То есть как движение или образ мысли, сопротивляющийся попыткам Церкви, прежде всего Католической, повлиять на политическую жизнь в национальных государствах. Тем не менее можно говорить, что уже в пореформенную эпоху представители Церкви начали ощущать нечто вроде систематической критики церковных структур, что выражалось, собственно, в дискуссиях вокруг понятия «клерикализм», то есть одного из основных инструментов антиклерикальной риторики. Само понятие «клерикализм» возникает предположительно во французском языке на рубеже XVIII-XIX вв. и приобретает популярность в середине XIX в. В русском языке, как отмечает Г. Фриз, оно впервые употребляется в 1869 г. обер-прокурором Святейшего Синода Дмитрием Толстым (18231889) в письме, адресованном проправительственному публицисту Михаилу Каткову: «... клерикализм возможен только там, где есть ультрамонтантство»5.
Современные способы поиска в рамках Google Books и НКРЯ позволяют уточнить эту датировку и выявить, что понятие «клерикализм» появилось в русском языке (печати) уже в начале 1860-х и даже в конце 1850-х (одно вхождение). Однако указанная цитата важна по двум причинам: во-первых, как свидетельство того, что в разгар эпохи реформ этим понятием стали оперировать в высших правительственных кругах; а во-вторых,
4 См. анализ о становлении базовых антиклерикальных «логик» в западноевропейском контексте: Воронцов С. А. (Анти)клерикальный дискурс и алетургия: к постановке проблемы // Вопросы философии. 2017. № 4. С. 37-49.
5 Д. А. Толстой М. Н. Каткову, 25 марта 1866 г. // ОР РГБ. Ф. 120 [Фонд Каткова]. К. 11. Д. 17. Л. 5. Цит. по: Freeze G. L. A Case of Stunted Anti-clericalism. P. 197.
как демонстрация того, что, несмотря на то что сам Толстой заявляет об отсутствии «клерикализма» в Российской империи, это не было самоочевидно. Действительно, как отмечает Толстой и что впоследствии замечательно обоснует Фриз, Русская Церковь никогда не представляла собой «политической субъектности», никогда не становилась носительницей некой политической программы (клерикализма), которой, соответственно, могла бы быть противопоставлена альтернатива - антиклерикализм. Духовенство никогда не превращалось в политически сплоченную социальную группу6, никогда не приобретало инструментов выражения своего «социального интереса». Духовенство было разделено по линии - белое (приходское, женатое) и черное (монашеское, поставляющее кадры для церковной иерархии), и между этими группами существовало значительное напряжение. Возможно, еще и поэтому Фриз называет русский антиклерикализм «чахлым», ведь он не совсем отвечает самому базовому содержанию исторического термина. Все это, впрочем, не является основанием, чтобы отказываться от этого термина. Недовольство духовенством (именно как группой) в России до революции имело место, даже с учетом того, что Церковь не являлась самостоятельной политической силой.
«Попы» - антиклерикализм культурный
XIX век в России - это век нарастания сословных различий. Особенно драматично происходило размежевание между дворянством и духовенством. Это размежевание стало основанием для «культурного» антиклерикализма, «антиклерикализма презрения». В дореволюционной России, в отличие от западных стран, именно дворянство, а не духовенство считалось «первым» сословием. В Российской империи чрезвычайная зависимость государственной системы - прежде всего в вопросах обороноспособности - от «служилого сословия» вылилась в невероятные привилегии, которыми государство снабжало дворян. Вообще связь «государства»
6 См.: Freeze G. L. A Case of Stunted Anticlericalism. P. 185.
и «дворянства» - это типично русское обстоятельство, которое отличает русскую ситуацию от ситуации на Западе7.
Духовенство, напротив, «досталось» петровскому государству в наследство от предыдущей эпохи как едва ли не самая проблемная группа, требующая значительных усилий для «инкорпорирования» ее в государственную систему. Духовенство, так и не нашедшее своего места в проектах государственного реформирования при Екатерине II, окончательно стало восприниматься дворянством в качестве «низшего» класса.
