CC BY
140
23. Демидов В.А. Россия: президентская республика 1993 — 1996. — Новосибирск, 1998.
24. Свободный курс. — 1996. — 20 июня.
25. Новая сибирская газета. — 1996. — 4 июля.
26. Омский вестник. — 1996. — 19 июня.
27. Новая сибирская газета. — 1996. — 4 июля. Новая Сибирь. — 1996. — 20 июня.
28. Томский вестник. — 1996. — 22 июня.
29. Брюшинкин В.Н. Феноменология русской души // Вопросы философии. — 2005. — №1.
30. Красное знамя. — 1996. — 6 июля.
31. Лоскутов В.П. «Партия власти»: сущность и формы развития // Проблемы соответствия партийной системы интересам гражданского общества современной России. — Ростов-на-Дону, 2004.
СТЕПАНОВ Владислав Евгеньевич, соискатель кафедры отечественной истории.
Статья поступила в редакцию 25.08.08 г.
© В. Е. Степанов
УДК 947. 088 (093) Н 76 г. В. НОВОСЕЛОВ
Омский государственный педагогический университет
АНАРХИЧЕСКАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ ПЕРВОЙ ЧЕТВЕРТИ XX СТОЛЕТИЯ
В статье речь идёт об одном из самых противоречивых течений российской общественнополитической мысли первой четверти XX века. Несмотря на то, что единой партии сторонникам безгосударственного устройства общества создать не удалось, что в немалой степени обуславливается особенностями их мировоззрения, с полной уверенностью можно говорить о активизации анархистского движения в России в этот период. В то же время начало XX в. стало временем глубочайшего кризиса в анархистском мировоззрении. Кризис этот имел как внешние, так и внутренние причины.
Автор статьи характеризует три основные направления, выделившиеся в анархизме в первом десятилетии XX в.: анархо-коммунизм, анархо-индивидуализм и анархо-синдикализм и показывает, как представители этих направлений пытались не только обосновать свои теоретические взгляды, но и найти выход из кризиса, охватившего учение. Наиболее ярко это видно из исторических концепций теоретиков российского анархизма.
Начало XX в. в России большинством учёных характеризуется как период возникновения и развития политических партий. Действительно, с этим утверждением нельзя не согласиться. Политическая жизнь в то время буквально била ключом. Уже в течение первого десятилетия прошлого столетия в России возникло огромное количество политических партий и организаций различного толка — от крайне правых до крайне левых. Анархисты, о которых речь пойдет ниже, не были исключением. Несмотря на то, что единой партии сторонникам безгосударственного устройства общества создать не удалось, что в немалой степени обуславливается особенностями их мировоззрения, с полной уверенностью можно говорить об активизации анархистского движения в России в этот период. Некоторые современные исследователи, такие как В. Д. Ермаков, А. А. Штырбул и др., характеризуют начало XX в. как новый период в истории анархизма. Именно в это время противники государственной власти в России от теории перешли к практике, включавшей в себя как активную пропаганду среди рабочих и крестьян, так и индивидуальный террор. Но, несмотря на всё это, начало XX в. стало временем глубочайшего кризиса в анархистском мировоззрении. Кризис этот имел как внешние, так и внутренние причины. Среди внешних причин, прежде всего, следует назвать три революции, пришедшиеся на первые
два десятилетия прошлого века. Проблема определения как самостоятельной политической силы в каждой из них крайне остро стояла перед анархистами. Выработка собственной программы и тактики определённо была для анархистов первоочередной задачей. Октябрьская революция 1917 г. поставила перед анархистами ещё одну проблему. Вопрос об отношении к новому советскому государству буквально расколол анархистов на два враждующих лагеря. Среди них были как ярые противники, так и убеждённые сторонники советской власти.
