CC BY
35
УДК 1.16
М. П. ВОЛКОВ
АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФСКАЯ ШКОЛА: СОЦИОКУЛЬТУРНЫЙ КОНТЕКСТ СТАНОВЛЕНИЯ, МЕХАНИЗМ ВОСПРОИЗВОДСТВА, ОСНОВНЫЕ ФУНКЦИИ
Рассматриваются процессы становления и особенности развития античной философской школы как неинституциональной формы бытия интеллектуальной элиты.
Ключевые слова: «античная философская школа, диалог, интеллектуальная элита, творческое меньшинство».
Отличительной особенностью бытия философского сообщества в постсоветской России выступает активное освоение новых философ-ско-методологических подходов и принципов. К их числу относятся идеи одного из видных представителей философии истории, крупного мыслителя, историка и культуролога ХХ в. А. Тойн-би. Обращаясь к проблеме сущностных различий цивилизации и примитивных сообществ и анализируя природу собственно цивилизационных социальных организмов, он связывает источники культурной эволюции последних с наличием развитого и значимого личностно-творческого начала, зафиксированного им терминологически - в понятии «творческое меньшинство». Именно наличие творческого меньшинства, не поражённого вирусом декаданса, а также социальных институтов, формируемых при его участии, является залогом достойного преодоления кризисов в циклах Вызова и Ответа, с которыми сталкивается развитие цивилизации.
Каждое общество проходит стадии генезиса, роста, надлома и разложения, и ни на одной из них творческое меньшинство не может устраниться от проявления инициативы. Жизнеспособность цивилизации определяется её способностью освоения и расширения жизненной среды и развитием духовного начала во всём многообразии его форм. Оно обеспечивает наработку возможных Ответов на возникающие Вызовы, задавая тем самым вектор социального мимесиса на будущее, что вызывает увядание обычая, традиции и устремленность общества по пути изменения и роста [5, 93-94].
Исторически первой формой бытия мыслящего сообщества, ориентированного не на поддержание безраздельного господства обычая, тра-
© Волков М. П., 2014
диции, наличных социальных технологий и институтов, задающих в итоге статичность общества и сакральный характер его существования, а на новации, обеспечивающие устремление общества по пути изменения и роста, была философская школа античности. Она стала естественным продуктом античной цивилизации, реализовавшей свой порыв к расширению границ своей ойкумены посредством колонизации новых земель. Причинами образования колоний были вытеснение старых родов новыми; изгнание обедневших старых родов нарождающимися нуворишами; желание правящих элит избавиться от переизбытка безземельного населения, представляющего собой источник смут и потрясений; потребность в постоянных стоянках и портах для растущей морской торговли, во ввозе сырья для развивающихся ремёсел. Результатом действия комплекса названных причин было появление пояса греческих колоний, простирающихся от областей донских казаков — на севере до оазисов Сахары — на юге и от побережья Чёрного и Эгейского морей — на востоке до берегов Испании — на западе.
Колонии были тем местом, где история «ставила» опыты взаимодействия и смешения народов — в данном случае греческих народностей с негреческими. Обосновывающиеся на новых местах греческие колонисты сталкивались с необходимостью решения сложной двуединой проблемы: с одной стороны, наладить контакт с другими народами - носителями иных цивили-зационных принципов и культурных ценностей, с другой - сохранить собственную идентичность. Основанием налаживания диалога не могли быть мифы или религии вступающих в контакт народов: слишком несхожими были античный рационализированный миф и античная религия с культом олимпийских богов, олицетворяющих собой порядок, форму, разумное
начало природы и мифы и религии народов варварского мира — с их исполинским, несоразмерным человеку масштабом богов, олицетворяющих собой буйство, неистовство, постоянный порыв стихийных сил природы.
Вставшая перед необходимостью отыскания Ответов на Вызовы времени «творческое меньшинство» решает проблемы, создав новую форму мыследеятельности, обеспечивающую отличный от мифа и религии способ обоснования ценностей культуры и стратегий жизнедеятельности
- философию. Она возникает не в метрополии, а в колониях и здесь же даёт поразительно мощные ростки в учениях представителей милетской школы, Гераклита, Эмпедокла, Пифагора, Анаксагора и др.
