CC BY
43УДК 821.111
АНТИЧНЫЙ ДИСКУРС В РАССКАЗЕ Д. КОНСТАНТАЙНА «ЧАЙ В «МИДЛЭНДЕ» © Седова Елена Сергеевна
кандидат филологических наук, доцент кафедры литературы и методики обучения литературе Челябинского государственного педагогического университета Россия, 454080, г. Челябинск, проспект Ленина, 69 E-mail: helens82@mail.ru
В статье анализируется античный дискурс в рассказе Д. Константайна «Чай в «Мидлэнде», который представлен через барельеф Э. Гилла «Навсикая, встречающая Одиссея» и отсылки к гомеровскому эпосу в пересказе героини. Константайновско-гомеровский диалог осуществляется в поиске ответа на вопрос, с какими фрагментами из гомеровского эпоса могут быть соотнесены античные аллюзии в произведении Константайна. Делается вывод, что герои гомеровского эпоса соответствуют действующим лицам из произведения британского писателя, но с той разницей, что он усиливает психологизм изображенной ситуации, в результате чего она предстает как история потери героями любви, попытка женщины «остановить мгновенье», воскресить утраченный миг красоты. Уникальность рассказа Д. Константайна заключается в том, что типичная история оказывается вписанной во вневременной контекст.
Ключевые слова: античный дискурс, Д. Константайн, Гомер, «Одиссея», миф об Одиссее и Нав-сикае, Э. Гилл, психологизм.
ANTIQUE DISCOURSE IN THE SHORT STORY 'TEA AT THE MIDLAND' BY D. CONSTANTINE
Elena S. Sedova
PhD, A/Professor of Department of literature and teaching methods, Chelyabinsk State Pedagogical University
69 Lenina avenue, Chelyabinsk, 454080 Russia
The article is devoted to the antique discourse in D. Constantine's Tea at the Midland. The antique discourse is presented through Eric Gill's bas-relief «Odysseus Welcomed from the sea by Nautsicaa» and some references to Homer's epic poem in the retelling of the woman. The author aims at research the dialogue between Constantine and Homer and to trace what kind of passages from ancient epic poem can be related to antique allusions in the short story of Constantine. The author concludes that the characters of Homeric epic are corresponded to Man and Woman from D. Constantine's story; the difference is that the British author deepens psychologism and shows the loss of love, «the difference between the woman and the man is that the woman is still trying to hold on to the romantic sense of the moment set apart from the everyday world, a moment of beauty, of freedom, or art for art's sake, love for love's sake» (Charles E. May). Constantine's story is inscribed in timeless context.
Keywords: antique discourse, D. Constantine, Homer, Odyssey, myth about Odysseus and Nausikaa, E. Gill, psychological analysis.
Британский поэт, мастер психологической прозы Дэвид Джон Констанстайн (David J. Constantine) (род в 1944 г.) известен также как переводчик и литературовед, область научных интересов которого связана с античной культурой. Самые известные его труды: Holderlin's «Sophocles»: Oedipus and Antigone - уникальный и своеобразный двойной перевод с немецкого (перевод произведений Софокла на немецкий язык, выполненный Фр. Гельдерлином) на английский, и работа литературоведческого плана In the Footsteps of the Gods: Early Greek Travellers and the Hellenic Ideal, посвященная Греции, греческой культуре и другим аспектам. Интересный комментарий находим в рецензии на первую упомянутую нами работу Д. Константайна: переперевод, сделанный британским писателем, «демонстрирует жизненность древней и современной поэтической традиции». Добавим, что Константайн мыслит шире - он вписывает античность в современный контекст, показывая не только «жизненность», но и «вечность» тем и проблем. Ярким примером является рассказ «Чай в «Мидлэнде» (Tea at the Midland) из сборника «Под дамбой» (Under the Dam, 2005).