Ещё одной внешней причиной стала Первая мировая война. Вопрос о том, стоит или нет рабочим и крестьянам поддерживать своё правительство в этой войне, для анархистов носил отнюдь не отстранённый характер. Вскоре после вступления России в войну на стороне Антанты ведущий теоретик анархизма П. А. Кропоткин выступил в поддержку царского правительства и призвал своих сторонников поддерживать участие России в этой войне против милитаристской Германии. Но далеко не все анархисты были согласны с Кропоткиным. Один из наиболее ярких анархистских деятелей России первых двух десятилетий XX века И. С. Гроссман-Рощин писал: «Нам, после пережитых великих годов, трудно уже представить себе, какое ошеломляющее впечатление произвела и, не только среди революционеров, весть о том,
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 6 (74) 2008 ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №6 (74) 2008
что П. А. Кропоткин «приял» войну» [1]. Вообще, сам факт принятия Кропоткиным войны, как необходимого зла, для устранения зла, по его мнению, более опасного в лице германской империи, свидетельствует о глубочайшем идейном кризисе, как кропоткинизма в частности, так и анархизма в России в целом.
Одной из главных внутренних причин является глубочайший идейный раскол, произошедший в среде анархистов к началу XX века. Множество течений, выделившихся в анархизме, по-своему пытались определить его цели и задачи. Среди большого количества мелких к началу XX века в анархизме выделилось три основных течения: анархо-коммунизм, анархо-индивидуализм, и анархо-синдикализм. Эти течения наиболее ярко представлены не только в российской, но и в мировой истории, потому что наиболее ярко отражают интересы трёх основных групп, составляющих социальную базу анархизма, и имеют наиболее ярко выраженных лидеров.
Идеологом анархо-коммунизма в России начала XX века по-прежнему считался П. А. Кропоткин. Свою опору анархо-коммунисты искали в среде крестьянства, что в немалой степени было обусловлено идеями, высказываемыми П. А. Кропоткиным в своих трудах.
Анархо-синдикализм возник как движение, выступающее за революционную борьбу профсоюзов, и основную опору для себя искал среди рабочих. Впрочем, в России анархо-синдикалисты имели не значительное влияние. Одним из наиболее ярких идеологов анархосиндикализма в России был Д. Ново-мирский.
Анархо-индивидуализм своими корнями уходит ещё в 40-е гг. XIX в. к М. Штирнеру и его книге «Единственный и его собственность». В России же это направление возникло как реакция части анархистов на идейный кризис учения. Неудовлетворённость как методами революционной борьбы, так и её результатами привела часть анархистов к мысли о том, что, прежде чем изменять мир вокруг себя, человеку следует изменить себя самого. Основной посыл анархо-индивидуалистов был направлен на интеллигенцию. Среди наиболее выдающихся представителей этого направления можно назвать А. Борового и Л. Чёрного.
Представители каждого из этих направлений стремились не только теоретически обосновать собственные взгляды, но и найти выход из кризиса учения, который они не могли не осознавать. Наиболее ярко это видно из исторических концепций теоретиков российского анархизма. Пытаясь, со своих позиций, посмотреть на ход мировой истории и выделить общие для всех законы исторического развития, анархисты стремились не только подтвердить историческую правильность собственного учения, но и выработать свои методы научного исследования.