В дореволюционной России и белое мирское духовенство, и епископат происходили из одних и тех же клерикальных семейств, что разительно отличало Россию от католических стран Европы, где епископат порой представлял аристократию. Это обстоятельство позволяло Льву Толстому (1828-1910) высказаться таким образом:
Мы, люди так называемые образованные (я помню свои тридцать лет жизни вне веры), даже не презираем, а просто не обращаем никакого внимания, даже любопытства не имеем знать, что они там делают и пишут и говорят. Пришел поп - дать полтинник. Церковь, построенную для тщеславия, святить - позвать долгогривого архиерея, дать сотню <...>. Так что уже давно попы служат для себя, для слабоумных и плутов и для женщин. Надо думать, что скоро они будут поучать и пасти только друг друга8.
7 «Отличительная черта в истории нашего дворянства, сравнительно с дворянством Западной Европы, состоит в том, что у нас оно всегда было установлением политическим, существовавшим и видоизменявшимся сообразно целям и потребностям правительственным <...>. У нас аристократические элементы сложены были в привилегированную общественную группу государственной властью <...> В этом состоит радикальное и основное отличие нашего служилого дворянства от феодальной землевладельческой аристократии Западной Европы, нашей идеи благородства, основанной на службе государству и народу русскому и пожалованной самодержцем, и западно-европейского, основанного на крови, на контракте с государственной властью» (Рома-нович-Славатинский А. Дворянство в России от начала XVIII века до отмены крепостного права. СПб.: Типография Министерства внутренних дел, 1870. С. ЬП).
8 Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений: в 90 т. Т. 23: Произведения, 1879-1884. М.: ГИХЛ, 1957. С. 297.
Проблема была не только в том, что образованное дворянство не уважало духовенства - все было гораздо серьезнее. Социальный ландшафт дореволюционной России не позволял дворянину даже «различить» священника» на фоне выходцев из духовного сословия9. Вот что писал об этом народник Александр Энгельгардт (1832-1893):
Ежемесячно ко мне приезжают попы. «Попы» не значит поп во множественном числе. Словом «попы» обозначают всех принадлежащих к духовному званию, всех, кто носит длинные волосы, особенного покроя поповское платье; тут и поп, и дьякон, и дьячок, и пономарь, настоящие и заштатные, и все состоящие при селе. <.. .> Слово «попы» имеет такое же значение, как и слово «воронье». Ворон, грач, ворона, галка, сорока, все это пернатое царство - «воронье»10.
При этом «антиклерикализм» Энгельгардта - это не какое-то острое негативное чувство. Скорее, как и у Толстого, абсолютное безразличие. «Попы» для него - это эффективный способ узнать больше о «никому не известном, неразгаданном существе, которое называется мужиком»11. В его словах нет никакого антагонизма:
Я люблю, когда приезжают попы. Попы бывают у меня ежемесячно для совершения водосвятия на скотном дворе. <...> Я люблю беседовать с попами и нахожу для себя эти беседы полезными и поучительными <...> Никто так хорошо не знает быт простого народа во всех его тонкостях, как попы12.
Культурная непригодность духовенства выражалась в конкретных параметрах - внешнем виде, запахе и речи. Вот, как об этом
9 Надо отметить, что, в отличие от Западной Европы, в России «духовенством» назывались не только священники, но и диаконы (число которых было значительно), а также низшие чины - дьячки, пономари и т. д. Так, в Аугсбурге на одного католического клирика приходилось 295 прихожан, в Дании на одного пастора - 1099 мирян, в России же на одного клирика приходилось 316 прихожан, а на одного священника - 1008 (см.: Freeze G. L. The Parish Clergy in Nineteenth-Century Russia: Crisis, Reform, Counter-Reform. Princeton, 1983. P. 64).