Рассказ «Чай в «Мидлэнде» бессюжетен: это встреча и разговор двух любовников в отеле «Мидлэнд», отношения которых зашли в тупик; это история без начала и без конца, словно вырванная из контекста самой жизни. Незавершенность - отличительная черта прозы писателя, поэтому многие свои рассказы он заканчивает многоточием, оставляя финал открытым. Как отмечает сам
Д. Константайн: «A story, for me, is a fiction in which something is under way, at work, at stake; in which possibilities for good or ill are opening up. I write against the very idea of finality and closure» [5].
Античный дискурс как часть культурного дискурса представлен в рассказе через барельеф Э. Гилла «Навсикая, встречающая Одиссея», а также отсылки героини к «людям из книжки» («Одиссея» Гомера). Константайн, вслед за Гомером, пишет о вечном - о сложном мире человеческих взаимоотношений, о поиске счастья. Античный дискурс позволяет прочитать показанную английским писателем ситуацию как типическую, вневременную. Нам представляется интересным посмотреть на константайновско-гомеровский диалог ответить на вопрос, с какими фрагментами из гомеровского эпоса могут быть соотнесены античные аллюзии в произведении Константайна.
В основе рассказа лежат, по словам автора, два образа - это фриз Гилла и серферы: «Это рассказ о ссоре, которая якобы об Эрике Гилле, но на самом деле - о других вещах» [6]. Внешней рамой является описание серферов: «In the din of waves and wind under that ripped-open sky they were enjoying themselves, they felt the life in them to be entirely theirs, to deploy how they liked best. To the woman watching they looked like grace itself, the heart and soul of which is freedom» [3, p. 1]. В движениях серферов (как затем и в изображении на барельефе Гилла) женщина ощущает «чистую радость», свободу, наслаждение жизнью - все то, что было утрачено в их отношениях с мужчиной. Мужчина, напротив, погружен в свои мысли: «the man had scarcely noticed the surf-riders. He was aware of the crazed light and the shocks of wind chiefly as irritations. All he saw was the woman, and that he had no presence in her thoughts» [3, p. 2]. Герои оказались в тупике своих отношений. Спор о шедевре Э. Гилла, как и самом скульпторе, - это внутренняя рама рассказа, это, говоря словами автора из текста, «возникшее препятствие», которое обнаруживает разницу между внешним и внутренним состоянием мужчины и женщины, контраст реалистического и романтического понимания жизни и, безусловно, разный взгляд героев на искусство. Барельеф становится для писателя основой художественного осмысления природы взаимодействия искусства и жизни. В тексте отсутствует описание изображения на барельефе, но есть диалог по поводу творца и его шедевра, в подтексте которого скрывается выяснение героями отношений.
Первая реплика, произнесенная героем, - «A paedophile is paedophile. That's all there is to it» [3, p. 2] - содержит отношение мужчины к скульптору. Барельеф Гилла «Навсикая, встречающая Одиссея» не кажется ему прекрасным, поскольку восприятие героем шедевра тесно связано с его неприязненным отношением к порочной личности творца. Спор о Гилле позволяет увидеть разницу психологии мужчины и женщины: он смотрит на барельеф отстраненно и отвлеченно, восприятие женщины, напротив, глубоко эмоционально. Она пытается спасти их отношения, воскресить былую романтику. Герои достигли так называемой «точки расхождения» [4], причина которого скрывается не в разнице взглядов на личность Гилла и его шедевр, хотя, безусловно, все это спровоцировало их ссору, а в том, что пара утратила ту радость момента, которую женщина уловила в движении серферов и увидела на барельефе «Навсикая, встречающая Одиссея».