Для исторических концепций П. А. Кропоткина в XX веке знаковыми являются две работы: «Взаимная помощь как фактор эволюции», увидевшая свет в 1908 году, и незаконченный труд под названием «Этика», первая часть этого глобального исследования по истории нравственности вышла в 1921 году, не за долго до смерти автора. С точки зрения метода исследования, эти две книги являются естественным продолжением очерка «Государство и его роль в истории», вошедшего в сборник статей «Современная наука и анархия» [2]. Основным методом исследования для Кропоткина по-прежнему являлся естественнонаучный. Продолжая мысль, высказанную еще в XIX в., Кропоткин говорит о циклическом характере исторического развития. «Эволюция человечества, — пи-
сал он, — не представляет непрерывного ряда. Иногда в той или другой стране, у той или другой расы цивилизация обрывалась и начиналась в какой-нибудь другой стране, среди других рас. Но начиналась она каждый раз с тех же самых клановых учреждений, которые мы видели у дикарей. Таким образом, если мы возьмём последний перегон нашей собственной цивилизации с того момента, когда она заново началась в первых столетиях нашей эры среди тех, кого римляне называли «варварами», то мы будем иметь полный спектр эволюции, на одном конце которого будет род и его учреждения, а на другом — учреждения нашего собственного времени» [3]. Принципиально новым, для идей Кропоткина того времени, является стремление к более чёткому противопоставлению коллективного начала индивидуальному. В немалой степени, вероятно, этому способствовало и усиление в России позиций анархо-индивидуализма. Теперь ему приходилось оппонировать не только теории об «Общественном договоре» Руссо, но и идеям индивидуализма, приобретшим немало сторонников, особенно после выхода на русском языке ряда работ Ф. Ницше. Выделенные им ранее формы общественного устройства: род, сельская община и средневековый город — теперь рассматривались им не только как примеры общественной самоорганизации, но и как свидетельство того, что общество должно быть первичным по отношению к отдельной личности. «Прочность родовой организации, — писал он, — сама по себе уже подрывает в корне взгляд на первобытное человечество как на беспорядочный агломерат индивидуумов, которые руководствуются исключительно своими личными страстями и желаниями и пускают в ход против других представителей вида всю свою ловкость и силу» [4]. Основным правилом, основным законом, благодаря которому, по мнению Кропоткина, развивалось и продолжает развиваться человеческое общество, является принцип взаимопомощи. Проводя параллель с природой и животным миром, Кропоткин стремился доказать, что этот принцип, наблюдаемый им в природе, естественным образом распространяется и на человека. «Человек не является исключением в природе, — говорит Кропоткин. — Он так же подчинён великому принципу взаимной помощи, гарантирующей наилучшие шансы выжить и оставить потомство тем видам, которые оказывают наибольшую помощь друг другу в борьбе за существование» [5]. В этом и заключается суть естественнонаучного метода Кропоткина. Стремясь распространить идею принципа взаимопомощи на всю мировую историю, Кропоткин находит этот принцип и в средневековом вольном городе, который он считал естественным преемником сельской общины». Чем больше изучаем мы средневековый город, — писал он, — тем больше видим, что он не представлял из себя только политическую организацию для защиты известных политических вольностей. Он представлял из себя попытку дать организацию в большем масштабе, чем это было сделано в деревенской общине; он являлся тесным союзом, созданным для взаимной помощи и поддержки, для потребления и производства и для совместной жизни, причём организация эта не налагала на людей оков государства, но представляла полную свободу для выражения творческого гения каждой отдельной группы индивидуумов, будет ли то в области искусства, ремесла, науки, торговли, политики» [6]. Но чем ближе по времени к нам те исторические примеры, которые Кропоткин приводит в подтверждение своей концепции, тем менее убедительными выглядят его доводы. Свобода
творческого выражения, о которой он писал, не имела ничего общего с тем общественным расслоением, которое можно наблюдать в городах того периода. Кроме того, Кропоткин не уделяет достаточно внимания расслоению, имевшему место внутри этих самых групп, будь то гильдии торговцев, ремесленников или любые другие союзы, которыми он так восторгался. Принцип взаимопомощи здесь уже работает не в полной мере, так же как и естественнонаучный метод не вполне подходит к трактовке данной ситуации. К началу XX века научная позиция Кропоткина выглядит уже достаточно шатко. Это видели не только противники анархистов, но и сами представители движения. И. С. Гроссман-Рощин писал: «Кропоткин занимает своеобразно-промежуточное место между научным социализмом и утопизмом. Он не настолько утопист, чтобы не пытаться обосновать «естественнонаучно» свое мировоззрение, но не настолько научен и объективен, чтобы не подчинять бессознательно-научные доводы своему моральному идеалу» [7].
