CC BY
153
УДК 94(44)
АНТИЧНОСТЬ ВО ФРАНЦУЗСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ: СОВРЕМЕННЫЙ ВЗГЛЯД НА ПРОБЛЕМУ
© 2009 О.О. Ковдеева
Самарский государственный педагогический университет
Поступила в редакцию 14.01.2009
В статье анализируются взгляды французского автора Клода Моссе на тенденцию заимствования и трансформацию идей и образов античной истории в период Великой французской революции XVIII века. Ключевые слова: Клод Моссе, античность, заимствования, интерпретация, гражданин, буржуа, свобода, равенство, тирания, народ,
Занимаясь изучением такого явления, как трансформация, заимствование и преобразование античных образов и идей в идеологии и общественной жизни Франции XVIII века - явлении столь же явственном, сколь и мало изученном, мы не могли обойти вниманием работу французского ученого Клода Моссе "Античность во Французской революции"1. Хотя было бы не справедливо не отметить труд ещё одного французского автора - Жака Буино2, который в своей работе также рассматривает особенности французской политический и общественной мысли под влиянием и воздействием античных авторов, идей, героев (более подробно об этом в статье Т. А. Черноверской3). Тем не менее за основу мы берём работу Клода Моссе, который выходит на аналитический уровень и затрагивает вопросы этимологические, что, на наш взгляд, является оправданным и необходимым.
Свою работу Клод Моссе начинает с совершенно закономерного вопроса "Почему античность?". Автор достаточно подробно и скрупулезно пытается разобраться в политической, духовной, идеологической и моральной зависимости и потребности в образах и идеях для нового общества, каковым являлась Франция XVIII века. Влияние и взаимовлияние авторов - проблема осознанно существующая ещё с XIX века. Поэтому закономерно возникает вопрос, откуда эта потребность - сослаться на античность, идентифицировать себя, своих соотечественников с героями Плутарха и мечтать о спартанском или римском обществе? В противовес Франсуа Фюре4 К. Моссе считал, что именно эта Революция заложила основу нашего современного мира5. Моссе отмечает, что даже спустя века, Европа была пропитана древней "обстановкой" и атмосферой. Культурный феномен древности непостижим, но при этом именно классическая древность явля-
Ковдеева Ольга Олеговна, аспирант кафедры всеобщей истории. E-mail: sspu.olga@mail.ru
лась образовательной нормой во всех колледжах, готовивших будущих политических деятелей, которые в свою очередь создавали персональную политику эпохи, а модели поведения их героям давали "Жизнеописания" Плутарха, к которым обращались в моменты внутренних и внешних кризисов. Объяснения этим явлениям дала в своей работе Мона Озуф6. Античность подарила людям революции образ республиканского идеала, при этом те, кто составлял политическую элиту, думая о будущем Франции, не имел ещё примеров для собственной институционализации. Поэтому они могли заимствовать модели институтов лишь у Ликурга или Солона. Моссе отмечает, что использование античности в революционных праздниках не стоит рассматривать только как ностальгию по прошлому, как моральную потребность людей, как дань памяти. Это прежде всего свидетельство обесценивания христианских ценностей, вековых священных потребностей7. Но для революционной Франции данные вопросы отошли на второй план, а в авангарде было то, что именно классическая Греция подарила миру такие понятия, как "братство", "общественные ценности". Впервые появилось понятие "гражданство", и, что наиболее важно, именно в Греции и Риме впервые были проведены эксперименты с формами демократии и её учреждениями. Здесь бы хотелось сразу отметить, что при этом само определение "гражданин" во Франции XVIII века претерпело ряд изменений, как и десятки других слов и терминов изменили своё значение в революционную эпоху. Удивительно, что придворное общество XVII века хотя и закрепило за термином буржуа уничижительное значение, тем не менее даже теоретики языка этого общества не могли ещё разграничить буржуа и гражданин. В первом издании академического словаря буржуа - это "гражданин, живущий в городе", тогда как гражданин - "буржуа, живущий в городе". Получается заколдованный круг, в котором буржуа
определялся как "гражданин", а гражданин как "буржуа"8.