10 Энгельгардт А. Н. Из деревни: 12 писем. 1872-1887. СПб.: Наука, 1999. С. 44.
11 Там же.
12 Там же. С. 44-45.
говорит историк Сергей Соловьев (1820-1879), сам родившийся в семье протоиерея и дворянки:
Священника не стали призывать в гости для беседы в порядочные дома: с ним сидеть нельзя, от него пахнет, с ним говорить нельзя, он говорит по-семинарски. И священник одичал: стал бояться порядочных домов, порядочно одетых людей13.
Дворянское безразличие порой переходило к активному презрению и даже к насилию - если не в реальности, то находившему отражение в литературном творчестве и основывающемуся именно на культурных различиях. Иван Тургенев в юмористической поэме «Поп», впервые вышедшей за границей в 1844 г., так характеризует представителя духовного сословия:
Соседом у меня в деревне той
Был - кто же? поп, покрытый жирным пухом,
С намасленной, коротенькой косой,
С засаленным и ненасытным брюхом.
Попов я презираю всей душой...
Но иногда - томим несносной скукой -
Травил его моей легавой сукой14.
В дворянских кругах встречался специфический культурный антиклерикализм, который скорее мог быть назван «культурным антисеминаризмом», однако его носители видели своими противниками именно детей священников. Так, сын выше процитированного Александра Энгельгардта, литературный критик Николай Энгельгардт (1867-1942) развил теорию о существовании целой «семинарской» литературной школы, которая была выстроена на факте «отречения от Пушкина», и именно дети священников были у ее истоков. Между детьми низшего духовенства и детьми священников Энгельгардт проводит границу:
Из рядов низшего, до крайности бедного духовенства - дьячков, диаконов, - вышли беллетристы как Помяловский, Успенские, Левитов,
13 Соловьев С. М. Сочинения: в 18 т. Т. 18: Работы разных лет. М., 1995. С. 556.
14 Тургенев И. С. Полное собрание сочинений: в 30 т. Т. 1: Стихотворения, поэмы, статьи и рецензии, прозаические наброски, 1834-1849. М.: Наука, 1978. С. 385.
Решетников. Из рядов более обеспеченного духовенства, из иерейских сыновей вышли публицисты и критики - Чернышевский, Добролюбов, Благосветов15.
Очертив эту группу священнических детей, он утверждает: «Отречение от Пушкина - характерная черта писателей, вышедших из духовенства и главный пункт раздора с писателями помещичьего класса»16. В поисках генеалогии этого образа мыслей Энгельгардт указывает на священника Матвея Константиновского (1791-1857) - последнего читателя второго тома «Мертвых душ» Николая Гоголя; человека, который, как подозревали некоторые, посоветовал писателю сжечь это произведение. Энгельгардт продолжает, цитируя отца Матвея:
«Отрекись от Пушкина. Пушкин был язычник и грешник», - требовал этот фанатик. <...> Вот и любопытно теперь ответить, кто был у нас в литературе и обществе представителем традиции «попа Матвея»? Откуда вышло это отречение? Ответ один - из семинарии. <...> Воспитанники семинарий, иерейские сыновья, хотя и порывавшие со всеми традициями своего сословия, в одном были верны заветам «попа Матвея»: Пушкина и с ним чистое художество, красоту, свободную, чуждую «полезного» мысль ненавидели и гнали.17
Оставь в Чернышевском «credo» семинарии, и вы получите много черт отца Матвея Константиновского - заключал Энгельгардт, цитируя Василия Розанова (1856-1919)18.
Сами Чернышевский, Добролюбов, даже учитывая их происхождение, конечно, не являлись защитниками религии и духовенства, и это было хорошо известно Энгельгардту. Богословская, церковная критика Пушкина и его творений как творений «мир-
15 Энгельгардт Н. А. История русской литературы XIX столетия: в 2 т. Петроград, 1915. Т. 2. С. 275. Впервые Энгельгардт высказал эту идею в ст.: Энгельгардт Н. А. О. Матвей в русской критике (литературная справка) // Новое время. 1901. № 9623. 16 дек.