Возникшее новое мировоззрение, столкнувшее её родоначальников с необозримым массивом онтологических, гносеологических и нравственно-этических вопросов, естественно вытекающих из вопрошания как имманентного философии способа постижения мироздания, породило необходимость отыскания форм организации интеллектуальных усилий «творческого меньшинства», обеспечивающих единство оснований разрабатываемой тематики и, как следствие, стихийности этого процесса и его неинститу-циональности, свободу творческого поиска. Этой формой бытия интеллектуальной элиты и явилась философская школа как исторически первый цивилизационный опыт структурирования светской мыследеятельности.
Помимо детерминанты внешнего характера
— необходимости наработки Ответов на Вызовы, исходящие от этнокультурных контактов эллинского и варварского миров, возникновение философской школы античности было обусловлено фактором внутреннего рода — потребностью в эффективном средстве согласования действия разных социальных и политических сил, взаимодействующих на арене греческих государств как метрополии, так и колоний. Способы достижения единства интеллектуальных действий, вырабатываемые в пространстве философских школ, становились моделью разрешения противоречий и согласования разнонаправленных векторов субъектов социальной жизни для политической элиты.
Способом организации мыследеятельности творческого меньшинства выступает естественно возникающий в горизонте античной культуры диалог. Его истоком предстаёт демократия как форма организации политической жизни античных полисов.
Политическая демократия базируется на трёх формирующих её принципах [3]. Первый утвер-
ждает принципиальное равенство всех людей и одновременно отвергает вертикальное разделение общества на высшее и низшее. Разумеется, речь не идёт об уравнивании людей по их качествам, а о воплощении одного и того же онтологического принципа человечности.
Второй принцип вводит признание автономии индивида, самобытности, присущей всякой личности как элементу общества, индивидуальной ответственности за деяния.
Наконец, третий принцип признаёт нормальность существования в демократическом обществе элит и необходимость обновления методов их отбора.
Признание онтологического равенства всех людей, включая в социокультурное творчество разные общественные слои, высвобождает огромную жизненную энергию участников, обеспечивающую многообразие создаваемых форм. Наличие в античной философии множества конкурирующих между собой учений, каждое из которых разворачивает собственное видение мира, в контексте отмеченного явления приобретает характер естественного следствия строя культуры.
Принцип равенства всех людей в демократической культуре трансформируется в право всякого индивида приобретать знания и критиковать чьи-то взгляды, опираясь на собственный творческий потенциала. В додемократических культурах носителями знания выступают либо пророки, вещающие от лица бога, либо представители особых каст - посвящённые, неукоснительно следующие заложенной чиноначальни-ком традиции и свято блюдущие её чистоту. Демократическая культура разрушает эзотеризм как сущностную черту бытия мысли древности: здесь каждый имеет доступ к чистому источнику знаний. Слово как основная форма жизни мысли обладает силой имперского принуждения не потому, что оно произнесено во дворце царя, но потому, что обладает присущей ему «мускульной атлетикой», которую нужно выявить, используя особые процедуры. Не случайно поэтому В. М. Розин в числе трёх предпосылок становления науки выделяет изобретение рассуждений [4, 94]. Рассуждение, опирающееся на формулу А, есть В, заставляет пристально всматриваться в предметы, отыскивая за очевидным, буквальным, внешним, банальным сокрытое, сокровенное, внутреннее, сакральное, потаённое. Инструментом выявления этих сторон и связей выступает разум, не обольщающийся мнениями, сколь бы очевидными они ни были, но доискивающийся истинного знания.
Превращение рассуждений в норму интеллектуальной жизни определяется как динамизмом политических процессов, реализующихся в столкновении партий и социальных групп и требующих от лидеров умения убедить в правоте своей позиции, отыскать убедительные аргументы в её пользу, так и появлением значительного числа философских учений, между которыми возникла жёсткая конкуренция (примерами последней служит деятельность Парменида, Зено-на, Сократа, Платона, Аристотеля).