Сравнивая, при каких условиях человек делается "гражданином" в Риме и при каких - во Франции, "Dictionnaire de Travoux" от 1771 года, приравнивает понятие гражданин к понятию буржуа. И только "Энциклопедия" уже указывает, что в то время как буржуа - это "житель города", гражданин - это уже не простой житель города, а человек, "живущий интересами своего города и защищающий его от всяких покушений"9. Впоследствии Бомарше в "Мемуарах" будет иронизировать над этим "государственным" значением гражданин. "Простые люди в обществе, счастливые подданные прекрасного монарха, каждый из нас, французов, имеет честь быть в Трибунале гражданином (citoyen). Это "государственное" значение гражданин становится общим, как раз после революции, то есть процесс адаптации и проникновения в язык как раз пришёлся на бурные революционные годы. И уже в 1798 году Академия вынуждена уже дать совершенно новое определение термина. "Имя гражданина (citoyen) в точном смысле слова даётся жителю города, жителю свободного государства (Etat libre), имеющему право выбора в публичные собрания (les Assembtees publiques) и являющемуся представителем высшей власти (fait partie du Souverain)10. Другими словами, если раньше термин буржуа означал прежде всего "жителя города" и во втором значении представителя "третьего сословия", то теперь этот термин стал обозначать представителя определённого социального класса, в результате чего "городское местожительство, получило относительное значение. "Гражданин" в свою очередь порвал с обязательным местожительством в городе, но уже по иным основаниям, чем буржуа. Сделавшись граждан-ско-патриотическим термином, гражданин стал обозначать "человека с большой буквы", человека "свободного государства" в буржуазном понимании. Поэтому гражданином делался всякий, кто исполнял обязанности этого общества, уже независимо от его местожительства. Подобно гражданскому долгу в античном мире.
Но для лучшего понимания многочисленных ссылок на античность, по мнению Моссе, которые заполняют выступления, речи, письма людей революции, необходимо осознать, что именно мир античности сформировал две концепции - свободы и равенства11. Не менее важным является расстояние, дистанция, разделяющая события, происходившие на берегах Сены в XVIII веке и античных гениев, героев, философов. Отсюда, порой, столь разные и диаметрально противоположные представления об античности, среди тех же французских просветителей. Так, слова Клода Адриана Гельвеция, с определённой
долей идеализации античности, можно применить к творчеству многих просветителей: "Окидывая взглядом республики, наиболее богатые добродетельными людьми, я останавливаюсь на Греции, на Риме и вижу, как родится там множество героев. Кажется, что их великие деяния заботливо собраны историей, для того чтобы распространять аромат добродетели в веках, наиболее испорченных и наиболее отдалённых. Они похожи на сосуды с фимиамом, которые, будучи поставлены на алтарь богов, наполняют своим благоуханием все обширное пространство храма"12. А вот Дени Дидро не мог согласиться с этим утверждением Гельвеция и отмечал, что в Афинах и в Риме было столько же злых и безумных людей, как в современном им Париже - "толпа, то она повсюду одинакова"13. При этом он не отрицает, что великих людей "та эпоха" дала больше, но это связано, прежде всего, с хорошим законодательством. Во времена Сократа, Катона, Аристида безумцев, злодеев было столько же, и они жили бок о бок с великими, ходили по тем же улицам и дышали тем же воздухом. И в противовес Гельвецию Дидро заключает: "Целая нация, отдалённая от нас большим промежутком времени, представляется нам горсткой знаменитостей, имена которых сохранила для нас история"14.
Отдельно Клод Моссе рассматривает понятие "свободы" и "тирании" в античном мире, проводя аналогию с событиями во Франции. Греческий термин, обозначающий свободу, появился относительно поздно - в V в. до. н. э.15 Но, по мнению автора, свобода для греков - это, прежде всего, свобода перед лицом варваров, это свобода граждан перед лицом тирана16. Утверждение греками свободы пред лицом варваров стоит рассматривать не только как страх порабощения вражескими иностранцами культурных и цивилизованных греков. Фукидид писал о Перикле: "Мы пользуемся свободой не только в нашей системе управления, но и в делах, составляющих нашу взаимную ежедневную жизнь"17. Это также имело и политическое значение: требование свободы граждан перед лицом одного, перед силой одного монарха18. Стремление греков к ци-вилизационному подходу действительно существовало, и даже в трудные моменты вопрос о внешнем престиже был актуален и важен: "когда спартанцы стали смотреть с неудовольствием на возвышение Афин, Перикл, желая ещё больше пробудить народную гордость и внушить гражданам стремление к великим делам, внёс в Народное собрание предложение о том, чтобы все эллины, где бы они ни жили, в Европе или в Азии, в малых городах и больших, послали на общий съезд в Афины уполномоченных для совещания об эллинских храмах, сожжённых вар-
варами, о жертвах, которые они должны принести за спасение Эллады по обету, данному богам, когда они сражались с варварами, о безопасном для всех плавании по морю и о мире..."19.