16 Там же.
17 Там же. С. 275-276.
18 Там же. С. 279. См. критику концепции Энгельгардта: Добролюбов В. А. Ложь гг. Николая Энгельгардта и Розанова о Н. А. Добролюбове, Н. Г. Чернышевском и духовенстве. СПб.: Типография А. Е. Кол-пинского, 1902.
ских», «праздных» и т. д. резко контрастирует с теми мотивами, которыми в своей критике руководствовались Чернышевский и Добролюбов. Для них Пушкин и прочая романтическая литература - это искусство, которое отвлекает и «развлекает» общество в ситуации, когда общество должно обратиться к наболевшим социальным проблемам и, прежде всего, к вопросу о положении крестьян. Это была критика «реалистов». Однако структурные особенности такой критики, выделяемые Энгельгардтом, - а прежде всего утилитаризм, которым, по его мнению, было пропитано семинарское образование, - действительно могут быть связующими звеньями, тем наследием, которое дети позаимствовали у своих клерикальных отцов19. Генеалогия русского утилитаризма удивительно схожа со знаменитой ленинской генеалогией революционного движения:
Декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул революционную агитацию. Ее подхватили, расширили, укрепили, закалили революционеры-разночинцы, начиная с Чернышевского и кончая героями «Народной воли». Шире стал круг борцов, ближе их связь с народом. «Молодые штурманы будущей бури» - звал их Герцен. Но это не была еще сама буря. Буря, это - движение самих масс. Пролетариат, единственный до конца революционный класс, поднялся во главе их и впервые поднял к открытой революционной борьбе миллионы крестьян20.
Чернышевский, Добролюбов и прочие революционеры, которых Ленин деликатно называет «разночинцами», хотя многие из них были «поповичами», передают, как пламя олимпийского огня, революционную идею пролетариату - идею общества, построенного на принципах социальной справедливости и утилитаризма. Пролетариат должен завершить дело революции. Если смешать генеалогию Энгельгардта и Ленина, получится, что «дети» передали «внукам» оружие, которым «внуки» - власть трудящихся - будут непримиримо бороться против «дедов» - против духовенства.
19 См. подробнее об этой проблеме: Манчестер Л. Поповичи в миру: духовенство, интеллигенция и становление современного самосознания в России / пер. с англ. А. Ю. Полунов. М.: Новое литературное обозрение, 2015.
20 Ленин В. И. Сочинения. 4-е изд. Т. 18. М., 1941-1967. Т. 18. С. 14-15.
«Кутейники» -антиклерикализм экономический
В дворянских кругах были в ходу пейоративы по отношению к духовенству и детям духовенства, претендующим на какие-то позиции в светском обществе: «звонари», «попы», «поповичи»21. Наиболее примечательным из них было наименование «кутейники»22. Это прозвище дворяне позаимствовали у крестьян (кутья - блюдо из злаков, которое обычно готовят на похороны). Называя священников и прочих выходцев из духовного сословия «кутейниками», человек акцентировал внимание на их корыстном отношении к священному роду своих занятий. «Вари кутью, а кутейники сами придут» - гласила народная поговорка23. Духовенство в этом выражении уподобляется существу, инстинктивно тяготеющему к своей «профессиональной пище». Это выражение отражало более чем вековой процесс нарастания напряжения между духовенством и крестьянством.
Большое значение для создания этого напряжения имело постепенное упразднение выборности духовенства в течение XVIII в. Белое духовенство, ставшее основой духовного сословия и вовлеченное в корпоративные принципы ротации, больше не было связано узами социальной близости с крестьянским миром - приходской священник, которого назначили на приход, не имел опыта общения со своей будущей паствой. Эта ситуация обуславливала напряженные отношения с приходом и с приходским старостой, который зачастую являлся авторитетным представи-
21 Надо сказать, что представители духовного сословия также могли выказывать пренебрежение к представителям дворянства. Как мы говорили выше, духовенство было в целом более образованным сословием нежели дворянство (по уровню грамотности) (см.: Мангиле-ва А. В. Развитие сословного самосознания уральского духовенства в XIX в. // Уральский исторический вестник. 2011. Т. 4. С. 91).