Впрочем, индивидуалистские тенденции в философии, всё более ярко проявлявшиеся к началу XX в., оказали своё влияние и на Кропоткина. Вот например, что он писал в книге «Великая французская революция»: «Революция есть нечто неизмеримо большее, чем ряд восстаний в деревнях и городах; большее, чем простая борьба партий, как бы кровопролитна она ни была; большее, чем уличная война, и гораздо большее, чем простая перемена правительства, подобная тем, какие происходили во Франции в 1830 и 1848 гг. Революция — это быстрое уничтожение, на протяжении немногих лет, учреждений, устанавливавшихся веками и казавшихся такими незыблемыми, что даже самые пылкие реформаторы едва осмеливались нападать на них. Это — распадение, разложение в несколько лет всего того, что составляло до того времени сущность общественной, религиозной, политической и экономической жизни нации; это — полный переворот в установленных понятиях и в ходячих мнениях по отношению ко всем сложным отношениям между отдельными единицами человеческого стада» [8]. Он уже не отождествляет революцию с уличными и крестьянскими восстаниями, как делал это в очерке «Государство и его роль в истории». Более того, он говорит о перевороте в установленных понятиях и ходячих мнениях, что уже достаточно близко к идеям анархо-индивидуалистов о перестройке человеческой личности.
Еще ближе к анархо-индивидуализму П. А. Кропоткин подходит в книге «Этика». Основная идея этого труда сводилась к тому, что новому обществу, которое возникнет после победы революции, необходимо будет создать новую систему ценностей, новую этику, не связанную ни с законами, создаваемыми государством, ни с религиозными догмами. «Успехи естественных наук в XIX веке, — писал он, — пробудили у современных мыслителей желание выработать новую этику на положительных началах. Установив основы философии мира, освобожденной от предположений о сверхъестественных силах, но вместе с тем величественной, поэтической и способной внушить человеку самые возвышенные побуждения» [9]. Эта новая этика, по мнению Кропоткина, разумеется, должна была исходить из общественных ценностей, иными словами, всё из того же обычного права. «Общественный инстинкт, — писал он в третьей главе «Этики», — прирожденный человеку, как и всем общественным животным, — вот источник всех этических понятий и всего последующего развития нравственности» [10]. Но уже в двенадцатой главе этой
работы Кропоткин делает следующее замечание: «Сами выражения «эгоизм» и «альтруизм» неправильны, потому что нет чистого альтруизма без личного в нем удовольствия, следовательно, без эгоизма. А потому вернее было бы сказать, что нравственные учения, т.е. этика, имеют в виду развитие общественных привычек и ослабление навыков узколичных, которые не видят общества из-за своей личности, а потому не достигают даже своей цели, т.е. блага личности; тогда как развитие навыков к работе сообща и вообще взаимной помощи ведет к ряду благих последствий как в семье, так и в обществе» [11]. Здесь Кропоткин уже не стоит на позициях дуализма, как в случае с государственной властью. Когда он говорит, что через всю историю человечества проходит два начала: государственное и народное, находящиеся в состоянии нескончаемой борьбы, он оказывается дуалистом, признавая лишь черное и белое. Но, говоря здесь об альтруизме и эгоизме, он уже не противопоставляет эти два понятия, признавая взаимопроникновение одного в другое. И здесь Кропоткин опять выходит за рамки естественнонаучного метода. «Развитие общественных привычек и ослабление навыков узколичных»: это уже не исторический закон, а всего лишь цель. Здесь происходит то же, что и с теорией возникновения государства. Каждая цивилизация, согласно Кропоткину, развивается циклически. И упадок той или иной цивилизации происходит сразу после появления сильной государственной власти. Всё это рассматривается как непреложные законы, такие же как и законы природы. В то же время человек, по мнению Кропоткина, может и должен выйти за рамки этих законов, создав новое безгосу-дарственное общество. С этикой, идущей от общественного инстинкта, в конечном счёте происходит то же самое. Для Кропоткина это не закон, а лишь указание к действию. Таким образом, пытаясь создать этику, не связанную с религией, Кропоткин сам уходит в область веры, пусть не в Бога, но в человека, способного обойти законы природы. В этом и заключался кризис как кропоткинской философии, так и его исторических воззрений.