В работе Гилла героиня видит перекличку со своим внутренним состоянием. Художник сумел запечатлеть в шедевре чистую радость мгновенья - встречу Навсикаи и Одиссея, когда он наг и беззащитен. И этот момент не имеет ничего общего с тем, что Одиссей сделал в прошлом или сделает в будущем: «Odysseus was a horrible man. He didn't deserve the courtesy he received from Nausikaa and her mother and father. I don't forget that when I see him coming out of hiding with the olive branch. I know what he has done already in the twenty years away. And I know the foul things he will do when he gets home. But at that moment, the one that Gill chose for his frieze, he is naked and helpless and the young woman is courteous to him and she knows for certain that her mother and father will welcome him at their hearth. Aren't we allowed to contemplate such moments?» [3, p. 4]. В изображении на барельефе женщина видит то, что было утрачено в их отношениях с мужчиной, но за что она пытается удержаться - за романтическое чувство мгновенья, отдаленного от всего остального повседневного мира, мига красоты, свободы или «искусства ради искусства», «любви ради любви» [4]. Соответствие этому мы находим у Гомера - песнь 6, строки 125-144. Приведем несколько примеров:
«В частом кустарнике выломал он мускулистой рукою
Свежую ветку и ею срамные закрыл себе части» (128-129) [1];
«Вышел так Одиссей из кустарника. Голым решился
Девушкам он густокосым явиться: нужда заставляла.
Был он ужасен, покрытый морскою засохшею тиной» (135-137) [1].
Навсикая радушно принимает странника, она следует совету Афины, явившейся ей в облике дочери морехода Диманта, которая напророчила ей скорый брак. В Одиссее Навсикая думает найти будущего жениха. Поведение троянского героя, оказавшегося выброшенным на неизвестный ему остров, обусловлено инстинктом самосохранения: он обращается к деве с «рассчитанным словом», умоляя ее о приюте (песнь 6, 150-185). У него есть своя стратегия поведения:
«Пасть ли с мольбой перед девой прекрасной, обняв ей колени,
Или же издали с мягкою речью, с мольбой обратиться
К деве, чтоб город ему указала и платье дала бы?» (142-144) [1].
Отметим, что Гиллу важно было показать саму встречу Одиссея и Навсикаи, запечатлеть мгновение. Эпизоды приема Одиссея при дворе царя Алкиноя, пира, рассказа героя о странствиях показаны Гомером в песнях 6-12, но остаются за пределами и барельефа, и рассказа Д. Константайна.
Мужчина не понимает причину слез женщины о «людях из книжки», он не читал эту историю. Женщина, устраивая свидание в «Мидлэнде», собиралась «почитать вслух отрывки в одной из этих комнат с видом на море и на горы, покрытые снегом» [2, c. 208]. Она пересказывает отдельные фрагменты «Одиссеи», связанные с расставанием Навсикаи и Одиссея и его возвращением домой на Итаку. Так, женщина говорит о феаках, их обычае заботиться о моряках: «On Scheria, she said, it was their custom to look after shipwrecked sailors and to row them home, however far away. That was their law and they were proud of it» [3, p. 4] (в «Одиссее» - это песнь 8, 25-45: «Нет никого и не будет такого, кто, в дом мой пришедши, // Долго б у нас в ожиданьи сидел, об отъезде тоскуя», 32-33 [1]). Пересказ героини сопровождается сильным внутренним волнением. Она словно переживает эту драму близящегося расставания: «The tears in her eyes overflowed, her cheeks were wet with them... So their best rowers, fifty-two young men, rowed Odysseus back to Ithaca over night and lifted him ashore asleep and laid him gently down and piled all the gifts he had been given by Scheria around him on the sand. Isn't that beautiful?» [3, p. 4-5]. В гомеровском эпосе этому соответствуют строфы 116-125 из песни 13.
Следующее, о чем упоминает женщина, - это месть Посейдона, превратившего гребцов и их судно в камень (песнь 13, 125-169); дары Посейдону, которого пытался умилостивить царь Алкиной (песнь 13, 170-187). Экспрессивно звучат слова героини о боге морей («a swine, a bully, a thug of a god, decrees» [3, p. 5]), поскольку феаки заплатили своей жизнью за спасение Одиссея.