Далее Моссе приводит различия в системах правления Афин и Спарты, а также пытается провести аналогию с Римом: если в греческой традиции, тиран - это прежде всего угроза свободе граждан, то в римской - это чаще всего должностное лицо, которое порой смещалось с должности. С исчезновением "царей" и рождением Римской Республики граждане получили свободу, то есть гарантированные равные права для всех, уверенность, что права должностного лица не выйдут за границы его обязанностей. Эта свобода перед лицом силы должностного лица представлялась как завоевание и приобретение20. При этом автор не мог оставить без внимания и такую проблему, как рабство. Поэтому он отмечает, что рабство и сам факт его существования бросает тень на всю античную цивилизацию21. Но именно существование рабства привело античность к утверждению и осознанию, того, что только свобода является превосходной формой жизни, над всеми остальными22.
Следующей важной проблемой, которой автор посвящает целую главу, - это конституциональная проблема, так как с преобразованием Генеральных Штатов в Национальное Собрание эта проблема вышла на первое место. И отмечает, что когда Мирабо предложил депутатам называться "представителями французского народа" это столкнулось с оппозицией депутатов, которых пугала двусмысленность слова "народ" и то, что следовательно "все люди рождены свободными и равными в правах"23. Здесь нельзя не отметить, что само значение слова peuple семантически отделено от латинского populus. Французское peuple, семантически сводившееся к plebs, получило тем самым негативное осмысление. Необходимо отметить двусмысленность, присущую значению и определению данного слова: с одной стороны, слово народ "употребляется иногда для обозначения наименее достойной части населения страны", в этом смысле говорят "мелкий народ, низкий народ". Но в то же время можно привести выражение "голос народа - голос Бога" - с пояснением, что "общее мнение основано на истине". На протяжении всего XVIII века понятия были достаточны размыты и использование подобных слов, конечно, затруднялось в силу их семантического значения. Термин народ на протяжении всего XVIII века остаётся крайне растяжимым понятием, несмотря на все попытки его уточнить24.
Изначально герои античности воспринимались коллективно и гораздо реже, индивидуально. И только с Конвента феномен идентифика-
ции приобрёл больший размах, некоторые герои античности становились святыми нового революционного культа, а другие, наоборот, служили отрицательным образцом. Очевидно, что особым знаком этой идентификации были бюсты Солона и Ликурга, выставленные в зале Конвента. Среди наиболее востребованных героев прошлого К. Моссе отмечает следующих: Солона и Ликурга, среди добродетельных людей наибольшей популярностью пользовались - Аристид, Мильтиад, среди демократов - Демосфен25.
В то время Париж изобиловал красными фригийскими колпаками, судьи, ораторы использовали античность настолько часто и много, что античность стала современностью. Правда, в связи с разворачивающимся террором, и нависшей угрозой над свободой граждан сами деятели революции (Камилл Демулен) уже с другой стороны начинают обращаться к античным источникам (Тациту), ведь новая тирания таила в себе не меньше опасностей, чем отрицательные примеры из античной истории.
Однако с обращением к античности процесс идентификации, индивидуализации, вывел общество на новый вопрос вид нового человека, человека, рождённого революцией26.
Помимо политического аспекта автор отмечает, что античность наиболее ярко представлена в праздниках, и здесь, конечно, совершенно закономерно обращение автора к работам, опять же, Моны Озуф: "...праздники суть либо дополнение к воспитанию, либо его субститут. Они даже превосходят его, ибо несводимы к образованию, которое, по идее, должна давать школа. Цель учебного заведения - развитие умственных способностей. Праздник же, напротив, апеллирует не к разуму, но к человеку вообще и втягивает в свою орбиту всех членов того или иного сообщества"27. Люди революционной эпохи были уверены, что единение обладает непосредственным и благотворным воздействием, а отсюда и следовали предложения распространить праздничную торжественность на жизнь в целом. Люди революционной эпохи не сомневались в том, что античная история - эта история первичная, изначальная, что решительно отделяет её от истории Франции в изложении Мабли. История Древнего мира теряла историчность и приобретала утопические черты, представая как простое, умеренное и справедливое бытие.