Проблема соотношения личности и общества в истории в начале XX в. для анархистов стояла достаточно остро. Разумеется, не малый вклад в разработку этой проблемы внесли анархо-индивидуалисты, для которых понятие «личность» являлось краеугольным камнем учения. Большое внимание этой проблеме уделял один из ярчайших теоретиков анархо-индиви-дуализма А. А. Боровой. Но взгляды его на соотношение личностного и общественного были диаметрально противоположны взглядам Кропоткина. «Как не было и не могло быть общественности, сложившейся вне людей, — писал он, — так не было и не может быть ни одного общественного момента, который своим существованием и своим развитием не был бы обязан личной инициативе и личному творчеству»
[12]. Но, при всем выше изложенном, не стоит воспринимать Борового как противника Кропоткина. Все разногласия среди анархистов носили в большей степени дискуссионный характер. Помимо ряда разногласий, теории анархистов имели и множество точек соприкосновения. Достаточно много этих точек и во взглядах на историю, на положительное или отрицательное восприятие того или иного исторического периода. Так, например А. А. Боровой, в своих работах крайне негативно отзывается о античном периоде, столь же яростно раскритикованном до него М. А. Бакуниным и П. А. Кропоткиным. Но если последние осуждали древних греков и римлян за усиление
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 6 (74) 2008 ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 6 (74) 2008
неравенства в их обществе и созданное ими государство, закреплявшее это неравенство с помощью множества законов, то для первого этот период был страшен, в первую очередь, как система подавлявшая личность и не придававшая ей никакого значения. «Основной принцип, на котором строилось публичное право античной республики, — писал он, — заключался в признании неограниченного верховенства власти и её органов над интересами личности»
[13]. Все же, несмотря на некоторую общность восприятия того или иного исторического периода со своими предшественниками Боровой в своей книге делает несколько принципиально новых для анархизма выводов. «Утверждение личности подлинной, неповторимой вечно движущейся реальностью, — писал он, — приводит логически к двум выводам: а) к признанию неизбежности принципиального антагонизма между личностью и обществом Ь) невозможности «конечного» общественного идеала» [14]. Сама по себе идея двух противоположных начал, ведущих постоянную борьбу для анархизма, не нова. К подобным выводам приходили и М. А. Бакунин и П. А. Кропоткин. Но Боровой впервые рассматривает борьбу этих двух начал в развитии. «Конструирование «конечных» идеалов — антиномично духу анархизма, — писал он, — Анархизм — миросозерцание динамическое. Анархизм верит в непрерывность мирового развития, в неостанавливающийся рост человеческой природы и её возможностей» [14]. Рассматривая борьбу общественного и индивидуального начал в истории в постоянном развитии, Боровой ближе других теоретиков анархизма приближается к диалектическому методу. Подобный подход позволяет ему по-новому взглянуть на многие законы развития общества, сформулированные его предшественниками. В частности, говоря о проблеме возникновения государственной власти, он, подобно Бакунину и Кропоткину, не рассматривает государство как институт, насильственно навязанный человеку путём заговора. «Общественная власть, — писал он, — так же стара, как само общество. Самые ранние первобытные и тотемические общества знали уже те формы организации, построенные на началах авторитета и подчинения, господства и зависимости, и, следовательно, были властническими обществами» [15]. Главный недостаток теории Борового, на наш взгляд, заключается в том, что, с одной стороны, признавая положительную роль государственной власти на определённом историческом этапе, а с другой — говоря о том, что не один общественный идеал не может быть абсолютным, он уже близок к тому, чтобы отойти от самого анархизма. Признавая эти два момента, Боровой фактически отказывается от двух основных постулатов анархизма, созданных его предшественниками: от веры в изначальную порочность государственной власти и от принятия возможности построения анархистского, утопического, а следовательно, идеального общества. Но при всем этом он продолжал позиционировать себя как анархиста.