22 См. подробнее: Запальский Г. М. Концепт «кутейник» в русском литературном обиходе // Проблемы исторической поэтики. 2021. Т. 19. №4. С. 215-233.
23 Даль В. И. Пословицы русского народа: в 3 т. М.: Русская книга, 1993. Т. 3. С. 95.
телем местного населения24. Кроме того, члены корпорации священнослужителей по-прежнему напрямую зависели от крестьян в материальном плане. В пореформенный период только беднейшая половина приходов Российской империи получала вспоможение из государственной казны - 219 руб. в год. Эту сумму нужно было разделить на троих - священника, диакона и псаломщика. Для сравнения, в начале XX в. средняя зарплата рабочего составляла 263 руб.25 Иногда - не очень часто - священник имел дополнительный доход от учительской должности или, например, разведения пчел. Значительно чаще священники были вынуждены сами работать на земле - небольшом наделе, полагающемся ему по должности.
Но основой материального обеспечения духовенства - от протоиереев до псаломщиков - были так называемые добровольные пожертвования за исполнение частных богослужений - треб. По мнению Г. Фриза, плата за требы была главной причиной враждебности народа по отношению к духовенству26. В сочетании с культурной инаковостью и корпоративным характером ротации это обстоятельство предопределяло «экономический антиклерикализм» широких масс крестьянского населения, который станет основным инструментом антицерковной пропаганды большевиков.
«Рабы светской власти» -антиклерикализм политический
Как было сказано выше, для политического антиклерикализма в России было гораздо меньше оснований, чем в католических странах Европы. Примечательно, что декабристы, испытавшие сильное влияние французской культуры и, как кажется, предрасположенные к проведению в жизнь мер, сопоставимых с опытом Французской революции, были в большинстве своем настроены
24 См.: Белоногова Ю. И. Приходское духовенство Московской епархии и крестьянский мир в начале XX века. М.: ПСТГУ, 2010. С. 139-142.
25 См.: Там же. С. 52.
26 См.: Freeze G. L. A Case of Stunted Anticlericalism. P. 181.
к духовенству весьма благосклонно27. Пестель, один из наиболее радикальных революционеров, тем не менее говорил, что «духовенство должно быть признано частью правительства и частью, самой наипочетнейшей»28.
Эпизоды политического антиклерикализма в России первой половины XIX в. подчас имеют вид подражания французам, где эта проблема, конечно, вставала в полный рост. Так, приписываемая Пушкину эпиграмма «Мы добрых граждан позабавим...»29 является в действительности подражанием Дидро30. В уже вышеупомянутой поэме Тургенева «Поп» также присутствует отсылка к западному контексту - себя как автора пасквильной поэмы о священнослужителе Тургенев в шутку сравнивает с деятелем гуситского сопротивления Яном Жижкой (Jan 2izka, 1360-1424)31.
Вместе с тем уже в николаевскую эпоху начинает формироваться скелет концепции политического антиклерикализма, который будет развит и пущен в ход большевиками - идея о полити-
27 Уже после суда и приговора один из декабристов, Александр Бестужев, писал Николаю I из Петропавловской крепости: «Для просвещения нижних классов народа хотели повсеместно завести ланкастерские школы. А чтобы поправить его нравственность, - то возвысить белое духовенство, дав оному способы к жизни» (Бестужев А. А. Об историческом ходе свободомыслия в России // Избранные социально-политические и философские произведения декабристов: в 3 т. М.: ГИПЛ, 1951. Т. 1. С. 495-496).