Демократия как форма и механизм организации и регулирования политической жизни в процессе своего развития превращается в общекультурный феномен, вводящий строго определённые эталоны развития культуры в целом и отдельных её подсистем.
В демократической культуре нет жёсткой демаркации между «столицей» и «провинцией»: элита в состоянии сформировать технологии оценки продуктов творчества. В этой ситуации «провинция», не боясь окрика «столицы» и не испытывая «шока самоуничижения» от чувства собственной неполноценности, способна нарабатывать множество вариантов, творя без оглядки на общепризнанные авторитеты и неявно признаваемые «столицей» запреты. Испытывая иногда чувство неполноценности на фоне блеска «столицы», «провинция» компенсирует это переживание эвристическими возможностями, открывающимися в результате «встречи» культур.
Античность предстаёт как принципиально открытая влияниям культурная система, не чурающаяся заимствованиям у других культур. Она не впадает в надменность от ощущения собственного величия, не боится учиться у других.
Диалог, складывающийся в пространстве демократической культуры и представляющий собой органичный для неё способ коммуникации разных социокультурных форм, не страдает распространённым среди приверженцев монологического мышления недугами - самолюбование, впадение в гордыню, завышенная самооценка, неспособность услышать другого и т. п. Диалог предстаёт как подлинный путь к истине. Ведь если «отдельные индивиды - зеркала универсума» (Гадамер), то не исключено, что некоторые зеркала могут быть искривлёнными и искажающими универсум и потому нуждающимися в корректировке со стороны других «зеркал».
Диалог предполагает открытость к общению, признание равных прав вступивших в коммуникацию; здесь нет Великого Учителя и профанов, жаждущих испить мудрость из незамутнённого источника.
Потенциал диалога как формы организации поиска решения, соответствующей социальной природе творчества, определяется тем, что в его пространстве пересекаются несколько линий мышления. Их столкновение приводит к нарушению логической последовательности, задаваемой каждой из линий, и становится условием рождения «нелогичных», внезапных, непредсказуемых зигзагов и скачков, характерных для творческих процессов. При этом диалог не обязательно предполагает физический контакт участников: общение может разворачиваться во внутреннем пространстве «Я».
Философская школа античности, осуществляя селекцию носителей творческого начала и работу по шлифовке способностей, обеспечивала расширение «зон» интеллекта: ученики, покидая школу, продолжали в других местах культивировать привитые в ней навыки мыследеятельно-сти. Принятая в школах манера свободного обсуждения проблем, строящаяся на использовании слова, высказываемого в качестве способа обмена идеями, обеспечивала обилие нарабатываемых подходов и вариантов решений без оглядки на суд современников и потомков. Ученик, не боясь упрёка через время, предоставлял возможность отпущенному на свободу мышлению строить свой вариант Универсума. Универсум диалога в предельно институционализированной форме создан воображением Г. Гессе в романе-утопии о республике учёных «Игра в бисер».
За высокой результативностью диалога в античной культуре скрывается статус Слова как способа бытия мысли [2]. Священным предметом в горизонте этой культурной традиции является не книга, но звучащее слово, мускульную атлетику которого способна выявить агонисти-ка. По уверению Гомперца, Пифагор не писал потому, что больше верил в силу устного поучения. Б. Шоу адекватно передаёт идеологию этой традиции, вкладывая в уста Цезаря слова, сказанные им по поводу сообщения о грозящей гибели в огне Александрийской библиотеки и её книг - памяти человечества: «Пусть горит. Это позорная память». Можно спорить о том, принадлежат ли сказанные слова историческому Цезарю; несомненно то, что он вряд ли усмотрел бы кощунство в произнесённом приговоре.