Не малое внимание роли личности в истории и обществе уделял ещё один теоретик анархо-индиви-дуализма Лев Чёрный. Для своего анархизма он создал отдельное название «Ассоциационный анархизм». Но то место, которое он отдавал роли отдельной личности в своём учении, позволяет относить его к индивидуалистскому направлению. Говоря об изучении истории общества, он предлагает свой подход: изучать, в первую очередь, те или иные отношения, складывающиеся между людьми [16]. Для изучения
этих отношений он предлагал создать новую науку «Социометрию», которая не стала бы подменять собой социологию, но дополнила бы её, позволив посмотреть на историю общества и законы его развития под новым углом. Вот что он писал о ней: «Подобные исследования в настоящее время, к несчастью, игнорируемое, даст возможность создать другую науку об обществе, новую науку, не менее важную, которой предстоит великое будущее. Изучение всевозможных отношений, в какия только люди могут вступить, будет предметом этой науки. Целью же ея будет отыскание типичных отношений между людьми. Эту вторую науку можно назвать социометрией, ибо она будет заниматься измерением социальных отношений между людьми» [17]. Но если Чёрный говорит о науке, то он, безусловно должен представить и её методологический аппарат, предмет и объект исследования, цели и задачи. Если с последними всё более или менее понятно, то методы, с помощью которых автор предлагает изучать отношения между людьми, представляются несколько расплывчатыми.
В отношениях одного человека с другим Л. Чёрный выделяет три основных типа, проходивших через всю мировую историю: «Я — ничто», «Я — всё» и «Я равно ты» «Как далеко вы ни взглянули бы в глубь веков, — писал он, — на какие миллионы лет вы ни перенеслись бы сознанием в будущее, для вас мыслимо лишь троякое отношение одного человека к другому» [18]. В дальнейшем автор описывает основные черты трёх выше указанных типов. Тип «Я — ничто» он характеризует следующим образом: «В моральном отношении человек, исповедующий описанный тип, признаёт неравенство других, неравенство «ты» перед «я», т. е. перед собою. «Я» при таком типе обыкновенно приносит в жертву «ты» все свои силы, все свои стремления, все свои склонности, все свои желания». [19] Следующий тип «Я — всё»: «Отношения между людьми в этом типе в различных сферах противоположны первому: там индивид был раб, а здесь индивид в своих сношениях с другими, в жизни господствует, гнетя морально, политически и экономически тех индивидов, с которыми соприкасается» [20]. С точки зрения значимости для общества и его истории эти два типа подменяют друг друга. Но в этом и заключается сущность индивидуализма чёрного. Роль отдельной личности, её внутреннего мира, обозначаемая им как «я», для Чёрного гораздо важнее, чем «ты», в которое он вкладывает всё, что ограничивает личность по отношению к обществу. Из этого видно, что в некоторой степени выводы, к которым приходит Чёрный, расходятся с той задачей, которую он изначально себе поставил. Здесь речь идёт уже не об изучении отношений между людьми, а о доказательстве права любой личности на независимость. На этом фоне несколько неубедительно выглядит третий тип отношений, рассматриваемый Чёрным. Тип «Я равно ты» он представляет следующим образом: Тип «я» равно «ты» получится тогда, когда индивид практически в своих отношениях с другими будет осуществлять принцип «не вреди», не отклоняясь от него ни в ту, ни в другую сторону» [21]. В конечном счёте Чёрный в своей философии возвращается назад, более чем на полвека, к идеям М. Штирнера. Говоря о типе общественных отношений, который сложится после реализации принципа «Не вреди» в политике он выдвигает идею вольных ассоциаций. «Что же «не вреди» хочет поставить на место господства, подданства и их формы государства? Политическия ассоциации. Это единственная форма, в которую может облечься принцип «не вреди» в политической сфере. В ассоциации я не
раб и не господин, а простой товарищ!» [22]. Если не обращать внимания на термины, то политические ассоциации Чёрного ничем не отличаются от союза эгоистов Штирнера. Таким образом, если индивидуализм Борового — это, пусть и не совсем удачная, попытка вывести анархизм из кризиса, посмотреть на него под новым углом зрения, иными словами — развитие, то философия чёрного — это безусловный отход назад.
Говоря об исторических концепциях теоретиков российского анархизма начала XX в. можно выделить несколько несомненных тенденций.
1.Более вдумчивое рассмотрение конфликта между личностью и обществом. Представители всех направлений в анархизме, как П. А. Кропоткин, так и А. А. Боровой и Л. Чёрный значительно более контрастно наметили этот конфликт, разведя эти два понятия по разным полюсам, сделав их антиподами.