28 Пестель П. И. Русская правда. Наказ временному верховному правлению. СПб.: Книгоиздательство «Культура», 1906. С. 61-62.
29 Мы добрых граждан позабавим И у позорного столпа Кишкой последнего попа Последнего царя удавим.
30 См.: Рак В. Д. О четверостишии, приписанном Пушкину // Пушкин, Достоевский и другие. СПб., 2003. С. 54-55.
31 Вы скажете: «Нелепо-с Воспеть попов»... но я попов пою; Предмет достойный эпоса - не репа-с В наш подлый век... но что я говорю?
И мне ли, мне ль при жизни Комаришки* В политику пускаться, вроде Жижки? (Тургенев И. С. Полное собрание сочинений. С. 385). *Комаров - малоизвестный общественный деятель, знакомый Тургенева.
ческой поддержке, которую оказывает духовенство государству в деле угнетения народа. И, что важно заметить, здесь также точкой отсчета служит опыт католического мира, только коннотация оказывается полностью противоположная. Все начинается, вероятно, с Петра Чаадаева (1794-1856), который в 1830-е гг. сравнивает Православную и Католическую Церкви, отдавая предпочтение последней: «Западная Церковь была создана в видах социального развития человечества»32, Православная же Церковь:
надо сознаться, довела покорность до крайности; она всячески стремилась себя ограничить: преклонять колена перед всеми государями, каковы бы они ни были, верные или неверные, православные или схизматики, монголы или сельджуки; когда гнет становился невыносимым или когда иноземное иго над ней разрешалось, редко умела она прибегнуть к иному средству, помимо того, чтобы заливать слезами церковную паперть, или же, повергнувшись в прах, призывать помощь небесную в тихой молитве33.
Казалось бы, во всем вышесказанном нет ничего преступного, но если бы эта покорность не стала, по мнению Чаадаева, инструментом закрепощения народа:
[западное] духовенство показало везде пример, освобождая собственных крепостных, и что римские первосвященники первые способствовали уничтожению рабства в области, подчиненной их духовному управлению. Почему же христианство не имело таких же последствий у нас? Почему, наоборот, русский народ попал в рабство лишь после того, как он стал христианским, а именно в царствование Годунова и Шуйских? Пусть православная церковь объяснит это явление34.
Чаадаев, впрочем, еще не произносит прямого обвинения, а, напротив, говорит уклончиво и деликатно. Гораздо отчетливее критика духовенства просматривается в записках Михаила Лунина (1787-1945) - декабриста, перешедшего в католицизм. В 1836 г. он пишет:
32 Чаадаев П. Я. Полное собрание сочинений и избранные письма: в 2 т. М.: Наука, 1991. Т. 1. С. 499.
33 Там же. С. 501.
34 Там же. С. 347.
В Российской империи, как издревле в Византии, религия, отвлекаясь от ее божественного происхождения, есть одно из тех установлений, посредством которых управляют народом... служители Церкви - в то же время прислужники государя35.
Ближе к середине XIX в., уже не у дворян, а у первых «интеллигентов» (интеллектуалов из прочих сословий) появляются все более жесткие выражения. Уже упоминавшийся Виссарион Белинский (1811-1848), внук священника, писал в 1847 г. Николаю Гоголю после ознакомления с его новой книгой «Выбранные места из переписки с друзьями» (1847), где последний имел неосторожность положительно отозваться о русском духовенстве:
Неужели Вы, автор «Ревизора» и «Мертвых душ», неужели Вы искренно, от души, пропели гимн гнусному русскому духовенству, поставив его неизмеримо выше духовенства католического? Положим, Вы не знаете, что католическое духовенство было чем-то, между тем как православное духовенство никогда, ничем и нигде не было, кроме как слугою и рабом светской власти36.