Платон, создавший диалог, выводит способ его бытия из жизни слова, которое оперативно доносит до слушателя открытое знание и само подпитывается энергией противоборства оппонента. Книги же лишь «кажутся живыми», они порождают у человека привычку пренебрегать упражнениями своей памяти, что в контексте
платоновской теории знания как припоминания является достойным осуждения явлением.
Книги, по Платону, несут прямую угрозу личностному контакту между учителем и учеником, между собеседником и собеседником, так как обращают одни и те же слова к достойному и недостойному. Однажды записанное сочинение, подобно монете, оказывается в обращении и может попасть в руки тому, кому вовсе и не подобает его читать.
Слово предпочтительнее письменности и по моральным соображениям: учитель выбирает и пестует ученика, читателем же книги может оказаться злодей, способный извлечь из неё оправдание собственного безнравственного поведения. Написанное слово опасно и тем, что оно останется и может стать мечом «в руках ребёнка» (Климент Александрийский). Человек языческой культуры осознаёт опасность «написанного пером»: оно становится достоянием истории и может свидетельствовать против самого автора [1, 41].
За пиететом античности перед словом стоит практика свободного гражданина свободного эллинского полиса, с детства обученного грамоте, но не становящегося «писцом». Пребывая во множестве ипостасей, он принадлежит иной традиции, радикально отличной от обществ Ближнего Востока, в которых должности писцов были наследуемыми, поэтому и древние литературы ближневосточных общество создаются писцами и книжниками для писцов и книжников.
Мышление в горизонте парадигмы слова, не будучи озабочено вопросом ответственности за высказанное, реализует свою энергию в продуцировании вариантов, в которых улавливаются оттенки, нюансы имени. Произнесённое слово умирало в ситуации говорения, и его создатель мог не опасаться, что ему впоследствии будет предъявлен счёт за неточность его (слова) употребления.
Благодаря диалогу как способу мыслительной коммуникации античная школа реализует возложенные на неё культурой функции. В интеллектуальном пространстве множества школ (пифагорейская, сократические, платоновская Академия, аристотелевский Ликей, стоическая, эпикурейская, киническая и др.) происходит не просто отыскание «холодных» истин, но открытие экзистенциальных смыслов. Благодаря деятельности пифагорейцев и платоников в науку вводится парадигма гармонии, явленной в Числе, Правильных Многогранниках, Законах. Интеллектуальные манипуляции с бытием, проведённые элеатами (в первую очередь — Пармени-дом), привели к внедрению в сознание мыслящего сообщества нового эпистемологического им-
ператива: непротиворечивость есть сущностное свойство и бытия, и мышления, что естественно, исходя из их тождества: «Одно и то же есть -мысль и то, о чём мысль существует» (О природе. VIII, 34). Интеллектуальная игра Парменида с бытием представляет собой межевой знак, с которого в истории мысли начинает действовать святое правило: истинность абстрактных обобщений можно удостоверять, прибегая к проверке их на отсутствие противоречий. Отныне становится возможным, столкнувшись с необходимостью проверки каких-либо обобщений, обращаться не к опыту, а к логике, выяснив, последовательны ли они с точки зрения последней, не содержат ли противоречий. И всякий раз, когда проведённая проверка обнаруживает противоречие, суд разума должен быть беспощадным. Его безжалостность вытекает из признания внутренней непротиворечивости бытия. После Парме-нида свободный полёт мысли начинает совершаться без привязки к земным ориентирам, но полагаясь целиком на силу логического «компаса», законы которого задают шкалу, обеспечивающую следование точному курсу.
В напряжённом интеллектуальном пространстве пифагорейцев, платоников (неоплатоников), аристотеликов реализуется функция интерпретации познавательных процедур.
В пространстве школы реализуется и такая функция интеллектуальной элиты, как критика и рефлексия. Критика как раз и ориентирует на рефлексию как соответствующую природе разума деятельность. Критика предписывает отказаться от увлечения внешним, лежащим на поверхности и призывает обратиться к чистым началам как конструктам мысли. А как можно не потерять твёрдую почву «под ногами», пребывая в сфере чистой мысли? Критика дает определённый ответ: посредством исключения противоречий, экспликации оснований, следования схеме рассуждения. Носитель высоких эталонов культуры мышления может выступать и в роли арбитра в делах нравственности, так как способен с помощью разума дойти до постижения природы этических ценностей.