Делая общие выводы, автор отмечает, что есть только два человека, воплотивших в себе лучшие примеры обращения к античности: М. Робеспьер, Л.-А. Сен-Жюст.
Максимилиан Робеспьер, типичный ученик одного из коллежей Старого порядка, прекрасно ориентирующийся в классической культуре,
часто использовал в своих речах и выступлениях цитаты и из античных авторов, при этом же он критиковал Демулена за ту легкость, с которой тот шел на сближение прошлого и настоящего. К. Моссе отмечает, что если попытаться сгруппировать многочисленные ссылки и упоминания античности в речах Робеспьера, то можно объединить их вокруг трёх основных тем: добродетель, равенство, религиозная вера28.
Обращение к античности в поисках политического образца явилось закономерным, и это видно на примере творчества всех представителей французского Просвещения XVIII века, политической риторики революционного времени и на примере повседневной жизни французов XVIII века.
Древнегреческие и древнеримские мыслители высказали фундаментальные идеи, определив магистральное развитие европейской цивилизации. Они "завещали" их разработку на следующих этапах мировой истории: во времена утвердившегося христианства, на рубеже Нового времени, в эпоху Просвещения, на века вперёд. И в каком бы направлении не шёл научный поиск, его непременным условием остаётся верность античным заветам, необходимости нравственного совершенствования, чувству человеческого достоинства, морального долга.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1 Mossé C. L'Antiquitïï dans la Rüvolution fraMase. - Paris, 1989. - 173 р.
2 BouineauJ. Les toges du pouvoir (1789 - 1799). - Toulouse ,
1986. - 556 p.
3 Черноверская Т.А. Античность в политическом дискурсе якобинцев и проблема понимания // Актуальные проблемы археологии, истории и культуры. Материалы региональной научно-практической конференции.
- Новосибирск, 2005. - Том 3. - С. 40 - 43.
4 Фюре Ф. Постижение Французской революции.- СПб., 1998. - 224 с.
5 Mossé C. L'Antiquité... - Р. 10.
6 Озуф М. Революционный праздник. 1789-1799. - М., 2003. - 416 с.
7 Ibid. - P. 11.
8 Будагов Р.А. Развитие французской политической терминологии в XVIII в. - М., 2002. - С. 103.
9 Там же. - С. 104.
10 Там же. - С. 105.
11 Mossé C. L'Antiquité. - Р. 13.
12 Гельвеций К.А. Об уме // Гельвеций К.А. Сочинения. В 2-х т. - М., 1973. - Т. 1. - С. 437.
13 Дидро Д. Последовательное опровержение книги Гельвеция "О человеке" // Дидро Д. Сочинения. В 2-х т. -М., - 1991. - Т. 2. - С. 450.
14 Там же.
15 Mossé C. L'Antiquité.. - Р. 13.
16 Ibid. - Р. 14.
17 Ibid. - Р. 16.
18 Ibid. - Р. 17.
19 Плутарх. Избранные жизнеописания. В 2-х т. - М., 1986. - Т. 1. - С. 301.
20 Mossé C. L'Antiquité. Р. 22.
21 Ibid. - Р. 23.
22 Ibid.
23 Ibid. - Р. 69-70.
24 Будагов Р.А. Развитие французской политической. -С. 151 - 154.
25 Mossé C. L'Antiquité. - Р. 89.
26 Ibid. - Р. 98.
27 Озуф М. Революционный праздник. - С. 276-277.
28 Mossé C. L'Antiquité. - Р. 121.
ANTIQUITY IN THE FRENCH REVOLUTION: MODERN VIEW ON THE PROBLEM
© 2009 O.O. Kovdeyeva
Samara State Pedagogical University
The article presents the analysis of the French scholar Claude Mosse's views on the process of adoption of
antiquity concepts and images during the Great French Revolution of the XVIII century.
Key words: Claude Mosse, antiquity, adoption, interpretation, citizen, bourgeois, liberty, equality, tyranny, nation.
Olga Kovdeyeva, Graduate Student, World History Department. E-mail: sspu.olga@mail.ru