Если здесь Церковь обвиняется в пассивности, то для Герцена (1812-1870) она уже имеет «активную» роль. Вот как он писал в 1851 г.:
Восточная церковь проникла в Россию в цветущую, светлую киевскую эпоху, при великом князе Владимире. Она привела Россию к печальным и гнусным временам, описанным Кошихиным, она благословила и утвердила все меры, принятые против свободы народа. Она обучила царей византийскому деспотизму, она предписала народу слепое повиновение, даже когда его прикрепляли к земле и сгибали под ярмо рабства37.
В течение последующего периода развития политического антиклерикализма в России к нарративу, сформулированному Герценом, будет добавлено мало нового. Впрочем, антиклерикальные высказывания, там, где они будут встречаться, приобретут более
35 Лунин М. С. Сочинения и письма. Петербург, 1923. С. 12.
36 Белинский В. Г. Избранные философские сочинения. М.: ГИПЛ, 1941. С. 470.
37 Герцен А. И. О развитии революционных идей в России // Сочинения: в 2 т. М.: Мысль, 1986. Т. 2. С. 139-140.
«стройный» и последовательный, в марксистском смысле, характер. Вот, как будет писать о духовенстве Георгий Плеханов (1856-1918):
Духовенство как сословие было и остается враждебным всякому освободительному движению. Это делает его одной из самых надежных опор реакции. Оно всегда смотрело на Восток, и ни о какой европеизации его не могло быть и речи38.
Однако, чем дальше от Церкви становятся мыслители и чем более духовенство маргинализируется как страта интеллектуалов, тем меньшее значение придается ей в построениях русских революционеров. Сам Плеханов как историк русской общественной мысли останавливается на XVII в. - как рубеже, после которого духовенство фактически перестает его интересовать39.
Тем не менее маргинальное положение духовенства для марксистской теории, которое, как кажется, могло бы «уберечь» Церковь от репрессий, в действительности оказалось малозначащим. Как и малозначащим для русского контекста оказался марксизм в аутентичном «марксовом» смысле или хотя бы в том смысле, в котором его понимал меньшевик Плеханов. Новая «рабоче-крестьянская Россия» сделала все возможное, чтобы избавиться от Церкви, «обучившей деспотизму царей», избавиться именно как от легитимной политической силы.
Заключение
Антиклерикальная риторика, понятая как совокупность риторических инструментов, нацеленных на создание негативного образа духовенства как социальной группы в дореволюционной России, была неоднородна. Удалось выявить как минимум три логики выстраивания антиклерикальной аргументации, которые соотносятся с ключевыми сферами общественных отношений, развивающихся в Новое время - культурой, экономикой и политикой. В значительной степени антиклерикальная риторика находила
38 Плеханов Г. В. История русской общественной мысли // Он же.
О религии и Церкви. М.: Изд-во Академии наук СССР, 1957. С. 385.
39 См.: Там же. С. 404.
основание и в сословном разделении дореволюционного общества: «культурное превосходство» дворян и экономическая приниженность крестьянства становились основанием для критики духовенства как группы, активно развивающей самобытную сословную культуру и защищающей свои материальные интересы. Тем не менее логика «политического антиклерикализма» не вполне вписывается в логику сословных противоречий, и, по всей видимости, за ней стояло негативное отношение не столько ко всему корпусу русского духовенства, сколько к узкой прослойке церковных иерархов, так или иначе причастных к решению тех или иных политических вопросов. И вместе с тем нельзя не признать эту последнюю логику маргинальной на общем плане российской антиклерикальной риторики. Вдохновленная борьбой между республиканцами и Римом на Западе, политическая антиклерикальная риторика не находила в российском контексте оснований для развития.
Список источников и литературы
1. Белинский В. Г. Избранные философские сочинения. М.: ГИПЛ, 1941.
2. Белоногова Ю. И. Приходское духовенство Московской епархии и крестьянский мир в начале XX века. М.: ПСТГУ, 2010.
3. Бестужев А. А. Об историческом ходе свободомыслия в России // Избранные социально-политические и философские произведения декабристов: в 3 т. М.: ГИПЛ, 1951.