Реализация указанных функций, список которых вряд ли можно признать окончательным, в интеллектуальном и организационном пространстве школ делает реальностью создание универсума культуры, поддержание его целостности и преемственности во времени, трансляцию продуктов и технологий творческой деятельности и, как итог, сохранение и воспроизводство интеллектуального потенциала сообщества. Целью же поисковой творческой активности элиты выступает «обретение ясности» (Ясперс); в науке этот феномен получает свою полноту и завершённость.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Аверинцев, С. Слово и книга / С. Аверкиев // Декоративное искусство СССР. - 1977. - №3.
2. Подробнее см.: Волков М.П. Греческий язык: слово и письменность как способы бытия мысли и предпосылки становления научного познания // Вестник УлГТУ. - 2002. - №2. -С. 4-13.
3. Майнхем, К. Проблема интеллигенции. Демократизация культуры. Ч. 1 / К. Манхейм. -М., 1993.
4. Розин, В. М. Философия техники. От еги-
петских пирамид до виртуальных реальностей / В. М. Розин. - М., 2001.
5. Тойнби, Дж. Постижение истории / А. Дж. Тойнби. - М., 1994.
Волков Михаил Павлович, доктор философских наук, профессор, декан гуманитарного факультета УлГТУ. Имеет монографии, учебные пособия и статьи в области методологии и социологии науки, теории образования.
УДК 101.1::316(470) Н. А. БАЛАКЛЕЕЦ
СПЕЦИФИКА РОССИЙСКОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ: РОССИЯ КАК ПРОСТРАНСТВО ПОТЕНЦИАЛЬНОГО
Рассматриваются особенности социального пространства России как важнейшего фактора конституирования российской идентичности. Потенциальность, гетерогенность, смысловая неполнота российского пространства выступают в качестве условия постоянного преобразования идентичности.
Ключевые слова: гетеротопия, идентичность, потенциальность, Россия, смыслообразование, социальное пространство, странничество, топос.
Дискуссии о социокультурной специфике России, об отношении её к Западу и Востоку, о её «особом пути», историческом потенциале и перспективах развития продолжаются около двух столетий, внося свой вклад в проблему российской самоидентификации и в то же время оставляя место для новых концептуальных поисков. Важное место в определении специфики российского бытия занимают пространственные факторы, организация, трансформация и онтологическая структура которых выступают в качестве определяющих условий конституирования идентичности России. В настоящей статье анализируется феномен социального пространства как один из важнейших факторов формирования российской идентичности.
Рефлексии об особом статусе пространства российского общества, осмыслению его онтологической специфики, социокультурных, религиозных характеристик посвящены работы многих отечественных философов [2, 7, 8, 9]. Предельно обобщая, можно утверждать, что русская фило-
© Балаклеец Н. А., 2014
софия на всём протяжении её развития представляла собой симбиоз западнического (квазиевропейского) и восточно-византийского дискурсов. Однако вопрос о социокультурном самоопределении России ставился преимущественно в контексте её отношения к западному социальному пространству как к референтному Другому.
Как это ни парадоксально, выделение и осмысление России в качестве автономного социокультурного мира с особой спецификой социального пространства было проведено не только в русле восточно-византийской традиции, но и в лоне западноевропейской концептуальной перспективы. Ключевую роль в определении специфики социального пространства России сыграло творчество П. Я. Чаадаева. В своём первом «Философическом письме» исследователь впервые в истории русской философии обратил внимание на приоритетную роль географического фактора в российской истории. Масштабное географическое пространство России трактуется Чаадаевым как эрзац культуры, а также своеобразный идентификационный маркер: растянувшись «от Берингова пролива до Одера» наша страна обращает на себя внимание, восполняя