2. Как следствие из первого, значительно большее внимание роли личности в истории. Причем это можно отнести не только к анархо-индивидуалистам, но и к П. А. Кропоткину. Исходя из обратного стремления доказать главенство общественного над личностным, он в своих последних работах приходит к более глубокому осознанию значения внутреннего, личностного фактора для мировой истории. В его мировосприятии помимо чёрных и белых появляются так же и серые тона.
3. Перенос основного исторического конфликта из плоскости «государство-общество» в плоскость «общество-личность».
Эти тенденции были порождены как кризисом учения, охватившим его в начале прошлого столетия, так и поиском выхода из него, проводившимся основными его теоретиками.
Примечания
1 Гроссман-Рощин И. С. К критике основ учения П. А. Кропоткина, Интернет http://www,magister,msk,m/library/philos/ grosi001.htm
2 подробнее об этой работе см. Новосёлов Г.В. Исторические воззрения М. А. Бакунина, П. А. Кропоткина, А. А. Борового // Общественная самоорганизация в мировой истории. — Омск, 2006. — С. 88.
3 Кропоткин П. А. Взаимопомощь среди животных и людей. — Минск, 2006. — С. 122.
4 Там же. С. 90.
5 Там же. С. 119.
6 Там же. С. 194.
7 Гроссман-Рощин И. С. Указ. Соч.
8 Кропоткин П. А. Великая французская революция 1789 — 1793. — М., 1979. — С. 8.
9 Кропоткин П. А. Этика. — М., 1991. — С. 67.
10 Там же. С. 55.
11 Там же. С. 237.
12 Боровой А. А. Личность и общество в анархистском мировоззрении. — СПб — М., 1920. — С. 32.
13 Там же С. 37.
14 Там же. С. 37 — 38.
15 Боровой А. А. Власть. Интернет http://novsvet.narod.ru/ borov02.htm
16 Чёрный. Л. Новое направление в анархизме: ассоциацион-ный анархизм. — М., 1907. — С. 9.
17 Там же. С. 9.
18 Там же. С. 17 — 18.
19 Там же. С. 37.
20 Там же. С. 46.
21 Там же. С. 52.
22 Там же. С. 55.
Библиографический список
1. Гроссман-Рощин И. С. К критике основ учения П. А. Кропоткина. Интернет http://www.magister.msk.ru/library/philos/ grosi001.htm
2. Общественная самоорганизация в мировой истории ; ред. Штырбул А. А. — Омск, 2006.
3. Кропоткин П. А. Взаимопомощь среди животных и людей. — Минск, 2006.
4. Кропоткин П. А. Великая французская революция 1789 — 1793. — М., 1979.
5. Кропоткин П. А. Этика. — М., 1991.
6. Боровой А. А. Личность и общество в анархистском мировоззрении. — СПб — М., 1920.
7. Боровой А. А. Власть. Интернет http://novsvet.narod.ru/ borov02.htm
8. Чёрный. Л. Новое направление в анархизме: ассоциацион-ный анархизм.— М., 1907.
НОВОСЁЛОВ Глеб Валерьевич, аспирант кафедры истории, политологии и социологии.
Статья поступила в редакцию 19.09.08 г.
© Г. В. Новосёлов
Книжная полка
А. В. Колчак — ученый, адмирал, Верховный Правитель России: Исторические чтения, посвященные 130-летию со дня рождения А.В. Колчака. — Омск: Изд-во ОмГУ, 2004. — 140 с. (обложка).
Основу книги составляют доклады, в которых А. В. Колчак представлен как исследователь Северного Ледовитого океана, командующий Черноморским флотом, Верховный Правитель России. Приведенные исторические материалы помогают составить более полное представление о А. В. Колчаке как белом вожде, политике, военачальнике, просто человеке.
Для историков, краеведов, преподавателей, студентов, школьников, а также всех интересующихся историей Омской области и Белого движения в Сибири.
По вопросам приобретения — (3812) 67-32-55 E mail: karpova@univer,omsu,ru
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 6 (74) 2008 ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