4. Воронцов С. А. (Анти) клерикальный дискурс и алетургия: к постановке проблемы // Вопросы философии. 2017. № 4. С. 37-49.
5. Герцен А. И. О развитии революционных идей в России // Герцен А. И. Сочинения: в 2 т. М.: Мысль, 1986. Т. 2. С. 118-153.
6. Даль В. И. Пословицы русского народа: в 3 т. М.: Русская книга, 1993.
7. Добролюбов В. А. Ложь гг. Николая Энгельгардта и Розанова о Н. А. Добролюбове, Н. Г. Чернышевском и духовенстве. СПб.: Типография А. Е. Колпинского, 1902.
8. Запальский Г. М. Концепт «кутейник» в русском литературном обиходе // Проблемы исторической поэтики. 2021. Т. 19. № 4. С. 215-233.
9. Ленин В. И. Сочинения. 4-е изд. М., 1941-1967.
10. Лунин М. С. Сочинения и письма. Петербург, 1923.
11. Лютько Е. Возникновение клерикальной корпорации на Западе XI-XIII вв. и в России XVII-XVIII вв. // Социологическое обозрение. 2020. Т. 19. № 3. С. 300-320.
12. Мангилева А. В. Развитие сословного самосознания уральского духовенства в XIX в. // Уральский исторический вестник. 2011. Т. 4. С. 8995.
13. Манчестер Л. Поповичи в миру: духовенство, интеллигенция и становление современного самосознания в России / пер. с англ. А. Ю. По-лунов. М.: Новое литературное обозрение, 2015.
14. Пестель П. И. Русская правда. Наказ временному верховному правлению. СПб.: Книгоиздательство «Культура», 1906.
15. Плеханов Г. В. История русской общественной мысли // Он же. О религии и Церкви. М.: Изд-во Академии наук СССР, 1957. С. 381-558.
16. Рак В. Д. О четверостишии, приписанном Пушкину // Пушкин, Достоевский и другие. СПб., 2003. С. 42-63.
17. Романович-Славатинский А. Дворянство в России от начала XVIII века до отмены крепостного права. СПб.: Типография Министерства внутренних дел, 1870.
18. Соловьев С. М. Сочинения: в 18 т. Т. 18: Работы разных лет. М., 1995.
19. Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений: в 90 т. Т. 23: Произведения, 1879-1884. М.: ГИХЛ, 1957.
20. Тургенев И. С. Полное собрание сочинений: в 30 т. Т. 1: Стихотворения, поэмы, статьи и рецензии, прозаические наброски, 1834-1849. М.: Наука, 1978.
21. Чаадаев П. Я. Полное собрание сочинений и избранные письма: в 2 т. М.: Наука, 1991. Т. 1.
22. Энгельгардт А. Н. Из деревни: 12 писем. 1872-1887. СПб.: Наука, 1999.
23. Энгельгардт Н. А. История русской литературы XIX столетия: в 2 т. Петроград, 1915. Т. 2.
24. Энгельгардт Н. А. О. Матвей в русской критике (литературная справка) // Новое время. 1901. № 9623. 16 дек.
25. Freeze G. L. A Case of Stunted Anticlericalism: Clergy and Society in Imperial Russia // European Studies Review. 1983. Vol. 13 (2). P. 177-200.
26. Freeze G. L. The Parish Clergy in Nineteenth-Century Russia: Crisis, Reform, Counter-Reform. Princeton, 1983.
Выходные данные публикации
Лютько Е. И., диак. Антиклерикальная риторика в России: 18401917 гг. // Филаретовский альманах. 2023. № 19. С. 106-123.
Lyutko E. (2023) "Antiklerikal'naia ritorika v Rossii: 1840-1917 gg." [AntiClerical Rhetoric in Russia: 1840-1917]. Filaretovskii al'manakh, vol. 19,
pp. 106-123 (in Russian).