История Одиссея и Навсикаи выступает тождественной истории женщины и мужчины: подобно тому, как царь Итаки возвращается на родину к своей супруге Пенелопе, так и мужчина возвращается к своей жене. Слезы женщины над книжными героями не в силах понять мужчина: «He stood up. I don't know why you tell me that, he said. - She wiped her tears on the good linen serviette that had come with their tea and scones. - You never cry, he said. I don't think I've ever seen you cry. And here you are crying about this thing and these people in a book. What about me? I never see you crying about me and you. - And you won't, she said. I promise you, you won't» [3, p. 5]. Здесь показана разница между романтическим и реалистическим восприятием, ощущение женщиной потери и в целом утрата героями любви.
Подобно Навсикае, женщина остается одна. Она наблюдает за серферами, пока «свет не померк» [2, с. 209]. Последний абзац резюмирует это чувство потери, когда незнакомец объясняет маленькой девочке смысл изображения на гилловском барельефе, выступая своего рода экзегетом: «It's about welcome, he said. Every stranger was sacred to the people of that island. They clothed him and fed him without even asking his name. It's a very good picture to have on a rough coast. The lady admitted she would have liked to marry him but he already had a wife at home. So they rowed him home» [1, p. 5]. По замечанию Ч. Мэя, «точка расхождения» и то, как герои достигли этого пика, скрывается вовсе не в разнице взглядов на барельеф Гилла, а в том, что «сейчас не осталось ничего, что могло бы быть сказано или сделано, чтобы вернуть назад то, что они, возможно, имели» [4]. Тоской по невозможному завершается произведение Д. Константайна.
Таким образом, античный дискурс представлен в рассказе Д. Константайна через барельеф Э. Гилла «Навсикая, встречающая Одиссея» и отсылки к гомеровскому эпосу в пересказе героини. Персонажи гомеровского эпоса соответствуют действующим лицам из произведения британского писателя, но с той разницей, что Константайн усиливает психологизм изображенной им ситуации. Перед нами история потери героями любви, попытка женщины «остановить мгновенье», воскресить утраченный миг красоты. Уникальность рассказа Д. Константайна заключается в том, что типичная история оказывается вписанной во вневременной контекст.
Литература
1. Гомер. Одиссея / пер. В. Вересаева [Электронный ресурс]. - URL: http://www.lib.ru/POEEAST/ GOMER/gomer02.txt
2. Константайн Д. Чай в «Мидлэнде» // Иностранная литература. - 2012. - № 12. - С. 205-209.
3. Constantine D. Tea at the Midland and other stories. - Comma Press, 2012.
4. May Charles E. David Constantine's Tea in Midland // Charles E. May «I Am Your Brother»: Short Story Studies [Электронный ресурс]. - URL: http://may-on-the-short-story.blogspot.ru/2013/09/david-constantines-tea-at-midland.html
5. Interview with David Constantine, author of Tea at the Midland, reviewed by A.J. Kirby [Электронный ресурс]. -URL: http://thenewshortreview.wordpress.com/2014/02/10/interviewwithdavidconstantineauthorofteaatthemidland
6. National Short Story award goes to David Constantine. [Электронный ресурс]. - URL: http://www.theguardian.com/books/2010/nov/29/national-short-story-award-david-constantine
References
1. Gomer. Odisseya / per. V. Veresaeva [Gomer. Odissey. Translated by V. Veresaev]. Available at: http://www.lib.ru/POEEAST/ G0MER/gomer02.txt
2. Konstantajn Д. Чай в «Мидлэнде» [Tea in «Midland»]. Inostrannaya Literatura - Foreign Literature. 2012. No 12. Pp. 205-209.
3. Constantine D. Tea at the Midland and other stories. Comma Press, 2012.
4. May Charles E. David Constantine's Tea in Midland // Charles E. May «I Am Your Brother»: Short Story Studies. Available at: http://may-on-the-short-story.blogspot.ru/ 2013/09/david-constantines-tea-at-midland.html
5. Interview with David Constantine, author of Tea at the Midland, reviewed by A.J. Kirby. Available at: http://thenewshortreview.wordpress.com/2014/02/10/ interviewwithdavidconstantineauthorofteaatthemidland
6. National Short Story award goes to David Constantine. Available at: http://www.theguardian.com/books/2010/nov/29/national-short-story-award-david-constantine
